CC BY
583memor
1. Le Goff J. L’appetit de I’histoire/I Essais d’ego-histoire/ Ed. par Pierre Nora. Paris, Gal-limard, 1987. P 173—239.
2. Так прозвали его друзья иученики, выпустившие приуроченный к его уходу из Высшей Школы Социальных Наук сборник рассказов и воспоминаний, название которого — L’Ogre historien. Autour de Jacques Le Goff — отсылает к предложенной Марком Блоком метафоре: историк, как и людоед, следует за запахом человека. 3. Этот термин, по словам Ае Гоффа, поначалу был сочтен «объясняющей панацеей, словом, дающим смысл истории». Аналогичную роль в свое время сыграло понятие «экономика» для марксистов, но постепенно, несмотря на то, что количество исследований, разрабатывающих относящуюся к «истории ментальности» проблематику, не уменьшилось, его употребление стало сходить на нет. — См. Le Goff J., Roussellier N. Preface// L’histoire et le metier d’historien en France 1945—1995.
Paris, 1995. P 16.
Несколько слов о наследии и методе Ле Гоффа
Медиевист Олег Сергеевич Воскобойников отметил, что хотя Жак Ае Гофф ушел из жизни в весьма почтенном возрасте, в это все еще сложно поверить и очень больно описывать вехи его жизненного пути в прошедшем времени. Представляется, что его наследию будет посвящено не одно фундаментальное исследование, поэтому в своем очерке я позволяла себе иногда увлекаться биографическими подробностями, оживляющими образ почившего ученого, жертвуя, возможно, глубиной понимания его метода.
В 1987 г. издательство Галлимар выпустило сборник «Очерки эгоистории», в который вошли автобиографические заметки семи французских историков; Ле Гофф назвал свое эссе «Аппетит к истории»1 и, кажется, нельзя точнее описать его подход к ремеслу. «Историк-людоед»2 следовал за «запахом человечины» и находил его даже в тех сферах, которые, казалось бы, были уже неплохо изучены к тому моменту, когда он за них принимался. Ле Гоффа интересовала история тела, жеста, ритуалов, снов и мечтаний, история воображаемого и чудесного, история мышления и жизнь интеллектуалов в Средние века, представления средневековых людей о времени и пространстве, их отношение к смерти и загробному миру, эволюция догадок о том, что ждет человека после смерти, история Европы, проблемы периодизации истории европейского Средневековья, историческая память, и конечно, история ментальностей.
Впрочем, сам Ле Гофф предпочитал говорить, что он занимается не историей мышления и ментальности3, а исторической антропологией, которая требует внимания не только к материальной культуре, но и к идеям, ценностям и чувствам, потому что исходит из предпосылки, что «человеческий фактор» (Ihumaine condition) тоже может быть объектом исследования.
Поскольку в рамках одной статьи невозможно осветить все затронутые Ле Гоффом сюжеты, я постараюсь, может быть, в силу субъективности рискуя при этом обойти вниманием нечто значимое, рассказать о тех его идеях, которые кажутся мне оставившими в исторической науке наиболее глубокий след.
***
Среди факторов, повлиявших на определение круга профессиональных интересов Ле Гоффа, безусловно, значимое место занимает его воспитание. Его мать была набожной женщиной, а отец — убежденным атеистом и деятельным участником «французской светской миссии». Сложно сказать, как именно это сказалось на его отношении к религии. Гуревич предполагает, что обстановка в семье стала причиной интереса Ле Гоффа скорее к религиозному чувству, чем к теологическим диспутам Средневековья4.
В науку Ле Гофф пришел после Второй Мировой войны. Как и многим молодым французам того времени, ему не были чужды социалистические воззрения и интерес к марксизму5: в его первом из ныне классических трудов «Цивилизация средневекового Запада» встречаются такие понятия, как «господствующий класс» и «классовая борьба»6, за что это исследование порой подвергалось критике7.
Получив «прививку» против коммунизма в Праге в 1948 г.8, Ле Гофф все же до конца своих дней сохранял приверженность левым идеям9. Он считал марксизм единственным, помимо предложенного Вебером, связным и непротиворечивым историческим учением XX в.10 и полагал, что именно благодаря его влиянию ему удалось «освободиться от позитивизма».
Разрыв с традициями позитивизма, сочувствие марксизму, которому свойственен интерес к структурам и материальному, влияние Марселя Мосса11, этнологического структурализма Клода Леви-Строса и структурного подхода к изучению истории культуры Мишеля Фуко12 — все это способствовало формированию у Ле Гоффа и других представителей третьего поколения школы «Анналов» (Пьера Нора, Филиппа Арьеса, Мишеля Вовеля, Эммануэля Ле Руа Ладюри) представления о том, какой должна стать «новая» история.
