CC BY
48
А. Л. Макарова
ИЛИ РАН, Санкт-Петербург
О ФОРМАХ И ФУНКЦИЯХ ПЕРФЕКТА В ЗАПАДНОМАКЕДОНСКИХ ДИАЛЕКТАХ1
1. Введение
Претеритальная система македонского языка располагает богатым инвентарем глагольных форм. Известно, что в рамках славянской языковой семьи только идиомы болгаро-македонского диалектного континуума (равно как и соответствующие стандартные, т.е. литературные языки)2 сохранили в полном объеме и живом употреблении унаследованные из общеславянского языкового состояния синтетические претеритальные формы: аорист и имперфект. Семантика аориста заключается в обозначении законченного действия в прошлом, совершенного, пережитого или увиденного лично говорящим. Имперфект выражает процесс выполнения действия в прошлом, совершенного, пережитого или увиденного лично говорящим [Friedman 1977; Конески 1982: 411-430; Тополиаска 1995, 1997: 214; Усико-ва 2003; Miseska Tomic 2012].
В таблице 1 приведены образцы парадигм аориста и имперфекта.
1 Настоящая статья основывается на материале магистерской работы автора, защищенной в 2013 г. на Филологическом факультете СПбГУ. Исследования выполнены при финансовой поддержке РНФ; проект № 14-18-01405.
2 В глагольной системе сербских и хорватских диалектов (и соответствующих стандартных языков) аорист и имперфект за редкими исключениями занимают скорее маргинальное положение, будучи вытесненными перфектом (общеславянского типа — глагол «быть» + л-форма: jеси дошла / дошла си 'ты пришла'), который взял на себя практически весь спектр претеритальных значений [Стева-новий 1967: 71, 102].
Таблица 1. Пример парадигмы аориста и имперфекта
Аорист глагола до/'де 'прийти'
до/'дов до/'довме
dojde до]довте
до]де до]доа
Имперфект глагола доага 'приходить'
доагав доагавме
доагаше доагавте
доагаше доагаа
Помимо данных «простых прошедших времен», в македонском языке имеется три ряда аналитических форм, демонстрирующих широкий спектр перфектных (результатов, экспериенци-ал) и модальных (эвиденциал, адмиратив, оптатив) значений. В грамматической традиции македонистики эти формы принято называть перфектами. Таким образом, македонский язык известен широкому кругу типологов как «язык с тремя перфектами» (см., в частности, [Graves 2000], где описаны основные характеристики каждой из трех форм как в литературном языке, так и в некоторых диалектах; особое внимание уделяется группе говоров регионов Охрида и Струги, так как именно в ней наиболее четко очерчены функциональные и семантические различия этих форм).
В настоящей статье представлен краткий обзор «трех перфектов» в западномакедонских диалектах во внутрилингвистиче-ском и ареально-типологическом аспекте.
Македонское языковое пространство отличается большой диалектной раздробленностью. До момента своей кодификации в середине XX века македонский язык существовал в виде диалектов, использовавшихся только в неофициальном общении [Уси-кова 2003: 5-9]. Стандартизация была осуществлена в 1945 г. после вступления Республики Македонии в СФРЮ, и с того момента македонский литературный язык развивается быстрыми темпами. Сегодня македонский — это полноценный национальный язык, обладающий высокоразвитыми функциональными стилями, профессиональными и социальными жаргонами и т. д. [Усикова 1997: 6; Конески 1982: 11-75].
В порядке исторической справки отметим, что процесс кодификации (в частности, выбор диалектной основы) был явно
политически ангажирован: требовалось, чтобы язык молодой македонской нации был далек, насколько это возможно, как от болгарской литературной нормы, так и от сербской. В результате выбор кодификаторов пал на наиболее специфичную группу македонских диалектов — западную (точнее, центрально-западную), которая демонстрирует наибольшее количество балканизмов — общих для языков Балканского языкового союза (БЯС) особенностей [Конески 1982: 53—59; о БЯС см. Соболев 2003; Русаков, Соболев 2008]. Именно Западная Македония, как зона особенно интенсивных многовековых языковых и культурных контактов между носителями «ядерных» языков БЯС (арумынский, албанский, македонский), считается центром многих «балканизирую-щих» инноваций. К числу таковых, по всей вероятности, следует отнести и появление двух типов перфекта, которые именуются «новыми» и речь о которых пойдет ниже.
