CC BY
4КРИМИНАЛИСТЪ. 2023. № 2 (43). С. 101-108 • CRIMINALIST. 2023;2(43):101-108
Научная статья УДК 343.98
О НЕКОТОРЫХ АКТУАЛЬНЫХ АСПЕКТАХ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ ЗНАНИЙ В ОБЛАСТИ ПСИХОЛОГИИ ПРИ ОЦЕНКЕ ДОСТОВЕРНОСТИ ПОКАЗАНИЙ
Максим Александрович СМИРНОВ
Следственное управление Следственного комитета Российской Федерации по Чувашской Республике, Чебоксары, Россия, smirnovmaksim21@mail.ru
Аннотация. На основе результатов анализа форм участия психолога в уголовном судопроизводстве, с учетом собственного опыта следственной работы автора, изменений, внесенных в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной экспертизе по уголовным делам», касающихся участия специалиста в уголовном судопроизводстве, определены актуальные проблемы применения психологических знаний при оценке достоверности сведений, сообщаемых участниками уголовного процесса. Особое внимание уделено дискуссионным вопросам проведения психологических судебно-экспертных исследований по определению достоверности показаний на современном этапе.
Ключевые слова: уголовное судопроизводство, несовершеннолетний, психолог, специалист, эксперт, судебная психологическая экспертиза
Для цитирования: Смирнов М. А. О некоторых актуальных аспектах использования в уголовном процессе знаний в области психологии при оценке достоверности показаний // Криминалистъ. 2023. № 2 (43). С. 101-108.
Original article
ON SOME RELEVANT ASPECTS OF BENEFIT FROM HAVING KNOWLEDGE IN THE FIELD OF PSYCHOLOGY IN ASSESSING THE RELIABILITY OF EVIDENCE
IN CRIMINAL PROCEEDINGS
Maxim A. SMIRNOV
Investigation Department of the Investigative Committee of the Russian Federation for the Chuvash Republic, Cheboksary, Russia, smirnovmaksim21@mail.ru
Abstract. Drawing on the analysis of the forms of participation of a psychologist in criminal court proceedings, taking into account the author's own experience of investigative work, the alterations made to the Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation «On Forensic Expertise in Criminal Cases» with regard to participation of an expert in court proceedings, there have been identified the actual problems of applying psychological knowledge in assessing the reliability of information provided by the participants in the criminal proceedings. Particular attention is paid to the debatable issues of conducting psychological forensic expert examination to determine the reliability of testimony at the present stage.
Keywords: criminal proceedings, juvenile, psychologist, specialist, expert, forensic psychological examination
For citation: Smirnov M. A. On some relevant aspects of benefit from having knowledge in the field of psychology in assessing the reliability of evidence in criminal proceedings. Criminalist. 2023;2(43):101-108. (In Russ.).
© Смирнов М. А., 2023
Уголовно-процессуальный закон оценку доказательств, наряду с их собиранием и проверкой, закрепил в качестве одного из элементов института доказывания, являющегося ядром уголовного судопроизводства. Оценка доказательств служит «связующим звеном (своего рода мостом) между установлением фактических обстоятельств дела путем собирания доказательств и ключевыми уголовно-процессуальными решениями», является завершающим этапом доказывания [1, с. 469].
Согласно ст. 88 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК РФ) каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости и достоверности. Рассматривая достоверность как содержательную сторону доказательства, подразумевающую соответствие сведений реальной действительности, многие авторы справедливо отмечают, что в отличие от других свойств доказательств она трудноопределима. Объяснением этого является тот факт, что «очень многое зависит не столько от установленных в законе или выработанных правовой доктриной формальных критериев, сколько от фактических обстоятельств конкретного дела и субъективных факторов (память свидетеля, возраст потерпевшего и т. п.)» [1, с. 454—455].
Л. К. Капустина, анализируя существующие в теории уголовного процесса подходы к восприятию достоверности доказательств, отмечает, что в их основе находятся две противоположные философские концепции — диалектического материализма (мир отражаем и познаваем) и агностицизма (познаваемость мира невозможна). В первом случае в процессе доказывания особое внимание уделяется установлению объективной (материальной истины), которая нередко тождественна понятию достоверности1. Вторая точка зрения связана с достижением формальной истины2. Применительно ко второму подходу досто-
1 Сторонниками такого подхода являются М. С. Строгович, А. М. Ларин, Е. М. Лившиц, Р. С. Белкин, С. В. Корнакова и др.
