CC BY
56сфере обеспечения международной безопасности. Нельзя исключать, что Россия вместе с названными государствами рано или поздно образует относительно устойчивую «коалицию заинтересованных», которая станет центром борьбы с международным терроризмом.
Особую важность имеет сегодня сформулированное президентом В. Путиным представление об угрозах национальной и международной безопасности в мире после иракской войны4. То обстоятельство, что восприятие угроз, изложенное в Послании президента РФ, практически полностью совпадает с американским видением внешних угроз, открывает путь к подлинному стратегическому партнерству двух государств. При этом не только в Вашингтоне, но и в Москве всерьез рассматривают возможность нанесения превентивных ударов по базам террористов, в том числе за пределами российской территории. Учитывая выявившиеся в ходе войны в Ираке трансатлантические разногласия и тенденции развития европейского общественного мнения, российско-американское сотрудничество в области обеспечения безопасности может оказаться более перспективным, чем традиционное военное и военно-политическое сотрудничество США и Европы.
Однако, это - скорее, теоретическая, а не практическая возможность. В России еще не преодолено сопротивление строительству стратегического партнерства с Соединенными Штатами. Российские СМИ, в том числе и не связанные с левой оппозицией, постоянно возвращаются к теме американской военной угрозы для России. Руководство страны подталкивают к действиям, объективно противоречащим интересам ее безопасности и мешающим налаживанию продуктивного взаимодействия с США.
Пример - ядерная программа Ирана. Полученные недавно свидетельства стремления Ирана создать ядерное оружие диктуют необходимость пересмотра подхода России к сотрудничеству с ним в ядерной области. Обретение Тегераном ядерного оружия будет представлять исключительную опасность для окружающих государств, в том числе для России. Однако Министерство по атомной энергии РФ упорно настаивает, что поставки в Иран ядерного топлива могут осуществляться и без того, чтобы Иран присоединился к Дополнительному протоколу к Соглашению с МАГАТЭ о гарантиях. Между тем, этот протокол является, по сути дела, единственной правовой основой для надежного контроля со стороны Международного агентства по атомной энергии над иранскими ядерными программами. О последнем прямо говорил президент В. Путин: «Мы будем настаивать на том, чтобы все иранские программы в ядерной области были поставлены под контроль этой организации. И будем строить своё сотрудничество со всеми странами исходя из того, на-
4 См. Послание Федеральному Собранию от 16 мая 2003 г.
сколько они открыты и насколько они в состоянии поставить свои программы под контроль МАГАТЭ» 5.
Иными словами, основная опасность для России в формирующейся глобальной стратегической обстановке связана с неспособностью адаптироваться к новым международным условиям. При этом кризис, возникший в связи с войной в Ираке, позволяет сделать вывод о том, что декларации о стратегическом партнерстве с США и другими государствами, заинтересованными в реальной борьбе с новыми угрозами, должны быть заменены практическими действиями. И потому подлинной проверкой решимости России и США сотрудничать в деле обеспечения международной безопасности станет их способность к согласованным шагам по предотвращению ядерного вооружения Ирана и Северной Кореи, реализации «дорожной карты» израильско-палестинского урегулирования
и решению других актуальных проблем. ♦ ♦ ♦
НОВЫЙ АТЛАНТИЗМ ПРОТИВ СТАРОГО ЕВРОПЕИЗМА
Проф. Ю.П. Давыдов,
Главный научный сотрудник, Институт США и Канады РАН
21 ноября 2002 г. на саммите НАТО в Праге было решено удовлетворить заявку семи стран Центральной и Восточной Европы (Литвы, Латвии, Эстонии, Словении, Словакии, Румынии и Болгарии) на вступление в Альянс. Таким образом, уже в недалеком будущем НАТО будет насчитывать 26 государств. А может быть и больше, ибо среди кандидатов могут появиться Хорватия и Македония (а впоследствии, возможно, - Сербия и Албания). Менее чем через месяц после этого события, 12-13 декабря 2002 г., на саммите Европейского союза в Копенгагене его руководители согласились расширить состав ЕС, интегрировав в него сразу десять новых членов - Чехию, Венгрию, Польшу, Литву, Латвию, Эстонию, Словению, Словакию, Мальту и Кипр (греческую его часть). 18 апреля 2003 г. в Афинах был подписан договор об этом расширении ЕС, который должен быть ратифицирован членами союза и кандидатами. Таким образом, в мае 2004 г. ЕС будет насчитывать 25 членов, а в 2007 г., скорее
5 Выступление Президента России В.В. Путина на пресс-конференции по итогам встречи глав государств и правительств стран "Группы восьми", Эвиан, Франция, 3 июня 2003 г. // www.mid.ru.
