CC BY
41
сост. и науч. редактор Б. А. Трехбратов. Краснодар, 1997.
9. Шаламов А. Ю. Российский «фараон»: Сыскная полиция Российской империи во второй половине XIX - начале ХХ века / под ред. В. Л. Телицына. М., 2013.
10. ГАКК. Ф. 318. Оп. 6. Д. 25.
11. Короткова С. В. Сыскное отделение Са-
мары (К истории вопроса) // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2007. Т. 9. № 2.
12. ГАКК. Ф. 449. Оп. 2. Д. 1129.
13. Рассказов Л. П. Деятельность органов государственной безопасности по реализации политики ВКП (б) (конец 20-х - 1941 гг.). М., 2001.
С. С. Стародубцев
НЕТИПИЧНЫЕ ФОРМЫ ЛЕГИТИМАЦИИ ИНСТИТУТОВ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ И РЕЗУЛЬТАТОВ ЕЕ ЮРИДИКО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: ПЛЮРАЛИСТИЧЕСКИЙ ПОДХОД
В статье анализируются современные нетипичные (смешенные) формы и виды легитимации исполнительной власти и результаты ее юридико-политической деятельности с позиции плюралистического подхода в теории права. Автор приходит к выводу, что процесс легитимации в большей степени зависит не от институционально-нормативного кодирования властных отношений, а от знаний и умений управленческой элиты.
Ключевые слова: бюрократия, должностные лица, исполнительная власть, легальность, легитимность, право, правовой плюрализм, управленческий аппарат.
Традиционно легитимность исполнительных органов власти интерпретировали односторонне, то есть исходящей от определенного источника (божественного суверенитета, воли народа, идеи законности, общего блага и пр.). Процесс теоретического формулирования содержания концепта «легитимность государственной власти» и ее различных управленческих подсистем с неизменной устойчивостью носил «линейно-иерархический» [6] характер и поиск одного или нескольких оснований оправдания существующего порядка, системы властных органов и их публичной деятельности.
В соответствии с этим осуществлялась мыс-ледеятельностная процедура, схожая с «генеалогическим древом», в ходе которой реконструировалась «конечная ступень легитимации» в виде общих принципов естественного права, официальной идеологии и т. п. либо рационально формулировались юридико-политические фикции (общественного договора, национального или народного согласия, воли правящего класса и пр.), исходя из которых оправдывалось функционирование органов исполнительной власти и результаты ее юридической деятельности [6, с. 251-252].
Таким образом, с точки зрения данного подхода в эпоху, кода рушатся доминирующие идео-
логические системы, идентичности и авторитеты, легитимация не может основываться на каком-либо одном или нескольких факторах, а представляет собой сложное и многогранное явление. Современные идеологические платформы и социально-политическая идентификация - это в большой степени политико-правовая технология, выступающая не в качестве концептуально-идеологической парадигмы организации и развития властных отношений и институтов, а как вариант технологического и контекстуального смешивания «элементов из тех старых и новых идеологических систем, которые бытуют в обществе» [5].
Это своего рода фрагментарная и умело «сшитая» модель публично-властной организации, легитимирующая себя как через традиционную ценностно-нормативную систему координат, так и посредством современных доминирующих в обществе идей, ценностей и потребностей [4]. «Фрагментарность» и «контекстуальность» элементов и факторов легитимации позволяют легко адаптироваться к различным мировоззренческим системам и обосновывать (оправдывать) действующий социально-политический порядок, институты публичной власти и результаты ее юридической деятельности.
Современный стиль политико-правового мышления (обозначаемый в специализированной
литературе как постмодернистский, постклассический [7]) основывается не на целостности социокультурной жизнедеятельности и тотальной системности концептуально-идейных оснований общества, а на фрагментарности, контекстуально-сти и неустойчивости констелляции различных элементов. Такой «мозаичный» и контекстуальный подход к оправданию властных институтов и юридической деятельности, по справедливому выражению Т. П. Вязовика, является ситуативным социальным конструктором, то есть конструируется из различных идеологических программ, блоков, содержащих разные ценностно-нормативные системы, воззрения, смысловые и интуитивные, эмоциональные и пр. элементы [1, с. 87].
В этом плане считаем совершенно справедливой исследовательскую позицию Марка ван Хука, который утверждает, что в современной государственно-правовой реальности наиболее адекватным подходом к исследованию легитимности властных институтов является плюралистический подход. Данный подход, по утверждению бельгийского профессора права, сосредоточивает внимание не «на какой-либо конечной ступени легитимации (например, Бог, система естественного права, основная норма или любой вид официальной идеологии)», а на целой «сети легитимирующих друг друга участников (чаще всего это законодатели, суды и правовая доктрина)» [6, с. 251].
Сегодня в теории права и юридической практике, как отмечалось выше, исследователь сталкивается с ситуацией, при которой, с одной стороны, достаточно сложно оправдать и обосновать публично-властное действие или управленческое решение, ссылаясь на один лишь источник легитимации (конституцию, интересы населения, законное решение какого-либо органа и т. п.), а с другой - практически невозможно идентифицировать сам источник легитимации, определить, что является первичной (что предшествует), а что вторичным (производным) в оправдании властных институций и их функциональной активности.