2 К последователям относятся С. В. Познышев, Л. Е. Владимиров, А. В. Аверин и др.
верность доказательств «означает высокую степень вероятности соответствия содержащихся в них сведений реальной действительности...» [2, с. 28 — 29]. Л. К. Капустина справедливо считает, что отсутствие единого понимания достоверности доказательств в уголовно-процессуальном праве, а также нормативной закрепленности правил оценки достоверности доказательств приводит к трудностям в доказывании, сказывается на качестве уголовного судопроизводства [2, с. 49—52].
В правоприменительной деятельности следственных органов крайне востребованы специальные знания в области психологии — «науки, изучающей процессы активного отражения человеком объективной реальности в форме ощущений, восприятий, мышления, чувств и др. процессов и явлений психики» [3, с. 4]. Особенно важна помощь квалифицированного психолога в тех случаях, когда сложность следственной ситуации обусловлена ограниченностью либо противоречивостью имеющейся доказательственной информации, в частности по сообщениям и уголовным делам о преступлениях против половой неприкосновенности детей, когда ключевым доказательством являются показания потерпевшего.
В проблемных ситуациях психолог привлекается для оказания помощи в оценке имеющейся уголовно-релевантной информации. В этих целях психолог приглашается для участия в опросах или допросах в качестве специалиста либо назначается психологическая или психолого-лингвистическая судебная экспертиза. В таких случаях следователь видит психолога в качестве своеобразного «определителя» достоверности показаний несовершеннолетнего.
Обстоятельства, при возникновении которых повышается потребность в участии такого рода специалистов, можно разделить на три группы:
не имеется сомнений в достоверности сообщаемых пострадавшей стороной сведений о совершенном противоправном деянии, однако сторона обвинения данный факт кате-
горически отрицает, прямые доказательства причастности лица к преступлению, помимо изобличающих показаний потерпевшего, отсутствуют;
имеющаяся информация, относящаяся к предмету доказывания, полученная как на стадии возбуждения уголовного дела, так и в ходе предварительного следствия, вызывает обоснованные сомнения в самом факте совершения преступления. Ситуации оговора пострадавшими под воздействием взрослых лиц либо по мотивам удовлетворения личных интересов (категория так называемых мнимых потерпевших);
имеются значительные сложности в получении значимой для следствия объективной информации от лиц дошкольного возраста в силу психических особенностей раннего развития. Как отмечают Е. Г. Дозорцева и А. Г. Афанасьева, «дискуссия о надежности свидетельских показаний детей и о возможности их использования в судебной практике была начата в начале XX в. на этапе зарождения юридической психологии. Одной из ключевых работ этого периода стало исследование В. Штерна „Показание как результат умственной работы и продукт допроса: экспериментальное исследование школьников" (1904)» [4, с. 47].
Диспут между представителями правоохранительных органов и специалистами, экспертным сообществом, а также среди самих экспертов о возможности применения специальных знаний в области психологии при оценке достоверности сведений, сообщаемых участниками уголовного процесса, также имеет давнюю историю. Активные споры сторонников использования знаний психологов в рассматриваемой плоскости и их оппонентов продолжаются и в настоящее время.
Так, В. Ф. Енгалычевым, Г. К. Кравцовой, Е. Н. Холоповой разработана частная экспертная методика судебной психологической экспертизы по выявлению признаков достоверности (недостоверности) информации, сообщаемой участниками уголовного процесса, представленная в изданной в 2016 году монографии «Судебная
психологическая экспертиза по выявлению признаков достоверности/недостоверности информации, сообщаемой участниками уголовного судопроизводства (по видеозаписи следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий») [5]. Авторы полагают, что «назначение судебной психологической экспертизы с целью оценки достоверности показаний участников уголовного процесса способно восполнить пробел в доказательственном материале по уголовному делу и существенно расширить возможности установления обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела» [5, с. 3-7].
Данная методика нашла живой отклик и поддержку среди частнопрактикующих психологов. Например, Р. В. Кадыров, В. В. Калита разработали этапы экспертного исследования по использованию частной экспертной методики судебной психологической экспертизы, сформированной ранее указанными специалистами [6], а И. Б. Шуванов, О. С. Клочко, С. С. Новикова, Я. В. Церекидзе подготовили учебное пособие «Вербальные и невербальные признаки достоверности информации по видеозаписи следственных мероприятий», посвященное проведению указанной экспертизы [7].
