CC BY
29ин Ш
С.С. БЛИЗНИЧЕНКО
S.S. BLIZNICHENKO
«НЕСОМНЕННО, ЧЬЯ-ТО ПРЕСТУПНАЯ РУКА НАСАЖДАЛА ТРОЦКИСТСКИЕ КАДРЫ НА ЧЕРНОМОРСКОМ ФЛОТЕ...»
Судьба армейского комиссара 2 ранга Г.И. Гугина
«THERE IS NO DOUBT BUT THAT SOMEONE'S CRIMINAL HAND IMPLANTED TROTSKYITE STAFF AT THE BLACK
SEA FLEET...»
The lot of Army Commissar 2nd Rank G.I. Gugin
f \
Сведения об авторе. Близниченко Сергей Сергеевич — доцент кафедры транспортных сооружений Кубанского государственного технологического университета, кандидат технических наук (г. Краснодар. E-mail: Flagman. Flota@ yandex.ru).
Аннотация. В статье на основе ранее не публиковавшихся архивных документов исследуется роль армейского комиссара 2ранга Г.И. Гугина в строительстве Черноморского флота (ЧФ) в период 1930— 1937гг.; освещаются вопросы противоборства партийных функционеров и репрессивных органов с кадровым флотским составом Морских сил РККА. Ключевые слова: Морские силы РККА; Г.И. Г/гин; Черноморский флот; военный совет; НКВД; репрессии 1930-хгодов.
Information about author. Sergei Bliznichenko — Assistant Professor of the Transport Facilities Department at the Kuban State University of Technology, Cand. Sc. (Tech.) (city of Krasnodar. E-mail: Flagman.Flota@yandex.ru).
Summary. The paper falls back on previously unpublished documents to explore the role of Army Commissar 2nd Rank G.I. Gugin in the building of the Black Sea Fleet in the years 1930—1937. It also highlights issues of confrontation between Communist Party functionaries and reprisal bodies and the cadre of the RKKA Naval Forces.
Keywords: RKKA Naval Forces; G.I. Gugin; Black Sea Fleet; military council; NKVD (People's Commissariat of Internal Affairs); reprisals in the 1930s.
\_J
РИГОРИЙ Иванович Гугин родился 8(20) апреля 1896 года в крестьянской семье в
Член РВС МСЧМ Г.И. Гугин
1933 г.
с. Залужье Ярославской губернии. С малых лет ему довелось познать нужду и несправедливость существовавшего тогда государственного строя. Ещё в ранние годы у него сформировалось твёрдое убеждение в необходимости борьбы за переустройство жизни в России на основе идеалов свободы, равенства и братства. Это убеждение ещё более окрепло тогда, когда он стал работать на промышленных предприятиях и познакомился с подпольщиками-революционерами. После краткого «курса политического просвещения» рабочий парень уже сам занялся нелегальной революционной агитацией. Он участвовал в подготовке листовок с призывом к трудящимся на борьбу за их политические права, в организации и проведении забастовок, формировании боевых кадров рабочих дружин. С учётом масштабов проводившейся им
работы в пролетарских массах в 1915 году Г.И. Гугина приняли в члены РСДРП1.
Спустя два десятка лет центральный флотский журнал так охарактеризовал первых армейских комиссаров 2 ранга, служивших тогда в Военно-морских силах (ВМС) Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА): «Гришин, Окунев, Гугин — потомственные пролетарии, политические работники, члены Ревсоветов морей и океанов Советской страны, ныне заместители командующих, люди, биографии которых озарены пламенем революционных боёв»2.
Действительно, в 1917 году Григорий Иванович активно участвовал в революционных событиях. В начале Февральской революции он занимался агитацией за программу большевиков в воинских частях, практической работой по формированию отрядов Красной гвардии и подготовкой красно-
гвардейцев к боям с буржуазией. В решающие дни октябрьских событий в качестве помощника командира одного из отрядов принимал участие в захвате нескольких учреждений государственной власти в Петрограде.
В феврале 1918 года Г.И. Гугин добровольно вступил в ряды РККА. В течение 1918—1920 гг. он занимал ряд должностей в партийно-политическом аппарате частей и политорганах соединений на различных фронтах Гражданской войны3. Его заслуги перед Советским государством в годы революции и Гражданской войны позже (в 1933 г.) были отмечены орденом Красного Знамени.
С октября 1923 года Гугин служил помощником начальника агитационно-пропагандистского отдела политического управления Петроградского военного округа4. В тот период политические органы в структуре РККА неоднократно переформировывались, им придавались новые функции, а политработникам постоянно приходилось учиться и переучиваться. Григорий Иванович был неизменным участником партийных конференций Петрограда. На этих форумах он неоднократно общался с видным деятелем большевистской партии Г.Е. Зиновьевым. Григорий Евсе-евич был тогда председателем III Интернационала и членом Политбюро ЦК ВКП(б). Авторитет Г.Е. Зиновьева в ленинградской партийной организации был очень высоким. Поэтому молодой военный партработник Г.И. Гугин полностью попал под влияние как самого Г.Е. Зиновьева, так и его окружения. Близость к лидерам будущей оппозиции в последующем трагически отразилась на судьбе флотского политработника.
