CC BY
33
ДОРОГАЯ АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА
К юбилею А. И. Казаковой
16 марта отмечает свой первый юбилей ведущий бухгалтер расчетной части Казакова Александра Ивановна. Ее знает в институте каждый, кто хоть раз получал зарплату и держал в руках расчетный листок — один из результатов ее работы.
Родилась Александра Ивановна в 1956 году в с. Маджа Корткеросского района Республики Коми. По окончании восьмилетноей школы поступила в Сыктывкарский кооперативный техникум. В 1974 году по распределению была направлена на работу в Кортке-росское сельпо, где проработала 5 лет бухгалтером. В июне 1979 года Александра Ивановна поступила на работу в КФАН СССР, а с ноября 1989 года ее жизнь связана с нашим институтом.
С первых дней работы она практически с нуля стала налаживать учет на своем (таком ответственном) участке по начислению заработной платы. Этот участок первым был автоматизирован в нашей бухгалтерии. За последние годы очень много измененилось в бухгалтерском учете, но Александра Ивановна всегда следит за новинками в законодательстве, участвует в работе семинаров
по повышению квалификации. Она всегда своевременно представляет отчеты в многочисленные инстанции — внебюджетные фонды, налоговую инспек-
цию. За все время работы ни разу не было нарушений по срокам начисления и выдачи заработной платы. Александра Ивановна работает с опережением
графика — еще нет приказов, а у нее уже все начислено, особенно по внебюджетной зарплате. Как она это делает?
Александру Ивановну отличает исключительно ответственное отношение к порученному делу, скромность, безотказность, высокая дисциплинированность (в 7 часов она уже на работе), тактичность и доброжелательное отношение к сотрудникам. У нее всегда можно получить грамотную консультацию по вопросам начисления заработной платы.
Работа работой, а для женщины семья всегда на первом месте. У Александры Ивановны две дочери — Алена 28 лет и Ксения 15 лет, внуку уже 10 лет. Любит она заниматься садоводством-огородничеством, у нее две дачи — в Дырносе и родительский дом в Корткеросе. И на рабочем месте Александра Ивановна успевает заниматься разведением цветов.
В этот знаменательный день мы желаем ей крепкого здоровья, много радости и счастья, любви, бодрости духа, тепла и улыбок, больших урожаев, удачи во всем и всегда!
Главный бухгалтер О. Радаева
НЕЗНАКОМЫЙ МОЛИН
К 75-летию Владимира Афанасьевича Молина
Можно ли проработать с человеком лет 35 в одном институте — и не сказать с ним «двух слов»? Отвечаю по своему опыту: очень даже можно. В нашем институте есть лица, с которыми я не только двух, но как будто даже и одного слова не сказал...
Что касается Молина, то «два слова» — это, конечно, преуменьшение, но очень небольшое... Мы перекинулись за эти десятилетия с Молиным, вероятно, двумя десятками слов, но не больше. Как это возможно? Да ничего странного в этом нет. Разные лаборатории, разные специальности, разные интересы, разные компании. И на этом фоне фактически полного незнакомства с Молиным — тем более странно, что мне, как оказалось, есть что вспомнить. Я сам этому удивляюсь...
Первый раз мы контактировали с Молиным, когда в отделе горючих ис-
копаемых под само собой разумевшимся водительством В. А. Дедеева была подготовлена брошюра-препринт по горючим сланцам, в которой отчего-то должен был принять участие и я, хотя я категорически избегал любого сотрудничества с Дедеевым. Ибо это «сотрудничество» всегда выглядело одинаково: Дедеев споро сколачивал рабочий коллектив, побуждал членов коллектива или дать свои материалы или что-то написать, потом ставил впереди свою фамилию — и в свет выходила очередная статья, брошюра или книжка. Правда, сказывают, что Дедеев все написанное редактировал, однако я считал, что эти две вещи должны быть разделены — редактор есть редактор, автор есть автор. Редактор не должен быть автором, если он не написал ни строчки.
