CC BY
52дне, и часе, и мгновенье Таился вечный смысл, дающий право жить" (Там же. С. 142).
Критики неоднократно отмечали, что Н. не мог жить только своей личной жизнью и переживаниями. Его душа была связана со всем человечеством узами братской любви и глубокой жалости. "Мало место уделяет он своему личному горю... любовь к людям и все непримиримые противоречия жизни далеко уводят его от этого. Одинокий в жизни, он чувствует себя непосредственно находящимся среди тех, к кому рвется на помощь. Его «друг мой, брат мой...» — это вовсе не стихотворение, это слова, брошенные непосредственно из души в душу тех, кого он перед собою видел, и они, обращения восемнадцатилетнего человека, напоили собою всю Россию... Слышавшие их слышали не только красивые звуки, но голос того, кто их говорил, видели его взгляд, чувствовали, казалось, его рукопожатие" (Там же. С. 144). Затрагивая вопрос поэтики Н., Яблоновский указывал, какое "огромное значение придавал Надсон форме стиха; но было у него и еще что-то, выше всяких форм, готовое уничтожить и форму, — это точность и сила того, что он хочет высказать... Кто и когда так точно и ярко высказал страдания, сражаясь со словом, ведя борьбу между его красотой и правдой? Кто из поэтов так загорался зовами, переносящими уже стремление поэта не к поэзии, а в другую область. Надсон стремится все время понять жизнь, в которую он брошен, и еще более высокая нота — помощь людям, — высокое чувство, захватанное потом всякими руками" (Там же. С. 139-140). Говоря о литературном значении Н., критик писал: "Не любить Надсона — это вовсе не значит не любить его стихотворений, это значит — быть с глухою душой, не умеющей откликаться на представшее перед нами явление — юноши, с малых лет получившего великое призвание: "идите в мир и послужите миру" — ... После Надсона начались в нашей литературе "холодные слова" — признание символистов в отсутствии у них любви к людям" (Там же. С. 145-146).
Е.А.Калинин
НЕКРАСОВ Николай Алексеевич (1821-1878)
Уже в самом начале 20-х творчество Н. стало предметом постоянного внимания эмигрантской литературной общественности. О поэзии Н., о различных периодах его биографии было опубликовано значительное количество литературно-критических и литературо-ведческих статей, отмечались юбилейные даты. В эти дни организовывались лите-
ратурно-музыкальные вечера, лекции, научные семинары, связанные с именем поэта. Так в декабре 1921 в Литературно-артистическом кружке в Париже был проведен вечер, посвященный 100-летию со дня рождения Н. На нем с докладом о творчестве поэта выступил С.В.Яблоновский. В вечере приняли участие С.С.Юшке-вич, И.М.Василевский (Не-Буква), Д.П.Мирский (Святополк-Мирский), А.Ветлугин и др. Литературовед и критик А.Л.Бем к
100-летнему юбилею поэта опубликовал в варшавской газете "За свободу!" (1921. 6 дек.) статью, в которой подчеркивал, что "сознание высшей цели жизни — блага народа, напряженнейшее чувство любви к родине, значение которого мы особенно научились теперь ценить, были в высшей мере присущи Некрасову".
Еще более широко в эмигрантских кругах отмечалось в 1928 50-летие со дня смерти Н. В Берлине Союз русских журналистов и литераторов провел юбилейное собрание: В.Е.Татаринов произнес слово о Н. как публицисте и журналисте, проф. С.К.Гогель посвятил свое выступление характеристике эпохи, в которой жил и творил поэт; приняли также участие Ю.И.Айхенвальд, В.Сирин (Набоков). В Загребе (Югославия) местный отдел Русской матицы устроил литературно-музыкальный вечер, посвященный памяти Н. В Гельсингфорсе 50-летие со дня смерти поэта было отмечено торжественной панихидой, в клубе "Русской колонии в Финляндии" прошло собрание, посвященное этой дате. Многочисленные торжества в день 50-летия со дня смерти Н. прошли в Париже. Памятные вечера были проведены в Тургеневском артистическом обществе, в "Очаге русской культуры" (доклады В.А.Маклакова, С.В.Яблоновского), "Обществе взаимопомощи русских женщин" (лекция В.П.Катенева "Некрасов и Достоевский"), "Обществе помощи русским учащим и учащимся" в Ницце, Народном университете и других культурных центрах.
