CC BY
71
* ИЗ ИСТОРИИ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ПРАВА *
О формировании института совместного преступного деяния в российском уголовном праве XVIII века
Д. А. Безбородов
Состояние уголовного законодательства любой эпохи может служить достаточным показателем степени развития науки уголовного права в государстве и особенно в условиях существования объективной потребности в усовершенствовании уголовного законодательства и придания ему систематизированной формы. Каким путем можно достигнуть поставленной цели? Определенный практический интерес в ответе на поставленный вопрос представляет XVIII век — время активного строительства государственных и правовых институтов России.
Анализируя условия подготовки воинских законов при Петре I (именно его царствование положило начало указанным изменениям), следует признать, что при их создании еще не заметно какого-либо влияния отечественной уголовно-правовой доктрины. Заимствованные почти дословно из разных европейских законодательств1 и под-
Безбородов Дмитрий Анатольевич —
доцент Санкт-Петербургского университета МВД РФ, кандидат юридических наук, докторант.
1 Так, исследователь законодательства
времен Петра I П. Бобровский пишет о вто-
рой книге Устава воинского — Артикуле, что она «разработана по плану и форме шведского военного артикула 1633 года, с дополнением из датского и голландского военных артикулов: В артикулах по общим преступлениям встречаются юридические определения, согласные с текстом немецких
вергнутые целому ряду изменении, вызываемых практическими соображениями, эти законы были востребованы объективной необходимостью, а не их теоретическим обоснованием. П. БобровскиИ справедливо писал по поводу способа составления Артикула воинского: «Вводилось то, что было годно, и отбрасывалось то, что было негодно»2. Устав воинскиИ, продолжает он, «составился из узаконении, постепенно входивших в практику русских воИск, по мере развития Се-верноИ воИны»3, и добавляет: «По существу «Устав воинскиИ» представляется собранием европеИских законов конца XVII и начала XVIII
имперских военных артикулов, заметно\ подчинявшихся тогда уголовному Уложению Карла V. Наконец, на некоторых опре- ; делениях артикулов выразилось влияние французских военных ордонансов, собранных в кодексе Людовика XIV» (см.: Бобровский П. Военные законы Петра Великого в рукописях и первопечатных изданиях (ист.-юрид. исследование) / / Журнал гражданского и уголовного права. 1887. № 1. С. 68— 103; № 4. С. 123—153).
Изучению военно-правовых систем Запад- i ноИ Европы П. БобровскиИ посвятил самостоятельное исследование. См.: Бобровский П. Состояние военного права в ЗападноИ Европе в эпоху учреждения постоянных воИск (XVI, XVII и начало XVIII в.). СПб., 1881.
2 Бобровский П. Военные законы // Журнал гражданского и уголовного права. 1887. № 4. С. 141.
3 Там же. С. 143.
столетии, с присущими этим законам достоинствами и недостатками»4 . Заимствуя постановления иностранных воинских уставов, Петр I совершил практическое их апробирование, и в этом смысле можно констатировать, что в Уставе воинском, выросшем из этих отдельных уставов5, отсутствует какое-либо отечественное теоретическое законотворчество. Таким образом, происходил механическии перенос на русскую почву течения естественного права, выросшего в Европе на почве стремления внести философ-скии, обобщающии элемент в обработку положительного права.
Итак, чем же интересно законотворчество Петра I касательно института совместного преступного деяния? Анализируя нормативные акты этого периода, следует указать на появившиеся новые черты, характеризующие, в частности, совместное участие в преступлении. Они заключались прежде всего в том, что широкое распространение получила система приравнивания ответственности участников посягательства: что один через другого учинит, почитается так, яко бы он сам то учинил оные, которые в воровстве конечно вспо-могали или о воровстве ведали и от того часть получили или краденое, ведая, добровольно приняли, спрятали и утаили, оные властно, яко самые воры, да накажутся6. Артикул 2 главы 1 Воинских уставов также гласит: «Кто чародея подкупит или к тому склонит, чтобы он кому другому вред учинил, оныи равно так, как чародеи, сам наказан бу-дет»7. Таким образом, можно сде-
4 Бобровский П. Военные законы. С. 152.
5 Все заголовки шведских артикулов повторяются в русских, и притом в одноИ и тоИ же редакции. Имеющиеся в них различия самые незначительные.
6 См.: РоссиИское законодательство X—XX вв.: В 9 т. Т. 3. Гл. XXI. Артикул 189, 190. С. 362.
7 Шворина Т. Воинские Артикулы Петра I.
М., 1940. С. 13.
лать вывод о том, что Артикул воинскиИ устанавливает принцип ответственности за совместное участие, а также дифференцирует виды участников, не называя, однако, их. Так, артикул 160 предусматривает ответственность подстрекателя: «Ежели кто кому прикажет кого смертию убить, оныИ також яко убиИца сам имеет казнен быть смертью, а именно голову ему отсечь»8.
