CC BY
142
К.В.Рылов,
аспирант Академии социального образования (г. Казань)
РЕГЛАМЕНТАЦИЯ НАКАЗАНИЯ НЕОКОНЧЕННОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ: НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТОЛКОВАНИЯ И
ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ
В статье рассматривается вопрос о проблемах толкования закона и правоприменения при регламентации наказания неоконченного преступления. Изучены и представлены различные точки зрения известных российских юристов по данному вопросу. Выражена авторская позиция по вопросу обоснования привлечения к уголовной ответственности в связи с регламентацией наказания. Рассмотрены также некоторые особенности возникновения уголовного правоотношения неоконченной преступной деятельности.
Наказание за преступление - это явление социально-правовое. Его функция заключается в восстановлении истины в целях защиты интересов общества и государства.
Само по себе наказание есть мера государственного принуждения, установленная уголовным законодательством и назначаемая по приговору суда. Наказание за неоконченное преступление в целом несколько отличается от наказания за оконченное преступление.
Согласно общей теории уголовного права, преступление - это юридический факт уголовного правоотношения, возникающего по поводу назначения наказания. Но, согласно законам логики, общая теория права не имеет представления о неоконченном юридическом факте. Следовательно, исключается и возможность покушения на юридический факт. Поэтому, если нет преступления, не может быть и уголовного правоотношения, а значит, не может возникнуть и основания для наказания [1]. Отсюда однозначно напрашивается вывод: все, что наказывается в соответствии с Уголовным кодексом, может быть только преступлением.
Уголовный закон - это инструментарий, которым пользуется правоприменитель для достижения основополагающей цели своей деятельности - социальной справедливости. И поэтому он должен быть четким, ясным, не допускать двусмысленного толкования. Если обратиться к содержанию статьи 29 Уголовного кодекса РФ
(Оконченное и неоконченное преступление), наблюдаем следующее: в части 1 статьи указывается, что преступление признается оконченным, если в совершенном деянии содержатся все признаки состава преступления, предусмотренные Уголовным кодексом РФ. Логически из этого следует, что неоконченное преступление, каким признаются приготовление к преступлению и покушение на преступление, не содержит всех признаков состава преступления в отличие от оконченного преступления. А статья 8 УК РФ гласит, что основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки преступления, предусмотренные Уголовным кодексом. Что же в таком случае является основанием уголовной ответственности за неоконченное преступление и в каком соотношении находятся с институтом неоконченного преступления такие понятия, как «общественно опасное деяние, запрещенное Уголовным кодексом РФ под угрозой наказания» или «действие (бездействие), формально содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного Уголовным кодексом» (ч. 1, 2 ст. 14 УК РФ). Законодатель не раскрывает содержания этих понятий, что вносит некоторую путаницу в понятийный аппарат уголовного права.
Право является феноменом и социальным, и нормативным. Все, что лишено социального содержания и общественных потребностей, для права ревалентно (т.е. не имеет силы), ибо материальное содер-
жание, его сущность всегда первичны, а его юридические формы и право в целом -вторичны, производны от первых [2]. Поэтому, чтобы разобраться в этих неясностях и определиться, что в действительности стоит за интересующими нас правовыми дефинициями, есть смысл обратиться, прежде всего, к первичному - т.е. тем социальным явлениям, которые должны отражаться в уголовном праве.
Уже в первой половине XIX века российские ученые стали активно заниматься разработкой теории неоконченного преступления и озадачились проблемой назначения справедливого и соразмерного наказания. Эта проблема имела особое смысловое значение и сохраняет его в настоящее время. О наличии юридического факта преступления правоприменитель может говорить, только когда установит соответствие между признаками конкретного реального случая и описанием этих признаков в уголовном законе. Руководствуясь законодательным описанием, правоприменитель отличает один юридический факт от другого. Но, во-первых, считаем, что этот подход не должен быть формальным. Во-вторых, наблюдение показывает, что нередки случаи нечеткости или неполноты описания признаков в уголовном законе. По этой причине возникают затруднения в правоприменительной практике. Необходимость уяснения правильного содержания описания часто вызывает потребность в толковании уголовного закона применительно к отдельному случаю.
