CC BY
11the confirmed conviction that we were still, together, under direct personal notice <...> as I watched her...» 205 Все эти характеристики относятся к взгляду гувернантки на Флору, которая притворяется, что не видит мисс Джессе л. Только после этого героиня поднимает глаза на привидение: «Then I again shifted my eyes - I faced what I had to face <.. > a woman in black, pale and dreadful with such a face! <...> She gave me never a glance. She only fixed the child <...> with such awful eyes!» [Ibid: 205-207]. Именно взгляд мисс Джессел на Флору помогает гувернантке понять, чего хотят привидения от детей.
Вторая мимолетная встреча происходит на лестнице, где раньше героиня встретила Питера Квина: «Looking down it from the top I once recognised the presence of a woman seated on one of the lower steps with her back presented to me, her body half-bowed and her head, in an attitude of woe, in her hands. I had been there but an instant, however, when she vanished without looking round at me. I knew, for all that, exactly what dreadful face she had to show» [James 2001: 219]. В третий раз она видит мисс Джессел в собственной комнате за столом, но когда понимает, кто перед ней, привидение исчезает. Однако именно в этой сцене она впервые получает ответный взгляд: «...she had looked at me long enough to appear to say that her right to sit at my table was as good as mine to sit at hers <.. > She looked at me as if she heard me...» [Ibid: 236]. Последняя трагическая встреча происходит на берегу озера, как и первая. На ней присутствует и миссис Гроуз, но она не видит привидение. Глядя в лицо мисс Джессел, гувернантка признается в том, что потеряла Флору.
В плане архитектоники взглядов интересна центральная сцена рассказа, когда пересекаются взгляды пяти героев: главная героиня видит сначала Флору, смотрящую из окна в сад, а потом Майлза, смотрящего из сада на башню, но не видит привидений, с которыми встречаются взглядами дети. Она подозревает и о других контактах, которые происходят без ее участия. Первое время гувернантка была ослеплена ангельской красотой, чистотой и невинностью детей. Майлс и Флора кажутся божественными созданиями с ясным, открытым взглядом -«clear listening face». Их глаза излучают тепло, свет, любовь. Но постепенно обнаруживается, что это лишь игра, которая у детей выглядит особенно естественно. Взгляд героини на своих питомцев меняется, а в ответ меняются и взгляды детей. Сначала они отводят взгляд, а потом начинают смотреть на свою воспитательницу с ненавистью: «I saw Flora’s face peep at me over my companion’s shoulder. It was serious now <...> To see her, without a convulsion of her small pink face, not even feign to glance in the direction of the prodigy I announced, but only, instead of that, turn at me an expression of hard, still gravity, an expression absolutely new and unprecedented and that appeared to read and accuse and judge me - this was a stroke that somehow converted the little girl herself into a figure portentous <.. > Flora continued to fix me with her small mask of disaffection, and at that minute I prayed God to fogive me for seeming to see that, as she stood there holding tight to our friend’s dress, her
incomparable childish beauty had suddenly failed, had quite vanished» [James 2001: 247-250]. Лицо Майлза тоже приобрело болезненный вид, глаза стали прозрачными, взгляд постоянно блуждал - «looked round uneasily»: «His face gave again, round the room, its convulsed supplication <...> glaring vainly over the place <...> But he had already jerked straight round, stared, glared again, and seen but the quiet day» [Ibid: 266]. Наблюдая за превращениями детей, главная героиня боится потерять свою способность видеть: «What I had then had an ugly glimpse of that my eyes might be sealed just while theirs were most opened. Well, my eyes were sealed, it appeared» [Ibid: 228-229]. Убедиться в реальности увиденного ей помогает, как ни странно, человек, который ничего не видел, но который безгранично верит ей и тому факту, что дети изменились в худшую сторону, а также тому, как подробно она описывает внешность привидений, не зная их при жизни.