Отметим, что научные взгляды и методические разработки указанных авторов в настоящее время не соответствуют ни позиции законодателя, ни мнению Пленума Верховного Суда Российской Федерации, выраженному в постановлении от 21 декабря 2010 года № 28 (ред. от 29 июня 2021 г.) «О судебной экспертизе по уголовным делам» (далее — Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 года № 28), ни выводам, сформулированным в информационном письме «О неправомерности определения достоверности показаний путем судебной экспертизы» (далее также — Информационное письмо)1, содержание которого имеет
1 О неправомерности определения достоверности показаний путем судебной экспертизы : информационное письмо : утв. Научно-методическим советом ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России (протокол № 6 от 15 июня 2016 года) и Ученым со-
исключительное значение применительно к рассматриваемой нами теме. Кроме того, допущение возможности оценки достоверности показаний участников процесса может ввести в заблуждение правоприменителя, следствием чего может явиться признание доказательств недопустимыми. С учетом высокой актуальности проблематики высший судебный орган страны в 2021 году внес изменения в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 года № 28, выразив однозначную позицию о том, что на современном этапе «перед экспертом не могут быть поставлены также вопросы по оценке достоверности показаний подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего или свидетеля, полученных в ходе допроса, очной ставки и иных следственных действий, в том числе с применением аудио- или видеозаписи, поскольку в соответствии со статьей 88 УПК РФ такая оценка относится к исключительной компетенции лиц, осуществляющих производство по уголовному делу».
Исследователи полагают, что уголовно-процессуальный закон не свидетельствует о том, что правоприменитель не вправе привлекать специалистов или экспертов к оценке достоверности показаний, и, обосновывая свою позицию, отмечают, что поскольку «внутреннее убеждение следователя и судьи имеет сложную психологическую структуру и включает в себя, помимо прочего, фактически интуитивную оценку достоверности информации, сообщаемой вербально и невербально. именно психологическая экспертиза достоверности (недостоверности) показаний позволяет правоприменителю сделать интуитивную оценку поведения человека „осознаваемой, обоснованной и доказательственной"» [8, с. 23 — 24].
Не оценивая данную позицию авторов, в первую очередь, об «интуитивности» оценки следователем и судьей достоверности
ветом ФГБУ «ФМИЦПН имени В. П. Сербского» Минздрава России (протокол № 7 от 20 июня 2016 года) // Теория и практика судебной экспертизы. 2016. № 3 (43). С. 64 — 73.
информации (доказательств), укажем, что данная оценка относится к исключительной компетенции правоприменителя, а участие сведущего лица ограничивается высказыванием компетентного суждения, позволяющего правоприменителю осуществить эту оценку, и является средством обеспечения объективного исследования обстоятельств, имеющих значение для вынесения законных и обоснованных процессуальных решений и расследования в целом.
«Популяризация» и «продвижение» методики анализа достоверности показаний по видеозаписям следственных и оперативно-разыскных мероприятий, рост количества судебно-психологических экспертиз еще в 2016 году побудило руководство Российского федерального центра судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации к подготовке совместного с Национальным медицинским исследовательским центром психиатрии и наркологии имени В. П. Сербского Министерства здравоохранения Российской Федерации упомянутого выше информационного письма «О неправомерности определения достоверности показаний путем судебной экспертизы», в котором попытка методологического обоснования эффективности частной экспертной методики установления достоверности показаний не признана успешной.
Также подвергнута критике позиция В. Ф. Енгалычева, Г. К. Кравцовой, Е. Н. Хо-лоповой, изложенная в указанной выше монографии, о возможности участия эксперта в оценке доказательств наряду с органами предварительного расследования, прокурором и судом, поскольку эксперт в соответствии с чч. 3 и 4 ст. 88 УПК РФ не назван в соответствующем перечне.
