CC BY
75
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2017. № 2
М. О. Окунева, аспирантка кафедры истории государства и права юридического факультета МГУ*
субъект преступления в уголовном законодательстве первых лет советской власти1
В статье рассматриваются проблемы законодательного определения субъекта преступления в советском уголовном законодательстве 1917—1919 гг. Ключевые слова: РСФСР, уголовное право, субъект преступления.
The article deals with the problems of the legal definition of the crime committer in the Soviet criminal legislation of the 1917—1919.
Keywords: RSFSR, criminal law, crime committer.
В законодательстве первых лет Советской власти легальное определение субъекта преступления отсутствовало. Тем не менее из норм отдельных законодательных актов можно сделать вывод о том, кого законодатель признавал субъектом преступления. Большинство законодательных актов говорят обо всех лицах, совершающих те или иные преступления2. Также говорится о «врагах народа»3, «контрреволюционных заговорщиках»4, «контрреволю-
* m_o_okuneva@mail.ru
1 Расширенная версия доклада, прочитанного 11 марта 2017 г. на Съезде Российского историко-правового общества и VII международной научной конференции «Российские революции 1917 года: история и современность».
2 См., напр.: Декрет СНК «О борьбе с спекуляцией» 15 ноября 1917 г. // СУ РСФСР. 1917. № 4. Ст. 50; Инструкция НКЮ «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний» от 19 декабря 1917 г. // Там же. № 12. Ст. 170; Постановление ВцИК «О признании контрреволюционным действием всех попыток присвоить себе функции государственной власти» от 5 января 1918 г. // СУ РСФСР. 1918. № 14. Ст. 202; Декрет ВцИК «О предоставлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими» от 9 мая 1918 г. // Там же. № 35. Ст. 468; Декрет СНК «О набатном звоне» от 30 июля 1918 г. // Там же. № 57. Ст. 628; Постановление СНК «О красном терроре» от 5 января 1918 г. // Там же. № 65. Ст. 710.
3 Обращение СНК РСФСР от 26 ноября 1917 г. «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова поддерживаемым центральной Радой» // СУ РСФСР. 1917. № 4. Ст. 53; Декрет СНК «Об аресте вождей гражданской войны против революции» от 28 ноября 1917 г. // Там же. № 5. Ст. 70; Декрет ВцИК «О предоставлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими» от 9 мая 1918 г. // СУ РСФСР. 1918. № 35. Ст. 468.
4 СУ РСФСР. 1917. № 4. Ст. 53.
ционных силах»5, «спекулянтах, мародерах, казнокрадах и контрреволюционерах-чиновниках»6.
Постановление Наркомата юстиции «О революционном трибунале печати» от 18 декабря 1917 г. предусматривало привлечение к революционному трибуналу произведения печати7, не исключавшее, однако, привлечения к уголовной ответственности и виновных в их издании физических лиц. Эти же положения сохранились и в Декрете СНК «О революционном трибунале печати» 28 января 1918 г. Практике известны случаи привлечения периодических изданий к ответственности по этому декрету. Так, 24 марта 1918 г. московская газета «Русские ведомости» опубликовала статью Б. Савинкова «С дороги», в который большевики обвинялись в том, что они «служили и служат немцам». Московский революционный трибунал печати постановил закрыть газету, а редактора приговорил к общественно-принудительным работам на три месяца8.
В инструкции НКЮ о порядке проведения в жизнь Декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» указывается, что капиталы бывших вероисповедных ведомств и церковных или религиозных обществ, находящиеся у частных лиц или организаций, подлежат истребованию от них (т. е. названных лиц и организаций) в двухнедельный срок. Держатели вышеуказанных капиталов, не исполнившие требования о передаче в срок находящихся у них означенных капиталов, подлежат уголовной и гражданской ответственности, как за их растрату9. Таким образом, физические лица подлежали уголовной ответственности, а организации — гражданско-правовой.
По отдельному составу преступлений — укрывательству дезертиров — законодательство вводит древнейший институт коллективной ответственности — круговую поруку. Постановление Совета рабочей и крестьянской обороны «О мерах к искоренению дезертирства» от 3 июня 1919 г. гласит: «В тех случаях, когда местное население упорно укрывает дезертиров или не оказывает содействия к их задержанию, Губернским Комиссиям по борьбе с дезертирством предоставляется право налагать штрафы на целые волости, села и деревни за круговой порукой всего населения (курсив мой. — М.О.) или назначать для них принудительные общественные работы»10. Это исключение из общего
5 Декрет о суде № 1 // Там же. Ст. 50.