2. Перфект I: «быть» + л-причастие3
Первый перфект образован по общеславянскому типу: пре-зенс глагола «быть» + л-причастие (вспомогательный глагол опускается в третьем лице) [Miseska Тотю 2006: 338; Miseska Тотю 2012]. В литературе по македонистике данный перфект часто называется «старым» т. к. он, наряду с формами аориста и имперфекта, был унаследован еще из общеславянского состояния и регулярно встречается в македонских письменных памятниках, начиная с самых ранних [Конески 1966].
(1а) сум дош-ол
быть.IPFV.PRS. ^ прийти. PFV-PART .SG.M 'я пришел' (букв. я есть пришедший)
(1Ь) сум доага-л
быть.IPFV.PRS. ^ приходить.IPFV-PART.SG.M 'я приходил' (букв. я есть приходивший)
3 Примеры, если не указано иное, взяты из полевых материалов автора, собранных в экспедиционных поездках в Западную Македонию (области Дебарско, Преспанско) в 2011-2014 гг. Примеры приведены в македонской кириллице, без учета нерелевантных для данной статьи фонетико-фонологических особенностей исследуемых говоров.
Семантика данной формы, описанная в классических грамматиках македонского языка, связана преимущественно с категорией так называемого «пересказа» (эвиденциальности): «формы неопределенного прошедшего времени служат для пересказа действий, которые мы не восприняли лично, а которые были сообщены нам из другого источника, в то время как формы определенного прошедшего времени [аорист и имперфект] всегда предполагают совершение действия в нашем присутствии и личное восприятие...» [Конески 1982: 459-475]. Л-перфектом оформляются любые сведения, полученные косвенным образом (непрямой эвиденциал):
(2) Седела, лежала, велаат, негде по солунски меки постели, jала слатко и благо и еве ти jа овде ка]' Сукаловци. 'Сидела, говорят, лежала где-то по мягким постелям в Салониках, ела и сладко и вкусно, и вот, ты посмотри, теперь она у Сукаловых' у. Бошковски, по [Конески 1982: 471]).
(3) Но малу по малу започнаа разговор и таа разбра оти тоj бил од Прилеп, оти имал маjка, помал брат и две сестри, дека го гонела полици/а како антифашист и дека сакал да оди в планина да се бори против окупаторите.
'Но мало-помалу завязался разговор, и она узнала, что он из Прилепа, что у него была мать, младший брат и две сестры, что его преследовала полиция как антифашиста и что он хотел уйти в горы, чтобы бороться с оккупантами' (Р. Петковски, по [Конески 1982: 471]).
(4) Наjвероватно, он веке знаел за тоа. 'Вероятнее всего, он уже знал об этом'.
В исследуемом нами говоре, как и в большинстве диалектов Западной Македонии, л-перфект также встречается, главным образом, в «пересказывательной» функции, например, во всех формах нарративов, где речь идёт о народной мифологии, оформленных как рассказы старших (в контексте «сами мы не видели, но вот старики рассказывали, что...»):
(5) лупало му, викало му, jадел, jаделе...
'Стучали, мол, ему, кричали ему, ел, ели.' (в рассказе о человеке, в чей дом наведывались вампиры).
Данные диалектных текстов и литературного языка позволяют говорить, что л-форма переживает процесс постепенной потери собственно перфектной (результативной) семантики и сдвиг сторону модальной специализации в категории эвиденциально-сти. Л-перфект не проходит главный контекстный «тест» на, собственно, перфектность — невозможность оформлять последовательное повествование: «Когда перфект начинает употребляться как нарративное время, он перестает быть перфектом» [Linds-tedt 2000: 371]. Л-перфект является основной формой, оформляющей сказки4 в диалектных текстах из Западной Македонии (см. диалектные тексты в Видоески 2000), что нашло подтверждение и в нашем полевом материале:
(6) ...зашо можот така]а испратил неа. Не факала нишо ни да плетет ни да работат дома ни да онедат. А, рекол можот, на бачило, со козите! И]а фатиле... ]а фатило невреме 'Потому что муж так ее прогнал. Не умела ничего: ни плести, ни работать дома, ни трудиться. А, сказал муж, в хижину пастушескую, с козами! И там ее схватили... схватила буря'.