В декабре 1924 года Г.И. Гугин был назначен начальником организационного отдела — помощником начальника политуправления Ленинградского военного округа (ЛенВО)5. В этой должности он прослужил более двух лет. За это время Григорий Иванович приобрёл большой опыт организационно-партийного строительства, но для дальнейшего карьерного роста ему было необходимо пройти службу политработника корпусного уровня. В феврале 1926 года Г.И. Гугина назначили помощником командира 7-го стрелкового корпуса по по-
литической части6. В хлопотной должности помполита комкора он прослужил почти до конца осени.
В ноябре 1926 года Г.И. Гугин был переведён на политическую работу в Военно-морские силы РККА7. В течение без малого трёх лет Григорий Иванович был военным комиссаром Военно-морской академии (BMA) имени К.Е. Ворошилова. За это время он освоил азы политической работы с флотским контингентом и смог, хотя и поверхностно, уяснить для себя специфику военно-морской службы в береговых учреждениях. Тогда же он познакомился со многими видными деятелями ВМС РККА, обучавшимися в академии, — И.К. Кожановым, К.И. Душено-вым, И.М. Лудри и др.
В сентябре 1929 года Г.И. Гугин был переведён в резерв РККА ввиду зачисления слушателем Курсов марксизма-ленинизма при Коммунистической академии. После окончания курсов в 1930 году его назначили заместителем начальника политуправления Морских сил Чёрного моря (МСЧМ)8. В Севастополе ему довелось начать службу под руководством видного флотского военачальника, бывшего политработника общесоюзного масштаба Владимира Митрофановича Орлова. К тому времени В.М. Орлов прошёл переподготовку в BMA и с 1926 года был командующим МСЧМ.
1 февраля 1932 года Г.И. Гугин был назначен членом РВС и по совместительству начальником
политуправления Морских сил Чёрного моря9. Почти одновременно произошла смена командования МСЧМ. Вместо переведённого в Москву на должность начальника Морских сил РККА В.М. Орлова в Севастополь был направлен другой заслуженный деятель революции и Гражданской войны — И.К. Кожанов. С 15 июня 1931 года он возглавил командование МСЧМ10.
В начале 1920-х годов Иван Кузьмич Кожанов уже служил в должности члена РВС МСЧМ. За десять лет, прошедших с того времени, Черноморский флот получил существенное развитие. Вместо отдельных боевых кораблей теперь существовала целая эскадра, недавно укреплённая переведёнными с Балтики линкором «Парижская коммуна» и крейсером «Профинтерн». Такому довольно мощному флотскому соединению предстояло решать более сложные задачи. О них говорил при передаче дел И.К. Кожанову новый начальник Морских сил РККА В.М. Орлов. По мнению Владимира Митрофановича, в первую очередь необходимо было закрепить достигнутые успехи, а затем пойти дальше, подняться на более высокую ступень военно-морского искусства: овладеть сложными формами боя в любой обстановке. При этом придётся решать одновременно две задачи:интенсивно эксплуатировать старые боевые корабли и готовить кадры для будущего флота11.
При этом разговоре присутствовал и Г.И. Гугин. Уже после
Посещение наркомом обороны СКВО и ЧФ. В первом ряду стоят слева направо: К.И. Душенов, Г.И. Гугин, К.Е. Ворошилов,
Н.Д. Каширин, И.К. Кожанов
1932 г.
• 3 СБЫТОЕ ИМЯ
Слева направо: И.К. Кожанов, Г.И. Гугин, Я.Б. Гамарник и другие на крейсере «Червона Украина» Черноморского флота
1933 г.
отъезда В.М. Орлова он проинформировал И.К. Кожанова о морально-политической подготовке личного состава кораблей и береговых частей МСЧМ. По мнению Григория Ивановича, на Чёрном море сложились благоприятные условия для решения поставленных В.М. Орловым задач: имелись новые кадры военморов советской формации. Среди краснофлотцев многие были членами партии и комсомольцами. Командные кадры в отдельных соединениях МСЧМ недавно были обновлены.
Всё больше командиров кораблей являлись выпускниками Военно-морской академии. Не отставали и политработники — многие из них прошли переподготовку в высшем флотском учебном заведении и на специальных курсах политсостава армии и флота12.
Беседа командования Морских сил Чёрного моря происходила в штабе флота. В ней принял участие и начальник штаба МСЧМ К.И. Душенов. Он дополнил доклад начальника политуправления Г.И. Гугина собственными
соображениями на этот счёт. Они касались упора на одиночную подготовку экипажа каждого корабля, а затем — на создание единого действующего соединения в масштабе всего флотского организма13.
Член РВС, начальник политуправления МСЧМ Г.И. Гугин неоднократно участвовал в учениях и манёврах. Приходилось ему также сопровождать и руководителей партии и правительства. Как-то летом 1933 года наркомвоенмор К.Е. Ворошилов на боевом корабле вышел из Мариуполя. Он выполнял какое-то задание Политбюро ЦК ВКП(б) по вопросам сельского хозяйства на Дону, а затем должен был побывать в Одессе.
На корабле находились также комфлота И.К. Кожанов, начштаба флота К.И. Душенов и член РВС МСЧМ Г.И. Гугин. Во время похода К.Е. Ворошилов произвёл неожиданную проверку боеготовности одной из береговых батарей Керченского сектора. И хотя эта внезапная проверка прошла вполне успешно, Климент Ефремович сделал несколько замечаний командованию флота, в т.ч. и Г.И. Гугину14. Все недочёты были своевременно исправлены.