«МорскоИ Устав» в главе «О смертном убиИстве» определяет ответственность подстрекателя: «которые на убиИство или на отраву подкупают, соизволяют и научают, или ведая о том намерении не объявят: те как вымышленные убиИцы да судятся. Ежели же кто ведает по убиИстве, а не известит, тот легче наказан будет»9. Эта статья также вполне позволяет сделать вывод о том, что при Петре I уже предпринимались определенные шаги, направленные на то, чтобы дифференцировать ответственность участников посягательства и лиц, прикосновенных к совершению преступления.
Необходимо все же отметить, что в единичных случаях наблюдается смягчение ответственности отдельных участников преступного посягательства в петровских законодательных актах. Например, говоря о подстрекателях к ложному доносу, законодатель устанавливает, что «однако по рассмотрению обстоятельств против оных иногда наказание легче чинится»10.
Век XVIII достаточно богат законотворчеством, в том числе и уголовным. Так, в 1754—1766 гг. предпринимались вполне реальные попытки разработки Уголовного уложения. Хотя проекты Уголовного уложения так и остались проектами, все же несколько слов о них
8 РоссиИское законодательство X—XX вв.: В 9 т. Т. 3. Гл. XXI. С. 357—358.
9 Шворина Т. Указ. соч. С. 25.
10
Там же. С. 18.
сказать было бы необходимо. Суть в том, что в них содержалась определенная градация участников преступления на виды, носящая, правда, весьма условный характер, поскольку их всех предлагалось наказывать одинаково. Примечательна в этом отношении глава проекта Уложения, называющаяся «Об отраве». Содержание ее следующее: «Кто такому злодею в таком преступлении сообщником был и отравы оные которыми кого отравил, и ведая злое его в том умыш-ление, продал или на то, как отравить, кого научал, и оному учинить такую же равномерную казнь, как и самому убийце»11. Таким образом, мы видим, что законодатель, хотя и дифференцирует участников в зависимости от характера совершаемых ими действий, все же остается на позициях признания равной ответственности и назначения одинакового наказания им всем.
Анализируя проекты Уголовного уложения, следует особо отметить, что их разработка велась уже на основе тех уголовно-правовых представлений, которые возникли на базе теории естественного права, ставшей платформой отечественной уголовно-правовой доктрины еще при Петре I. Особое влияние на отечественных правоведов оказал курс права Д. Неттельбладта12. И несмотря на то, что Д. Неттельб-ладт в своих учениях о праве был до известной степени только систематизатором догмы действовавшего в его время в Европе права, его влияние на отечественную уголовно-правовую мысль трудно переоценить. Именно он одним из
11 Проекты Уголовного Уложения 1754— 1766 гг. Россия. Законы и постановления. Проекты Уголовного Уложения 1754—1766 годов. СПб., 1882.
12 См.: Неттельбладт Д. Начальное основание всеобщей естественной юриспруденции, принаравленное к употреблению основания положительной юриспруденции. М., 1770.
первых ввел в россиискии уголовно-правовой оборот понятия, касающиеся соучастия13. Д. Неттельбладт развивал учение о соучастии как о правовом явлении вообще и уголовно-правовом в частности. Касаясь этого института, главным образом, в отношении появляющихся здесь впервые русских технических терминов, заимствованных из латыни, необходимо отметить следующие используемые им сочетания: «виновник дела» (auctor auctionis), «совиновники» (coauc-tores), «товарищ» (socius) — «тот, кто в деле вспомоществует», «советующий» — «consilium dans», «сообщники преступления» — «complices delicti». По сути дела эти определения представляют значи-тельныи интерес, ибо свидетельствуют о зарождении русской терминологии по вопросам, связанным с совместным совершением преступления.
Серьезную попытку конструирования уголовно-правовых институтов, опирающуюся на историко-сравнительный фундамент, позднее предпринял А. Артемьев14. Теорию совместного совершения преступления он развивает следующим образом. «Человек, — пишет А. Артемьев, — осуждается или как глав- ^ нейшая и первая причина, causa' principalis, или как вторая и по-; следующая, causa secundaria, или, наконец, как содействующая причина, causa socia»15. При этом «главнейшая причина есть тот, кто: побуждает другого или к содела-нию такого действия, или к небрежению оного». «Вторый класс составляют те, кои: имевшего уже отъинуда наставление, наставляют е своими особенными наставления-
13 См.: Указ. соч. 44—52. С. 27—29 и 409. С. 187.
14 См.: Краткое начертание римских и российских прав с показанием купно обоих равномерно как и чиноположения оных историй, сочиненное подпоручиком Алексеем Артемьевым. М., 1777.
