CC BY
30УДК 343.341.2 DOI 10.25724/VAMVD.HLMN
ББК 67.408.13
А. А. Лихолетов, М. У. Михайлов
НОВОЕ В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
В ЧАСТИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ:
ПРОБЛЕМЫ И ПУТИ РЕШЕНИЯ
Федеральным законом «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности» от 1 апреля 2019 г. № 46-ФЗ проведена очередная модернизация уголовного законодательства, направленная на повышение эффективности борьбы с организованными преступными формированиями. Так, внесены существенные изменения в ст. 210 Уголовного кодекса Российской Федерации. Кроме того, он был дополнен новой нормой, предусматривающей ответственность за занятие высшего положения в преступной иерархии. На основе проведенного исследования авторы приходят к выводу о наличии ряда недостатков новой редакции, которые могут привести к возникновению отдельных трудностей у правоприменителя при квалификации деяний по ст. 210 и 210.1 Уголовного кодекса Российской Федерации, в частности связанных с определением признаков «высшего положения в преступной иерархии». В результате формулируется заключение о целесообразности дополнения ст. 210.1 соответствующим примечанием и необходимости включения специального основания освобождения от уголовной ответственности.
Ключевые слова: высшее положение в преступной иерархии, организованная преступность, преступная организация, преступное сообщество.
A. A. Likholetov, M. U. Mikhailov
NOVELTIES IN THE CRIMINAL CODE
IN PART RELATED TO COUNTERACTING THE ORGANIZED CRIME:
PROBLEMS AND WAYS OF SOLUTION
The Federal Law No. 46-FZ of 1 April 2019 "On Amendments to Criminal Code of the Russian Federation and Criminal Procedural Code of the Russian Federation in part related to counteracting the organized crime" carried out the regular modernization of the criminal law aimed at improving the effectiveness of fighting organized criminal groups. Thus, significant amendments have been made into Art. 210 of Criminal Code of the Russian Federation. In addition, Criminal Code of the Russian Federation has been supplemented with a new standard providing for responsibility to occupy a higher position in any criminal hierarchy. Based on the study to have been made, the authors conclude that there is a number of lacks in the new edition and it can be difficult for a law enforcement officer while qualifying the acts under Art. 210 and 210.1 of Criminal Code of the Russian Federation, especially those ones to be associated with the identification of specifics of «a higher position in the criminal hierarchy». As a result, the authors point out the necessity to add a corresponding note and a special basis for discharging from criminal liability into Art. 210.1.
Key words: a higher position in the criminal hierarchy, organized crime, criminal organization, criminal community.
В настоящее время с учетом сложившихся геополитических реалий одной из масштабных угроз социально-экономической стабильности и национальной безопасности Российской Федерации является организованная преступность. В связи с этим нельзя согласиться с мнением В. А. Волколуповой о том, что уголовная ответственность — крайнее
средство, используемое для борьбы с преступностью [1, с. 218]. Изложенные обстоятельства обусловливают задачи уголовного законодательства, в том числе охватывающие сферу охраны общественной безопасности.
Наблюдается следующая динамика учтенных преступлений, предусмотренных ст. 210 Уголовно-
го кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ). В 2014 г. в России всего было зарегистрировано 255 преступлений данного вида, в 2015 г. — 285, в 2016 г. — 252, в 2017 г. — 198, в 2018 г. — 274 [2]. Однако в результате анализа статистических данных можно отметить, что на территории России число осужденных по ст. 210 УК РФ за 2014 г. составляет 165, за 2015 г. — 219, за 2016 г. — 165, за 2017 г. — 156 [2]. В 2018 г. за организацию преступного сообщества (преступной организации) или участия в нем (ней) осуждены 149 человек [3]. Следует обратить внимание на то, что за деяние, предусмотренное ч. 4 ст. 210 УК РФ, был осужден только один человек.
С учетом характера и степени общественной опасности рассматриваемого преступного деяния, а также возникшей необходимости расширения законодательных мер по борьбе с организованной преступной деятельностью и ее лидерами в законодательный орган нашей страны Президентом Российской Федерации был внесен проект Федерального закона № 645492-7 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части противодействия организованной преступности)», который был принят 1 апреля 2019 г. и вступил в силу с 12 апреля 2019 г. [4].
