CC BY
128
ИСТОРИЯ
УДК 342 (470) «1917/1919»
С.С. Малофеев, аспирант, (4872) 33-23-52, www.copi.ru/100013 (Россия, Тула, ТулГУ)
НОРМОТВОРЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СОВЕТСКОЙ РОССИИ И ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ:
1917-1919 ГГ.
Анализируются документы 1917-1919 гг. и исследуется специфика правоприменительной деятельности в сфере квалификации преступлений и назначения наказаний за совершенные деяния. Исследование нормотворческой деятельности советской России и формирование системы ответственности в советском праве 1917-1919 гг. рассматривается через призму общего документально-правового фона эпохи.
Ключевые слова: нормотворческая деятельность, правосудие, ответственность, становление советской власти, декреты, наказание.
1917-й год стал поворотным в истории нашего многострадального Отечества: Российская империя рухнула, хаос и анархия буквально захлестнувшие страну, позволили прийти к власти силам, главной заботой которых было удержать власть.
Политическая ситуация в России, сложившаяся к октябрю 1917 года, была противоречивой. Временное правительство формально обладало властью для наведения порядка в стране, однако реально страна скатывалась в пучину анархии. Единственной политической силой в стране, способной взять на себя ответственность за будущее России, оказалась партия большевиков. Борьба за власть в октябре 1917 года довольно подробно освещена в историографии.1 Однако количества исследований, посвященных анализу правовых аспектов жизни общества, на наш взгляд, явно не доста-
1 См.: Отечественная история (1917-2001): учебник для вузов / А.В. Венков [и др.]; отв. редактор И.М.Узнародов. М.: Гардарики, 2002. 557с.
точно. При изучении феномена российской революции и его последствий историки чаще всего обращают внимание на события и лозунги, недостаточно внимания уделяя анализу официальных документов ушедшей эпохи. На наш взгляд, изучение специфики построения системы ответственности является актуальным, поскольку отражает противоречивый социальный фон эпохи и вместе с тем выражает точку зрения партии большевиков на новый порядок взаимоотношений власти и общества в первые послереволюционные годы.
Проблематика правовой реальности и изучение документального материала 1917-1919 гг. освещается в изданиях различного уровня. Условно подобные исследования можно разделить на 2 вида публикаций: к первой группе можно отнести издания, призванные дать анализ важнейших документов заявленной эпохи; ко второй группе относятся исследования, посвященные различным проблемам постреволюционного периода. При изучении правовой реальности в периоды кардинальной смены правящего режима необходимо не только исследовать конкретные аспекты истории определенного хронологического периода, а также оказывающие колоссальное влияние на происходящие события документы, но и рассматривать общий документально-правовой фон изучаемой эпохи.
Научная новизна нашего исследования заключается в попытке изучения нормотворческой деятельности в советской России в свете проблемы построения системы ответственности в первые годы советской власти.
Хронологические рамки работы: 1917-1919 гг. как период наиболее активной правотворческой деятельности советских законодателей в сфере создания системы ответственности в условиях нестабильного политического строя.
Источниковая база исследования - нормативно-правовые акты, принятые СНК РСФСР и ЦИК РСФСР, а также партийные документы РКП(б).
2 См. например: Декреты советской власти. Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР, 1917-1952 гг. / под ред. И.Т. Голякова. М.: Го-сюриздат, 1953. 464с.; Булатов, С.Я. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР // Правоведение. 1959. № 4.С. 126-132; Плотников А.А. Разработка и принятие Конституции РСФСР 1918 года: историко-правовой анализ опыта создания советской государственности. Архангельск: Поморский государственный университет им.
М.В.Ломоносова, 2002. 84с.; Резепов, В.П. К 50-летию Декрета о суде № 1 // Правоведение. 1967. № 3. С. 27-33.; Виноградов О.В. Правовое регулирование использования чрезвычайных мер и ограничений прав личности в первые годы становления советской власти.// История государства и права. 2007. №22. С. 24-26; Панырин В.В. Концепция «революционной законности» и особенности её воплощения в политико-правовой жизни советской России в период НЭПа // История государства и права. 2007. № 8.С.35-36.; Черненко Е.А. Принцип презумпции невиновности в истории советского уголовного процесса.// История государства и права. 2007. №13. С.26-28.