Обратим внимание на то, что в Информационном письме отмечается, что существует практическая потребность в специальном анализе показаний допрашиваемых для установления их правдоподобности как при проведении следственных действий, так и в судебном процессе; проблема экспертной
оценки способности давать показания в рамках уголовного дела, а также возможность оценивать в этом контексте сами показания требуют всестороннего самого пристального анализа [9, с. 62—63]. Тем не менее основной вывод таков: «Учитывая положения уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации и состояние научно-исследовательских разработок в области свидетельских показаний, в настоящее время установление достоверности показаний путем назначения и проведения судебной экспертизы (психологической, психолого-психиатрической, какой-либо иной) на строго научной основе невозможно» [9, с. 68].
Таким образом, в обозначенной научной полемике, находящейся в острой стадии, важны признание головными судебно-экспертными учреждениями по научно-методическому обеспечению судебной экспертизы, являющимися разработчиками научных основ судебной психиатрии и проведения наиболее сложных судебно-психиатриче-ских экспертиз, Российского федерального центра судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации и Национального медицинского исследовательского центра психиатрии и наркологии имени В. П. Сербского Министерства здравоохранения Российской Федерации, а также признание актуальности и необходимости продолжения исследований по научному обоснованию возможности производства психологических судебных экспертиз по установлению достоверности сообщаемых сведений участниками уголовного и гражданского судопроизводства.
Заведующий лабораторией судебной психологической экспертизы Российского федерального центра судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации Т. Н. Секераж в 2021 году подтвердила приверженность выводам, изложенным в Информационном письме, констатировав, что решение вопросов по установления достоверности показаний на современном этапе находится за пределами специальных знаний психологов и лингвистов, отметив при этом необходимость продолжения эмпири-
ческих исследований указанной проблемы [10, с. 101 — 104].
В настоящее время экспертными учреждениями Министерства юстиции Российской Федерации экспертиза содержания видеоматериалов процессуальных действий проводится в рамках междисциплинарного психолого-лингвистического исследования в соответствии с разработанной в 2020 году методикой [11].
В деятельности регионального следственного управления, сотрудником которого является автор, назначение таких экспертиз практикуется при проверке сообщений и расследовании преступлений против половой неприкосновенности, а заключения экспертов используются в качестве обвинительных доказательств. Не имея возможности в рамках публикации подробно осветить практику назначения таких экспертиз, в том числе типичные недостатки в проведении процессуальных действий, видеозаписи которых представляются для экспертного исследования, приведем вопросы, которые ставятся перед экспертами:
в каком эмоциональном состоянии находился ФИО на представленной на исследование видеозаписи?
мог ли ФИО, исходя из своего эмоционального состояния, в полной мере свободно и осознанно принимать решения и реализо-вывать их?
имеются ли в речи ФИО в ходе производства следственного действия (допроса от ...), зафиксированного на видеозаписи (на представленном CD-диске), его ответные реплики, содержание которых определялось влиянием со стороны участников следственного действия, если да, то о каких обстоятельствах в данных репликах идет речь?
Рассматривая проблемы, возникающие при использовании в уголовном процессе знаний в сфере психологии, представляется небезынтересным уделить внимание лицам, обладающим знаниями в области психологии несовершеннолетних.
В уголовно-процессуальной науке существуют различные мнения относительно правового статуса педагога и психолога.
Полагаем, что психолог, являясь специалистом особого рода, в зависимости от формы использования профессиональных знаний фактически может выступать в роли специалиста, эксперта, «сведущего свидетеля». Последний неизвестен российскому уголовно-процессуальному закону, но называется в законодательстве зарубежных стран. Выражаем солидарность с авторами, которые видят возможным введение этого участника в отечественный уголовный процесс.
Участию психолога-специалиста в сопровождении расследования преступлений с участием несовершеннолетних посвящены научные труды известного автора в области юридической психологии Е. В. Васкэ. В ее работах по организации психологического взаимодействия следователя с несовершеннолетней жертвой сексуального насилия подробно описана деятельность психолога, направленная на оптимизацию процедуры подготовки и проведения допроса (с учетом возрастных и индивидуально-психологических особенностей, характера полученной психотравмы, давности совершенного деяния), а также на обеспечение психологической защищенности ребенка [12; 13]. Важно отметить, что данный уважаемый автор считает, что «вопросы, поставленные следствием на разрешение эксперта-психолога, могут быть связаны с оценкой показаний малолетних и несовершеннолетних потерпевших (противоречивых внутри себя или с повышенной точностью в описании деталей, заученностью или расцвечиванием событий происшедшего и т. п. ...») [13, с. 105].
