CC BY
383
УДК 316.423
Ю.Л. Софронова НОБЕЛЕВСКАЯ ЛЕКЦИЯ ИОСИФА БРОДСКОГО: СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ СМЫСЛЫ
НИЖЕГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМ. Р.Е. АЛЕКСЕЕВА
Содержание Нобелевской речи И.А. Бродского рассматривается с точки зрения вопросов, актуальных для современной социологической науки. Ключевые позиции и категории, формулируемые поэтом, интерпретируются в контексте актуальных представлений о человеке и обществе (динамика риска, индивидуализация и фрагментация, экспансия виртуальной реальности). Основное внимание уделяется темам, представленным в творческом и общественном дискурсе Бродского (взаимоотношения личности и государства, искусство и частность человека, язык и литература). Статья представляет собой попытку ответить на вопрос, какие идеи и утверждения поэта мы можем считать ориентирами дальнейшего развития, основой социализации человека в условиях сложной и противоречивой социальной реальности. Интересны как творческое наследие И. Бродского, являющееся безусловной ценностью, так и личностный опыт поэта, служащий моделью социального действия.
Ключевые слова: социальность, частность человеческого существования, феноменология, государство, аутентичная личность, эстетическая реальность, искусство, ценности, книга как антропологический феномен, методы познания.
Гражданин второсортной эпохи, гордо признаю я товаром второго сорта свои лучшие мысли, и дням грядущим я дарю их, как опыт борьбы с удушьем. Я сижу в темноте. И она не хуже в комнате, чем темнота снаружи.
И. Бродский, 1971.
Идентификация неких социологических смыслов в Нобелевской речи Иосифа Александровича Бродского может показаться занятием предвзятым и надуманным [1]. Лекция Нобелевского лауреата по литературе, как и сам факт высшего признания таланта в контексте данной премии, сами по себе имеют серьёзное общественное значение и являются квинтэссенцией личностного, творческого, социального опыта. Подобное выступление - это максимально сжатоё, ёмкое, целостное, системное представление взглядов, профессиональной позиции. Формулируемые идеи и смыслы, так же как и само творчество любого большого поэта, - всегда вне времени, или на все времена. Сегодня рассмотрение содержания речи необходимо, прежде всего, с точки зрения ценности, субъектности, уникальности такого явления отечественной и мировой культуры, как поэт Иосиф Бродский. Интересны пафос речи Бродского, его мессидж, его завещание. Интересны темы, имена, а также категории и понятия, используемые и раскрываемые автором.
Кроме того, с того момента, когда эта речь была произнесена, прошло более двадцати пяти лет. Так или иначе, мир изменился, пришли новые поколения, появились новые научные и ненаучные подходы к осмыслению происходящего. Насколько актуальны идеи поэта сквозь призму времени, с интервалом в два с половиной десятилетия, востребованы ли они сегодня? Возможно ли рассматривать их с точки зрения актуальных вопросов такой науки, как социология, в поиске ответов на эти вопросы? Темы, интересующие сегодня социологов и социальных антропологов, условно можно разделить на несколько групп. Констатируемый (конструируемый) современными авторами (в контексте теоретических и прикладных исследований) общественный и общественно-политический, кризис. Актуальными здесь являются
вопросы о способах «выживания» общества, источниках социальности, поддержании целостности социальных связей. Проблемы социализации, становления и функционирования личности в современном мире (характеристики жизненного мира и индивидуальности, модели социального действия). Книга как культурный феномен и книжная культура, в условиях информационного общества.
Обращение к таким источникам, как Нобелевская лекция И.А. Бродского, по-прежнему остаётся попыткой ответа на вопрос «что делать?» В этом плане мы можем обозначить множество тем для индивидуальной и социальной рефлексии. В очередной раз, происходит поиск ориентиров развития, - как общественного, так и личного, и данный процесс интересен с точки зрения представлений тех, кого мы считаем авторитетами (моральными, духовными).