В сложившейся осенью 1917 года политической ситуации силовой захват власти сторонниками большевиков практически не имел противодействия. 25 октября 1917 года Петроград полностью контролировался Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. В этот день Военнореволюционный комитет при Петроградском Совете обратился к народу с воззванием: «К гражданам России!». Это обращение означало, что «государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона». Петроградский ВРК в этом документе обещал всем гражданам России «немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства» [1].
Дальнейшее правотворчество новой власти получило своё выражение в декретах. Первые декреты были направлены на решение самых острых проблем, стоявших перед страной в 1917 году. Общество ещё не остыло от революционных событий 1917 года, ситуация на политической арене всё более обострялась, страна находилась в преддверии гражданской войны. И тем не менее, советское правительство, понимая важность законного обоснования политической власти, не жалело сил на создание правовой основы советской России. С точки зрения формального подхода к правотворческой деятельности большевики проявили дальновидность и энергичность в государственных делах (конечно, были и объективные причины подобного подхода: XX век уже требовал качественно иного взгляда на вопросы законодательства и правового регулирования жизни людей, сложный механизм устройства общества и развитие общественных институтов порождали необходимость оперативного установления чётких правил взаимодействия общественных структур). Необходимо отметить, что в законодательных актах новой власти звучал не только пафос революционного времени (свойственный большевикам в большей мере потому, что предпринималась попытка создания государственного образования нового типа с принципиально новым пониманием права и его роли в жизни общества), но и четкость взгляда законодателя на регулируемые общественные отношения. 3 Справедливости ради всё же необходимо уточнить, что чёткость взгляда законодателя в сфере создания системы ответственности выражалась в том, что законодательство преднамеренно содержало размытые нормы привлечения к ответственности, сводя специфику правоприменения к усмотрениям конкретных органов.
Классическим примером, иллюстрирующим сущность правотворческой деятельности советской власти в 1917-1918 гг., можно назвать Дек-
См. подробнее: Нерсесянц В.С. Основные концепции права и государства советского периода // Общая теория права и государства: учебник для вузов. М.: ИНФРА-М, 1999. 615 с.
рет II Всероссийского съезда Советов от 26 октября (8 ноября) 1917 г. «О земле» [2]. В соответствии с этим декретом: «Помещичья собственность на землю отменялась незамедлительно без всякого выкупа. Помещичьи имения, равно как и все земли - удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов впредь до Учредительного собрания. Какая бы то ни была порча конфискованного имущества, принадлежащего отныне всему народу, объявляется тяжким преступлением, караемым революционным судом».
Некоторые издания воспроизводят расширенную версию этого документа (с публикацией так называемого Крестьянского наказа о земле, составленного на основании 242 местных крестьянских наказов редакцией «Известий Всероссийского Совета крестьянских депутатов» [3, с. 18-20]). Текст Наказа содержал рекомендуемый вариант решения земельного вопроса («самое справедливо решение земельного вопроса должно быть та-ково...»[3, с. 18]). Документ заканчивается следующими строками: «Все содержащееся в этом наказе, как выражение безусловной воли огромного большинства сознательных крестьян всей России, объявляется временным законом (выделено мной - С.М.), который впредь до Учредительного собрания проводится в жизнь по возможности немедленно, а в известных своих частях с той необходимой постепенностью, которая должна определяться уездными Советами крестьянских депутатов» [3, с. 1 9-20]. Стоит также обратить внимание на тот факт, что Декрет и Наказ были опубликованы в том числе и в «Собрании Узаконений», что невольно наталкивает на мысль: публикация двух документов вместе (да ещё и в официальном издании!) преследовала цель завоевания политической поддержки со стороны крестьянства и фактически означала решение земельного вопроса до созыва Учредительного собрания (поскольку даже формально Учредительному собранию пришлось бы исходить из тех правовых реалий, которые существовали в России на тот момент).
Даже столь беглый и выборочный анализ данного правового акта и специфики его публикации позволяет сделать несколько существенных замечаний.
