CC BY
11Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
О ДОПОЛНЕНИИ ПРЕДПИСАНИЙ РАЗДЕЛА VII УК РФ НОВЫМИ КВАЛИФИЦИРУЮЩИМИ ПРИЗНАКАМИ
МОТИН Анатолий Владимирович,
кандидат юридических наук, адвокат Палаты адвокатов Самарской области. E-mail: amotin85@yandex.ru
Краткая аннотация: В статье рассматривается вопрос дифференциации уголовной ответственности за преступления против личности по УК РФ посредством квалифицирующих признаков. Сделан вывод о том, что отечественное законодательство содержит значительные резервы в части использования этого приема. В качестве одного из потенциальных направлений качественного совершенствования системы квалифицирующих признаков представлено и проанализировано дополнение предписаний Раздела VII УК РФ новыми квалифицирующими признаками.
Abstract: The article considers the issue of differentiation of criminal liability for crimes against the person under the criminal code of the Russian Federation by means of qualifying features. It is concluded that the domestic legislation contains significant reserves in terms of the use of this technique. ,4s one of the potential areas of quality improvement of the system of aggravating circumstances presented and analyzed to Supplement the regulations of Section VII of the criminal code a new qualifying signs.
Ключевые слова: дифференциация ответственности, квалифицирующие признаки, преступления против личности, уголовная политика.
Keywords: differentiation of responsibility, qualifying features, crimes against the person, criminal policy.
Дифференциация уголовной ответственности посредством конструирования квалифицированных составов преступлений является устоявшейся традицией отечественного законодательства и составляет предмет пристального внимания науки.
Изучение вопроса оптимизации процессов дифференциации уголовной ответственности за преступления против личности посредством квалифицирующих признаков показало, что таковая (оптимизация) предполагает не только исключение или коррекцию некоторых обстоятельств, не отвечающих требованиям теории, но и напротив, включение в закон новых и расширение практики использования имеющихся квалифицирующих признаков.
В качестве перспективного направления дифференциации уголовной ответственности следует назвать вытекающий из конституционных обязательств государства курс на усиленную защиту интересов семьи, детей, семейных и детско-родительских отношений [1]. Применительно к проблематике дифференциации уголовной ответственности за преступления против личности он непосредственно связан с обсуждением одного из острых вопросов уголовной политики - о возможности и целесообразности усиления уголовной ответственности в случае совершения преступлений против членов семьи.
В науке на этот счет высказаны различные суждения. Некоторые авторы, сознавая повышенную опасность внутрисемейных преступлений, полагают достаточным для реагирования на них дополнить список обстоятельств, отягчающих наказание, в ст.63 УК РФ самостоятельным пунктом: «совершение насильственного преступления в отношении члена семьи» [2]. Другие идут дальше, обосновывая, наряду с этим, необходимость включения соответствующего обстоятельства в качестве квалифицирующего признака в некоторые составы преступлений против личности (ч.2 ст.105, ч.2 ст. 111, ч.2 ст.112, ч.2 ст.117, ч.2 ст.119 УК РФ) [3; 4].
Однако эти предложения встречают критику, в том числе со стороны специалистов в области семейной кримино-
логии. Так, например, Д.А. Шестаков пишет: «Создание преимуществ или ограничений в уголовно-правовой защите интересов представителей того или другого пола нарушило бы закрепленное в Конституции РФ (ст.19) равенство прав человека и потому в принципе не должно иметь места. ... Мы отрицательно оцениваем как само намерение усилить ответственность, так и введение названных отягчающих - общих и квалифицирующих - обстоятельств. Вообще усиливать и без того жесткое современное законодательство дальше некуда, да это противоречило бы общей тенденции его развития, было бы регрессом уголовного права, тянуло бы его назад» [5]. Ему вторит В.И. Шахов: «сам факт совершения насильственного преступления в отношении члена своей семьи безосновательно расценивать как обстоятельство, отягчающее (равно как и смягчающее) наказание. Предложения об усилении уголовного наказания за насилие в семье не может основываться только лишь на нравственно-этических позициях, либо оправдываться ссылкой на распространенность указанного явления» [6; 7].
