CC BY
29
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Т.В. Барсов
О духовной цензуре в России
Опубликовано:
Христианское чтение. 1901. N° 5. С. 691-719.
© Сканированье и созданье элекгронного варьанта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ruV 2009. Материал распространяется на оспове некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
О духовной цензурѣ въ Россіи.
ВМѢСТО ПРЕДИСЛОВІЯ.
?Ъ 1897 г. вами было напечатано изслѣдованіе «Синодальныя учрежденія прежняго времени'». Въ царалелль этому изслѣдованію въ 1699 г. нами было предпринято I другое, въ которомъ мы поставили себѣ задачею обо-I зрѣть «Синодальныя учрежденія настоящаго времени». Къ группѣ этихъ учрежденій нами отнесены Московская Св. Синода и Грузино-Имеретинская Синодальная конторы, а также Духовные цензурные комитеты съ синодальными типографіями. Особенности этой группы учрежденій въ томъ, что они находятся въ особомъ отношеніи къ Св. Синоду, дѣйствуютъ на особыхъ основаніяхъ, и не смѣшиваются съ другими синодальными учрежденіями. Изъ поименованныхъ синодальныхъ учрежденій настоящаго времени нами обслѣдована Московская Св. Синода контора. Намѣреваясь продолжить начатое изслѣдованіе, въ настоящій разъ предполагаемъ обозрѣть учрежденія нашей духовной цензуры, которыя довольно разнообразны. На первомъ планѣ между этими учрежденіями должны быть поставлены и стоять «Духовные цензурные комитеты», дѣйствующіе въ С.-Петербургѣ и Москвѣ съ особымъ устройствомъ, и представляющіе въ собственномъ смыслѣ центральные органы для дѣйствій духовной цензуры. Они разсматриваютъ всѣ, предназначаемыя для изданія духовныя произведенія, и разрѣшаютъ ихъ въ печать собственною властью, или въ особыхъ случаяхъ, смотря по характеру и предмету сочиненія, съ одобренія Св. Синода. При всѣхъ православныхъ духовныхъ академіяхъ, на основа-
ніи ихъ устава, имѣется своя цензура для разсмотрѣнія сочиненій, представляемыхъ на ученыя степени, и вообще для ученыхъ и другихъ собственно академическихъ изданій. Кромѣ того при духовныхъ академіяхъ въ Кіевѣ и въ Казани дѣйствуютъ свои, какъ бы особые комитеты въ лицѣ временно назначаемыхъ изъ состава академическихъ преподавателей цензоровъ. Комитеты эти пользуются ограниченною компетенціею. кіевскій—разсматриваетъ сочиненія, представляемыя лицами, подвѣдомственными кіевской духовной академіи и преимущественно служащими въ академіи наставниками. Казанскій ■— принимаетъ къ разсмотрѣнію сочиненія, поступающія отъ лицъ собственно его училищнаго вѣдомства, а также можетъ, съ разрѣшенія Св. Синода, разсматривать выходящія въ его вѣдомствѣ періодическія изданія. Далѣе по епархіямъ имѣются свои мѣстные цензоры для просмотра мелкихъ произведеній и по преимуществу для цензуры повременныхъ въ епархіяхъ изданій; при этомъ въ нѣкоторыхъ епархіяхъ съ инородческимъ населеніемъ существуютъ коммиссіи для цѣлей цензуры, каковыя коммиссіи имѣются при нѣкоторыхъ миссіонерскихъ обществахъ и братствахъ. При дѣйствіи поименованныхъ органовъ, многое поступаетъ въ печать и выходитъ въ свѣтъ непосредственно съ дозволенія и разрѣшенія высшей духовной власти. При обозрѣніи такого разнообразія цензурныхъ органовъ, естественно затронутъ общій вопросъ о духовной цензурѣ въ Россіи, дабы уразумѣть руко-водственныя ея начала и видѣть постепенное и послѣдовательное развитіе ея дѣятельности. При предположеномъ, историческомъ, основанномъ на документальныхъ данныхъ обозрѣніи, возможно будетъ получить такое освѣщеніе предмета, которое отмѣтитъ, буде онѣ есть, неудовлетворительныя стороны въ современномъ состояніи нашей духовной цензуры. А эти стороны какъ будто просвѣчиваютъ, прежде всего, въ самомъ положеніи о нашихъ духовныхъ цензурныхъ комитетахъ, которое не чуждо неопредѣленностей, далѣе—чувствуются въ порядкѣ избранія духовныхъ цензоровъ, которое иной разъ имѣетъ характеръ случайнаго назначенія, засимъ—ощущаются въ разрозненной и разобщенной дѣтельности духовныхъ цензоровъ, каковыя разрозненность и разобщенность иногда мало говорятъ въ пользу однообразнаго, твердаго, словомъ согласнаго дѣйствованія духовной цензуры, въ видахъ желательнаго вліянія на направленіе богословствующей мысли,
и наконецъ — въ тѣхъ случайныхъ опредѣленіяхъ цензуры, которыя зависятъ отъ привходящихъ моментовъ. Все это требуетъ устраненія; но для этого необходимо предварительное, серьезное изученіе предмета. Если духовная цензура нужна, а она, увидимъ, должна существовать, то органы ея должны отвѣчать своему назначенію, а дѣятели стоять на высотѣ призванія и пользоваться авторитетнымъ запрещеніемъ и разрѣшеніемъ печатаемыхъ произведеній. Безъ этихъ условій духовная цензура не можетъ дѣйствовать внушительно для посторонняго наблюдателя, не можетъ быть самоувѣренна въ собственныхъ ея распоряженіяхъ,—и благоплодна по послѣдствіямъ въ дѣлѣ охраненія православной истины, и вообще дѣйствовать успѣшно въ выполненіи возложенной на цензуру миссіи. Конечно, въ дѣлахъ человѣческихъ неизбѣжны промахи, уклоненія, ошибки; тѣмъ не менѣе необходимо стремиться къ тому, чтобы каждое учрежденіе было организовано такъ, чтобы въ самой его постановкѣ и условіяхъ дѣятельности имѣлись наглядныя гарантіи для желательнаго правильнаго, словомъ авторитетнаго, соотвѣтственнаго съ его назначеніемъ дѣйствованія. Такимъ образомъ предпринимаемое нами изслѣдованіе вопроса и съ практической стороны представляется неизлишнимъ; разсмотрѣніе же столь важнаго и сложнаго предмета для научнаго знакомства съ нимъ, при отсутствіи подобнаго опыта, должно быть признано желательнымъ. Мы поведемъ наше изслѣдованіе обычнымъ пріемомъ историческаго метода по документальнымъ даннымъ.
I. Необходимость цензурнаго наблюденія въ области церковнаго вѣроученія и нравоученія.
Предполагая посвятить наше изслѣдованіе предмету духовной цензуры въ Россіи, находимъ не только не излишнимъ, напротивъ совершенно необходимымъ предложить нѣсколько общихъ замѣчаній, относящихся къ данному предмету и изъясняющихъ руководствевныя указанія для уразумѣвія коренныхъ началъ и основныхъ воззрѣній необходимости цензурнаго наблюденія за направленіемъ мысли и характеромъ сужденій о предметахъ церковнаго вѣрованія и христіанской нравственности. Разсужденія эти естественно относятъ наше вниманіе къ обычаямъ древней вселенской церкви и къ на-
чальнымъ опытамъ ѳя дѣятельности въ этомъ отношеніи. Цензурныя учрежденія и пріемы ихъ дѣйствованія въ послѣдующее и настоящее время въ православной церкви должны стоять въ связи съ начальными и древними предначертаніями Христовой церкви, должны находиться въ преемственномъ соотношеніи съ установленіями вселенскаго православія, должны быть проникнуты единствомъ духа и цѣлей при одинаковомъ и неизмѣнномъ для всѣхъ временъ назначеніи Христовой церкви, которая допускаетъ и терпитъ разнообразіе лишь во внѣшнихъ формахъ и способахъ дѣйствованія въ разныя времена, по требованію неодинаковыхъ обстоятельствъ мѣста и времени, и по разнообразію политическихъ порядковъ и общественныхъ условій. Все это потому, что и христіанская церковь не должна быть учрежденіемъ, стоящимъ внѣ связи съ историческою жизнію принадлежащихъ къ ней народовъ и обществъ, напротивъ должна проникать въ ихъ отношенія и строй жизни, чтобы вливать въ нихъ свои животворныя, спасительныя начала, возвышать и совершенствовать человѣческій бытъ по требованію евангельскаго закона. Вотъ почему и наблюдается нами живая связь церкви съ обществомъ, церковныхъ установленій съ порядками общественной жизни. Но эта связь—какъ не налагаетъ на церковь обязанности измѣнять своимъ кореннымъ условіямъ, такъ не даетъ права и обществу требовать отъ церкви одобренія нравственныхъ недуговъ народа и общественныхъ нестроеній. За церковію и ея служителями всегда и во всемъ должны быть признаваемы и оставаться права и значеніе воспитывающаго и руководствующаго дѣятеля по началамъ и правиламъ Христовой вѣры въ духѣ и требованіяхъ евангельскаго закона; наоборотъ на обществѣ и его членахъ должны лежать и проявлять себя обязанность и долгъ внимательнаго и послушнаго отношенія къ голосу церкви и внушеніямъ ея служителей, возвѣщающихъ истинныя и спасительныя начала вѣры и нравственности. У церкви есть свои неизмѣнныя нормы ученія и нравственности, завѣщанныя ей Христомъ Спасителемъ раскрытыя Его апостолами. Отступленіе церкви отъ этихъ нормъ въ угоду человѣческимъ желаніямъ, склонностямъ и страстямъ противно ея божественной природѣ и не должно имѣть мѣста. Поэтому погрѣшаютъ въ своей совѣсти, передъ людьми и Богомъ тѣ общественные дѣятели, которые, подъ видомъ якс бы удовлетворенія общественнымъ нрав-
ственнынъ требованіямъ, предлагаютъ проекты такихъ нововведеній и перемѣнъ, которыя въ корнѣ расходятся съ ученіемъ церкви и не согласуются съ началами христіанской нравственности. Литературная, путемъ печатнаго слова раз-сѣеваемая, нравственная ложь вѣрнѣе и успѣшнѣе всего колеблетъ мысли, отравляетъ чувства, потрясаетъ убѣжденія и вообще губитъ нравственную богоподобную красоту человѣка. Тлятъ обычаи благи бесѣды злы. Поэтому назначеніе цензуры предупреждать распространеніе разсѣевающихъ нравственную тлю сужденій и предотвращать могущій происходить отсюда вредъ, должно быть признано насущною потребностію для каждаго благоустроеннаго общества. Существованіе съ подобнымъ направленіемъ органа является особенно нужнымъ и важнымъ для провѣрки мнѣній и сужденій по вопросамъ вѣры и нравственности въ области церковнаго ученія. Церковь—единственное, существующее на землѣ установленное Самимъ Богочеловѣкомъ Іисусомъ Христомъ учрежденіе, которое, живя и дѣйствуя въ человѣческомъ мірѣ, присно воинствуетъ и борется съ нимъ за нравственныя цѣли и духовную цѣлость человѣческой личности и всего человѣческаго рода, предохраняя и врачуя каждаго отъ искушеній и соблазновъ во злѣ лежащаго, по слову апостола, міра. Такая миссія, а вмѣстѣ и назначеніе Христовой церкви, прямо ука-зуютъ на необходимость и требуютъ дѣйствительнаго существованія такого органа, который бы отличалъ правду отъ лжи и оберегалъ истину отъ заблужденія. Подобная дѣятельность и входитъ въ кругъ занятій' духовной цензуры, основанія для которой заложены и хранятся въ существѣ и характерѣ содержимаго церковію и проповѣдуемаго отъ ея авторитетнаго имени неизмѣннаго ученія.
