CC BY
43УДК 343.34 DOI 10.25724/VAMVD.MGHI
ББК 67.408.131
Н. А. Егорова, А. Г. Егоров
УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЗАНЯТИЕ ВЫСШЕГО ПОЛОЖЕНИЯ
В ПРЕСТУПНОЙ ИЕРАРХИИ: ПРОДОЛЖЕНИЕ ДИСКУССИИ
В статье содержится критический анализ научных работ, посвященных составу преступления, введенному в Уголовный кодекс Российской Федерации Федеральным законом «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части противодействия организованной преступности» от 1 апреля 2019 г. № 46-ФЗ, — занятию высшего положения в преступной иерархии (ст. 210.1 Уголовного кодекса Российской Федерации). Статья представляет собой продолжение научной дискуссии, причиной которой стало появление данной новеллы. Рассмотрев высказанные в литературе позиции относительно уголовной ответственности за занятие высшего положения в преступной иерархии, авторы, используя формально-логический, сравнительно-правовой и социологический методы исследования, приходят к выводу о целесообразности исключения ст. 210.1 Уголовного кодекса Российской Федерации из уголовного закона. Считаем важным указать ведущую роль в деятельности организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) в перечне обстоятельств, отягчающих наказание (ч. 1 ст. 63 Уголовного кодекса Российской Федерации). Меры воздействия на лидеров преступного мира, непосредственно не связанные с совершением данными лицами преступлений, предложено урегулировать в специальном законе.
Ключевые слова: организованная преступность; преступное сообщество (преступная организация); лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии; вор в законе; преступление; деяние; основание уголовной ответственности.
N. A. Egorova, A. G. Egorov
CRIMINAL LIABILITY FOR OCCUPYING A SENIOR POSITION
IN THE CRIMINAL HIERARCHY: CONTINUATION OF THE DISCUSSION
The article contains a critical analysis of the scientific papers devoted to corpus delicti introduced into the Criminal Code of the Russian Federation by Federal Law No. 46-FZ as of 01.04.2019 "On Amendments to the Criminal Code of the Russian Federation and the Criminal Procedure Code of the Russian Federation in terms of fighting organized crime", which is occupying a senior position in the criminal hierarchy (Article 210.1 of the Criminal Code of the Russian Federation). The article is considered as continuation of the scientific discussion caused by this statutory innovation. Having considered the viewpoints regarding criminal liability for occupying a senior position in the criminal hierarchy expressed in the literature, the authors, applying the formal logical, comparative legal and sociological research methods, arrive to the conclusion that it is advisable to exclude Art. 210.1 of the Criminal Code from the criminal law. The leading part in the activities of an organized group or criminal community (criminal organization) is proposed to be specified in the list of circumstances aggravating punishment (part 1, Article 63 of the Criminal Code of the Russian Federation). The authors propose that a dedicated law should direct at criminal leaders certain measures, not specifically related to committing any offense by these persons.
Key words: organized crime, criminal community (criminal organization), a person occupying senior position in the criminal hierarchy, "criminal kingpin", crime, act, grounds of criminal responsibility.
Федеральным законом от 1 апреля 2019 г. № 46-ФЗ изменена редакция ст. 210 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ); уголовный закон дополнен ст. 210.1, предусматривающей ответственность за занятие высшего положения в преступной иерархии. Детальное освещение
всех новых норм, содержащихся в упомянутом законе, не входит в задачи настоящей статьи. Как и следовало ожидать, это не осталось без внимания научного сообщества: за прошедший год опубликованы работы, в которых не только дана подробная уголовно-правовая характеристика данных
норм, но и показаны их проблемные аспекты [1, с. 32—39; 2, с. 147—152; 3]. Научные труды по указанной тематике, изданные в 2019 г. (в некоторых из них рассматриваются не действующие ст. 210 и 210.1 УК РФ, а законопроект о внесении изменений и дополнений в эти статьи), содержат неоднозначные оценки анализируемых новелл (особенно ст. 210.1 УК РФ).
Мнения специалистов относительно нормы об ответственности за занятие высшего положения в преступной иерархии можно представить следующим образом:
1) ст. 210.1 УК РФ в целом характеризуется как неприемлемая по причине ее несоответствия концептуальным положениям уголовного права [4, с. 54—58; 5, с. 61—69; 6, с. 23];
2) отмечается противоречие ст. 210.1 УК РФ основам уголовного права, но данная норма признается актуальной [2, с. 151] и обладающей позитивным потенциалом [7];
3) подвергается критике редакция ст. 210.1 УК РФ, однако эта критика касается частных моментов и не затрагивает самого факта появления данной нормы [1, с. 32—39; 8, с. 75—76];
4) ст. 210.1 УК РФ оценивается положительно, дается теоретическое обоснование ее редакции [9, с. 465—476; 10].