Например, невозможно четко сформулировать, что первично в легитимировании исполнительной власти - ее политическая деятельность либо юридические основания ее функционирования. Справедливо в этом плане отмечает Марк ван Хук, что юридическое в большинстве случаев «опирается на легитимирующую силу политики для собственной легитимации, а политическая власть, в свою очередь, считается законной на основе юридических процедур, которые ее организуют. Именно политика дает формальную легитимацию законо-
дательству, а в плюралистических обществах, таким образом, легитимируется и значительная часть его содержания» [6, с. 252].
С позиции плюралистического подхода эти конечные/исходные основания легитимации в современном обществе обладают слабым потенциалом легитимации, и поэтому сами должны быть легитимированы. Конечно, любая деятельность органов государственной власти, как отмечает Марк ван Хук, должна «соответствовать минимальным нравственным стандартам, превалирующим в данном обществе. Однако такое признание зависит не только от морального аспекта. Оно связано с целым комплексом моральных, социологических и прагматических решений. Нравственно нейтральные формы и процедуры вполне могут оказаться решающими» [6, с. 255].
Кроме того, плюралистический подход исходит из того, что в современной правовой реальности можно говорить лишь о циркулирующей и взаимозависимой легитимации. Так, например, различные принципы и правила функционирования органов исполнительной власти или признание различных типов ее юридико-политиче-ской деятельности «будут требовать различных типов легитимации: моральной, политической, экономической и т. п. Некоторые будут требовать содержательной легитимации (качественные критерии и характеристики. - С. С.), для других может оказаться вполне достаточно формальной легитимации (формально-юридические правила, процедуры и так далее. - С. С.)» [6, с. 251].
С точки зрения плюралистического подхода можно выделить ряд нетипичных (смешенных) видов легитимации исполнительных органов власти и результатов ее юридико-политической деятельности.
Политическая легитимация основывается на исторически сложившихся мировоззренческих установках, отражающих синтезированный образ (складывающийся из интерпретации прошлого, настоящего и будущего нации) власти, порядка, справедливости, их современное актуальное прочтение. Данные образы вовлечены в легитимирование деятельности исполнительной власти, оправдывают ее не с позиции законности, институционально-нормативного соответствия действующему законодательству, а с точки зрения обеспечения политической целостности и единства.
Политическая легитимация в контексте функционирования органов исполнительной власти тесно взаимосвязана с легальной легитимностью, где право и политика могут оправдывать и обосновывать друг друга. Так, например, разрабаты-
ваемая исполнительной властью правовая доктрина сама по себе может не нуждаться в легитимации как таковой, «поскольку она не обладает способностью производить право» [6, с. 252], однако она может легитимировать конкретные правотворческие новеллы этих органов власти, связанных с обеспечением общенациональных целей развития, политического единства и пр.
Онтологический тип легитимации исполнительных органов власти связан с адекватностью функционирующих публично-правовых институтов сложившемуся социокультурному порядку отношений, «вписанному в человеческую и социальную действительность» (Ж.-Л. Шабо).
В данном случае легитимирование как исполнительных органов власти, так и деятельности ее органов и должностных лиц основывается на идее «онтологической преемственности». Иными словами, публично-властная деятельность и результаты ее юридико-политической деятельности символично связываются с продолжением исторически сложившегося порядка вещей, соответствующего нормативно-ценностным ориентирам жизнедеятельности людей, их повседневным социальным практикам и т. п. Отсюда «уровень онтологической легитимности политической власти заключался бы в уровне соответствия тому глубинному порядку бытия, который человек ощущает врожденно» [8, с. 68].
Данный тип легитимности базируется на том, что «всегда существует набор практик и техник, ускользающих от юридической систематизации и порядка. Это не означает, что этот набор "анемичен", произволен в полном смысле, но он подчинен относительно иной логике, чем логика юридического порядка» [9, с. 92-93].
Важное значение в легитимации исполнительных органов власти, особенно в оправдании и социальном признании ее функционирования и достигнутых конкретных юридико-политиче-ских результатов, имеет патриотическая легитимация. Данный вид смешенной (нетипичной) легитимности предполагает, что высшим критерием поддержки властей и их деятельности признается гордость человека за свою родину, страну, свою власть и проводимую ею внутреннюю и внешнюю политику [3].
Универсалистский (либерально-демократический) вид связан с легитимацией публично-властных институтов через концепцию «общего блага». При этом идея оправдания управленческой деятельности исполнительных органов власти базируется на том, что функционирование названных органов оценивается с точки зрения воплощения и обеспечения этого блага: «Госу-
дарственно-правовое сообщество, любой общественный институт считается легитимным, если он служит благу соответствующей общности. Если решающим фактором полагается благо, то о легитимизации права на принуждение уместно говорить лишь тогда, когда каждому затронутому лицу оно приносит выгоды больше, чем ущерба» [2, с. 109].