Каждая из этих позиций имеет свою систему аргументации и свои «слабые позиции». Представляется, что истина, как всегда, расположена между этими крайними позициями. С одной стороны, законодатель не может игнорировать опасность внутрисемейного насилия, а с другой стороны - не должен формулировать квалифицирующий признак, исходя из формального наличия семейных отношений между преступником и жертвой. Специфика квалифицирующих признаков, отражающих опасность внутрисемейного насилия, должна предполагать учет: факта наличия семейных отношений, зависимого и беспомощного состояния жертвы, причинения вреда дополнительным общественным отношениям, поставленным под охрану уголовного закона, особую безнравственность и аморальность деяния. Исходя из этого, полагаем, что на роль обстоятельства, дифференцирующего ответственность, может претендовать лишь определенная разновидность семейных отношений, а именно -отношения детско-родительские. Совершение преступления родителями или заменяющими их лицами против детей, равно
как и совершение преступления детьми против собственных родителей или лиц, выполняющих внутри семьи воспитательные функции, в полной мере отвечает основным параметрам квалифицирующего признака в преступлениях против личности.
Как показывает исследование, наука давно и настойчиво предлагает законодателю реализовать идею усиления ответственности за преступления, совершаемые при таких обстоятельствах [8; 9]. Определенным откликом на этот призыв может служить ряд внесенных в Государственную Думу РФ законопроектов, которыми, в частности, предлагалось:
- дополнить ч.4 ст.133, ч.3 ст.134 УК РФ и ч.3 ст. 135 УК РФ квалифицирующим признаком: «то же деяние, совершенное родителем или иным лицом, на которое законом возложены обязанности по воспитанию несовершеннолетнего (несовершеннолетней), а равно педагогом или другим работником образовательного, воспитательного, лечебного либо иного учреждения, обязанным осуществлять надзор за несовершеннолетним (несовершеннолетней)» [10; 11; 12];
- дополнить ч.2 ст.115, ч.2 ст.116, ч.2 ст.117 УК РФ квалифицирующим признаком «совершение деяния в отношении родственников или лиц, ранее состоявших с виновным в родственных отношениях» [13].
Однако эти законопроекты либо были сняты с рассмотрения, либо приняты в редакции, исключающей усиление ответственности родителей за преступления против детей. Объяснить такую позицию исключительно редакционными неточностями законопроектов, а также ссылками на наличие в УК РФ признаков, позволяющих в полной мере оценить особенности совершения преступления родителем против ребенка (в частности, малолетние, беспомощность и зависимость жертвы) в полной мере нельзя.
Надо отметить, некоторые специалисты (в частности, Е.В. Пейсикова) предлагают вменять ст.156 УК РФ в тех случаях, когда жестокое обращение с детьми было связано с сексуальным насилием над несовершеннолетним [14]. К такому решению в известной мере располагает конструкция ст.156 УК РФ, содержащая сложный для комментирования оборот «если это деяние соединено» с жестоким обращением. Это позволяет в известной степени вынести за рамки состава само жестокое обращение и квалифицировать любое преступление, свидетельствующее о жестокости по отношению к ребенку, по совокупности со ст.156 УК РФ. К этому призывает и Е.В. Пейсикова, требуя квалификации по совокупности по ст.156 УК РФ даже случаев причинения несовершеннолетнему легкого вреда здоровью, которые, исходя из санкций, заведомо менее опасны, чем неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего. Однако такое решение, во-первых, не является универсальным, хотя бы потому, что побои в условиях нынешнего законодательства по-прежнему остаются частью состава преступления, предусмотренного ст.156
УК РФ, а следовательно, «жестокое обращение», по закону хотя и «соединенное» с неисполнением обязанностей, остается все частью этого неисполнения; а во-вторых, не подтверждается практикой применения уголовного закона, которая не склонна применять ст.156 УК РФ ко всем случаям совершения сексуальных или насильственных преступлений родителями против детей. Отталкиваясь от идеи, что соединенное с неисполнением обязанностей по воспитанию жестокое обращение находится за рамками состава преступления, предусмотренного ст.156 УК РФ, можно, конечно, утверждать, что квалифицирующий признак, о котором мы рассуждаем, получил «прописку» в законе в качестве самостоятельного состава преступления. И потому любое насилие в отношении ребенка, которое совершается родителями или лицами, их заменяющими, всегда должно квалифицироваться по совокупности с преступлением, предусмотренным ст.156 УК РФ. Но такое решение и не является оправданным с точки зрения теории, и не находит реального подтверждения в правоприменительной практике.
