CC BY
519
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (29) 2006
Кодексов и тех основных требований, которые к их работе предъявляла перестраивавшаяся, на принципах новой экономической политики жизнь»18.
В.А. Шишкин полагает, что «нэп не ослабил сложившуюся диктатуру партии. Меры новой экономической политики с самого начала сопровождались действиями хотя и не декларируемых, но постепенно усиливавшихся “контрреформ”»19. С мнением, что новая экономическая политика не ослабляла диктатуру коммунистической партии, нельзя согласиться. Богатые частные предприниматели неминуемо должны были стремиться к политической власти, чтобы гарантировать свою безопасность и безопасность своих капиталов.
Депутат Гусев (Новосибирский округ) отрицательно отнесся к «предложению дать городским “мужичкам” построить фабрику... ибо эти “мужички” за 10 лет львиную долю положат себе в карман и не отдадут на дело социалистического строительства»20. Для широкого слоя партийцев такой революционный образ мыслей и действий был привычней, ближе нэповского, равнозначного для многих из них буржуазному перерожденчеству.
Сам переход к нэпу был политическим решением, вызванным обстановкой в обществе; уступкой, «отступлением» - но осторожным и часто поверхностным.
Главными носителями рыночных отношений стали владельцы товаров и лица, способные наиболее быстро и с наименьшими затратами донести до потребителей как собственного производства, так и произведенные другими лицами товары. Видя в этом угрозу советскому строю, коммунистическим идеалам, руководство партии и государства решило воспользоваться кооперацией, ранее ими объявленной буржуазной и контрреволюционной, отживающей и ненужной в советских условиях, чтобы через нее как-то «овладеть» частным рынком, подчинить его государственному надзору, а затем и полностью вытеснить из хозяйственной жизни21 .
1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 399-400.
2 Гольдин Л. К вопросу о борьбе со спекуляцией // Право и жизнь. 1923. Кн. 3. С. 42.
3 Там же. С. 48.
4 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 398.
5 ГАИО. Ф. Р-222. Оп. 1. Д. 190. Л. 3 об.
6 Бюллетень ВВКУ 1924. № 7-8. С. 9.
7 См.: Красная звезда. 1924. 15 марта.
8 Бородулин В. Предпосылки деятельности милиции // Еженедельник советской юстиции. 1922. № 1. С. 10.
9 См.: Рабоче-крестьянская милиция. 1924. № 10. С. 35.
10 Красный милиционер и пожарник. 1923. 13 мая.
11 См. там же. 25 июля.
12 См. там же. 15 августа.
13 Чернышов А. Прокуратура и низовые органы милиции // Еженедельник советской юстиции. 1926. № 29. С. 840.
14 С.У. 1922. Ст. 982.
15 Ш. О чистке милиции // Административный вестник. 1923. № 8. С. 4.
16 Терехов С. О положении красной милиции // На страже. 1922. № 5. С. 3.
17 М.К. Милиция в селе // На страже законности и порядка. 1924. № 2-3. С. 11.
18 Курский Д. Милиция в прошлом и настоящем // Административный вестник. 1925. № 1. С. 67.
19 Шишкин В.А. Власть. Политика. Экономика. Послереволюционная Россия (1917-1928 гг.). СПб., 1997. С. 181.
20 5 съезд Советов. 20-28 июня 1929 г.: Стенографический отчет. М., 1929. С. 33.
21 См.: Файн Л.Е. Кооперация и рынок в 20-е годы: Материалы для обсуждения. М., 2000. С. 10-11.
А.П. Спиридонов*
Особенности развития российского уголовного права в XVIII веке
Правовые системы всех стран не существуют изолированно. Они взаимодействуют друг с другом, ведут нескончаемый культурный диалог. Вопрос заключается в том, что заимствует государство и общество: отдельные правовые институты, элементы юридической техники, практики правоприменительной деятельности и т.п. Или оно заимствует то, что Ж. Бюрдо назвал «правовой идеей», т.е. систему общих взглядов, «верований» отдельных сообществ людей либо общества в целом относительно основ (принципов) социального, политического, правового порядка. В первом случае речь идет о «юридической аккультурации» в широком смысле, т.е. о переносе одной культуры
* Кандидат юридических наук.