В данном случае общественное благо представляет собой качественно иную реальность, а не просто совокупность индивидуальных воль. Однако все эти смешенные модели легитимирования («общее благо», «общий интерес», «общественное согласие и договор», «теория справедливости») «являются чистой фикцией», очень сложны и разнообразны в практическом применении, поскольку «легитимация политической и правовой систем так или иначе должна быть связана с согласием индивидов, которое в то же время делает легитимацию перманентной проблемой, так как между всеми людьми никогда не будет согласия» [6, с. 256-257]. Между тем «процедуры мажоритарного голосования, - отмечает Ж.-Л. Шабо, - это не "уста истины", не современная форма античного оракула просто потому, что сфера политики есть по преимуществу сфера конъюнктуры и игры мнений, а не догматических откровений» [8, с. 61].
Технократический вид смешенной легитимации основывается на идее эффективности функционирования органов исполнительной власти, их должностных лиц. В данном случае юриди-ко-политическая деятельность бюрократического аппарата исполнительных органов воспринимается в качестве особого искусства («публичного менеджмента»), требующего специфических навыков, знаний и умений, осуществляемого специализированной социальной группой. Степень легитимности функционирующих органов, структур, ведомств ставится в зависимость от уровня удовлетворенности общественных интересов и потребностей, эффективности решения социально значимых интересов и потребностей.
В данном случае процесс легитимизации в большей степени зависит не от институционально-нормативного (законодательного) кодирования властных отношений, а от управленческих знаний и умений управленческой элиты. Утверждается при этом, что «настоящая власть - это власть знаний» (Ж.-Л. Шабо), обеспечивающая прорыв как в технологической, так и в материальной сферах. Очевидно, что данный режим легитимации сочетает в себе варианты экономизма и элитарности. Главным легитимирующим основанием в нем становится политическая и
экономическая целесообразность (эффективность).
Идеологический режим легитимации осуществляется посредством признания и веры в правильность, исключительность определенных идей и мотивации публично-властной деятельности исполнительных органов. Здесь социально-политический, правовой и экономический идеал общественного устройства отодвигается в неопределенное будущее, становится энергетическим стимулом для административных преобразований настоящего.
Литература
1. Вязовик Т. П. Попытки консервативного синтеза в постсоветском идейном пространстве // Идейно-символическое пространство постсоветской России: динамика, институциональная среда, акторы / под ред. О. Ю. Малиновой. М., 2011.
2. Дибиров А.- Н. З. Теория политической легитимности: курс лекций. М., 2007.
3. Князев Д. А., Мамычев А. Ю. Современные формы легитимации государственной власти: монография. Ростов н/Д, 2010.
4. Мамычев А. Ю. Нормативно-ценностные и правокультурные аспекты трансформации современной государственно-властной организации в России: территория новых возможностей // Вестник Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. 2013. № 5 (23).
5. Россия: мониторинг, анализ, прогноз. URL // http://vybory.ru/sociology/issled.php3?id_1half
1996_sozdanie.html
6. Хук М. Право как коммуникация. СПб., 2012.
7. Честнов И. Л. Постклассическая теория права: монография. СПб., 2012.
8. Chabot J.-L. Introduction a la politigue. P., 1991.
9. Poulantzas N. L'Etat, le pouvoir, le cocialis-me. P., 1978.
А. В. Прищеп
ИНСТИТУТ САМОЗАЩИТЫ ГРАЖДАН: ЕВРОПЕЙСКИЙ ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ ДИСКУРС ХУ1-ХУН ВЕКОВ
В статье анализируются сущность и социально-правовые особенности института самозащиты граждан, представленные в западноевропейских классических политико-правовых теориях XVI-XVIIвеков. Ситуация на постсоветском пространстве в начале XXIвека, полагает автор актуализирует обращение к специфике и формам этого явления, его социальной значимости в контексте взаимодействия государственной власти и гражданского общества.
Ключевые слова: самозащита, легитимность, государственно-правовое пространство, необходимая оборона, монархия, либерализм, этатизм.
События, происходящие в последнее время на Украине, обострили проблему поиска правовых и социально-политических оснований института гражданской самозащиты, которая и в теоретическом, и в практическом ракурсе решается в контексте осмысления процессов формирования различных структур гражданского общества и специфики легитимности государственной власти в начале XXI столетия. Апеллирование же к западноевропейскому опыту демократизации и диалога власти и общества в рамках конституционно-правового пространства актуализирует обращение к ряду классических государственно-правовых доктрин, авторы которых рассматривают природу и значимость феномена гражданской самозащиты в условиях меняющегося по-
литико-правового пространства и особенностей западной правовой культуры.
Секуляризация последней, меняющие содержание и ценность ряда важнейших видов жизнедеятельности и миропонимания европейцев, процессы Реформации и Возрождения, централизация власти и постепенное образование абсолютных монархий, бурное развитие законодательства (на базе реципированного ранее римского права) и изменение структуры национальных политических (монархических и республиканских) систем, а также падение духовного и политического авторитета католической церкви - все это определило наступление «великой эры» европейского рационализма (Библия теперь уже не является, как, например, для Фомы Аквинского, не