всего - 27 (вобрав в себя Румынию и Болгарию), а может быть и больше, имея в виду заявки Турции и Хорватии.
Легко заметить, что в обоих случаях речь идет об одних и тех же государствах, то есть новое и значительное расширение обоих союзов практически целиком идет за счет стран Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ, в новой интерпретации региона, включающего сегодня ряд государств постсоветского пространства). В результате в том и другом союзе возникает мощная группировка бывших социалистических стран, бывших советских сателлитов, имеющих свое видение Европы, Соединенных Штатов, и конечно, самих себя в современном мире. В расширившейся НАТО в количественном плане «новобранцы» будут составлять 38,5%, в обновленном ЕС - 37%. В какой-то мере, столь объемное единовременное расширение меняет облик обеих организаций, корректирует их интересы, и, несомненно, будет иметь серьезные последствия для политической практики обоих союзов, в том числе и в отношении России. Во всяком случае, ни НАТО, ни ЕС, - будучи организациями демократического толка, - просто не смогут безболезненно игнорировать мнения (интересы) более трети своих членов. А эти интересы (равно как и исторический опыт) весьма специфичны. «С расширением ЕС и НАТО возникает новый облик Европы, и он не такой, каким он видится из Франции, - пишет Дж.Линдли-Френч из женевского Центра проблем безопасности. - С идеей европейской конфедерации вокруг Франции, кажется, покончено»6.
Некоторые российские эксперты еще на ранних этапах расширения НАТО (а потом и ЕС) выражали опасения, что присутствие в обеих организациях значительной группировки государств ЦВЕ, отношения которых с Россией отягчены историческими предубеждениями, опытом «социалистического общежития», навязанного им извне, может значительно усилить антироссийский потенциал как НАТО, так и Европейского союза. Правда, были и противоположные суждения, сводившиеся к тому, что само членство в этих организациях, их гарантии безопасности государствам ЦВЕ могут способствовать менее болезненной адаптации этой группы стран в отношении к меняющейся России. Но вряд ли кто мог тогда полагать, что только что вступившие или еще только намеревающиеся вступить в тот и другой союз государства ЦВЕ могут быть с ходу использованы в качестве инструмента противостояния между противоборствующими группировками внутри НАТО и ЕС, могут изменить сложившуюся в них конфигурацию сил.
6 См. Россант Дж. Новый облик Европы // Профиль. - М., 2003. - № 16. - С.53.
