CC BY
37
УДК 34.01
СОЧЕТАНИЕ КОЛЛЕКТИВНОЙ И ИНДИВИДуАЛЬНОЙ
уголовной ответственности как принцип
РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА ХУШ—Х1Х ВВ.
© Берестенников А. Г., 2017
Иркутский юридический институт (филиал)
Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России), г. Иркутск
Исследуются особенности ответственности по уголовному праву России XVШ—XIX вв. Автором анализируется действовавшее законодательство, а также достижения юридической науки, на основании чего выводятся закономерности развития принципа сочетания индивидуальной и коллективной ответственности. В частности, прослеживается его эволюция, а также определяются причины его трансформации в принцип индивидуальной (личной) ответственности. Данный процесс объясняется «субъективизацией» уголовного права, а также развитием института соучастия. Наряду с этим делается вывод о влиянии этих факторов на современное право.
Ключевые слова: уголовное право; принципы уголовного права; коллективная ответственность; индивидуальная ответственность; субъективизация права; соучастие; децимация.
Под принципами уголовного права в науке традиционно понимаются объективно обусловленные начала, руководящие идеи, отражающие развитие общества, а также становление и развитие самого права [1]. Говоря об этом с исторической точки зрения, к приведенному понятию следует добавить, что объективно обусловленные начала в таком случае отражают уровень развития отрасли на определенном этапе исторического развития, служат для создания и воспроизводства внутренне согласованной системы юридических норм и формирования единообразной практики их применения.
Думается, что указанные принципы с исторической точки зрения отражают уникальные особенности, которые были свойственны ему в прошлом, однако не характерны для его нынешнего состояния. В этом отношении особенности ответственности по уголовному праву России ХУШ—Х1Х вв. представляют собой специфический предмет исследования, эволюция которого находится во взаимосвязи с вехами данной отрасли. Анализ и интерпретация этого процесса позволит сделать заключение о принципах ответственности в уголовном праве — узловых моментах, на которых был и продолжает основываться рассматриваемый институт.
Следует рассмотреть особенности уголовной ответственности по российскому
уголовному праву в рамках четырех временных промежутков: первая половина XVIII в.; вторая половина XVIII в. — первая четверть XIX в.; 30-е гг. XIX в. — начало 60-х гг. XIX в.; конец 60-х гг. XIX в. — начало XX в. В основу данной периодизации положен ряд факторов, таких, в частности, как масштаб обновления источников права, изменения уголовной политики государства.
Основными источниками уголовного права первой половины XVIII в. были, как известно, разнородные узаконения [2] в форме наказов, регламентов, инструкций, пунктов и др., а также Воинские артикулы [3], которые представляли собой систематизированный нормативный акт. Отдельно в военно-уголовной сфере действовали «Статьи воинские, как надлежит солдату в житии себя содержать и в строю, и во учении как обходиться» 1699 г. [4], «Уложение, или Право воинского поведения графа Шереметева» [5], Краткий артикул [6], а также Морской устав [7].
Рассуждая об особенностях института уголовной ответственности, закрепленного в указанных законодательных актах, следует отметить, что нормы общеуголовной сферы, как правило, ориентировали на привлечение к ответственности виновного лица только за то, что было совершено им лично. В редких случаях допускалась возможность уголовного преследования в отношении
группы лиц без установления виновности ее членов по отношению к содеянному.
В самом деле, в соответствии с партикулярными узаконениями, а также Воинскими артикулами в части, применяемой к гражданскому населению, к уголовной ответственности надлежало привлекать лицо за содеянное им лично. В случае причастности нескольких лиц к преступному деянию к ответственности привлекались исполнители, подстрекатели, пособники и т. п. (арт. 2, 149 Воинских артикулов). Вместе с тем, регулируя правовое положение лиц еврейского происхождения, указ от 25 января 1744 г. «О высылках за границу жидов из Малой и Белой России...» [8] предусматривал возможность для корпоративной ответственности, когда таковая вытекала из противоправной деятельности ряда преступных агентов, личное отношение которых к содеянному устанавливать не требовалось. С подобными конструкциями состава преступления граничили явные случаи объективного вменения, когда к ответственности привлекались родственники виновного лица, не причастные к преступлению [9].