Л-перфект — это главное «нарративное» время, не ограниченное произведениями фольклора. Именно он чаще всего используется в исторической литературе:
(7) Во то/ период, треба да се подсетиме, династщата Обреновик во Белград била симната од престолот. Одно-сите мегу Србща и Хабсбуршка Имперща потоа се нару-шиле. Истовремено, смртта на Кала] го прекинала него-вото долго владеете во Босна и Херцеговина, а Куен-Хе-дервари го напуштил Загреб да стане унгарски премиер. 'В этот период, напомним, династия Обреновичей была свергнута с престола в Белграде. Отношения между Сербией и Габсбургской Империей испортились. В то же время смерть Калая прервала его долгое правление Боснией и Герцеговиной, а Куэн-Хедервари покинул Загреб, чтобы стать премьер-министром Венгрии' (Б. Jелавич).
4 Ренарратив — частный случай эвиденциала; об л-перфекте в сказках из различных диалектных зон см. [Га]дова 2010].
Л-перфект возможен (редко) в перфектных значениях даже в «засвидетельственных» контекстах: Ско^е многу пати сум била 'Я много раз была в Скопье' (экспериенциальный перфект); другар ни премногу се променил 'наш друг очень изменился' (результативный перфект);
Встречаются примеры употребления л-перфекта в значении прекращенного прошедшего, в рассказах о далеком прошлом:
(8) И сеа веруваме и, ето, напред сме верувале. 'И сейчас мы верим и, вот, раньше верили'.
(9) Напред шиеле, знаш?Шиеле. 'Раньше шили, знаешь? Шили'.
При этом часто можно встретить употребление л-перфекта в данной функции в излюбленном для пожилого балканского человека (выросшего в традиционной среде) контексте противопоставления «правильного» прошлого и «неправильного» настоящего:
(10) Многу имат разлика шо било порано. Порано се имало
поштиван>е, сеа немат поштован>е. Дечкофците и дево^и си се сами сеа, а по старо време оделеродители. 'Много различий с тем, как было раньше. Раньше имелось уважение, а теперь нет уважения. Парни и девушки теперь сами по себе, а раньше ходили [т. е. сватали] родители'.
Все это позволяет говорить о развитии двух омонимичных парадигм на базе л-формы: «пересказывателъного наклонения» (механизм, возможно, запущенный под сильным влиянием турецкого языка на болгаро-македонские диалекты в средневековый период; обзор литературы по вопросу см. в [Макарцев 2014: 136-137]) и утрачивающего результативную семантику прошедшего времени5 (иллюстрируя классический процесс развития гла-
5 Блаже Конески, один из кодификаторов македонского языка, пишет в «Грамматике» о возможности замены форм аориста формами л-перфекта в засвидетельствованных нарративах: «... граница между ними затемняется общим временным контекстом высказывания. Может дойти до того, что разница между этими двумя временами проявится только на стилистическом уровне, в то время как с точки зрения семантики формы одного времени могут заменять формы другого» [Конески 1982: 462].
гольной формы от результатива к претериту через «перфектную» стадию) [ВуЬее et а1. 1994: 68; Плунгян 2011: 292]. Эвиденциаль-ность при этом — не единственная категория, на которой может специализироваться л-форма, теряя перфектное значение. Вообще, следует заметить, что мы имеем дело с самой полифункциональной глагольной формой в македонском языке. Помимо «эви-денциальной» и постепенно утрачиваемой «перфектной», он может выполнять ряд иных модальных функций [Макар-цев 2014: 108—110; Конески 1982]:
Таблица 2. Периферийные значения л-перфекта
адмиратив Колку се изменил! 'Как он изменился!' [В. Плоски, по Конески 1982]
дубитатив6 Мс сум му ги зел парите!? 'Это я-то у него взял деньги!?' [Конески 1982: 478]
оптатив Ристос ти помогал! 'Да поможет тебе Христос!' [ibid.]
адхортатив Да не сум те видел веке во ово] сокак, разбра ли? 'Чтоб я больше тебя не видел на этой улочке, понял? ' [В. Плоски, по Конески 1982]
гномическое прошедшее7 Се мажила мома, да не седи дома 'Вышла замуж девушка, чтобы дома не сидеть'; Будала дал, итар ]ал 'Дурак дал, хитрый съел' [ibid.]
Потерю результативного перфекта в виде л-формы македонский язык компенсировал, развив две конкурирующие инновационные формы перфекта.
3. Перфект II: «иметь» + пассивное причастие
Посессивный перфект имеет следующую структуру: полноспрягаемый вспомогательный глагол има 'иметь' и пассивное причастие в форме ср. р. ед. ч. [Miseska Тотю 2006: 340]. Он может быть образован от переходных и непереходных глаголов обоих видов.