Тем не менее ЭТО случилось: уже не помню как и почему, но я оказался в
авторском коллективе брошюры «Прогноз сланценосности Европейского Севера СССР» (1981)1. Хотя в брошюре были геологи и с производства, ясно, что авторами были в основном «академики» — сотрудники Коми филиала АН СССР. Поэтому я нисколько не удивился, когда именно Молин вручил мне текст уже написанной брошюры и попросил «внести свой вклад». В силу вредности своей натуры я, конечно, не мог просто так написать свой раздел и отдать Молину. Я прочел текст брошюры от начала до конца, содрогнулся от массы найденных ошибок (как смысловых, так и грамматических), перечиркал рукопись красной ручкой и много чего добавил еще на полях. И все это — вручил Молину. Тот при мне посмотрел бурый от исправлений текст, весело хмыкнул, крякнул. и сказал «Спасибо!». Потом, когда брошюра вышла, я специально проверил — оказалось, что Молин (разумеется, именно он занимался редактированием брошюры, а не стоявший первым автором Дедеев) скрупулезно учел все мои замечания, даже самые микроскопические. Такие вещи не забываются — и я это запомнил.
Второй раз я имел дело с Молиным, когда на ученом совете института обсуждалась рукопись нашей книги «Геохимия черных сланцев», представленной к печати2. Как водится, рукопись должны были прочитать члены ученого совета и дать свои замечания. (Это было в советские времена, когда рукописи еще читали; потом члены совета уже только расписывались, не читая, так что стало возможным напечатать любую ахинею).
В числе читателей оказался и Молин. Дело в том, что в рукописи был обширный «стратиграфический» раздел — описание черносланцевых стратонов от архея до голоцена включительно. Видимо, стратиграфу и палеонтологу Молину это показалось интересным. Он сразу нашел ошибки в названиях фауны или флоры, но меня впе-
1 Прогноз сланценосности Европейского Севера СССР / В. А. Дедеев, Л. Ф. Васильева, В. М. Капитанов, В. А. Кропо-това, В. А. Молин, А. М. Павлов, Я. Э. Юдович. Сыктывкар: Коми фил. АН СССР, 1981. 36 с. (Сер. препринтов сообщений «Научные рекомендации — народному хозяйству». Вып. 29).
2 Юдович Я.Э., Кетрис М.П. Геохимия черных сланцев. Л.: Наука, 1988. 272 с.
чатлила добродушность его замечаний: он не рвал, не метал, не клеймил авторов за безграмотность, а написал на полях своим изящным почерком что-то очень забавное, вроде того, что хорошо бы авторы более чутко относились к ни в чем не повинной фауне и флоре. Я пошел его благодарить за замечания, и вот, можно сказать, второй раз в жизни — случилось немного поболтать с Молиным.
И в третий раз мы встретились на «литературной» ниве. Молин в соавторстве с архангельскими геологами подготовил брошюру по марганценос-ности юры Северного Тимана. Я, как тогда еще примерный член ученого совета, ее прочитал и выяснил, что авторы оказались не в курсе дела нашего (институтского!) приоритета — если не открытия марганцевых руд, то по крайней мере — их изучения. Ведь это именно в моей статье с Мишей Даниловым были впервые описаны марганцевые руды на речке Безмошице. Решивши не обременять Молина замечаниями и поправками, которые ему надо было исхитриться внести в текст — я просто заново переписал «исторический» кусок текста и вручил Молину, посоветовав использовать по его усмотрению. И снова, как много лет назад, Молин совершенно безропотно, не изменив ни единой запятой, поместил в брошюре этот текст.
При этом отмечу характерный момент. В упомянутой «приоритетной» статье я высказал мысль (практически ничего не зная о геологии Тиманского региона), что марганец в юрское море поступал с СВ — с Тимана. Молин же, на основании неизмеримо более обширных материалов, накопившихся за 15-20 лет, развил более правдоподобную идею о том, что источником марганца могла быть только западная суша. Но как аккуратно и уважительно он меня опровергал! В итоге я оказался как бы и не виноват в том, что дал по существу неверный прогноз для поисков руд — Молин с тонкой деликатностью намекал читателю: мол, какой может быть спрос с Данило-ва-Юдовича, если геологи в те годы о тиманской юре еще так мало знали...