И «новая история» действительно возникла: это историографическое течение, la nouvelle histoire, чье название отсылает к «новой волне» во французском кинематографе, берет свое начало в 1970-х гг. Созданная Ле Гоффом и его коллегами «новая история» — это «история-проблема», противопоставленная классической «истории-повествованию». Представители этого направления стремились к написанию тотальной истории, в которой культура и материальная цивилизация взаимодействуют в социоэкономическом контексте. Подобный подход подразумевает, что историк должен выйти за пределы своей профессии и научиться применять методы юристов, экономистов, географов, психологов и представителей других социальных наук.
4. Гуревич А. Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993. С 192.
5. Идеи левого толка и неприятие режима Виши он проявлял в самом юном возрасте. Так, однажды, будучи еще подростком, он отказывался принять участие в торжественном марше в честь Иетена, за что впоследствии был лишен стипендии. О своем юношеском бунте он не без самоирониирассказывает в автобиографической книге «Жизнь ради истории» —
См. Le Goff J. Une vie pour I’histoire (Entretiens avec Marc Heurgon). Paris, La Decouverte, 1996.
6. Иричем следы классовой борьбы он прослеживает, например, в легендах артуровского цикла — См. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада: Иер. с фр./ общ. ред. Ю. Л Бессмертного; послесл. А. Я. Гуревича. М.,
1992. С. 242.
7. Despy G. Le Goff (Jacques). La civilisation de l’Occident medieval// Revue belge de philologie
et d’histoire. 1969. Vol. 47. №«3.
P. 1005-1006.
8. Где он работал над своей первой статьей, посвященной чешскому студенчеству во французских университетах XIV века. — Le
Goff J. Un etudiant tcheque a lUniversite de Paris au XlVe sie-cle// Revue des etudes slaves. 1948. Vol. 24. P 143-170.
9. Так, например, в ноябре 2013 года он опубликовал в газете «Le Monde» заметку «Не нападайте на президента!», в которой выразил поддержку Фрасуа Олланду. — См. Le Goff J. N’accabley pas le president!// Le Monde. 2013. 22 ноября.
Ссылка на статью.
10. Le Goff J. Histoire et memoire. Paris, Gallimard, 1988. P 327.
11. Ио словам Ле Гоффа, Марсель Мосс «стал для него той закваской, какой <...> стал Дюркгейм для лучших историков межвоенного периода». — Цит. по: Ле Гофф Ж. Другое Средневековье. Екатеринбург, 2002. С. 7.
12. Который, впрочем, неоднократно подчеркивал, что не причисляет себя к структуралистам.
13. Le Goff J. La Naissance du Purgatoire. Paris, Gallimard,
1981. Русский перевод: Ле Гофф Ж. Рождение чистилища. Екатеринбург, Москва, 2009.
14. Так называл чистилище Лютер, упрекавший католиков за веру в «вымышленную» часть потустороннего мира, о которой
не говорится в Писании.
15. Le Goff J. Pour un autre Moyen Age. Paris, Gallimard,
1977. Русский перевод: Ле Гофф Ж Другое Средневековье: Время, труд и культура Запада/ пер. с фр. С. В. Чистяковой, Н. В. Шевченко; под ред. В. А. Бабинцева. Екатеринбург, 2000. Под обложкой этого сборника собрано 18 статей, написанных между 1956 и 1976 гг.
Такой метод позволил расширить спектр «доступных» историкам тем, открыв для них, в том числе, пласт истории воображаемого. Примером исследования в этой области может послужить опубликованная в 1981 г. работа Ле Гоффа «Рождение чистилища»13. В ней идет речь о перевороте в массовом сознании, произошедшем между 1170 и 1250 гг., о сломе привычной дуальной системы представлений о потустороннем мире, унаследованной христианами от предшествующих религий. «Третье место»14 возникло и утвердилось в течение одного столетия, став переходной зоной во многих смыслах: географической — между Небесами и Преисподней, моральной — между добром и злом, во временной — между смертью конкретного индивида и Страшным судом. Столь стремительное развитие нового верования Ле Гофф связывает с жаждой справедливости, которой был пропитан XII в., одной из величайших ценностей которого была юстиция с формированием идеи индивидуальной ответственности и свободной воли человека, который виновен от природы в силу первородного греха, однако будет судим по своим собственным поступкам, с переходом от циклического, аграрного и литургического понимания времени к линейному, нарративному, предсказуемому и исчислимому пониманию.
Такое время Ле Гофф называет «временем купца»: ему он посвятил одну из статей, помещенных в сборник «Другое Средневековье»15. Оно становится объектом измерения, и напротив церковных колоколен, отмерявших скорее ритм церковных богослужений, чем время, начинают возводиться башни с часами. Оно приобретает цену не только из-за того, что дает купцу возможность брать ростовщический процент с партнеров, неспособных рассчитать-
ся за товар сразу и просящих о прототипе современного кредита, но и из-за того, что «цена» времени начинает сопоставляться с расстоянием, которое за этот период может пройти караван с товарами.