6 Наклонение, выражающее сомнение или невозможность.
7 Употребляется во «вневременных» изречениях, чаще всего в пословицах.
(11a) има-м dojd-ен-о
иметь.IPFV/PFV. 1SG прийти.PFV.-PART.PASS-SG.N 'я пришел' (букв. я имею прийдено)
(11b) има-м доага-н-о
иметь.IPFV/PFV. 1SG приходить.IPFV.-PART.PASS-SG.N 'я приходил' (букв. я имею (при)хожено)
Има-перфект регулярен и стабилен только в западных диалектах, где он имеет широкую дистрибуцию и практически полностью берет на себя перфектно-результативную функцию, утраченную л-перфектом:
(12) моjте деца што и имам роденоjа 'мои дети, которых я родила'
(13) не jа имам прочитано книгата и немам ништо што да кажам
'Я не прочитала эту книгу, и мне нечего сказать'.
Има-перфект встречается в экспериенциальной функции: и волна имамработено 'и с шерстью я работала'; ср. также:
(14) ке одеше вака, ке зборвеше сама, не беше во ред... за такви имам плашено
'ходила, бывало, вот так, разговаривала сама с собой, не в порядке была. О таких я пугала' (о том, как пугали детей, чтобы они не выходили ночью из дома).
Следует заметить, что в семантической области экспериен-циальности наблюдается конкуренция форм има- и л-перфекта (а также, редко, третьего перфекта, о котором речь пойдет ниже), которые могут быть взаимозаменяемы в подобных контекстах.
В литературном языке има-перфект до сих пор воспринимается как инновация и как яркий, экспрессивный коллоквиальный оборот, что делает употребление данных форм сильным стилистическим средством [Минова-Гуркова 2003: 166]. Впервые подобная форма была зафиксирована в рукописи из монастыря Крнино (около г. Кичево), датированной 1706 г.: кои кетъ мислитъ да го омчкрадетъ имамъ rw афоресанъ и проклетъ и /акс/Анъ до страшенъ сзтъ 'Кто подумает его украсть, того я объявляю (букв. имею) отлученным, проклятым и обреченным до Страшного суда'.
Такие согласованные по роду конструкции, как предполагается, были начальным этапом появления има-перфекта [Конески 1966: 171]. При этом, данный вид перфекта регулярен в македонской эпической поэзии западного региона [Димитровски 1983: 93]. В авторской литературе на македонских диалектах и впоследствии в литературном языке мы практически не встречаем этой конструкции вплоть до 1950-х гг. [Buzarovska, Mitkovska 2010: 43].
Очагом возникновения данной инновации принято считать юго-западные говоры, причем на крайней юго-западной периферии данный тип перфекта полностью вытеснил старый л-перфект [Buzarovska, Mitkovska 2010: 45] (о распределении функций между различными формами перфекта в тех говорах, где они сосуществуют, будет сказано в заключительном разделе).
Посессивный перфект в других южнославянских языках употребляется (ненормативно) крайне редко и с ярким результативным оттенком значения (исключительно от переходных глаголов совершенного вида). Его, в частности, можно встретить в сербском [Nomachi 2006] и во фракийских диалектах болгарского языкового пространства, находящихся в тесном контакте с греческим, чем традиционно и объясняет данный феномен болгарская диалектология [Бояджиев 1968]. В. Георгиев, впрочем, в 1957 году отмечал, что подобные формы переживают активное развитие, которое впоследствии может привести к их полной грамматикализации в болгарском языке [Георгиев 1957].
4. Перфект III: «быть» + пассивное причастие
Третий перфект — это аналитическая конструкция, которая состоит из глагола сум 'быть' в презенсе и пассивного (по форме) причастия, которое согласуется с субъектом. Как и мма-перфект, он возможен от глаголов как совершенного, так и несовершенного вида [Miseska Tomic 2012].
(15a) сум до]'д-ен-0
быть.IPFV.1SG прийти. PFV-P ART .PASS-SG.M 'я пришел' (букв. я прийден)
(15b) сум доага-н-0
быть.IPFV.1SG приходить. IPFV-P ART. PAS S-SG.M 'я приходил' (букв. я (при)хожен).