в другую, во втором - о глобальном процессе, получившем название «рецепция». Последняя меняет весь правовой строй общества-реципиента и является в этом смысле тотальной аккультурацией1 . Ж. Карбонье, описывая рецепцию как особую форму аккультурации, употребил даже такой термин, как «культурная мутация»2. По мнению А. Гайдерова, Россия принадлежит к числу стран, правовая система которых несколько раз менялась в результате тотальной рецепции3. Составляющие российского правосознания - образы, оценки, нормы - имеют сложную внутреннюю структуру, отличающуюся значительным своеобразием по сравнению с традиционным западным католическим и протестантским типом правосознания. Рецепция чужого права для России выступала и выступает в качестве одного из основных способов модернизации общественного, в т.ч. правового, строя4. В области уголовного права наиболее существенная модернизация связана главным образом с восприятием сложившихся в Европе гуманистических правовых идей. Вместе с тем мы далеки от признания тотальной аккультурации российского уголовного права. При всех заимствованиях отдельных норм, законодательной техники, правовых идей оно сохранило свои национальные основы, исторические традиции, социально-правовое происхождение запретов и регулятивных норм.
Восприятие Россией западноевропейских государственных и правовых институтов фактически начало происходить лишь в период реформ Петра I, деятельность которого была весьма интенсивной и в области уголовного законодательства. Это вызвано главным образом расширением торгового сотрудничества, освоением новых земель, мореплаванием и, соответственно, качественно новым уровнем внешнеполитических сношений.
Деятельность Петра I в области уголовного законодательства была весьма интенсивна. Исследователи насчитывают только указов уголовно-правового характера 3925. Кроме того, многие уголовно-правовые нормы содержались в актах общего характера (регламентах, наказах и т.д.), определявших положение различных звеньев государственного аппарата. Как отмечает Г.С. Фельдштейн, «состояние уголовного законодательства любой эпохи может служить хорошим показателем степени развития уголовного права в данной стране, в особенности в том случае, когда в стране этой ищут способов усовершенствовать уголовное законодательство и придать ему более систематическую форму»6. Несмотря на то, что начатая императором деятельность по изменению и систематизации уголовных законов не получила логического завершения, мы располагаем целым рядом источников, анализ содержания которых позволяет определенно судить о влиянии уголовного права европейских стран на российское уголовное право7. Так, например, именной Указ от 26 декабря 1695 г. «О нечинении казней и пыток сибирским ясачным инородцам ни по каким делам...» фактически устанавливает особые правоотношения с подданными других государств. Указ от 14 сентября 1708 г. «О нечинении никаких оскорблений иноземным послам и об отсылке людей их в случае задержания по какому-либо делу в Посольский приказ» впервые формулирует неприкосновенность послов, что к тому моменту соответствовало общеевропейскому законодательству о дипломатическом иммунитете и практике его применения. Воспринятый стандарт ограниченности действия уголовного закона по кругу лиц нашел закрепление и в Указе от 17 июня 1718 г., устанавливавшем ответственность за нарушение правил отправления и получения почтовой корреспонденции за рубеж и из-за рубежа8.
Несомненно, под влиянием законодательства других государств развивается институт экстрадиции. Например, Трактат 1721 г. со Швецией делает возможным требование о выдаче российского подданного, совершившего преступление в России или только подозреваемого в этом и скрывшегося в другом государстве.
Особое место занимает регламентация ответственности за таможенные преступления, поскольку именно в период правления Петра формируются и укрепляются весьма обширные внешнеторговые отношения. Однако российское уголовного законодательство этого периода сохраняет такие черты, как неопределенность наказания («бить кнутом нещадно», «жестоко наказать»), широкое применение телесных наказаний, кодификация его условна.
