CC BY
187
Раздел 3. Уголовный закон
ХОМЕНКО А.Н., кандидат юридических наук,
доцент, [email protected] Факультет очного обучения; Сибирский институт бизнеса и информационных технологий, 644116, г. Омск, ул. 24-я Северная, 196/1
HOMENKO A.N., Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Full Time Faculty; Siberian Institute of Business and Information Technologies, 24th Severnaya St. 196/1, Omsk, 644116, Russian Federation
К ВОПРОСУ О КВАЛИФИКАЦИИ ДЕЯНИЙ, ПОСЯГАЮЩИХ НА ФИЗИЧЕСКУЮ СВОБОДУ ЧЕЛОВЕКА
Аннотация. В статье исследуются проблемы квалификации преступлений против физической свободы человека. Автор предлагает уголовно-правовую оценку незаконного ограничения человека в его физической свободе, отсутствующую в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 декабря 2019 г. N 58 «О судебной практике по делам о похищении человека, незаконном лишении свободы и торговле людьми», а также решения по дискуссионным вопросам квалификации данных преступлений. В частности, уточнены объективные и субъективные признаки, характеризующие состав преступления, предусмотренный частью 1 статьи 126 УК РФ; даны основания совокупной квалификации похищения человека с другими насильственными посягательствами; предложена характеристика особо квалифицирующих признаков, предусмотренных частями третьими статей 126-127.2 УК РФ; указаны критерии отличия захвата заложника от похищения человека; сформулированы условия освобождения виновного лица от ответственности в соответствии с примечаниями к статьям 126 и 206 уголовного закона.
Ключевые слова: похищение человека; физическая свобода человека; совокупность преступлений; тяжкие последствия; захват заложника; квалификация преступлений.
Для цитирования: Хоменко А.Н. К вопросу о квалификации деяний, посягающих на физическую свободу человека // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2021. N 2 (56). С. 35-43.
THE ISSUES CONCERNING THE QUALIFICATION OF THE ACTS THAT INFRINGE ON THE PHYSICAL FREEDOM OF A PERSON
Annotation. The problems concerning the qualification of crimes against the physical freedom of a person are analyzed in the article. The author of the article gives criminal legal assessment of unlawful restraint, that is not included in the resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of December 24, 2019 No. 58 "On judicial practice in cases of kidnapping, illegal deprivation of liberty and human trafficking". He also proposes some decisions on the controversial issues concerning the qualification of these crimes. In particular, the objective and subjective elements that characterize the corpus delicti provided for in part 1 of Article 126 of the Criminal Code of the Russian Federation are clarified. The grounds for qualifying kidnapping as cumulative crime involving other violent assaults are given. The characteristic of the essential elements of the analyzed crimes provided in the third parts of Articles 126-127.2 of the Criminal Code of the Russian Federation is proposed. The criteria for distinguishing hostage taking from kidnapping are specified. The conditions for the exemption of the guilty person from liability in accordance with the notes to Articles 126 and 206 of the Criminal Code of the Russian Federation are formulated.
Keywords: kidnapping; physical freedom of a person; cumulative crime; grave consequences; hostage taking; qualification of crimes.
For citation: Homenko A.N. The issues concerning the qualification of the acts that infringe on the physical freedom of a person // Legal Science and Law Enforcement Practice. 2021. No 2 (56). P. 35-43.
Разъяснения высшего судебного органа Российской Федерации по вопросам квалификации преступлений являются значимыми как для правоприменительной деятельности, так и для науки уголовного права. 24 декабря 2019 г. было принято постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 58 «О судебной практике по делам о похищении человека, незаконном лишении свободы и торговле людьми»* (далее - постановление Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58).