Что касается военно-уголовной сферы, то институт уголовной ответственности в ее рамках имел довольно специфические очертания. Прежде всего следует вести речь о таком феномене, как децимация — форме коллективной уголовной ответственности при назначении наказания по жребию. Например, при совершении преступлений целыми частями (при массовом бегстве с поля боя) по Уложению Шереметева казни и конфискации имущества подлежали одни лишь начальники, в то время как солдаты подвергались смертной казни, но по правилу — один человек из десяти по жребию [10]. Эти же правила перешли в Краткий артикул и применялись в отношении виновных в капитуляции гарнизона крепости [11].
Примером децимации в Воинских артикулах является арт. 119: «Ежели подчиненные коменданту офицеры и рядовые солдаты его принудят или подманят к сдаче крепости..., тогда из рядовых всегда каждый десятый по жребию повешен, а прочие как беглецы наказаны быть», а также арт. 97: «Полки, или роты, которые с неприятелем в бой вступя, побегут, имеют в генеральном военном суде суждены быть. И есть ли найдется, что начальной причиною тому были, оным шпага от палача переломлена и оные
шельмованы, а потом повешены будут. А ежели начальные и рядовые в том преступили, то начальные, как выше сего упомянуто, накажутся, а из рядовых по жеребью десятой (или как по изобретению дела положено будет) повешен, а прочие шпицрутенами наказаны будут.» и т. п. В Морском уставе децимация была предусмотрена за сдачу кораблей противнику (ст. 73).
Кроме того, запрещая те или иные деяния, нормы военно-уголовных законов часто обращались к иному механизму коллективной (корпоративной) ответственности, которая являлась проекцией подразделения армии на элементарные боевые единицы. Эта разновидность ответственности была более строгой, чем децимация, поскольку предполагала без каких-либо исключений наказывать определенную группу солдат и офицеров, которые были формально причастны к преступлению. При этом их виновное отношение к содеянному не устанавливалось.
В качестве иллюстрации может служить арт. 94 Воинских артикулов: «Которые [солдаты и офицеры], стоя перед неприятелем или в акции уйдут. ежели, возможно, в роту или в полки отданы, и так без процесса на первом дереве, которое прилучит-ся, повешены быть». В Морском уставе схожая норма была предусмотрена в ст. 72 за принуждение командира к сдаче корабля.
Думается, что описанные казусы исторически противопоставляются принципу индивидуальной уголовной ответственности. В самом деле, во всех описанных ситуациях не требовалось устанавливать пределы лично совершенного преступником. Для постановления обвинительного приговора было достаточно простого «прикосновения» к преступлению: например, нахождения «виновного» лица в определенном месте во время его совершения. Причины, по которым такое обыкновение проявилось особенно в военно-уголовном праве, следует искать в организации армии. Представляется, что данный социальный институт является коллективным по определению, так как успех военных действий в первую очередь зависит от слаженных усилий боевых подразделений. Именно эта логика трафаретно переносилась на институт уголовной ответственности.
Эти обстоятельства во взаимосвязи свидетельствуют, что уголовное право России
первой половины XVIII в. подчинялось принципу сочетания индивидуальной и коллективной уголовной ответственности, при этом в гражданско-уголовной сфере первая составляющая незначительно преобладала над второй. В военно-уголовном праве, наоборот, принцип коллективной уголовной ответственности выступал в качестве движущего начала вследствие частого обращения законодателя к инструментам децимации и корпоративной ответственности.
В течение второй половины XVIII в. — первой четверти XIX в. источники права в целом не изменились: нормативная база незначительно дополнилась рядом узаконений как гражданско-, так и военно-уголовной сферы. Этим можно объяснить, почему общие подходы к регламентации института уголовной ответственности претерпели незначительные изменения.
Так, нормы гражданско-уголовного права в основном ориентировали на индивидуальную ответственность и тем самым исключали коллективную. Единственным исключением из этого правила является особенное решение Сената от 10 ноября 1771 г. по случаю «оскорбительного в Москве происшествия» — чумного бунта, в ходе которого был убит архиепископ Амвросий. Соответствующей сентенцией было предложено всех виновных приговорить к торговой казни, а троих из них по жребию — к смертной [12]. Подчеркнем, что данный акт является отклонением от общей тенденции и потому не может быть употребим для констатации той или иной закономерности.
