CC BY
93УДК 343.2/.7
Взаимодействие российского уголовного права с системами права других государств: исторический аспект
© А. П. Спиридонов *, 2009
Раскрывается специфика становления российского уголовного права с X по XIX вв. Особое внимание уделяется анализу типичных черт его взаимодействия с зарубежным уголовным правом на разных этапах указанного исторического периода.
Ключевые слова: источники уголовного права, взаимодействие правовых систем, рецепция уголовно-правовых норм.
Анализ ранних источников национальных систем права говорит о высокой их консервативности, основанной на доминировании норм-обычаев, национальных правовых традиций Однако вполне верно положение о том, что жизнь народа, как и жизнь индивидуума, это неустанный процесс восприятия и ассимиляции. Объективно обусловленные процессы взаимопроникновения культур сопряжены не только с экономической интеграцией, но и с взаимным влиянием принципов формирования и содержания норм права. Темпы этого процесса детерминированы степенью развитости экономических отношений, содержанием политико-правовых режимов, межнациональным сотрудничеством в различных областях общественной жизни.
Государственно-правовая система России в этом плане имеет специфику, особое развитие, так как историческое обособление в формате государственности произошло значительно позже, чем у других народов Европы. Историки-правоведы говорят о казуальной основе русского уголовного права и даже об этикоцентризме как традиции российского правового менталитета. Согласиться с последним суждением можно, но лишь отчасти.
М. Ф. Владимирский-Буданов выделяет в российском уголовном праве период, предшествовавший Русской Правде, в рамках которого уголовное право оформилось в качестве договоров с греками. Содержание Договора Олега и Договора Игоря позволяет констатировать тенденции к упорядочению межгосударственных правовых отношений, в том числе посредством норм уголовного права. Вместе с тем следует согласиться с мнением ученого о том, что договоры русских князей с греками носили достаточно искусственный характер и являлись, по
сути, компромиссом между обычным правом руссов и византийским правом 2. Так, договоры Древней Руси с Византией предусматривали ответственность за преступления, совершенные русскими в Византии и греками на Руси. Например, договор 911 г. устанавливал наказание за убийство, грабеж, кражу, умышленные побои и др. 3 В данном случае понятие «преступление», встречающееся в источнике международного права, по мнению И. П. Блищенко, не отличается от такового по внутреннему уголовному праву. Государства договариваются об условиях уголовной ответственности подданных одного государства, совершивших преступления в другом государстве против его подданных или самого этого другого государства 4.
Примерно в этот же период впервые письменные источники уголовного права фиксируют институт экстрадиции (в его самой простой, разумеется, форме), хотя, по мнению исследователей, применялся он крайне редко, в основном во взаимоотношениях с Византией 5. 19 октября 1649 г. датируется первый официальный договор о выдаче перебежчиков (договорная запись), заключенный между Россией и Швецией. Российско-шведский акт по юридической форме следует относить к документам, свойственным более развитым юридическим отношениям. Характерно, что под перебежчиками понимались не только лица, совершившие преступления, но и все иные, несанкционированно оставившие свою страну 6. Также отметим, что институт выдачи преступников является одним из самых давних в уголовном праве. Его историю можно проследить от истоков цивилизации, когда международного права как такового еще не существовало, и именно выдача присутствовала в практике общения государств еще в древности 7.
* В нашем журнале публикуется впервые.
Лексико-юридический анализ более поздних источников уголовного права (Русская Правда, Псковская судная грамота, Судебник 1497 г., Соборное уложение 1649 г. и др.) показывает, что основу уголовноправовых запретов образует совокупность сугубо российских закономерностей и приемов установления оснований ответственности. Вместе с тем наряду с такими источниками уголовного права, как народные обычаи, княжеские установления и судебные решения, следует выделять и византийское право, проникновение которого в русское право обусловлено принятием христианства. М. А. Дьяконов, исследуя русское право с исторических позиций, отмечает: «Решения судов на основании норм византийского права, приспособленных (выделено нами. — А. С.) к условиям древнерусского быта, также заносятся в Русскую Правду» 8.