В македонском литературном языке перфект III образуется, главным образом, от непереходных глаголов8 [Miseska To-mic 2010: 346]. Данное обстоятельство говорит (согласно [Соболев 1999: 214]) о том, что в западномакедонских (как и в севернорусских) диалектах причастие на -н/-т выходит за рамки категории залога. Первоначально пассивная форма используется вне пассивных конструкций, что должно расцениваться как безусловная инновация и «разрушение "нормальнославянского" состояния». Формы типа «глагол сум + пассивное причастие от переходного глагола»9 (ср. И демек зетот имат одело, облечени се во нив 'И, значит, у жениха есть костюм, одеты они в них') регулярны и должны рассматриваться как типичный для славянских языков объектный результатив (ср. рус. дверь открыта). Норма допускает лишь ограниченное количество лексикализованных оборотов, где конструкция «сум + пассивное причастие от переходного глагола» употребляется в активном значении и может считаться перфектом (в результативных контекстах): сум jаден 'я ел' (букв. я съеден); сум пиен 'я пил' (букв. я (вы)пит).
(16) Салата сум]аден.
'Я ел салат'.
Однако в западных диалектах мы обнаружили примеры употребления третьего перфекта от несколько более широкого круга переходных глаголов (в активном значении), что говорит о большей степени грамматикализации данной конструкции в этом регионе: Сум чуена от постари Я слышала от старших'.
Основное значение конструкции — результативный перфект.
(17) А тие, до}дени сме за дево^ата да си jа просиме.
'А они: мы за девушкой пришли, чтобы сватать ее'.
(18) А ние остарени веjке сме, не можеме, немоjкни сме и
така.
'А мы состарились уже, не можем, слабые мы, вот так'.
8 Норма допускает лишь ограниченное количество лексикализо-ванных оборотов вроде сум jаден; сум пиен 'я ел; я пил' (букв. 'я «еден»; я пит').
9 О грамматикализации результативных конструкций с пасивным причастием в северных русских диалектах см. [Соболев 1998].
(19) Ако се на]'деш со него добро ке биде и за тебе. Toj е nojdeH порано и повеке има научено, А, е седен и во Влашко, со маjстори, доста години.
'Если встретишься с ним, будет и тебе на пользу. Он раньше ушел, и больше выучил. А был и у влахов, с мастерами, много лет' (Р. Крле).
Результативные второй и третий перфекты конкурируют друг с другом. В редких случаях третий перфект можно встретить и в экспериенциальном значении:
(20) Во Лерин, Костур и Бугар^а сум одена. 'Я ездила в Лерин, Костур и Болгарию'.
Третий перфект употребляется достаточно часто, но имеет сильные контекстные ограничения: он возможен от весьма ограниченного набора глагольных лексем; редко используется в ситуациях, где субъектом является предмет или животное.
В целом, можно сказать, что данная форма — самая молодая из трех перфектов. По всей вероятности, сегодня она переживает стадию перехода из результатива к перфекту, что может доказываться постепенным расширением круга переходных глаголов, которые могут ее образовывать (центром этого процесса определенно следует считать именно Западную Македонию). Подобное развитие когда-то пережил и има-перфект: сегодня это полноценная грамматикализованная форма перфекта, уже начинающая двигаться в сторону темпорализации (има-перфект, в отличие, от формы с глаголом сум, сочетается с обстоятельствами времени, хотя все еще невозможен в последовательном нар-ративе).
5. Система перфектов в свете языковых контактов
Перфект II и перфект III, по-видимому, можно считать довольно поздней инновацией (напомним, посессивный перфект зафиксирован в памятниках только с XVIII в.). Именно поэтому, возможно, в македонских диалектах не развилась система, подобная центральноевропейской, в которой бы сосуществовали две лексически обусловленные перфектные парадигмы с разными вспомогательными глаголами [Сичинава 2008]. Очевидно, что у
македонской глагольной системы был потенциал к подобному развитию (ср. итал. sono venuto / venuta vs. ho letto и мак. сум dojden / dojdena vs. имам прочитано).
Причину появления этих конкурирующих форм следует искать, во-первых, во внутриязыковом стремлении системы восстановить равновесие, то есть обзавестись новым классическим результативным перфектом в замену нестабильному старому; во-вторых - в контактогенных «балканизирующих» процессах ал-бано-македоно-арумынской языковой конвергенции. В результате массового мультилингвизма и, как следствие, межъязыкового калькирования, в данных идиомах сложилась изоморфная глагольная система. Часть этой системы — изоморфные и отчасти изофункциональные перфекты; см. Таблицу 3, в которой представлены формы 1 л. ед. от глаголов чуе (мак.), ascult" (арум.), dëgjoj (алб.), акаЪю (греч.) 'слышать'.