В сфере деятельности уголовной юстиции органы занимаются установлением или отсутствием такого юридического факта, как преступление. Следует отметить, к примеру, что сущность преступления, как явления отношения между признаками деяния и их описанием, довольно точно была выражена в определении преступления еще в советский период в «Основах уголовного законодательства СССР» (1958 г.) Преступлением признавалось
предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние, посягающее на общественные ценности того времени.
Особенность этого определения состоит в том, что оно изначально ориентировало правоприменителя на выяснение вопроса, действительно ли установленное соответствие свидетельствует об общественной опасности конкретного индивида. Обращаясь к формулировке понятия преступления в УК РФ 1996 г., мы видим: законодатель вынужден констатировать, что преступление - это деяние, признаки которого предусмотрены Уголовным кодексом. Из содержания новеллы части 2 статьи 14 УК РФ следует, что задачу применения уголовного закона законодатель, как и ранее, видит в применении уголовного преследования к лицам, общественная опасность которых проявилась в совершенном деянии.
В современной российской науке уголовного права сложилось стойкое убеждение, что уголовное право возникло как реакция общества на наиболее опасные для интересов личности, общества и государства деяния, что наказание направлено на деяние, а личность, в сущности, не более чем придаток этого общественного деяния и ее признаки в уголовном праве служат только индивидуализации наказания [3]. В связи с этим, отметим, что некоторые уголовно-правовые системы предлагают считать в центре уголовного запрета личность, индивида, поскольку проявленная им в поступке моральная склонность к агрессии заслуживает порицания со стороны общества [4]. Подобную точку зрения можно встретить и у юристов зарубежных стран. Так, в уголовном законе Швейцарии и Германии оценочным критерием также является «степень общественной опасности лица, а не деяния» [5]. Данная проблема возникла в странах Западной Европы уже в начале XX века, когда международную криминалистическую общественность остро начал интересовать вопрос: должна ли в основание карательной деятельности государства быть положена оценка опасного состояния личности преступника и в каком соотношении к наказанию при его регламентации должны стоять меры социальной защиты против опасных преступников. Рассмотрев различные точки зрения касательно данного вопроса,
убеждаемся, что уже простое наблюдение показывает: «объектом воздействия всей системы уголовного права часто является не столько само действие, сколько совершившая деяние личность с присущим ей уровнем сознания» [6].
С этим можно соглашаться или нет, но, думается (и практика это показывает), что при привлечении лица к уголовной ответственности и определении соответствующего наказания (кроме формального установления соответствия признаков деяния их описанию в уголовном законе) абсолютное практическое значение имеет как характер совершенного деяния, так и личность, совершившая конкретное преступление, с точки зрения общественной опасности.
Характерная для уголовного права борьба между различными научными направлениями способствовала появлению такого института уголовного преследования, как приготовление к преступлению и покушение на преступление. Вопросы правоприменения и наказания неоконченных преступлений встречаются в трудах таких известных ученых, как С.И. Баршев, А.Н. Орлов, С. Будзинский, Л.Е. Владимиров и других.
Ученые по-разному определяли основание уголовной ответственности при неоконченном преступлении, равно как не наблюдалось единого мнения и по проблеме степени наказуемости. Особо исследователи подчеркивали сложность разграничения стадий приготовления и покушения, которые характерны для начала исполнения преступного действия. Это было важно при регламентации наказания, так как приготовительные действия, по общему правилу, не подлежали уголовному наказанию в отличие от покушения на преступление.
Но мнения ученых по данному вопросу разделялись. Например, профессор С.И. Баршев, обращаясь к проблеме наказуемости приготовления утверждал, что это должно быть обязательно наказуемо. Но, отметим, что именно С.И. Баршев, касаясь вопроса о мерах наказания, настаивал на
назначении менее строгого наказания за приготовление, чем за покушение.