II. Руноводственныя указанія для дѣйствій цензуры въ посланіяхъ и примѣрѣ св. апостоловъ.
Христіанская церковь должна быть вѣрною хранительницею преподаннаго ей Христомъ Спасителемъ и раскрытаго св. апостолами евангельскаго ученія. Поэтому она должна прилагать особое попеченіе и принимать всѣ зависящія отъ нея мѣры къ сохраненію преподаннаго ей ученія въ совершенной его чистотѣ и неповрежденной неизмѣнности. Съ этою цѣлію христіанская церковь съ самыхъ первыхъ дней ея
существованія,—когда начали появляться развращенные умомъ и сожженные совѣстію люди, стремившіеся повредить и исказить истину евангельскаго ученія,—подвигалась всею силою своего духовнаго авторитета на защиту и охраненіе повреждаемой и искажаемой истины вымыслами человѣческаго суемудрія. Руководственные опыты такого охранительнаго дѣйствовала представили сами св. апостолы, первые проповѣдники и распространители евангельскаго ученія. Они, имѣя передъ глазами примѣръ Самого Христа Спасителя, оберегавшаго слушателей Его ученія отъ ложныхъ и гибельныхъ заблужденій тогдашнихъ іудейскихъ совопросниковъ— книжниковъ и фарисеевъ, предупреждали, увѣщевали и убѣждали вѣрующихъ, принявшихъ евангельское ученіе, твердо держаться онаго и неизмѣнно пребывать въ немъ. Св. апостолъ Іаковъ убѣждалъ христіанъ, находившихся въ разсѣяніи, чтобы они воздерживались принимать на себя званіе учителей, дабы не подвергнуться осужденію при общей человѣческой склонности къ ошибкамъ и заблужденіямъ (Іак. III 1—18). Св. апостолъ Петръ предварялъ принявшихъ истинную вѣру о появленіи лжеучителей, вводящихъ пагубныя ереси, и наглыхъ ругателей, поступающихъ по собственнымъ похотямъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ убѣждалъ ихъ не увлекаться заблужденіями беззаконниковъ и не отпадать отъ своего утвержденія, возрастая въ познаніи Господа и Спасителя нашего Іисуса Христа (2 Петр. II, 1; III, 3, 17, 18). Св. апостолъ Іоаннъ убѣждалъ вѣрующихъ пребывать въ ученіи, слышанномъ и принятомъ ими отъ начала, и не обольщаться новымъ, и при этомъ наставлялъ ихъ не вѣровать всякому ученію, но испытывать—отъ Бога ли оно, потому что много лжепророковъ появилось въ мірѣ. Вмѣстѣ съ симъ апостолъ указываетъ самые признаки, по которымъ надлежитъ различать духа истины и духа заблужденія: духъ истины исповѣдуетъ Іисуса Христа, пришедшаго во плоти и есть отъ Бога; духъ же заблужденія не исповѣдуетъ Іисуса Христа, пришедшаго во плоти, и не есть отъ Бога, а отъ антихриста (Іоан. I, 24, 2; IV, 1—3). Перенося вопросъ на практическую почву, св. апостолъ оберегалъ пребывающихъ въ ученіи Христовомъ, чтобы они преступающихъ Христово ученіе и не пребывающихъ въ немъ, не принимали въ свой домъ и не входили въ общеніе съ ними, дабы не принять участіи въ злыхъ ихъ дѣлахъ (2 Іоан. I, 9—11). Особенно много руководственныхъ въ этомъ отно-
шеніи наставленій предлагаетъ въ своихъ посланіяхъ св. апостолъ Павелъ, паче всѣхъ потрудившійся въ благовѣстіи Христовомъ, будучи призванъ къ этому благодатію Божіею. Онъ какъ самъ признавалъ необходимымъ проповѣдуемое имъ язычникамъ ученіе представить на судъ другихъ апостоловъ, дабы‘получить отъ нихъ увѣреніе въ правотѣ проповѣданнаго имъ (Гал. .1, 15; II, 2), такъ и преемниковъ — продолжателей своего служенія увѣщевалъ держаться образа здраваго ученія, принятаго отъ него съ вѣрою и любовію во Христѣ и пребывать въ немъ (2 Тим. I, 3; III, 14), бдительно наблюдая за противниками и развратителями здраваго ученія (Тим. IY, 3—5), и строго обличая тѣхъ, которые отвратились отъ истины и увлеклись заблужденіемъ (Тит. I, 13, 14; II, 8; III, 10). Сущность наставленій апостола Павла относительно сохраненія преподаннаго имъ и слышаннаго отъ него ученія можно выразить въ такихъ общихъ положеніяхъ. Пастыри и учители церкви должны стараться не только сами содержать полученное ими ученіе, но и другимъ преподать” оное во всей его чистотѣ и неповрежденности, прилагая особливыя заботы и попеченіе о томъ, чтобы не попустить людямъ развращеннымъ умомъ и невѣждамъ вѣры, увлекать другихъ въ сѣти своихъ заблужденій и лжи. Всѣ вѣрующіе, по мысли апостола, должны твердо держаться его ученія, не увлекаясь инымъ, и помнить его наставленія, испытывая себя и руководствуя другихъ въ познаніи правоты и истины вѣры. Въ тѣхъ же случаяхъ, если бы оказались обольстители лжи и прельщенные заблужденіемъ; то, но 8авѣту апостола, надлежитъ съ строгостію обличать, вразумлять и убѣждать всѣхъ таковыхъ оставить ложь и возвратиться къ истинѣ. При упорствѣ же и нераскаянности заблудившихся, слѣдуетъ прилагать и внѣшнія мѣры къ ихъ обузданію и исправленію.
III. Опыты цензурнаго дѣйствованія въ древней вселенской
церкви.