Последний раз я запомнил Молина на его 70-летии. Всегда веселый и общительный, в этот свой юбилей он был откровенно подавлен — и я обратил на это внимание. Видимо, он что-то уже знал или предчувствовал.
И вот теперь, внимательно (в качестве редактора) прочитав все написан-
ное о Молине его коллегами и учениками, я пожалел, что не был с ним знаком ближе. Ибо теперь очевидно, что Молин был по-настоящему крупной и к тому же — светлой, обаятельной личностью, окруженной всеобщим уважением и любовью.
В. А. Молин ушел от нас слишком рано, но мы (пока сами живы) его никогда не забудем.
Д. г-м н. Я. Юдович
СЕКРЕТНЫЙ БОР
Из воспоминаний, которые порой всплывают в памяти при упоминании имени Владимира Афанасьевича, мне запомнился случай с «секретным бором». Было это в 1993 году. Наш отряд (я, С. Рябинкин, А. Агафонов и В. А. Молин) в сентябре проводил полевые работы по изучению пермских отложений на Верхней Вычегде, в бассейне р. Нем. За несколько дней до нашего приезда на место завершили свои гео-лого-съемочные работы геологи Вычегодской экспедиции. Это обстоятельство очень помогло нам: основные горные выработки были еще совсем свежими, и нам не пришлось затрачивать усилия для их обновления. К тому же мы встали лагерем в урочище Ындин — на месте их бывшего лагеря, что тоже сэкономило драгоценное полевое время, так что нам удалось достаточно быстро выполнить запланированный объем работ. В итоге у нас остались свободные дни до назначенного срока прихода автомашины, которая должна была забрать нас домой.
Места в окрестностях нашей стоянки оказались урожайными на грибы и ягоды, на которые мы незамедлительно и переключились. Анатолий Агафонов специализировался исключительно на заготовке брусники, остальные были более неприхотливы — собирали ягоды, а когда это монотонное занятие надоедало, переключались на грибы. Грибов было много, но их ассортимент был достаточно скуден: волнушки, красноголовики, редкие грузди. В борах — моховики, но НИ ОДНОГО белого. Постепенно мы смирились с мыслью, что с белыми грибами нам не повезло.
Но вот однажды, когда мы втроем сидели в лагере у костра, разбирая собранные грибы — часть следовало посолить, другую часть посушить, а остатки приготовить на ужин — возвращается Владимир Афанасьевич и с невозмутимым видом выставляет на наше обозрение полную двухведерную кор-
зину белых грибов. Да каких — все боровые, крепкие, просто загляденье! Это был шок. Мы с С. Рябинкиным тщетно допытывались весь вечер: где, откуда? Но В. А. не сознавался, молчал и только ухмылялся.
На следующее утро мы с Сергеем предприняли попытку отыскать это ме-
сто самостоятельно — оно явно было где-то недалеко. Увы, безуспешно. Пришлось опять довольствоваться всё теми же красноголовиками и волнушками, которые уже не воспринимались как полноценные грибы. Чтобы утешиться, мы аттестовали достижение В. А. как «случайность». Однако он снова возвратился с полной корзиной белых грибов!
Следующие несколько дней пришлось посвятить работе — ведь грибам необходимо было дать время вырасти. Мы разбирали и упаковывали коллекции и полевое снаряжение, и все это время Владимир Афанасьевич молчал, как партизан. Поэтому мы с Сергеем решили установить за ним слежку. Изобразили кипучую деятельность в лагере и терпеливо дожидались, когда В. А. возьмет корзинку, наденет свой неизменный плащ прорезиненной подкладкой наружу и повесит на спину рюкзак, чтобы направиться в свой «тайник». Мы отстали от него метров на две-сти-триста и стали красться следом.