Имеющиеся квалифицирующие признаки, прежде всего, в составах половых преступлений против детей не позволяют в должной мере отреагировать именно на факт семейной связи виновного и жертвы. Между тем должно быть очевидно, что в тех случаях, когда семья (место, где ребенок должен чувствовать себе в защищенности) превращается в источник сексуальных злоупотреблений, происходит не просто нарушение половой неприкосновенности несовершеннолетних, но и глубокая деформация охраняемых законом семейных отношений, грубое попрание конституционной обязанности родителей заботиться о безопасности и здоровье детей. В связи с этим полагаем, что совершение преступления родителями либо лицами, их заменяющими, увеличивая объем и вероятность причиняемого вреда и свидетельствуя об особой аморальности содеянного, должно быть закреплено в качестве квалифицирующих признаков преступлений, предусмотренных статьями 133, 134, 135 УК РФ.
Что касается включения рассматриваемого признака в разряд обстоятельств, квалифицирующих преступления против жизни и здоровья, то здесь вопрос должен решаться с учетом наличия в законе ст.156 УК РФ, которая призвана охватить собой насилие в отношении детей со стороны родителей. При этом наиболее сложные проблемы в применении данного состава преступления состоят в том, чтобы решить, охватываются ли его рамками случаи разового применения насилия в отношении детей или же «неисполнение обязанностей» и «жестокое обращение» предполагают определенную продолжительность, систематичность в поведении виновного лица, а также в определении объема насилия, которое охватывается нормой и не требует квалификации по правилам совокупности.
Как известно, по этому поводу существует широкая дискуссия в науке [15; 16]. Нам в данном случае в большей сте-
пени импонирует взгляд на данное преступление как на деяние «растянутое во времени», требующее определенной системы поступков, некоторой общей линии поведения виновного, свидетельствующей о том, что субъект не исполняет или ненадлежащим образом исполняет обязанности по воспитанию. Единичные случаи применения насилия не укладываются в границы объективной стороны ст.156 УК РФ при условии, если они не сопровождаются иными обстоятельствами, свидетельствующими о ненадлежащем исполнении обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего. Равно как не укладываются в границы в ст.156 УК РФ и такие систематические действия, которые свидетельствуют о большей общественной опасности содеянного (в частности, доведение до самоубийства, истязание). И тут возникает проблема учета детско-родительских отношений в качестве обстоятельства, отражающего повышенную общественную опасность содеянного. Если в ст.ст. 111, 112 УК РФ она отчасти может быть решена за счет применения такого квалифицирующего признака, как «малолетние» и «беспомощность» жертвы, в ст.ст. 110, 117 УК РФ - за счет признаков «несовершеннолетие», «беспомощность» и «зависимость», то ст.ст. 115, 116 УК РФ не располагают инструментами для усиления ответственности. Применение во всех случаях для оценки особенностей детско-родительских отношений по правилам совокупности ст.156 УК РФ также невозможно. Во-первых, насилие, описанное в ст.115 и ст.116 УК РФ полностью охватывается ст.156 УК РФ (исходя из применения так называемого «санкционного подхода»); во-вторых, применение ст.156 УК РФ по совокупности со ст.ст. 110, 111, 112, 117 УК РФ вызывает серьезные вопросы с точки зрения соблюдения принципа «не дважды за одно и то же» (Интересное решение этой проблемы содержится в ст.260-1 УК Китая, где в части первой установлена ответственность за жестокое обращение с опекаемыми лицами безотносительно причинения вреда их здоровью, а в части третьей сделана специальная оговорка о том, что жестокое обращение, содержащее состав другого преступления, наказывается по санкции за более тяжкое из преступлений [17]).