Механизм заимствования норм в данный период ученые связывают не с прямой рецепцией, а с прецедентом 9. Представляется, что при отсутствии кодифицированных источников уголовного права заимствование посредством прецедента является естественным правовым решением.
Влияние на русское уголовное право законодательства других государств исследователи фиксируют и в Уложении 1649 г. Однако здесь речь идет о более сложном механизме, связанном с рецепцией. Обширный ряд статей Уложения, по мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, взят в готовом виде из таких источников кодифицированного права, как Судебник и Литовский статут 10. Другие исследователи доказывают, что заимствование не было столь линейным, а опосредовалось прецедентным введением положений Статута в практику действия приказов. Так, А. Филиппов на основании проведенного им документального исследования утверждает: «Литовский статут начал усваиваться нашею практикой гораздо раньше создания Уложения, доказательством чему служит содержание «Указных книг приказов»... Комиссия Одоевского нашла некоторые части Литовского статута в Указных книгах приказов уже реци-пиированными» п.
Более патриотическая теория убеждает не в механическом, а рационально-осмысленном характере рецепции норм уголовно-правового содержания в Уложении 1649 г. Ее представителем является В. О. Ключевский, которому принадлежит следующее суждение: «Составители Уложения, пользуясь этим кодексом, следовали ему, особенно при составлении первых глав, в расположении предметов, даже в порядке статей, в подборе казусов и отношений. в постановке правовых вопросов, но ответов искали всегда в своем туземном праве, брали формулы самих норм, правовых положений, но только общих тому и другому праву или безразличных, устраняя
все ненужное и несродное праву и судебному порядку московскому, вообще перерабатывали все, что заимствовали. Таким образом, Статут послужил не столько юридическим источником Уложения, сколько пособием для его составителей, давая им готовую программу» 12.
Историко-юридический анализ норм уголовного права до конца XVII в. позволяет говорить о том, что взаимодействие русского уголовного права с уголовным правом других государств имеет типичные черты:
1) правовые системы взаимодействуют по критерию сопредельности территорий государств либо по критерию историко-культурной преемственности религиозного содержания;
2) заимствование норм уголовно-правового содержания осуществляется изначально посредством механизма прецедента; по мере развития правовых отношений на фоне централизации государственной власти происходит адаптированное восприятие общих технических принципов кодификации нормативных актов;
3) взаимодействие уголовно-правовых систем на нормативном уровне осуществляется, главным образом, в связи с регламентацией выдачи лиц, в том числе и не совершивших преступления, но самовольно оставивших свою страну, т. е. преследуются узкопрактические цели;
4) в рассматриваемый период не существует никаких юридических доктрин, которые могли бы стать фактором межгосударственного сотрудничества в области взаимодействия уголовного права;
5) в поздних памятниках российского права представлены и законодательная техника, и юридическая лексика высокого уровня, что отчасти является результатом восприятия русским уголовным правом более совершенных нормативных актов других государств.
В этом смысле от норм русского уголовного права не слишком отличается содержание Статута Великого княжества Литовского 1529 г. 13 И определения понятия конкретных преступлений, и механизм формализации приемов уголовно-правовой защиты, и принцип построения санкций позволяют говорить о значительном влиянии как русского, так и европейского уголовного права того периода 14.
Восприятие Россией западно-европейских государственных и правовых институтов фактически начало происходить лишь в период реформ Петра I, деятельность которого была весьма интенсивной и в области уголовного законодательства. Это вызвано главным образом расширением торгового сотрудничества, освоением новых земель, мореплаванием и, соответственно, качественно новым уровнем внешнеполитических сношений.