Итак, можем ли мы, обращаясь к речи И.А. Бродского, сориентироваться в том, за счёт чего возможно выживание человека и общества в современных сложных условиях? Данный кризис описывается в литературе различными терминами, но в целом представляется как динамика риска, деформация социальных институтов, ослабление или виртуализация социальных связей, утрата человеком контроля над собственной жизнью и большинством значимых социальных процессов [2-4]. В индивидуализированном обществе человек предоставлен сам себе, и выживать ему приходится самостоятельно, без чьей-либо внешней поддержки. Данная фрагментированность человеческого существования подвергается критике, и ставится вопрос о том, за счёт чего возможна реконструкция социальности и её поддержание. Иными словами, социология вновь находится в поисках своего предмета, пытаясь удержать «ускользающие» от нас социальность, общность, целостность.
Возможно, странно искать социологические смыслы там, где Бродский говорит о «частности человеческого существования». Всё, что явлено вне этой «частности», - это государство. Он говорит не столько об обществе, сколько о государстве, поскольку именно оно стало фоном судьбы Бродского, и его творчества. Отношение Бродского к государству однозначно. «Политическая система, форма общественного устройства, как всякая система вообще, есть, по определению, форма прошедшего времени, пытающаяся навязать себя настоящему, (а зачастую и будущему), - и человек, чья профессия язык, - последний, кто может позволить себе забыть об этом».
Опыт литератора двадцатого столетия - это опыт травматический, или посттравматический. «Гражданин второсортной эпохи, гордо признаю я товаром второго сорта свои лучшие мысли, и дням грядущим я дарю их, как опыт борьбы с удушьем...» Это осознание своей «неполноценности», «второсортности», как результата существования «вопреки» внешнему давлению, диктату системы, необходимости нахождения и развития внутри «собственной скорлупы». «Опыт борьбы с удушьем», жизнь вопреки обстоятельствам, определили характер творчества, сформировали обострённое восприятие собственной индивидуальности и свободы. Всё творчество поэта - пронзительное утверждение «свободного Я». Другими словами, Бродскому было гораздо сложнее «разглядеть» и воспринять иные «формы общественной организации». «.для человека, чей родной язык - русский, разговоры о политическом зле столь же естественны, как пищеварение.». В этих словах присутствует ощущение не столько сожаления, сколько боли и горечи, - сам Бродский говорит об этом ещё и от имени своего творческого поколения, вынужденного терпеливо и достойно «нести свой крест».
Позицию Бродского в данном вопросе можно считать парадоксальной. В Нобелевской лекции речь идёт преимущественно о государстве, о взаимоотношениях литератора с государством. Сама категория «общественного», если и встречается, то используется второстепенно. Да и поэту часто ставят в упрёк его «эгоистическую», «высокомерную» позицию по отношению к «обществу».
«Вещи и люди нас
Окружают, и те,
И эти терзают глаз.
Лучше жить в темноте.
Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей...»
Но поэта оправдывает его творчество, - стихи, полные живых человеческих чувств, страстей, переживаний, описаний, интерпретаций и объяснений. Выходя за рамки нобелевской лекции, можно отметить, что размышления на «социальные темы», конечно же, присутствуют в его дискурсе, в своих интервью поэт говорил, в том числе, о необходимости человеческого сострадания, которое в условиях современного ему Отечества подменено иронией и зубоскальством.
В контексте Нобелевской речи Бродского, и выводов современных социальных мыслителей, можно задаться вопросом, - какова она, жизнь вне рамок государства и частности человеческого существования? Есть ли вообще у нас потребность в социальной реальности? И есть ли оно вообще, - это ОБЩЕСТВО? Может быть, мы переживаем именно то время, когда кончились все сконструированные причины и поводы для объединения, и всё, что есть -это сомнения в необходимости единства? Не является ли сама наука социология несостоявшейся попыткой «склеить» и легитимировать то, чего никогда не было? Всё, чем мы располагаем, - это усилия отдельных теоретиков и романтиков, стремящихся доказать, что всё ещё возможно? Мнение Бродского строго и категорично: «Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно». Ладно, пусть так, но это именно то, что нас интересует, - пути превращения «общественного животного» в личность. В конце концов, как нам всегда говорили, цивилизованное общество - это объединение свободных личностей, поэтому в поисках социальности стоит обращаться именно к теме становления личности, а здесь Бродский формулирует собственную «теорию социализации».