В гражданско-уголовной сфере подчинение права принципу индивидуальной ответственности складывалось благодаря увеличению количества источников права, ориентированных на субъективное вменение. К их числу следует отнести Манифест от 24 октября 1762 г. «О наказании поручиков Петра Хрущева и Семена Гурьева. за совершенный умысел к общественному возмущению» [13], указ от 7 марта 1767 г. «О наказании за неумышленное смертоубийство» [14], указ от 15 июля 1826 г. «О государственных преступниках, осужденных к разным казням и наказаниям» [15] и др. В данных правовых актах законодатель требовал назначить наказание виновному лицу строго за содеянное им лично, при этом объем вменения определялся субъективной стороной преступления. Важно, что только
такая взаимосвязь позволяла давать оценку индивидуальной роли виновного лица в совершении деяния, запрещенного уголовным законом, отграничивая ее от ролей других соучастников.
Вместе с тем частое соединение индивидуальной уголовной ответственности с коллективной было по-прежнему свойственно российскому военно-уголовному праву. Прежде всего это следует увязывать с активным применением Воинских артикулов. Из самостоятельных правовых актов, в которых нашло свое отражение рассматриваемое сочетание, следует отметить Полевое уголовное уложение 1812 г. [16].
В самом деле, отличительной чертой Полевого уложения являлось наличие в нем децимации как вида наказания. Она была предусмотрена в трех случаях: при заговоре на побег в неприятельскую армию (§ 10), при неповиновении, оказанном целой командой, ротой или батальоном (§ 37), и при покушении команды на грабеж, поджог, истребление лесов и жатвы или убийстве жителей (§ 64). Логичным видится объяснение, что процедура казни каждого десятого по жребию была заимствована законодателем из Воинских артикулов, поскольку на начало XIX в., например во французских и иных европейских законах, она уже не встречалась [17].
Кроме того, согласно Полевому уложению применялись коллективные наказания в случае совершения преступления целою частью войска. Так, за неповиновение зачинщики и участвующие начальники присуждались к смертной казни; начальники, которые не предупредили преступления, — децимации (§ 36). Это же относилось к случаям поджога и грабежа.
Столь консервативная позиция составителей Полевого уголовного уложения относительно института уголовной ответственности не вызывает удивления. Известно, что данный правовой акт — это пересмотр Воинских артикулов, произведенный в связи с Отечественной войной 1812 г. Поэтому не следовало бы ожидать от него появления основательно проработанных норм, апеллировавших к правилам индивидуальной ответственности. Кроме того, нужно принять во внимание, что Полевое уложение было создано именно для армии, в которой уровень репрессии традиционно повышен, а планка толерантности к правонарушениям, напротив, значительно сниже-
на по сравнению с гражданско-уголовной сферой.
Таким образом, уголовное право России второй половины XVIII в. — первой четверти XIX в. в целом следовало принципу сочетания индивидуальной и коллективной уголовной ответственности. Вместе с тем в качестве особенности этого периода следует отметить, что из гражданско-уголовной сферы за редкими исключениями исчезла практика коллективной уголовной ответственности, в результате чего усилился принцип индивидуальной ответственности. В военно-уголовной сфере, напротив, подобных изменений не произошло, и сочетание двух указанных начал по-прежнему определяло особенности наказуемости преступных деяний.
В течение периода начало 30-х гг. XIX в. — начало 60-х гг. XIX в. основными для российского уголовного права были три законодательных акта — том 15 Свода законов Российской империи 1832 г. [18] (далее по тексту — Свод законов), Военно-уголовный устав 1839 г. [19], а также Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. [20] (далее по тексту — Уложение).