Деятельность Петра I в области уголовного законодательства была весьма интенсивна. Только указов уголовно-правового характера исследователи насчитывают 392 15. Кроме того, многие уголовно-правовые нормы содержались в актах общего характера (регламенты, наказы и т. д.), определявших положение различных звеньев государственного аппарата. Несмотря на то что начатая им деятельность по изменению и систематизации уголовных законов не получила логического завершения, ряд источников позволяет определенно судить о влиянии уголовного права европейских стран на российское уголовное право 16. Так, именной Указ от 26 декабря 1695 г. «О нечинении казней и пыток сибирским ясачным инородцам ни по каким делам.» фактически устанавливает особые правоотношения с подданными других государств. Указ от 14 сентября 1708 г. «О нечинении никаких оскорблений иноземным послам и об отсылке людей их в случае задержания по какому-либо делу в Посольский приказ» впервые формулирует неприкосновенность послов, что к тому моменту соответствовало общеевропейскому законодательству о дипломатическом иммунитете и практике его применения. Воспринятый стандарт ограниченности действия уголовного закона по кругу лиц нашел закрепление и в Указе от 17 июня 1718 г., устанавливавшем ответственность за нарушение правил отправления и получения почтовой корреспонденции за рубеж и из-за рубежа 17.
Особое место занимает регламентация ответственности за таможенные преступления, поскольку именно в период правления Петра I формируются и укрепляются весьма обширные внешнеторговые отношения. Однако российское уголовное законодательство этого периода сохраняет такие черты, как неопределенность наказания («бить кнутом нещадно», «жестоко наказать»), широкое применение телесных наказаний, поэтому кодификацию его можно назвать условной.
Одним из наиболее значительных памятников права петровской эпохи является Артикул воинский, содержащий ряд уголовно-правовых норм. Он предназначался для военнослужащих и должен был исполняться военными судами, однако судебная практика XVIII и начала XIX вв. свидетельствует о применении данного документа и общими судами 18. Отмечая отсутствие научной доктрины при создании Артикула, исследователи подчеркивают существенное влияние на его содержание зарубежных источников военно-уголовного права. Так, П. Н. Бобровский пишет: «Вторая книга Устава воинского (Артикула) разработана по плану и форме шведского военного артикула 1633 г., с дополнением из датского и голландского военных артикулов. В артикулах по общим преступлениям встречаются юридические определе-
ния, согласные с текстом немецких имперских Военных артикулов, заметно подчинявшихся тогда Уголовному Уложению Карла V 19... Заимствованные почти дословно из разных западных законодательств и подвергнутые целому ряду переделок, вызываемых практическими соображениями, законы эти были делом самой жизни, а не теоретических построений... Вводилось то, что было годно, и отбрасывалось то, что не было годно. По существу, Устав воинский представляется собранием европейских законов конца XVII и начала XVIII столетий, с присущими этим законам достоинствами и недостатками» 20. Данный стиль правотворчества был характерен и для создания Уложения 1649 г.
Анализ разделов Артикула воинского, содержащих уголовно-правовые нормы, убедительно свидетельствует, что основная часть уголовно-правовых запретов представляет собой общеуголовные деяния, которые и ранее были известны российскому праву («О возмущении, бунте и драке»; «О поносительных письмах, бранных и ругательных словах»; «О смертном убийстве»; «О содомском грехе, о насилии и блуде»; «О зажигании, грабительстве и воровстве» и т. д.). Новации, являющиеся результатом прямого заимствования, касаются правил несения службы, собственно воинских преступлений. Глава 15 Артикула содержит нормы, ранее не известные российскому праву: положения об изменнических действиях во время войны, о сдаче крепостей, капитуляции, что отграничивает их от других форм государственной измены.
В контексте нашего исследования представляет интерес такая норма, как артикул 115, предусматривающий уголовную ответственность за убийство пленных, которым была обещана пощада. Устанавливается уголовная ответственность и за иные деяния, фактически являющиеся нарушением правил ведения войны, — разграбление, уничтожение или повреждение церквей, школ и иных духовных учреждений, находящихся на территории взятых городов и крепостей; грабеж мирного населения; мародерство; удержание при себе взятых в плен 21. Полагаем, что такое содержание нормативного заимствования связано с теми геополитическими и экономическими задачами, которые решались Петром Великим. Если принять во внимание общий «проевропейский» характер реформ Петра I, его личное пристрастие ко всему европейскому, то становится понятным намерение реформатора упорядочить российское законодательство по образцу наиболее развитых тогда стран — Швеции, Дании, Голландии.