При анализе ст. 210 УК РФ нельзя не отметить, что законодателем так и не был решен вопрос о соотношении понятий преступной организации и преступного сообщества. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 июня 2010 г. № 12 (далее — ППВС № 12) не устанавливает существенных различий между данными понятиями [5]. Проведенный этимологический анализ показывает, что различия содержания терминов «сообщество» и «организация» существенны. Так, сообществом считается «объединение людей, народов, государств, имеющих общие интересы и цели», а организация определяется как «общественное объединение государств или лиц» либо как «характер строения, устройства» [6, с.. 1235].
В настоящее время в науке существуют два основных подхода к решению рассматриваемой проблемы. Сторонники первого выступают за отождествление дефиниций «преступное сообщество» и «преступная организация». Например, Е. А. Гриш-ко полагает, что в них заложен один и тот же смысл и их дифференциация не имеет уголовно-правового значения, поскольку с позиции уголовного права преступное сообщество — это синоним преступной организации, представляющей собой
особый вид организованной группы [7, с. 19]. Приверженцы второго подхода разграничивают данные понятия. По мнению В. Константинова, организация — более широкое и сложное понятие, так как не каждое сообщество людей может быть организацией, но при этом всякая организация есть сообщество [8, с. 41]. В результате изучении названных правовых категорий можно прийти к выводу о том, что «преступная организация» имеет более структурированную основу своей деятельности, строгую дисциплину. Кроме того, представляется, что законодатель преследовал определенную цель, не ограничившись одним видом преступного формирования. На основании изложенного полагаем, что данное отличие, безусловно, должно быть отражено в законодательной форме. Считаем также, что отождествление наименований «преступное сообщество» и «преступная организация» лишь усложнит восприятие текста уголовного закона, что приведет к его произвольному толкованию. История свидетельствует о том, что определение «преступное сообщество» применялось к общеуголовной преступности , а понятие криминальной организации — к преступлениям, совершаемым по мотивам, связанным с политикой и государством [9].
Относительно изменений, внесенных в ст. 210 УК РФ, необходимо отметить, что объективная сторона рассматриваемого состава преступления представлена альтернативно такими действиями, как:
— создание преступного сообщества (преступной организации);
— руководство преступным сообществом (преступной организацией);
— руководство входящими в него (нее) структурными подразделениями;
— координация действий организованных групп, создание устойчивых связей между ними, разработка планов и создание условий для совершения преступлений организованными группами;
— раздел сфер преступного влияния и (или) преступных доходов между такими группами.
Рассматривая объективные признаки преступного сообщества, его структурные элементы, некоторые ученые, например Ж. В. Виденькина, полагают, что в настоящее время назрела необходимость увеличения минимального численного состава преступного сообщества до трех лиц [10, с. 56]. В обоснование своего мнения автор ссылается на Конвенцию против транснациональной организованной преступности, согласно которой «организованная группа представляет собой оформлен-
ную группу в составе трех или более лиц» [11]. Вместе с тем стоит отметить, что для изменения минимального численного состава преступного сообщества как его конструктивного признака нужно произвести серьезные уголовно-правовые и криминологические исследования.
В предыдущей редакции ст. 210 УК РФ (от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ), в отличие от действующей, содержался признак совместности совершения преступлений при создании преступного сообщества. В связи с этим возникает вопрос о целесообразности его исключения из уголовно-правовой нормы. Полагаем, что надлежит согласиться с мнением П. В. Агапова, который считает данный признак излишним, так как он уже указан в Общей части УК РФ [12, с. 10]. Согласно другой точке зрения исключение из ч. 1 ст. 210 УК РФ указания на совместность свидетельствует об отсутствии связи ст. 210 УК РФ с институтом соучастия [13]. Однако представляется, что, несмотря на исключение признака совместности из анализируемой нормы, правоприменительная практика пойдет по пути его установления и применения при описании действий участников и организаторов преступного сообщества. Обращая внимание на проблему перегруженности уголовного закона, укажем и на отсутствие необходимости наличия в диспозиции ч. 1 ст. 210 УК РФ специальной цели организации преступного сообщества (преступной организации) — совершение одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений, поскольку она является обязательным признаком и уже отражена законодателем в ч. 4 ст. 35 УК РФ.