Сторонники первой точки зрения обращают внимание на то, что норма ст. 210.1 УК РФ устанавливает ответственность не за деяние, а за характеристику личности, что противоречит признанию преступлением только деяния (ч. 1 ст. 14 УК РФ), принципу вины (ст. 5 УК РФ), положению об основании уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ) и фактически означает возврат российского уголовного законодательства к теории опасного состояния личности [4, с. 55—56; 5, с. 64—65]. Представляется, что данные выводы совершенно справедливы. Диспозиция ст. 210.1 УК РФ простая, тождественная ее наименованию. Остается только догадываться, как такое описание преступного поведения согласуется с тезисом «преступление есть деяние» (ч. 1 ст. 14 УК РФ). Принадлежность лица к высшим слоям преступной среды связана с его прошлой преступной деятельностью, которая и является основанием уголовной ответственности. Пребывание на высшей ступени преступной иерархии не деяние, а возможный результат действия совокупности факторов: как уголовно-правовых (совершение в прошлом преступлений, отбытие наказания за эти преступления, судимость), так и не имеющих отношения к уголовному праву (личные качества, соблюдение
«кодекса чести», признание в криминальной среде). При этом санкция за «деяние», запрещенное ст. 210.1 УК РФ, — лишение свободы на срок от восьми до пятнадцати лет со штрафом в размере до пяти миллионов рублей или в размере заработной платы, или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового и с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет, т. е. такое «псевдодеяние» признается особо тяжким преступлением.
Идея подвергать криминальных лидеров за их лидерство уголовному наказанию в виде лишения свободы сомнительна и потому, что в исправительных учреждениях такая разновидность преступной элиты, как воры в законе, не только оказывается в привычной среде, но и чувствует себя фактическими главарями, препятствует достижению целей наказания в отношении других осужденных [11, с. 18—20]. Вместе с тем ведущая роль в деятельности организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) могла бы обрести значение обстоятельства, отягчающего наказание (для сравнения отметим, что в ч. 1 ст. 63 УК РФ предусмотрено обстоятельство, отягчающее наказание, — особо активная роль в совершении преступления). Для соблюдения принципа справедливости данному обстоятельству следовало бы придать свойство обязательного влияния на назначаемое наказание в сторону его ужесточения в формально определенных пределах. Это позволило бы сместить акцент со статуса личности на ее преступное поведение; уйти от ненужных дискуссий о признаках специального субъекта преступления, предусмотренного ст. 210.1 УК РФ; избежать двойного вменения, которое будет иметь место при совокупности ч. 4 ст. 210 и ст. 210.1 УК РФ; учитывать ведущую роль лица в деятельности названных преступных групп при назначении наказаний за разнообразные преступления, совершенные в составе таких групп.
«Высшее положение в преступной иерархии» — оценочный признак. Доказать его крайне сложно [12, с. 169—170; 13, с. 13—14]. Иерархия присутствует не только в рамках обычного (условно назовем его так) преступного сообщества и не исключительно в преступном сообществе. Распространяется ли ст. 210.1 на все известные УК РФ виды преступных сообществ (например, указанные в ст. 205.4, 282.1 УК РФ), если принять во внимание, что упомянутые преступные сообщества могут быть и просто организованными группами? С какой именно формой соучастия должна быть связана преступная иерархия? К сожалению, ответов на постав-
ленные вопросы в ст. 210.1 УК РФ нет, но место ее расположения дает основания полагать, что она находится в генетической связи со ст. 210 УК РФ и должна применяться только к лидерам преступных сообществ (преступных организаций), предусмотренных ст. 210 УК РФ.
Нельзя не отметить, что ст. 210.1 УК РФ, в отличие от ст. 210 УК РФ, не включена в перечень преступлений, за которые может быть назначена конфискация имущества (п. «а» ч. 1 ст. 104.1 УК РФ). В санкции ст. 210.1 УК РФ предусмотрен штраф. Его нельзя применить к традиционным «преступным авторитетам», при этом нет возможности конфисковать имущество, полученное ими в результате совершения данного преступления (хотя допустима конфискация имущества, используемого или предназначенного для финансирования преступного сообщества, — п. «в» ч. 1 ст. 104.1 УК РФ).
Из пояснительной записки к проекту федерального закона о введении рассматриваемой статьи [14] (далее — Проект) не видны конкретные причины этого. Публикации в научных изданиях и средствах массовой информации говорят о том, что немаловажное значение для принятия такого правотворческого решения имел грузинский опыт борьбы с «ворами в законе», который оценивается как успешный и одобренный даже Европейским Судом по правам человека [15, с. 235—236]. Как бы то ни было, Правительство Российской Федерации и Верховный Суд Российской Федерации поддержали Проект безоговорочно [16; 17].
Обзор зарубежного уголовного законодательства показывает, что нормы, подобные предусмотренной в ст. 210.1 УК РФ, скорее исключение, чем правило. Примером такого исключения может служить ч. 2 ст. 223.1 Уголовного кодекса Грузии, предусматривающая ответственность за пребывание лица в положении вора в законе [18]. Но обусловливает ли современная криминологическая ситуация в России необходимость именно этих мер? Положительный ответ на этот вопрос не очевиден. Согласно официальной статистике ст. 210 УК РФ применяется нечасто. Так, в 2009 г. по ней были осуждены 164 человека; в 2010 г. — 190; в 2011 г. — 232; в 2012 г. — 203; в 2013 г. — 98; в 2014 г. — 165, в 2015 г. — 219; в 2016 г. — 165, в 2017 г. — 156, в 2018 г. — 149, в том числе 1 — по ч. 4 ст. 210 УК РФ [19]. Случаев осуждения по ч. 4 ст. 210 УК РФ долгое время не было вообще, известно лишь об одном обвинительном приговоре [20; 21]. Это позволяет прогнозировать неприменение и ст. 210.1 УК РФ.