Одним из наиболее значительных памятников права петровской эпохи является Артикул воинский, содержащий ряд уголовно-правовых норм. Артикул воинский предназначался для военнослужащих и должен был исполняться военными судами, однако судебная практика XVIII и начала XIX вв. свидетельствует о применении данного документа и общими судами9. Отмечая отсутствие научной доктрины при создании Артикула, исследователи подчеркивают существенное влияние на его содержание зарубежных источников военно-уголовного права. Так, например, П.Н. Бобровский пишет: «Вторая книга Устава воинского (Артикула) разработана по плану и форме шведского военного артикула 1633 года, с дополнением из датского и голландского военных артикулов. В артикулах по общим преступлениям встречаются юридические определения, согласные с текстом немецких имперских военных артикулов, заметно подчинявшихся тогда уголовному Уложению Карла V»10. И далее: «Заимствованные почти дословно из разных западных законодательств и подвергнутые
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (29) 2006
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (29) 2006
целому ряду переделок, вызываемых практическими соображениями, законы эти были делом самой жизни, а не теоретических построений. ...Вводилось то, что было годно, и отбрасывалось то, что было годно. ...По существу Устав воинский представляется собранием европейских законов конца XVII и начала XVIII столетий, с присущими этим законам достоинствами и недостатками»11. Отметим, что данный стиль правотворчества был характерен и для создания Уложения 1649 г. Проведенный нами анализ тех разделов Артикула воинского, которые содержат уголовно-правовые нормы, убедительно свидетельствует, что основная часть уголовно-правовых запретов представляет собой общеуголовные деяния, которые и ранее были известны российскому праву (артикул 133 «О возмущении, бунте и драке; артикул 149 «О поносительных письмах, бранных и ругательных словах; артикул 154 «О смертном убийстве»; артикул 165 «О содомском грехе, о насилии и блуде»; артикул 178 «О зажигании, грабительстве и воровстве» и т.д.). Новации, являющиеся результатом прямого заимствования, касаются правил несения службы, собственно воинских преступлений. Артикул (гл. 15) содержит нормы, ранее не известные российскому праву: положения об изменнических действиях во время войны, о сдаче крепостей, капитуляции, разграничивая их от других форм государственной измены. Официально введены такие виды наказания за измену во время войны, как лишение пожитков и живота для офицеров и децимацию (повешение каждого десятого) для солдат, а также наказание без следствия и суда (последнее характерно именно для законодательства военного времени). В контексте нашего исследования представляет интерес такая норма, как артикул 115, устанавливающий уголовную ответственность за убийство пленных, которым была обещана пощада. Устанавливается уголовная ответственность и за иные деяния, фактически являющиеся нарушением правил ведения войны, - разграбление, уничтожение или повреждение церквей, школ и иных духовных учреждений, находящихся на территории взятых (в ходе военных действий - А.С.) городов и крепостей (артикул 104); грабеж мирного населения (артикул 105); мародерство (артикул 107-108); удержание при себе взятых в плен (артикул 114)12. Полагаем, что такое содержание нормативного заимствования связано с теми геополитическими и экономическими задачами, которые решались Петром. Характерная черта его правления - перманентные войны, в т.ч. с европейскими соседями. Если принять во внимание общий «проевропейский» характер реформ Петра I, его личное пристрастие ко всему европейскому, то становится понятным намерение реформатора упорядочить российское законодательство по образцу наиболее развитых тогда стран - Швеции, Дании, Голландии.