Не обсуждая в данный момент качество предписания, содержащегося в ст.156 УК РФ, его социальную направленность и границы применения, в качестве «первой линии» в решении проблемы представляется необходимым в п. «б» ч.2 ст.111 УК РФ и в п. «б» ч.2 ст.112 УК РФ слово «малолетнего» заменить на «несовершеннолетнего» и дополнительно отразить возможность зависимых отношений виновного и жертвы, то есть необходимо унифицировать квалифицирующие признаки, отражающие беспомощное состояние жертвы в ст.ст. 110, 111, 112, 117 УК РФ по типу «совершение деяния в отношении несовершеннолетнего или лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии либо в материальной или иной зависимости от виновного». В качестве «второй линии» требуется решить вопрос о
том, повышается ли принципиально степень общественной опасности данных преступлений в случае совершения их родителями против детей в условиях, когда отсутствуют признаки систематического неисполнения или ненадлежащего исполнения обязанностей по воспитанию (поскольку при наличии такой систематичности содеянное всегда будет требовать оценки по правилам совокупности со ст.156 УК РФ). На наш взгляд, ценность здоровья в данном случае намного «перевешивает» ценность детско-родительских отношений и потому между фактами единичных случаев причинения вреда здоровью несовершеннолетнему родителями либо иными лицами нет принципиальной уголовно-правовой разницы. Увеличение объема применяемых к родителям мер в данном случае способно обеспечить применение положений Семейного кодекса РФ о возможности лишения таких родителей родительских прав (а равно, если речь идет о профессиональных воспитателях - положений Трудового кодекса РФ, позволяющих расторгнуть трудовой договор). В силу этого, отражение факта именно детско-родительских отношений в ст.ст. 110, 111, 112, 117 УК РФ нецелесообразно.
Развивая и поддерживая законодательную линию дифференциации уголовной ответственности за преступления против личности, совершенные в отношении наиболее уязвимых и потому подлежащих особой охране лиц, стоит обратить внимание на имеющиеся в законе резервы в части усиления ответственности за насильственные преступления, совершаемые в отношении женщины, находящейся в состоянии беременности. Законодатель использует соответствующий квалифицирующий признак в ст.ст. 105, 110, 110.1, 117, 126, 127, 127.1 УК РФ. Однако в отсутствие логического и социально-криминологического основания не использует его для усиления ответственности лиц, причиняющих побои, легкий, средней тяжести и тяжкий вред здоровью, осуществляющих эксплуатацию рабского труда. Такое положение вещей, как представляется, нуждается в корректировке за счет расширения спектра квалифицирующих признаков в соответствующих статьях УК РФ.
Следующим актуальным направлением активизации защиты интересов личности от преступных посягательств является надлежащая реакция законодателя на негативные последствия процессов информатизации и компьютеризации, которые сопровождаются переходом части преступлений в виртуальное пространство и использованием средств компьютерной коммуникации для причинения вреда.