Следующее новшество — исключение признака преступности применительно к действиям по координации. По смыслу уголовного закона в предыдущей редакции названные деяния должны быть совершены лицом с использованием своего влияния на участников организованных групп. Сегодня такое указание отсутствует. По поводу содержания этого признака и необходимости его уголовно-правового закрепления существует множество точек зрения. Например, С. Д. Белоцер-ковский уверен, что его содержание шире смысла иных признаков, перечисленных в ч. 1 ст. 210 УК РФ [14, с. 12]. Автор предлагает понимать такими иные действия, не предусмотренные ч. 1 ст. 210 УК РФ, в частности действия организационного характера уголовных авторитетов [14 с. 12]. Вместе с тем существуют и противоположные мнения по рассматриваемому вопросу. Так, В. М. Быков считает, что наличие данного признака безосновательно расширяет возможность применения уго-
ловного закона. С точки зрения автора, «если организованная группа устанавливает контакт с другими преступными группами, это не должно подпадать под действие этой статьи» [15, с. 20—21].
В толковом словаре С. И. Ожегова, Н. Ю. Шведовой под глаголом «координировать» понимается согласование, целесообразное соотношение между действиями, какими-либо явлениями [16, с. 294]. ППВС № 12 толкует координацию уголовно наказуемых деяний как «их согласование между несколькими организованными группами, входящими в преступное сообщество (преступную организацию), в целях совместного совершения запланированных преступлений» [5]. Следует заметить, что такая трактовка существенно сужает тот смысл, который вкладывал законодатель в содержание данного определения. Отметим, что координация может происходить и между различными преступными сообществами, организованными самостоятельно действующими группами. При этом подобные действия не всегда носят преступный характер. Так, приговором Алтайского краевого суда установлено, что М. и А. осуществляли в отношении организованных групп координационные действия, выражающиеся в осуществлении управленческих и организационных функций, в частности в выполнении указаний Ч. и Х., планировании деятельности групп, поддержке связей, обмене информацией как между собой, так и между участниками групп [17]. С учетом изложенного считаем, что подобный подход приведет к расширительному толкованию уголовного закона, и всякая координация действий в структуре преступного сообщества (преступной организации) на практике будет признаваться уголовно наказуемой.
Относительно исключения из диспозиции указания на возможность совершения деяний лицом с использованием своего влияния на участников организованных групп отметим, что в правоприменительной практике такое влияние заключается в требовании подчинения, соблюдения внутренней дисциплины и субординации [18] и основывается на предшествующим поведении лица, его связях в криминальном мире, количестве судимостей и сроках наказания. Между тем исключение данного признака, по нашему мнению, облегчит правоприменителю возможность привлечения виновных лиц к уголовной ответственности, так как указанные в новой редакции диспозиции ст. 210 УК РФ действия могут быть совершены и при отсутствии влияния на участников преступного сообщества.
Следует обратить внимание на использование законодателем конъюнкции в новой редакции ст. 210 УК РФ, представляющей возможность привлечения к ответственности за совершение альтернативных действий по разделу сфер преступного влияния и (или) преступных доходов. Представляется, что данное нововведение вполне оправдано, поскольку раздел сфер преступного влияния не всегда может сопровождаться разделом преступных доходов и, наоборот.
Модернизация рассматриваемой статьи выразилась, в том числе, в выделении самостоятельной нормы (ч. 1.1 ст. 210 УК РФ), регламентирующей ответственность за участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей преступных сообществ (преступных организаций) и (или) организованных групп. Мера наказания за данное деяние обосновано выше, чем за участие в преступном сообществе, и наказывается лишением свободы на срок до 20 лет, в то время как санкция ч. 1 ст. 210 УК РФ предусматривает наказание в виде лишения свободы сроком до 10 лет.
Однако в новой редакции по прежнему употребляется термин «лидер», использующийся в юридической психологии и криминологии и не имеющий уголовно-правового значения. Таким образом, законодателю следовало бы ограничиться терминами «организатор» и «руководитель».
Внесены изменения и в части ответственности за участие в собрании представителей преступных сообществ (преступных организаций) и (или) организованных групп. Участие в данной «воровской сходке» обусловлено необходимостью планирования деятельности преступного сообщества, обсуждения вопросов его организации и жизнедеятельности. Оно осуществляется в целях совершения хотя бы одного из преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 210 УК РФ.