Представленные св. апостолами опыты дѣйствованія въ дѣлѣ сохраненія въ сердцахъ и умахъ вѣрующихъ Христова ученія послужили готовыми указаніями для христіанской церкви въ ея послѣдующей практикѣ. Въ подтвержденіе сего довольно сказать, что св. отцы и учители церкви, подобно апостоламъ, наставляли и убѣждали вѣрующихъ, для
46
сохраненія евангельскаго ученія въ чистотѣ, строго держаться апостольскихъ преданій и не разрывать союза со своими пастырями, какъ богопоставленными проповѣдниками и хранителями истины. Вмѣстѣ съ тѣмъ тѣ же св. отцы и учители церкви писали обширные трактаты и цѣлыя книги, чтобы разъяснить неправоту и опровергнуть еретическія и вообще противныя чистотѣ вѣры заблужденія, и такимъ образомъ предостеречь и предохранить вѣрующихъ отъ тлетворнаго духа этихъ заблужденій. Чтобы дать каждому вѣрующему готовое и надежное оружіе противъ проникавшихъ въ церковь и, распространявшихся въ средѣ вѣрующихъ нечестивыхъ ученій, церковь составила особые символы вѣры, которые служили образцомъ и нормою содержимаго и исповѣдуемаго церковію ученія, и вмѣстѣ устраняли отъ мысли и слуха вѣрующихъ всякое нововведеніе въ церковномъ вѣрованіи. Если же появлялись лжеучители, упорно разсѣевавшіе свои заблужденія, церковь на особо собранныхъ для изслѣдованія таковыхъ заблужденій соборахъ составляла точно формулированныя опредѣленія для выраженія истиннаго церковнаго вѣрованія въ осужденіе изслѣдованныхъ заблужденій. Такими путями охранялось и оберегалось истинное ученіе, долженствовавшее оставаться неизмѣннымъ во всѣ послѣдующіе вѣка. Соборъ Трульскій, шестой вселенскій, изложившій въ первомъ изъ своихъ правилъ сущность догматическихъ опредѣленій предшествовавшихъ соборовъ, въ видахъ охраненія неповрежден-ности ихъ, постановилъ «да вѣра всѣхъ, въ церкви Божіей прославившихся мужей, которые были свѣтилами въ мірѣ, содержа слово жизни, соблюдается твердо, и да пребываетъ до скончанія вѣка не поколебимою вкупѣ съ богопреданными ихъ писаніями и догматами. Отметаемъ и анаѳемат-ствуемъ всѣхъ, которыхъ они отметали и анаѳематствовали, какъ враговъ истины, вотще скрежетавшихъ на Бога и усиливавшихся неправду на высоту возвести. Аще же кто-либо изъ всѣхъ не содержитъ и не пріемлетъ догматовъ благочестія и не тако мыслитъ и проповѣдуетъ, но попускаетъ итти противу оныхъ: тотъ да будетъ анаѳема по опредѣленію, прежде постановленному предупомянутыми святыми и блаженными отцами, и отъ сословія христіанскаго, яко чуждый, да будетъ исключенъ и изверженъ, ибо мы, сообразно съ тѣмъ, что опредѣлено прежде, совершенно рѣшили, ниже прибавляти что-либо, ниже убавляти и не могли никоимъ
образомъ». Выраженная въ приведенномъ постановленіи мысль о неизмѣнности и непреложности догматическихъ опредѣленій есть основная, руководственная мысль христіанской церкви въ дѣлѣ сохраненія церковнаго ученія.
Эта мысль всегда, и одушевляла христіанскую церковь при изысканіи средствъ къ опредѣленію ложныхъ ученій и къ посрамленію ихъ. Та же мысль лежитъ въ основѣ и въ цѣляхъ дѣйствій того учрежденія, которое именуется духовною цензурою. Послѣдняя также должна стоять на стражѣ чистоты богословскаго ученія и предупреждать всякія попытки къ его искаженіямъ и перетолкованіямъ. Назначеніе духовной цензуры заключается въ великой задачѣ отрезвленія богословской мысли и держанія ея на подобающей высотѣ богословскихъ созерцаній. Древняя вселенская церковь, стоя на стражѣ чистоты и неповрежденности ввѣреннаго ей евангельскаго ученія, зорко слѣдила за появленіемъ всякаго новаго, несогласнаго съ истиною сужденія, и отметала тѣ произведенія, въ которыхъ эти сужденія находили свое оправданіе и разъясненіе. Древняя церковь прямо отвергала эти произведенія, какъ негодное и вредное для ея истинныхъ послѣдователей. Достойно примѣчанія, что и государственная власть сознательно шла на встрѣчу намѣреніямъ церкви, когда зависящими отъ нея мѣрами пресѣкала распространеніе лживыхъ ученій, подвергая дѣйствительному уничтоженію тѣ творенія, въ которыхъ проповѣдывались и распространялись еретическія мнѣнія и заблужденія. Подобныя мѣропріятія даютъ полное право • предполагать и утверждать, что и въ древней вселенской церкви, во время полнаго разцвѣта богословствующей мысли, существовало то, что въ наши дни мыслятъ подъ именемъ цензурнаго запрета. Существенную разность надлежитъ положить въ томъ, что практиковавшіяся въ древней вселенской церкви мѣры къ охраненію и огражденію истиннаго ученія измѣнялись и разнообразились, сообразно съ обстоятельствами мѣста и времени и въ связи съ поступательнымъ ходомъ церковной жизни и съ разнообразіемъ способовъ внѣдренія въ умы и сердца вѣрующихъ лживыхъ ученій. При измѣненіи и разнообразіи этихъ мѣръ руководственнымъ всегда являлось то, что евангельское ученіе Христа Спасителя и Его апостоловъ, какъ оно понималось и было содержимо церковію, служило единственнымъ критеріемъ при опредѣленіи согласія и несогласія съ
истиною возникающаго заблужденія, а также и мѣры терни-мости и нетерпимости въ отношеніи къ нему. Вообще мѣнялись только внѣшнія формы, а внутренняя сущность оставалась одна, скрываясь въ тщательной заботѣ о сохраненіи ввѣреннаго церкви и содержимаго ею христіанскаго ученія въ его чистотѣ и неповрежденности. Таково было всегдашнее мѣрило отношеній церковнаго авторитета къ вновь возникающимъ и распространяющимся въ средѣ церкви религіознымъ ученіямъ. Мѣрило это должно сохранять свое дѣйствіе и въ настоящее время въ требованіяхъ и предписаніяхъ духовной цензуры.
IV. Пріемы и мѣры цензурнаго дѣйствованія въ древней
русской церкви.
Наша отечественная русская церковь, принявъ христіанскую вѣру отъ церкви греческо-византійской, должна была употреблять всѣ мѣры и средства къ тому, чтобы оградить евангельскую истину христіанскаго ученія отъ всякаго рода искаженій. Мѣры и средства эти очевидно должны были мѣняться и разнообразиться, сообразно уклоненіямъ богослов-ствующей мысли отъ установленныхъ началъ вѣры и основъ христіанской жизни. Но эти уклоненія должны были имѣть своеобразный характеръ по тогдашнему состоянію нашей письменности,—а потому и цензурныя мѣры, въ видахъ предупрежденія и пресѣченія этихъ уклоненій, должны были отличаться тою же своеобразностью. Мы поймемъ это, если припомнимъ, что принятіе русскими христіанской вѣры послѣдовало въ то время, когда христіанское ученіе стояло уже на высотѣ богословскаго развитія, когда евангельская истина была уже разъяснена для правильнаго ея пониманія, когда уже самый составъ церковнаго богослуженія былъ опредѣленъ въ богослужебныхъ книгахъ. Словомъ наши предки сдѣлались христіанами въ то время, когда и для богословствующей мысли и для вѣрующаго сердца все необходимое было въ готовности. Нашимъ предкамъ, для утвержденія и укрѣпленія себя въ истинахъ вѣры и правилахъ христіанской жизни, оставалось только умѣло заимствовать и переводить въ свое сознаніе и жизнь готовое достояніе. О св. Владимірѣ извѣстно, что онъ, крестившись въ Херсонѣ, взялъ съ собою въ Кіевъ поповъ царициныхъ, а вмѣстѣ съ нимъ церковную утварь и прочія церковныя принадлежности, въ томъ числѣ богослужебныя и
учительныя книги, необходимыя для цѣлей церковно-учительныхъ и воспитательныхъ. Среди нашихъ предковъ, не говоря о Ярославѣ Мудромъ, встрѣчались люди, которые по любви къ духовному просвѣщенію занимались не только собираніемъ богословскихъ книгъ, но и переписываніемъ ихъ на славянскій языкъ. Обращеніе и распространеніе на Руси прежде всего книгъ, относящихся въ церковному употребленію, далѣе книгъ, нужныхъ для религіозно-воспитательныхъ цѣлей, и наконецъ вообще переводныхъ сочиненій богословскаго характера съ самыхъ первыхъ временъ принятія русскими христіанства, словомъ съ появленія грамотности — есть фактъ не подлежащій сомнѣнію 1). Главными споспѣшниками въ этомъ отношеніи были наши древніе монастыри, книжная братія которыхъ занималась и чтеніемъ и списываніемъ книгъ для распространенія послѣднихъ въ читающемъ обществѣ. Эти обстоятельства необходимо ведутъ къ тому предположенію, что цензурныя мѣропріятія, при такихъ условіяхъ развитія у насъ письменности, должны были получить свою типическую особенность. Особенность эта уже предуказывалась и опредѣлялась тѣмъ, что русская богословская и вообще любознательная мысль питалась духовною пищею и книжною мудростію отъ грековъ и болгаръ, которые снабжали русскихъ книгами, согласными съ началами вѣры и нравственности, контролировать которыя представлялось излишнимъ послѣ того, когда они были признаны авторитетомъ и употреблялись въ практикѣ греческой церкви. Всѣ цензурные пріемы въ отношеніи къ этимъ книгамъ, если только они оказывались умѣстными, должны были сводиться къ тому, чтобы предохранить эти произведенія отъ излишнихъ приписокъ и произвольныхъ искаженій при перепискѣ, которая служила главнымъ средствомъ распространенія въ то время на Руси письменности. На эту сторону дѣйствительно и направлены первыя требованія цензурнаго свойства. У митрополита Капріана къ его служебнику имѣется слѣдующая, положенная имъ приписка «аще кто восхощетъ сія книги перенисывати, смотряй не приложити, или отложити едино нѣкое слово, или точку ед ину, или крючьки, иже суть надъ строками, ниже перемѣните слогію
*) См. ст. Мансветова. Очерки изъ истор. дух. лит. и просв. въ древн. Руси .ДІрав. Обоар.“ 1976 г. кн. ГЛ стр. 46 и слѣд.