Следует также принять во внимание опыт борьбы других государств, кроме Грузии (например, США, Италии), с организованной преступностью [22, с. 449; 23, с. 393—394]. Меры воздействия на лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии, непосредственно не связанные с совершением этими лицами конкретных преступлений, целесообразно урегулировать в специальном законе, который имел бы преимущественно профилактическую направленность, а предусмотренные им меры не носили бы уголовно-правового характера. Приоритетными должны стать оперативно-разыскная деятельность и изъятие преступных доходов по судебному решению (необязательно при наличии обвинительного приговора). Разрыв связей таких лиц с преступной средой и их изоляция от общества, если это признано необходимым, тоже должны обрести статус криминологических, а не уголовно-правовых средств. Известные действующему уголовному праву России так называемые «иные» меры уголовно-правового характера (раздел VI УК РФ) всегда назначаются за совершенное деяние: либо за преступление (принудительные меры медицинского характера в отношении лиц, совершивших преступления; конфискация имущества; судебный штраф), либо за не обладающее всеми признаками преступления общественно опасное деяние (принудительные меры медицинского характера в отношении невменяемых лиц). Занятие высшего положения в преступной иерархии не есть деяние, поэтому не может быть основанием применения уголовно-правовых мер.
Авторы, придерживающиеся второй из указанных в начале статьи позиции, не вполне последовательны в своих суждениях. Появление нормы ст. 210.1 УК РФ и ее применение теоретически и практически оправданны лишь при условии корректировки устоявшегося понимания преступления, вины и основания уголовной ответственности. Очевидно, для этого другим должно стать все российское уголовное право. В связи со сказанным в современных условиях введение ст. 210.1 УК РФ и ее реализация на практике (а факты возбуждения уголовных дел по данной статье уже имели место [24]; [25]) — события экстраординарные.
Третий подход, пожалуй, имеет наибольшую практическую ценность, поскольку его представители исходят из необходимости применять действующий уголовный закон, какой бы критики он ни заслуживал. Прежде всего они обращают внимание на редакционные недостатки ст. 210.1 УК РФ и вероятные по этой причине квалификационные
проблемы, главной из которых является неопределенность ключевых понятий «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии» и «занятие» такого положения.
А. А. Лихолетов и М. У. Михайлов предлагают дополнить ст. 210.1 УК РФ примечанием, содержащим дефиницию понятия «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии». Под ним авторы понимают «организатора, руководителя преступного сообщества (преступной организации), а также иное лицо, осуществляющее управление деятельностью преступного объединения, имеющее в подчинении участников этой организации» [1, с. 36]. Аналогичное понимание субъекта преступления уже предлагалось в науке применительно к ч. 4 ст. 210 УК РФ [26, с. 70].
Приведенная теоретическая модель уголовно-правовой нормы-дефиниции вызывает несколько замечаний. Во-первых, авторы необоснованно отождествляют «высшее» положение в иерархии с «высоким», включая в круг субъектов рассматриваемого преступления всех «управленцев» преступного сообщества (преступной организации). Во-вторых, непонятно, какой смысл вкладывается в понятие «преступное объединение». Данный термин не используется в ст. 35 и ст. 210 УК РФ для обозначения каких-либо видов преступных групп. В-третьих, вопреки замыслу законодателя, имеющего целью признать уголовно наказуемым сам факт занятия высшего положения в преступной иерархии, стирается грань между занятием такого положения и преступлениями, предусмотренными ч. 1 ст. 210 УК РФ. Получается, что занятие высшего положения — это то же создание преступного сообщества (преступной организации), руководство таким сообществом или его частью (структурным подразделением). Специфично лишь, что в предложенной редакции нормы описание преступного деяния, несмотря на стандарты законодательной техники, располагается не в диспозиции статьи Особенной части УК РФ, а в примечании к ней.
Подобные рекомендации не помогают разграничить составы преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 210 и ст. 210.1 УК РФ, и не исключают их двойного вменения.
В предложенной А. А. Лихолетовым и М. У. Михайловым редакции примечания к ст. 210.1 УК РФ о специальном виде освобождения от уголовной ответственности в качестве условий освобождения от ответственности названы добровольное прекращение занятия лицом высшего положения в преступной иерархии и активное способствова-
ние раскрытию или пресечению деятельности преступного сообщества (преступной организации), раскрытию или пресечению преступлений, совершенных преступным сообществом (преступной организацией) [1, с. 37]. Здесь также подразумевается, что занятие высшего положения в преступной иерархии связано с деятельностью преступного сообщества (преступной организации), а значит, с совершением преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ. На данный момент в уголовном законе возможность освобождения от уголовной ответственности таких лиц (если выполнены дополнительные условия) предусмотрена в примечании к ст. 210 УК РФ. Неясно, как именно должно происходить добровольное прекращение занятия лицом высшего положения в преступной иерархии. Известны случаи словесного отказа преступных лидеров от своего статуса в присутствии должностных лиц правоохранительных органов [27]. Но достаточно ли этого для вывода о прекращении данного статуса? Полагаем, нет, если фактически лицо продолжает занимать высшее положение в преступной иерархии. В случае же когда лицо действительно (а не только номинально) отказалось от своего статуса, данный факт еще не освобождает его от уголовной ответственности (см. примечание к ст. 210 УК РФ), и уж тем более не исключает ее.