В тот же период Григорий Иванович принял активное участие в работе по приёмке 30-й артиллерийской батареи береговой обороны. Её строительство продолжалось с перерывами почти 20 лет. В 1941 году эта батарея стала важнейшим форпостом при обороне Севастополя.
В компетенцию члена РВС МСЧМ входил и отбор военно-морских специалистов для вновь воссозданных в 1932 году Морских сил Дальнего Востока. Григорию Ивановичу вместе с И.К. Кожановым и К.И. Душеновым пришлось неоднократно до хрипоты обсуждать достоинства и недостатки того или иного кандидата на отправку во Владивосток. Практически всегда они приходили к согласию. Таким образом, на Дальний Восток в 1932—1933 гг. были направлены многие будущие крупные командиры и начальники соединений флота. Среди них необходимо упомянуть A.B. Васильева, К.О. Оси-пова и С.Г. Горшкова.
Много сил требовала от Г.И. Гугина партийная работа непосредственно на кораблях и в береговых частях МСЧМ. Через комиссаров
Слева направо: В.М. Орлов, Г.И. Гугин, В.Я. Бирн, И.К. Кожанов, В.П. Боголепов на учениях ЧФ
1935 г.
кораблей и воинских частей непрерывно проводилось укрепление личного состава вновь принятыми в ряды ВКП(б) коммунистами и комсомольцами из новых наборов, непрерывно возрастала флотская партийно-комсомольская прослойка. Это было по достоинству оценено партийным активом Севастополя и Крымской АССР. Признанием больших заслуг члена РВС МСЧМ Г.И. Гугина в руководстве партийной работой на флоте стало избрание его делегатом на XVII съезд ВКП(б). Кроме него, делегатом съезда от Крымской партийной организации стал и комфлота И.К. Кожанов. Вместе с другими флотскими коммунистами оба руководителя МСЧМ приняли активное участие в выборах членов Центрального комитета большевистской партии. «Съезд победителей» послужил в дальнейшем источником обострения внутрипартийной борьбы: в 1937—1940 гг. более двух третей его делегатов были репрессированы15.
В январе 1935 года Морские силы на Балтийском и Чёрном морях, а также на Тихом океане были преобразованы соответственно в Краснознамённый Балтийский, Черноморский и Тихоокеанский флоты. А осенью того же года в РККА, включая ВМС, были введены воинские звания.
В ноябре 1935 года ЦИК и СНК СССР утвердили в званиях флагманов и комиссаров разных рангов большую группу представителей высшего командно-начальствующего состава Военно-морских сил РККА. Среди них были командующий Черноморским флотом И.К. Кожанов и заместитель командующего ЧФ по политической части Г.И. Гугин. Иван Кузьмич Кожанов был утверждён в звании флагмана флота 2 ранга (адмирала), а Григорий Иванович Гугин — армейского комиссара 2 ранга (генерал-полковника)16.
В статье «Флагмана Советского Союза», опубликованной в главном флотском журнале, известный писатель-маринист Борис Лавренёв так описал это выдающееся в жизни отечественного флота событие: «...Флагманов немного. Но каждый из них стоит многих флагманов капиталистических флотов. В них революция сконцентрировала всё талантливое, яркое, живое...
Они все разные, но их объединяет одно — молодость, одинаковая с молодостью революции. Самому старшему флагману Советского Союза едва перевалило за полвека, самому младшему нет сорока, а за их плечами уже десятки лет флагманского стажа, и это вызывает удивление буржуазного мира, где по-прежнему звание адмирала люди получают тогда, когда человек теряет силу, бодрость и энергию и обращается в бесполезный раззолоченный фетиш, с трудом передвигающийся без посторонней помощи...»17.
Далее Б. Лавренёв дал подробную характеристику боевой и служебной деятельности каждого флагмана и комиссара ВМС РККА, включая и Г.И. Гугина. После этого он подвёл некоторый итог вышесказанному в этой статье: «...Таково лицо водителей нашего флота.
Как непохожи они на прежних флагманов царского флота, как непохожи они и на флагманов капиталистического мира. Свой боевой и политический опыт они получали в непрестанных боях против наседающего со всех сторон неприятеля, вооружённого до зубов новейшей истребительной техникой морского боя. Они принимали эти бои на невиданных в истории "военных кораблях", на еле плавающих баржах и лоханках. И не только принимали бои, но, как правило, выигрывали их потому, что их вела в бой большевистская стратегия.
И, окончив первый тур боёв за мировую революцию, они не почили на лаврах, не предались отдыху, но, беспрерывно учась сами и уча других, готовятся к неизбежному последнему решительному бою с врагами, думающими покончить с ненавистным им Советским государством методами военной авантюры...»18.
23 декабря 1935 года был радостным днём для Красного флота Страны Советов: ЦИК СССР за героическую работу и большие заслуги наградил ряд командиров и краснофлотцев орденами. Среди награждённых орденом Красной Звезды были флагман флота 2 ранга И.К. Кожанов и армейский комиссар 2 ранга Г.И. Гугин19.
Награждению представителей командования Черноморского флота были рады все севасто-польцы. Они горячо приветство-
И.К. Кожанов
1935 г.
вали комфлота И.К. Кожанова и его заместителя Г.И. Гугина. Это отразилось и в местных газетных публикациях.
