Некоторые проблемы современной русской грамматики и категория грамматикализации Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2018. № 5

М.В. Всеволодова

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ГРАММАТИКИ И КАТЕГОРИЯ ГРАММАТИКАЛИЗАЦИИ1

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего

образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»

119991, Москва, Ленинские горы, 1

В статье рассмотрены некоторые факты современной русской грамматики, как бы нарушающие установленные правила функционирования языковых единиц разных уровней, но вместе с тем системные для речи естественного общения, для языка СМИ и для научной литературы и не воспринимаемые как нарушение нормы. О некоторых из них грамматики вообще не пишут, некоторые же лингвисты относят к фразеологизмам.

В статье дается отличная от принятой в современной грамматике структуризация некоторых категорий: полноты / краткости прилагательных, управления, квантитативности (в частности, числительных), нулевой формы и словосочетания, а также парадигм предлогов и связочных глаголов. Выводы автора проиллюстрированы многочисленными примерами и сделаны на основе сопоставления как с языками близкородственными, так и относящимися к другим языковым группам. Подобное видение этих фактов и предлагаемое объяснение их относится к собственно теоретическому аспекту лингвистики.

В работе представлено также новое понимание термина «грамматикализация» — принятие языком, казалось бы, неправильных форм и структур в состав грамматики — и вводится понятие «деграмматикализации» как выхода некоторых единиц из грамматической системы языка.

Ключевые слова: статус языка; модели языка; функционально-коммуникативная модель; объективная грамматика; грамматикализация; русский язык в сопоставительном аспекте.

1. Основы подхода к материалу. Современная лингвистика вообще и русистика в частности, как и вся наука, развиваются. Уровень и структуру современной русистики нельзя сопоставить даже с уровнем 1980-х годов, хотя именно тогда были замечены некоторые реализа-

Всеволодова Майя Владимировна — доктор филологических наук, профессор кафедры дидактической лингвистики и теории преподавания русского языка как иностранного МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: [email protected]).

1 Редколлегия сочла возможным оставить без изменений отличающиеся от общепринятых определение и трактовку автором некоторых понятий (в частности, понятия «грамматикализация»).

ции, казалось бы, не типичные для категорий, которые они воплощают. Но сейчас мы можем объяснить эти случаи и понимаем, что нашим предшественники объяснить их в те годы было еще трудно. Мы вернемся к этим случаям далее. Развивается и меняется и Язык вообще2, и каждый конкретный язык. Представим то видение современного состояния и русистики, и Языка, которое сформировалось у нас в результате более чем 60 лет работы по преподаванию русского языка как иностранного и связанного с этим анализа языковых явлений. Практически все рассматриваемые в статье языковые факты в свое время были представлены в наших статьях (см., например: [Всеволодова, 2015; 2016а]). Но сейчас нам важно синтезировать все эти явления в рамках одной категории.

Примечание. Говоря об уровнях лингвистики 1980-х годов и современной, мы не оцениваем лингвистику тех лет как плохую. Это вопрос развития самой лингвистики, в том числе и с учетом того, что сделано нашими учеными в прежние времена. Важно иметь в виду, что есть и такие случаи, когда уровень лингвистики еще не способен понять концепцию какого-либо конкретного ученого. Думается, что именно так обстояло дело с «новым учением о языке (яфетическая теория)» Н.Я. Марра, о котором писали, что его положения не подтверждаются лингвистикой. Марр первым заговорил о языковой картине мира, пусть и в других терминах. В те годы в его статьях удивляло, что, описывая какой-нибудь язык, он описывал в первую очередь не глаголы и формы слов, а специфику понимания носителями данного языка окружающего нас мира, а потом отражение такого понимания в грамматике. Еще И.И. Мещанинов — ученик Марра — в 1945 г. писал, что восприятие каждым народом окружающего его мира отражается в первую очередь в грамматике его языка [Мещанинов, 1945]. Сейчас, когда пишут о языковой картине мира, в первую очередь говорят о семантике лексики и не вспоминают грамматику. Но наши исследования показали, что основные различия отражаются в содержании бинарных оппозиций одного уровня, формирующих в каждом языке те или иные функционально-семантические категории, например, именной темпоральности или именной локативности.

2. Модель языка. В процессе решения конкретных задач у каждого лингвиста формируется определенное представление о языке — модель языка. Понятие и термин «модель языка», а конкретно «функциональная модель языка», было введено и на начальном этапе разработано, как известно, Бюлером в 1934 г.

Модель, в его концепции, не может быть неправильной, она может быть другой, что, разумеется, не исключает возможных конкретных ошибок в любой модели, в том числе и в нашей, обнаружив

2 Наша работа и постоянный по необходимости выход в другие языки — языки наших учащихся — убедили нас в том, что все языки мира имеют в основе одну структуру, одну единицу мироздания — Язык (с большой буквы), что не отвергает уникальности каждого отдельного языка. Лингвистические универсалии и фрек-венталии подтверждают эту точку зрения.

