CC BY
37
ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА
Чучаев A.A.,
следователь следственного отдела при УФСБ по Ульяновской обл.
НЕОКОНЧЕННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ СОГЛАСНО «ОПЫТАМ
ПО УГОЛОВНОМУ ПРАВУ» А.П. ЧЕБЫШЕВА-ДМИТРИЕВА
В соответствии с общим правилом государство имеет не только право, но и обязанность наказывать за неоконченное преступление. Оно единогласно признается в науке уголовного права, нашло закрепление в законодательстве практически всех государств. Разногласия имеются лишь по двум моментам: основанию наказуемости и условиям, при наличии которых предварительная преступная деятельность влечет наказание.
Ответам на эти вопросы посвящен первый «опыт по уголовному праву»1 А.П. Чебышева-Дмитриева 2 «О покушении»3. Он пишет: «Прежде всего здесь является вопрос о том, может ли быть наказуемо преступление неоконченное, и если оно наказуемо, то какова должна быть его наказуемость сравнительно с наказуемостью совершения? Если бы преступление неоконченное было ненаказуемо, то науке уголовного права не за чем было бы и говорить о нем. С другой стороны, если бы преступление неоконченное подверглось одинаковому
1 А.П. Чебышев-Дмитриев отмечает: «Настоящее исследование представляет первый из... опытов по уголовному праву, из которых потом... должен составиться полный курс уголовного права» (Чебышев-ДмитриевА.П. Опыты по уголовному праву. СПб., 1886).
2 Александр Павлович Чебышев-Дмитриев родился в 1835 г. Выпускник Московского государственного университета. В возрасте 23 лет назначен профессором Демидовского лицея. В 1859 г. возглавил кафедру уголовных и полицейских законов Казанского университета, в 1864 г. перешел в С.-Петербургский университет. Скончался 1877 г. (см.: Григорьев В. Императорский Санкт-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования. СПб., 1870. С. 335; Кистяковский А. Воспоминание об ученой деятельности покойного профессора А.П. Чебышева-Дмитриева. Университетские известия. Киев, 1877. № 5. С. 51).
В 1862 г. А.П. Чебышев-Дмитриев защитил магистерскую диссертацию на тему «О преступном действии по русскому допетровскому праву», в 1866 г. — докторскую диссертацию на тему «О покушении» (см.: Кричевский Г.Г. Магистерские и докторские диссертации, защищенные на юридических факультетах университетов Российской империи. Ставрополь, 2004. С. 71, 109).
А.П. Чебышева-Дмитриева в литературе относят к числу представителей историко-философского направления в изучении уголовного права (см., например: Уголовное право России. Общая часть / под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Волженкина, В.В. Орехова. СПб., 2006. С. 170). В целом такого же мнения относительно его взглядов придерживался Г.С. Фельдштейн, относя его к историко-философской школе уголовного права, первоначально возникшей в Германии (Генке и др.), затем получившей развитие в России (И.Н. Данилович, Г.С. Гордеенко, Д.М. Семеновский, А.С. Жиряев, П.Д. Колосовский). Однако при этом он замечает: «На пути уяснения связи преступления и наказания с историческим прошлым народа, как почве для создания рациональной уголовной политики, А. Чебышев выполнил ряд работ, которые если и не обеспечивают за ним имени основателя социологической школы, то заставляют, во всяком случае, видеть в нем одного из ее предвозвестников» (Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России. М., 2003. С. 474).
3 См.: О покушении, соч. А.Чебышева-Дмитриева. Изд. Журнала Министерства Юстиции. СПб., 1866.
наказанию с совершением если бы совершившееся преступление и одна преступная мысль были одинаковы в глазах уголовного правосудия, тогда почти не за чем было бы установлять и понятие совершения»2.
Следует иметь в виду, что в науке уголовного права второй половины XIX в. покушение рассматривалось в узком (собственном) и широком смысле слова (вся стадия предварительной преступной деятельности, степень исполнения преступного замысла). В законодательстве оно определялось как «намерение учинить оное, когда намерение сие обнаружено таким действием, коего необходимым следствием было бы совершение преступления, если бы сие совершение или не было остановлено собственною волею умышлявшего, или не было отвращено каким-либо внешним препятствием» (ст. 9 Свода законов 1842 г.). Согласно ст. 11 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., «покушением на преступление признается всякое действие, коим начинается, или продолжается приведение злого намерения в исполнение».