До появления устоявшейся практики А. А. Ли-холетов и М. У. Михайлов считают возможным взять за основу существующий подход Верховного Суда Российской Федерации по поводу трактовки «занятия» высшего положения в преступной иерархии. Однако сегодня официальное толкование термина «занятие» высшего положения в преступной иерархии Пленумом Верховного Суда Российской Федерации не дано. Если имеется в виду его позиция относительно субъекта преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 210 УК РФ, то она следующая: «Решая вопрос о субъекте преступления, указанного в части 4 статьи 210 УК РФ, судам надлежит устанавливать занимаемое этим лицом положение в преступной иерархии, в чем конкретно выразились действия такого лица (выделено авторами — Н. Е., А. Е.) по созданию или по руководству преступным сообществом (преступной организацией), либо по координации преступных действий, созданию устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, либо по разделу сфер преступного влияния и преступных доходов, а также другие преступные действия (выделено авторами — Н. Е., А. Е.), свидетельствующие о его
авторитете и лидерстве в преступном сообществе (преступной организации). О лидерстве такого лица в преступной иерархии может свидетельствовать и наличие связей с экстремистскими и (или) террористическими организациями или наличие коррупционных связей и т. п.» (п. 24 постановления «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)» от 10 июня 2010 г. № 12).
Как видно из процитированного отрывка, речь идет о преступном поведении субъекта, указывающем на его высшее положение в преступной иерархии, поэтому для толкования ст. 210.1 УК РФ приведенное разъяснение мало что дает. Более того, в науке высказаны обоснованные сомнения в его правильности: в части, касающейся наличия связей с экстремистскими и (или) террористическими организациями, а также коррупционных связей, которые могут быть и у рядовых членов преступных групп, и у лиц, совершающих преступления не в соучастии [28, с. 109].
Применительно к ч. 4 ст. 210 УК РФ П. А. Скобликов отмечает, что иерархия должна состоять не менее чем из четырех звеньев (градаций должно быть более трех), и субъектом данного преступления может быть любое лицо, занимающее высшую ступень в такой иерархии [28, с. 113]. С одной стороны, это логично, ведь в противном случае ч. 4 ст. 210 УК РФ была бы повторением ч. 1 и ч. 1.1 той же статьи. Однако возникает вопрос: как такие лица, находясь на четвертой, пятой и т. д. ступени, могут, например, руководить преступным сообществом (преступной организацией), где автор усматривает всего три ступени? Получается, что указанные субъекты находятся в преступной среде и в то же время за пределами известных уголовному праву преступных групп, где-то над ними. Но преступный мир, по утверждению самого автора, не является единым и иерархичным [28, с. 111 — 113]. Сказанное заставляет усомниться в целесообразности введения ст. 210.1 УК РФ не только по фундаментальным, но и по более частным (технико-юридическим) причинам.
С учетом новых (постмодерновых) тенденций в развитии уголовного права о ст. 210.1 УК РФ рассуждают некоторые специалисты, представляющие четвертую группу исследователей. Так, В. Н. Бурлаков и В. Ф. Щепельков отмечают, что в современных условиях общественно опасным может быть не только деяние, но и статус лица. Данный вывод аргументируется примерами признания свойств личности признаками состава пре-
ступления (ч. 5 ст. 131, ч. 5 ст. 132, ч. 6 ст. 134, ч. 5 ст. 135, п. «а» ч. 2, п. «а» ч. 4, п. «а» ч. 6 ст. 264 УК РФ и др. [9, с. 467—468]). Однако нельзя не заметить, что во всех примерах такого рода свойства личности служат лишь дополнением к деянию. Без совершенного деяния ни опьянение лица, ни его предшествующее привлечение к административной ответственности, ни его судимость и т. п. не являются и не могут быть самостоятельными основаниями уголовной ответственности. Совершенно иная ситуация с занятием высшего положения в преступной иерархии. Как указано в пояснительной записке к Проекту, «уголовная ответственность за сам факт лидерства... лица в преступной иерархии не предусмотрена. С учетом этого законопроектом предлагается дополнить Уголовный кодекс Российской Федерации статьей 210.1, которая устанавливает уголовную ответственность за занятие высшего положения в преступной иерархии». Приведенная цитата, на наш взгляд, не оставляет никаких сомнений в том, что целью новой ст. 210.1 УК РФ было введение уголовной ответственности именно за криминальный статус лица как таковой. Из сравнения верхних пределов санкций ч. 4 ст. 210 УК РФ (пожизненное лишение свободы) и ст. 210.1 УК РФ (15 лет лишения свободы) следует, что занятие высшего положения в преступной иерархии как основание уголовной ответственности не должно быть связано с совершением каких-либо преступлений благодаря этому положению.
Примечательно, что в дальнейшем, видимо, стремясь примирить ст. 210.1 и ст. 8 и ч. 1 ст. 14 УК РФ, названные авторы утверждают, что «термин „занятие положения" нужно трактовать как характеристику деяния по смыслу наделения высшими полномочиями или их присвоения» [9, с. 468]. Это не только идет вразрез с их предыдущими рассуждениями об общественной опасности свойств личности и возможности уголовной ответственности за нее в уголовном праве постмодерна, но и не соответствует замыслу законодателя — установить уголовную ответственность за сам факт лидерства в преступной среде. Кроме того, «наделение полномочиями», каким подменяют «занятие положения» В. Н. Бурлаков и В. Ф. Щепельков, есть поведение не самого криминального авторитета, а других лиц, благодаря которому лицо оказывается на вершине преступной иерархической лестницы. При таком подходе круг субъектов рассматриваемого преступления необоснованно расширяется за счет иных лиц (например, короновавших вора в законе).