нѣкоторую» '). У Іосифа Волоцкаго въ ѳго наставленіи къ одному монаху читаемъ слѣдующее внушеніе «а увидишь, что въ книгѣ погрѣшеніе, ино не переписати, ни вырѣзити, а сказати настоятелю и съ иныя книги исправити» * 2). У Зиновія Отенскаго, послѣ оглавленія его сочиненія «истины показанія» противъ исказителей текста направлены слѣдующія слова: «иже аще волитъ кто, коея ради потребы преписати, что отъ книжицъ сихъ; молю не премѣняти простыхъ рѣчей на краснѣйшія пословицы, и точки, и занятыя; но тако прѳ-писывати, яко же лежатъ рѣчи гдѣ и точки и запятыя. Аще ли же учнешь премѣняти, ты, добрый, мудрый писарю, пословицы и точки и запятыя; будутъ убо книжицы сія ниже твоя, ниже предположившаго ихъ, и твоя бо краснѣйшая пословицы изгибнутъ въ грубыхъ пословицахъ и грубыя твоимъ мудрованіямъ смятутся и будутъ книжицы внѣ истины. Того ради молю тя предисывати тако, яко же лежатъ рѣчи и точки и запятыя, да будутъ не внѣ истины книжицы сія»3). Вообще наши старинные писцы придавали своимъ нелегкимъ трудамъ большое значеніе: не только сами боялись допустить какія-либо ошибки и искаженія противъ оригинала; но убѣждали къ тому же и послѣдующихъ переписчиковъ ихъ трудовъ и вообще къ бережному обращенію съ послѣдними. Подобныя цензурнаго свойства предупредительныя требованія указываютъ на то, что и при отсутствіи у насъ на Руси оригинальныхъ произведеній сознавалась потребность охранительнаго начала въ отношеніи къ произведеніямъ переводнымъ, заимствованнымъ, съ цѣлію предупредить возможность въ нихъ искаженій и поврежденій при перепискѣ. Важность подобныхъ требованій ставилась такъ высоко, что небрежность отношенія къ перепискѣ книгъ почиталась грѣхомъ и заносилась въ чины исповѣди 4). Подобныя воззрѣнія до извѣстной степени могутъ быть объяснены тѣмъ обстоятельствомъ, что писцы и переписчики имѣли дѣло съ книгами высокой важности, какъ напр. книги Св. Писанія, творенія св. Отцовъ и книги богослужебнаго характера и содержанія. При всемъ томъ необхо-
*) „Прав. Обозр.“ 1866 г. кн. III 56 ст. Мансветова „Очерка изъ исторіи духовв. литераг. и просвѣщ. въ дрѳвн. Руси“.
2) Там. стр, 56 приы.
3) Истины показанія къ вопросившимъ о новомъ ученіи соч. инока Зиновія см. отъ издателя ст. XI—XII Казань, 1863 г.
4) „Правосл. Обозр.“ 1876 г. Ill 57.
димо допустить, что если такой строгій взглядъ существовалъ на искаженіе и поврежденіе текста въ книгахъ, непротиво-рѣчащихъ основамъ вѣры и нравственности; то еще рѣшительнѣе должны были высказываться голоса противъ появленія и распространенія на Руси “книгъ, вредныхъ по содержанію й несогласныхъ съ церковнымъ ученіемъ. Книга подобнаго рода не могли являться на Руси при отсутствіи самостоятельнаго творчества, но они заносились къ намъ со стороны вмѣстѣ съ другими письменными памятниками. Этихъ книгъ накопилось такое множество, что онѣ образовали особый кругъ письменности подъ именемъ отреченной, апокрифической литературы. Профессоръ Тихонравовъ въ «Памятникахъ отреченной литературы», на основаніи бывшихъ у него подъ руками источниковъ, такихъ книгъ насчитываетъ мно-лсество и высказываетъ объ ихъ происхожденіи мнѣніе, что подлинники большей части апокрифическихъ и отреченныхъ книгъ, обращавшихся въ древней Руси, греческіе.—но они приходили въ древнюю Русь въ сербскихъ и болгарскихъ переводахъ. Въ теченіе долгой жизни на Руси, болгарскіе и сербскіе переводы греческихъ отреченныхъ произведеній значительно измѣнялись въ своемъ содержаніи и формѣ; много появилось въ нихъ русскихъ вставокъ, намековъ и приспособленій, такъ что въ своемъ позднѣйшемъ видѣ часто отреченныя русскія книги далеко отходили отъ своего сербскаго или болгарскаго прототипа. При томъ одно и то же отреченное писаніе иногда было распространено на Руси въ нѣсколькихъ, независимыхъ другъ отъ друга редакціяхъ *). Какъ бы то ни было, только распространеніе подобнаго рода книгъ, покровительствовавшихъ своимъ содержаніемъ разнымъ народнымъ суевѣріямъ, отдаляя читателей отъ истинно-богословскихъ, словомъ церковныхъ понятій и вѣрованій, не могло не опредѣлить отношенія къ нимъ церковной власти, въ лицѣ по крайней мѣрѣ нѣкоторыхъ ея представителей—пастырей и не вызывать строгихъ запрещеній. Митрополитъ Кириллъ II въ приписываемомъ ему съ вѣроятностію «поученіи попамъ» прямо возбраняетъ имъ чтеніе отреченныхъ книгъ, почитая это признакомъ еретичества «ложныхъ книгъ не почитайте, еретиковъ уклоняйтесь, чародѣй бѣгайте, глаголющимъ не отъ бо-
жественныхъ писаній заграждайте уста» 1), Подобныя же запрещенія встрѣчаются и въ другихъ памятникахъ. Чтеніе подобныхъ книгъ, въ особенности касавшихся чародѣйства и волшебства, вообще считалось нредусудительнымъ, и самое держаніе у себя подобныхъ- книгъ вызывало строгое и рѣзкое осужденіе: «иже кто иметь еретическое писаніе у себя дер-жати и волхованію его вѣровати, со всѣми еретики да будетъ проклятъ, а книги тѣ на темени ихъ сожещи» *). Чтобъ вѣрнѣе предохранить книжныхъ людей древней Руси отъ чтенія подобныхъ книгъ, они заносились въ особые указатели, «индексы» по образцу подобныхъ индексовъ, существовавшихъ и употреблявшихся на востокѣ. Занесенныя въ подобный индексъ книги тѣмъ самымъ какъ бы осуждались и запрещались въ цензурномъ отношеніи. Подобныхъ индексовъ къ концу XIV и въ началѣ XV в. у насъ на Руси встрѣчается уже нѣсколько * * 3), каковымъ обстоятельствомъ подтверждается какъ бы цензурная заботливость объ изъятіи изъ обращенія книгъ вредныхъ. Одинъ изъ подобныхъ индексовъ встрѣчается и у митрополита Кипріана, въ его молитвенникѣ, гдѣ въ помѣщенной статьѣ о книгахъ полезныхъ и запрещенныхъ послѣднія прямо объявляются еретическими произведеніями 4).
Существованіе въ древне-русской церкви индексовъ, въ смыслѣ каталоговъ или указателей ложныхъ, апокрифическихъ книгъ, не подлежавшихъ общему обращенію, и запрещеніе чтенія и держанія такихъ книгъ, подъ угрозою наказанія, даютъ основаніе предполагать, чтб и наша древняя Русь не была чужда, по крайней мѣрѣ, въ общемъ смыслѣ того, что мы въ наши дни мыслимъ подъ духовною цензурою. И въ древней Россіи существовали свои пріемы для охраненія чистоты, цѣлости и неповрежденвости вѣры, нравственности и церковнаго чина. Таже цензурная забота и притомъ какъ бы съ удвоенною энергіею давала себя чувствовать въ то время, когда открыто проповѣдывались неправыя мнѣнія, потрясавшія основы церковнаго вѣрованія. Соборъ 1492 г. по поводу изданной новой Пасхаліи на восьмую тысячу лѣтъ,
у) Макарій. Истор. русск. церкви т. V кн. II ст. 410 ср. Филарета. Обзоръ русск. духовн. дитѳр. ст. 89
г) „Правосл. Обозр.“ 1876 г. кн. Ш ст. 88—89.
3) Макарій. Истор. русск. церкви т. V кн. И стр. 259.
4; Филаретъ. Обзоръ русск. духовн. лит. ст. 75. Спб. 1884 г.