Целью или результатом подобной социализации, по версии поэта, является именно «частность человеческого существования». Красивая и глубокая категория, словосочетание, достойное самого поэта как гениального феноменолога, исследовавшего различные смыслы и явления этой частности. Творчество Бродского завораживает, интерпретированная им обыденность оживает и расцветает, образы и ассоциации неожиданны, весомы, интеллектуальны, разнообразны и многогранны. Бытие, повседневность, частность, обыкновенное чудо, существование здесь и сейчас, наполненное смыслом, проживанием явлений. Всё это возможно, реально, ощутимо и познаваемо, нужно только открыть глаза, или закрыть их, и видеть, видеть, видеть.
«Частность человеческого существования» - своим творчеством и своей жизнью Бродский раскрывает смысл данного понятия. В гуманитарных теориях можно найти аналогии, провести некие параллели и задуматься над соотношением категорий. Так, например, экзистенциализм даёт представление о «высшей форме», или смысле подобной частности, -уровне бытия «^§е^е1Ъ>. Это «бытие-для-себя», собственный мир, - то, как мы осмысливаем, оцениваем и переживаем самих себя [5]. Целью существования на данном уровне является достижение максимальной аутентичности, - гармонии с собой, своей природой («umwe1t») и другими людьми, обществом («mitwe1t»). Открытая миру, спонтанная и органичная, независимая от условий и оценочных суждений здоровая экзистенция, рассматривается как способность человека оставаться самим собой, быть внутренне свободным и искренним. Переживание подобной частности, рефлексия - важнейшие атрибуты существования, позволяющие человеку стать аутентичной личностью.
Частность человеческого существования имеет разные оттенки и смыслы, свои глубины и высоты. Вероятно, чем активнее и искренне наше постижение данного пространства, чем больше мы имеем возможностей для этого, тем более счастливыми мы являемся. Само-
стоятельность человека, или его самость, абсолютно разнообразна, и с точки зрения данного подхода даже одиночество, - может быть прекрасно, в то время как социальная оценка данного явления, как правило, крайне негативна. В обществе от одиночества принято страдать, с одиночеством следует бороться, преодолевать его, одиночество сконструировано как социальная проблема, хотя бы потому, что существование человека вне общества препятствует продолжению человеческого рода.
У Бродского же одиночество - это возможность, это развитие, духовный транс, время «поклоняться данности с короткими её дорогами, которые потом до странности покажутся тебе широкими.»
Когда теряет равновесие твое сознание усталое, когда ступеньки этой лестницы уходят из под ног, как палуба,
когда плюет на человечество твое ночное одиночество, -
ты можешь
размышлять о вечности и сомневаться в непорочности идей, гипотез, восприятия произведения искусства, и - кстати - самого зачатия Мадонной сына Иисуса.
Одиночество любви при этом, - крайне драматично, беспредельно или запредельно, это страдание, вылепленное рифмами популярных, но от этого не менее удивительных, стихов Бродского.
.я любил тебя больше, чем ангелов и самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих; поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне, в городке, занесенном снегом по ручку двери, извиваясь ночью на простыне -как не сказано ниже по крайней мере -я взбиваю подушку мычащим «ты» за морями, которым конца и края, в темноте всем телом твои черты, как безумное зеркало повторяя.
Нельзя не рассмотреть соотношение категории частности человеческого существования, в представлении И.А. Бродского, и современных понятий индивидуализации и фрагментированности. Очевидно, что последние конструируются как явления социальные, как следствие влияния внешних, прежде всего, гипертрофированных экономических условий, на жизнь отдельного человека. З. Бауман предлагает масштабный анализ ситуации, когда государство (как вечный тиран и душитель), отходит на второй план, человек получает в распоряжение все виды свобод, за которые он боролся веками. Вместе с государством, исчезает безопасность, мир глобализируется, становится всё более нестабильным и непредсказуемым. Будучи предоставлен самому себе, «освобождённый» человек вынужден принимать решения в условиях неопределённости. Как следствие - отказ нести ответственность, страх перед будущим, цинизм и равнодушие к себе и другим. Заброшенность или потерянность человека, на фоне глобальных политических
противостояний, - констатируется как факт, формулируется как проблема, общая для современного мира. «Частность человеческого существования», с этой точки зрения, также находится под угрозой. На смену левиафану явилось ещё одно чудовище, - возможно, более страшное из-за своей неуловимости. И видимо, всё, что могут сделать сегодня люди ради сохранения своего права на жизнь и права на частность, ради преодоления фрагментированности, - это искать и находить основания для объединения и совместного бытия, сострадания, подлинной, аутентичной социальности. Человеческие социальность и частность, в своём единстве, - альтернатива обострившимся политическим конфликтам, влиянию «дикого» глобального рынка.