В чем же причина столь интенсивного заимствования именно «технологии» построения законодательства? Юристы-историки полагают, что причина этого явления связана с неэффективностью собственно российской традиции создания норм права. Г.С. Фельдштейн пишет: «Типичной для этого времени является такая работа наших юристов, которая направлена на сводку разновременных постановлений при помощи простого приписывания их к старым узаконениям и на заимствование, далее, западноевропейских сборников с приспособлением их для тех потребностей, которые предъявляет практическая жизнь... Русские правоведы первой половины XVIII века не имели собственных обобщений, не могли их дать и с необходимостью обращались на путь заимствований. На Западе теоретическое направление являлось естественным завершением известного исторического процесса. На Западе раньше, чем у нас начались попытки выработать для права руководящие принципы и обратились для этого, между прочим, к исследованию человеческой природы, в видах отыскания в ней тех начал, из которых, как из своего источника, истекали все отдельные категории права»13. Г.С. Фельдштейн сравнивает данную правовую ситуацию со своего рода «исторически маскарадом»14. Полагаем, что данное суждение справедливо лишь отчасти. Анализ исторических документов свидетельствует, что Петр Великий осознавал необходимость кардинального изменения системы юридического образования (взамен традиционного обучения подьячих), создания класса военных юристов, которые могли бы на профессиональной основе создавать и применять законы империи. Так, например, из-за границы активно «выписывались» иностранцы-юристы, а русские направлялись для обучения15. Так, например, в 1715 г. генералу Вейде поручается вызвать из иностранных государств, а также из Лифляндии образованных практических юристов для участия их в работе коллегий. В 1719 г. Петр издает указ, повелевающий призвать на службу в обер-аудиторы юристов-чехов, а также направить в Чехию пять человек из «русских шляхетских детей»16. Разумеется, создание юридической науки в современном понимании этих слов не могло произойти в одночасье.
Тем не менее обновленное уголовное законодательство Петра I, активно заимствовавшее лучшие образцы западноевропейской юридической мысли и юридической техники, далеко продвинуло российское право. Получив определенный импульс от более развитой системы уголовного права европейских стран, петровское уголовное законодательство продолжает в значительной степени сохранять национальную специфику. Сочетание заимствований с сохранением значительной части
апробированных российским укладом уголовных деяний сделало законодательство Петра вполне эффективным инструментом в обеспечении тех общественных отношений, которые были наиболее значимы для государства и общества.
Отметим, что все последующие российские императоры уделяли этому вопросу необходимое внимание. История российского уголовного права фиксирует имена таких иностранных ученых, преподававших в российских учебных заведениях в середине и конце XVIII в., как Дильтей, Неттельбладт, Винклер, Миллер и др.17 Разумеется, эти специалисты доносили до своих слушателей теоретические разработки европейских ученых о преступлении, вине, соучастии, неоконченном преступлении и т.д. Полагаем, что распространение в России уголовно-правовых идей, принципов и правил, в т.ч. относящихся к законодательной технике, можно рассматривать как одну из форм юридического заимствования.
Активные попытки перенесения теоретических приемов, характерных для европейского общего и уголовного права, в сферу российского уголовного законодательства были предприняты Екатериной II. Наказ Екатерины II заметно повлиял на развитие уголовно-правовой мысли, как справедливо отмечают юристы, проводившие специальные исторические исследования18. Замечательно, что содержание заимствований из зарубежного уголовного права зависело не только от специфики экономической и политической ситуации в России, но и во многом отражало личные пристрастия и интересы первых лиц государства. Если законодательство Петра I активно использует достижения военно-уголовного законодательства и общие принципы конструирования уголовных законов, то Екатерина II активно внедряет уголовно-правовые идеи и принципы. Общеизвестно увлечение императрицы трудами европейских философов, ученых в области права, проповедовавших идеи гуманизма, справедливости, превенции права и т.д. Анализ текста Наказа убедительно свидетельствует о том, что Екатерина II вполне разделяла многие передовые для того времени взгляды, относящиеся к роли уголовных законов в обществе, принципах их действия, гуманизации уголовных наказаний и т.д. Фактически в Наказе воплотились многие ее убеждения, касающиеся прогрессивных подходов к пониманию природы и принципов уголовного права. Наказ содержит такие слова: «Вольность гражданина зависит во первых от изящества законов криминальных»; «Не принадлежит никому кроме одних законов, определять наказание преступлениям»19. Объявляются принципы nullum crimen sine lege, nulla poene sine lege. Следует помнить о значении монаршей воли в жизни российского общества для правильной оценки объявленных в Наказе правовых идей и их роли в развитии отечественного уголовного права.