«Городской комитет партии, — говорилось в приветствии, опубликованном в городской партийной газете, — выражает уверенность, что неустанной работой над своим усовершенствованием, над овладением техникой наш Черноморский флот под руководством своего славного командующего т. Кожанова и руководителя большевиков флота т. Гугина добьётся ещё больших успехов... Севастопольские пролетарии, парторганизации, с энтузиазмом встретившие известия о вашей высокой награде, ещё больше, ещё уверенней будут работать над укреплением боевой мощи Черноморского флота»20.
В течение следующего, 1936 года заместитель командующего ЧФ армейский комиссар 2 ранга Г.И. Гугин участвовал в работе нескольких партийных конференций различного уровня, проводил собрания партийного актива ЧФ. Не забывал Григорий Иванович посещать и культурные мероприятия, проводившиеся в Доме Красной армии и флота (ДКАФ). Один раз он был там вместе с комфлота И.К. Кожановым. Им обоим очень запомнился концерт краснофлотской художественной самодеятельности. Об этом событии в культурной жизни Севастополя долго помнили жители этого города-крепости21.
Делегация РККА на XVII конференции ВКП(б). Во втором ряду в центре сидят слева направо: Л .М. Каганович, В.М. Молотов, И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов, М.Н. Тухачевский. В третьем ряду слева направо четвёртым стоит Г.И. Гугин
Февраль 1932 г.
Наступил зловещий 1937 год. Начались репрессии в стране. Волна арестов докатилась и до Севастополя. Был арестован и объявлен врагом народа первый секретарь горкома партии A.C. Левитин. Репрессирован председатель горисполкома H.A. Харченко. Оба близкие И.К. Кожанову и Г.И. Гугину люди. Было о чём задуматься руководителям Черноморского флота. С противодействием репрессивной политике властей работники Особого отдела НКВД Черноморского флота столкнулись уже в первые месяцы 1937 года. Очень характерные события развернулись весной на линкоре «Парижская коммуна».
Во время выборов партбюро военком корабля Бакулин предложил отвести кандидатуру политрука Эйдельвайна, обвинив его в «связях с чуждым элементом». Никаких фактов при этом приведено не было. И большинство коммунистов корабля поверили военкому без доказательств. Однако 10 апреля 1937 года четыре члена партии — Гасилин, Каневский, Поляков и Рыжиков — обратились в партбюро линкора с заявлением, в котором взяли политрука под защиту, обвинив Баку-лина в клевете. Копию своего заявления они послали во флотскую газету «Красный черноморец», и та 11 апреля опубликовала её под рубрикой «Полностью соблюдать внутрипартийную демократию»22. Публикацию газета сопроводила комментарием «От редакции», в
котором поддержала заявление военных моряков и даже выразила надежду, что парторганизация линкора обеспечит права членов партии при выборах и полную внутрипартийную демократию, поскольку выпад Бакулина был разоблачён как клевета и месть за критику.
На следующий день «Красный черноморец» напечатал принятое единогласно решение партбюро линкора об объявлении члену ВКП(б) Бакулину строгого выговора «за антипартийное выступление на отчётно-выборном собрании организации с необоснованным, клеветническим обвинением тов. Эйдельвайна с целью опорочить его перед собранием...». Здесь же была помещена информация о том, что начальником политуправления Черноморского флота армейским комиссаром 2 ранга Г.И. Гугиным перед политуправлением РККА поставлен вопрос об отстранении Бакулина от занимаемой должности23.
Подключилась к данному вопросу и центральная пресса. Обо всём произошедшем на Черноморском флоте корреспондент газеты «Правда» Н. Токарев рассказал в статье «Клевета в ответ на критику», которая заканчивалась утверждением: «Большевики флота не потерпят бакулинских нравов на кораблях». Были набраны гранки. Осталось пустить статью в печать. Но тут в дело вмешался редактор «Правды» Л.З. Мехлис.
14 апреля он обратился к Сталину, Кагановичу, Андрееву, Жданову, Ежову и Ворошилову: «В редакцию поступило сообщение крымского корреспондента "Правды", побывавшего в Севастополе. Мы его корреспонденцию печатать в "Правде" не намерены. Факты, о которых пишет корреспондент, а ровно и то, что всё это размалёвывается на страницах "Красного черноморца", заставляют бить тревогу. Вряд ли целесообразно такие вопросы и в такой форме обсуждать на страницах местных красноармейских газет». Реакция членов политбюро ЦК ВКП(б) последовала незамедлительно. Уже 16 апреля начальник Политического управления РККА армейский комиссар 1 ранга Я.Б. Гамарник докладывал генсеку И.В. Сталину: «Факты, сообщённые Вам товарищем Мехлисом, и материалы, помещённые в газете "Красный черноморец", мы рассматривали с товарищем Ворошиловым. Командируем в Севастополь пом-полита начальника Морских Сил тов. Ильина с группой политработников для расследования этих дел и исправления допущенных ошибок. В Севастополь уже послана комиссия Генерального штаба для проверки работы штаба Черноморского флота. После этих обследований товарищи Кожанов и Гугин будут вызваны в Москву»24.
Всю вторую половину апреля 1937 года в Севастополе работали комиссии ПУ РККА и Генерального штаба РККА. Побывали в главной базе Черноморского флота Я.Б. Гамарник и Л.З. Мехлис. Они устроили разнос комфлоту И.К. Кожанову и его заместителю Г.И. Гугину за допущенную «политическую провокацию» на вверенном им флоте. Вся деятельность командования ЧФ была подвергнута придирчивому анализу. Выискивали всякую мелочь, для того чтобы включить в акты комиссий побольше недостатков. Словом, устроили настоящую нервотрёпку всем командирам и политработникам Черноморского флота, начиная от командующего и заканчивая рядовыми членами партии — краснофлотцами. При этом особенно досталось начальнику политуправления ЧФ армейскому комиссару 2 ранга Г.И. Гугину. Его обвиняли в «политической близорукости» и неспособности предвидеть последствия вмешатель-
В.М. Молотов, И.К. Кожанов и Г.И. Гугин на 30-й артиллерийской батарее ЧФ
1935 г.