Ранее в научной литературе высказывались обоснованные мнения о том, что диспозиция ст. 126 УК РФ находится в конфликте со сложным содержанием этого состава [1, с. 119]. Как справедливо отмечает Н. Скрипченко, «...к изъянам юридической техники следует отнести не только законодательную неопределенность деяний, образующих похищение человека, но и определение незаконного лишения свободы (ст. 127 УК РФ) посредством указания отсутствия признаков похищения человека» [2, с. 97]. Кроме того, данные обстоятельства действительно затрудняют деятельность судебно-следственных органов по причине отсутствия разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по вопросам квалификации преступлений против физической свободы человека и разграничения похищения человека и составов иных преступлений [3, с. 68-69].
Однако постановление Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58, содержащее разъяснения основных объективных и субъективных признаков ст.ст. 126, 127, 127.1 УК РФ, не дает ответа на важные вопросы квалификации, представляющие сложность для единообразного понимания и применения норм, которыми предусмотрены преступления, посягающие на физическую свободу человека. К таковым следует отнести: отягчающие обстоятельства вышеуказанных составов преступлений, за исключением пп. «а», «в», «з» ч. 2 ст. 126 и п. «е» ч. 2 ст. 127.1 УК РФ; разъяснения квалификации ст. 127.2 УК РФ; проблемы конкуренции похищения человека из корыстных побуждений и захвата заложника.
В связи с вышеизложенным является актуальным устранение спорных доктри-
нальных позиций, таких как понимание термина «похищение человека», конструкции объективной стороны ст. 126 УК РФ и связанного с ней момента окончания преступления. Согласно п. 2 постановления Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58 «под похищением человека следует понимать его незаконные захват, перемещение и последующее удержание в целях совершения другого преступления либо по иным мотивам, которые для квалификации содеянного значения не имеют». Определение этого понятия дает основания полагать, что данное общественно опасное деяние состоит из трех четких самостоятельных действий, но связанных между собой, и, независимо от обстоятельств посягательства, последним всегда будет насильственное удержание потерпевшего, которое может длиться неопределенное время. На совокупность действий в определенной последовательности в оконченном похищении человека указывает союз «и», а также слово «последующее» перед словом «удержание» [4, с. 37].
Кроме того, в п. 2 постановления Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58 отмечается: «похищение человека считается оконченным преступлением с момента захвата и начала его перемещения». Подобное определение противоречивого юридического момента окончания преступления возможно только при конструкции объективной стороны усеченного состава, например разбоя (ст. 162 УК РФ). Это было бы логично, если указать, что целью похищения человека является его удержание, как это рассматривал Президиум Верховного Суда Российской Федерации**. При этом далее в анализируемом постановлении установлено, что в ситуации обмана потерпевшего, когда он сам прибывает к месту его удержания, преступление признается оконченным с момента начала его удержания, если лицо более не перемещалось. Обман в этой ситуации относится к условию, обеспечивающему тайный (ненасильственный) способ похищения живого чело-
Рос. газ. 2019. 31 дек.
** См.: О возобновлении производства по уголовному делу ввиду новых обстоятельств: постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 8 июня 2011 г. N З89-П10. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
*
века, а открытый - насильственный способ направлен на захват потерпевшего и перемещение его к месту удержания.
Вместе с тем следует учитывать, что похищение человека является длящимся преступлением, так как прекращение удержания заложника, связанного с его освобождением, может быть отдалено во времени. В рассматриваемом контексте справедливым является вывод В.Н. Борко-ва: «признание наличности посягательства и после захвата потерпевшего, его насильственного перемещения и во время удержания будет способствовать эффективному применению таких уголовно-правовых институтов, как обстоятельства, исключающие преступность деяния, освобождение от уголовной ответственности, амнистия и др.» [5, с. 6].
Анализируя субъективную сторону похищения человека, Верховный Суд Российской Федерации указывает на цель и мотив похищения человека - совершение другого преступления, а в п. 10 постановления от 24 декабря 2019 г. N 58 направленность умысла связывает с удержанием потерпевшего в другом месте. Представляется, что пояснения, данные в этом пункте, некорректны, так как удержание - не самоцель (удержание ради удержания) и не способ совершения убийства (ст. 105 УК РФ), а юридическое окончание действий самостоятельного состава преступления. При этом почему-то разъясняется только квалификация по совокупности похищения человека с убийством и вымогательством (ст. 163 УК РФ).