Несомненно, катализатором формирования правовых взглядов Екатерины, нашедших затем отражение в созданном ею законодательстве, явились труды Чезаре Беккариа и Шарля Монтескье. Так, например, процитируем одну из норм Наказа - ст. 225: «Вообще стараться должно о истреблении преступлений, а наипаче тех, кои более людям вреда наносят». Несомненно, данную норму следует интерпретировать как оценку повышенной общественной опасности преступлений против личности, а также указание на целеполагание борьбы с преступностью посредством уголовного закона в целом. Это же положение мы встречаем у Беккариа20. Практически дословно цитируется Беккариа при изложении в Наказе о превенции уголовного закона («При посредстве угрозы закона уголовного можно удержать человека от впадения в преступление»); при оценке соотношения опасности преступления и наказания («При этом должно самое зло, наказанием причиняемое, превосходить добро, ожиданное от преступления»); о необходимости знания уголовного закона («Имея законы о наказаниях всяк может верно выложить и знать точно непристойности худого действия, что весьма полезно для отвращения людей от оного»); о недопустимости наказания за намерение, не подтвержденное преступным действием («Законы не могут наказывать намерения. Необходимо действие, которое изъявляет волю, стремящуюся произвести преступление») и т.д.21 У Шарля Монтескье заимствован тезис о свободе выбора человека как морально-этическом основании уголовной ответственности за преступление («Великое благополучие для человека бытии в таких обстоятельствах, что когда страсти его вперяют в него мысли, быть злым, он однако считает себе за полезнее не быть злым»); о гуманности наказания («Вообще наказание должно стать кротким, не вести людей путями самыми крайними», иначе жестокость может привести к тому, что “Умы народа испортились”, “приобыкли к насильству”») и т.д.22 На наш взгляд, в данном случае имеет место заимствование элементов правовой культуры, трансформированное в национальное законодательство в виде формализации правовых идей и принципов, общих начал уголовного права. Восприятие уголовным законодательством российского государства обозначенных идей не имеет характера формальной, «сухой» рецепции. Скорее, это восприятие уголовно-правовой идеологии, уголовной политики, однако восприятие осмысленное, адаптирующее гуманные принципы и к лексике российских уголовных законов (и к общей правовой лексике тоже), и к традициям отправления правосудия.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (29) 2006
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (29) 2006
Характерно, что при оценке ряда принципиально важных вопросов автор Наказа высказывает точку зрения, не совпадающую с позицией своих «учителей». Так, если Чезаре Беккариа последователен в суждениях о необходимости отмены смертной казни, то Екатерина II считает данный вид наказания при определенных обстоятельствах даже необходимым: «Опыты свидетельствуют, что частое употребление казней никогда людей не сделало лучшими. ...Смерть гражданина может в одном только случае быть потребна, сиречь, когда он лишен будучи вольности, имеет еще способ и силу могущую возмутить народное спокойство» (ст. 210 Наказа)23. Отметим, что данное умозаключение в полной мере будет использовано императрицей при подавлении крестьянских восстаний. Изгнание (в современной терминологии - высылка) императрицей предполагается как вид наказания для иностранцев, «мутящим народное спокойство», без соблюдения особых процедур (ст. 214)24. Весьма прогрессивной представляется позиция Екатерины относительно необходимости разграничения на законодательном уровне источников материального уголовного права и права уголовно-процессуального: «Не должно же криминальных законов смешивать с законами, учреждающими судебный порядок» (ст.468)25. Однако принципиально важная идея о равенстве наказаний для всех сословий, высказываемая Монтескье, не нашла отклика у русской императрицы. Данный вопрос вообще не затрагивался в Наказе, что позволило тем самым сохранить еще петровское законодательное закрепление разных видов уголовных наказаний для разных сословий империи.