Неуверенность в себе и своих силах, чувствительность, эмоциональность, смятение и страх -основные черты характера миссис Гроуз: «The tears were again in her eyes», «Slowly she faced me again». Глаза ее часто выражают испуг, недоверие, сомнение, переживания и недосказанность, что заставляет ее отводить взгляд, смотреть по сторонам, будто пытаясь удостовериться, что в поместье Блай не происходит ничего ужасного и загадочного: «Mrs Grose looked round once more; she fixed her eyes on the duskier distance and then, pulling herself together, turned to me with full inconsequence», «Mrs Grose, at this, fixed her eyes a minute on the ground; then at last raising them», «Her eyes just lingering on mane - gave a shudder and walked to the window». Только уверенность гувернантки и отзывчивое сердце помогают ей сохранить мужество в борьбе за спасение детей.
Таким образом, мотив взгляда играет важную роль в раскрытии психологии героев и их эмоционального состояния. Зрительный контакт служит особым способом общения между людьми и привидениями, а также влияет на содержательно-структурное единство произведения.
Список литературы
Анцыферова О.Ю. Повести и рассказы Генри Джеймса: от истоков к свершениям. Иваново, 1998.
Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. М., 1993.
Джеймс Г. Повести и рассказы. Л., 1983.
Силантьев И. Мотив как проблема нарратологии // Критика и семиотика. Вып.5. Новосибирск, 2002. С. 32-60.
James Н. Ghost Stories. Wordsworth Classics, 2001.
Е.Мавликаева, Б.М.Проскурнин (Пермь) НЕСОБСТВЕННО-ПРЯМАЯ РЕЧЬ В РОМАНЕ
ЭНТОНИ ТРОЛЛОПА «ДЕТИ ГЕРЦОГА»
Основной период творчества Энтони Троллопа (Anthony Trollope, 1815-1882), известного английского писателя-романиста, пришелся на 60-70 гг. XIX в. Его называли «летописцем средней поры викторианской эпохи» [Ивашева 1974: 414], харак-
© Е.Мавликаева, Б.М.Проскурнин, 2008
терными чертами которой являлась социальная и политическая стабильность среднего класса, строгий моральный кодекс английского общества, закрепивший консервативные ценности. И хотя Троллоп в произведениях детально точно воспроизводил картину современного ему общества, он дал все основания говорить о себе как о «мастере художественного психологизма» [Ивашева 1974: 414]. Для писателя решающую роль играет раскрытие индивидуальных характеров, поэтому проблема выбора в его романах и пути ее решения занимают центральное место в реализации его главного девиза - «Truth to Nature». Его роман «The Duke’s Children» («Дети Герцога»), поэтика которого является объектом нашего исследования, был написан в 1880 г., в конце творческого пути писателя. Он завершает цикл, состоящий из шести произведений, названных писателем парламентскими (или политическими) романами. Но одновременно это и один из самых психологически насыщенных романов всего творчества писателя, а принципы, приемы, средства художественного психологизма, использованные автором в этом произведении, показательны для художественного мира Троллопа в целом.
Задачей нашего исследования является анализ роли и функций несобственно-прямой речи в произведении, а также рассмотрение повествовательного воплощения «точек зрения» автора и героев. Актуальность работы обусловлена интересом современных читателей и исследователей к творчеству Энтони Троллопа, роман которого «Дети герцога» не переведен на русский язык и является малоизученным. В современном литературоведении также весьма актуальны проблемы отражения авторского «Я» в тексте, равно как и внутреннего мира персонажей, соотношения речи автора и героев, одним из способов взаимодействия которых и является несобственно-прямая речь. Безусловно, несобственно-прямая речь рассматривается нами и как один из важнейших способов художественной реализации психологического анализа в произведениях Троллопа.
Эквивалент термина «несобственно-прямая речь» в английском языке - «seemingly indirect style», однако в литературоведении и лингвистике не существует единого ее определения. В Литературном энциклопедическом словаре несобственнопрямая речь определяется как «прием изложения, когда речь персонажа внешне передается в виде авторской речи, не отличаясь от нее ни синтаксически, ни пунктуационно. Однако несобственно-прямая речь сохраняет все стилистические особенности, свойственные прямой речи персонажа, что и отличает ее от авторской речи. Она позволяет создать впечатление соприсутствия автора и читателя при поступках и словах героя, незаметного проникновения в его мысли» [Литературный энциклопедический словарь 1987: 245]. Понятие несобственно-прямой речи исследовано достаточно широко, о ней писали Б.А.Успенский, В.В.Одинцов, В.Н.Волошинов, который, в частности, говорил о становлении и историческом развитии приема, трактовках его лингвистами различных направлений. В рамках нашего исследования мы принимаем концепцию А.А.Андри-
евской, которая называет этот прием не просто «лингвистической формулой, а «фигурой мысли», новым способом восприятия и воспроизведения чужого высказывания» [Андриевская 1967: 3]. Она выделяет два аспекта рассмотрения несобственно-прямой речи - исследование ее с точки зрения литературоведения и с точки зрения языкознания, понимая этот прием как «целостную лингвострановедческую категорию» [Андриевская 1967: 3].