въ осужденіе существовавшихъ и въ предупрежденіе возможныхъ суемудрыхъ мнѣній постановилъ: «Смиренный Зосима. Митрополитъ всея Руси трудолюбиво потщався на осьмую тысячу лѣтъ... И аще гдѣ обрящется новыя слогы, кромѣ отеческихъ преданій и не по благословенію нашего смиренія и всего освященнаго Собора симъ не согласны и развратны, да отвратятся и не пріемлются и отъ Святыя Соборныя и Апостольскія Церкви да отлучатся таковая мудрствующіе»
Въ этомъ постановленіи намѣчены условія, при соблюденіи которыхъ всякое письменное произведеніе можетъ быть признано правильнымъ и принято—это вѣрность отеческимъ преданіямъ; въ томъ же постановленіи указаны и органы, отъ суда и одобренія которыхъ зависитъ принятіе письменныхъ произведеній—это всероссійскій митрополитъ и весь освященный Соборъ. Практика въ дѣйствительныхъ фактахъ показываетъ, что авторитетъ митрополита и собора были необходимымъ рѣшителенъ и при принятіи и при осужденіи того и другого письменнаго произведенія. Изъ примѣровъ укажемъ наиболѣе извѣстный съ Максимомъ Грекомъ. Его «Толковая» Псалтирь великимъ княземъ Василіемъ Ивановичемъ была передана тогдашнему митрополиту Варлааму для соборнаго разсмотрѣнія и была соборомъ одобрена какъ источникъ благочестія 2). Равнымъ образомъ и разсмотрѣніе заблужденій того же Максима происходили на многихъ соборахъ, бывшихъ на Москвѣ и кончившихся тѣмъ, что Максимъ посланъ былъ въ Іосифскій Волоколамскій монастырь и заключенъ въ темницу съ запрещеніемъ, что бы онъ тамъ никого не училъ, ничего не писалъ и не сочинялъ, ни къ кому не посылалъ и не отъ кого не получалъ посланій 3). Для уясненія состоянія церковной письменности въ древней Россіи, и тѣхъ началъ, которыми руководилось правительство въ дѣлахъ книжныхъ, довольно остановиться на разсужденіяхъ по сему предмету Стоглаваго Собора. На этомъ Соборѣ царь Іоаннъ Васильевичъ въ числѣ своихъ ста вопросовъ предложилъ и вопросъ о божественныхъ книгахъ. Пятый вопросъ царя гласилъ: «божественныя книги писцы пишутъ съ неправленныхъ переводовъ, а написавъ не правятъ же, опись къ описи при- *)
*) Макарій. Ист. русск. церкви, т. VI. кн. I стр. 102. Спб. 1870 г.
г) Макарій. Истор. русск. церкви, т. ѴТ кн. I стр. 163.
3) Макарій. Истор. русск. церкви, т. VI ст. 185—186 ср. Нтен. въ Общ. Истор. и Дрѳвн. т. VII. Отд. II стр. 4.
бываетъ и недрписи и точки непрямые, и по тѣмъ книгамъ въ церквахъ Божіихъ чтутъ и поютъ и учатся и пишутъ, что о семъ небреженіи о великомъ нашемъ нерадѣніи отъ Бога будетъ по божественнымъ правиламъ». По поводу сего вопроса и въ разъясненіе содержащагося въ немъ царскаго предложенія, соборъ разсудилъ: «которые писцы по городамъ книги пишутъ,—и вы бы протопопы, старѣйшіе священники, избранные священники и вообще священники въ каждомъ городѣ надзирали и велѣли имъ (писцамъ) писати съ добрыхъ переводовъ, да написавъ правили, потомъ же бы и продавали, а неправивъ бы книгъ не продавали, а который писецъ, написавъ книгу, продастъ не справивъ, и вы бы тѣмъ возбраняли съ великимъ запрещеніемъ, а кто у него неисправлену книгу купитъ, и вы бы тѣмъ потому же возбраняли съ великимъ запрещеніемъ, чтобы впредь тако не творили, а впредь таковіи обличеніи будутъ продавецъ и купецъ, и вы бы у нихъ тѣ книги имали даромъ безо всякаго зазору, да исправивъ отдавали въ церкви, которыя будутъ книгами скудны, да видя таковая вашимъ бреженіемъ и прочіе слухъ пріимутъ» 1). Настоящее постановленіе Стоглаваго Собора, состоявшееся какъ бы наканунѣ введенія на Руси книгопечатанія, свидѣтельствуетъ о томъ, что духовное и свѣтское правительство въ то время пришли къ согласному сознанію необходимости наблюдать за правильнымъ распространеніемъ письменности, чтобы не вкрадывались въ нее ошибки, и всѣ обязанности цензурнаго въ этомъ отношеніи свойства возлагали на духовенство, которое ближе другихъ стояло къ книжному дѣлу и успѣшнѣе могло выполнить это порученіе. Дѣйствительное выполненіе сего порученія однако встрѣчало непреодолимыя препятствія во первыхъ въ томъ, что трудно было установить неослабный надзоръ за переписчиками и ихъ перепискою,—во вторыхъ—не всегда было легко найти добрые и исправные оригиналы для переписки. По, сему само по себѣ ясное и опредѣленное постановленіе Стоглаваго Собора на практикѣ, въ дѣйствительности, не могло исправить книжнаго дѣла и принести существенную въ этомъ отношеніи пользу. Надежнымъ и вѣрнымъ средствомъ и къ исправленію книгъ и къ распространенію ихъ въ недоступ-
1) Стоглав. стр. 27. 61. Казань 1887 г.
номъ для поврежденія видѣ могло служить введеніе книгопечатанія въ Россіи. *
V. Способы книжной цензуры съ введеніемъ книгопечатанія
въ Россіи.
Царъ Іоаннъ Васильевичъ Грозный, подвигшій отцовъ Стоглаваго Собора издать вышеприведенное постановленіе о книжномъ исправленіи, не переставалъ прилагать своихъ царскихъ заботъ къ этому дѣлу. Убѣдившись въ необходимости открыть въ Москвѣ типографію, царь «началъ помышляти, какъ бы изложити печатныя книги, яко же въ Грекехъ, и въ Венецыи и во Фригіи и въ прочихъ языцѣхъ, дабы впредь святыя книги изложишася праведнѣ». Но осуществленіе одушевлявшаго царя намѣренія встрѣчало трудныя преграды въ тогдашнемъ крайне неисправномъ состояніи книжной нашей письменности, въ недостаткѣ способныхъ къ этому дѣлу лицъ и въ самомъ настроеніи русскаго общества. Относительно неудовлетворительнаго состоянія нашей книжной письменности, еще Максимъ Грекъ, приглашенный въ Москву между прочимъ для разсмотрѣнія и исправленія русскихъ богослужебныхъ книгъ, отзывался, что въ этихъ книгахъ множество неисправностей и ошибокъ, которыя не только затемняли и искажали смыслъ рѣчи, по вносили и распространяли лживыя и противныя православному ученію сужденія. Причину сего Максимъ указывалъ въ необразованности прежнихъ русскихъ переводчиковъ и переписчиковъ *). Высказанное Максимомъ Грекомъ сужденіе о неудовлетворительномъ состояніи книжнаго дѣла въ Россіи, при всей его оскорбительности для русскаго чувства, въ дѣйствительности подтверждалось самыми же русскими людьми, стоявшими близко къ книжному дѣлу. Первый русскій книгопечатникъ Иванъ Ѳедоровъ, объясняя заботы царя Грознаго о введеніи въ Россіи книгопечатанія, говорилъ, что царь, усмотрѣвъ изъ купленныхъ на «торжищахъ святыхъ книгъ, что въ нихъ Мали обрѣтошася потребни, прочія же вся растлѣни отъ переписующихъ ненаученныхъ су- * ч.
*) Си. сочиненія Максима Грека въ разныхъ мѣстахъ и для примѣра
ч. I. ст. 29- 37 г. Ш ст. 62—67; 79—92 и др. См. Преніе Даніила митр. моск. съ Максимомъ Святогорцемъ въ „Чт. Общ. Истор. и Древа.“ 1847 г-№ 7 отд. ЛТ стр. 1—13.
щихъ и неискусныхъ въ разумѣ, овоже и< не исправленіемъ пишущихъ», вознамѣрился придти къ сему дѣлу на помощь устройствомъ въ Москвѣ печатнаго двора и введеніемъ книгопечатанія. Въ свою очередь троицкіе справщики, • коимъ царскимъ указомъ 8 ноября 1616 г. было поручено исправленіе книги «Потребникъ», объясняя причины медленнаго исполненія возложеннаго на нихъ порученія, въ донесеніи въ Москву писали: «отъ лѣтъ де блаженнаго и приснопамятнаго Великаго Князя Владиміра, просвѣтившаго русскую землю Святымъ Крещеніемъ, и до нынѣ та книга Потребникъ въ нашемъ Царствующемъ Градѣ Москвѣ и во всей русской землѣ въ градѣхъ и въ селѣхъ и переводѣхъ разнится и отъ неразумныхъ писцовъ передъ полнымъ исправленіемъ во многихъ мѣстѣхъ неисправлена и нашего Великаго Россійскаго Московскаго Государствъ, въ пригородѣхъ и по окраинамъ, которыя близко иновѣрныхъ земель, много и отъ невѣденія у поповъ обычаизастарѣшася и безчинія вкоренишася... Во многихъ горо-дѣхъ при прежнихъ великихъ Государѣхъ и Царѣхъ, Великихъ Князѣхъ всея Русіи многіе переводницы отъ всѣхъ языкъ много святыхъ книгъ на русскій языкъ преложиша, и отъ тѣхъ разныхъ переводниковъ переводы избираны и выписывапы церковныя всякія потребы, и того для рознятся во многихъ мѣстѣхъ, чины и уставы и стихи и молитвы не сходятся, а ино пре-данемъ не обыкло въ 'нашемъ Россійскомъ Государствѣ ино же утвердилося отъ богоносныхъ Отецъ, иже въ Россіи новыхъ Чудотворцевъ возсіявшихъ, и то не противъ греческихъ законовъ, а иное отъ толмачей несогласія, понеже въ нихъ не вси ученія философскаго учены, а языка своего глаголовъ простыхъ не всѣ же знали подлинно, а которые учены философскихъ наукъ и простую бесѣду словенскую знали-жъ, а на Руси философскихъ ученій много лѣтъ не было и по словенскому языку у сложниковъ разньства таковыхъ не вмѣстно познати» *). Сказанное по поводу книги потребникъ можетъ быть отнесено и къ прочимъ богослужебнымъ книгамъ, распространявшимся въ Россіи до книгопечатанія. Посему и введеніе послѣдняго, чтобы могло дать желательные результаты въ дѣлѣ замѣны неисправныхъ рукописныхъ книгъ печатными изданіями, исправными, должно было быть обставлено такими гарантіями, которыя устраняли бы возможность выхода изъ
J) Akt. Архѳогр. Экспед. т. Ш. № 329. Стр. 482.