Движение в сторону социальности возможно, опять же, через личностное становление, человеческую частность, утверждение индивидуальности. Способы объединения, предлагаемые сегодня государством, даже в его трансформированном или ослабленном виде, вызывают много вопросов. Исторически многие из этих форм, сконструированных на языке политики, показали свою несостоятельность, и к их реставрации, вероятно, нужно относиться с крайней осторожностью. Согласно Бродскому, «философия государства, его этика, не говоря уже о его эстетике, - всегда «вчера».», очертания его «монструозны» и всегда временны.
Но, исторический опыт нашего Отечества выстроен на государственности, и возникает вопрос, - возможна ли она вообще, эта социальность, - вне государства? Вне «державности» и «великодержавности», «коллективности», вне «большинства» и «ура-патриотизма»? «.ибо лучше быть последним неудачником в демократии, чем мучеником или властителем дум в деспотии.». Возможно, наша национальная специфика - это постоянный дефицит частности и дефицит социальности, или отсутствие баланса между двумя этими началами. Вечная «неприкаянность» наша в том, что «частными» мы быть разучились, а «социальными» - так и не научились. Но стремление найти пристанище, стремление к человечности, желание обрести свои смыслы, свою аутентичность, самостоятельно или вместе, - всё это остаётся и продолжает тревожить нас.
Согласно Бродскому, источником «спасения», ключевыми факторами становления личности являются искусство, его произведения, и конечно же, литература. Речь Бродского,
- это декларация приоритета эстетической реальности даже, как это ни удивительно, в решении политических проблем. Бродский - абсолютный эстет, но обострённая чувственность его творчества, отметим ещё раз, служит опровержением всех упрёков в «нелюбви к людям». Поэт «не выходил из комнаты», потому что весь этот мир был внутри его комнаты, внутри его частности, и для познания мира ему хватало «стены и стула». «Поймите простую вещь -и это самое серьезное, что я могу сказать по этому поводу, - у меня нет ни философии, ни принципов, ни убеждений. У меня есть только нервы. Вот и все..» [6]. В этом контексте даже сама Нобелевская речь Бродского кажется неким компромиссом, необходимостью декларировать принципы, вынужденным шагом навстречу тем, для кого его творчество явило собой определённую ценность. Тем не менее, в этой речи ему удалось сформулировать свою авторскую позицию, которую можно условно назвать «эстетическим детерминизмом».
Позиция эта, в целом, так же парадоксальна, как и сама личность Иосифа Бродского. Эстетику, всё же, принято считать явлением производным, - от эпохи, её культуры, социальности и экономики [7]. Бродский же утверждает её в качестве основы. «Всякая новая эстетическая реальность уточняет для человека реальность этическую. Ибо эстетика - мать этики; понятие «хорошо» и «плохо» - понятия прежде всего эстетические, предваряющие категории «добра» и «зла».» «.Чем богаче эстетический опыт индивидуума, чем твёрже его вкус, тем чётче его нравственный выбор, тем он свободнее - хотя, возможно, и не счастливее.»