Между тем в правоприменительной практике отсутствует единство мнений по вопросу о дополнительной уголовно-правовой оценке изнасилования (ст. 131 УК РФ) или совершения насильственных действий сексуального характера (ст. 132 УК РФ) по ст. 126 или ст. 127 УК РФ [6, с. 27]. Например, по приговору Ленинградского областного суда от 14 февраля 2006 г. К. и Б. осуждены по пп. «а», «в», «г», «д» ч. 2 ст. 126 УК РФ и п. «в» ч. 3 ст. 132 УК РФ. Пересматривая приговор, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации указала следующее: совершение К. и Б. преступлений, за которые они осуждены, подтверждается рассмотренными в судеб-
ном заседании доказательствами. В ходе судебного разбирательства было установлено, что К. предложил Б. увести одну из встретившихся им девочек, чтобы изнасиловать, с чем Б. согласился. Они обманом увели девочку и совершили изнасилование. Приговор оставлен без изменения*.
Противоположное кассационное судебное решение было принято в аналогичной ситуации. Судом первой инстанции установлено, что С. путем обмана решил изнасиловать А., заведомо зная о ее несовершеннолетнем возрасте. Обещая отвести девочку домой, он привел ее в свой дом и там изнасиловал. Таким образом, действия С. охватывались объективной стороной преступления, предусмотренного ст. 131 УК РФ. Как такового умысла на похищение потерпевшей у осужденного не установлено, и доказательств, подтверждающих его, в приговоре не приведено. При таких обстоятельствах Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации приговор в части осуждения С. по п. «д» ч. 2 ст. 126 УК РФ отменила и дело в этой части прекратила**.
Решением обозначенной проблемы должно стать следующее правило: основанием совокупной квалификации похищения человека с убийством, изнасилованием и другими насильственными посягательствами следует считать ситуацию, когда после захвата, перемещения (обмана) потерпевших с целью совершения указанных деяний имеет место факт их удержания виновными лицами до или после исполнения ими желаемых преступлений [4, с. 39].
В разъяснениях правильно перечисляются факультативные признаки объективной стороны преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 126 УК РФ (угрозы, насилие, использование беспомощного состояния, обман потерпевшего), но не дается характеристика
* Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 13 июля 2006 г. N 33-О06-34. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант».
** Кассационное определение Верховного Суда Российской Федерации от 11 дек. 2008 г. N 38-О08-31. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
этих способов совершения деяния (за исключением указания на то, что в основном составе применяется насилие, не опасное для жизни или здоровья человека). Также оставлены без внимания квалифицированные составы, предусмотренные пп. «г», «д», «е», «ж» ч. 2 ст.ст. 126, 127 УК РФ. Очевидно, признано достаточным их истолкование по иным преступлениям в других постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации. Однако в соответствии с ч. 2 ст. 3 УК РФ «применение уголовного закона по аналогии не допускается».
В пункте 5 постановления Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58 разъясняется, что «угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью при совершении похищения человека охватывается п. "в" ч. 2 ст. 126 УК РФ». В то же время ничего не сказано о квалификации причинения тяжкого вреда здоровью, учитывая то, что по этому вопросу нет однозначного мнения. Позиция авторов, ссылающихся на прием сравнительного толкования, состоит в том, что причинение тяжкого вреда здоровью в процессе похищения человека или незаконного лишения свободы образует совокупность этих преступлений со ст. 111 УК РФ. При этом свою точку зрения они обосновывают тем, что верхний предел санкции за любое неосторожное причинение смерти (чч. 1 и 2 ст. 109 УК РФ) значительно ниже по сравнению с основным составом умышленного причинения тяжкого вреда здоровью [7, с. 40-41; 8, с. 73-74]. Не умаляя логику изложения противоположного мнения, считаем, что причинение тяжкого вреда здоровью жертвы похищения полностью охватывается п. «в» ч. 2 ст. 126 УК РФ [см. также: 9, с. 529]. Обоснованием является правило квалификации (конкуренции части и целого), согласно которому, если санкция отягчающего состава составного преступления (норма-целое) равная или более строгая, чем санкция нормы-части этого состава, связанная с причинением вреда здоровью, то не требуется дополнительной квалификации по норме-части, что соответствует принципу справедливости наказания (ст. 6 УК РФ).