Таблица 3. Изоморфные формы перфекта
Глагольная форма македонский арумынский албанский новогреческий
Л-перфект сум чул 'я слышал'
Има-пер-фект имам чуено amu ascult at kam dëgjuar (актив) е^ю amuaei
Сум-пер-фект (диал.) сум чуен esk ascultat" jam dëgjuar (пассив)
Наиболее наглядно идентичность функциональных особенностей изоморфных перфектов наблюдается в претериталь-ной системе македонских и арумынских диалектов охридского региона.10 В македонских говорах данной группы каждый из трех перфектов выполняет строго определенную семантическую функцию, которые почти не пересекаются (за исключением результативного значения, которое могут иметь как има-, так и сум-перфект). «Новые» перфекты обладают широкой дистрибу-
10 Обзору дистрибуции форм перфекта в охридских говорах посвящен специальный раздел статьи [Graves 2001: 489—493].
цией, что доказывает возможность их образования от вспомогательных глаголов - има 'иметь' и биде 'быть'(имам имано, имам бидено, сум биден, сум иман). Има-конструкция характеризуется как типичная форма для выражения всего спектра значений категории «перфект». Также важно заметить, что в отношении этой формы действует ограничение на употребление с темпоральным детерминантом. «Старый» л-перфект в охрид-ском диалекте употребляется только в эвиденциальных или дубитативных11 контекстах. Выбирая эту форму, носитель охридского диалекта подчеркивает, что информация, которую он передает, была воспринята им из некоего косвенного источника: Сестра ми вели дека дошол кралот 'Моя сестра говорит, что пришел король' [Graves 2000: 490, 492]. Значение сум-пер-фекта Гравес описывает как «экстремально-результативное» (как, например, moj е умрен 'он умер'). Иногда, впрочем, он встречается и в экспериенциальном контексте: Бидена си во Австралц/а? 'Ты была в Австралии?' [Graves 2000: 491; Марко-вик 2001; Марковик 2007: 143-144].
В западных диалектах к северу от Охрида, как показывают опубликованные диалектные тексты и подтверждают наши полевые материалы, система более громоздка и демонстрирует конкуренцию трех форм перфекта в экспериенциальном (все три формы) и результативном (первая и вторая форма) значении, однако для л-перфекта основной сферой употребления уже является э виденциальность.
Дистрибуцию значений между тремя формами хорошо показывает следующий нарратив (има-перфекты выделены полужирным, л-перфекты выделены подчеркиванием прямой линией, сум-перфект — волнистой):
(21) Ко шо се имат чуено, чу]ав... имале вампири. Дома влегале, труале, jаделе. Таке по сум чуена от постари. А ]а за да зном, то еве ]а имам шеесет и пет години, такво нешто немам видено. Ама таке чу]'ав от старитр. Тие Заделе, тропале, викале, тие работи. А ]а ко сум била во тие години, нема приметено та]а нешто.
11 Например, — Ти си стар! — Е, ]ас сум бил стар! '— Ты старый! — Это я-то старый?' [Макарцев 2014: 109; Усикова 2003: 220].
'Как мы слышали (букв. как слышалось), я слышала... Были вампиры. В дом входили, травили, ели. Так я слышала от старших. А я чтобы знала, вот, мне шестьдесят пять лет, ничего такого я не видела. Но так я слышала от старших. Они, мол, ели, стучали, кричали, эти дела. А я когда в то время жила, ничего такого не заметила'.
Л-перфекты здесь употреблены в незасвидетельствованных контекстах (ренарратив), има-перфект - в результативных (немам видено 'я не видела', немам приметено 'я не заметила'.