Кроме того, при анализе наказуемости покушения необходимо учитывать специальные законодательные установления по этому поводу, иначе говоря, незавершенные деяния, которые законодателем признаны в качестве самостоятельного преступления.
Одна группа ученых-криминалистов XIX в. исходит из того, что основания наказуемости оконченного преступления и покушения — одни и те же: в постановлении закона о наказуемости первого заключено постановление о наказуемости второго. Так, Миттермайер утверждает, что уголовный закон содержит двойное повеление: а) предписание не начинать известных действий и б) предписание не совершать их. Каждый, кто начинает или совершает такие действия, нарушает закон и, следовательно, подлежит наказанию.
Не соглашаясь с этим, Цахарие указывает, что деяние наказуемо только тогда, когда оно содержит все признаки состава преступления.
Фейербах полагает, что при отсутствии всех признаков состава преступления наказание может быть смягчено с учетом значения недостающего признака.
Круг замечает, что «если по словам уголовного закона убийца подлежит смертной казни, то этой казни подлежит только тот, кто действительно совершил убийство, — и в этом законе не постановлено наказания за покушение на убийство. Утверждать, что данное действие есть убийство, хотя бы оно и не причинило смерть, — значило бы противоречить смыслу закона, потому что убить значит причинить смерть. Угрожение закона относится не к действию самому по себе, а к действию осуществившему убийственное на-
1 Имеется в виду оконченное преступление.
2 Здесь и далее, если специально не оговорено иное, см.: О покушении.
мерение; оно относится к явившемуся, насколько это явившееся было результатом действия. И действие, не причинившее смерти, не представляет собой целого факта, о котором говорит закон; оно не представляет собою всех тех условий, совокупность которых закон только и облагает наказанием».
Таким образом, наказуемость покушения должно определяться особым постановлением уголовного закона. Последнее необходимо еще и потому, что в противном случае будет отсутствовать масштаб наказания покушения. При отсутствии законодательно определенного соотношения наказуемости оконченного преступления и предварительной преступной деятельности суд фактически будет лишен возможности определить наказание в рамках закона либо оно полностью будет находиться в сфере судейского усмотрения.
Основания наказуемости, по мнению одних ученых, лежат в субъективной стороне преступления, в проявившейся в преступлении злой воле; другие же, наоборот, придают особое значение объективной стороне преступления, видя указанные основания в деянии. Первую точку зрения отстаивают представители так называемых относительных уголовно-правовых теорий, вторую — абсолютных теорий.
Сторонники абсолютных теорий исходят из того, что наказание обращено на лицо, совершившее преступление 1. Отсюда делается вывод: деяние лица выступает масштабом наказания. Покушение содержит признаки нарушения уголовного закона, поэтому оно и наказуемо.
Представители относительных теорий, если абстрагироваться от нюансов во взглядах, полагают, что покушение может караться только полицейскими мерами.
Беккариа, Фейербах, Клейншрод оправдывают наказуемость покушения необходимостью уголовно-правовыми средствами предупреждать совершение оконченных преступлений. В частности, Беккариа пишет: «Хотя законы и не наказывают один умысел, но если он проявляется в действии, свидетельствующем о решимости преступника исполнить свой умысел, — государство должно наказывать виновного, ибо важно предупреждать даже и первые попытки к совершению преступления».
«Кто начинает совершать преступление, — говорит Клейншрод, — тот угрожает государству, показывая злую волю и неуважение к законам. Государство, в силу необходимой обороны, имеет право отвратить предстоящее зло, подвергая виновного наказанию. Граждане должны быть удерживаемы карой закона даже от покушения, что тем более они не решались на совершение».
1 Абсолютные теории не представляют собой единого монолита во взглядах по ряду вопросов. Например, теория нравственного возмездия исходит из того, что должно наказываться противоречие воли лица с началами добродетели, значит, преступная мысль сама по себе уже подлежит наказанию.
