CC BY
60
УДК 159
НРАВСТВЕННЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ КАК УСЛОВИЕ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ
Н.В. Жадунова, Е.А. Коваль
Аннотация. В статье актуализируется вопрос о том, что нравственные ограничения, понимаемые авторами как самопонуждение к нормативному поведению, являются значимым фактором в сфере противодействия террористической идеологии. Указывается, что особую важность нравственные ограничения приобретают в условиях информационной пропаганды терроризма и экстремизма. Приводится разграничение понятий информационного терроризма и информационной войны. Указывается, что особую роль в противодействии информационному терроризму приобретает система внутреннего противодействия, следование принципу предосторожности.
Ключевые слова: нравственные ограничения, информационный терроризм, система внутреннего противодействия, принцип предосторожности, противодействие терроризму.
MORAL RESTRAINTS AS A CONDITION OF OPPOSITION TO TERRORIST IDEOLOGY
N. Zhadunova, E. Koval
Abstract. The authors bring up an essential issue of opposition to terrorism that is the necessity to encourage oneself to standard behavior, in other words the moral restraints. They consider the moral restraints to be of great importance in terms of the information propaganda of terrorism and extremism. The authors make a distinction between information terrorism and information war. They emphasize that the system of inner opposition and precautionary principle play a significant role in opposition to information terrorism.
Keywords: moral restraint, information terrorism, system of inner opposition, precautionary principle, opposition to terrorism.
информационными потоками происходит то, что Т. Гоббс определил как bellum omnium contra omnes. Причем большая часть подобных «военных действий» обусловлена не идеологическими предпосылками, а стремлением отдельных личностей быть в центре информационных событий,
транслировать и оценивать любую информацию без каких-либо ограничений. Данная проблема во многом обусловлена не только политическими основаниями, сколько стремлением каждого отдельного человека заявить о себе, своей позиции, получить своего рода признание среди референтной группы путем демонстрации включенности своей системы ценностей в групповую или путем бунта и протеста против устоявшихся социальных норм.
На сегодняшний день существуют правовые методы противодействия
распространению террористической
идеологии. Так, например, на сайте Министерства юстиции РФ публикуется постоянно пополняющийся федеральный список экстремистских материалов [1]. Распространение материалов, попавших в этот список, запрещается на всей территории Российской Федерации. Однако, если материалы публикуются в сети Интернет, от
Под нравственными ограничениями понимается самопонуждение к нормативному поведению. Личность по собственной воле ограничивает реализацию тех действий, которые противоречат ее собственным нормативным (правовым, моральным, религиозным и т.п.) убеждениям с целью сохранения системы ценностных ориентаций, способствующих конструктивному
социальному взаимодействию.
Полагаем, что нравственные ограничения являются значимым фактором в сфере противодействия террористической идеологии. Распространение идеологии терроризма сегодня возможно такими способами, которые никогда прежде не были доступны радикалам. Сообщение, опубликованное в сети Интернет, может за считанные минуты распространиться среди огромного числа пользователей. Любая информация, в том числе, пропагандирующая преимущества терроризма и экстремизма как способа решения политических проблем, может попасть к неограниченному числу пользователей и оказать разрушительное воздействие.
Это воздействие усугубляется еще и тем, что на уровне возникновения и управления (или отсутствия такого управления)
момента их обнаружения до момента признания судом несоответствия содержания материалов законодательству РФ проходит достаточно времени, чтобы пропагандистские цели экстремистов были достигнуты.
В такой ситуации нравственные ограничения как способ противодействия идеологии терроризма и экстремизма приобретают особое значение как способ индивидуальной защиты и контроля.
Полагаем, что особую значимость они играют в процессе противодействия такому виду терроризма, как информационный или кибертерроризм.
Информационный терроризм можно определить как несанкционированное воздействие на информационные системы, создающее опасность гибели людей, причинения имущественного ущерба или наступления иных общественно опасных последствий, если оно совершено в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также угрозу совершения такого воздействия в тех же целях. В то же время, использование информационных средств в террористических целях также имеет отношение к информационному терроризму.
Основным отличием информационного терроризма от информационной войны, ведущейся в современных условиях, является возможность четкого определения того, кто является террористом, а кто - жертвой. Информационная война представляется собой информационное взаимодействие,
направленное и/или приводящее к наступлению негативных, разрушительных последствий для ценностно-нормативных установок субъектов этого взаимодействия. Информационная война, ведущаяся в современных условиях, десубстантивирована. Невозможно достоверно определить, кто является солдатом, а кто - жертвой в конкретной информационной перестрелке. Беспрецедентное расширение публичного пространства, доступ к этому пространству любого человека, имеющего выход в сеть Интернет, приводит к вовлечению граждан в войну всех против всех; в войну, которая ведется не ради победы, но представляет собой тотальное состояние современной
информационной сферы.