В этот год появились публикации, исследующие жизнь и творчество Н. Ю.Айхенвальд, стремясь определить место Н. в русской поэзии обратил внимание на такой парадокс: в то время как некоторые писатели-реалисты не признавали его поэтический дар (И.С.Тургенев, А.А.Фет), поэты-модернисты В.Брюсов, К.Бальмонт, А.Белый, Ф.Сологуб исключительно высоко оценивали некрасовскую музу. Так, К.Бальмонт, отмечает Ю.Айхенвальд, "страстно
славит Некрасова, как такого поэта, который мучительно прошел сквозь строй города и из городских диссонансов и гримас извлек своеобразную музыку и жуткую красоту зла" (Руль. 1928. 11 янв.). Д.П.Святополк-
Мирский пытается определить главный нерв некрасовской поэзии: "Самое чувство греха у Некрасова не чувство вины перед мужиком как в классическом народничестве, не возмущение нарушением стройности всемирного нравственного закона как у
Толстого, — а сознание сиротства в греховном отпадении от всенародного коллектива" (Версты. 1928. № 3. С. 141).
В 1931 русская эмиграция отмечала 110-летие со дня рождения поэта. В честь этой даты в Париже состоялось заседание Союза русских писателей и журналистов, на котором М.Л.Слоним прочел лекцию "Жизнь Некрасова по новейшим данным", в Союзе деятелей русского искусства прошел большой поэтический вечер с чтением стихов Н. профессиональными актерами. Торжественное проведение календарных некрасовских дат стало традицией в культурных слоях русской эмиграции. В 1938 в связи с 60-летием со дня смерти поэта на заседании Русской секции университетских женщин С.В.Яблонов-ским был прочитан доклад "Некрасов, его трагедия, его поражение, его победа"; в марсель-ском Клубе писателей и поэтов — лекции "Жизнь и эпоха Некрасова" (М.Донской), "Некрасов — поэт угнетенных (А.Хржановский). Одновременно в печати появился ряд юбилейных статей: Г.Адамович "Споры о Некрасове" (ПН. 1938. 3 марта), его же "Некрасов и Тютчев" (ПН. 1938. 31 марта), Ю.Мандельштам "Некрасов в кругу современников" (В. 1938. 7 окт.). Тема "Некрасов и его окружение" была особенно популярна в эмигрантской критике. Ивелич (псевд. Н.Н.Берберовой) посвятила этой проблеме цикл статей: "Некрасов и Боткин" (В. 1928. 5 апр.), "Некрасов и Белинский" (В. 1928. 21 июня), "Гончаров и Некрасов" (В. 1928. 28 июня). Эта тема поднимается и в работах Р.Словцова. В его статье "Некрасов и Панаева" (ПН. 1927. 8 дек.) раскрывается драматическая история их отношений. Автор соглашается с К.И.Чуковским, утверждавшим, что без биографии этой женщины невозможна биография Н. Автор приводит в статье малоизвестный для эмигрантского читателя тех лет факт биографии Н., когда он, защищая честь любимой женщины, взял всю вину на себя в неблаговидном деле по продаже А.Панаевой имения Огарева, присвоившей себе эти деньги. Р.Словцов цитирует фрагмент письма Н. к Панаевой: "Довольно того, что я до сих пор прикрываю тебя в ужасном деле по продаже имения Огарева. Будь покойна: этот грех я навсегда принял на себя... Твоя честь была мне дороже своей, и так будет невзирая на настоящее. С этим клеймом я умру ... Презрение Огарева, Герцена, Анненкова, Сатина не смыть всю жизнь, оно висит надо мной". К драматическим страницам жизни поэта
Р.Словцов обращается также в статьях "Душевная драма Некрасова" (ПН. 1930. 30 янв.), "Поэт и палач" (ПН. 1930. 10 июля), "Некрасов и его обвинители" (ПН. 1932. 18 февр.), "Некрасов и цензура" (ПН. 1932. 7 июля), "Некрасовский современник" (ПН. 1934. 15 нояб.). В статье "Поэт и палач" автор называет "палачом" Н. графа М.Н.Муравьева, знаменитого "вешателя", усмирителя польского восстания 1863. В его руках оказалась судьба русской журналистики. Некрасов, надеясь спасти свой "Современник", сочинил "вернопод-данические" стихи и прочитал их в присутствии Муравьева в английском клубе. После этого начались жестокие гонения на поэта со стороны демократической прессы. Словцов приводит жестокие строки А.Фета, обращенные к Н.: "Но к музам, к чистому их храму, Продажный раб, не подходи". Память о Н. воскрешается в эмигрантской
печати и в жанре воспоминаний еще живших его современников: Вас.Ив.Немирович-Данченко (Огни. Прага, 1921. 17 нояб.), А.А.Плещеев (В. 1926. 21 окт.; В. 1931. 14 февр.).