Несобственно-прямая речь в романе Э.Троллопа «Дети герцога» служит для раскрытия своеобразия характеров, внутренних побуждений и размышлений героев, являясь важным средством психологического анализа в произведении. Этот прием в романе используется для передачи позиции как автора, так и героев, которым дается некая свобода мысли и действия, но при этом их поведение зачастую комментируется «со стороны», что и составляет суть аналитичности. Роман «насквозь психологичен», поскольку прежде всего автор раскрывает внутренний мир героев, а через него - динамику жизни в целом. Перед читателем предстает целый ряд «голосов» («voices») персонажей романа - герцога Омниума, Гленкоры Паллизер, леди Мэри, лорда Силвербри-джа, Фрэнка Триггера, Мэйбел Грэкс, мисс Бонкас-сен и других.
Несобственно-прямая речь как форма передачи чужого высказывания зачастую встречается в романе в форме «псевдомонологического объединения речи автора и одного из персонажей» [Андриевская 1967: 12]. Эта форма является наиболее распространенной; по размеру она может варьироваться от фразы и отдельного словосочетания до нескольких абзацев, превосходя обычные размеры прямой речи. Например: «It could not, she (Mrs. Finn) thought, be for the happiness of such a one as Lady Mary that she should give herself to one who seemed to have so little to recommend him» [Trollope 1946: 39]. Повествование ведется от третьего лица, и в данном случае авторская речь объединяется с внутренней речью героини. Здесь четко прослеживается позиция миссис Финн по отношению к Фрэнку Триггеру, несобственно-прямая речь помогает автору передать размышления героини, возникшие у нее после первой встречи с молодым человеком. В данном случае этот прием можно считать «заменителем» прямой речи -от нее несобственно-прямую речь отличает лишь отсутствие кавычек.
Зачастую в романе Троллопа несобственно-прямая речь выступает в форме внутреннего монолога. Например, размышления леди Мэри, дочери герцога Омниума: «She meant to cling to her lover. She was quite sure of that. Nothing could divide her from him but his death or hers, - or falseness on his part. But as to marriage, that would not be possible till her father had assented. And as to seeing the man, - ah, yes, if she could do so with her father’s assent! She would not be ashamed to own her great desire to see him. She would tell her father that all her happiness depended upon seeing him. She would not be coy in speaking of her love. But she would obey her father» [Trollope 1946: 103-104]. Здесь очевиден основной признак несоб-ственно-прямой речи - сочетающее автора и персо-
нажа «двуголосые». Точка зрения персонажа будто «накладывается» на авторскую речь, и хотя в реплике присутствует местоимение «she», читатель воспринимает действительность с позиции героини. Внутренний монолог относят к способам передачи автором «чужого высказывания», и в этом случае представлена позиция леди Мэри. Троллопу удалось уловить течение речемыслительной деятельности героини - как ее размышлений, не лишенных логики, так и проявлений чувств, эмоционального состояния. Читателю дается возможность следовать за потоком мыслей и эмоциональных состояний леди Мэри: начиная с объективной оценки своего положения, она поддается обуреваемым ее чувствам («ah, yes, if she could do so with her father’s assent!»), а в итоге приходит к логическому умозаключению, решив, что не откажется от любимого, но и не пойдет против воли отца. Еще одним доказательством предположения о том, что приведенный выше отрывок воспроизводит ситуацию с позиции леди Мэри, служит то, что шесть из девяти предложений в приведенном тексте начинаются с местоимения «she». С точки зрения темарематической организации предложения, подлежащее, стоящее в его начале, не несет в себе нового знания, однако, то, что оно неизменно повторяется шесть раз (автор не меняет «she» на «Lady Магу»), говорит о непосредственном участии героини в процессе речемыслительной деятельности и «she» здесь - своеобразная замена «I».