Еще одно отличие информационной войны от информационного терроризма связано с тем, что информационные террористы имеют конкретные цели, для достижения которых
решают конкретные задачи. Лица, вовлеченные в информационную войну, далеко не всегда ставят перед собой цели и задачи насильственного характера. Однако просто осуществляя «перепост» или отмечая сообщение агрессивного характера, например, содержащего элементы риторики ненависти, как понравившееся, любой пользователь сети, личность, осознанно или неосознанно способствует распространению насилия.
Ряд отечественных и зарубежных исследователей обоснованно отмечает, что одним из эффективнейших средств, используемых современными
информационными террористами, является глобальная сеть Интернет. Однако Интернет в то же время является и эффективным антитеррористическим средством. Он является свободной, трудно контролируемой площадкой для размещения не только террористических, но и
контртеррористических аргументов и доводов. И если общество готово бороться с информационными террористами, но не готово отказаться от Интернета, следовательно, необходимо разрабатывать новые механизмы использования сети для противодействия, в том числе, и идеологического, различным типам терроризма, а также повышать информационную безопасность пользователей [2, 61].
Полагаем, что апеллировать к обязанности террористов прибегать к нравственным ограничениям своей деятельности
бесперспективно, в то время как апелляция к необходимости нравственных ограничений поведения граждан в сети имеет смысл.
Противодействие эстремизму и терроризму - многоаспектная задача, которая требует участия многих, включая коллективных, субъектов. Однако, как уже говорилось выше, ряд нравственных ограничений, которые по своей природе являются самоограничениями, т.е. применяются индивидами к самим себе, может способствовать снижению эскалации современных конфликтов в информационном пространстве.
Продуктивный механизм возможного нравственного контроля должен строиться не на принципах цензуры, поскольку любая цензура есть контроль извне, довольно жесткий и кем-то сторонним
регламентируемый. Здесь речь должна идти о чем-то «принципиально ином», как писал Ю.М. Бородай в работе «От фантазии к реальности (происхождение нравственности)», о тех ограничениях, которые вводит и
постулирует для себя каждый человек самостоятельно, опираясь на существующие нравственные нормы и предписания. По мнению М.Ю. Бородая, «фундаментальное отличие механизма нравственных
ограничений...» можно свести к двум пунктам: 1. Нравственное ограничение касается всех членов человеческой общины. 2. Нравственные побуждения несовместимы с инстинктом самосохранения, ибо
принципиально противоречат ему, диктуя человеку поступки, подчас индивидуально вредные (самоограничение), а иногда даже и самоубийственные (самопожертвование). Естественно, что практическая действенность подобных «нравственных» постулатов оказывается прямо пропорциональной устрашающей мощи полицейских дубин, призванных подкрепить у неустойчивых морально индивидов высокие стремления к добру и послушанию» [3, 128].
Какими должны быть необходимые нравственные ограничения,
регламентирующие (поскольку зачастую предотвратить нельзя) поступки субъектов в информационном пространстве? Ответ на этот вопрос возможен с учетом того, что в ходе информационного взаимодействия имеется возможность целенаправленного воздействия на сознание, стереотипы, оценки и моральные ценности, которые формируют поведение, здесь задачей экстремистски настроенного субъекта является разрушение существующих традиционных базовых ценностей сообщества и внедрение других.
На этом фоне особое значение приобретает система внутреннего противодействия, одним из элементов которой является следование принципу предосторожности, то есть разграничению информации, ее детального оценивания и принятия ответственного решения о ее трансляции с четким осознанием последствий. Применительно к этическим проблемам, возникающим в контексте информационного терроризма, принцип предосторожности имеет явную практическую направленность и может быть сформулирован следующим образом: решение вопроса об использовании информации не может зависеть от кажущейся достоверности источника информации, а при недостатке исходных данных об источнике, цели и последствиях использования должно ориентироваться на худший из возможных сценариев.
Однако формулировка и констатация принципа еще не гарантирует минимизации последствий информационного воздействия,
не уменьшает угрозу информационного терроризма. Здесь, по нашему мнению, необходимо понимать, что следование принципу, признание ответственности, ее осуществление в первую очередь будет касаться тех, кто добровольно этот принцип и эту ответственность принимает.