печати книгъ неисправленныхъ, не провѣренныхъ по лучшимъ ихъ подлинникамъ. Такимъ образомъ введеніе книгопечатанія требовало отъ цензурнаго дѣйствованія новыхъ пріемовъ, которые бы сопровождались тѣмъ, чтобы каждая богослужебная книга предварительно ея печатанія, была просмотрѣна т. е. сличена съ лучшими подлинниками и другими ея оригиналами и по нимъ исправлена чрезъ устраненіе въ рѣчи и въ мысляхъ всѣхъ замѣченныхъ ошибокъ и неправильностей. Какъ много въ этомъ случаѣ, при тогдашнемъ состояніи нашей книжной письменности, требовалось труда, внимательности и серьезнаго отношенія къ дѣлу, показываетъ примѣръ троицкихъ справщиковъ, которые въ оправданіе своей медленности въ дѣлѣ исправленія «Потребника» писали: «Богъ свидѣтель безъ всякія хитрости сидѣли мы полтора года день и ночь книгу со многими переводами свѣряли» Отсюда ясно, что нужно было приложить особыя заботы и попеченія о томъ, чтобы книжное дѣло въ Россіи получило свою желательную постановку и принесло существенную пользу.
Введеніемъ книгопечатанія въ Россіи ближайшимъ образомъ имѣлось въ виду удовлетворить потребностямъ церкви, дабы «святыя книги впредь изложишася праведно и несмутно и безъ сомнѣнія всякому православному прочитающему и глаголющему по нимъ, и яко бы рѣки и потоки сладкіе испускающіе во всю Русскую землю къ Святымъ Божіимъ церквамъ на прославленіе Божественнаго Имени и Пречистыя Его Богоматери и всѣхъ Святыхъ» *). На эту сторону дѣла и должны были быть устремлены намѣренія духовной и свѣтской власти. Печатный дворъ, какъ извѣстно, былъ устроенъ на средства царя, а потому считался государственнымъ учрежденіемъ; онъ и находился въ завѣдываніи высшаго въ тогдашнее время государственнаго установленія, приказа Большого дворца, управлявшій которымъ царскій дворецкій былъ вмѣстѣ и главнымъ распорядителемъ приказной избы (приказа), депосредственно вѣдавшей дѣлами по печатному двору. Собственно печатаніе книгъ лежало на отвѣтственности печатника, какимъ на первыхъ порахъ былъ діаконъ Гостунской церкви въ Кремлѣ Иванъ Ѳеодоровъ. Выходившія изъ подъ его печатнаго станка книги по внѣшней, словомъ технической сторонѣ изданія, заслуживаютъ одобрительныхъ отзы-
’) Описаніе старопечатныхъ книгъ Царскаго. Стр. 438.
вовъ отъ современныхъ знатоковъ печатнаго дѣла; тѣмъ не менѣе дѣятельность Ѳеодорова у современниковъ его вызывала крайнее осужденіе, доходившее до озлобленія. Самъ Ѳеодоровъ, жалуясь на это, такъ говоритъ, что направлявшееся противъ него озлобленіе происходило «не отъ Государя, но отъ многихъ начальниковъ, священно-начальниковъ и учителей, которые на насъ зависти ради многія ереси умышляли, желая благое во зло превратить ж Божіе дѣло въ конецъ погубити». Объявляемое дѣломъ еретическимъ книгопечатаніе могло возбуждать противъ себя нерасположеніе уже потому, что оно на будущее время устраняло произволъ въ исправленіи, а вмѣстѣ и искаженіе книгъ по собственному суемудрію переписчиковъ, дѣйствовавшихъ съ совершенною свободою, также потому, что оно, осуждая предшествующіе, дѣлало совершенно излишними новые труды переписчиковъ, которые, по преимуществу принадлежа къ кругу духовенства, и возбуждали въ средѣ послѣдняго недовольство. Обнаружившееся озлобленіе дошло до того, что въ одну ночь, по словамъ Флетчера, печатный дворъ былъ подожженъ, и печатный станокъ сгорѣлъ, самъ первопечатникъ, не смотря на поддержку со стороны царя, долженъ былъ спасаться бѣгствомъ за-границу и окончить свою скитальческую жизнь внѣ отечества ') Историческіе моменты, допуская колебанія и испытывая задержки въ своемъ развитіи, не терпятъ отступленія; по сему и заведенное въ Москвѣ книгопечатаніе, какъ историческій моментъ, подъ вліяніемъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ, только задерживалось въ развитіи, но окончательно не прекращалось ни при Грозномъ, ни при его преемникахъ, даже въ самую страдную для Россіи эпоху нашествія поляковъ и самозванцевъ. О причиненныхъ поляками книгопечатанію насиліяхъ, замѣчаютъ, что «таковое доброе дѣло, печатный домъ и вся штамба того печатнаго дома отъ тѣхъ враговъ и супостатъ разорися и огнемъ пожжена бысть, погибе до конца и не остася ничтоже таковаго орудія, хитріи же на то людіе въ ины русскіе грады отбѣгоша»* 2). При такихъ испытаніяхъ и погромахъ, печатаніе книгъ не могло имѣть стройной органи-
*) См. „Церк. Вѣст.“ 1883 г. Л* 48. ст. Николаевскаго „Памяти перваго русскаго печатника. Сн. ст. Гатчука Истор. очерки книгопечатанія въ Россіи стр. 327—343 въ „Русск. Вѣст.“ 1872 г. т. 99.
2) „Христ. Чтен.“ 1890 г. т. I, стр. 118.
зацін, но и велось оно съ соблазнительной порчею печатавшихся книгъ. Для примѣра достаточно указать на распоряженіе патр. Филарета отъ 10 ная 1633, коимъ предписывалось о повсемѣстномъ по епархіямъ отобраніи и сожженіи церковнаго Устава 1610 г. напечатаннаго при царѣ Василіи Шуйскомъ на томъ основаніи, что «уставъ печаталъ воръ бражникъ, Троицкаго Сергіева монастыря крыдо-шанинъ, чернецъ Логинъ... не по апостольскому и отеческому преданію самовольствомъ» ').
Возобновленіе и устройство печатнаго двора на прежнемъ мѣстѣ, на Никольскомъ крестцѣ, послѣдовали въ царствованіе Михаила Ѳеодоровича; при этомъ же государѣ заботами патр. Филарета положены были прочныя начала книжнаго исправленія въ цензурномъ по тогдашнему времени отношеніи. На печатномъ дворѣ въ особомъ отъ мастерскихъ и приказа двора находилось помѣщеніе, такъ называемая «при-вильня», въ которой засѣдали и занимались справщики съ состоявшими при нихъ чтецами и писцами. Профессоръ П. Ѳ. Николаевскій на основаніи имѣвшихся у него подъ руками рукописныхъ матеріаловъ удостовѣряетъ, что въ записяхъ печатнаго двора съ 1620 г. мы имѣемъ уже точныя данныя для описанія организаціи и состава справщиковъ. Къ этому времени составъ ихъ представляется уже совершенно обособленнымъ отъ печатныхъ мастеровъ. Составъ этихъ справщиковъ мало извѣстенъ въ исторіи, начинаетъ быстро пополнятся и замѣняться новыми людьми, удовлетворявшими самымъ строгимъ требованіямъ книжной справы лицами по тому времени образованными * 2). Первыми въ числѣ такихъ лицъ при патріархѣ Филаретѣ были: старецъ Арсеній Глухой, старецъ Антоній Крыловъ, священникъ-ключарь Иванъ Насѣдка, богоявленскій игуменъ Илія и лице свѣтское Григорій Онисимовъ. Эти лица, по словамъ митрополита Макарія, вели исправленіе текста и корректуру печатавшихся книгъ 3). Профессоръ Николаевскій, повидимому, заставляетъ положить различіе между занятіями этихъ лицъ. Онъ гово-
’) Akt. Археогр. экспѳд. т. Ш. № 228. Ср. ст. II. Казанскаго. Испра-вяеи. богослуж. книгъ при' патр. Филаретѣ въ Чт. Общ. Истор. и Древн. росс. 1848 г. № 8.
2) См. „Христ. Чт.“ 1890. т. П, ст. 446.
3) Макарій. Истор. русск. церкви, т. XI, ст. 44.