Несомненно, отмена помещичьей собственности на землю была мечтой российского крестьянства не одного поколения (возможно, крестьяне не в полной мере осознавали юридическую составляющую данной сферы, но так или иначе отмена помещичьего землевладения отвечала интересам российского крестьянства), однако текст документа недвусмысленно разделяет понятие собственности на землю (согласно декрету, земля становится «общенародным достоянием») и право пользования ею. Таким образом, декрет реально устанавливает режим пользования землёй, при котором распоряжение собственностью (одно из ключевых правомочий
триады, составляющей право собственности) остаётся в ведении земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов.4
Особенное значение в контексте рассматриваемой проблемы имеет пункт об ответственности за порчу имущества. Согласно декрету, порча конфискованного имущества квалифицируется как тяжкое преступление, предлогом тому служит то обстоятельство, что изъятое из собственности частных лиц имущество переходит в общенародную собственность. Стоит также обратить внимание, что никакой конкретной санкции за «тяжкое преступление» документ не устанавливает, на тот момент отсутствует ко всему прочему и документ, содержащий классификационные признаки, позволяющие квалифицировать преступления по категориям различной степени тяжести. Применение правовых норм, принятых до 1917 года, едва ли возможно в данном случае, поскольку в соответствии с нормами дореволюционного российского права применялись следующие виды наказания: смертная казнь, каторга, ссылка на поселение, заключение в исправительном доме, заключение в крепости, заключение в тюрьме, арест и денежная пеня, т.е. штраф; в соответствии с названными видами наказаний преступные деяния классифицировались на тяжкие преступления (за совершение которых закон устанавливал высшее наказание в виде смертной казни, каторги или ссылки на поселение), преступления (за совершение которых закон устанавливал высшее наказание в виде заключения в исправительном доме, крепости или тюрьме) и проступки (за совершение которых закон устанавливал высшее наказание в виде ареста или денежной пени, т.е. штрафу).5 Применение данной классификации в условиях 1917 года и позднее было невозможно по двум важным обстоятельствам: во-первых, определенные меры принуждения в условиях нестабильности государственной власти не могли быть обеспечены соответствующей силой (например, ссылка на поселение), во-вторых, перемены, произошедшие в государственно-правовой сфере, были слишком масштабны, чтобы применять установленную в Российской империи систему наказаний.
Кроме того, опубликованный документ имеет существенное противоречие: с одной стороны, положения декрета должны действовать до решения земельного вопроса Учредительным собранием, с другой стороны, предлагается уже готовый вариант законодательного регулирования земельных отношений (строго формально рекомендуемый вариант решения вопроса о земле не входил в редакцию самого декрета, но, по сути, публи-
4 См.: Право собственности // Гражданское право: словарь-справочник./ под ред. М.Ю. Тихомирова. М.,1996. 575с.
5 См.: Уголовное уложение 22 марта 1903 г.: С мотивами, извлеч. из объясн. записки Ред. комис., представления Мин. юст. в Гос. сов. и журн. - особого совещ., особого присутствия деп. и общ. собр. Гос. совета. / Изд. Н.С. Таганцева. СПб: Гос. тип., 1904.
кация текста именно в таком виде недвусмысленно показывает всю иллюзорность надежд, которые возлагались на Учредительное собрание: большевики уже представляли себе вариант решения вопроса о земле, и об изменении этой точки зрения в рамках работы Учредительного собрания не могло быть и речи.
Ряд важных норм об ответственности содержится в других декретах, принятых СНК в 1917-1919 гг.
Принятый 27 октября (9 ноября) 1917 года декрет СНК «О печати» [3, с. 24-25] определил органы печати, подлежащие закрытию: «призывающие к открытому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьянскому правительству; сеющие смуту путем явно клеветнического извращения фактов; призывающие к деяниям явно преступного, т.е. уголовно наказуемого характера».
Пункт 3 данного документа указывает, что нормы Общего положения о печати (получившее силу этим декретом) имеют «временный характер» [3, с. 25], однако 4 (17) ноября Резолюцией ВЦИК по вопросу о печати отвергаются «всякие предложения, клонящие к восстановлению старого режима в деле печати...»[3, с. 40-41]. Таким образом, декрет о печати туманными формулировками прикрывал идеологическую сущность точки зрения законодателя на вопрос о печати, фактически устанавливающую государственную монополию на печатные издания: политическая оппозиция лишилась легального способа даже заявлять о своей позиции.
Логическим продолжением Декрета СНК «О печати» можно назвать Декрет СНК «О введении государственной монополии на объявления» (датируется не позднее 7 (20) ноября 1917 года) [3, с. 54-57]. Этот документ окончательно закрепляет монополию на публично обнародованное мнение по любому вопросу за СНК и устанавливает ответственность для лиц, нарушающих нормы данного декрета: для юридических лиц - ликвидация организации (о порядке ликвидации см. пункт 7), для физических лиц - конфискация всего имущества и тюремное заключение сроком до 3 лет.