О необходимости назначения редуцированного наказания за предварительную преступную деятельность высказывались и другие исследователи русского уголовного права, в частности, профессор Н.Д. Сергеевский. Профессор А.Ф. Кистяковский, хотя и разделял точку зрения о ненаказуемости приготовления, в качестве исключения оговаривает отдельные случаи наказуемости приготовления к преступлению: во-первых, когда приготовленные действия составляют самостоятельный состав преступления, во-вторых, приготовление к особо опасным видам преступлений (умышленное создание объективной возможности для причинения вреда и ущерба), так как приготовление к тяжким и особо тяжким преступлениям обладает высокой степенью общественной опасности. Такая точка зрения нам представляется вполне логичной и последовательной, хотя многие представители классической школы уголовного права того периода считали, что государство должно предпринимать меры безопасности и предупреждать приготовительные к преступлению действия, но наказывать на стадии приготовления не может. Если обратиться к истории, в трудах русских юристов XIX столетия мы также не находим сторонников полного освобождения от наказания лиц, виновных в покушении на совершение преступления.
Итак, ученые по-разному определяют основание уголовной ответственности при неоконченном преступлении. Многие считали, что только оконченное преступление действительно нарушает уголовный закон. А покушение на то или иное преступление наказуемо только в том случае, если оно образует самостоятельный состав преступления. Другие, напротив, полагали, что покушение само по себе уже преступление, даже если оно осуществлено не в полной мере, но проявился умысел субъекта на совершение преступления, соответственно, покушение всегда наказуемо. Хотя, по мнению Л.Е. Владимирова, покушение должно подлежать все же менее строгому
наказанию, так как отсутствие объективного вреда уменьшает виновность [7]. О необходимости законодательного определения различия между совершением и покушением говорили и другие русские криминалисты А.Н. Орлов и П.Д. Калмыков, признавая необходимость наказуемости покушения, так как проявление преступного намерения в деянии «нельзя считать юридически дозволенным» [8].
В свою очередь, изучив всю совокупность разнообразных мнений, другой российский ученый Ал. Чебышев-Дмитриев пришел к выводу о некоторой несостоятельности данной позиции, полагая, что в этом случае уравниваются понятия покушения и оконченного преступления, тогда, собственно, следовало бы назначить равное наказание как за покушение, так и за оконченное преступление, что было бы неверно [9]. Трудно не согласиться с этой точкой зрения.
Изучив разнообразие мнений по рассматриваемой проблеме, приходим к выводу: вряд ли возможно покушение поставить на одинаковую степень наказуемости с оконченным преступлением. Такое сопоставление прежде всего противостояло бы основополагающему принципу справедливости. Кроме того, наказание должно быть соизмеряемо не только со степенью злого умысла, но и со степенью развития деяния.
Позднее отдельное внимание начали уделять вопросу о добровольном отказе от начатого преступного деяния в связи с регламентацией наказания. Добровольная остановка деяния признавалась обстоятельством, устраняющим наказуемость совершенного, хотя обоснования криминалистов были также неоднозначны: интересы предотвращения преступлений (Т.Л. Сергеева); отсутствие вины и, следовательно, общественной опасности субъекта, совершившего приготовление к преступлению (Н. Лясс) и др. Еще одна точка зрения - при добровольном отказе от совершения преступления отпадает общественная опасность деяния и лица, но состав преступления остается (А.А. Тер-Акопов).
Возникает проблема установления основания для исключения уголовной ответственности при добровольном отказе. По мнению большинства авторов, единственным основанием, исключающим уголовную ответственность при добровольном отказе, является отсутствие в деянии признаков состава преступления [10].