Бродский, таким образом, формулирует положение о том, что восприятие прекрасного
- это путь к определению индивидуальных ценностей, и представления о значимом формируются через «воспитание чувств». Любопытная позиция, если учитывать тот факт, что о
воспитании чувств как одной из сторон процесса социализации мы говорим недостаточно или же совсем не говорим. Социология выделяет целый ряд факторов или агентов социализации, подчёркивая доминирующую роль внешних структур в передаче опыта, - знаний, ценностей. Но источником усвоения, осмысления явлений выступает сам человек, а осмысление означает «прочувствование», проживание и переживание. Вечный спор между системой и человеком продолжается. Развитие и становление, постижение нового - это процессы сугубо индивидуальные, и мы понимаем это. Но система образования в нашем обществе сохраняет массовый и директивный характер, и со временем всё более ужесточается. С начальной школы, человеку предлагается к немедленному усвоению комплекс правил, норм, регуляторов, следование которым в обществе обязательно и всячески поощряется. Основа всего -это дисциплина и конкуренция, и возможно, это главный мессидж, передаваемый школой человеку, вступающему в жизнь. «Что ты знаешь?» вместо «что ты чувствуешь?», «будь честным» вместо «будь искренним», «следуй правилам» вместо «будь собой». Естественно, при таком раскладе Бродский остаётся для нас белой вороной, со своим «О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав босанову в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.». И как вообще научить человека «танцевать», вернее, как привить вкус к «танцам», дать чувство стиля? Ведь сам Бродский ратует за то, чтобы искусство перестало быть «прерогативой меньшинства». Основной источник воспитания чувств, - это эстетическая реальность. Выделение эстетической реальности в качестве основы основ может казаться рафинированным и даже утопическим. Жизнь «в мире прекрасного», в персональном эстетическом экстазе, для человека, возможно, оптимальный способ существования, но кто, кроме самого Бродского, будет утверждать сегодня, что этого вполне достаточно для того, чтобы ощущать себя человеком? Кто догадывается о том, что всё так просто? И каково сегодня это нечто, именуемое поэтом эстетической реальностью? Невозможно отбросить в сторону точку зрения, согласно которой всякая реальность - это конструкт, индивидуальный и социальный, то же самое можно сказать и о самой эстетике. У самого поэта здесь единственный критерий - критерий чувственного восприятия. То, что ощущаешь прекрасным, таковым и является, это «инстинктивный» выбор, выбор сквозь призму «нравится - не нравится». Эстетический опыт формирует личность и даёт возможность делать выбор этический, то есть, говоря языком социологии, ориентироваться в обществе.
Эстетическая реальность, как её представляет сам поэт, - прежде всего поэзия и литература, воплощённые в языке. Как в Нобелевской речи, так и в других источниках, поэт называет тех, чьё творчество и чьи судьбы дороги ему. «Эти тени смущают меня постоянно, смущают они меня и сегодня. .В лучшие свои минуты я кажусь себе как бы их суммой - но всегда меньшей, чем любая из них, в отдельности.» Да, эстетический выбор индивидуален, но опыт самого Бродского в данном случае может служить моделью для каждого из нас, так же как и творчество поэта является той самой эстетической реальностью, воспитывающей чувства и формирующей вкус. И социум здесь выступает в качестве проводника, или посредника, задача которого - сохранять эстетику, культивировать и транслировать от поколения к поколению. Отдельный вопрос, - какие феномены эстетической реальности сегодня способны зажечь чувства современного человека? Жизнь не стоит на месте, а эстетическая реальность - «вне времени» или «в ногу со временем»? Влюблённый в классику, в её совершенство, Бродский предлагает и нам этот путь. «Классический балет есть замок красоты, чьи нежные жильцы от прозы дней суровой пиликающей ямой оркестровой отделены. И задраны мосты.»
Но разве общество слушает и слышит поэтов? По оценке социологов, мы идём не навстречу классике, а уходим всё дальше от неё. Уходим от подлинности в искусстве, что выражается в том же процессе виртуализации. «В эпоху Постмодерн создаётся не произведение искусства, а скорее образ его. Вычлененные из классических произведений и традиционных стилей клише включаются в любые комбинации с бытовыми предметами и жестами и служат знаками, маркирующими эти комбинации как «художественное творчество»» [8].
Способно ли такого рода «искусство» на воспитание чувств? И возможны ли сами чувства в таких условиях? Бродский использовал понятие «клише» для описания сущности государства, и вот теперь, оно применяется для описания современного искусства. Искусство перестаёт быть настоящим, оставаясь прошлым. Значит, вместо чувств - пустота, вместо человека -терминатор? Представления эти формируют довольно неприглядную картину. Где они, эти источники, обладающие достаточной силой, чтобы вдохновить нас и спасти от холода и цинизма? «Come on, baby, light my fire! Try to set the night on fire, yeah.».