Декретом СНК от 29 октября 1917 г. «О восьми часовом рабочем дне» [2, с. 10] устанавливается ответственность за нарушение установленной этим же декретом нормы («лишение свободы до одного года»).
Декрет СНК «Об аресте вождей гражданской войны против революции» 28 ноября (11 декабря) 1917 года содержал норму об аресте и привлечении к суду членов руководящих учреждений партии кадетов, ответственность за надзор за партией кадетов возлагался на местные Советы. [3, с. 161-162].
16 (29) декабря 1917 года Декрет СНК «О запрещении сделок с недвижимостью»: в городах, лица, не исполняющие данное постановление, подлежат взысканиям до конфискации имущества (п.3) [3, с. 240].
Положение ВЦИК и СНК «О рабочем контроле» было принято 14 (27) ноября 1917 года [3, с. 77-85]. Проектом данного Положения устанавливались следующие нормы об ответственности: для лиц, виновных в «умышленном сокрытии запасов и подделке отчетов и пр. караются конфискацией всего имущества и тюрьмой до 5 лет. Соучастие в этом карается тюремным заключением до 3 лет» [3, с. 81]; для лиц, уличенных в «нерадении» по «охране имущества» на предприятии, устанавливалась наказание в виде ареста на срок до 30 дней. Однако итоговый вариант Положения содержал лишь формулировку о том, что все виновные в нарушении норм данного документа «подлежат уголовной ответственности» [3, с. 84].
Обращение СНК к Военно-революционному комитету 15 ноября 1917г. «О борьбе со спекуляцией» [2, с. 15] устанавливает ответственность за «спекуляцию, саботаж, скрывание запасов, злостную задержку грузов и пр.» Примечательно, что Обращение не содержит ни одного определения, однако гласит: «Все лица, виновные в такого рода действиях, подлежат (...) немедленному аресту и заключению в тюрьмах Кронштадта впредь до предания Военно-революционному суду».
Постановление Наркомата юстиции от 18 декабря 1917 г. «О революционном трибунале печати» [2, с. 19] содержало перечень видов наказаний:
- штраф;
- порицание;
- опровержение ложных сведений;
- временная или навсегда приостановка издания или изъятие его из обращения;
- конфискация в общенародную собственность типографии или имущества издания печати.
Этот документ устанавливал лишь возможный перечень видов наказаний, оставляя на усмотрение полномочных органов решать вопрос о конкретной мере принуждения и её степени (например, размер штрафа).
Большое количество декретов посвящено вопросам конфискации различных предприятий и капиталов без всякой системы и под самыми различными предлогами: например, причиной принятия Декрета СНК «О конфискации акционерных капиталов бывших частных банков» от 23 января (5 февраля) 1918 г. служит то обстоятельство, что капиталисты владели акциями упраздненных банков и, чтобы ликвидировать подобную ситуацию («режим банкирского всемогущества»), нужно принять соответствующие меры [3, с. 390-391].
22 ноября (5 декабря) 1917 г. был принят один из важнейших документов в сфере создания системы органов для привлечения к ответственности - Декрет СНК «О суде». Необходимость создания государственной системы органов, полномочных разрешать конфликтные ситуации, объективно возникающие в общественной жизни, и отправлять правосудия в но-
вой республике, осознавалась высокопоставленными лицами из ВЦИК и СНК. Перемены в судебной системе начались практически сразу же после захвата власти большевиками осенью 1917 года и носили во многом стихийный и бессистемный характер. Различия касались как структуры и полномочий вновь образованных судебных органов, так и непосредственно специфики отправления правосудия. Подобное положение вещей в судеб-но м системе долго продолжаться не могло и 2 2 ноябр я (7 декабр я) 1917 года СНК был принят «Декрет о суде» (позже документ получил название «Декрет о суде №1»). История советского суда достаточно освещена в историографии , мы позволим себе лишь в общем виде коснуться важнейших документов, принятых в сфере организации судебной системы и отправления правосудия, и прокомментировать правовые нормы, прямо или косвенно затрагивающих проблему привлечения к ответственности лиц, пре-
6
ступающих черту закона.