Впрочем, вряд ли будет справедливым винить в этом самих новоявленных членов и кандидатов на вступление в союзы. В самом деле, и те, и другие стремились стать членами НАТО или ЕС, прежде всего, для того, чтобы, во-первых, утвердить свою европейскую идентичность, и, во-вторых, для того, чтобы иметь внешнюю гарантию своего демократического развития. И никто из руководителей государств ЦВЕ не ожидал, что база этой исторической идентичности, основа ожидаемых гарантий безопасности даст в последнее время серьезную трещину. И та, и другая оказались расколотыми по вопросу, на первый взгляд, тактическому для западных партнеров - как им вести себя по отношению к неуправляемым диктаторским (авторитарным) режимам, пытающимся воздействовать на окружающий мир методами, выходящими за пределы нормативного поля? Должен ли Запад «уговаривать» эти режимы «стать хорошими», «умиротворять» их в рамках существующих международных правил и институтов? Или - если они не поддаются убеждению - принять их правила игры, используя против этих режимов те же самые нелегитимные (во всяком случае, по форме) способы воздействия? На деле же база эта оказалась размытой по вопросу более значимому, по сути вопросу стратегическому, затрагивающему проблемы мироустройства, мирорегулирования, судьбы самих институтов, олицетворяющих прежний мировой порядок, таких, как ООН, НАТО, ОБСЕ. Линия водораздела прошла, прежде всего, через Североатлантический и Европейский союзы, казавшиеся наиболее стабильными, имеющими перспективу (о чем и свидетельствовал процесс их расширения). Абитуриенты из стран ЦВЕ не ожидали, что векторов европейских идентичностей (как и гарантий демократии) в указанных союзах окажется несколько больше, чем предполагалось; что суть их обусловлена, помимо всего прочего, национальными интересами ведущих государств Запада.
В результате новоявленные члены и кандидаты в демократические альянсы столкнулись с необходимостью выбора (с кем Вы?), делать который они в сложившейся обстановке совершенно не желали, понимая в то же время, что если они не сделают его сами, то за них это сделают «старшие партнеры». Вот почему страны ЦВЕ вынуждены были этот выбор сделать. Парадокс, однако, состоял в том, что отправляясь в поход за обретение европейской идентичности, страны ЦВЕ обрели, в конечном счете, идентичность не столько европейскую, сколько атлантическую. В споре об Ираке они поддержали не строителей новой единой Европы, а атлантического заокеанского лидера.
Поддержка этого жеста солидарности общественностью стран ЦВЕ, вместе с тем, не всегда и не везде была единодушной.
Двенадцать стран Центральной и Восточной Европы7 (так же, как и четыре западноевропейских, поддержавших Вашингтон) были немедленно возведены на пьедестал. Глава Пентагона Д. Рамсфельд заявил, что глубинные истоки возникших между союзниками разногласий - это противоречия между «старой Европой» и «новой Европой». Что же это за «Европы»? Первая, по мнению Д. Рамсфельда, представлена консервативными государствами (лидерами), ориентирующимися на прошлое, руководствующимися отжившими (или отживающими) ценностями, мечтающими сохранить свои прежние привилегии в неизбежно меняющемся мире. Политическая (стратегическая) культура этой группы государств опирается на компромисс, сохраняющий статус-кво, но отодвигающий решение проблемы. По мнению ее лидеров, после окончания холодной войны, в мире не осталось проблем, которые следовало бы решать с использованием военной силы.
«Новая же Европа», представленная, в основном, новобранцами (кандидатами в) НАТО и ЕС, по мнению официального Вашингтона, смотрит в будущее, она перспективна, она не связана догмами ХХ в., она динамична, она не желает повторять ошибок прошлого. Опираясь на свой опыт, она не верит в «умиротворение» диктаторов и авторитарных режимов, она не верит в мир любой ценой. «Новая Европа», сталкиваясь с проблемой (угрозой), не прячет голову в песок. Она сознает, что судьбы ее демократии во многом зависят от состояния международной безопасности, которая пока еще, возможно, и к сожалению, обеспечивается силой (прежде всего силой США), а не правом. «Старая Европа» не в состоянии оценить решимость США и их стремление противодействовать нынешним угрозам международной стабильности, создать новый мировой порядок. «Новая Европа», по мнению многих членов американской администрации, проявляет большую готовность следовать за Вашингтоном в его усилиях сокрушить международный терроризм, предотвратить распространение оружия массового уничтожения.
На конференцию по вопросам восстановления Ирака Вашингтон пригласил всего пять государств. Среди них нет ни Франции, ни Германии, ни России, зато есть Чехия и Польша.
7 Албания, Болгария, Литва, Латвия, Македония, Словакия, Словения, Румыния, Эстония, Польша, Венгрия, Чехия, а так же Великобритания, Испания, Италия, Португалия.