В арумынских говорах (охридские арумыны-фаршероты пришли на берег Охридского озера из южной и центральной Албании около 150 лет назад [Марковик 2007: 7-11]) существует несколько сложных глагольных форм. Те из них, которые демонстрируют функциональные и семантические свойства категории «перфект», образуются с помощью глаголов esk" (esse) и am" (habere), обнаруживая при этом полную изоморфность македонской ситуации с има- и сум-перфектами.12 Марьян Маркович [Марковик 2007: 152-153], сопоставляя македонский и арумын-ский говоры охридско-стругского региона, заключает, что в данном регионе наблюдается почти идентичное употребление habere- и esse-перфектов. Вообще, сложные глагольные формы во всех трех языках, присутствующих в этом регионе, демонстрируют некую общую систему, которая сложилась путем постепенного «приспосабливания» языков друг к другу. Каждый язык использовал как свои внутренние, так и заимствованные средства, чтобы восполнить пробелы в своей первоначальной модально-
12 Арумынский перфект первого типа образуется при помощи презенса вспомогательного глагола am" (иметь) и перфектного причастия (единственного партиципа в арумынском языке) в форме женского рода ед. ч., который функционально соответствует славянскому среднему роду в аналогичных конструкциях: am" lucraf (= мак. имам рабо-тено 'я работал'^о^Ь 1984: 133]. Перфект второго типа образуется при помощи презенса глагола esk" и причастия, которое изменяется по родам и числам [Golqb 1984: 125]. Так же как и македонский сум-перфект, арумынский esk'-перфект может быть образован от переходных глаголов: esk" askultat" (= мак. диал. сум чуен 'я услышал'), esk" mekat" (= мак. сумjаден 'я поел') [Golqb 1984: 134].
темпоральной системе. Так, например, арумынский язык, не имея в собственном инвентаре «лишней» формы, заимствовал формальный показатель адмиратива из албанского (зафиксировано только в одном говоре [Friedman 1994]). Македонский язык, напротив, развил эту категорию, воспользовавшись внутренними средствами, а именно «ослабленной позицией» л-перфекта.
В балканистической литературе не раз говорилось о ключевой роли именно балканороманских языков в процессе генезиса посессивного перфекта и сум-формы. Так, Збигнев Голомб утверждает, что македонский има- и сум- перфекты представляют собой результат калькирования с арумынского. Схематически процесс этого калькирования можно представить так [Go-ф 1984: 14]:
Таблица 4. Появление cy.-перфекга и esku--перфекта в македонском и арумынском языках.
Македонский Арумынский
Стадия I сум вечерам 'я поужинал' (оригинальная славянская конструкция) am cinaf 'я поужинал' (оригинальная арумынская конструкция)
Стадия II сум вечерам : имам вечерано (заимствовано) ^ amu cinaf
Стадия III имам вечерано : сум вечерам esku cinatu : amu cinaf (заимствовано)
Стадия IV имам вечерано : сум вечеран (заимствовано) ^ esk cinaf
Как показывает схема, македонский язык мог калькировать посессивный перфект из арумынского, арумынский, в свою очередь, мог калькировать л-перфект из македонского. При этом активное славянское причастие на -л нашло эквивалент в виде причастия типа cinaf, — единственного партиципа в арумынской глагольной системе, — исторически представляющего собой par-ticipium passivi. Затем, на четвертой стадии, форма esku cinaf (esse + participium passivi) повторно заимствуется («reborrowed» [Gol^b 1984: 14]) македонским языком. Причастие при этом теряет залоговое значение пассива (отделяя сум-перфект от объектного ре-зультатива).
Данный механизм взаимного калькирования можно охарактеризовать как результат взаимодействия языка-субстрата и языка-суперстрата: македонский язык в условиях многовекового отсутствия собственной государственности у балканских народов, находившихся под османской властью, не только сохранил свою жизнеспособность, но и стал доминантным языком (суперстратом) для арумынского субстрата. Структурные параллели западных македонских диалектов и арумынских говоров как в именной (см., например [Миндак 1987]), так и в глагольной системе объясняются постепенной славянизацией значительных групп арумынского населения, долгим периодом билингвизма и, в конечном счете, языковым сдвигом, который данный романский субэтнос пережил еще в позднем средневековье, став языком-субстратом для македонских диалектов. [Gol^b 1984: 14].
Литература
Видоески 2000 — Б. Видоески Текстови од дщалектате на македон-скиот ]азик. Скоще: Институт за македонски ]азик «Крсте Ми-сирков», 2000.
Га^ова 2011 — У. Га^ова. Употребата на сум-перфектот при раска-жува&ето на народните приказни во дщалекште на македонскиот ]азик // Перифрастични конструкции со «esse» и «habere» во сло-венските и во балканските ]азици (проект: Местото на македонскиот ]азик во словенскиот и во балканскиот ]азичен свет). Скоще: МАНУ (Истражувачки центар за ареална лингвистика), 2011. C. 19—28.
Конески 1966 — Б. Конески. Исторща македонског ]езика. Београд: Просвета, 1966.