ства флотской печати в выборный процесс партийной организации линкора «Парижская коммуна». Ему в партийном порядке было «поставлено на вид».
Досталось «на орехи» и другим руководителям Черноморского флота. Строгий выговор получил в том же месяце командующий ЧФ флагман флота 2 ранга И.К. Кожанов «за строительство дачи командующего флотом за государственный счёт». Вместе с ним получил строгий выговор и начальник инженерного управления РККАкомкор H.H. Петин, «потакавший этому строительству»25. А начальник штаба Черноморского флота капитан 1 ранга В.П. Бого-лепов «за серьёзные недостатки в работе и упущения по службе» в начале мая 1937 года был снят со своего поста и переведён для дальнейшего прохождения службы в Военно-морскую академию простым преподавателем, а затем репрессирован26.
Между тем обстановка в стране продолжала накаляться. Шли многочисленные аресты представителей партийной оппозиции. Начались репрессии в отношении высокопоставленных военнослужащих. Для укрепления надзора за военным командованием 16 мая 1937 года ЦИК и СНК СССР издали совместное постановление «Об утверждении Положения о Военном совете округа (флота, армии) РККА». Согласно этому положению во главе военного округа (флота, армии) с тех пор стоял военный совет в составе командующего войсками и двух членов (политработников высшего ранга). На членов военного совета возлагались большие обязанности, они обладали большими правами, но и спрос с них был особенно строгим.
Вскоре после выхода этого документа армейский комиссар 2 ранга Г.И. Гугин был утверждён членом военного совета Черноморского флота27. В этой должности ему довелось принимать участие в работе расширенного заседания Военного совета при наркоме обороны в начале лета 1937 года.
Расширенное заседание Военного совета начало свою работу 1 июня 1937 года. Оно целиком было посвящено разбору «заговора Тухачевского». На этом заседании присутствовали члены партийно-государственного ру-
ководства Советского Союза во главе с И.В. Сталиным, военные и чекисты. Кроме постоянных членов Военного совета присутствовали ещё 116 военных работников высокого ранга, приглашённых с периферии и из центрального аппарата Наркомата обороны. Необходимо особо отметить то обстоятельство, что ко дню открытия этого заседания 20 человек из постоянного состава Военного совета (четвёртая часть) уже были арестованы органами государственной безопасности28.
Перед началом первого заседания все его участники были ознакомлены с показаниями Маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского, командармов 1 ранга И.Э. Якира и И.П. Уборе-вича и других «заговорщиков». Это сразу создало напряжённую атмосферу. О ней позднее подробно поведал дивизионный инженер К.Е. Полищук, бывший в то время начальником Военно-электротехнической академии РККА (ВЭТА)29.
Военно-морские силы РККА на заседании Военного совета были представлены достаточно широко. В прениях по основному докладу наркома обороны Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова выступили все командующие флотами (Северного
— флагман 1 ранга К.И. Душенов, Краснознамённого Балтийского
— флагман 1 ранга А.К. Сивков, Черноморского — флагман флота
2 ранга И.К. Кожанов, Тихоокеанского — флагман флота 1 ранга М.В. Викторов), член военного совета ТОФ армейский комиссар 2 ранга Г.С. Окунев, начальник Военно-морской академии флагман 1 ранга И.М. Лудри.
Все выступившие военно-морские начальники испытывали серьёзные затруднения с примерами современного вредительства на надводных и подводных кораблях, а также в береговых частях и подразделениях. Этим обстоятельством во многом объяснялось то, что весь огонь критики был сосредоточен выступавшими флотоводцами на бывшем командовании Военно-морских сил РККА (В.И. Зофе, P.A. Муклевиче и П.И. Куркове), а также на второстепенных, незначительных случаях и фактах разгильдяйства и нераспорядительности30.
Содержание, ход и результаты проходившего 1—4 июня 1937 года расширенного заседания Военного совета при наркоме обороны СССР тяжёлым прессом давили на психику присутствовавших там высших командиров и начальников РККА. Первым стремлением многих из них было очиститься от скверны, откреститься от всяких элементов дружбы с объявленными «врагами народа», спешно заверить руководство партии и страны в своей неизменной преданности. А некоторых наиболее «бдительных» политработников и
• 3 СБЫТОЕ ИМЯ
к. * ' — & : * f Yф>. у
» Г** Wfir*
Члены Военного совета при НКО. Во втором ряду первым слева стоит Г.И. Гугин
1935 г.
командиров сразу же обуял зуд доносительства. Уже 3 июня член военного совета Краснознаменского Балтийского флота корпусной комиссар A.A. Булышкин поспешил сообщить по начальству, что «Кожанов и Гугин — двурушники»31. А на второй день член военного совета Черноморского флота армейский комиссар 2 ранга Г.И. Гугин высказал свои сомнения «по поводу т. Кожанова»32.