Системный анализ норм Особенной части УК РФ показывает, что используемый законодателем прием конструирования не является типичным, поскольку диспозиции отсылочного вида предусматривают обращение к иным правовым нормам УК РФ, а в рамках какой-либо одной статьи ссылку же можно сделать только на предусмотренные в составе признаки [19, с. 5]. Как видим, участие в преступном сообществе и собрании организаторов не отождествляются. Вместе с тем в первоначальной редакции ст. 210 УК РФ в ч. 2 была предусмотрена ответственность за участие как в самом преступном сообществе, так и в собрании организаторов. После чего в 2009 г. участие в таком соб-
рании было включено в качестве признака объективной стороны ч. 1 данной статьи, что позволяет прийти к выводу об отсутствии последовательности со стороны законодателя.
С учетом изложенного предлагается изменить ч. 2 ст. 210 УК РФ путем включения в диспозицию деяния в виде участия в таком собрании, а также изменить санкцию этой части, увеличив срок лишения свободы до 15 лет.
Отдельного внимания заслуживает новая ст. 210.1 УК РФ, которая закрепляет ответственность за сам факт лидерства лица в преступной иерархии. Часть 4 ст. 210 УК РФ до внесения недавних изменений также предусматривала такой специальный субъект преступления. Анализ приведенной выше статистики показывает, что ч. 4 ст. 210 УК РФ, по сути, является мало применяющейся нормой, а указанный признак — сугубо криминологическим, а не уголовно-правовым, что не позволяет с точной степенью достоверности установить его. По вопросу толкования понятия и признаков лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, ППВС № 12 указал на необходимости установления занимаемого положения данного лица в такой иерархии. Высшая судебная инстанция акцентирует внимание на необходимость установления связей с террористическими и (или) экстремистскими организациями, наличия коррупционных связей [5].
Впервые в нашей стране уголовное дело по ч. 4 ст. 210 УК РФ было рассмотрено Алтайским краевым судом, приговор по которому приведен выше. В 2016 г. сотрудниками Федеральной службы безопасности Российской Федерации выявлено аналогичное преступление и возбуждено уголовное дело в отношении К., который совместно с соучастниками обвиняется в вымогательстве 8 млн руб. у владелицы московского ресторана [20, с. 4]. Кроме того, в Архангельском областном суде в настоящее время рассматривается уголовное дело по обвинению Ш. в совершении анализируемого преступления и ряда других уголовно наказуемых деяний.
Между тем прямое указание в законе, а также в ППВС № 12 на признаки лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, по-прежнему отсутствует. В доктрине уголовного права под такой категорией лиц понимаются «воры в законе, авторитеты общеуголовной среды» [21, с. 55], «бандитские авторитеты» [22, с. 8—27], «лица, выполняющие управленческие функции, определяющие основные направления преступной
деятельности, организующие конкретные преступления» [23, с. 70].
Анализ приведенных позиций порождает проблему определения понятий «бандитский авторитет» и «вор в законе». Так, по мнению В. Н. Куфле-вой, под лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии, надлежит понимать лицо, обладающее достаточным криминальным авторитетом в преступном мире. Ученый считает, что оно должно быть активным идеологом уголовного образа жизни, следовать нормам криминальной морали. Обычно такое лицо соблюдает выработанный в криминальном мире свод правил и законов, «короновано» в присутствии членов бандитского мира [24, с. 28]. Нужно поддержать точку зрения А. Рагулина и В. Фефелова. Исследователи полагают, что обладание настолько высоким криминальным статусом не означает фактического занятия лицом высшего положения на криминальной лестнице. Более того, наличие у него указанного статуса не свидетельствует о его лидерстве в преступном сообществе [23, с. 70]. Некоторые авторы, например В. М. Быков, отождествляют названных лиц с организаторами, руководителями преступного сообщества [15, с. 21].
Есть и противники включения в УК РФ рассматриваемого субъекта. По мнению Ж. В. Виденькиной, правовому государству не следует отражать в законе «воровские обычаи», признавать их [25, с. 97—98]. Авторами предпринято множество попыток определить юридическое содержание, а также уголовно-правовые свойства лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии. Однако эти попытки предложить на основе анализа криминологических признаков уголовно-правовое понятие лидера преступной иерархии не увенчались успехом, так как содержали оценочные определения и опирались на криминологические признаки.
Считаем, что лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, необходимо определить как организатора, руководителя преступного сообщества (преступной организации), а также иное лицо, осуществляющее управление деятельностью преступного объединения, имеющее в подчинении участников этой организации. Данную дефиницию, по нашему мнению, следует изложить в примечании к ст. 210.1 УК РФ.