Грамматика в данном примере усиливает, подчеркивает важные моменты композиции. Предложения представляют собой параллельные конструкции, единственным исключением из которых является восклицательное предложение, несущее наибольшую эмоциональную нагрузку. Еще одним признаком, характеризующим внутренний монолог как одну из форм несобственно-прямой речи, является начало последнего предложения: «But she would obey...». Грамматически правильно построенное предложение в английском языке, особенно в письменной речи, никогда не начинается со слова «but». В данном случае очевидно продолжение размышлений леди Мэри, связанных с предыдущими фразами.
Сущность приема несобственно-прямой речи составляет речевая контаминация автора и героя. Повествование в приведенном выше отрывке ведется от третьего лица, а автор «стоит за спиной» героини. Также необходимо отметить, что несобственно-прямая речь в романе определяет национальную специфику, подчеркивает ценности и устои нации. Для англичанина викторианского периода огромное значение имеет чувство долга, что и проявляется в размышлениях леди Мэри («But she would obey her father»).
В некоторых случаях несобственно-прямая речь передает позицию автора, его отношение к персонажу или ситуации вообще. Например, отец Фрэнка Триггера, оплачивая его жизнь в Лондоне, не задает сыну жизненно важного вопроса о профессии: «... Не did not urge, as he should have urged, that vital question of a profession» [Trollope 1946: 27]. Авторский комментарий - «а должен бы» говорит об
отношении практичного в подобных вопросах Троллопа к описываемой ситуации.
С точки зрения характерологии несобственнопрямая речь присутствует в произведении и в образах других персонажей - лорда Силвербриджа, герцога Омниума, леди Мэйбел, Фрэнка Триггера. Мы рассмотрели несобственно-прямую речь как способ «проявления» внутренней речи и размышлений персонажей, субъективизации повествования автора, а также раскрытия психологизма как основной характерной черты творчества Троллопа в целом. Связь автора с героями в романе часто внутренне противоречива, диалектична, но он дает им возможность проявить собственную оценку событий, иметь свою точку зрения, что, несомненно, способствует усложнению психологической структуры образов персонажей. Понимая несобственно-прямую речь как прием, единый с точки зрения литературоведения и лингвистики, мы также показали, как работают различные языковые факторы на смысловую картину романа.
Список литературы
Trollope A. The Duke’s Children. - Oxford University Press/The World’s Classics, 1946.
Андриевская А. А. Несобственно-прямая речь в художественной прозе Луи Арагона. - Киев: изд-во Киев, ун-та, 1967.
Ивашева В. В. Английский реалистический роман в его современном звучании. - М.: Художественная литература, 1974.
Литературный энциклопедический словарь. -БСЭ, 1987.
Успенский Б.А. Поэтика композиции. - СПб.: Азбука, 2000.
Cockshut A.O.J. Anthony Trollope. London: Methuen, 1968.
А.Макарова, Н.С.Бочкарева (Пермь) ТЕМА ТЕХНИЧЕСКОГО ПРОГРЕССА В РАССКАЗЕ Р.БРЭДБЕРИ «ВЕЛЬД»
Американский прозаик XX столетия Рэй Брэдбери называет себя писателем-фантастом, указывая среди своих «родственников» М.Шелли, Э.По, Ж.Верна, Г.Уэллса, Ф.Гордона и Б.Роджерса [Брэдбери 1978]. Уже Уэллс показал «губительные следствия материальной цивилизации. Но материальный прогресс, по Уэллсу, обернулся против человека потому, что он шел в рамках несправедливого общества» [Абдеева 2006: 34-35]. Внимание авторов современной фантастики «приковано не столько к самому изобретению или открытию, сколько к его психологическим и социальным последствиям, в то время как само оно - лишь фон, на котором разворачивается действие» [Штейнзальц 2005].
Тема технического прогресса появляется во многих произведениях Рэя Брэдбери: «Марсианские хроники», «Наказание без преступления», «Чепушинка», «Подмена», «И грянул гром», «Вельд» и др. Каждый раз она освещается с какой-то новой стороны, но чаще всего оставляет негативное впечатление. По словам писателя, «машины ограничивают
О А.Макарова, Н.С.Бочкарева, 2008