Чебышев-Дмитриев критикует признание субъективной опасности предварительной преступной деятельности основанием наказуемости, считая, что это ведет к нивелированию общественной опасности оконченного преступления и покушения на него.
Ряд криминалистов исключают уголовно-политические основания ответственности за неоконченное преступление, сводя их к сугубо уголовно-правовым. Так, Гельшнер указывает: «Покушение преступно, как осуществление преступного умысла, проявленное деятельностью субъекта... Покушение само по себе есть действие преступное и, как таковое, должно быть наказуемо. Поэтому ошибочно считать покушение действием самим по себе безразличным, которое будто бы запрещается законом только по его опасности или вследствие других соображений полезности».
По мнению Кестлина, «абсолютная наказуемость покушения заключается в том, что в покушении преступная воля уже объектируется, хотя и не вполне, и что след. покушение есть преступное действие. Главнейшим моментом является здесь воля не потому, что она опасна, общеопасна и пр., а потому что она стремится к основному (принципному) нарушению права».
Чебышев-Дмитриев исходит из того, что неоконченное преступление может быть наказуемо только при наличии условий, заключающихся в объективной и субъективной сторонах преступления. Именно они характеризуют покушение в собственном или тесном смысле. Таким образом, в условиях уголовной наказуемости он видит вопрос о его сущности.
К первому условию относится умышленная форма вины Чебышев-Дмитриев по этому вопросу занимает двойственную позицию. С одной стороны, солидаризуясь с Геппом, допускает возможность покушения при неосторожности, относимого к сфере полицейского права. «Эти действия. могут быть наказываемы только потому, что заключают в себе начало правонарушения и могут т. об. дать в своем результате неосторожно-преступное последствие».
С другой стороны, он отрицает неосторожное покушение в тесном смысле слова, не допускает его уголовной наказуемости.
Ответственность за предварительную преступную деятельность, по мнению Чебышева-Дмитриева, обусловливается вредом, причиняемым неоконченным преступлением юридическому порядку. Вредное свойство преступления:
1 Грольман, Гепп и Штибель признавали возможным покушение при неосторожности. Миттермайер, критикуя эту позицию, пишет: «Тот, про кого мы говорим, что он покусился на что-либо, должен иметь цель, к которой относится его покушение. Но мы отнюдь не говорим о покушении в том случае, когда человек совершает известное действие, которое хотя случайно и находится в связи с известным последствием, но которое предпринял действователь, не имея в виду этого последствия».
а) в глазах общества ассоциируется с преступной волей лица, предпринявшего умышленные действия, и причиненным им вредом; именно поэтому преступник подлежит наказанию. Следовательно, преступное последствие и преступная воля — два условия наказуемости покушения;
б) уголовно наказуемым признается не только умышленное, но и неосторожно совершенное преступление;
в) к полицейскому наказанию подлежит неосторожное действие, которое еще не причинило вреда, но запрещено законом в связи с его опасностью, возможностью причинения преступного последствия.
«Хотя неосторожность и преступна, — пишет Чебышев-Дмитриев, — но для наказуемости ее необходимо, чтобы неосторожное действие произвело правонарушение. Неосторожность наказывается именно за причиненный ею вред юридическому порядку. Но так как одна и та же неосторожность может быть иногда причиной многих преступных последствий, то, при отсутствии последствия, становится неопределимым, какому именно наказанию должен быть подвергнут виновный».
Только из-за невозможности определения наказания, как явствует из высказывания автора, исключается наказуемость неосторожного покушения.
В неоконченном преступлении концентрируются три обстоятельства, которые, по его мнению, положены в основу уголовной ответственности за покушение: злая воля, преступное намерение лица (оно же определяет цель, к реализации которой стремится преступник путем совершения преступления) и антисоциальные установки лица (мера его внутренней преступности), или степень социальной деградации личности, характеризуемой опасностью нарушения юридического порядка. Поэтому «покушение может быть определено как такая умышленная деятельность, которая еще не произвела задуманного виновным преступления»; «покушение не может быть принято там, где умысел вовсе не доказан, или где бытие его сомнительно».