После возвращения в Севастополь Г.И. Гугин был вынужден принять участие в кадровых чистках в аппарате политуправления флота. Дело заключалось в том, что уже 11 июня 1937 года (в день расстрела Тухачевского и его подельников) были арестованы заместитель начальника политуправления ЧФ дивизионный комиссар И.А. Мустафин и начальник политотдела бригады крейсеров ЧФ бригадный комиссар М.М. Су-боцкий. После применения к ним методов психологического и физического воздействия эти бывшие политработники дали признательные показания на ряд командиров.
В июле последовала новая череда репрессий. После ареста 15 июля заведующего ОРПО Черноморского флота полкового комиссара И.А. Орловского в тот же день застрелился начальник политуправления Черноморского флота армейский комиссар 2 ранга A.C. Гришин. До этого времени он проявлял постоянное беспокойство в связи с арестами руководящих ленинградских работников М.С. Чудова и И.Ф. Ка-дацкого, поскольку длительное время возглавлял политуправле-
ние Балтийского флота. Было от чего потерять покой и душевное равновесие Григорию Ивановичу Гугину. Но тут забрезжила призрачная надежда...
По поручению главного военного прокурора РККАармвоенюриста Н.С. Розовского в Севастополь выехала с проверкой военный юрист 1 ранга С.Я.Ульянова(единственная женщина — начальник отдела ГВП). Среди коллег она была известна как рьяный борец с «врагами народа», и эту её «рьяность» неоднократно отмечал Генеральный прокурор СССР А.Я. Вышинский. Изучив материалы уголовного дела, по которому проходили «заговорщики» — политработники Черноморского флота И.А. Мустафин и М.М. Субоцкий, Ульянова установила, что оба они арестованы по распоряжению наркома внутренних дел Крымской АССРТ.И. Лордкипанидзе. При этом крымские чекисты даже не поставили в известность Особый отдел Черноморского флота и не получили санкции военного прокурора.
В подготовленной военюристом С.Я. Ульяновой справке, в частности, говорилось, что «...Субоцкий обвиняется в том, что, работая в политуправлении РККА, был связан с врагами народа троцкистами Гамарником и Осепяном. Действительно, во время работы в политуправлении РККА там же работали Гамарник и Осепян. Данных о личной связи Субоцкого с названными лицами пока не предъявлено. На основании изложенного я считаю, что достаточных оснований для ареста Мустафина, а тем более Субоцкого
не было. Я полагала бы целесообразным установить срок проверки виновности Мустафина и Субоцкого двух декадным сроком и, если не будет собрано дополнительных данных, разрешить вопрос об их освобождении из-под стражи»33.
Казалось, чего уже больше — Главная военная прокуратура ставит вопрос об освобождении арестованных военнослужащих. Какие тут могут быть сомнения в их виновности! Однако в те годы ГВП была не всесильной.
Член военного совета Черноморского флота армейский комиссар 2 ранга Г.И. Гугин не знал тогда, что в справке, составленной С.Я. Ульяновой, содержались опасные инсинуации и в его адрес. Вот эти строки: «Несомненно, чья-то преступная рука насаждала троцкистские кадры на Черноморском флоте, но совершенно не понятно, почему военному прокурору Войтеко хочется, чтобы ответственность за назначение руководящих работников троцкистов и зиновьевцев нёс Мустафин один, а не вместе с командующим флотом Кожановым и начальником ПУ флота Гугиным...»34.
3 августа 1937 года в Москве состоялось Всеармейское совещание политработников РККА с участием Сталина, Молотова и Ворошилова. Это совещание проходило в атмосфере всеобщего недоверия собравшихся членов военных советов округов и флотов к своим командующим. Стенограммой зафиксировано и выступление члена военного совета ЧФ армейского комиссара Г.И. Гугина.
«ГУГИН. Товарищи, где чувствуется вредительство разоблачённых шпионов и фашистов в Военно-Морских Силах, так это, прежде всего, в кадрах. Такие киты шпионо-фашистской банды, как Зоф, Муклевич, Курков, Орлов — не могли не иметь своих корней во флоте. Не случайно сидели на кадрах в Управлении Военно-Морских Сил такие враги, как Батис, Кара, Родионов. Можно сказать, что кадры целиком и полностью находились в руках врагов...
Теперь относительно меня. Тут тов. Фельдман говорит, что у него с Кожановым была одна линия. Получилось такое впечатление, что у нас с Кожановым совершенно одна линия. Конечно, Кожанов является командующим, с ним мы
%
Г.И. Гугин с преподавателями и слушателями BMA
1926-1927 гг.
работаем, но ставить так вопрос не верно. Но ведь как было дело? А дело было, товарищ Сталин, в следующем. Против меня была организована группа во главе с начальником Политотдела, в эту группу входили Мустафин, Субот-ский, Родионов, Коноплянкин и эта группа руководилась Левитиным, секретарём городского комитета партии в Севастополе. Они вели против меня борьбу, травили меня. Я вёл с ними борьбу. Мы об этом узнали, когда разоблачили Левитина. Мы разоблачили также Суботского и Мустафина. Этот вопрос был поставлен на обсуждение. Когда я отвечал на целый ряд вопросов, мне задали вопрос: а как командующий во всём этом деле, вёл какую линию? Я сказал, что Кожанов занимал правильную линию...».
После этого Григорию Ивановичу пришлось снова оправдываться перед собравшимися товарищами во главе с генсеком партии. Вот как это записано в протоколе заседания: «ГУГИН. Я не знаю в чём дело. Я думаю, что т. Фельдману нужно более тщательно изучить обстановку.