Кроме того, в постановлении Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58 отсутствует конкретизации и в отноше-
нии таких особо квалифицирующих признаков, как «совершены организованной группой» и «иные тяжкие последствия» (чч. 3 ст.ст. 126-127.2 УК РФ). Понятие организованной группы сформулировано в ч. 3 ст. 35 УК РФ, а также разъясняется в ряде постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации. Исходя из этого совершение организованной (устойчивой) группой преступлений, посягающих на физическую свободу человека, как правило, означает, что это соучастие включает руководителя, стабильный состав участников для исполнения общественно опасного деяния, которые с этой целью проводят более тщательную и длительную подготовку с четким планом действий, распределением ролей и техническим обеспечением преступного акта. В связи с этим, чтобы не нарушать единообразный подход к уголовно-правовой оценке, действия всех соучастников организованной группы, например при похищении человека, независимо от их роли в содеянном необходимо квалифицировать как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ.
Оценочный признак «иные тяжкие последствия» также имеет свою правоприменительную апробацию, в основном связанную с преступлениями против половой неприкосновенности и половой свободы личности (ст.ст. 131, 132 УК РФ) и комментируемую Пленумом Верховного Суда Российской Федерации только в п. 13 постановления от 4 декабря 2014 г. N 16*. В нем поясняется, что к иным тяжким последствиям изнасилования или насильственных действий сексуального характера следует относить, в частности, самоубийство или попытку самоубийства потерпевшего лица, беременность потерпевшей и т.п. Необходимость разъяснения указанных последствий в постановлении Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58 вызвана прежде всего неопределенным пониманием формы вины по отношению к ним.
Одни ученые считают, что иные тяжкие последствия причиняются так же, как
* О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 дек. 2014 г. N 16. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
и смерть в результате деяния, предусмотренного п. «в» ч. 3 ст. 126 УК РФ, - по неосторожности и выражаются в крупном ущербе (например, в связи с прерыванием профессиональной деятельности), самоубийстве потерпевшего, тяжелой болезни или смерти близкого человека [9, с. 530]. Другие предполагают, что умышленная форма вины также не исключена, на примере такого последствия, как самоубийство потерпевшего, сравнивая его с ответственностью за доведение до самоубийства, которое наступает только при умышленном отношении к этим последствиям [8, с. 76].
В то же время и судебная практика не исключает различного психического отношения к иным тяжким последствиям*. По нашему мнению, учитывая санкции ч. 1 ст. 110 (лишение свободы на срок от 2 до 6 лет) и ч. 2 ст. 110 УК РФ (лишение свободы на срок от 8 до 15 лет), а также умышленную форму вины доведения до самоубийства, потребуется совокупная квалификация ст. 110 УК РФ со статьями, предусматривающими ответственность за преступления против физической свободы человека. Если же устанавливаем неосторожную форму вины во всех возможных иных тяжких последствиях данных посягательств, то в данном контексте, очевидно, речь идет не о доведении потерпевшего до самоубийства, а о суициде лишенного свободы человека или его близких.
Следует еще раз отметить, что не все особенности объективных и субъективных признаков незаконного лишения свободы и торговли людьми разъяснены в постановлении Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58, но имеющиеся в целом совпадают с доктринальным толкованием или дополняются им. При этом представляется необходимым изложить важную проблему отграничения похищения человека от захвата заложников, так как и в том, и в другом деянии предполагаются захват и насильственное удержание потерпевшего.