В чем же причина столь интенсивного заимствования именно «технологии» построения законодательства? Причину этого явления ученые связывают с неэффективностью собственно российской тради-
ции создания норм права. Г. С. Фельдштейн пишет: «Типичной для этого времени является такая работа наших юристов, которая направлена на сводку разновременных постановлений при помощи простого приписывания их к старым узаконениям и на заимствование, далее, западно-европейских сборников с приспособлением их для тех потребностей, которые предъявляет практическая жизнь» 22.
Правовые системы всех стран не существуют изолированно, они взаимодействуют друг с другом, ведут культурный диалог. Вопрос заключается в том, что заимствуют государство и общество: отдельные правовые институты, элементы юридической техники, практики правоприменительной деятельности и т. п. Или оно заимствует то, что Ж. Бюрдо назвал «правовой идеей», т. е. систему общих взглядов, «верований» отдельных сообществ людей либо общества в целом относительно основ (принципов) социального, политического, правового порядка. В первом случае речь идет о «юридической аккультурации» в широком смысле, т. е. о переносе одной культуры в другую, во втором — о глобальном процессе, получившем название «рецепция». Последняя меняет весь правовой строй общества-реципиента и является в этом смысле тотальной аккультурацией 23. Ж. Карбонье, описывая рецепцию как особую форму аккультурации, употребил даже такой термин, как «культурная мутация» 24. По мнению А. Гай-дерова, Россия принадлежит к числу стран, правовая система которых несколько раз менялась в результате тотальной рецепции 25. Составляющие российского правосознания — образы, оценки, нормы — имеют сложную внутреннюю структуру, отличающуюся значительным своеобразием по сравнению с традиционным западным католическим и протестантским типами правосознания. Рецепция чужого права для России выступала и выступает в качестве одного из основных способов модернизации общественного, в том числе правового, строя 26.
В области уголовного права наиболее существенная модернизация связана, главным образом, с восприятием сложившихся в Европе гуманистических правовых идей. Вместе с тем мы далеки от признания тотальной аккультурации российского уголовного права. При всех заимствованиях отдельных норм, законодательной техники, правовых идей оно сохранило свои национальные основы, исторические традиции, социально-правовое происхождение запретов и регулятивных норм. Активные попытки перенесения теоретических приемов, характерных для европейского общего и уголовного права, в сферу российского уголовного законодательства были предприняты Екатериной II. Наказ Екатерины II заметно повлиял на развитие уголовно-правовой мысли 27. Замечательно, что содержание заимствований
из зарубежного уголовного права зависит не только от специфики экономической и политической ситуации в России, но и во многом отражает личные пристрастия и интересы первых лиц государства. Если законодательство Петра I активно использует достижения военно-уголовного законодательства и общие принципы конструирования уголовных законов, то Екатерина II внедряет уголовно-правовые идеи и принципы. Анализ текста Наказа убедительно свидетельствует о том, что Екатерина II вполне разделяла многие передовые для того времени взгляды, относящиеся к роли уголовных законов в обществе, принципам их действия, гуманизации уголовных наказаний и т. д.