6 Обращение СНК РСФСР от 11 декабря 1917 г. «О борьбе с буржуазией и ее агентами, саботирующими дело продовольствия армии и препятствующими заключению мира» // Там же. № 3. Ст. 29.
7 Имелись в виду газеты (см.: Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР (1917-1925 гг.). Т. 1. М., 1986. С. 91).
8 Там же. С. 88.
9 СУ РСФСР. 1918. № 62. Ст. 685.
10 СУ РСФСР. 1919. № 25. Ст. 287.
правила привлечения к уголовной ответственности только лиц, совершивших преступление. Эти жесткие меры вызваны были, вероятно, неэффективностью принятых ранее норм об уголовной ответственности за укрывательство дезертиров11. Круговую поруку предусматривали и нормативные акты о продовольственной разверстке12.
В принятых в декабре 1919 г. Руководящих началах по уголовному праву РСФСР (далее — Руководящие начала) определение субъекта преступления также отсутствует, однако отсутствуют и любые указания на возможность привлечения к уголовной ответственности иных субъектов, нежели физических лиц13. Таким образом, следует считать нормы уголовного законодательства первых лет Советской власти, допускавшие привлечение к уголовной ответственности целых волостей, сел и деревень, временными и обусловленными исключительно спецификой революционной ситуации в стране.
Г. В. Швеков считает14, что субъектом преступления по законодательству первых лет Советской власти являлись прежде всего классово враждебные и антисоветски настроенные элементы, а также «разложившиеся элементы старого общества». Именно эта социально-политическая характеристика, по его мнению, обусловливает определение возраста наступления уголовной ответственности. Приведенные выше характеристики, как считал Г. В. Швеков, не могут быть отнесены к несовершеннолетним правонарушителям, которые сами являлись жертвами социальной неустроенности. Таким образом, по большей части составов преступлений, предусмотренных законодательством 1917-1918 гг., несовершеннолетние не могли являться субъектами.
В литературе существует и другое мнение относительно возраста наступления уголовной ответственности, установленного законодательством первых лет Советской власти. Так, А. В. Наумов и Н. А. Ныркова полагают, что законодательство подразумевало лишь менее суровую уголовную ответственность несовершеннолетних в возрасте до 17 лет15.
11 См.: Постановление СРКО «О дезертирстве» от 25 декабря 1918 г. // СУ РСФСР.
1918 № . 99. Ст. 1015; Постановление СТО «О мерах борьбы с дезертирством» от 3 марта
1919 г. // СУ РСФСР. 1919. № 9. Ст. 94.
12 Декрет ВЦИК «О предоставлении народному комиссару продовольствия чрезвычайных полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими» от 9 мая 1918 г. // СУ РСФСР. 1918. № 35. Ст. 468; Декрет СНК «О разверстке между производящими губерниями зерновых хлебов и фуража, подлежащих отчуждению в распоряжение государства» от 11 января 1919 г. // СУ РСФСР. 1919. № 1. Ст. 10.
13 СУ РСФСР. 1919. № 66. Ст. 590.
14 Швеков Г. В. Первый советский уголовный кодекс. М., 1970. С. 26-27.
15 Наумов А. В., Ныркова Н. А. История российского (советского) уголовного законодательства // Энциклопедия уголовного права. Т. 2: Уголовный закон / Под ред. В. Б. Малинина. СПб., 2005. С. 660-661.
Положения о возрасте наступления уголовной ответственности впервые были предусмотрены в Декрете СНК «О комиссиях для несовершеннолетних» от 14 января 1918 г.16 Декрет гласил, что суды и тюремное заключение для малолетних и несовершеннолетних упраздняются. Дела о несовершеннолетних до 17 лет, замеченных в деяниях общественно опасных, подлежат ведению комиссии о несовершеннолетних17, находящихся в исключительном ведении Наркомата общественного призрения. Постановление Наркомата государственного призрения РСФСР от 25 января 1918 г. «Об отделе призрения несовершеннолетних»18 передавало названному отделу организацию призрения за несовершеннолетними, обвиняемыми в деяниях общественно опасного характера. В ведение Отдела переходят все исправи-тельно-воспитательные приюты, колонии и учреждения, сосредоточенные в ведении Наркомата государственного призрения. В октябре 1918 г. председатель комиссии по делам о несовершеннолетних, обвиняемых в общественно опасных деяниях, в своем отчете подчеркнул, что комиссия в своей работе исходит из принципа ненаказуемости деяний несовершеннолетних19. В августе 1919 г. на заседании Коллегии НКЮ рассматривался вопрос о малолетних преступниках, достигших во время следствия 17 лет20. Таким образом, уголовная ответственность несовершеннолетних в возрасте до 17 лет в принципе исключалась, т. е. субъектом уголовной ответственности могло считаться лишь лицо, достигшее 17-летнего возраста.