Современный человек, по всей видимости, избалован впечатлениями, его чувства «обожжены» пестротой, выпуклостью, аляповатостью, визуальными и аудиальными эффектами, разнообразием и многообразием электронной среды. «Из своей комнаты» мы уже давно вышли, потому что коридор этой квартиры пахнет «не капустой и мазью лыжной», а искусно приготовленной кем-то ароматической, с опьяняющим эффектом, смесью. «Снаружи» гораздо интереснее, чем «внутри».
Не стоит отчаиваться, потому что и в этом пёстром поверхностном разнообразии всегда можно увидеть глубину, разглядеть нечто, отличное от мейнстрима. Возможно, Бродский прав - эстетический выбор основан на инстинкте. Человек всегда ищет человеческое, даже если сознание и чувства его зашорены, и стремление к обретению «подлинности», настоящего пристанища, у человека в крови, в его природе. И «царство Божие» в этом смысле - явление не социальное, а чувственное, антропологическое. В конце концов, поиск этот можно считать одним из смыслов нашего существования. В этом лабиринте мы можем заходить в тупик, ошибаться, теряться, уставать и отчаиваться, но движение при этом, - продолжается.
«Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа.
Как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна, за окном - осина.
Я любил немногих. Однако - сильно...»
Ответственность общества состоит в том, чтобы «подлинность» эту обнаруживать и поддерживать, или хотя бы не препятствовать её процветанию. В жизни Бродского одна из форм общественного устройства под названием «государство» сыграла роль преимущественно отрицательную. Так же, как и в судьбах многих других поэтов, и в целом талантов в России. Отдельная тема, - вернулся ли Бродский в своё Отечество, в какой мере творчество и личность поэта востребованы нами сегодня.
Итак, представляется, что нам приходится существовать в условиях дефицита социальности, дефицита частности, дефицита чувственности. Тогда, когда внешние структуры служат лишь ограничителями, человек может надеяться только на себя в понимании того, что «.другого будущего, кроме очерченного искусством, у человека нет». И видимо, возможные ориентиры, - это некие жизненные и социальные модели, предлагаемые теми, кого мы считаем духовными авторитетами. Люди внутренне следуют примеру тех, кто искренен, кому верят, чью личность чувствуют и понимают. Бродский подаёт замечательный пример рефлексии, интроспекции, - в подобных действиях, то есть в исследовании себя и окружающих феноменов, постоянно нуждаются и человек и общество, страдающие от болезней, комплексов, травм, ловушек собственной и исторической памяти. Рефлексия же - гарантия последующего освобождения, высвобождения энергии, обретения равновесия.
Язык и литература, с точки зрения поэта, основные факторы, стимулирующие личность, да и общество тоже, к рассмотрению и постижению смысла явлений. Язык - не средство, а причина действия, начало всему. Бродский в данном случае категоричен, - «народу следует говорить на языке литературы», а не поэту - на «языке улицы», история должна быть подчинена искусству, в частности, литературе, а не наоборот. Эстетический, литературный
вкус - «форма защиты от порабощения», устойчивый иммунитет к «повторам и ритмическим заклинаниям, свойственным любым формам политической демагогии».
Современность - это всё то же противостояние, продолжающееся и обостряющееся. Противостояние между «реальным» и «виртуальным», подлинным и ложным, «вкусным» и «безвкусным», романтичным и циничным, прекрасным и пошлым, сложносочинённым и лубочным. И словесность, язык сегодня, в частности, русский язык, - это поле боя за человека, между «улицей» и «замком красоты». Последние сводки с фронта говорят, скорее, о наступлении «улицы», но при этом, в качестве веры в лучшее, вспоминаются строки из песни известной украинской рок-группы: «Вулиця зачала нас в дони голубих ночей. Димом над водою, жовтою рекою, хей. А коли настане день - вулиця забуде нас. Ми таки посмши, ми таки змогли без вас.» Каждый из нас в состоянии однажды осмелиться, выбирать, где ему находиться, и принимать решения о том, где ему комфортнее - «на» или «вне улицы».
Книга, по Бродскому, - это «феномен антропологический, аналогичный по сути изобретению колеса». Поэтому вероятно, «умирание» книги, в конечном итоге, может означать «умирание» самого человека. Опять же, трансформация (виртуализация, деградация - как угодно!) книжной культуры в современном обществе - тема популярная и правомерная, и актуальная задача каждого, вероятно, состоит в нахождении грани между изменениями допустимыми и изменениями необратимыми. И возможно, как мантру, следует повторять: «.другого будущего, кроме очерченного искусством, у человека нет. В противном случае нас ожидает прошлое - прежде всего, политическое, со всеми его массовыми полицейскими прелестями».