Данный вопрос остается актуальным и в настоящее время, несмотря на то, что он поднимается правоведами с 90-х годов
* См., например: Апелляционное определение Иркутского областного суда от 6 июня 2017 г. по делу N 22-1493/2017. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
прошлого века. Например, Л.Д. Гаухман, С.В. Максимов и С.А. Сауляк указывают: «составы преступлений "похищение людей" и "захват заложника" практически не поддаются точному отграничению одного от другого, что вызвано недостаточно определенными формулировками признаков этих преступлений в диспозициях составов преступлений» [10, с. 44]. Проблемы правильной квалификации деяний, связанных с физической свободой человека (дополнительный объект при захвате заложников), возникают и в судебно-следственной деятельности [11, с. 19], особенно когда за освобождение человека виновные требуют выкуп. Например, судом со ст. 206 УК РФ на ст. 126 УК РФ были обоснованно переквалифицированы действия А., который обманным путем вывез Б. за пределы Омской области, удерживал его в одном из городов Кавказского региона и требовал от жены Б. определенную сумму денег за освобождение ее мужа**.
Квалифицированный состав, предусмотренный п. «з» ст. 126 УК РФ, убедительно фигурирует в подавляющем большинстве обвинительных судебных приговоров (95 %) [12, с. 14-16], указывая на выдвижение похитителями корыстных требований (выплата сумм выкупа или долга) родственникам, друзьям или сослуживцам заложника. Здесь следует признать верным вывод В. Бриллиан-това о том, что «во многих случаях при похищении, так же как и при захвате, целью посягательства оказывается не свобода человека, а иные общественные отношения» [13, с. 43].
Проведенное ранее нами исследование позволяет предложить следующие критерии отграничения захвата заложника от похищения человека. Во-первых, объектом захвата заложника является угроза общественной безопасности, поскольку отсутствие возможности конкретизации жертвы данного посягательства определяет его как опасное и для неопределенного человека, и для всего общества в целом. Непосредственным объектом похищения, напротив, является конкретная личность со своим правом на свободу, так как для лиц, виновных в похищении человека, решающее значение имеет выбор конкретного потерпевшего.
** См.: Уголовное дело N 1-112/99 // Архив Омского областного суда за 1999 г.
Во-вторых, отличительным признаком выступает специальная цель захвата заложника - понуждение государства, организации или гражданина совершить какое-либо действие или воздержаться от него. Похищение человека отличается тем, что требования всегда предъявляются непосредственной жертве или ее близким (знакомым). Однако если целью является понудить родственников похищенного или его друзей, коллег по бизнесу (граждан) оплатить его свободу, то здесь обнаруживается сходство с захватом заложника по выдвижению требований к третьей стороне [14, с. 63-65].
Анализ реальных событий позволяет определить характерную для каждого деяния обстановку совершения преступления. Например, в декабре 2018 г. в г. Домодедово участники этнической организованной группы похитили жену предпринимателя и потребовали за ее освобождение крупную сумму денег. Предприниматель обратился за помощью в полицию. Один из похитителей в момент передачи денег в кафе г. Подольска был задержан и под контролем оперативных сотрудников полиции сообщил своим сообщникам о получении выкупа, после чего похищенная женщина была освобождена. Затем произошло задержание остальных соучастников преступления*.
23 мая 2020 г. Б., захвативший и удерживавший в отделении банка шестерых заложников под угрозой привести в действие взрывное устройство, потребовал выплатить ему крупную сумму денег. В результате пятерым заложникам удалось освободиться самостоятельно, а шестой был освобожден сотрудниками СОБРа. Б. был задержан, в отношении его возбуждено уголовное дело по ст. 206 УК РФ**.
Таким образом, особенностью обстановки совершения похищения человека, как правило, являются скрытные действия виновных лиц, местонахождение не случайно похищенного и сам факт предъявления его близким требований содержатся в тайне от всех. Что касается преступления, предусмотренного ст. 206
* Рос. газ. 2018. 13 дек.