Эмигрантская критика внимательно следила за тем, что происходило в области изучения творчества Н. в советской России. В 1922 журнал "Воля России" (№ 3) публикует рецензию на сборник "Некрасов по неизданным материалам Пушкинского дома", изданный в Петрограде (1922). В "Последних новостях" (1927. 24 нояб.) печатается рецензия на вышедшее в Госиздате в 1927 под редакцией К.И.Чуковского "Полное собрание стихотворений" Н. Автор статьи И.Кнорринг отмечает, что на сегодняшний день здесь наиболее полно представлено поэтическое наследие поэта. В.Левитский печатает отзыв (В. 1930. 8 февр.) о книге "Н.А.Некрасов в воспоминаниях и документах" (Л.; М., 1930). Он обращает внимание на то, что в этом издании впервые обнародованы свидетельства о Н. его современников. В этом же ряду рецензия Р.Словцова на работу Н.С.Ашукина "Летопись жизни и творчества Некрасова" (М.; Л. 1935) в "Последних новостях" (1935.12 дек.). Положительно отзываясь о достижениях советского некрасоведения, эмигрантская критика в то же время резко протестует против попыток идеологической фальсификации некрасовского поэтического наследия. А.Каменский в статье "Демьян Бедный и бедный Некрасов" (Руль. 1930. 3 июня) излагает историю приписываемой Н. поэмы "Светочи", сфабрикованной ловким версификатором и включенной Д.Бедным в редактируемое им собрание сочинений поэта. Автор иронически заключает: "Если Пушкин был большевиком, Некрасову сам Бог велел, да еще с благословления современного Некрасова-Демьяна".
Среди работ о Н. особое место занимают статьи Н.Котляревского в его книге "Холмы родины" (Берлин, 1923) и З.Н.Гиппиус "Загадка Некрасова" (РЗ. 1938. № 3). Н.Котляревский, исследуя творчество поэта, заключает, что "в истории русской литературы место, занимаемое Некрасовым, совершенно исключительное... Предшественников он не имел, не имел и наследников" (с. 24). "Жанр и сатира, буффонада и гражданская песня, голоса деревни и города, чувства, мысли и говор масс, исторические воспоминания и злоба дня — все это у Некрасова так национально и самобытно" (с. 26). Самоосуждение Н. автор трактует не как покаяние в житейских грехах, а как тоску о великом подвиге, о котором поэт мечтал и не мог свершить. Котляревский указывает на поразительную разносторонность личности Н. Он "по дарованию и воспитанию был обличитель, сатирик, печальник о грехах, гражданин негодующий и скорбящий, партийный деятель, публицист и редактор, дворянин на идейной службе мужику, барин, каких было немало у нас среди помещиков того времени, подготовлявших разные общественные брожения, а в конечном итоге — революцию" (с. 37). З.Гиппиус, анализируя поэзию Н., пытается определить "его место во времени". По ее мнению, "он жил в двух эпохах" (с. 223), принадлежа к 40-м и 60-м годам XIX века, но был одинаково чужд этим поколениям. Отсюда трагичность его поэтической судьбы, но и ее величие. У Гиппиус нет сомнения в том, что Н. "не только большой поэт, но даже настоящий поэт — лирик (с. 226). Гиппиус стремится разгадать "тайну" некрасовской поэзии, и она заключается в том, что "был послан Некрасову еще один редкий и страшный человеческий дар. Этот дар — Совесть (с. 227). Именно Совесть, считает она, "вырастая, переплеснулась через личное, пропитала его любовь к земле, к России, к матери и, в мучительные минуты "вдохновенья", сделала его творцом неподражаемых стонов о родине" (с. 228). Гиппиус выступает против стремления К.Чуковского "оправдать" Н., "не суд над Некрасовым с осуждением или оправданием, а, только взор на него понимающий, и простые скромные слова: большой поэт. Большой человек" (с. 231).
Л.Г.Голубева
НИЦШЕ (Nietzsche) Фридрих (1844-1900)
Философская проблематика творчества немецкого философа и поэта, связанная с ощущением трагизма человеческой жизни, оказалась глубоко созвучной миросозерцанию интеллектуальной элиты русского зарубежья. Внимание литературно-критической и эстетической мысли русской эмиграции "первой волны" привлекали биография, личность и