И, наконец, наиболее сенсационное решение Вашингтона - из трех оккупационных зон, на которые отныне делится оккупированный Ирак, одна отдается под надзор Польши (две другие будут контролировать США и Великобритания).
В свою очередь, оппоненты американского курса в Ираке проводят свои мероприятия: 29 апреля 2003 г. они провели в Брюсселе мини-саммит ЕС, на котором в узком кругу (Франция, Германия, Бельгия, Люксембург) обсудили вопросы коллективной безопасности. На мини-саммит демонстративно не были приглашены проамерикански настроенные члены союза - Великобритания, Испания, Италия, Нидерланды.
Совершенно очевидно, что так называемая «старая Европа» не собирается переходить в разряд «политических пенсионеров». Более того, она довольно бурно (и довольно высокомерно) отреагировала на проамериканскую позицию стран ЦВЕ (то, что в этой кампании оказались Великобритания, Испания, Италия, Португалия, осталось как бы незамеченным Парижем и Берлином), а затем и на американские упреки в отсталости своего политического мышления.
Некоторые французские и немецкие политики утверждали, что позиция по Ираку, занятая новыми партнерами по НАТО и ЕС, подрывает идею общей внешней политики и системы безопасности ЕС.
Американская концепция «двух Европ», заигрывание Вашингтона с «младотурками» из Центральной и Восточной Европы, по мнению ряда французских и немецких политиков, может создать новые разделительные линии на континенте. Верно и другое: часть вины за раскол Запада, по-видимому, лежит на Франции и Германии. В самом деле, их усилия в период иракского кризиса концентрировались не столько на поиске общего (с США) решения, сколько на стремлении доказать свою правоту и желании (априорно несбыточном) изменить (повлиять на) позицию американкой администрации.
Почему же страны ЦВЕ, так стремившиеся вернуться к своим европейским корням, оказались более ориентированными на Соединенные Штаты, предстали более правоверными атлантистами, нежели большинство европейских членов НАТО? Почему они, в условиях возникших разногласий в рядах западных партнеров, отдали предпочтение США, а не более близким им Франции и Германии? Вероятно, ряд обстоятельств подталкивал их к подобному выбору. Во-первых, в политическом мышлении лидеров ЦВЕ проблема безопасности (этно-политические конфликты, международный терроризм, распространение оружия
массового поражения, миграция и др.), учитывая их исторический опыт, в том числе и недавний, стоит на первом месте. В этом плане Соединенные Штаты, взвалившие на свои плечи бремя обеспечения международной безопасности, представляются им более надежным гарантом, нежели ЕС (который только начинает ма-териализовывать свои идеи в этой области) и даже нынешняя НАТО, стоящая на распутье. Во-вторых, следует учитывать, что многие политики в странах ЦВЕ по-прежнему настороженно относятся к России, ее способности удержаться в русле демократического развития, ее стремлению вернуть былое величие и международное влияние (за счет чего?). Поэтому многие руководители стран ЦВЕ хотели бы сохранить американское присутствие (в том числе и военное) в Европе в качестве противовеса нестабильности постсоветского пространства. И это отличает их от видения данной проблемы рядом влиятельных западноевропейских лидеров, которые полагают, что возможность появления угрозы со стороны России на сегодняшний день практически исключена, а американские гарантии Европе сегодня вряд ли имеют смысл. В-третьих, исторический опыт подсказывает, что если им и суждено вновь отдаться под покровительство сильного государства, то чем дальше этот покровитель будет от них, тем лучше (спокойнее) они себя будут чувствовать. Близость к лидеру опасна тем, что он генерирует такое мощное силовое поле, в котором обычно неуютно чувствуют себя не только противники, но и друзья. Поэтому дружески настроенного гегемона лучше иметь за океаном, чем вблизи своих границ. В-четвертых, строительство единой Европы идет по схемам, разрабатываемым ее ведущими государствами, и отражает прежде всего их интересы. Так, проект конституции «Единой Европы», подготовленный комиссией под руководством В.Жискар д'Эстена, отражает мнение главным образом Парижа и ряда других политических деятелей крупных государств ЕС. Проект направлен на отстранение «европейской мелочи» (прежде всего «новобранцев» Европейского союза) от принятия ключевых решений в будущей расширенной Единой Европе (сокращение финансовой поддержки аграрного сектора, введение поста президента ЕС, на который вряд ли могут претендовать представители стран ЦВЕ и т.д.). США видятся им своеобразным противовесом влиянию этих крупных европейских государств в обоих союзах.