Несомненно, катализатором формирования правовых взглядов Екатерины II, нашедших затем отражение в созданном ею законодательстве, явились труды Ч. Беккариа и Ш. Монтескье. Так, процитируем одну из норм Наказа — статью 225: «Вообще стараться должно о истреблении преступлений, а наипаче тех, кои более людям вреда наносят». Несомненно, данную норму следует интерпретировать как оценку повышенной общественной опасности преступлений против личности, а также указание на целеполагание борьбы с преступностью посредством уголовного закона в целом. Это же положение мы встречаем у Бек-кариа 28. Практически дословно цитируется Беккариа при изложении в Наказе о превенции уголовного закона («При посредстве угрозы закона уголовного можно удержать человека от впадения в преступление»); при оценке соотношения опасности преступления и наказания («При этом должно самое зло, наказанием причиняемое, превосходить добро, ожи-данное от преступления»); о необходимости знания уголовного закона («Имея законы о наказаниях всяк может верно выложить и знать точно непристойности худого действия, что весьма полезно для отвращения людей от оного»); о недопустимости наказания за намерение, не подтвержденное преступным действием («Законы не могут наказывать намерения. Необходимо действие, которое изъявляет волю, стремящуюся произвести преступление») и т. д. 29 У Ш. Монтескье заимствован тезис о свободе выбора человека как морально-этическом основании уголовной ответственности за преступление («Великое благополучие для человека бытии в таких обстоятельствах, что когда страсти его вперяют в него мысли, быть злым, он, однако, считает себе за полезное не быть злым»); о гуманности наказания («Вообще наказание должно стать кротким, не вести людей путями самыми крайними», иначе жестокость может привести к тому, что «умы народа испортились. приобыкли к насильству») и т. д. 30 На наш взгляд, в данном случае имеет место заимствование элементов правовой культуры, трансформированное в национальное законодатель-
ство в виде формализации правовых идей и принципов, общих начал уголовного права. Восприятие уголовным законодательством российского государства обозначенных идей не имеет характера формальной, «сухой» рецепции. Скорее, это восприятие уголовноправовой идеологии, уголовной политики, однако восприятие осмысленное, адаптирующее гуманные принципы и к лексике российских уголовных законов (и к общей правовой лексике тоже), и к традициям отправления правосудия.
Характерно, что при оценке ряда принципиально важных вопросов автор Наказа высказывает точку зрения, не совпадающую с позицией своих «учителей». Так, если Ч. Беккариа последователен в суждениях о необходимости отмены смертной казни, то Екатерина II считает данный вид наказания при определенных обстоятельствах даже необходимым 31. Это в полной мере будет использовано императрицей при подавлении крестьянских восстаний. Изгнание (в современной терминологии — высылка) ею предполагается как вид наказания для иностранцев, «мутящих народное спокойство», без соблюдения особых процедур (ст. 214) 32. Весьма прогрессивной представляется позиция Екатерины II относительно необходимости разграничения на законодательном уровне источников материального уголовного права и права уголовно-процессуального: «Не должно же криминальных законов смешивать с законами, учреждающими судебный порядок» (ст. 468) 33.
Мы приходим к выводу, что для развития уголовного законодательства периода царствования Екатерины II характерно заимствование в зарубежном уголовном праве не норм и правил конструирования законов, а прогрессивных, гуманистических по своему содержанию уголовно-правовых идей и принципов. Заимствование имело вполне адаптированный характер. Заметим, что Наказ Екатерины II как источник российского уголовного права едва ли следует рассматривать в качестве действующей модели. Этот памятник российского уголовного права представляет собой некий памятник рецепции естественно-правовых течений 34.
Если до определенного момента исторического развития России как суверенного государства мы ставили вопрос о влиянии уголовного права других государств на российское уголовное право, то по мере становления научной мысли этот информационный поток становится двусторонним. Так, уже в середине XVIII в. усиливающееся общение России с Западом обусловило возникновение внимания к русскому праву, отмечался повышенный интерес западных ученых к первым формализованным источникам российского уголовного права 35.
В 1750 г. работавший в России Ф. Г. Штрубе-де-Пирмонту представляет исследование русского права,
в том числе уголовного 36, выполненное в историкодогматическом ключе. Позже выходит труд К. Ланге-ра, посвященный историко-сравнительному анализу русского уголовного права с уголовным правом западных государств, а также древних греков, германцев, евреев. Эволюцию уголовного законодательства Лангер прослеживает на примере положений уголовных законов об убийстве, воровстве, прелюбодеянии, законов о мщении. Сталкиваясь с фактом, что у самых разных народов наблюдаются иногда тождественные формы законодательства, могущие навести на мысль о заимствовании ими законов друг у друга, Лангер дает этому явлению собственное объяснение. Он отмечает, что одинаковые условия быта, соображения целесообразности и другие условия могут произвести тот же результат, что и непосредственное заимствование 37.
Взаимодействие русского уголовного права с уголовным правом зарубежных стран в XVIII столетии характеризуется следующими чертами:
1) под воздействием более развитого европейского уголовного права российское уголовное право отступает от архаичных источников, приобретает необходимую упорядоченность;
2) заимствования из европейского уголовного права касаются в основном техники юридического конструирования, норм военно-уголовного законодательства, а затем прогрессивных гуманистических уголовно-правовых идей и принципов, отражающих постулаты естественно-правовой школы;
3) в области научного мышления создаются новые ценности, актуализируется необходимость создания науки уголовного права.