Толкование «занятия положения» как «присвоения полномочий» не менее спорно. Уголовный закон России не охраняет власть, осуществляемую в преступных группах, и ее «присвоение» не может расцениваться как общественно опасное поведение.
Далее авторы, с одной стороны, указывают, что «занятие положения» подразумевает, в частности, управление преступной деятельностью, контроль над ней, выполнение квазисудебных функций в преступном сообществе. С другой — ученые признают, что это необязательно активная деятельность, достаточно реальной возможности ее осуществления, и ст. 210.1 УК РФ содержит усеченный состав преступления (впрочем, затем он уже называется длящимся преступлением) [9, с. 473—474].
Согласимся с утверждением, что занятие высшего положения в преступной иерархии — это управленческая деятельность, однако констатируем отсутствие сколько-нибудь существенных различий между выполнением руководящих и координирующих функций в преступном сообществе, предусмотренном ч. 1 ст. 210 УК РФ, и действиями, запрещенными ст. 210.1 УК РФ. Если верно второе суждение (об усеченном составе преступления), то перспектива применения ст. 210.1 УК РФ не внушает оптимизма. Нельзя не вспомнить об отсутствии в период действия УК РСФСР 1960 г. и УК РФ 1996 г. случаев осуждения за одно лишь создание преступных групп (банд, преступных сообществ и др.) [29], которое по праву считается преступлением с усеченным составом. Установить же имеющуюся у лица возможность управления преступной деятельностью вряд ли проще, чем доказать создание преступной группы.
Согласно п. 1 постановления 23-го Пленума Верховного Суда СССР «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям» от 4 марта 1929 г. длящееся преступление есть «действие или бездействие, сопряженное с последующим длительным невыполнением обязанностей, возложенных на виновного законом под угрозой уголовного преследования». Какие же обязанности не выполняет лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, под угрозой уголовного наказания? Обязанность такого лица отказаться от своего статуса и пойти на сотрудничество с правоохранительными органами законодательством не предусмотрена, как и уголовная ответственность за ее неисполнение.
В. Н. Бурлаков и В. Ф. Щепельков предлагают шестичленную типологию преступных групп в за-
висимости от их конфигурации, причем согласно их точке зрения о высшем положении лица в преступной иерархии в смысле ст. 210.1 УК РФ можно говорить только с третьей конфигурации [9, с. 471— 472]. К сожалению, весомые аргументы в пользу данного подхода в публикации не приводятся.
Таким образом, предпринятые в науке попытки найти в диспозиции ст. 210.1 УК РФ точки соприкосновения со ст. 8 и ч. 1 ст. 14 УК РФ, на наш взгляд, успеха не потерпели.
Актуален вопрос о конкретных признаках специального субъекта преступления, предусмотренного ст. 210.1 УК РФ. Должно ли лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, обладать какими-либо дополнительными признаками, характеризующими его статус в преступном мире, или же это необязательно? Проблема обсуждается со времени введения в действие ч. 4 ст. 210 УК РФ, где совершение деяния лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии, выступает в роли квалифицирующего признака. Мнения разделились, но так или иначе позиции ученых связаны с оценкой признака «вор в законе» как обязательного или факультативного для лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии. Вору в законе помимо преступного профессионализма и авторитета в криминальной среде свойственны отсутствие официальной семьи, собственности, отказ от трудовой деятельности, участия в политической и общественной жизни, сотрудничества с государственными органами [30, с. 98—99; 31, с. 37].
Одни авторы в качестве лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии, рассматривают только воров в законе [22, с. 29; 32, с. 84—85]. В новейшей литературе сторонники данной точки зрения отмечают, что ограничительного толкования признаков субъекта преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 210 УК РФ, придерживаются суды Российской Федерации (что подтверждается ссылками на судебные акты) [10]. Другие полагают возможным относить к лицам, занимающим высшее положение в преступной иерархии, также субъектов, не соответствующих классическому пониманию вора в законе [33, с. 57; 34, с. 54]. Указывается, что в современный период лица, занимающие высшее положение в преступной иерархии, не всегда живут по понятиям преступного мира, «воровскому закону». Существуют разнообразные варианты функционирования преступной среды, в том числе с использованием легальных форм экономической деятельности, полномочий публичной власти, где вполне мыслимы
и заработная плата, и извлечение иного законного дохода высшими руководителями преступных групп. Такие криминальные лидеры не проходят процедуры коронации, не соблюдают кодекса воровской чести, могут вообще не иметь судимости [28, с. 112, 114].