СТАЛИН. Атмосфера политического недоверия, он сказал. Стало быть, это не его личное дело.
ГУГИН. Товарищ Сталин, дело вот как было. Эта группа во главе с вредителями, она раздувала это основательно.
ГОЛОС. Но их нет.
ГУГИН. Нет. И мне кажется, т. Фельдман, вообще во флоте нет никаких разговоров. И я должен сказать, что у нас во флоте никаких разговоров не было. Что касается случая, о котором говорил т. Фельдман, что вызывал его Кожанов, такой случай был, что как будто идёт какая-то проработка Кожанова у нас во флоте. Я спросил, какая же проработка, никакой нет проработки. Тогда он привёл пример относительно двух членов Совета, что они ведут против него линию. Я спросил: какую? Один пишет заявление, второй вызывает работников и просит от них документов, а потом хочет показать эти документы, чтобы я их читал, а я их принципиально читать не буду. Фельдман может дать задание, чтобы проверили, имел ли Кожанов связь с Вегером, секретарём областного комитета партии. Вот в этой плоскости я сказал, что никакой проработки
Кожанова нет, что это дело выдумано, а что во флоте есть политическое недоверие к Кожанову, то я должен сказать, что никто не знает об этих документах. Это было в таком узком круге, как Фельдман, я и бывший член Военного Совета Гришин. Причём я должен подтвердить правильность слов т. Фельдмана о Гришине. Гришин в это время двурушничал, вёл себя не так, как полагается члену партии, а как враг, который не считается с решениями партии.
Я должен доложить, т. Сталин, что конечно недочётов у нас много и у меня недочётов много есть (в особенности в свете решений февральского пленума ЦК). Ясно, что эти недочёты есть и надо приложить большевистское усилие, чтобы эти недочёты изжить. Я лично честно заявил и всегда заявлял, это наделе можно проверить, убедиться на фактах партийно-политической работы, я делаю всё, что полагается как члену партии, всё, что наша партия указывает, все решения ЦК выполняю и буду делать как этого требуют интересы нашей партии, как этого требует решение ЦК нашей партии»35.
Следует отметить, что спустя два месяца после своего ареста И.А. Мустафин дал необходимые следователям НКВД показания об участии комфлота И.К. Кожанова и члена ВС ЧФ Г.И. Гугина в заговоре. Вот выписка из протокола допроса от 7 августа 1937 года:
«...принимались зависящие от нас меры к укрытию от разоблачения проникших на флот троцкистов на руководящей ответственной работе — достаточно сказать, что мы до последнего времени, до тех пор, пока эти лица не были вскрыты органами НКВД, всячески защищали Разгона, Орловского, Плоткина и т.д.».
10 августа 1937 года политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «Об освобождении от занимаемых должностей и зачислении в распоряжение НКО» следующих военно-морских начальников и комиссаров:
«1. Командующего ЧФ флагмана флота 2 ранга И.К. Кожанова;
2. Начальника BMA флагмана
1 ранга И.М. Лудри;
3. Начальника штаба УВМС РККА капитана 1 ранга П.Г. Стасевича;
4. Начальника политуправления ТОФдивкомиссара С.И. Земскова;
5. Члена Военного совета ЧФ армейского комиссара 2 ранга Г.И. Гугина»36.
Эта, казалось бы, обычная ротация кадров на самом деле означала конец карьеры всех вышеперечисленных военно-морских командиров и комиссаров. Вскоре все они были арестованы.
Член военного совета, начальник политуправления Черноморского флота армейский комиссар
2 ранга Г.И. Гугин был исключён из рядов ВКП(б) 16 августа 1937 года якобы за сокрытие своей принад-
лежности ктроцкистско-зиновьев-ской оппозиции в 1925—1927 гг. и неразоблачение троцкистов на Черноморском флоте. В своей апелляции в вышестоящие партийные органы Григорий Иванович указывал, что он решительно порвал с оппозицией ещё в октябре 1926 года и после этого благополучно прошёл партчистку в 1929 и 1934 гг. Бывший ответственный секретарь парткомиссии Черноморского флота Югансон в своём объяснении писал, что «Гугин никогда не скрывал своей принадлежности кзиновьевской оппозиции и заявлял, что допустил ошибку и исправляет её, что он действительно и делал»37.
Бывший член военного совета Черноморского флота армейский комиссар 2 ранга Г.И. Гугин был арестован органами НКВД 30 августа 1937 года38. Его сразу же подвергли интенсивной обработке с применением мер морального и физического воздействия. В результате этого невыносимого давления Григорий Иванович очень скоро признался «в участии в военно-фашистском заговоре» и оговорил себя и других невиновных людей. Среди них был и бывший командующий Черноморским флотом И.К. Кожанов. Следствие по делу Г.И. Гугина продолжалось почти три месяца. Полностью сломленный следователями и морально опустошённый, Григорий Иванович беспрекословно писал чудовищные показания о мнимых собственных и чужих преступлениях, за что поощрялся «гуманным отношением» (без битья) и относительно хорошим питанием.
2 октября 1937 года нарком НКВД Н.И. Ежов докладывал И.В. Сталину об итогах «чистки» на Черноморском флоте. К докладу был приложен протокол допроса Г.И. Гугина. На полях протокола Сталин поставил свои пометки «арестовать».