Начало XIX в. отмечено практической реализацией тенденций, связанных с реформированием системы уголовного законодательства, возникновением предпосылок становления собственно уголовно-правовой науки, которые сложились в предыдущий период. В царствование Александра I фактически сформирована уголовно-политическая программа, основанная на необходимости использования формально-догматических приемов в развитии уголовного законодательства, а также общих естественно-правовых учений, реформировании судебной системы и т. д. Бурное развитие уголовноправовой науки обеспечило замещение юридических заимствований из уголовного права других государств собственными научными разработками и правовыми решениями. Концептуальная самостоятельность российского уголовного права была установлена и сохраняется до настоящего времени. Взаимодействие систем фактически перешло в новое русло, связанное именно с экономическим и политическим взаимодействием России с другими государствами.
Еще более окрепла такая взаимосвязь во второй половине XIX в., после издания судебных уставов, к последним относились систематизированные юридические акты универсального действия. Хронологически это сопровождается заключением специальных конвенций с отдельными государствами о выдаче преступников. В частности, ст. 173 Уголовного уложения 1845 г. уже вполне определенно регламентировала экстрадицию, устанавливая, что русские подданные, совершившие одно из преступлений, указанных в данной статье, и бежавшие за границу, подлежат выдаче российскому государству и дальнейшему наказанию по российским законам. Уголовное уложение 1903 г. восприняло общую идею экстрадиции.
Таким образом, с самого начала своего существования русское уголовное право в той или иной степени было подвержено влиянию права других государств. Каналы такого влияния мы связываем либо с наличием общих территориальных границ, либо с религиозной общностью культурных основ общественной жизни, либо с общностью идеологически значимых юридических воззрений, идей и принципов. Формирование уголовно-правовых установлений, ориентированных на международное сотрудничество с другими государствами в России, обусловлено, прежде всего, развитием дипломатических, экономических отношений, миграционных процессов, политическим и военным взаимодействием.
1 См. подробнее: Косвен М. Преступление и наказание в догосударственном обществе. - М.-Л., 1925; Черри. Развитие карательной власти в дореволюционных общинах / пер. П. И. Люблинского. — СПб., 1907; Оппенгеймер Г. Историческое исследование о происхождении наказания // Новые идеи в правоведении. Эволюция преступлений и наказаний. — СПб., 1914; Жижиленко А. А. Очерки по общему учению о наказании. — Пг., 1923; и др.
2 См.: Владимирский-Буданов М. Ф. История русского уголовного права // Обзор истории русского права. — Ростов н/Д, 1995. — С. 307-310.
3 См.: Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси. — М., 1980. — С. 167.
4 См.: Международное уголовное право / под общ. ред.
B. Н. Кудрявцева. — М., 1999. — С. 7.
5 См.: Никольский Д. П. О выдаче преступников по началам международного права. — СПб., 1884. — С. 45.
6 В исторических источниках мы встречаем также указания на договор о выдаче лиц, оставивших Московское царство, заключенный в 1474 г. Иоанном III и Великим князем Литовским. Характерно, что и здесь речь не идет об экстрадиции в чистом виде (см. подробнее: Калюжный Д. В., Кеслер Я. А. Другая история Московского царства. — М., 2003. —
C. 181-183).
7 См., напр.: Грабарь В. Э. Материалы к истории литературы международного права в России (1647-1917). — М., 1958. — С. 460.
8 Дьяконов М. Очерки общественного строя Древней Руси. — СПб., 1908. — С. 49.
9 См.: Филиппов А. Учебник истории русского права. — Юрьев, 1907. — Ч. 1. — С. 117; Дьяконов М. Указ. соч. — С. 49.
10 См. подробнее: Владимирский-Буданов М. Ф. Отношения между Литовским статутом и Уложением царя Алексея Михайловича // Сборник государственных знаний. — СПб., 1877. - Т. 4. — С. 3-38.