Получается, что принцип
предосторожности имеет как минимум два уровня понимания и реализации: первый -макроуровень, собственно политический, когда речь идет о пропаганде, идеологической борьбе, направленной на дискредитацию, разрушение, констатацию силы и значимости; второй - микроуровень, тот, на котором разворачивают действия отдельной личности, ассоциированной с той или иной группой, и здесь важным является совокупность нравственных мотивов, нравственная оценка действий и результатов.
Следование принципу предосторожности имеет различные основания на этих уровнях. Так, по мнению Г. Моргентау, универсальные моральные принципы неприложимы к государственной деятельности в своей абстрактной формулировке и должны быть пропущены через конкретные обстоятельства места и времени. «Индивид может сказать: «Fiat justitia, pereat mundus (Пусть гибнет мир, но торжествует закон)», но государство не имеет такого права. И индивид, и нация должны оценивать политические действия на основе универсальных моральных принципов, таких, например, как свобода. Однако если у индивида есть моральное право принести себя в жертву этим моральным принципам, то нация не вправе ставить мораль выше требований успешной политики, которая сама по себе основана на моральном принципе выживания нации. Благоразумие, понимаемое как учет последствий политических действий, является составной частью политической морали и высшей добродетелью в политике» [4, 78].
Принцип предосторожности, на наш взгляд, может выступать как инструмент коллективного сознания, когда напрямую невовлеченные в информационную войну люди сдерживают личную, а опосредованно, и групповую агрессию, с целью уменьшения наносимого в ходе войны ущерба.
М. Уолцер в работе «Смена режима и справедливая война» пишет по этому поводу: «.. .Существует ограниченный набор ситуаций, когда силы, отличные от войны, могут быть использованы, а также того, как они могут быть использованы - ограничения,
соответствующие jus ad bellum и jus in bello... Но какие нравственные ограничения накладываются на государство или группу государств, которым необходимо определить эту угрозу и организовать систему сдерживания? Коллективная безопасность зависит от коллективного сознания...» [5, 105].
Необходимо отметить, что коллективное сознание здесь возможно понимать только как совокупность индивидуальных сознаний людей, ответственных за свои поступки и руководствующихся системой нравственных ценностей.
Следовательно, реализация принципа предосторожности - это попытка наделить
некоторые из очевидных в качестве результата альтернатив предпочтением, придать им индивидуальную и национальную ценность и смысл, организующий социальное поведение, в том числе в информационной среде.
Противодействовать информационному терроризму и агрессии представляется возможным только при условии отказа от слияния с толпой, управляемой извне пропагандистскими информационными
потоками, ответственного отношения к «перепостам», «лайкам», собственным сообщениям, транслируемым через сеть Интернет на широкую аудиторию.
Литература:
1. Федеральный список экстремистских материалов. [Электронный ресурс]. Сайт Министерства юстиции Российской Федерации. Режим доступа: http://minjust.ru/ru/extremist-materials.
2. Бурова Ю.В. Нормативные основания механизмов преодоления дезадаптации современной молодежи в условиях социальной аномии (на примере Республики Мордовия): учебное пособие / Ю.В. Бурова, Е.А. Коваль. -Саранск: Типография «Красный Октябрь», 2014. -128 с.
3. Бородай Ю.М От фантазии к реальности (происхождение нравственности). - М., 1994. - 297 с. - С. 128.
4. Моргентау Г. Политические отношения между нациями: борьба за власть и мир // Теория международных отношений: Хрестоматия / Сост.: науч. ред. и коммент. П.А. Цыганкова. - М.: Гардарики, 2002. - С. 72-88.
5. Walzer M. Regime change and just war // Dissent. - 2006. - Vol. 53. - N 3. - P. 103-108.
Сведения об авторах:
Жадунова Наталья Владимировна (г. Саранск, Россия), кандидат философских наук, начальник центра дополнительного образования, Средне-Волжский институт (филиал) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России).
Коваль Екатерина Александровна (г. Саранск, Россия), кандидат философских наук, доцент кафедры правоохранительной деятельности и исполнительного производства Средне-Волжского филиала (г. Саранск) Российской правовой академии Минюста РФ.
Data about the authors:
N. Zhadunova (Saransk, Russia), candidate of philosophical sciences, head of the Center for Continuing Education of the Russian Law Academy (Mid-Volga Branch) of the Ministry of Justice of Russia.
E. Koval (Saransk, Russia), candidate of philosophical sciences, associate professor at the Department of Enforcement Proceeding and Law Protection Activity of the Russian Law Academy (Mid-Volga Branch) of the Ministry of Justice of Russia.