Мы склонны поддержать вторую позицию. Во-первых, ч. 4 ст. 210 и ст. 210.1 УК РФ не содержат сугубо криминологических признаков, характеризующих личность субъекта преступления, и дополнение ст. 210.1 УК РФ или официальных разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации указанием на подобные признаки еще более осложнит применение данных норм. Во-вторых, при недостатке сложившейся судебной практики применения ч. 4 ст. 210 УК РФ и ее полном отсутствии по ст. 210.1 УК РФ преждевременно делать вывод о тождестве высшего положения в преступной иерархии со статусом вора в законе. В-третьих, в санкции ст. 210.1 УК РФ (как, впрочем, и в санкции ч. 4 ст. 210 УК РФ) предусмотрен штраф, исчисляемый в зависимости от размера заработной платы или иного дохода осужденного. С учетом сказанного об особенностях личности традиционного вора в законе наличие заработной платы или иного легального дохода у него маловероятно. Предположение о том, что размер
1. Лихолетов А. А., Михайлов М. У. Новое в уголовном законодательстве в части противодействия организованной преступности: проблемы и пути решения // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2019. № 2. С. 32—39.
2. Кармановский М. С., Косьяненко Е. В. Ответственность за деяния, предусмотренные статьями 210 и 210.1 УК РФ // Вестник Санкт-Петербургского ун-та МВД России. 2019. № 2. С. 147—152.
3. Куракин А. В., Сухаренко А. Н. Законодательное обеспечение борьбы с организованной преступностью, в том числе транснациональной // Российская юстиция. 2019. № 5. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
4. Иванчин А. В. Оптимизация уголовно-правовых средств борьбы с организованной преступностью: критический анализ актуальных инициатив // Вестник Ярославского государственного университета. Серия «Гуманитарные науки». 2019. № 2. С. 54—58.
5. Силаев С. А. Занятие высшего положения в преступной иерархии: новый вид длящегося преступления? // Актуальные проблемы российского права на современном этапе: сб. статей XVII междунар. науч.-практ. конф. Пенза: Приволжский дом знаний, 2019. С. 61—69.
штрафа для таких лиц может определяться нелегальным доходом, опровергается логическим и системным толкованием ст. 43, ч. 2, 3 ст. 46 УК РФ. В-четвертых, оценка лица как принадлежащего или не принадлежащего к категории воров в законе осложняется тем, что сам «воровской закон» подвержен изменениям [35, с. 22] (так, различают «старых» и «новых» воров в законе [36, с. 12]). Следовательно, более правдоподобна версия о том, что законодатель не имел своей целью конструирование нормы, рассчитанной только на воров в законе.
На основе изложенного можно прийти к выводу о том, что: 1) введение в уголовный закон ст. 210.1 УК РФ не является бесспорным решением, и данную статью целесообразно исключить из уголовного закона; 2) ведущую роль лица в деятельности организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) нужно учитывать в качестве обстоятельства, отягчающего наказание, что потребует дополнения ч. 1 ст. 63 УК РФ; 3) меры воздействия на лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии, в том числе связанные с изоляцией от общества, не являются уголовно-правовыми и должны быть предусмотрены в специальном законе.
1. Likholetov A. A., Mikhailov M. U. New in the criminal law in terms of fighting organized crime: problems and solutions. Journal of the Volgograd Academy of the Ministry of Interior of Russia. 2019; 2: 32—39.
2. Karmanovsky M. S., Kosyanenko E. V. Liability for the acts set forth in Articles 2010 and 210.1 of the Criminal Code of the Russian Federation. Bulletin of Saint-Petersburg University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2019; 2: 147—152.
3. Kurakin A. V., Sukharenko A. N. Legal support of fighting organized crime including the transnational one. Russian justice. 2019; 5. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
4. Ivanchin A. V. Optimization of criminal legal measures for organized crime-fighting: critical analysis of the current initiatives. Bulletin of Yaroslavl State University. Human sciences series. 2019; 2: 54—58.
5. Silaev S. A. Occupying the senior position in criminal hierarchy: a new type of a continuous offense? In: Topical issues of the Russian law at the present stage: collection of articles of XVII scientific and research conference. Penza: Pri-volzhsky dom znanii; 2019: 61—69.
6. Алексеева А. П. Уголовная ответственность за занятие высшего положения в преступной иерархии: проблемы реализации // Актуальные проблемы уголовного законодательства на современном этапе: сб. науч. трудов междунар. науч.-практ. конф. (Волгоград, 17 мая 2019 г.). Волгоград: ИП «Слободчикова А.Д.», 2019. С. 19—23.
7. Гладких В. И. Одолеет ли новый закон воров в законе // Российский следователь. 2019. № 5. Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
8. Семенов В. Р., Гришин Н. С. Лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, как субъект преступления, предусмотренного статьей 210.1 УК РФ // Закон и право. 2019. № 8. С. 75—76.
9. Бурлаков В. Н., Щепельков В. Ф. Лидер преступного сообщества и основание ответственности: постмодерн в уголовном праве // Всероссийский криминологический журнал. 2019. Т. 13. № 3. С. 465—476.
10. Степанов-Егиянц В. Г. К вопросу о криминализации занятия лицом высшего положения в преступной иерархии // Российский следователь. 2019. № 5. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
11. Барабанов Н. П. Криминальная субкультура осужденных в исправительных учреждениях: «воры в законе», «воровские группировки», лидеры уголовно-преступной среды, криминальные «авторитеты» // Уголовно-исполнительное право.
2015. № 1. С. 17—25.
12. Агапов П. В. Основы теории регламентации ответственности и противодействия организованной преступной деятельности: монография. СПб.: Изд-во СПб. ун-та МВД России, 2011. 328 с.
13. Прозументов Л. М. Уголовно-правовые проблемы противодействия организации преступного сообщества (преступной организации) или участию в нем (ней) // Уголовная юстиция.