Понятие «преступная иерархия» ни в законе, ни в разъяснениях высшей судебной инстанции также не раскрывается. По мнению И. Никитенко, Т. Якушевой, криминальная лестница в структуре преступного объединения представляет собой
определенную психологическую структуру объединения, члены которого осознают конкретное лицо как лидера [26, с. 61].
Рассматривая Апелляционную жалобу на приговор Алтайского краевого суда от 26 апреля 2017 г., Верховный Суд Российской Федерации установил, что Ч. обладает криминальным статусом «вор в законе» — самым высоким в криминальном мире. В обоснование своей позиции суд указал, что Ч. занимал положение, которое обязывало, согласно существующим негласным нормам и правилам, всех лиц уголовно-криминальной направленности, имеющих более низкие криминальные статусы, подчиняться его воле, указаниям и распоряжениям. Краевой суд отметил, что Ч. обладал такими индивидуально-психологическими лидерскими качествами, как независимость, уверенность в себе, решительность, доминирование, упорство в отстаивании своих интересов, коммуникабельность и настойчивость [17]. При этом Верховный Суд Российской Федерации подчеркивает, что Алтайский краевой суд правильно установил занимаемое Ч. положение.
В новой редакции анализируемой нами уголовно-правовой нормы законодатель не ответил на вопрос: как определять термин «занятие». Является ли это процессом или же результатом? С учетом того что данное преступление относится к категории особо тяжких, ответственность за его совершение наступает в случае приготовления или покушения. Поскольку состав является формальным, деяние будет окончено с момента занятия лицом высшего положения в преступной иерархии. Возникает вопрос: как установить тот конечный момент, когда лицо заняло это положение? Ответа на него в настоящее время нет. В связи с тем что вступившие в законную силу приговоры с участием этих лиц только начали появляться, необходимо будет исходить из существующего подхода Верховного Суда Российской Федерации в части определения лица такой категории.
Следует обратить внимание на корректировку специального основания освобождения от уголовной ответственности, содержащегося в примечании к ст. 210 УК РФ. Анализ внесенных изменений показывает, что если в прошлой редакции действия примечания распространялось только на чч. 1 и 2 ст. 210 УК РФ, то в настоящее время специальное основание освобождения от уголовной ответственности охватывает все действия, предусмотренные данным составом преступления [13].
Как видим, в существующем примечании употребляется термин «деятельность», а в прошлой редакции — словосочетание «этих преступлений». При этом законодатель почему-то исключил возможность освобождения от уголовной ответственности в связи с прекращением участия в «воровской сходке» преступного сообщества, поэтому лицу для освобождения от ответственности будет достаточно сообщить о подготовке данного собрания.
Вызывает недоумение, по какой причине законодатель отказался от закрепления соответствующего примечания к ст. 210.1 УК РФ, поскольку его наличие представляется целесообразным. Таким образом, рассматриваемую статью предлагается дополнить примечанием следующего содержания (редакция примерная): «Лицо, добровольно прекратившее занятие высшего положения в преступной иерархии и активно способствовавшее раскрытию или пресечению деятельности преступного сообщества (преступной организа-
ции), раскрытию или пресечению преступлений, совершенных преступным сообществом (преступной организацией), освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления.».
Обилие указанных в ст. 210, 210.1 УК РФ оценочных признаков не способствует единству правоприменительной практики, а только усугубляет возникшие трудности, увеличивает количество ошибок в деятельности правоохранительных органов. Новая статья УК РФ в части введения ответственности за занятие высшего положения в преступной иерархии останется, на наш взгляд, «нежизнеспособной».
Таким образом, выявленные нами пробелы в регулировании противодействия организованной преступности нуждаются в более детальном анализе для выработки мер по их последовательному устранению на законодательном уровне.
Примечание
* Первоначально понятие преступного сообщества было разработано для определения формы соучастия, характерной для бандитизма. Однако затем в связи с усилением борьбы с данным видом организованной преступности банда стала пониматься шире: как организованная группа, а не как преступное сообщество.
1. Сенцов А. С., Волколупова В. А. Социально-политическое содержание уголовной ответственности // Юридическая наука и практика: альманах научных трудов Самарского юридического института ФСИН России / гл. ред. Р. А. Ромашов. 2014. С. 218—221.
2. Состояние преступности. URL: https:// мвд.рф/ reports/item/14468708/ (дата обращения: 19.03.2019).