Значимость этих обстоятельств может меняться со временем. Победа Соединенных Штатов в Ираке уже ослабила остроту противоречий межу Вашингтоном и Лондоном, с одной стороны, и Парижем и Берлином, с другой (не потому, что последние признают, что были не
правы, а потому, что вопрос снят с политической повестки дня и передан историкам). И, тем не менее, то, что произошло в период иракского кризиса в треугольнике США - Западная Европа - страны ЦВЕ, свидетельствует о знаковых сдвигах в системе взаимоотношений между его сторонами, в системе атлантических отношений.
Оказалось, что интересы новобранцев единой Европы многовекторны, они не сводятся лишь к вхождению этих стран в НАТО и ЕС, -они хотят быть услышанными там, они ищут (и находят) свои источники политического влияния в обеих организациях. И хотят этого «старожилы» или нет, но они вскоре вынуждены будут признать, что гравитационный центр Европы постепенно смещается к востоку.
В результате всех этих политических сбоев и ошибок пострадала не только идея единой Европы, расстояние до которой теперь, наверное, увеличивается на несколько лет. Перестал быть единым и атлантический мир. Более того, не совсем ясно, сможет ли он когда-нибудь функционировать в прежнем режиме. В самом деле, атлантическая идея долгое время покоилась на прочном союзе и взаимопонимании Соединенных Штатов и Западной Европы. Теперь, похоже, эта идея выстраивается на более «прочном» союзе и более чутком (адекватном) взаимопонимании Соединенных Штатов и стран ЦВЕ, при всем при том, что и «старая Европа» (по Д. Рамсфельду) тоже никуда не денется.
Таким образом, некогда единый атлантический мир видится сегодня в четырех ипостасях, объединенных общими ценностями, но разъединенных различными интересами и стратегическими культурами. Во-первых, это -Соединенные Штаты, являющиеся эпицентром такого (но не только) мира и основным генератором идей его перспективного развития. Во-вторых, это - часть западноевропейских стран («новая старая» Европа), всегда готовых поддержать американского лидера, но имеющая свои интересы в вопросах европейского строительства и полагающая, что оно ни в коем случае не противоречит лидирующим позициям США. В третьих, это - та часть западноевропейского мира («старая» Европа), которая полагает, что ЕС формируется как новый мировой центр силы, в известной мере, за счет противостояния Соединенным Штатам, но противостояния неконфронтационного (скорее психологического) порядка, которое помогает интегрирующейся Европе осознать себя в качестве единого целого. Наконец, в четвертых, это -страны ЦВЕ - не только новая составляющая атлантического мира, но и та его часть, которая прагматично полагает, что для нее кратчайшим
путем в Европу в нынешней ситуации является ориентация на США.
Можно ожидать, что подобная конфигурация сил в атлантической (панъевропейской) системе будет сдерживать или усложнять решение тех проблем, которые возникают в ее повестке дня. Это, прежде всего, вопросы структурной реконструкции НАТО, переоценки стратегических установок Альянса, его перевооружения на современной технологической основе, вопросы общей политики безопасности ЕС, новой роли ОБСЕ в Европе, взаимодействия в сфере безопасности по линии Россия - НАТО
- ЕС. Новая ситуация в мире, новые вызовы национальной и международной безопасности требуют от лидеров атлантического мира переоценки традиционных форм военно-политического сотрудничества, перехода от иерархических построений к сетевым структурам, нового видения (понимания) лидерства в нынешнем плюралистическом мире. В известной мере, иракский кризис обострил все эти проблемы и тем самым создал новые импульсы их разрешения.