Мы склонны придерживаться этой точки зрения с поправкой лишь на то, что подход к определению основания наказуемости и регламентации наказания не должен быть формальным. Исходя из логического толкования закона, можно сделать единственный вывод о том, что преступление признается неоконченным, если в совершенном лицом деянии содержатся не все признаки состава преступления, предусмотренные Уголовным кодексом РФ. Однако такой вывод не устраняет существующее противоречие между ст. 8 и ст. 29 УК РФ. То есть получается, что, привлекая лицо к уголовной ответственности за совершение неоконченного преступления (ч. 3 ст. 29 УК РФ), правоприменитель нарушает ст. 8 УК РФ, согласно которой единственным основанием привлечения лица к уголовной ответственности является совершение им деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренные Особенной частью УК РФ. Тогда на каком основании лицо привлекается к уголовной ответственности? Налицо противоречие. Следовательно, приходим к выводу: деянием, содержащим все признаки состава преступления, следует считать покушение и приготовление к конкретному преступлению и лицо должно привлекаться к уголовной ответственности, если совершены только такие подготовительные действия, которые обладают признаками, установленными в ст. 30 УК РФ. Особенностью этих преступлений является тот способ, которым законодатель устанавливает признаки состава преступления. Обычно все признаки объективной стороны состава преступления закрепляются в Особенной части Уголовного кодекса РФ, а признаки объективной стороны «покушения» и «приготовления» устанавливаются как в Общей, так и в Осо-
бенной частях УК РФ. Для того чтобы возникли уголовные правоотношения, необходимо установить факт того, что общественно опасное, противоправное деяние совершено (ст. 14 УК РФ). Если преступная деятельность лица прервана по не зависящим от него обстоятельствам в момент, когда он приготавливался или непосредственно начинает совершать задуманное преступление в определенных законом случаях, устанавливается юридический факт совершения лицом деяния, содержащего все признаки состава преступления. То есть появляется основание для привлечения этого лица к уголовной ответственности.
Состав такого преступления при юридической квалификации совершенного деяния выражается путем указания статьи Особенной части УК РФ со ссылкой на ст. 30 УК РФ, предусматривающую, в каких именно случаях деяние квалифицируется как преступление.
Итак, разрешение возникающих противоречий, оказывающих существенное
влияние на судебную практику и субъективное толкование законов в вопросах правоприменения, вызывает существенную необходимость в том, чтобы законодателем была верно отображена социальная объективная реальность. Прежде всего, необходимо правильно описать содержание юридического факта, лежащего в основе уголовного правоотношения, т.е. законодательное определение преступления (не столь формальное, содержащееся в ч. 1 ст. 14 УК РФ).
Очевидно, что законодательная конструкция не должна быть безликой нормативной формулой. Уголовный закон должен содержать ясное, логически последовательное понятие общественно опасного деяния, тех его форм, в которых оно проявляется в социальной реальности. То есть привести в логическое соответствие с социальными реалиями уголовно-правовые понятия «оконченного» и «неоконченного» преступлений.
ЛИТЕРАТУРА
1. Милюков С., Дронова Т. Определение понятия неконченого преступления в современной уголовно-правовой литературе//Уголовное право. -2008. -№ 2. -С. 42.
2. Ляпунов Ю. Состав преступления: гносеологический и социально-правовой ас-пекты//Уголовное право. -2005. -№ 5. -С. 45.
3. Кудрявцев В.Н., Наумов А.В. Курс российского уголовного права. Общая часть. -М., 2001. -С. 14.
4. Есаков Г.А. Учение о преступлении в странах семьи общего права: автореф. дис. ... д.ю.н. - М., 2007. - С. 7.
5. Малиновский А.А. Сравнительное правоведение в сфере уголовного права. - М., 2002. -С. 50-51.
6. Гонтарь И.Я. Категория «общественная опасность» в уголовном праве: онтологический аспект//Уголовное право.-2007. -№ 1. -С. 16-19.
7. Владимиров Л.Е. Учебник русского уголовного права. Часть общая. - Харьков, 1900. -С. 106.
8. Орлов А.Н. О покушении на преступление по началам науки и современным законодательствам. -М., 1899.-С. 5.
9. Чебышев-Дмитриев А. О покушении на преступление. - М., 1900. - С. 7, 47.
10. Энциклопедия уголовного права/ Изд. проф. Малинина. - СПб. Т. 5: Неоконченное преступление. - С. 343-344.