Руководящие начала по уголовному праву 1919 г., в отличие от предшествовавшего законодательства, предусматривали уголовную ответственность несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет, если те действовали «с разумением»21. Однако уже через несколько месяцев редакция ст. 13 была изменена в связи с принятием Декрета «О делах несовершеннолетних, обвиняемых в общественно опасных действиях»22: новая редакция предусматривала привлечение лиц в возрасте от 14 до 18 лет к уголовной ответственности в зависимости от возможности применения к ним мер медико-педагогического характера23.
Интересно отметить, что в этот же период поднимался вопрос и о максимальном возрасте уголовной ответственности: 23 декабря
16 СУ РСФСР. 1918. № 16. Ст. 227.
17 Так комиссия именуется в тексте декрета.
18 СУ РСФСР. 1918. № 19. Ст. 287. Название Наркомата изменилось.
19 Отчет комиссии по делам о несовершеннолетних, обвиняемых в общественно опасных деяниях, с 1-го июня по 1-е октября 1918 г. // Пролетарская революция и право. 1919. № 2-4. С. 67.
20 ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 3. Д. 5. Л. 86.
21 СУ РСФСР. 1919. № 66. Ст. 590.
22 СУ РСФСР. 1920. № 13. Ст. 83.
23 ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 3. Д. 5. Л. 95.
1919 г. Коллегия НКЮ обсуждала предложение Витебского отдела юстиции об установлении «максимального возраста, по достижении которого лицо, совершившее преступление, уже не может в нормальном судебном порядке отвечать за совершенное им общественно опасное деяние». Возбуждение этого вопроса признали, однако, не-своевременным24.
Отдельных положений о вменяемости как характеристике субъекта преступления в некодифицированном революционном законодательстве не было. Косвенным свидетельством того, что субъектом преступления признавались только вменяемые лица, является Инструкция НКЮ «Об освидетельствовании душевнобольных»25. В судебной практике вменяемость подсудимых обсуждалась в ходе процесса монархической организации Пуришкевича (январь 1918 г.)26.
В Руководящих началах 1919 г. вопросу о невменяемости посвящена ст. 14: «Суду и наказанию не подлежат лица, совершившие деяние в состоянии душевной болезни или вообще в таком состоянии, когда совершившие его не отдавали себе отчета в своих действиях, а равно и те, кто хотя и действовал в состоянии душевного равновесия, но к моменту приведения приговора в исполнение страдает душевной болезнью. К таковым лицам применяются лишь лечебные меры и меры предосторожности»27. Это определение невменяемости легло в основу аналогичных норм в последующем уголовном законодательстве.
Отдельные положения о специальном субъекте преступления встречаются уже в первых декретах Советской власти. Наибольшее внимание законодатель уделяет такому специальному субъекту, как должностное лицо. В обращении наркома по министерству почт и телеграфов от 9 ноября 1917 г. «О борьбе с саботажем высших почто-во-телеграфных чиновников»28 кроме упомянутых в названии чиновников названы также «инициативные группы и комитеты по управлению учреждениями почтово-телеграфного ведомства», дальнейшие попытки которых присваивать власть наркома расцениваются как прямое противодействие Советской власти и злостный саботаж народного хозяйства. Декрет о суде № 1 предусматривал создание революционных трибуналов в том числе для борьбы со злоупотреблениями чиновников29. Инструкция НКЮ «О революционном трибунале»
24 ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 3. Д. 5. Л. 138-139.
25 СУ РСФСР. 1918. № 40. Ст. 515.
26 История советского уголовного права / Герцензон А. А., Грингауз Ш. С., Дурманов Н. Д. и др. М., 1947. С. 149.
27 СУ РСФСР. 1919. № 66. Ст. 590.
28 СУ РСФСР. 1917. № 3. Ст. 30.
29 СУ РСФСР. 1917. № 4 Ст. 50.