ритъ: «въ числѣ справщиковъ были и знатоки греческаго языка, и что особенно важно, во главѣ ихъ поставлены два опытныхъ троицкихъ справщика: старецъ Антоній Крыловъ и Арсеній Глухой; послѣдній назначенъ на печатный дворъ прямо на должность главнаго справщика и выполнялъ эту должность до самой смерти патр. Филарета 1 октября 1633 г. Не осталось безъ исполненія и заявленіе троицкихъ справщиковъ о привлеченіи въ книжной справѣ лицъ изъ почетнаго столичнаго духовенства, чтобы въ тѣхъ случаяхъ, когда на печатномъ дворѣ приступятъ къ исправленію и печатанію книгъ, лица эти предварительно просматривали печатныя книги въ. избѣжаніе какихъ-либо недоумѣній и противностей чистотѣ вѣры и богослуженія. Такіе особые наблюдатели за печатаніемъ книгъ и цензора ихъ появляются въ Москвѣ именно при патр. Филаретѣ. Первымъ такимъ лицомъ нужно признать игумена московскаго Богоявленскаго монастыря Илію, бывшаго троицкаго справщика, а теперь ключаря московскаго большаго успенскаго собора, священника Ивана Насѣдку, много потрудившихся въ надзорѣ и исправленіи изданныхъ книгъ» *). Если вторичное, окончательное разсмотрѣніе привезенной изъ Литвы въ Москву книги Кирилла Транквил-ліона «Учительное евангеліе» послѣ свидѣтельства оной игуменомъ Никитскаго монастыря Аѳанасіемъ, царемъ и патріархомъ было поручено богоявленскому игумену Иліи и соборному ключарю Ивану Насѣдкѣ,—то есть основаніе предположить, что это было дѣломъ не случайнаго порученія, а относилось къ ихъ служебнымъ обязанностямъ, и слѣдовательно имѣло характеръ цензурнаго дѣйствія. Тому же богоявленскому игумену Иліи, впрочемъ не съ священникомъ Насѣдкою, а съ книжнымъ справщикомъ Григоріемъ Онисимовымъ было поручено пересмотрѣть и исправить «катехизисъ» Лаврентія Зизанія предварительно напечатанія этой книги. Для успѣшности выполненія филаретовскими справщиками возлагавшихся на нихъ порученій и благоплодности ожидавшихся отъ ихъ дѣятельности результатовъ, царь и патріархъ «повелѣли отъ градовъ книги харатейныя добрыхъ переводовъ древнихъ собраній и отъ всѣхъ древнихъ божественныхъ писаній стихословія исправляти, иже неисправленіемъ отъ переписующихъ и многолѣтнихъ обычаевъ погрѣ-
*) „Христ Чт.“ 1890 г. т. 11, стр. 446—447.
шеніи быша» '). Собраніемъ этихъ книгъ было положено начало типографской библіотеки въ Москвѣ, которая и впослѣдствіи тщательно пополнялась * *). Организованная при патріархѣ Филаретѣ правильная палата на тѣхъ же основаніяхъ продолжала свою дѣятельность и при послѣдующихъ патріархахъ съ перемѣннымъ впрочемъ успѣхомъ. Ближайшіе преемники Филарета, патріархи Іоасафъ и Іосифъ, не пользовавшіеся тѣмъ авторитетомъ, коимъ располагалъ патріархъ Филаретъ, носившій титулъ «великаго господина» въ церкви и «великаго государя» въ государствѣ, не имѣли особаго вліянія на печатный дворъ, находившійся въ завѣдываніи свѣтскихъ. Вслѣдствіе сего самое исправленіе и печатаніе книгъ при патріархахъ Іоасафѣ и Іосифѣ, хотя продолжались прежнимъ порядкомъ »и даже съ большимъ въ количествѣ успѣхомъ, тѣмъ не менѣе значеніе духовной власти и духовныхъ лицъ, приставленныхъ къ этому дѣлу, замѣтно ослабло. Выдвинулось значеніе свѣтскихъ лицъ,.какъ въ отношеніи къ печатанію книгъ, такъ и къ организаціи справы послѣднихъ. Въ первомъ отношеніи выступаетъ дѣятельность подьячаго патріаршаго двора Ѳедора Бурцева, который даже печаталъ свое имя, какъ главнаго дѣятеля и на изданіяхъ, въ послѣднемъ-*■ начальника приказа Большого дворца, завѣдывавшаго и печатнымъ дворомъ, по распоряженію котораго требовались иэъ монастырей рукописи, нужныя для сличенія и исправленія книгъ, вызывались игъ всѣхъ монастырей въ Москву, для выбора новыхъ справщиковъ, «старцыдобрые и черные попы и діаконы, житіемъ воздержагельны и -крѣпкожитѳльны и грамотѣ горазды» ■). Изданныя въ это время, особенво при патріархѣ Іосифѣ, богослужебныя книги заключали въ себѣ разныя погрѣшности, послужившія роковыми основаніями для неправыхъ мнѣній русскаго раскола. Приставленные къ этому дѣлу справщики, допустившіе въ книгахъ подобныя неправильности и ошибки, частію по малограмотности. и невѣдѣнію, частію по неподготовленности къ сему дѣлу и проистекавшей отсюда небрежности, сознавались въ своихъ грѣхахъ и просили себѣ прощенія» *). Патріархъ Никонъ, принявшій
*) МакаріЁ. И crop. рус. церкви, т. XI стр. 51—59.
’) Там. стр. 44. Прибавл. къ творен. св. Отцовъ 1883 г. ч. 32. стр.
518-520.
3) Макарій. Ист. рус. церкви, т. XI стр. 91:
*) Макарій. Ист. рус. церв. т. XI стр. 119. 127.
47
въ свое вѣдѣніе московскій печатный дворъ, сдѣлался главнымъ распорядителемъ по отношенію ко всему составу служащихъ на этомъ дворѣ. Мѣняя по обстоятельствамъ и по своему усиотрѣнію справщиковъ, Никонъ оставлялъ заведенные до него порядки книжной справы ’).. Старецъ Арсеній Сухановъ въ своихъ преніяхъ съ греками о чистотѣ греческихъ и московскихъ книгъ, такъ описываетъ заведенный и существовавшій въ Москвѣ порядокъ книжной справы: «у насъ Сидятъ, книги правятъ избранные люди и безпрестанно надъ тѣмъ сидятъ; а надъ этими людьми надзираютъ по государеву указу митропотитъ и архимадритъ и протопопы, кому государь укажетъ, и о всякомъ дѣлѣ докладываютъ государю и патріарху». При удаленіи Никона съ патріаршаго престола (10 іюля 1658 г.) справщиками на печатномъ дворѣ, по росписи о жалованьи, показуются: старецъ Арсеній грекъ, Захарій Афанасьевъ, старецъ Евфимій, Чудова монастыря уставщикъ, и того-же монастыря старецъ Іосифъ. При этихъ справщикахъ имѣлись чтецъ и писецъ, и кромѣ нихъ, вѣроятно для переписки, иностранецъ изъ грековъ, въ ко -торомъ открылась надобность послѣ того, когда сознана была необходимость править русскія богослужебныя книги по греческимъ подлинникамъ, а не по однимъ только славянскимъ переводамъ и харатейнымъ спискамъ ’).
Занимавшіеся на печатномъ дворѣ справщики дѣйствовали какъ уполномоченныя на это дѣло лица. Они сличали и правили книги по имѣвшимся у нихъ подъ руками образцамъ, подъ наблюденіемъ патріарха и назначенныхъ для того лицъ въ тѣхъ случаяхъ, когда встрѣчались какія-либо недоумѣнія и затрудненія. Патріархъ оставался всегдашнимъ руководителемъ этого дѣла, особенно назначавшіеся лица временно принимали въ этомъ участіе. Такъ извѣстно, что патріархъ' Никонъ, въ санѣ новгородскаго митрополита, принималъ близкое и непосредственное участіе въ надзорѣ за изданіемъ печатныхъ книгъ на московскомъ дворѣ * 3). Изъ времени патріаршества Никона извѣстно, что главный изъ справщиковъ,
і) Состояніе печатнаго двора Dps иатріархѣ Никонѣ со стороны именно справы книгъ и ея дѣятелей см. у лроф. Николаевскаго Моск. печатный дворъ. „Хр. Чт.“ 1891. т. II стр. 161—186.
„Хр. Чт.“ 1891 г. т. II стр. 176. 178. 185. 180.
3) „Хр. Чт.“ 1891 г. т. I стр. 174—175.
андроніевскій архимандритъ Сильвестръ, по рукоположеніи его въ санъ Крутицкаго митрополита, оставленъ былъ на службѣ печатнаго двора, съ порученіемъ ему ближайшаго надзора за состояніемъ и дѣятельностію печатнаго двора и его справщиковъ 1). Во времена патріарха Іоакима завѣдующимъ печатнымъ дворомъ видимъ преосвященнаго Симеона архіепископа сибирскаго и тобольскаго *). Обыкновенно же подобное завѣдываніе возлагалось на митрополита сарскаго и подонскаго, къ которому и обращались справщики въ случаяхъ исправленія текста печатаемыхъ книгъ, указывая способы и источники исправленія ь). Вообще дѣло книжнаго исправленія въ патріаршій періодъ было обставлено самымъ заботливымъ образомъ. Въ случаяхъ надобности, независимо отъ обыкновенныхъ справщиковъ, назначались особыя ком-мисіи, занимавшіяся отдѣльно отъ прочихъ справщиковъ *).
Выборъ для печатанія богослужебной книги и указанія для сличенія и исправленія ея образцовъ обыкновенно рѣшались патріархомъ, иногда вкупѣ съ освященнымъ 'соборомъ, смотря по важности книги. По окончаніи исправленія книга поступала въ печать, по предварительномъ опять ея разсмотрѣніи патріархомъ, а иногда и - освященнымъ соборомъ. Самое печатаніе производилось по указу государя и по благословенію патріарха. Передъ выходомъ книги изъ типографіи, до выпуска ея въ обращеніе, книга вновь свидѣтельствовалась патріархомъ соборнѣ съ церковными властями. Свидѣтельствованіе, или такъ сказать, окончательная цензура книги состояла въ томъ, что «новоизданную книгу прочитывали въ крестовой палатѣ въ присутствіи патріарха, и уже послѣ того, если не оказывалось никакихъ препятствій, книгу подносили государю и патріарху» * 3 4 5). Если и послѣ справы въ выходившихъ изъ 1 печати книгахъ оказывались корректурныя ошибки и редакціонные недосмотры, то листы, на которыхъ встрѣчались подобныя погрѣшности, вынимались и перепечатывались вновь6).