** Там же. 2020. 24 мая.
УК РФ, то сам захват и удержание чаще всего осуществляются демонстративно, а место удержания заложников совпадает с местом их захвата. Захватчик предъявляет органам государственной власти требования как условие освобождения заложников открыто, в ультимативной форме. Жертвами данного преступления становятся случайные лица, но выбор объекта захвата целенаправленный - побудить государственные органы исполнить выдвинутые им требования [15, с. 42]. Следовательно, основным критерием отличия захвата заложника от похищения человека будет открытое удержание заложника и, как правило, непосредственное предъявление требований к государству или организациям.
Также следует обратить внимание на возможность перерастания похищения человека в захват заложника. Считаем, что содеянное необходимо квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст.ст. 126 и 206 УК РФ. Это обосновывается тем, что, несмотря на совпадение объективной стороны, указанные преступные действия посягают на различные объекты и имеют неодинаковые субъективные признаки преступления. Вначале человека лишают свободы, скрывают его от общества с целью тайного получения за его свободу выкупа, а в последующем удерживают как заложника с целью ухода от уголовной ответственности, выдвигают требования представителям государства [15, с. 43].
Приведенный выше пример похищения женщины, которая была освобождена похитителями после получения выкупа, указывает на теоретическую возможность для виновных избежать уголовной ответственности за похищение человека в соответствии с примечанием к ст. 126 УК РФ. Признак добровольности трактуется в п. 11 постановления Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58 как «такое освобождение похищенного человека, при котором виновное лицо осознавало, что у него имелась реальная возможность удерживать потерпевшего, но оно освободило его, в том числе передало родственникам, представителям власти, указало им на место нахождения похищенного лица, откуда его можно освободить».
Из буквального толкования указанной поощрительной нормы и разъяснений Пленума ВС РФ следует, что похитители после получения желаемого осознают возможность удержания заложницы, но при этом оставляют ее живой и предоставляют ей физическую свободу. Следовательно, если не допущен вред здоровью потерпевшей или третьим лицам, то привлечение виновных к уголовной ответственности возможно только за вымогательство (ст. 163 УК РФ). Главное юридическое значение этого примечания - позитивное постпреступное поведение виновных. Однако не только среди правоведов, но и в решениях Верховного Суда Российской Федерации существует другая позиция, основанная на двух условиях: «1) лицо осознает реальную возможность дальнейшего удержания потерпевшего и освобождает его; 2) освобождение похищенного не связано с выполнением ультимативных требований похитителя или с достижением цели похищения» [16, с. 17]. Если такая позиция является правоопреде-ляющей, то освобождение потерпевшего после достижения виновным желаемого результата удержания похищенного должно учитываться судом как смягчающее его вину обстоятельство.
Неопределенность в понимании правоприменения складывается и в отношении примечания к ст. 206 УК РФ. Особенностью освобождения виновного от привлечения к ответственности за данное посягательство является альтернативность действий, связанная не только с добровольностью отказа от удержания заложника, но и с выполнением соответствующих требований властей, учитывая обстановку открытого противостояния правоохранительным органам. По нашему мнению, основанием правомочности рассматриваемого примечания представляются такие действия, которые должны быть актом волеизъявления лица, захватившего заложника, направленного на подчинение требованиям органа власти освободить потерпевшего в ходе переговорного процесса до начала силовых действий по освобождению заложника.
Изложенное позволяет предложить решения рассмотренных выше проблем, связанных с квалификацией преступлений, посягающих на физическую свободу человека.
1. Внести дополнение в содержащееся в постановлении Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58 разъяснение, касающееся момента окончания похищения человека, указав, что конструкция объективной стороны данного преступления связана с выполнением всех действий, образующих это общественно опасное деяние, поэтому моментом окончания преступления является начало удержания похищенного. Если преступление было пресечено на стадии захвата или перемещения потерпевшего, то действия виновных следует квалифицировать как покушение на преступление, предусмотренное ст. 126 УК РФ.
2. Основанием совокупной квалификации похищения человека с убийством, изнасилованием и другими насильственными посягательствами следует считать ситуацию, когда после захвата, перемещения (обмана) потерпевших с целью совершения указанных деяний имеет место факт их удержания виновными лицами до или после исполнения ими других преступлений.