Декрет СНК «О суде» № 1 от 22 ноября (5 декабря) 1917 года ликвидировал доныне существующую систему судебных и следственных органов власти, учреждений прокурорского надзора и адвокатуры. Документ в общих чертах определял облик судебной системы в РСФСР (структура судов 1 -й инстанции, подсудность и прочее), декларировал «демократические» принципы формирования новых органов судебной власти (выборность судей, отсутствие требований к образовательному уровню судьи и т.д.) и устанавливал основания назначения наказания (суды при принятии решений могли опираться на дореволюционное законодательство, если оно не противоречило «революционной совести и революционному правосознанию» [4]; особый интерес вызывает примечание к пункту 5 декрета: «Отмененными признаются все законы, противоречащие декретам ЦИК Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и Рабочего и Крестьянского Правительства, а также программ-минимум Р.С.Д.Р. партии и партии С.-Р.»[2, с. 16], т.е. фактически этим декретом программные документы РСДРП и партии эсеров получали статус закона). Декрет содержит большое количество норм, в которых прямо или косвенно требуется принятие особого декрета по судебным вопросам. Подобное положение дел нельзя отнести к недостаткам декрета, поскольку в период необходимости создания новой правовой системы законодательного регулирования (а значит, и принятия соответствующих актов) требуют многие важные сферы общественной жизни, и потому ситуацию, когда новые государственные органы не торопятся регламентировать до мелочей все контуры учреждаемой системы судебных учреждений, можно считать допустимой. Однако когда речь идёт о привлечении к ответственности, нечёткие формулировки недопустимы даже для актов, принятых в первые месяцы установления но-
6 Подробнее: Яцкова А. История советского суда // Отечественные записки. 2003. №2. ЦКЬ: http://magazines.russ.rU/oz/2003/2/iackov.html (дата обращения: 12.04.2009).
вой власти. Таким образом, принятием этого декрета советская власть фактически установила режим тотального судебного произвола, позволив отправлять правосудия на основании внутренних убеждений судей, избираемых на основании демократических выборов (большей пристрастности суда при таком порядке формирования судейского корпуса в условиях начинающейся гражданской войны представить трудно).
Дальнейшее правотворчество в сфере построения судебных органов регламентировало лишь общие принципы судопроизводства и системы судебных органов (см.: Декрет ВЦИК и СНК от 7 марта 1918 года «О суде» № 2 [2, с. 22-23], Декрет СНК от 13 июля 1918 года «О суде» №3 и проч.) [5, с. 829].
Вопросы наказания в актах, регламентировавших систему построения судебных органов, регулировались лишь в самом общем виде (в основном устанавливались пределы наказаний для решения вопроса о подсудности дел). Документ, в котором обобщался предыдущий опыт правовой системы назначения наказаний, это принятые Постановлением НКЮ РСФСР от 12 декабря 1919г. «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР» [5, с. 97]. «Руководящие начала.» содержат определение наказания («меры принудительного воздействия, посредством которых власть обеспечивает порядок общественных отношений от нарушителей последнего») и «примерный» перечень видов наказания. Документ содержит и некоторые нормы относительно назначения наказания (например, при соучастии в преступлении и проч.), но учитывая краткость документа и общие формулировки, ясности в вопрос о применении наказания за то или иное преступление этот документ не вносит. Таким образом, можно сделать вывод, что в 1917-1919 гг. в правотворческой деятельности советской власти не сложилось единой системы наказаний и правил их назначения, а также внятного механизма привлечения к ответственности и исполнения судебных решений.
Необходимо отметить, что параллельно с системой судебных и иных правоохранительных органов создавались чрезвычайные учреждения для борьбы с «контрреволюционными элементами», которые обладали практически неограниченными полномочиями для ведения следствия и отправления правосудия [6].
В период с 1917 по 1919 гг. советская власть полностью разрушила государственно-правовую систему царской России, возведя на её руинах строго централизованную систему государственных органов, карательный характер деятельности которых - неизбежное следствие принятых в 19171919 гг. официальных документов:
- В декретах и инструкциях, принятых в 1917-1919 гг. советскими государственными органами, содержались многочисленные нормы о привлечении к ответственности, однако ни конкретных определений, ни конкретных санкций за противоправное поведение документы не содержали,
что создавало возможность для решения дел в соответствии с «революционной совестью и революционным правосознанием».