Мы приходим к выводу, что для развития уголовного законодательства периода царствования Екатерины II характерно заимствование в зарубежном уголовном праве не норм и не правил конструирования законов, а прогрессивных, гуманистических по своему содержанию уголовноправовых идей и принципов. Заимствование имело вполне адаптированный характер. Заметим, что Наказ Екатерины II как источник российского уголовного права едва ли следует рассматривать в качестве действующей модели. Скорее этот памятник российского уголовного права следует рассматривать как некую «идеальную модель» его общих начал, а по выражению Г.С. Фельдштейна26, -памятником рецепции естественно-правовых течений.
Если до определенного момента исторического развития России как суверенного государства мы ставили вопрос о влиянии уголовного права других государств на российское уголовное право, то по мере становления научной мысли этот информационный поток становится двусторонним. Так, уже в середине XVIII в. все усиливающееся общение России с Западом вызвало интерес к русскому праву, отмечается повышенный интерес западных ученых к первым формализованным источникам российского уголовного права. В 1750 г. (по другим источникам - 1711г.) появляется сравнительноисторическое исследование Уложения царя Алексея Михайловича и права римского и германского, принадлежащее Ф. Имгоффу27. Автор детально сопоставляет уголовное право Московского государства с общим германским правом и брауншвейгско-люнебургским28, а также с римским, преследуя в качестве научной цели установить черты сходства и различия между данными источниками. Автор выделяет как удачные с точки зрения юриспруденции формулировки, относящиеся к краже, разбою, богохульству, государственным преступлениям, причинению вреда животным, фальшивомонетничеству. Из общих норм Имгофф выделяет трактовку вопросов вины и необходимой обороны, а также подчеркивает, что русское уголовное право не знает квалифицированных видов смертной казни (что по сравнению с видами казней в средневековой Европе должно было считаться проявлением гуманности).
В 1750 г. работавший в России Ф.Г. Штрубе-де-Пирмонту представляет исследование русского права, в т.ч. уголовного29, выполненное в историко-догматическом ключе. Однако Российская Академия наук не заинтересовалась данным трудом, работа перешла в архивы Академии. Несколько позже - в 1766 г. - выходит труд К. Лангера, также посвященный историко-сравнительному анализу русского уголовного права с уголовным правом западных государств, а также древних греков, германцев, евреев. Эволюцию уголовного законодательства Лангер прослеживает на примере положений уголовных законов об убийстве, воровстве, прелюбодеянии, законов о мщении. Сталкиваясь с фактом, что у самых разнообразных народов наблюдаются иногда тождественные формы законодательства, могущие навести на мысль о заимствовании ими законов друг у друга, Лангер дает этому явлению собственное объяснение. Он отмечает, что одинаковые условия быта, соображения целесообразности и некоторые другие условия могут произвести тот же результат, что и непосредственное заимствование30. Представляется, что такого рода исследования взаимно обогатили науку уголовного права как России, так и зарубежных государств, поскольку были ориентированы прежде всего на западного читателя.
Взаимодействие русского уголовного права с уголовным правом зарубежных стран в XVIII столетии характеризуется, таким образом, следующими чертами:
1) под воздействием более развитого европейского уголовного права российское уголовное право отступает от архаичных источников, приобретает необходимую упорядоченность;
2) заимствования из европейского уголовного права касаются в основном техники юридического конструирования, норм военно-уголовного законодательства, а затем - прогрессивных гуманистических уголовно-правовых идей и принципов, отражающих постулаты естественно-правовой школы;
3) в области научного мышления создаются новые ценности, актуализируется необходимость создания науки уголовного права.
1 См. подробнее: Гайдеров А. Русская традиция права и современность // Право и жизнь. 2002. № 47.
2 См.: Карбонье Ж. Юридическая социология. М, 1998. С. 198-201.
3 См.: Гайдеров А. Указ. соч.
4 См.: Княгинин В. Рецепция зарубежного права как способ модернизации российской правовой системы // Русский архипелаг: Сетевой проект «Русского мира». - www.archipelag.ru/text/037.htm.