Законодатель, надо признать, включил соответствующий квалифицирующий признак в ряд составов преступлений против личности. Хотя при этом и нарушил принцип единообразия в формулировке данного признака. Если в ст.ст. 110, 110.1, 110.2, 151.2 УК РФ ответственность усиливается в случае совершения преступления «в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении, средствах массовой ин-
формации или информационно-телекоммуникационных сетях (включая сеть "Интернет")», то в ст.128.1 УК РФ усилена ответственность за клевету, содержащуюся лишь в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации. Оснований для отказа в дифференциации ответственности за клевету в информационно-телекоммуникационных сетях (включая сеть «Интернет»), как представляется, нет. Потому, если законодатель посчитал необходимым специально оговорить информационные сети при описании рассматриваемого признака в одних статьях (хотя при надлежащем толковании понятия «публичность» этого можно было и не делать), то он обязан был сделать это и во всех остальных ситуациях использования данного признака.
Однако анализ показывает, что возможности для дифференциации уголовной ответственности посредством исследуемого признака не исчерпаны в полной мере. Способ совершения преступления, отраженный в признаке «публичность» (в предлагаемой ст.110 УК РФ трактовке) свидетельствует о большей вероятности причинения вреда объекту уголовно-правовой охраны за счет широкого и неконтролируемого оборота информации. Соответственно, он должен найти отражение, в первую очередь, в ряду квалифицирующих признаков тех преступлений, которые предполагают информационное воздействие на личность.
Законодателем была предпринята попытка установить данный признак в ч.3 ст.133 УК РФ [18]. Однако она не увенчалась успехом, как представляется, по той очевидной причине, что публичность в случае принуждения к действиям сексуального характера не является типичным признаком преступления, которое совершается, во-первых, без широкой огласки, а во-вторых, не способно причинить вред объекту охраны за счет нецеленаправленного широкого информационного воздействия. Гораздо больше оснований для внедрения рассматриваемого признака в закон предоставляет преступление, предусмотренное ст.135 УК РФ - развратные действия. В своем постановлении от 04.12.2014 № 16, посвященном вопросам квалификации половых преступлений, Пленум Верховного Суда РФ обращает внимание, что развратные действия могут быть совершены с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть Интернет. В настоящее время в условиях тотальной компьютеризации общества, практически повсеместностью сети Интернет и общедоступностью Интернет-ресурсов (чат, электронная почта, Skype, социальные сети, сайты знакомств, форумы, программы, обеспечивающие текстовую, голосовую и видеосвязь через Интернет между компьютерами, смартфонами и планшетами), сложной контролируемостью телекоммуникационных сетей, удаленное совершение развратных действий стало весьма распространенным явлением, способным беспрепятственно «войти» в любой дом. Все это позволяет преступнику свободно выбрать
жертву, поддерживать длительный и интенсивный обмен информацией сексуального содержания, охватить большое количество несовершеннолетних, пользоваться практически неограниченным доступом подростков к Интернет-ресурсам, их любопытством и беззащитностью в интернет-пространстве, оставаться анонимным и безнаказанным. Данные факты со всей очевидностью свидетельствуют о повышенной степени общественной опасности совершения бестелесных развратных действий с использованием сети Интернет и иных информационно-телекоммуникационных сетей и, следовательно, необходимости предусмотреть указанный способ как квалифицирующий признак состава.
Еще один состав преступления, при выполнении которого объем причиняемого вреда объекту охраны увеличивается в случае совершения деяния публично, с использованием средства массовой информации или коммуникации, - это угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. Такие деяния оказывают не только особое психотравмирующее воздействие на личность потерпевшего, маскируя в ряде случаев источник угрозы и обеспечивая его анонимность, но вызывают специфическое дестабилизирующее воздействие на общественный порядок и безопасность, способствуя созданию атмосферы всеобщего страха. К тому же они нарушают установленный порядок оборота и предоставления информации, работы средств массовой информации, свидетельствуют о злоупотреблении в использовании интернет-технологий. В связи с этим совершение преступления публично, с использованием средств массовой информации или информационно-телекоммуникационных сетей должно стать обстоятельством, дифференцирующим ответственность за угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью.