Конески 1982— Б. Конески. Граматика на македонскиот литературен
]азик. Скоще: Култура, 1982. Макарцев 2014 — М. М. Макарцев. Эвиденциальность в пространстве
балканского текста. Москва,СПб.: Нестор-История, 2014. Марковик 2001 — М. Марковик. Дщалектологща на македонскиот
]азик. Кн. I. Скоще: МАНУ, 2001. Марковик 2007 — М. Марковик. Ароманскиот и македонскиот говор од охридско-струшкиот регион во балкански контекст. Скоще: Гра-фотисок, 2007.
Миндак 1987 — J. Миндак. Морфосинтаксички западномакедонско-ал-бански паралели // Македонски ]азик. 1987. Кн. XXXVIII. Скоще: Филозофски факултет. C. 151-163.
Минова-Гуркова 2003 — Л. Минова-Гуркова. Стилистика на совреме-ниот македонски ]азик. Скоще: Магор, 2003.
Плунгян — В. А. Плунгян. Введение в грамматическую семантику. М.: РГГУ, 2011.
Русаков, Соболев 2008 — А. Ю. Русаков, А. Н. Соболев. Субстанционально-функциональная теория балканского языкового союза и славянские языки. Доклад. XIV международный съезд славистов (Охрид, Македония, 10-16 сентября 2008 г.). СПб.: Наука, 2008.
Сичинава 2008 — Д. В. Сичинава. Связь между формой и семантикой перфекта: одна неизученная закономерность // А. В. Бондарко и др. (ред.). Динамические модели: Слово. Предложение. Текст. Сб. статей в честь Е. В. Падучевой. М.: ЯСК, 2008. C. 711-749.
Соболев 1998 — А. Н. Соболев. О предикативном употреблении причастий в русских диалектах // Вопросы языкознания 5, 1998. С. 74-89.
Соболев 1999 — А. Н. Соболев. О залоговых значениях славянских причастий на -н/-т // Wyraz i zdanie w jezykach slowianskich. Wroclaw, 1999. С. 209-215
Соболев 2003 — А. Н. Соболев. Южнославянские языки в балканском ареале. XIII международный съезд славистов (Любляна, август 2003). Marburg: Institut fur Slavische Philologie, 2003.
СтевановиЙ 1967 — М. СтевановиЙ. Функцще и значена глаголских времена. Београд: САНУ, посебна издана. Кн. XDXXII. 1967.
Тополинска 1995, 1997 — З. Тополинска. Македонските дщалекти во Еге]ска Македонща. Книга прва. Синтакса. I, II дел. Скоще: МАНУ, 1995, 1997.
Усикова 1997 — Р. П. Усикова. Кон «балканскоста» на современиот македонски ]азик // Македонски ]азик. 1997. Кн. XLVIII. Скоще: Филозофски факултет. С. 1-8.
Усикова 2003 — Р. П. Усикова. Грамматика македонского литературного языка. М.: Муравей, 2003.
Buzarovska, Mitkovska 2010 — E. Buzarovska, L. Mitkovska. The Gramma-ticalization of the Habere Perfect. Balkanistica. 2010. Vol. 23. Mississippi: The University of Mississippi Printing Services of Oxford, P. 43-65.
Friedman 1977— V. Friedman. The Grammatical Categories of the Macedonian Indicative. Columbus: Slavica, 1977.
Golqb 1984 — Zb. Golqb. The Arumanian dialect of Krusevo in SR Macedonia, SFR Yougoslavia. Skopje: MANU, 1984.
Graves 2000 — N. Graves. Macedonian — A Language with Three Perfects? // Tense and Aspect in the Languages of Europe. Berlin — N.-Y.: Mouton de Gruyter, 2000. P. 479—494.
Lindstedt 2000 — J. Linstedt The perfect — aspectual, temporal and evidential // Tense and Aspect in the Languages of Europe. Berlin - N.-Y.: Mouton de Gruyter, 2000. P. 365-383.
Miseska Tomic 2006 — O. Miseska Tomic. Balkan Sprachbund Morpho-Syntactic Features. Dordrecht: Springer, 2006.
Miseska Tomic — O. Miseska Tomic. A Grammar of Macedonian. Bloomin-gton: Slavica, 2012.
Nomachi — M. Nomachi. Nekoliko napomena o tzv. posesivnom perfektu u srpskom jeziku / Nas jezik. 2006. Knj. 37. Beograd: SANU, C. 43-51.