2016. № 1. С. 10—15.
14. Пояснительная записка «К проекту федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части противодействия организованной преступности)». Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
15. Хармаев Ю. В., Батоев В. Б. Оперативно-розыскное противодействие лидерам организованных преступных формирований: проблемы и пути решения // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2019. № 2. С. 233—241.
16. Официальный отзыв Правительства Российской Федерации от 1 февраля 2019 г. № 902п-П4
6. Alekseeva A. P. Criminal liability for occupying the senior position in criminal hierarchy: implementation issues. In: Topical issues of the Russian law at the present stage: collection of research papers of the international scientific and research conference, 17 May 2019, Volgograd, Russia. Volgograd: Printing house IP "Slobodchikova A. D."; 2019: 19—23.
7. Gladkikh V. I. Will the new law be able to cope with criminal kingpins. Russian investigator. 2019; 5. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
8. Semenov V. R., Grishin N. S. A person occupying the senior position in criminal hierarchy as a subject of a crime set forth in Article 210.1 of the Criminal Code of the Russian Federation. Law and justice. 2019; 8: 75—76.
9. Burlakov V. N., Shchepelkov V. F. A leader of a criminal community and grounds of liability: postmodernity in criminal law. All-Russian journal of criminology. 2019; 13; 3: 465—476.
10. Stepanov-Egiyants V. G. On the issue of criminalization of occupying the senior position in criminal hierarchy by a person. Russian investigator. 2019; 5. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
11. Barabanov N. P. Criminal subculture of the condemned in the reform facilities: "criminal kingpins" "criminal groups", leaders of the criminal environment, crime bosses. The criminal and penal law. 2015; 1: 17—25.
12. Agapov P. V. Fundamentals of the theory of regulation of liability and fight against organized crime. Monograph. Saint Petersburg: Printing house of Saint Petersburg University of the Ministry of Internal Affairs of Russia; 2011: 328.
13. Prozumentov L. M. Criminal and legal issues of fighting against formation of the criminal community (criminal organization) or participation in it. Criminal justice. 2016; 1: 10—15.
14. Explanatory note to the draft of the Federal law "On Amendments to the Criminal Code of the Russian Federation and the Criminal Procedure Code of the Russian Federation (in terms of fighting organized crime)". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
15. Kharmaev Yu. V., Batoev V. B. Operative and investigative fighting against organized criminal formations: problems and solutions. Bulletin of East-Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2019; 2: 233—241.
16. Official comment No. 902p-P4 of the RF Government of 1 February 2019 to the draft of the
на проект федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части противодействия организованной преступности)». Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
17. Официальный отзыв Верховного Суда Российской Федерации от 4 февраля 2019 г. № 4-ВС-708/19 на проект федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (в части противодействия организованной преступности»). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
18. Уголовный кодекс Грузии (по сост. на 29.05.2019). URL: https://www.legislationline.org (дата обращения: 22.12.2019).
19. Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации: офиц. сайт. URL: http://www.cdep.ru (дата обращения: 09.12.2019).
20. Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 29 мая 2018 г. № 51-АПУ18-4. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
21. Вступил в силу приговор членам банды вымогателей из Алтайского края. URL: https://www. interfax.ru (дата обращения: 21.04.2019).
22. Белоцерковский С. Д. Система правового регулирования борьбы с организованной преступностью и научные основы ее оптимизации. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2011. 585 с.
23. Пырчев С. В. Международный опыт противодействия лидерам организованной преступности и возможность его применения в Российской Федерации // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2011. № 1. С. 392—397.
24. Следователями МВД России возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного статьей 210.1 УК РФ // Министерство внутренних дел Российской Федерации: офиц. сайт. URL: httpsY/мвд.рф (дата обращения: 24.11.2019).
25. В Краснодаре в отношении местного жителя, занимающего высшее положение в преступной иерархии, возбуждено уголовное дело // Следственный комитет Российской Федерации: офиц. сайт. URL: https://sledcom.ru (дата обращения: 22.12.2019).
26. Рагулин А., Фефелов В. О понятии лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии // Уголовное право. 2010. № 5. С. 67—70.
27. Рогоза А. Воры в законе начали отрекаться от своих корон // Комсомольская правда. 2019.
Federal law "On Amendments to the Criminal Code of the Russian Federation and the Criminal Procedure Code of the Russian Federation (in terms of fighting organized crime)". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
17. Official comment No. 4-BC-708/19 of the RF Supreme Court of 4 February 2019 to the draft of the Federal law "On Amendments to the Criminal Code of the Russian Federation and the Criminal Procedure Code of the Russian Federation (in terms of fighting organized crime)". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
18. The Criminal Code of Georgia (the text of 29 May 2019). Available from: https://www. legislationline. org. Accessed: 22 December 2019.
19. The RF Supreme Court Justice Department: official site. Available from: URL: http://www.cdep.ru/ index.php?id=79. Accessed: 9 December 2019.
20. Appeal judgment No. 51-APU 18-4 of the Judicial Chamber on criminal cases of the RF Supreme Court of 29 May 2018. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".
21. The sentence became effective for the racketeer gang members from Altai krai. Available from: https://www.interfax.ru/russia/615210. Accessed:
24 April 2019.
22. Belotserkovsky S. D. The system of legal regulation of fight against organized crime and scientific basis of its organization. Moscow: Russian Association for Criminology; 2011: 585.