также предусматривала привлечение к уголовной ответственности должностных лиц за саботаж и злоупотребление властью30. Первое определение должностного лица было дано в Декрете СНК «О взяточничестве» от 8 мая 1918 г. Должностными лицами признавались: «лица, состоящие на государственной или общественной службе в РСФСР (как-то: должностные лица Советского правительства, члены фабрично-заводских комитетов, правлений кооперативов и профессиональных союзов и т. п. учреждений и организаций)»31. Декрет проводил различия между должностными лицами и прочими служащими. Впервые в истории российского уголовного законодательства было введено такое отягчающее обстоятельство, как «особые полномочия служащего»32. Циркуляр Кассационного отдела ВЦИК от 6 октября 1918 г. определил преступления по должности как использование своего общественного или административного положения путем злоупотребления властью, предоставленной революционным народом33. Субъектом преступления признавались «не только лица, совершающие преступные деяния в момент исполнения ими своих служебных обязанностей, но и вообще совершающие какие-либо преступные деяния с использованием в каком-либо отношении своего положения на советской службе»34. Такое понимание субъекта должностных преступлений положило начало развитию расширенного понимания должностного лица — характерной особенности советского уголовного права.
Другой специальный субъект особой группы преступлений — военнослужащий. Декрет от 26 апреля 1918 г. «О сроке службы в Рабоче-крестьянской Красной армии» предусматривал в качестве субъекта дезертирства всякого солдата, который самовольно покинет ряды Красной Армии до истечения установленного срока35.
В связи с тяжелым положением страны в период Гражданской войны отдельные категории рабочих и служащих приравниваются к военнослужащим. Их преступления, таким образом, приравниваются к воинским, а сами они становятся субъектами военно-уголовного законодательства. Так, например, Декрет СНК «О введении военного положения на железных дорогах» от 28 ноября 1918 г. приравнивает к военнослужащим всех служащих Народного Комиссариата
30 Там же. № 12. Ст. 170.
31 СУ РСФСР. 1918. № 35. Ст. 467.
32 Тарасова Е. В. Квалификация преступлений, совершаемых должностными лицами путем использования своего служебного положения: Дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1999. С. 34.
33 СУ РСФСР. 1918. № 44. Ст. 533.
34 Там же.
35 СУ РСФСР. 1918. № 33. Ст. 445.
путей сообщения36. Постановление Совета рабочей и крестьянской обороны от 15 марта 1919 г. «О зачислении всего состава рабочих и служащих речного и морского флота и рабочих и служащих, занятых по ремонту судов и вывозке топлива для армий, в разряд военнослужащих» предусматривает ответственность рабочих и служащих по законам военного времени и подсудность их деяний революционным военным трибуналам37.
Еще один характерный специальный субъект законодательства революционного периода — лица, уклоняющиеся от призыва на военную службу или от прохождения обязательного военного обучения. Причем, если декретом ВЦИК от 22 апреля 1918 г. «Об обязательном обучении военному искусству»38 установлено, что «уклоняющиеся от обязанности военного обучения и небрежно относящиеся к исполнению своих обязанностей по всеобщему обучению привлекаются к ответственности», то уже декабрьский приказ Реввоенсовета № 457 говорит о каре по всей строгости законов военного времени39. Последующим законодательством предусматривается уголовная ответственность лиц, уклоняющихся от призыва на военную службу. А. А. Герцензон называет следующие категории субъектов уклонения от призыва: граждане призывного возраста; бывшие офицеры, военные чиновники и иные специалисты царской армии; лица, зачисляемые в тыловое ополчение; лица, уклоняющиеся от всеобщего военного обучения40.
* * *
Итак, нормы уголовного законодательства первых лет Советской власти, содержавшие положения о субъекте преступления, во многом были вызваны специфической революционной ситуацией в стране. Таковы положения о коллективной ответственности (круговой поруке) жителей отдельной местности, а также об ответственности должностных лиц и несовершеннолетних.
Список литературы
1. История советского уголовного права / Герцензон А. А., Грингауз Ш. С., Дурманов Н. Д. и др. М., 1947.
36 Там же. № 86. Ст. 895.
37 СУ РСФСР. 1919. № 20. Ст. 249.
38 СУ РСФСР. 1918. № 33. Ст. 443.
39 СУ РСФСР. 1918. № 97. Ст. 990.
40 История советского уголовного права. С. 209.
2. Тарасова Е. В. Квалификация преступлений, совершаемых должностными лицами путем использования своего служебного положения: Дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1999.
3. Швеков Г. В. Первый советский уголовный кодекс. М., 1970.
4. Энциклопедия уголовного права. Т. 2: Уголовный закон / Под ред. В. Б. Малинина. СПб., 2005.