3. Данные судебной статистики. URL: http:// www.cdep.ru/index.php?id=79. (дата обращения: 25.03.2019).
4. Система обеспечения законодательной деятельности. URL: http://sozd.duma.gov.ru/bill/ 645492-7#bh_hron. (дата обращения: 25.03.2019).
5. О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней): постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 июня 2010 г. № 12 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2010. № 8.
6. Большой толковый словарь русского языка. СПб., 1998. 1536 с.
7. Гришко Е. А. Понятие преступного сообщества (преступной организации) и его место в институте соучастия // Уголовное право. 2000. № 2. С. 17—20.
1. Sentsov A. S., Volkolupova V. A. the Sociopolitical content of the criminal responsibility. In: Legal science and practice: almanac of scientific works of Samara juridical Institute of Federal service of execution of punishments of Russia. Under the editorship of R. A. Romashova. Samara; 2014: 218—221.
2. Crime Level. Available from: https: //mvd.rf/ reports/item/14468708. Accessed: 19 March 2019.
3. Judicial Statistics Data. Available from: http://www.cdep.ru/index.php?id=79. Accessed: 25 March 2019.
4. Providing Legislative Activity. Available from: http://sozd.duma.gov.ru/bill/645492-7#bh_hron. Accessed: 25 March 2019.
5. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation No. 12 of 10 June 2010. "On Judicial Practice of Criminal Cases Related to Organization of a Criminal Community (Criminal Organization) or Participation in it". Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 2010; 8.
6. Large Explanatory Dictionary of the Russian language. St. Peterburg; 1998: 1536 p.
7. Grishko E. A. Concept of a Criminal Community (Criminal Organization) and its Place in Complicity Institution. Criminal Law. 2000; 2: 17—20.
8. Константинов В. Что такое «преступная организация»? // Законность. 2009. № 5. С. 40—41.
9. О введении в действие Уголовного Кодекса Р.С.Ф.С.Р. редакции 1926 года: постановление ВЦИК от 22 ноября 1926 г. // СУ РСФСР. 1926. № 80. Ст. 600.
10. Виденькина Ж. В. Ответственность за организацию преступного сообщества или участие в нем: науч.-практ. пособие / отв. ред. Н. Г. Кад-ников. М.: Юриспруденция, 2014. 135 с.
11. Конвенция против транснациональной организованной преступности от 15 ноября 2000 г. // СЗ. 2004. № 40. Ст. 3882.
12. Агапов П. В. Преступные сообщества: борьба с корректировкой // ЭЖ-Юрист. 2010. № 35. С. 10.
13. Егорова Н. А. Новеллы уголовного законодательства о противодействии организованной преступности: доклад на межвуз. науч.-практ. конф. «Новеллы уголовного законодательства: достижения и просчеты» (в режиме online), Волгоград—Санкт-Петербург, 22 апреля 2019 г. [Видеозапись] // Частный видеоархив Н. А. Егоровой.
14. Белоцерковский С. Новый Федеральный закон об усилении борьбы с преступными сообществами: комментарий и проблемы применения // Уголовное право. 2010. № 2. С. 9—14.
15. Быков В. М. Организация преступного сообщества (преступной организации) // Законность. 2010. № 2. С. 18—21.
16. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. 4-е изд., доп. М.: А ТЕМП, 2006. 944 с.
17. Приговор Алтайского краевого суда по уголовному делу № 2-1/2017 (2-3/2016; 2-27/2015;). URL: http://kraevoy.alt.sudrf.ru/. (дата обращения: 01.04.2019).
18. Апелляционное определение Верховного Суда Российской Федерации от 18 февраля 2014 г. № 56-АПУ14-3. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
19. Агапов П. В. Уголовно-правовое регулирование в сфере противодействия организованной преступности // Уголовное право. 2009. № 6. С. 4—7.
20. Машкин С. Вождь в законе // Коммерсант. 2016. № 190. С. 4.
21. Мондохонов А. Специальный субъект организации преступного сообщества (преступной организации) или участия в нем (ней) // Уголовное право. 2010. № 5. С. 53—57.
22. Мухин А. А. Российская организованная преступность и власть. История взаимоотношений. М., 2003. С. 8—27.
8. Konstantinov V. What is a "Criminal Organization?". Legality. 2009; 5: 40—41.
9. Decree of the All-Russian Central Executive Committee of 22 November 1926. "On Enactment of the Criminal Code of the RSFSR edition of 1926". Collection of legislation of RSFSR. 1926; No. 80; Art. 600.