Увы, старый полевой волк Молин без труда обнаружил слежку. Он зашел в лес, который мы к тому времени уже изучили как свои пять пальцев, и с невозмутимым видом стал собирать красноголовики. Этим он усыпил нашу бдительность: увлекшись процессом сбора красноголовиков, мы приглядывали за ним уже в полглаза. Ему того только и надобно было. Вдруг, раз — и нет Молина! Пропал. Скрылся.
А вечером в лагере привычная картина — полная корзина одних белых. Лишь на следующее утро, сжалившись над нами, Владимир Афанасьевич сам повел нас в «секретный бор». Там уж мы отвели душу.
Позднее, когда мы обнаружили поляну с рыжиками, В. А. повадился ходить туда не только с утра, но и в вечернее время после работы. Остальные в это время обычно занимались хозяйственными делами, которых в поле всегда достаточно. Как-то раз Владимир Афанасьевич ушел, но вернулся необычно рано, без грибов и весьма взволнованный. Долго молчал, сушил портянки. Позже выяснилось, что он нос к носу встретился с молодым медведем. Кто кого напугал, у кого первого не выдержали нервы — история умалчивает. Судя по оставшимся на дороге следам, улепетывали они в противоположные стороны.
К. г-м. н. С. Лыюров
СОБАКИТЫ—ЭТО ВОВСЕ НЕ СМЕШНО*
Шеф ушел «гулять» с Эйнштейном под палящим солнцем по жильному полю, а я вдыхал прелести пыльных ящиков в прохладных ещё сумерках камнехранилища. Огромный ангар из рассохшихся и подгнивших досок светился щелями. Потревоженная пыль вставала плотными яркими столбами как прожекторные лучи. Только после получасовой адаптации можно было различать содержимое ящиков. Минут через десять-пятнадцать неожиданно явился Николай Иванович. Как выяснилось позже, он поставил теодолит на возвышение у самой ближней к поселку жилы, якобы для производства топо-геодезических работ, и при необходимости мог видеть, работаем ли мы в камне хранилище. Я думаю, что и за шефом он присматривал иногда в свой «телескоп». От неожиданности (хотя
* Продолжение. Начало в № 1, 2006 г.
шеф предупреждал меня об этой возможности!) я засуетился. Движения моих членов не подчинялись никакой разумной логике. Николай Иванович сидел на ящиках и насмешливо наблюдал. Наконец он не выдержал и стал объяснять, как отбираются пробы из керна скважин, как составляются сборные пробы по длинным интервалам опробования и так далее. Все это я знал, но, помня наказ шефа, смиренно слушал, а в конце поблагодарил и засобирался домой «посоветоваться с Юрием Васильевичем о порядке отбора проб». Не мог же я искать среди керна кусочки с лишайником при Николае Ивановиче.
Шеф пришел поздно, даже очень поздно. На руках у него сидел лупоглазый облезлый котенок подросткового возраста. Он громко мурлыкал и никак не хотел слезать с рук. Показав глазами на Эйнштейна, который или спал, или притворялся, Юрий Васильевич нарочито громко сказал:
— Коля! Ты просил меня рассказать о звездах. Сейчас как раз замечательно вызвездило, к тому же на небе почти полный парад планет. Покажу тебе все, кроме Меркурия, который уже скрылся, а также Урана, Нептуна и Плутона, которые без оптики не видны.
Когда мы вышли, он заговорщически добавил:
— Надо будет попросить у Николая Ивановича теодолит, якобы для астрономических наблюдений. Мне не нравится под объективом его инструмента справлять малую нужду, что я делаю по детскому обыкновению с высоких точек местности. Итак, докладывай, — перешел он на серьезный тон.
Я рассказал. И факты, и свою панику, и волнения.
— Ну, что ж, во-первых, нас подозревают вполне определенно. Но они ещё не знают, что мы это достоверно знаем. Во-вторых, вероятно, что Николай Иванович исполнял роль не только