Содержит резервы для совершенствования и система квалифицирующих признаков похищения человека (ст.126 УК РФ). Пленум Верховного Суда РФ в официальном толковании данной нормы указал, что «по смыслу уголовного закона под похищением человека следует понимать его незаконные захват, перемещение и последующее удержание в целях совершения другого преступления либо по иным мотивам, которые для квалификации содеянного значения не имеют» [19]. Такая трактовка очевидно расходится с буквальным текстом закона, который выделил корыстный мотив в разряд квалифицирующих признаков преступления (п. «з» ч.2 ст.126 УК РФ). Корыстные мотивы похищения, по мысли законодателя, повышают опасность преступления, а если эти мотивы реализуются дополнительно в требованиях передачи имущества как условия освобождения похищенного, то все содеянное подлежит квалификации по совокупности преступлений (п. «з» ч.2 ст.126 УК РФ и соответствующая часть ст.163 УК РФ). В связи с этим возникает закономерный вопрос: обладают ли одинаковой опасностью случаи похищения человека, совершаемые в целях сокрытия или облегчения иного преступного деяния, не связанного с корыстью. Вопрос о том, как
квалифицировать преступление против личности (например, убийство, изнасилование), если ему предшествовало похищение жертвы, является одним из дискуссионных. Высшая судебная инстанция России в упомянутом Постановлении Пленума указала (п.10): «В случаях, когда захват и перемещение человека были направлены не на удержание потерпевшего в другом месте, а на его убийство, содеянное квалифицируется по соответствующей части статьи 105 УК РФ и дополнительной квалификации по статье 126 УК РФ не требует». Это правило, по-видимому, применимо и к иным ситуациям совершения преступлений против похищенных лиц. Однако уже в п.15 Постановления значится: «В случаях, когда купле-продаже человека либо совершению с ним иных действий, относящихся к торговле людьми, предшествовало похищение данного лица, содеянное образует совокупность преступлений, предусмотренных соответствующими частями статьи 126 и статьи 127.1 УК РФ». Объяснить противоречие можно, скорее всего тем, что при убийстве Пленум рассматривает похищение человека в качестве элемента применяемого в отношении жертвы насилия. Но такое понимание создает крайне сложные проблемы в квалификации деяний. Получается, к примеру, в случае совершения группового преступления, лицо, похитившее жертву и доставившее ее к месту убийства или к месту изнасилования, должно рассматриваться в качестве соисполнителя убийства или изнасилования, даже в случае, если оно не применяло насилия, непосредственно направленного на лишение жертвы жизни или участвовало в совершении полового сношения. Такая квалификация видится сомнительной. Похищение человека, которое согласно закону может быть ненасильствен-Библиография:
ным, при совершении которого опасное для жизни или здоровья насилия увеличивает объем ответственности, не может по логике вещей расцениваться в качестве проявления насилия при совершении иных преступлений. Представляется, что более обоснованное и оптимальное решение проблемы содержалось в одном из проектов цитированного Постановления, согласно которому «Если виновное лицо посредством похищения человека или незаконного лишения его свободы создало условия для совершения другого преступления (например, для убийства, изнасилования, вымогательства и др.), содеянное им образует совокупность преступлений, предусмотренных статьей 126 УК РФ или статьей 127 УК РФ и статьей УК РФ о соответствующем преступлении».
Но здесь возникает другой вопрос: насколько обоснованно охватывать по общему правилу одной частью статьи 126 УК РФ (частью первой) случаи похищения человека, преследующие цель совершения иного преступления и не преследующие такой цели. Несправедливость ситуации видится нам воочию. Указанная цель отражает особую мотивацию преступника, его ориентацию на выполнение сложносоставных, а потому заранее обдуманных, намеренных действий, она же свидетельствует о глубокой безнравственности виновного. К тому же похищение человека в целях совершения иного преступления значительно облегчает возможность совершения этого «иного» посягательства и увеличивает как вероятность, так и объем причиняемого интересам личности вреда. В этой связи представляется, что в ст. 126 УК РФ необходима дифференциация ответственности за похищение человека, совершенное с целью скрыть или облегчить совершение иного преступления.