11 Филиппов А. Указ. соч. — С. 317.
12 Ключевский В. О. Курс русской истории. — М., 1988. — Т. 3. — Лекция XLVII.
13 См.: Статут Великого княжества Литовского
1529 г. — Минск, 1960.
14 О формировании права европейских государств см. подробнее: Аннерс Э. История европейского права. — М., 1994.
15 См. подробнее: Ромашкин П. С. Основные начала уголовного и военно-уголовного законодательства Петра I. — М., 1947. — С. 16.
16 См.: Артикул воинский 1715 г.; Устав воинский 1716 г.; Краткое изображение процессов или судебных тяжб 1719 г.; Патент о поединках и начинании ссор 1716 г.; Указ от 19 ноября 1703 г. «О наказании за бунт, измену и душегубство смертию, а за воровство ссылкою в Азов на каторгу»; Указ 1699 г. «О наказании посадских людей за взятки»; и др.
17 См.: Законодательство Петра I: сборник нормативных актов / под ред. А. А. Преображенского, Т. Е. Новицкой. — М., 1997. — С. 732.
18 См., напр.: Латкин В. Н. Учебник истории русского права периода империи (ХVШ-ХIХ столетия). — СПб., 1909. —
С. 18-19; Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. — СПб., 1909. — С. 263-264; Солодкин И. И. Очерки по истории русского уголовного права. — Л., 1961. — С. 52-53; Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. — М.-Л., 1945. — С. 89-90; Российское законодательство Х-ХХ веков. — М., 1986. — Т. 4. — С. 318; Солодкин И. И. Русское уголовное право в конце ХVШ — первой трети XIX веков (образование,
наука, законодательство): автореф. дис__д-ра юрид. наук. —
Л., 1966. — С. 9; и др.
19 Бобровский П. Н. Военные законы Петра Великого в рукописях и первопечатных изданиях (историко-юридическое исследование) // Журнал гражданского и уголовного права. — СПб., 1887. — Ч. 1. — С. 73.
20 Там же. — Ч. 4. — С. 123-153.
21 См.: Законодательство Петра I: сборник нормативных актов. — С. 738-745.
22 Фельдштейн Г. С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. — М., 2003. — С. 46-47.
23 См. подробнее: Гайдеров А. Русская традиция права и современность // Право и жизнь. — 2002. — № 47.
24 См.: Карбонье Ж. Юридическая социология. — М., 1998. — С. 198-201.
25 См.: Гайдеров А. Указ. соч.
26 См.: Княгинин В. Рецепция зарубежного права как способ модернизации российской правовой системы // Сетевой проект русского мира. Русский архипелаг. иКХ: ЬИр:/Мшш. archipelag.ru/text/037.htm (дата просмотра: 15.05.2009 г.).
27 См., напр.: Кистяковский А. Изложение начал уголовного права по Наказу императрицы Екатерины II. — Киев, 1864; Зарудный С. О преступлениях и наказаниях в сравнении с главой десятой Наказа Екатерины II и с современными русскими законами. — СПб., 1879; Фельдштейн Г. Уголовноправовые идеи Наказа Екатерины II и их источники // Юридические записки. — 1908; Чечулин Н. Д. Введение к изданию «Наказа императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового уложения». — СПб., 1907; и др.
28 См.: Беликов С. Беккариа. О преступлениях и наказаниях. — Харьков, 1889. — С. 23.
29 См. подробнее: Фельдштейн Г. С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. — С. 85-108.
30 Там же.
31 См.: Законодательство Екатерины II: Сборник нормативных актов. — М., 2002. — С. 218.
32 Там же. — С. 223.
33 Там же. — С. 341.
34 См.: Фельдштейн Г. С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. — С. 227.
35 См.: Imhoff F. Specimen coolationis Moscovitici et communis. — Helmstadii, 1711.
36 См.: Штрубе Ф. Г. Краткое руководство к российским правам / пер. В. Лебедева. — Рукописное отделение библиотеки Академии наук. № 98.
37 Об этом см.: Фельдштейн Г. С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. — С. 136.