15 Указ. соч. С. 101, 117.
ми», «когда кто научает вора, в которую часть дома удобнее можно влезть и проч.»16. Наконец, третий класс составляют те, «кои вспомоществуют другому произвесть что-либо в действо: на пр. подставляет кто лестницу»17. А. Артемьев не останавливается, однако, на вопросе о том, как должны влиять отдельные формы участия на ответственность и наказание. Он формулирует только общее правило, согласно которому «для назначения виноватому наказания, и по тому для воздаяния каждому по делам его наказания, надлежит весьма осторожно поступать, дабы виноватого не оправдать и не смешать невинного с виноватым»18.
На формирование отечественных уголовно-правовых взглядов серьезное влияние оказал «Наказ» 1767 г., принятый в царствование Екатерины II. Создание этого документа осуществлялось под сильным влиянием идей французских просветителей XVIII в., с которыми Екатерина II вела весьма оживленную переписку. В «Наказе» уже довольно четко прослеживается хорошо продуманная попытка наметить основы для построения системы успешной борьбы с преступностью. Эти основы касаются в числе прочих вопросов построения рациональной системы уголовного права.
Остановимся подробно на тех принципах, которые должны быть положены, с точки зрения «Наказа», в основание системы уголовного права применительно к уголовно-правовой оценке деятельности лиц, совместно участвующих в совершении преступления. «Наказ» особое место отводит оценке действий отдельных лиц, когда они
16 Краткое начертание римских и российских прав с показанием купно обоих равномерно как и чиноположения оных историй, сочиненное подпоручиком Алексеем Артемьевым. М., 1777. С. 102, 118—119.
17 Указ. соч. С. 103, 120.
18 Указ. соч. С. 104, 120.
совершаются «сообщниками в беззаконии», не являющимися «беспосредственными оного исполнителями» и лицами, которые выступают «самыми настоящими исполнителями». Действия, совершенные «исполнителями», подлежат большему наказанию, чем действия, совершенные «сообщниками». Впервые в истории отечественного уголовного права «Наказ» жестко провел различие между исполнителем и другими участниками («сообщниками») и требовал установления различного наказания для них. Показательна в этом смысле следующая выдержка из «Наказа»: «Надобно положить наказания не столь великие сообщникам в беззаконии, которые не суть беспосредственными онаго исполнителями, как самим настоящим исполнителям. Когда многие люди согласятся подвергнуть себя опасности всем им общей, то чем более опасность, тем больше они стараются сделать оную равного для всех»19.
Необходимость более строгого наказания исполнителей «Наказ» видит в том, чтобы этим путем сделать более затруднительным поиск «человека, который бы захотел взять на себя совершить умышленное злодеяние», то есть соучастника; преступления. Сообщники уравниваются в наказании с исполнителями только в тех случаях, когда они являются подстрекателями непосредственного исполнителя, от которых последний «получает: особенное награждение». Увеличение наказания сообщникам было подсказано целью «дабы законы сколь возможно меньше оставляли средств сообщникам злодеяния согласиться между собою»20. Видимо, исходя из этой же точки зрения, сообщников, донесших на своих товарищей,
19 См.: Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового уложения / Под ред. Н. Чечулина. СПб., 1907.
20 Там же. Ст. 202.
согласно «Наказу» предполагалось освобождать от наказания: порядок этот следует регулировать «общим всегдашним законом», а не «временным особым объявлением в случае каком особенном»21.
Вполне логичным и закономерным в связи с этим представляется вывод о том, что налицо стремление законодателя угрозой повышенного наказания исполнителям преступления помешать распределению ролей между участниками посягательства и конкретно выделению среди них фигуры исполнителя, тем самым осуществляя своеобразную профилактику преступлений.
Все эти прогрессивные новшества, содержащиеся в «Наказе», созданном также и под сильным влиянием идей Беккариа, в целом отразили наблюдавшийся во време-
21 Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового уложения / Под ред. Н. Чечулина. СПб., 1907. Ст. 203.
на Екатерины II отход от жестких позиций феодальной юстиции.
В целом весь восемнадцатый век в истории отечественного конструирования дефиниций о совместном преступном деянии является эпохой, когда делаются неуверенные попытки перенесения теоретических приемов, выработавшихся в иных условиях, не только в область развития уголовно-правовой школы, но и законодательного конструирования.
Именно в этот период начинает осознаваться необходимость в выработке догмы, в смысле установления уголовно-правовых институтов, проникнутых единством начал, из которых могли бы быть выведены дедуктивным путем указания для отдельных конкретных случаев. Однако в тех немногочисленных случаях, когда можно говорить о попытках такого рода, мы еще имеем дело скорее с постановкой задачи, чем с реальными мерами серьезного решения этой проблемы.