10. Videnkina Zh. V. Responsibility for Organization of Criminal Community or Participation in it. Scientific and practical textbook. Ed. by N. G. Kad-nikov. Moscow: Jurisprudence; 2014: 135 p.
11. Convention against Transnational Organized Crime of 15 November 2000. Collection of legislation. 2004; No. 40; Art. 3882.
12. Agapov P. V. Criminal Communities: Counteracting the Amendment. Lawyer. 2010; 35: 10.
13. Egorova N. A. Novels of criminal law on combating organized crime: a report on the intercollege. scientific-practical conference. "Novels of Criminal Law: Achievements and Miscalculations" (online). Volgograd — St. Petersburg, 22 April 2019. [Videotape]. Private Video Archive N. A. Egorova.
14. Belotserkovsky S. New Federal Law on Strengthening Criminal Communities: Commentary and Problems of Application. Criminal Law. 2010; 2: 9—14.
15. Bykov V. M. Organization of Criminal Community (Criminal Organization). Legality. 2010; 2: 18—21.
16. Ozhegov S. I., Shvedova, N. Yu. Explanatory Dictionary of the Russian language: 80 000 words and phraseological expressions. 4th ed. Moscow: A TEMP; 2006: 944 p.
17. Verdict of the Altai Regional Court on Criminal Case No. 2-1/2017 (2-3/2016; 2-27/2015). Available from: http://kraevoy.alt.sudrf.ru/. Accessed: 1 April 2019.
18. Appeal Definition of the Supreme Court of the Russian Federation No. 56-APU14-3 of 18 February 2014. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
19. Agapov P. V. Criminal Law Regulation in Counteracting Organized Crime. Criminal Law. 2009; 6: 4—7.
20. Mashkin S. Leader in Law. Kommersant. 2016; 190: 4.
21. Mondokhonov A. Special Subject of Organization of Criminal Community (Criminal Organization) or Participation in it. Criminal Law. 2010; 5: 53—57.
22. Mukhin A. A. Russian Organized Crime and Power. History of Relationships. Moscow; 2003: 8—27.
23. Рагулин А., Фефелов В. О понятии лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии // Уголовное право. 2010. № 5. С. 67—70.
24. Куфлева В. Н. Уголовное законодательство о борьбе с преступными сообществами (преступными организациями): необходимость модернизации // Российский следователь. 2012. № 23. С. 27—29.
25. Виденькина Ж. В. К вопросу о субъекте преступления, предусмотренного ст. 210 УК // Вестник Московского университета МВД России. 2011. № 3. С. 95—98.
26. Никитенко И., Якушева Т. Организация преступного сообщества: проблемы квалификации // Уголовное право. 2010. № 5. С. 58—62.
© Лихолетов А. А., Михайлов М. У., 2019
23. Ragulin A., Fefelov V. On Concept of a Person Occupying a Higher Position in Criminal Hierarchy. Criminal Law. 2010; 5: 67—70.
24. Kufleva V. N. Criminal Law on Counteracting Criminal Communities (Criminal Organizations): Necessity to Modernize. Russian Investigator. 2012; 23: 27—29.
25. Videnkina Zh.V. On Issue of Subject of Crime under Art. 210 of the Criminal Code. Vestnik of the Moscow University of the Ministry of Interior of Russia. 2011; 3: 95—98.
26. Nikitenko I., Yakusheva T. Organization of Criminal Community: Problems of Qualification. Criminal Law. 2010; 5: 58—62.
© Likholetov A. A., Mikhailov M. U., 2019
Лихолетов Александр Александрович, доцент кафедры уголовного права учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел Волгоградской академии МВД России, кандидат юридических наук; e-mail: [email protected]
Михайлов Марк Уралович, слушатель 5 курса факультета подготовки следователей Волгоградской академии МВД России; e-mail: [email protected]
Likholetov Alexander Alexandrovich, associate professor at the criminal law department
of the training and scientific complex
of preliminary investigation
in law-enforcement bodies
of the Volgograd Academy of the Ministry
of the Interior of Russia,
candidate of juridical sciences;
e-mail: [email protected]
Mikhailov Mark Uralovich,
5th-year student of the Investigators'
Training Department
of the Volgograd Academy
of the Ministry of Interior of Russia;
e-mail: [email protected]
* * *