Вместе с тем, политические элиты, представляющие все четыре направления, видимо, ощущают ненормальность, тактический характер своих нынешних разногласий. Они не могут не сознавать, что их политические противники (милошевичи, бен ладены, хусейны), помимо всего прочего, обычно делают ставку на раскол мирового сообщества демократий. Поэтому этим последним стоило бы (лучше совместно) проанализировать и оценить все, что произошло в системе их взаимоотношений, начиная с Косово и кончая войной в Ираке, с тем, чтобы вывести формулу, которая позволяла бы им находить совместное решение в условиях существующих (сохраняющихся, возникающих) разногласий. Собственно говоря, процесс примирения уже начался. «Иногда применение силы
- это та цена, которую приходится платить за мир», - признал французский президент Ж. Ширак после взятия американцами Багда-
да8. Примерно то же самое заявляет сегодня и канцлер ФРГ Г. Шредер. Обе страны проголосовали за принятие недавних диссидентов из ЦВЕ в Европейский союз. Прошла германо-польская встреча на высшем уровне, снявшая некоторую напряженность в двусторонних отношениях. Создается впечатление, что никто не хочет вспоминать о прошлом и муссировать недавние «недоразумения». Но и забыть это прошлое тоже никто не может.
Российский подход к ситуации, сложившейся в ходе иракского кризиса по линии США - Западная Европа - Центральная и Восточная Европа, вряд ли можно считать опреде-
8 Цит. по Молодожены // Известия. - М., 2003. - 14 апреля.
ленным. Москва сделала свой выбор в этом противостоянии, однозначно поддержав тех европейских лидеров, которые критиковали Вашингтон, а еще больше - страны ЦВЕ. Вместе с тем, как кажется, она не желала ни поражения, ни победы Соединенных Штатов в Ираке. Если эта позиция была обусловлена осознанием того факта, что «это - не наша война», то ее можно было бы принять, хотя и следовало бы более четко и более творчески проработать свою линию поведения. Если же подобный подход отражал попытки выстроить вместе с Францией и ФРГ антиамериканский блок, поиграть в политику «разделяй и властвуй», то он, скорее всего, обернулся бы для России трагедией: меньше всего ее интересам соответствует «раскол» между западными демократиями.
♦ ♦ ♦
КРИЗИС ИДЕНТИЧНОСТИ И РАЗМЫВАНИЕ ГРАНИЦ БЕЗОПАСНОСТИ: ХАРАКТЕРИСТИКА XXI ВЕКА?
Ю.И. Игрицкий,
Зав. Отделом Восточной Европы, ИНИОН РАН
Вряд ли найдется в мире аналитик, который не испытывал бы чувства тревоги в отношении тех или иных тенденций и поворотов мирового развития. На протяжении последнего десятилетия, как правило, выявляются одни и те же сферы риска и угрозы стабильному развитию, среди которых неизменно присутствуют этнонациональные конфликты, терроризм и кризис среды обитания. По мнению редактора журнала «Foreign Policy», речь идет о «пяти войнах глобализации», которые человечество проигрывает, и которые он перечислил в следующем порядке: 1) торговля наркотиками; 2) торговля оружием; 3) пиратское использование интеллектуальной собственности; 4) торговля людьми; 5) финансовые спекуляции и махинации9. Однако в приведенном реестре не хватает еще одной фундаментальной и, возможно, самой серьезной угрозы, менее осязаемой и не проявляющей себя непосредственно. Это - кризис идентичности, проявляющийся в пересмотре традиций и приоритетов развития, и, как следствие - в переформулировании политических идей и политических курсов. Кризис многолик, он поражает международные организации, национальные государства, социальные слои, людей как носителей (приверженцев) политических и культурных ценностей.
9 Naim M. The five wars of globalization / / Foreign policy. - Wash., 2003. - January-February. - P.29-36.