5 См. подробнее: Ромашкин П.С. Основные начала уголовного и военно-уголовного законодательства Петра I. M., 1947. С. 16.
6 Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003. С. 39.
7 См.: Артикул воинский 1715 г.; Устав воинский 1716 г.; Краткое изображение процессов или судебных тяжб 1719 г.; Патент о поединках и начинании ссор 1716 г.; Указ от 19 ноября 1703 г. «О наказании за бунт, измену и душегубство смертию, а за воровство ссылкою в Азов на каторгу»; Указ 1699 г. «О наказании посадских людей за взятки»; и др.
8 См.: Законодательство Петра I: Сборник нормативных актов / Под ред. А.А. Преображенского, Т.Е. Новицкой. М., 1997. С. 732.
9 См., напр.: Латкин В.Н. Учебник истории русского права периода империи (XVIII-XIX столетия). СПб, 1909. С. 1819; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. СПб, 1909. С. 263-264; Солодкин И.И. Очерки по истории русского уголовного права. Л., 1961. С. 52-53; Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра I. М.-Л., 1945. С. 89-90; Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 4. М., 1986. С. 318; Солодкин И.И. Русское уголовное право в конце XVIII - первой трети XIX веков (образование, наука, законодательство): Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Л., 1966. С. 9; и др.
10 Бобровский П.Н. Военные законы Петра Великого в рукописях и
первопечатных изданиях (историко-юридическое исследование) // Журнал
гражданского и уголовного права. Ч. I. СПб, 1887. С. 73.
11 Там же. Ч. IV. С. 123-153.
12 См.: Законодательство Петра I... С. 738-745.
13 Фельдштейн Г.С. Указ. соч. С. 46-47.
14 Там же. С. 47.
15 Данный прием (обучение юристов за рубежом) и ранее внедрялся российскими царями. Общеизвестен факт направления Иоанном IV, более известным как Иван Грозный, пятнадцати дворянских детей на учебу за границу. Никто из них на родину не вернулся. Разумеется, при Петре I были созданы принципиально иные условия «интеллектуального обмена».
16 Законодательство Петра I. С. 437.
17 См., напр.: Шевырев С.С. История императорского Московского университета. М., 1855.
18 См., напр.: Кистяковский А. Изложение начал уголовного права по Наказу императрицы Екатерины П. Киев, 1864; Зарудный С. О преступлениях и наказаниях в сравнении с главой десятой Наказа Екатерины II и с современными русскими законами. СПб, 1879; Фельдштейн Г. Уголовно-правовые идеи Наказа Екатерины II и их источники // Юридические записки. 1908; Чечулин Н.Д. Введение к изданию «Наказа императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового уложения». СПб, 1907; и др.
19 Законодательство Екатерины II. Сборник нормативных актов. М., 2002. С.342.
20 Цит. по: Беликов С. Беккариа. О преступлениях и наказаниях. Харьков, 1889. С.23.
21 См. подробнее: Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003. С.85-108.
22 Там же.
23 Законодательство Екатерины II... С. 218.
24 См. там же. С. 223.
25 См. там же. С. 341.
26 Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003. С.227.
27 См.: Imhoff F. Specimen collationis iuris Moscovitici et communis. Helmstadii, 1711.
28 Г.С. Фельдштейн полагает, что такой интерес был отчасти вызван династическим браком Алексея Петровича и брауншвейгско-люнебургской принцессой Шарлоттой-Христиной-Софией. См. подробнее: Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права. С. 117.
29 См.: Штрубе Ф.Г. Краткое руководство к российским правам / Пер. В. Лебедева. Рукописное отделение библиотеки Академии наук. № 98.
30 См.: Лангер К. Слово о происхождении и свойстве вышнего криминального суда, и что употребление оного рассуждать надлежит, по различному состоянию гражданств, и по намерению, которое в наказании людей иметь должно. Цит. по: Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права... С. 136.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (29) 2006