1. Харламов В.С. Теория и практика противодействия преступному насилию в семье (системное криминологическое и уголовно-правовое исследование): ав-тореф. дисс. ...д-ра юрид. наук. - СПб., 2019.
2. Фатеев А.Н. Домашнее насилие: опыт криминологического исследования: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2006. - С. 10.
3. Пономарев П.Г., Борбат А.В., Ильяшенко А.Н. Насильственная преступность в семье: меры предупреждения // Российский следователь. - 2002. - № 2. - С. 25.
4. Ильяшенко А.Н. Противодействие насильственной преступности в семье: уголовно-правовые и криминологические аспекты: автореф. дисс. ... д-ра юрид. наук. - М., 2003. - С. 16.
5. Шестаков Д.А. Внутрисемейные насильственные преступления: уголовно-правовой аспект // Правоведение. - 2001. - № 2. - С. 168.
6. Шахов В.И. К вопросу об ответственности за внутрисемейные насильственные преступления // Право: Теория и Практика. - 2003. - № 4. - С. 59-62.
7. Мамбетов Р.Я. Криминологические и уголовно-правовые проблемы защиты прав и интересов женщин в России: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2009.
8. Меликов Ф.А. Уголовно-правовые и криминологические меры противодействия насилию в семье: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2017. - С. 10.
9. Кабанов П.Н. Уголовная ответственность за побои и истязание: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. - М., 2006. - С. 9-10.
10. Законопроект № 108017-3 «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации (об усилении уголовной ответственности за нравственное растление, сексуальное совращение и эксплуатацию несовершеннолетних). Зарегистрирован 28.06.2001. Электронный ресурс: https://sozd.duma.gov.ru/bill/108017-3 (дата обращения: 12.04.2020).
11. Законопроект № 136215-5 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации в целях усиления ответственности за преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних и противодействия изготовлению и обороту порнографической продукции». Зарегистрирован 05.12.2008. Электронный ресурс: https://sozd.duma.gov.ru/bill/136215-5 (дата обращения: 12.04.2020).
12. Законопроект № 349188-5 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в целях усиления ответственности за преступления сексуального характера, совершенные в отношении несовершеннолетних». Зарегистрирован 26.03.2010. Электронный ресурс: https://sozd.duma.gov.ru/bill/349188-5 (дата обращения: 12.04.2020).
13. Законопроект № 665512-6 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации (в части установления повышенной ответственности за преступления, предусмотренные статьями 115-117 УК РФ, совершенные в отношении родственников или лиц, ранее состоявших с виновным в родственных отношениях)». Зарегистрирован 01.12.2014. Электронный ресурс: https://sozd.duma.gov.ru/bill/665512-6 (дата обращения: 12.04.2020).
14. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. В 4 т. Т. 2. Особенная часть. Разделы VII - VIII / отв. ред. В.М. Лебедев. - М.: Юрайт, 2017. - С. 164.
15. Пудовочкин Ю.Е. Ответственность за преступления против несовершеннолетних по российскому уголовному праву. - СПб: Юридический центр Пресс, 2002 - С. 186-187.
16. Западнова Ю.А. Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего: уголовно-правовой и криминологический аспекты: дисс. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2018. - С. 74.
17. Уголовный кодекс Китая / под ред. А.И. Коробеева, А.И. Чучаева; пер. с кит. Хуан Даосю. - М.: Контракт, 2017. - С. 123.
18. Законопроект № 388776-7 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части совершенствования механизмов борьбы с преступлениями против половой неприкосновенности несовершеннолетних». Зарегистрирован 14.02.2018. Электронный ресурс: https://sozd.duma.gov.ru/bill/388776-7 (дата обращения: 12.04.2020).
19. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.12.2019 № 58 «О судебной практике по делам о похищении человека, незаконном лишении свободы и торговле людьми» // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 2020. - № 3.