Помимо изучения форм времени, существовавших в средневековом обществе Запада, в сборник включены статьи об эволюции понимания труда (от библейского подхода к труду как наказанию, присущего раннему Средневековью, к труду-оправданию и искуплению, ставшему залогом спасения) и о соотношении ученой и народной культуры (о появлении в Средневековье «интеллектуальных тружеников», которым была посвящена его первая монография16). Отдельного внимания заслуживает предисловие к сборнику — единственная из переведенных на русский язык краткая научная автобиография Ле Гоффа.
Говоря о биографиях, нельзя не упомянуть исследование, посвященное Людовику IX Святому17, которое сам Ле Гофф со свойственным представителям школы «Анналов» неприятием жанра называл анти-биографией. Эта работа поделена на три части, из которых биографией, то есть жизнеописанием святого короля, является только первая. Вторая часть книги, озаглавленная «Производство памяти о короле. А был ли Людовик Святой?» демонстрирует нам несколько разных образов Людовика, которые были сформированы официальными хрониками, житиями, работами иностранных хронистов; а в третьей части, которая называется «Людовик Святой, король идеальный и уникальный» Ле Гофф демонстрирует читателю тот образ Людовика, который сложился у него после прочтения и сопоставления огромного количества повествующих о нем источников. Пытаясь реконструировать то, как Людовик воспринимал окружающую действительность, Ле Гофф пишет о его религиозности, об отношении к семье, к беднякам, к евреям.
Ле Гофф принадлежал к поколению историков, «отмеченному печатью «долговременности» (longue dure)»18, чьи идеи сложились под влиянием трех источников, некоторые из которых уже были упомянуты выше: марксизма, этнологии и трудов Фернана Броделя19. Верный этой парадигме, Ле Гофф сформулировал концепцию «долгого Средневековья», которое началось приблизительно в III в., а завершилось с промышленной революцией XIX-го. Признавая значимость происходивших в Средние века эволюционных изменений, Ле Гофф не видел в XV—XVI вв., через которые традиционно проводят границу этого периода, ничего, приведшего к революционным переменам
16. Le Goff J. Les Intelkctuels au Moyen Age. Le Seuil, 1957. Русский перевод: Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в Средние века/ пер. с фр. А. Руткевич. Долгопрудный, 1997.
17. Le Goff J. Saint Louis.
Paris, Gallimard, 1996.
Русский перевод: Ле Гофф Ж. Людовик IX Святой/ пер. с фр.
B. Матузовой. М., 2001.
18. Ле Гофф Ж. Другое Средневековье: Время, труд и культура Запада/ пер. с фр.
C. В. Чистяковой и Н. В. Шевченко; подред. В. А. Бабинцева. Екатеринбург,
2000.
19. См. Braudel F. Histoire et sciences socials. La longue duree// Annales: ESC. Octobre—decembre. 1958. Vol. XIII. № 4. P 725-753. Русский перевод: Бродель Ф. История и общественные науки. Историческая длительность// Философия и методология истории/ под общ. ред. И. С. Кона. М, 1977. С. 114-142.
20. Безусловно, христианство продолжает существовать и крепко стоит на ногах и сегодня, однако оно утратило ту монополию на определение господствующей в обществе идеологии, которая принадлежала ему в Средневековье.
21. Ле Гофф Ж. Другое Средневековье. Екатеринбург, 2002. С. 8.
в жизни Запада, впрочем, отдавая должное открытию Америки и Реформации. Настоящие перемены в мышлении, с его точки зрения, принесли с собой Просвещение, заложившее основу для современного научного знания, Великая Французская Революция, повлекшая за собой заметные политические и социальные изменения и промышленная революция, перевернувшая экономику.
Продлившееся же более полутора тысяч лет «долгое Средневековье», по Ле Гоффу, — это доиндустриальная эпоха, эпоха господства христианства20, эпоха непримиримой борьбы Бога и Дьявола, эпоха появления и существования знаменитой трехчастной схемы деления общества на тех, кто сражается, тех, кто работает, и тех, кто молится, эпоха бесконечного диалога между «народной» и «ученой» культурой, эпоха exempla и «бродячих сюжетов», эпоха, в ходе которой было сформировано современное общество и такие его привычные составляющие, как город, нация, государство, университеты, машины и мельницы, часы и время, книга, вилка, белье, личность, сознание и, наконец, революция21.
Эпоха эта была предметом исследований и размышлений Жака Ле Гоффа на протяжении шестидесяти лет, и продолжать изучение ее нам теперь предстоит уже без него.
Светлана Яцык НИУ Высшая школа экономики [email protected]