И.К. Кожанов был арестован 5 октября 1937 года. Несмотря на побои, он стойко сопротивлялся грубому натиску следователей, не подписал ни одного протокола и тем самым спас от расправы много невинных людей. К его следственному делу была приобщена выписка из протокола допроса Г.И. Гугина от 14 ноября 1937 года. Точнее, некоторые выдержки из протокола, в которых Гугин подтверждал версию следствия о
наличии заговора в РККА и принадлежности к нему Н.И. Ильина, Я.Б. Гамарника, В.М. Орлова и И.К. Кожанова. Приведены выгодные следствию показания против И.К. Кожанова: «Мустафин и Субоц-кий поставлены Гамарником для антисоветской деятельности на флоте»; «Кожанов также был связан с Пуга, Боголеповым, Домиников-ским, Курковым, Кара, Гилевским, Сусловым. Особым покровительством Кожанова пользовался Иж-булатов (сын бывшего генерала) и Рублевский (бывш. белый)»39.
Когда Гугин давал свои показания, он уже наверняка знал, что ещё 1 ноября 1937 года члены политбюро ЦК ВКП(б) И.В. Сталин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, JIM. Каганович, A.A. Жданов утвердили список, в котором среди бывших военных работников, предлагавшихся к осуждению по первой категории (расстрел), сам он значился под пятым номером40. Следователи НКВД создавали у него иллюзию спасения при условии признания несуществующего «заговора».
26 ноября 1937 года Военная коллегия Верховного суда СССР на своём очередном заседании заслушала дело по обвинению бывшего члена военного совета Черноморского флота армейского комиссара 2 ранга Григория Ивановича Гугина и приговорила его к высшей мере наказания — расстрелу41. Сведений о приведении этого приговора в исполнение до сих пор не обнаружено42.
Пострадали также родные и близкие Г.И. Гугина. Его жена Анастасия Васильевна 1897 года рождения была арестована 28 сентября 1937 года. Её обвинили в недоносительстве на врага народа (собственного мужа) и как члена семьи изменника Родины (ЧСИР) осудили 11 февраля 1938 года на 8 лет исправительно-трудовых лагерей (ИТ/1). Наказание A.B. Гугина отбывала в Карлаге. Она была реабилитирована 30 ноября 1956 года43. Две дочери Гугиных воспитывались в детском доме.
Григорий Иванович Гугин был полностью реабилитирован (посмертно) 10 ноября 1956 года44.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Черушев Н.С., Черушев Ю.Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные).
1937—1941: биографический словарь. М.: Кучково поле; Мегаполис, 2012. С. 46.
2 Морской сборник. 1936. № 1. С. 61.
3 Черушев Н.С., Черушев Ю.Н. Указ. соч. С. 46.
4 Список начальствующего состава Военно-морских сил Рабоче-крестьянской Красной армии / Сост. Управлением кадров УВМС РККА. М., 1932. С. 89.
5 Там же.
6 Там же.
7 Там же.
8 Там же.
9 Там же.
10 Варгин Н.Ф. Флагман флота Кожанов. М.: Воениздат, 1980. С. 94.
11 Там же.
12 Там же.
13 Там же.
14 Мусъяков П.И. Флагман Константин Душенов. М.: Воениздат, 1966. С. 80, 81.
15 Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 29-35.
16 Морской сборник. 1936. № 1. С. 47—62.
17 Там же. С. 47-51.
18 Там же.
19 Красная звезда. 1935. 24 декабря.
20 Маяк Коммуны. 1935. 26 декабря.
21 Слава Севастополя. 1983.15 августа.
22 Красный черноморец. 1937.11 апреля.
23 Там же. 12 апреля.
24 Они не молчали / [Сост. A.B. Афанасьев]. М.: Политиздат, 1991. С. 374—376.
25 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 4. Оп. 15. Д. 14. Л. 127.
26 Лурье В.М. Адмиралы и генералы Военно-Морского флота СССР в период Великой Отечественной и Советско-Японской войн (1941—1945). СПб.: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 2001. С. 30.
27 Черушев Н.С., Черушев Ю.Н Указ. соч. С. 46.
28 Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 74-80.
29 Полищук К.Е. Заседание РВС: 1—3 июня 1937 года: свидетельство очевидца // Знание - сила. 1990. Май. С. 28, 29.
30 Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 165. Д. 58. Л. 74-91.
31 РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1038. Л. 187.
32 Сувениров О.Ф. Трагедия РККА 1937— 1938. М.: ТЕРРА, 1998. С. 103.
33 Ведомости Главной военной прокуратуры. 2003. № 1. С. 21.
34 Они не молчали. С. 230.
35 РГВА. Ф. 9. Оп. 29. Д. 318. Л. 315-321.
36 Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф. 17. Оп. 3. Д. 990. Л. 27.
37 Архив Военной коллегии Верховного суда СССР. Оп. 55. Д. 20639. Л. 2.
38 Сувениров О.Ф. Указ. соч. С. 376.
39 Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Архивное уголовное дело И.К. Кожанова (Д. Р-10379) в 2 т. Т. 1. Л. 107-113.
40 Архив Президента Российской Федерации. Оп. 24. Д. 412. Л. 133.
41 Сувениров О.Ф. Указ. соч. С. 376.
42 Там же.
43 Черушев Н.С. «Невиновных не бывает...»: чекисты против военных (1918— 1953). М.: Вече, 2004. С. 491, 492.
44 Сувениров О.Ф. Указ. соч. С. 376. ■