Для органов следствия при производстве по уголовным делам с участием несовершеннолетних крайне важно использовать в полном объеме потенциал специальных знаний психолога, выступающего в качестве специалиста либо эксперта относительно проявлений психических процессов участников уголовного судопроизводства, но отсутствие должной правовой регламентации процессуального статуса психолога создает дополнительную неопределенность в возможности использования результатов применения специальных знаний для формирования доказательств.
Обратим внимание на то, что в 2021 году в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 года № 28 исключены пп. 20 — 22, содержащие положения, позволяющие дифференцировать исследования, проводимые специалистом и экспертом, определяющие нюансы допроса специалиста в судебном заседании и привлечения его судом для оказания помощи в оценке заключения эксперта и его допросе.
Позволим себе выдвинуть предположения относительно причины, побудившей Верховный Суд России внести в Постановление указанные изменения.
В научной среде широко известна давняя полемика относительно предпринятой законодателем 20 лет назад попытки использовать в качестве доказательства специальные знания специалиста и одновременно юридического несовершенства этого нововведения, препятствующего эффективному правоприменению. Положения Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 года № 28, регламентировавшие до 2021 года деятельность специалиста, неоднократно подвергались справедливой критике. Например, Е. В. Елагина и А. Г. Харатишвили указывали на несовершенство сформулированных Пленумом Верховного Суда Российской Федерации положений, позволяющих разграничить деятельность специалиста и эксперта [14, с. 10—12]. Также Е. В. Елагина обоснованно отмечала, что высокая степень неопределенности порядка формирования такого доказательства, как заключение специалиста, «порождает не только дискуссии в научных кругах процессуалистов и криминалистов, но и вызывает реальные проблемы правоприменителей в оценке и использовании результатов реализации специальных знаний в форме заключения специалиста» [15, с. 308 — 309].
Таким образом, с учетом неутихающих научных дискуссий по поводу несовершенства правового регулирования по обозначенному вопросу, вполне возможно, что высший судебный орган страны на данном этапе решил дистанцироваться от этой по-
лемики, поскольку сам не в полной мере разобрался с существующей проблематикой, в связи с чем исключил из Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 года № 28 ранее предложенное разъяснение относительно заключения и показаний специалиста в системе доказательств.
Вторую версию причины внесения в данное Постановление Пленума обозначенных изменений свяжем с фактом нахождения вопроса, касающегося деятельности специалиста, за пределами предмета рассмотрения, обозначенного в названии Постановления, а именно — судебной экспертизы.
Выскажем мнение, что научные разработки, направленные на расширение возможностей применения судебной психологической экспертизы, востребованы и заслуживают повышенного внимания. Актуальность и необходимость разрешения вопросов, связанных с возможностью применения специальных знаний в целях определения признаков достоверности сообщаемых участниками уголовного судопроизводства сведений, их искажения, требуют, во-первых, объединения усилий специалистов разных научных специальностей (психологов, лингвистов и других), что придает междисциплинарный характер исследованиям, во-вторых, активизации экспериментально-теоретических исследований, позволяющих найти пути решения на строго научной основе новых эксперт-
ных задач по исследованию материалов, полученных в ходе расследования, и получать верифицируемые результаты, обусловленные запросами судебно-следственных органов.
Решение этой задачи будет отвечать насущным потребностям правоприменительной деятельности, а в связи с тем, что судебно-психологическая экспертиза отнесена к судебным экспертизам, проводимым исключительно государственными судебно-экспертными организациями1, флагманом разработки соответствующей методики экспертного исследования должны стать именно они.
Одновременно, подчеркивая значимость использования знаний в области психологии в уголовном судопроизводстве, позволим настаивать на том, что вне зависимости от позиций, высказываемых в научной и иной литературе, знания в области психологии могут использоваться только при неуклонном соблюдении требований уголовно-процессуального законодательства.
Принимая во внимание важность реализации специальных знаний в области психологии в процессе доказывания, полагаем, что рассмотренный вопрос будет являться предметом дальнейших исследований и научных дискуссии, что, в свою очередь, подвигнет законодателя и Верховный Суд Российской Федерации к решению возникающих в практической деятельности обозначенных проблем.