В соответствии с нормами общей и особенной частей Свода и Уложения к ответственности надлежало привлекать только за содеянное лично. В случае совершения преступления несколькими лицами к ответственности привлекались исполнители, подстрекатели и пособники, а также иные лица, так или иначе имевшие прикосновенность к содеянному. Важно, что наказание при этом назначалось с учетом роли виновного лица в преступлении. Данные цели достигались благодаря регламентации в указанных законодательных памятниках правил вменения и вменяемости [21] (ст. 3—6 в Своде и 5—7 в Уложении), а также института соучастия в преступлении [22] (ст. 8-12 в Своде и 11-15 в Уложении). При таком подходе к правовому регулированию очевидно, что нормы Свода и Уложения не предусматривали возможности для коллективной уголовной ответственности, когда таковая вытекает из совместной преступной деятельности нескольких лиц, хоть и не связанных друг с другом единством намерений.
В Военно-уголовном уставе 1839 г. сохранился обряд децимации, в то время как система коллективных наказаний была незначительно пересмотрена в сторону ее
смягчения. Во многом это было вызвано тем, что данный законодательный акт ввел новое правило об ответственности соучастников в случае совершения преступления «командой»: если не удавалось найти главного виновника, то соучастники подвергались пониженному наказанию по сравнению с тем, которому подвергался главный виновник. Из прогрессивных черт рассматриваемого правового акта следует отметить регламентирование им отдельных случаев невменения и ошибки, что указывает на постепенную «субъективизацию» его нормативного материала [23].
Приведенные примеры с определенностью свидетельствуют, что российское уголовное право с начала 30-х гг. XIX в. по начало 60-х гг. XIX в. с позиции проблемы, исследуемой в настоящей работе, имело сложную характеристику. Если в граждан-ско-уголовной сфере произошло полное закрепление принципа индивидуальной уголовной ответственности, то военно-уголовное право все еще подчинялось принципу ее сочетания с ответственностью коллективной. Между тем степень проявления последней составляющей была менее выражена, чем в предыдущие периоды. Обоснованием такой оценки выступает незначительная «субъек-тивизация» военно-уголовной сферы.
В течение периода конец 60-х гг. XIX в. — начало XX в. главными источниками права выступали Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1866 г. [24] (далее по тексту - Устав), Воинский устав о наказаниях 1869 г. [25], а также Уголовное уложение 1903 г. [26].
В соответствии с положениями Устава к ответственности надлежало привлекать только за лично содеянное, что вытекало из толкуемых в нормативном единстве ст. 5, 6, 9 и 10. В случае совершения преступления несколькими лицами к ответственности привлекались исполнители и соучастники (ст. 15). При этом наказание, как правило, назначалось с учетом роли виновного лица в преступлении (ст. 13, 14). В свою очередь, схожесть институтов общей части Устава с соответствующими нормами Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. исключала возможность коллективной ответственности.
Такую же оценку следует дать и Уложению 1903 г. Надо начать с того, что в ст. 39, 42, 48 рассматриваемого законодательного акта, по большому счету, закреп-
лялся принцип вины, который основывался на правиле субъективного вменения [27].
В соответствии с требованиями Отделения V Главы I о видах виновности в преступном деянии, учиненном несколькими лицами, согласившимися на его исполнение или действовавшими заведомо сообща, к ответственности привлекались исполнители, подстрекатели и пособники. Наказание назначалось строго с учетом роли виновного лица в преступлении; при этом особые личные отношения и условия, определяющие, усиливавшие или уменьшающие наказуемость соучастников, не влияли на ответственность других. Косвенно данное правило подтверждалось ст. 52, согласно которой согласившийся принять участие в сообществе для учинения тяжкого преступления и не отказавшийся от дальнейшего соучастия, но не бывший соучастником тяжкого преступления, отвечал только за участие в сообществе; напротив, если такое преступление было совершено в сообществе, наступала ответственность на условиях, особо законом указанных.
Иными словами, в Уложении 1903 г. устанавливались правила субъективного вменения, а также строгой индивидуализации наказания при совершении преступления в соучастии. Сочетание этих обстоятельств указывает, что Уложение 1903 г. подчинялось принципу исключительно индивидуальной ответственности.