Бродский обращает внимание на то, что «социальная структура Запада в общем до сих пор аналогична тому, что существовало в России до 1917 года (именно этим, между прочим, объясняется популярность русского психологического романа XIX века на Западе.) Одних только политических партий, например, накануне Октябрьского переворота 1917 года в России существовало уж никак не меньше, чем существует сегодня в США и Великобритании.». Сложно утверждать, что Бродский абсолютно прав по поводу схожести социальных структур Запада и России до 1917 года, поскольку история российского парламентаризма и отечественной демократии того периода крайне противоречива [9]. Но тема для размышлений в данном случае - это параллели между ценностной структурой Запада и риторикой, содержанием русской классической литературы. В этом плане, так называемые «европейские ценности» как идеальный конструкт, - это некое разрешение вопросов, поставленных, например, в романах Достоевского. Данную проблему исследовал, в частности, Н. Бердяев в работах «Русская идея» и «Миросозерцание Достоевского». «Тема о человеке и его судьбе для Достоевского есть прежде всего - тема о свободе. .Он был «жесток», потому что не хотел снять с человека бремени свободы, не хотел избавить человека от страданий ценою лишения его свободы, возлагал на человека огромную ответственность, соответствующую достоинству свободных...» [10]. В конечном итоге, спор о человеке - это не только политический спор (например, между западниками и славянофилами, европейцами и националистами), но, опять же, вопрос антропологический, экзистенциальный, личностный.
В заключение Нобелевской речи, Бродский совершенно, истово, музыкально, в прозе, но как будто в стихах, говорит о главном - процессе стихосложения. Это - признание зависимости от творческого процесса, зависимости «абсолютной, деспотической», признание роли поэта как «средства существования языка». «Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихотворение - колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения. » Интуиция и откровение - здесь главные методы творческого познания.
Таковым является мессидж Бродского нам, ныне живущим. Обращайтесь к слову, словесности, языку, поэзии, искусству, литературе. Обнаруживайте и развивайте эстетическое чувство, эстетический вкус. Помните, что государство - это всегда «вчера». Читайте книги, берегите книжность, и занимайтесь стихосложением. Стремитесь к классике. Цените
частность существования, познавайте себя, вещи и мир, доверяйте интуиции. Да пребудут с
вами вдохновение и откровение. Танцуйте, не выходя из комнаты, поймав босанову...
«Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду...»
Библиографический список
1. Иосиф Бродский. Нобелевская лекция [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://lib.ru/ BRODSKIJ/lect.txt (Дата обращения 22.12.2014).
2. Бек, У. Общество риска на пути к другому модерну [Текст] / У. Бек. - М, 2000.
3. Ильин, Е.П. Психология риска [Текст] / Е.П. Ильин. - СПб.: Питер, 2012. - 228 с.
4. Бауман, З. Индивидуализированное общество [Текст] / З.Бауман - М.: Логос, 2002. С. 106.
5. Прохазка, Дж., Норкросс, Дж. Разновидности экзистенциальной терапии // Системы психотерапии [Текст] / Дж. Прохазка, Дж. Норкросс. - СПб, М.: «Олма-Пресс», 2005.82 - 83.
6. Бродский, И. У меня нет принципов, у меня есть только нервы / И. Бродский [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.ogoniok.com/archive/2000/4643/16-26-30/ (Дата обращения 22.12. 2014 г.).
7. Лосев, А.Ф. Эстетика Возрождения [Текст] / А.Ф. Лосев - М.: Мысль, 1978. - 624 с.
8. Иванов, Д.В. Виртуализация общества. Version 2.0 [Текст] / Д.В. Иванов - СПб.: «Петербургское востоковедение», 2002. С.55-56.
9. Верт, Н. История советского государства [Текст] / Н. Верт. - М.: «Прогресс-Академия», 1995. -С.33 - 116.
10.Бердяев, Н.А. Миросозерцания Достоевского // Русская идея [Текст] / Н.А. Бердяев. - М.: «Издательство АСТ», 2000. С. 282.