- Провозглашение демократических принципов и классового подхода при формировании новых органов государственной власти по сути означало предвзятое отношение к классовым противникам советской власти, из чего неизбежно следовал карательный уклон правоприменительной деятельности.
- Для оперативной борьбы с врагами революции советская власть уже в первые месяцы создала систему чрезвычайных органов с практически неограниченными полномочиями.
- Таким образом, советская государственная машина для удержания власти и борьбы со своими политическими оппонентами не нуждалась в создании сложной системы привлечения к ответственности с чётким разграничением полномочий государственных органов.
Библиографический список
1.Обращение Петроградского ВРК «К гражданам России!» (25 октября (7 ноября) 1917 г.). URL: http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/first.htm (дата обращения: 19.09.2008).
2. Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР, 1917-1952 гг. / Под ред. И.Т. Голякова. М.: Госюриздат, 1953.
3. Декреты советской власти Т.1 (25 октября 1917 г. - 16 марта 1918 г.) М.: Госполитиздат, 1957.
4. Декрет о суде (22 ноября (5 декабря) 1917 г.) URL: http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/DEKRET/o sude1.htm (дата обращения: 30.07.2008).
5. Кутафин О.Е. Судебная власть в России: история, документы. в 6 т. / О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. T.V. Советское государство. М.: Мысль, 2003. 829с.
6. Виноградов О.В. Правовое регулирование использования чрезвычайных мер и ограничений прав личности в первые годы становления советской власти.// История государства и права. 2007. №22. С. 24-26.
S.S. Malofeev
Investigation of law-making activity in Soviet Russia 1917-1919
The investigation of law-making activity in Soviet Russia 1917-1919 is examined on the documentary-legal background of the epoch. The documents of this period are analyzed and the peculiarities of law-enforced activity are studies in the sphere of qualification of crimes and judging sentences. The investigation of specific features of the system of responsibility is a vital question for us as it both represents the contradictory social background and
expresses the official position of the Bolshevik Party on the new order of interconnections between power and society in post revolutionary period.
Получено 19.10.2009 г.
УДК 930.1
И.А. Журавлева, канд. истор. наук, д-р истор. наук (Гаванский ун-т), доц., (4872) 33-26-70, irajour@mail.ru (Россия, Тула, ТулГУ)
«ЗДЕСЬ ВСЕ ЕДИНО»
Веданта
Последнее время в обществе наблюдаем разлад: физики не понимают лириков, массы не понимают элиту, народы враждуют, случаются расовые столкновения и противопоставляются различные религиозные мировоззрения. Эти противоречия мешают человечеству продвижению вперед. Необходимо найти точки соприкосновения, таковые имеются, только единый мир устоит перед полным его разрушением. Только единение наук позволит разрешить такие фундаментальные проблемы, как возникновение Вселенной и эволюция человека.
Ключевые слова: системный подход, самоорганизации, трансдисциплинарный подход, единый язык, единые цели, физика, философия, биология.
Сегодня в нашем обществе наблюдаем странную картину: по мере того как физики-теоретики все глубже уходят в открытый ими микромир и пытаются объяснить зарождение и строение Вселенной, основная часть масс оказывается вовлеченной в водоворот формирующегося мировоззрения постмодерна. А это может означать отказ от вечных истин, отказ от законодательного разума, отказ от «последних вопросов» и что основными категориями, описывающими реальность постмодерна, являются плюрализм, децентрация, неопределённость, фрагментарность, изменчивость, контекстуальность. То есть явный отказ от всего того, над чем работает современное научное сообщество. Наблюдается очевидный раскол между массами и ученым сообществом. Недаром современный мыслитель Эко У. называет Западный мир, миром Средневековья, когда только священнослужители обладали знаниями, а народ изучал Священные писания по церковным росписям. Однако при явном несоответствии взглядов следует обратить внимание на тот факт, что в постмодернистском настроении прослеживается некое возвращение к мифу, его переосмысление. То есть наблюдается тяга к знаниям прошлого, того, что в свое время было отторгнуто и забыто. Таким образом, возникает склонность к формированию в сознании человека синкретичности, что и определяет архаичный тип сознания со свойственной ему универсальностью деятельности и мышления, диктующий ритуальную модель поведения [1]. Может быть, что забытая муд-