Другим признаком покушения, по Чебышеву-Дмитриеву, является начало совершения деяния (впервые этот признак был использован во французском уголовном законодательстве). Данная проблема для российских криминалистов представляла особую сложность, так как в теории уголовного права приготовление, не влекущее за собой уголовную ответственность, относилось к неоконченному покушению.
Как полагает Чебышев-Дмитриев, преступная воля должна проявиться в таком действии, которое свидетельствует, что лицо приступило к непосредственному совершению преступления. Термин «свидетельствует» не следует понимать в том смысле, что из одного действия, взятого самого по себе, точно и полно виден был умысел лица и направление его деятельности. Достаточно, если действие дает повод к опасению и дает основание по-
лагать, что имеет место преступное намерение; более того, достаточно, если действие не только не противоречит предположению о преступном намерении, но даже служит подкреплением имеющимся доказательствам о субъективной виновности лица.
Одно и то же деяние в разных составах преступления может характеризовать как приготовление, так и покушение.
Таким образом, необходимы три условия, при наличии которых начало деяния можно было признать покушением: а) действие должно преследовать цель совершения преступления; б) подозрительность действия; в) путем совершения данного действия выполняется состав соответствующего преступления или же оно непосредственно предшествует действию, которым выполнялся состав преступления, выступая при этом средством совершения преступления. «Об этом свойстве действия может иногда свидетельствовать уже его подозрительность, но одна она вообще не достаточна еще для того, чтобы мы могли признать это действие покушением. Нужно сверх того обращать внимание на ту связь, которая существует между этим действием и дальнейшим совершением преступления».
Рассматривая объективную опасность покушения, автор выделяет виды так называемых негодных покушений. «Заговорив о начале совершения, как необходимом понятии покушения, мы встречаемся еще с новым вопросом о том, насколько необходимо для покушения, чтобы действие было объективно опасно, может ли негодное действие заключать в себе начало совершения и след. может ли рассматриваться как покушение?
Вопрос о том, необходима ли внешняя противозаконность, или объективная опасность действия для понятия покушения, известен под именем вопроса о наказуемости негодных покушений».
Неисполнимость покушения может быть обусловлена негодностью объекта в отношении которого нельзя исполнить задуманного преступления, либо негодностью средств, избранных для реализации цели. По мнению Чебышева-Дмитриева, они должны влечь уголовную ответственность.
Полемизируя с рядом ученых-криминалистов, он обращает внимание на ошибочность утверждений, согласно которым при применении негодных средств наказывается «голый умысел». «В неисполнимом покушении наказывается умысел преступный, проявившийся в действии, которое должно было служить средством к его осуществлению. Здесь мы видим ту же основу наказуемости, как и при покушении годном».
Отсутствие объективной опасности при негодном покушении не дает оснований для его оставления безнаказанным. В определении наказуемос-
1 Первый вид негодного покушения Чебышев-Дмитриев не рассматривает, полагая целесообразным это сделать «в опыте "об умысле"».
Учет интересов субъектов уголовного права в
Шигина Н.В.
ти подобных деяний решающую роль играет не их опасность, а их противозаконность, наличие преступной воли. «Но сверх того, совершенно ошибочно утверждать, будто неисполнимое покушение не опасно. В действии должно различать вредность и опасность. Что касается до вредности, то очевидно, действие неисполнимое не вредно, т. е. не наносит задуманного виновным вреда и не может его причинить. Но нельзя сказать, чтобы оно не было опасным. Свойство опасности действие получает от присущей в нем преступной воли. И в этом отношении основание наказуемости годного и негодного покушения одно и то же».
Таким образом, можно сделать вывод: Чебышев-Дмитриев представляет субъективное направление в исследовании покушения, хотя во взглядах ученого находят отражение и положения объективного направления. Его позиция в литературе подверглась критике, в том числе и Н.С. Таганце-вым, в первую очередь за преувеличенное значение действия как фактора, служащего для распознавания преступной воли лица