*) „Хр. Чт.“ 1891 т. II стр. 164.
т) Приб. къ твор. св. Отц. 1883 г. 32 п. стр. 520. Ст. Мансвѣтова „какъ у васъ нравились церковныя книги“.
3) Тамъ 623—524.
4) Тамъ стр. 517. 534. 535.
*) Приб. къ тв. св. Отецъ. 1883 г. ч. 32 стр. 522. 537.
6) Тамъ стр. 525.
47*
Подобная тщательность, съ которою у насъ исправлялись и печатались богослужебныя книги, съ одной стороны свидѣтельствуетъ объ особенной заботливости правительства о чистотѣ изданія книгъ, съ другой — налагаетъ особую авторитетность на эти изданія. То и другое вмѣстѣ способствовало возвышенію уровня религіознаго просвѣщенія и очищенію церковнаго богослуженія и его обрядовъ.
Кромѣ богослужебныхъ книгъ, со времени патріарха Іосифа, въ Москвѣ начинаетъ входить въ практику печатаніе учительныхъ книгъ, служившихъ къ просвѣщенію русскаго народа и освѣженію его умственныхъ и нравственныхъ воззрѣній. Подобныя книги, если и сочинялись въ Москвѣ, то подъ вліяніемъ стороннимъ; большая же часть этихъ книгъ принадлежитъ перу кіевскихъ ученыхъ, которыхъ со времени Алексѣя Михайловича нарочито стали приглашать въ великую Россію для распространенія и здѣсь научныхъ знаній и просвѣщенія. Извѣстна судьба этихъ лицъ, какъ они были встрѣчены въ Москвѣ, и какъ отнеслись къ ихъ просвѣтительному вліянію тѣ лица, которыя смотрѣли на знаніе, какъ на еретичество, а на науку, какъ на что то несовмѣстимое съ православіемъ. Подъ вліяніемъ такихъ воззрѣній, отношенія къ кіевскимъ ученымъ, какъ къ двигателямъ просвѣщенія, и къ ихъ наукѣ, какъ свѣточу, разсѣевавшему тьму невѣжества, могли быть самыя обидныя для пришельцевъ и самыя не-, благопріятныя для вѣры и церкви. Отсюда возникали новыя цензурныя заботы о томъ, чтобы въ народное обращеніе, въ дѣйствительности, не проникло чего-либо вреднаго и опаснаго для церковнаго вѣрованія. Заботы эти еще болѣе усложнялись, если и въ самой Москвѣ печатались какія-либо произведенія учительнаго характера, ибо при господствовавшемъ въ то время невѣжествѣ, и въ этихъ сочиненіяхъ встрѣчалось множество произвольныхъ мнѣній, повреждавшихъ правильное сужденіѳ ’).
Установившійся со времени введенія книгопечатанія порядокъ изданія книгъ остался таковымъ и въ послѣдующее за патріаршествомъ время, мы хотимъ сказать, въ періодъ меясду-патріаршества, съ тою существенною особенностью, что въ это время переводъ и печатаніе книгъ, вмѣстѣ со школами,
и типографскимъ дѣломъ, переданы были въ вѣдѣніе монастырскаго приказа и, слѣдовательно, отошли въ ближайшее завѣдываніе и распоряженіе стоявшаго во главѣ этого приказа— бояриня Мусина Пушкина. Повторилась какъ бы снова та эпоха, которая имѣла мѣсто въ то время, когда московскій печатный дворъ находился въ вѣдѣніи приказа Большого дворца, и подъ управленіемъ свѣтскихъ приказныхъ, съ тѣмъ существеннымъ различіемъ, что въ то время московскій печатный дворъ, какъ государственное учрежденіе, еще не былъ въ непосредственномъ вѣдѣніи духовной власти; въ данное же время онъ уже полвѣка просуществовалъ подъ управленіемъ духовной власти и на положеніи церковнаго учрежденія. По этому вмѣшательство свѣтской власти было въ нѣкоторомъ смыслѣ нарушеніемъ прежняго порядка вещей. Какъ бы то ни было, только выборъ книгъ для печатанія зависѣлъ отъ свѣтскаго правительства, говоря прямѣе, бояринъ Мусинъ Пушкинъ въ сихъ случаяхъ поступалъ болѣе по письменнымъ приказаніямъ самаго Петра, находившаго нужнымъ и полезнымъ видѣть въ печати ту или другую книгу *). Для одобренія книги въ свѣтъ, считалось необходимымъ благословеніе мѣстоблюстителя патріаршаго престола. Для характеристики порядковъ того времени полезно привести отвѣтъ митрополита Стефана Яворскаго, по поводу обращеннаго къ нему допроса относительно появленія въ свѣтъ, будто бы просмотренныхъ и разрѣшенныхъ къ печати Яворскимъ книгъ: «позволять мнѣ печатать, отзывался Стефанъ, и думать не возможно, понеже печатный дворъ не въ моей власти, но во власти графа Мусина-Пушкина, до котораго мнѣ дѣла никакого не было» 2) Во всякомъ случаѣ и по дѣлу, о которомъ идетъ рѣчь, экзархъ патріаршаго престола представляется сосредоточивавшимъ въ своихъ рукахъ высшій надзоръ за книжнымъ дѣломъ. На просмотръ напр. Стефану Яворскому посылалъ свой трудъ Димитрій Ростовскій и получилъ отъ него поощреніе въ печатныхъ трудахъ.
Такимъ образомъ, если подвести итогъ всему тому, что можно сказать о пріемахъ и способахъ цензурнаго дѣйство-ванія въ древней Руси въ до-синодальный Періодъ,—то не-
обходимо будетъ заключить, что и въ древней Руси практиковался цѣлый рядъ мѣръ къ охраненію чистоты и неповре-жденности вѣры и къ искорененію всего того, что по мнѣнію тогдашняго времени русскихъ людей могло нанести вредъ цѣлости истиннаго ученія. Мѣры эти, хотя и не имѣли характера и значенія правильно организованной и положительнымъ закономъ регламентированной—предварительной и карательной цензуры, во всякомъ случаѣ служили цѣлямъ цензуры тѣмъ, что въ нихъ содержалось запрещеніе искажать текстъ подлинниковъ, съ которыхъ списывались древне-русскія книги, и полагались наказанія за подобныя поврежденія. Кромѣ того, съ цѣлію недопущенія въ обращеніе и изъятія изъ онаго вредныхъ ученію вѣры и нравственности книгъ, составлялись индексы, или каталоги ложныхъ, отреченныхъ, апокрифическихъ сочиненій. Въ нужныхъ случаяхъ, церковная власть выступала съ соборными осужденіями тѣхъ произведеній, которыя заключали въ себѣ превратныя и ложныя сужденія по предметамъ церковнаго вѣрованія. Начавшееся у насъ печатаніе книгъ потребовало особой организаціи для наблюденія за книжнымъ дѣломъ, которая и была осуществлена со всею тщательностью. Печатаніе книгъ происходило по благословенію церковной власти и съ соизволенія свѣтскаго правительства, и, слѣдовательно, обставлено было всѣми гарантіями авторитетности. Приставленные къ книжному дѣлу справщики, заботясь объ исправленіи выходившихъ въ свѣтъ книгъ, служили цѣлямъ правительства, державшаго книжное дѣло въ своихъ рукахъ. Отсутствіе частной производительности не выдвигало и потребности въ начертаніи цензурныхъ правилъ. Отсутствіе этихъ правилъ легко объясняется тогдашнимъ состояніемъ въ Россіи просвѣщенія, которое не было достояніемъ народной массы, и уровнемъ богословствующаго сознанія, носителемъ и выразителемъ котораго являлись пастыри церкви, самою своею личностію ручавшіеся за внутреннее достоинство ихъ произведеній, и тѣмъ устранявшіе излишнія заботы о цензурной предусмотрительности. Заботы эти должны были возникнуть послѣ того, когда книжная письменность, ютившаяся въ монастыряхъ, начала проникать въ общественную среду, и когда вообще стала пробуждаться мысль и разливаться просвѣщеніе, вербуя на свою сторону новыхъ и новыхъ ревнителей. Явленія эти, возникнувъ отчасти еще въ московскомъ государствѣ при пробудившемся,
умственномъ движеніи, подъ вліяніемъ кіевскихъ ученыхъ, еще болѣе оживились подъ отраженіемъ лучей европейскаго просвѣщенія, двери которому въ Россію открыла реформа Петра Великаго. Желаніе дать начавшемуся движенію правильное направленіе и стремленіе поставить пробудившуюся мысль въ должныя границы и привели къ сознанію необходимости учредить надъ печатнымъ словомъ контроль въ видѣ предварительной духовной цензуры. Контроль этотъ и былъ возложенъ на вновь учрежденную Петромъ Великимъ Духовную Коллегію—Святѣйшій Синодъ.
Т. Барсовъ.
(Продолженіе будетъ).
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризаіщи Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академической интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