3. Причинение тяжкого вреда здоровью похищенного человека полностью охватывается п. «в» ч. 2 ст. 126 УК РФ и не требует дополнительной квалификации по ст. 111 УК РФ.
4. Дополнить постановление Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58 разъяснениями в отношении таких особо квалифицирующих признаков, как «совершены организованной группой» и «иные тяжкие последствия», предусмотренных чч. 3 ст.ст. 126-127.2 УК РФ. С целью обеспечения единообразного подхода к уголовно-правовой оценке действия всех соучастников организованной группы, совершивших указанные преступления, независимо от их роли в содеянном необходимо квалифицировать как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ.
Если учитывать санкции ч. 1 ст. 110 (лишение свободы на срок от 2 до 6 лет) и ч. 2 ст. 110 УК РФ (лишение свободы на срок от 8 до 15 лет), а также умышленную форму вины доведения до самоубийства, то потребуется совокупная квалификация ст. 110 УК РФ со статьями, предусматривающими ответственность за преступления против физической свободы человека. В случае неосторожной формы вины во всех возможных иных тяжких последстви-
ях, предусмотренных чч. 3. ст.ст. 126-127.2 УК РФ, в данном контексте, очевидно, речь идет не о доведении до самоубийства потерпевшего, а о суициде лишенного свободы человека или его близких.
5. Основным критерием отличия захвата заложника от похищения человека будет открытое удержание заложника и непосредственное предъявление требований к государству, организации или физическому лицу. Если совершается похищение человека, а в последующем его удерживают как заложника, открыто выдвигая требования с целью избежать уголовной ответственности, то содеянное необходимо квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст.ст. 126 и 206 УК РФ.
6. Требуется дополнительное разъяснение п. 11 постановления Пленума ВС РФ от 24 декабря 2019 г. N 58 для единообразного применения примечания к ст. 126 УК РФ, в котором необходимо уточнить, возможна ли добровольность освобождения похищенного, если его физическая свобода была обусловлена достижением цели виновных в похищении человека. Вместе с тем основанием правомочности примечания к ст. 206 УК РФ представляются такие действия, которые должны быть актом собственного волеизъявления лица, захватившего заложника, направленного на подчинение требованиям органа власти освободить потерпевшего в ходе переговоров до начала силовых действий по освобождению заложника.
Список литературы
1. Чугунов А.А., Хлебницына Е.А. Особенности объективных признаков похищения человека // Вестник Барнаульского юридического института МВД России. 2015. N 1. С. 119-121.
2. Скрипченко Н. Разъяснения Пленума Верховного Суда РФ по делам о похищении человека, незаконном лишении свободы и торговле людьми // Уголовное право. 2020. N 2. С. 97-103.
3. Воронин В.Н. Уголовная ответственность за похищение человека // Вестник Омской юридической академии. 2017. N 3. С. 68-72.
4. Костылева О. Похищение человека (ст. 126 УК РФ): сложности толкования и правовые позиции Пленума Верховного Суда РФ // Уголовное право. 2020. N 4. С. 36-43.
5. Борков В.Н. Сложные вопросы квалификации преступлений против свободы личности // Уголовное право. 2020. N 2. С. 4-9.
6. Быкова Е.Г., Яшков С.А. К вопросу о квалификации изнасилования или совершения насильственных действий сексуального характера, сопряженных с похищением человека или незаконным лишением свободы // Российский следователь. 2017. N 10. С. 26-29.
7. Кибальник А. Квалификация преступлений против личной свободы в новом постановлении Пленума Верховного Суда // Уголовное право. 2020. N 2. С. 39-43.
8. Кауфман М. Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о похищении человека, незаконном лишении свободы и торговле людьми»: о6зор правовых позиций // Уголовное право. 2020. N 5. С. 70-77.
9. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (научно-практический) / под ред. А.И. Чучаева. М.: Проспект, 2019. 1536 с.