Список источников
1. Курс уголовного процесса / А. А. Арутюнян, Л. В. Брусницын, Л. О. Васильев [и др.] ; под ред. Л. В. Головко. 2-е изд., испр. Москва : Статут, 2017. 1280 с.
2. Капустина Л. К. Оценка допустимости и достоверности доказательств при производстве по уголовным делам : специальность 12.00.09 «Уголовный процесс» : дис. ... канд. юрид. наук / Капустина Лилия Константиновна. Санкт-Петербург, 2020. 206 с.
3. Мариновская И. Д., Тихомиров С. Н., Цветков В. Л. Психология и педагогика правоохранительной деятельности : учеб. пособие / под ред. И. Д. Мариновской. Москва : Щит-М, 2002. 240 с.
4. Дозорцева Е. Г., Афанасьева А. Г. Оценка достоверности свидетельских показаний несовершеннолетних // Современная зарубежная психология. 2015. Т. 4, № 3. С. 47 — 56.
5. Енгалычев В. Ф., Кравцова Г. К., Холопова Е. Н. Судебная психологическая экспертиза по выявлению признаков достоверности/недостоверности информации, сообщаемой участниками уголов-
1 Об утверждении перечня видов судебных экспертиз, проводимых исключительно государственными судебно-экспертными организациями : Распоряжение Правительства Российской Федерации от 16 ноября 2021 г. № 3214-р. Доступ из справ.-правовой системы «ГАРАНТ».
ного судопроизводства (по видеозаписям следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий) : монография. Москва : Юрлитинформ, 2016. 328 с.
6. Кадыров Р. В., Калита В. В. Судебная экспертиза по выявлению психологических признаков достоверности/недостоверности информации по видеозаписям следственных действий : метод. рекомендации. Ульяновск : Зебра, 2017. 74 с.
7. Вербальные и невербальные признаки достоверности информации по видеозаписи следственных мероприятий : учеб. пособие / авт.-сост. И. Б. Шуванов, О. С. Клочко, С. С. Новикова, Я. В. Церекидзе. Сочи : Сочинский гос. ун-т, 2018. 78 с.
8. Методика выявления признаков достоверности/недостоверности информации, сообщаемой участниками уголовного судопроизводства (по видеозаписям следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий) : науч.-практ. пособие / А. М. Багмет, А. Н. Гусев, В. Ф. Енгалычев [и др.]. Москва : ФГБУ ГНЦ ФМБЦ им. А. И. Бурназяна ФМБА России, Акад. : СК России, 2017. 130 с.
9. Информационное письмо «О неправомерности определения достоверности показаний путем судебной экспертизы» / С. А. Смирнова, Е. В. Макушкин, А. Я. Аснис [и др.] // Психология и право. 2016. № 3. С. 61-78.
10. Секераж Т. Н. Современные возможности судебной психологической и комплексной экспертизы при исследовании видеозаписей процессуальных и непроцессуальных действий // Теория и практика судебной экспертизы. 2021. Т. 16, № 1. С. 100 — 113.
11. Гагина О. В., Кузнецов В. О. Методика психолого-лингвистического исследования видеоматериалов процессуальных действий: влияние на содержание показаний. Москва : РФЦСЭ, 2020. 52 с.
12. Васкэ Е. В. К вопросу об участии специалиста-психолога в подготовке и проведении допроса несовершеннолетнего, потерпевшего от сексуального насилия // Психология и право. 2012. Т. 2, № 2. С. 1 — 13.
13. Васкэ Е. В. Несовершеннолетние потерпевшие от сексуального насилия: типология, особенности реагирования, психология взаимодействия при допросе : науч.-практ. пособие. Нижний Новгород : Поволжье, 2018. 125 с.
14. Елагина Е. В., Харатишвили А. Г. Заключение специалиста — доказательство с неопределенной формой и неясным содержанием // Эксперт-криминалист. 2021. № 4. С. 10 — 12.
15. Елагина Е. В. Заключение специалиста в системе доказательств // Военное право. 2019. № 1 (53). С. 306 — 313.
Информация об авторе
М. А. Смирнов - заместитель руководителя первого контрольно-следственного отдела следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Чувашской Республике.
Information about the author
M. A. Smirnov - Deputy Head of the Control and Investigation Division No 1 of the Investigative Department of the Investigative Committee of the Russian Federation for Chuvash Republic.