Начиная с Воинского устава о наказаниях 1869 г., децимация была исключена из системы наказаний, а правило ответственности соучастников при совершении преступления «командой» военно-уголовным правом пересмотрено. В соответствии со ст. 75 указанного нормативного акта в таких случаях к уголовной ответственности привлекались главные виновники или зачинщики и сообщники, равно подговорщики и подстрекатели, а также начальник, участвовавший в преступлении, или старший по званию или чину. Ответственность прочих лиц определялась судом в соответствии с важностью вины и обстоятельствами противозаконного деяния. К этим нововведениям Воинский устав о наказаниях 1869 г. добавил правило субъективного вменения, которое вытекало из содержания ст. 68 общей части, а также из ряда положений особенной — ст. 118, 127, 159 и др.
Таким образом, уголовное право России в период с конца 60-х гг. XIX в. по начало
XX в. с перспективы исследуемого вопроса отличается единой оценкой. Как в граждан-ско-, так и в военно-уголовной сфере право подчиняется принципу индивидуальной уголовной ответственности, что исключало практику коллективной ответственности. Представляется, что описываемый процесс следует объяснять, главным образом, развитием представлений о вменении и вменяемости, а также о формах соучастия, что находило отражение в нормах основных законодательных актов этого времени.
Анализ вышеприведенных источников уголовного права России позволяет прийти к выводу, что принцип сочетания индивидуальной и коллективной ответственности, свойственный первой половине XVIII в., впоследствии претерпевал постоянные изменения, в результате чего к началу XX в. окончательно трансформировался в принцип индивидуальной ответственности. Развитие этого процесса протекало неоднородно. Гражданско-уголовной сфере первой половины XVIII в. был присущ принцип сочетания индивидуальной и коллективной ответственности. Со второй половины
XVIII в. по первую четверть XIX в. правила о коллективной ответственности переходят в разряд исключений, в результате чего происходит усиление принципа индивидуальной ответственности; в период с 30-х гг.
XIX в. по начало ХХ в. данный принцип становится абсолютным. В военно-уголовной сфере указанная последовательность событий сдвинулась на четверть века, окончание которой, тем не менее, также совпадает с историческим «триумфом» принципа индивидуальной (личной) ответственности.
Можно предположить, что трансформация принципа сочетания индивидуальной и коллективной ответственности в принцип индивидуальной ответственности связана с процессом «субъективизации» уголовного права, а также развитием института соучастия. Только виновное отношение лица к содеянному являлось гарантией привлечения к уголовной ответственности за совершенное лично. В свою очередь, конструкция соучастия позволяла индивидуализировать степень применения соответствующих мер государственного принуждения, которые зависели от индивидуального «вклада» виновного лица в преступный результат. Представляется, что именно эти факторы являлись ключевыми для развития института уголовной ответственности; равным
образом они оказывают на него влияние и в настоящее время. ^
1. Общая теория права и государства / под ред. М. Н. Марченко. М., 1998. С. 123.
2. Георгиевский Э. В. История уголовного права России : курс лекций / под ред. В. Н. Казарина. Иркутск, 2004. С. 91; Ромашкин П. С. Основные начала уголовного и военно-уголовного законодательства Петра I. М., 1947. С. 16.
3. Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. 5-22. СПб., 1830. Т. 5, № 3006.
4. Столетие военного министерства. 1802-1902. Главное военно-судное управление. Ч. 1. СПб., 1902. С. 35.
5. Начертание о начале и успехах в устроении регулярного войска и морского флота в России. М., 1798. С. 7-14.
6. Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом : в 2 т. Т. 2. СПб., 1862. С. 138-150.
7. Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. 6, № 3485.
8. Там же. Т. 12, № 8867.
9. Там же. № 1756.
10. Столетие военного министерства. 1802-1902. С. 43.
11. Свод военных постановлений 1869 года. Ч. 6. Военно-уголовные уставы. Кн. 22-24. СПб., 1879. С. 138-150.
12. Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. 19, № 13695.
13. Там же. Т. 16, № 11693.
14. Там же. Т. 18, № 12844.
15. Полное собрание законов Российской империи. Собр. второе. Т. 14-39. СПб., 1830-1884. Т. 1, № 464.
16. Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. 15, № 24975.
17. Столетие военного министерства. 1802-1902. Главное военно-судное управление. Исторический очерк. Ч. 2. СПб., 1902. С. 124.
18. Свод законов Российской империи, повелением государя императора Николая Павловича составленный : в 15 т. Законы уголовные. Т. 15. СПб., 1833.