10. Гаухман Л.Д., Максимов С.В., Сауляк С.А. Об ответственности за захват заложника и похищение человека // 3аконность. 1994. N 10. С. 43-46.
11. Козаев Н.Ш., Боязров В.Г. Похищение человека и захват заложника: вопросы квалификации // Российский следователь. 2013. N 23. С. 14-19.
12. Дамбаев Ц.Д. Организация и тактика борьбы с похищениями людей, совершаемыми организованными преступными группами: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. 21 с.
13. Бриллиантов В. Похищение человека или захват заложника? // Российская юстиция. 1999. N 9. С. 42-44.
14. Хоменко А.Н. Уголовно-правовые аспекты захвата и освобождения заложников: монография. Екатеринбург: Уральский юрид. ин-т МВД России, 2010. 169 с.
15. Хоменко А.Н. Отличие захвата заложника от смежных составов преступлений // Правоохранительные органы: теория и практика. 2011. N 1. С. 40-46.
16. Гарбатович Д. Добровольное освобождение похищенного: позиция Верховного Суда // Уголовное право. 2020. N 2. С. 15-18.
References
1. Chugunov A.A., Khlebnitsina E.A. Features of objective signs of kidnapping. Bulletin of the Barnaul Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2015, no. 1, pp. 119-121. (In Russ.).
2. Skripchenko N. Explained Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation in cases of kidnapping, illegal imprisonment and human trafficking. Criminal law, 2020, no. 2, pp. 97-103. (In Russ.).
3. Voronin V.N. Criminal Responsibility for Kidnapping. Bulletin of the Omsk Law Academy, 2017, no. 3, pp. 6872. (In Russ.).
4. Kostyleva O. Kidnapping (Article 126 of the Criminal Code of the Russian Federation): the complexities of interpretation and legal positions of the Plenary of the Supreme Court of the Russian Federation. Criminal law, 2020, no. 4, pp. 36-43. (In Russ.).
5. Borkov V.N. Complex issues of the qualification of crimes against individual freedoms. Criminal law, 2020, no. 2, pp. 4-9. (In Russ.).
6. Bykova E.G., Yashkov S.A. To the question of the qualification of rape or sexual violence involving kidnapping or unlawful imprisonment. Russian investigator, 2017, no. 10, pp. 26-29. (In Russ.).
7. Kibalnik A. The qualification of crimes against personal freedom in the new ruling of the Plenary of the Supreme Court. Criminal Law, 2020, no. 2, pp. 39-43. (In Russ.).
8. Kaufman M. Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation "On the judicial practice in cases of kidnapping, illegal deprivation of liberty and human trafficking": the 6th review of legal positions. Criminal law, 2020, no. 5, pp. 70-77. (In Russ.).
9. Commentary on the Criminal Code of the Russian Federation (scientific and practical). Moscow, Prospect Publ., 2019. 1536 p. (In Russ.).
10. Gauhman L.D., Maximov S.V., Saulyak S.A. On responsibility for hostage-taking and kidnapping of a person. Legality, 1994, no. 10, pp. 43-46. (In Russ.).
11. Kozaev N.S., Boyazrov V.G. Kidnapping and hostage-taking: qualification issues. Russian investigator, 2013, no. 23, pp. 14-19. (In Russ.).
12. Dambayev C.D. Organization and tactics against kidnappings committed by organized criminal groups. Autoabstract Cand. Diss. Moscow, 2004. 21 p. (In Russ.).
13. Brilliantov V. Kidnapping or hostage-taking? Russian Justice, 1999, no. 9, pp. 42-44. (In Russ.).
14. Khomenko A.N. Criminal aspects of hostage capture and release. Yekaterinburg, Ural Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2010. 169 p. (In Russ.).
15. Khomenko A.N. The difference between hostage-taking and related crimes. Law enforcement agencies: theory and practice, 2011, no. 1, pp. 40-46. (In Russ.).
16. Garbatovich D. Voluntary release of the kidnapped: the position of the Supreme Court. Criminal law, 2020, no. 2, pp. 15-18. (In Russ.).