23. Pyrchev S. V. Internation experience of fighting orginazed crime and the possibility to apply it in the Russian Federation. Juridical science and practice: Bulletin Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2011; 1: 392—397.
24. Investigators of the Ministry of Internal affairs of Russia initiated a criminal case constituting an offense under Article 210.1 of the Criminal Code of the Russian Federation. Available from: https://MBfl.p$. Accessed: 24 November 2019.
25. In Krasnodar a criminal case was initiated against a local resident occupying a senior position in the criminal hierarchy. Available from: https://sledcom.ru. Accessed: 22 December 2019.
26. Ragulin A., Fefelov V. Regarding a notion of a person occupying a senior position in the criminal hierarchy. Criminal law; 2010; 5: 67—70.
27. Rogoza A. The criminal kingpins started abdicating from their crowns. Komsomolskaya pravda. 1 September 2019. Available from: https://www. volgograd.kp.ru. Accessed: 12 December 2019.
28. Skoblikov P. A. Senior position in the criminal hierarchy; issues of interpretation and applica-
1 сентября. URL: https://www.volgograd.kp.ru (дата обращения: 12.12.2019).
28. Скобликов П. А. Высшее положение в преступной иерархии: проблемы толкования и применения ч. 4 ст. 210 УК РФ // Закон. 2019. № 7. С. 104—119.
29. Виденькина Ж. В. Ответственность за организацию преступного сообщества или участие в нем: науч.-практ. пособие. URL: https://iknigi.net (дата обращения: 12.12.2019).
30. Ефимкин М. С. Роль «воров в законе» в организации преступной деятельности // Вестник Московского университета МВД России. 2010. № 4. С. 98—99.
31. Шалагин А. Е. Криминологическая характеристика лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2016. № 4. С. 36—39.
32. Гришко А. Я. Криминологическая характеристика лица, занимающего высшее положение в преступной иерархии (часть 4 статьи 210 Уголовного кодекса Российской Федерации) // Человек: преступление и наказание. 2016. № 3. С. 84—88.
33. Мондохонов А. Специальный субъект организации преступного сообщества (преступной организации) или участия в нем (ней) // Уголовное право. 2010. № 5. С. 53—57.
34. Григорьев Д. А., Морозов В. И. Как определить лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии? // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2014. № 4. С. 50—58.
35. Важенин В. В., Васильченко Д. А., Зуев Е. А. Закономерности формирования и развития высшего криминального сословия в России // Общество и право. 2015. № 4. С. 18—22.
36. Старков О. В. Криминологические проблемы исполнения уголовного наказания: авто-реф. дис. ... д-ра юрид. наук. М.: НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ, 1998. 43 с.
© Егорова Н. А., Егоров А. Г., 2020
tion of Part 4, Article 210 of the Criminal Code of the Russian Federation. Law. 2019; 7: 104—119.
29. Videnkina Zh. V. Liability for organizing a criminal community or participation in it. Scientific and practical guide. Moscow: Jurisprudence; 2014. Available from: https://iknigi.net. Accessed: 12 December 2019.
30. Efimkin M. S. Part of "criminal kingpins" in organizing criminal activity // Bulletin of Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2010; 4: 98—99.
31. Shalagin A. E. Criminological description of a person occupying a senior position in the criminal hierarchy. Bulletin of Kazan University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2016; 4: 36—39.
32. Grishko A. Ya. Criminological description of a person occupying a senior position in the criminal hierarchy (part 4, Article 210 of the Criminal Code of the Russian Federation). Human being: crime and punishment. 2016; 3: 84—88.
33. Mondokhonov A. Special subject of creation of a criminal community (criminal organization) and participation therein. Criminal law. 2010; 5: 53—57.
34. Grigoriev D. A., Morozov V. I. How to determine a person occupying a senior position in the criminal hierarchy? Juridical science and law enforcement practice. 2014; 4: 50—58.
35. Vazhenin V. V., Vasilchenko D. A., Zuev E. A. Principles of establishment and development of upper criminal class in Russia. Society and law. 2015; 4: 18—22.
36. Starkov O. V. Criminological issues on execution of criminal punishment. Abstract of dissertation of the doctor of juridical sciences. Moscow: Research and Development Establishment for Consolidation of Law and Order at the RF General Prosecutor Office; 1998: 43 p.
© Egorova N. A., Egorov A. G., 2020
Егорова Наталья Александровна,
профессор кафедры уголовного права учебно-научного комплекса по предварительному следствию в органах внутренних дел Волгоградской академии МВД России, доктор юридических наук, доцент; e-mail: [email protected]
Egorova Natalia Alexandrovna,
professor at the criminal law department
of the educational and scientific complex
of the preliminary investigation
in the law-enforcement bodies
of the Volgograd Academy of the Ministry
of the Interior of Russia,
doctor of juridical sciences, docent;
e-mail: [email protected]
Егоров Александр Георгиевич,
профессор кафедры основ
экспертно-криминалистической
деятельности
учебно-научного комплекса
экспертно-криминалистической
деятельности
Волгоградской академии МВД России, кандидат юридических наук, профессор; e-mail: [email protected]
Egorov Alexander Georgievich,
professor at the department of foundations of expert criminalistic activity of the educational and scientific complex of expert criminalistic activity of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia, candidate of juridical sciences, professor; e-mail: [email protected]
* * *