19. Полное собрание законов Российской империи. Собр. второе. Т. 14, № 12468.
20. Там же. Т. 20, № 19283.
21. Лутков Д. В. Сборник сведений, разъясняющих применение на практике Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. М., 1872. С. 45; Таганцев Н. С. Лекции по русскому уголовному праву. Часть общая. Вып. 1. СПб., 1887. С. 333.
22. Лутков Д. В. Указ. соч. С. 91.
23. Марголин А. Д. Основные черты нового Уголовного уложения. Киев, 1907. С. 127.
24. Полное собрание законов Российской империи. Собр. второе. Т. 29, № 41478.
25. Свод военных постановлений 1869 года. Ч. 6. Военно-уголовные уставы. Кн. 22-24. СПб., 1879. С. 267.
26. Уголовное уложение : Высочайше утвержденное 22 марта 1903 г. СПб., 1903. 114 с.
27. Резон А. К. фон. Уголовное уложение. Краткое изложение главных положений его в сопоставлении с действующим правом. СПб., 1903. С. 121.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Георгиевский Э. В. История уголовного права России : курс лекций / Э. В. Георгиевский ; под ред. В. Н. Казарина. - Иркутск : Изд-во Иркут. гос. унта, 2004. - 252 с.
Лутков Д. В. Сборник сведений, разъясняющих применение на практике Уложения о наказаниях уголовных и исправительных / Д. В. Лутков. - М. : [Б. и.], 1872. - 232 с.
Марголин А. Д. Основные черты нового Уголовного уложения / А. Д. Марголин. - Киев : [Б. и.], 1907. - 127 с.
Начертание о начале и успехах в устроении регулярного войска и морского флота в России. - М. : [Б. и.], 1798.
Общая теория права и государства / под ред. М. Н. Марченко. - М. : Зерцало, 1998. - 397 с.
Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом : в 2 т. Т. 2 / П. П. Пекарский. -СПб. : [Б. и.], 1862. - 728 с.
Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. - Т. 5-22. - СПб., 1830.
Полное собрание законов Российской империи. Собр. второе. - Т. 14-39. - СПб., 1830-1884.
Резон А. К. фон. Уголовное уложение. Краткое изложение главных положений его в сопоставлении с действующим правом / Резон А. К. фон. - СПб. : [Б. и.], 1903. - 341 с.
Ромашкин П. С. Основные начала уголовного и военно-уголовного законодательства Петра I / П. С. Ромашкин. - М. : Юрид. лит., 1947. - 95 с.
Свод военных постановлений 1869 года. Ч. 6. Военно-уголовные уставы. Кн. 22-24. - СПб., 1879. -267 с.
Свод законов Российской империи, повелением государя императора Николая Павловича составленный : в 15 т. Законы уголовные. Т. 15. - СПб., 1833.
Столетие военного министерства. 1802-1902. Главное военно-судное управление. Ч. 1. - СПб., 1902. - 266 с.
Столетие военного министерства. 1802-1902. Главное военно-судное управление. Исторический очерк. Ч. 2. - СПб., 1902. - 506 с.
Таганцев Н. С. Лекции по русскому уголовному праву. Часть общая. Вып. 1 / Н. С. Таганцев. - СПб. : [Б. и.], 1887. - 394 с.
Уголовное уложение : Высочайше утвержденное 22 марта 1903 г. - СПб. : Сенат. тип., 1903. - 114 с.
The Combination of the Collective and Individual Criminal Responsibility as a Principle of the Russian Criminal Law of the XIX-XX cc.
© Berestennikov A., 2017
Examines the features of the criminal law of Russia of the XVIII—XIX c. The author analyses the correspondent legislation and the progress of the judicial science, makes a conclusion over the regularities of the development of combination of the collective and individual criminal responsibility as a principle of the Russian criminal law. In particular, he researches its evolution and defines the logic of its transformation into the principle of the individual responsibility. This process is explained by the mean of the "subjectivization" of the criminal law and the development of the institute of complicity. In addition, there is a deduction over the influence of such factors on the contemporary law.
Key words: criminal law; principles of criminal law; collective criminal responsibility; individual criminal responsibility; "subjectivization" of the criminal law; decimation.