которые мы всегда об этом говорим, потому что это важно в первую очередь для наших коллег — иностранных преподавателей русского языка. В отличие от прошлых времен сейчас даже в рамках одного направления может быть несколько моделей, несколько вариантов. Мы уже писали о функциональном направлении в России, содержащем, по крайней мере, четыре модели3. Мы работаем именно в этом направлении, и функциональной нашу грамматику мы назвали еще в 1951 г., когда термин «функциональная» в русистике вообще еще не употреблялся. Конкретно — это функционально-коммуникативная дидактико-лингвистическая модель4. Наша модель — открытая, и мы активно используем положения других моделей, если они оказываются адекватными для анализа языка. Наша работа заставляет нас всякий раз «выходить в другие языки», что оказалось очень полезным и позволяющим увидеть в русском языке очень интересные и характерные именно для него особенности.

3. Характеристика нашей модели. Поскольку нашей задачей является обучение активному общению на русском языке, а адекватного для наших задач описания русского языка в русистике не было, мы должны были заняться анализом и описанием всего языкового материала, который формирует нашу речь, включая языки разных профессий и специальностей и механизмы функционирования языка. И наша, казалось бы, прикладная модель всегда выводила и выводит нас на фундаментальный уровень языка, который позволяет и заставляет нас увидеть не только «норму», но и систему русского языка, которая в русистике еще не представлена. И, как оказалось, многие языковые явления, которые в теории считаются «периферией» языка, в действительности составляют очень важные, иногда уникальные категории русского языка. В языке периферий нет.

Мы постоянно имеем дело и с живым языком, и с языком СМИ, и с самой разной литературой. Нам приходится объяснять и вводить в речь наших учащихся необъяснимые в рамках традиционной грамматики явления, которые в наших школах не изучаются, поскольку носитель языка их получает, можно сказать, с рождения, и никто над ними не задумывается. Но если носителю другого языка — ино-фону — такие конструкции, как поднялась детская рука и поднялись детские руки будут понятны на основе, можно сказать, элементарной

3 Напомним, это наша функционально-коммуникативная дидактико-лингвистическая модель, модель А.В. Бондарко, модель Г.А. Золотовой и воронежская семантико-функциональная модель. См., например, [Всеволодова, 2015; 2016а].

4 Это название дал нашей модели Ю.В. Рождественский, и он настаивал именно на такой формулировке: дидактико-лингвистическая, а не лингво-дидактическая, как говорят некоторые.

грамматики, то как объяснить соотношение форм в предложении поднялись (мн.ч.) / поднялось (ед.ч. ср.р.) две/двадцать три/сто четыре детские (мн.ч., именительный падеж)/детских (мн.ч. родительный падеж)руки (ед.ч. родительный падеж)? Где здесь логика? И почему это так? Как и почему, покажем далее, но то, что такие, на первый взгляд, необъяснимые сочетания форм являются правилом, есть результат того, что в свое время были основания и наше языковое осмысление ввело их в правила грамматики. Мы считаем, что это результат грамматикализации, принятия языком, казалось бы, неправильных форм и структур в состав грамматики. Ниже мы представим наше понимание такого употребления данного термина. Но сначала покажем, на какое понимание самогб Языка, сформировавшееся в современной лингвистике, мы опираемся.

4. Статус Языка и Мироздание. Одним из важнейших, с нашей точки зрения, положений лингвистики, выработанным не только на основе наших языков, но и с учетом выводов биологов, является признание наличия Языка у всего живого, включая животных и растения. Мы уже писали об этом [Всеволодова, 2015; 2016а; 20166] и не будем здесь конкретизировать этот факт. А это, в свою очередь, подтверждает принадлежность Языка к единицам Мироздания, основными структурами которых являются поля и дискретные единицы, образующие множества, пересекающиеся между собой. Что касается полей, то задолго до этого вывода Йост Трир ввел понятие семантического поля для лексики, а потом А.В. Бондар-ко ввел понятие функционально-семантических полей (ФСП), или функционально-семантических категорий (ФСК). Последнее оказалось не совсем точным, поскольку каждое ФСП формируется несколькими ФСК, каждая из которых представляет категорию языковых единиц определенного уровня [Всеволодова, 2009]. Но, работая на этой основе, оказалось необходимым выделить и функционально-грамматические поля (ФГП), формируемые одной функционально-грамматической категорией (ФГК), например, ФГК предложных единиц [Всеволодова, Кукушкина, Поликарпов, 2014], ФГК полных и кратких прилагательных [Всеволодова, 2013]. И именно ФГК полностью соответствуют гениальному определению А.В. Бондарко, что Язык есть двуединство поля и категории. Категории — это объективация нашего мышления. И в самом языке тоже есть свои единицы. Это категории, соответствующие полям Мироздания, и парадигмы, соответствующие множествам дискретных единиц, пересекающихся между собой. Но и категории тоже пересекаются, чем подтверждается полевой характер языковых структур и самого Языка как единицы мироздания. Именно этим

объясняются некоторые положения наших выдающихся лингвистов недавнего прошлого, которые, с одной стороны, могли бы в ряде случаев вызывать возражения, но, с другой стороны, показывают, что они видели эти «полевые» характеристики наших парадигм и категорий, но в то время объяснить определенную двойственность языковых разрядов было трудно или даже невозможно. Покажем это на нескольких примерах.

4.1. В свое время Н.Ю. Шведова перевела дробные числительные из разряда частей речи (ЧР) — числительных — в словосочетания (с/с) на том основании, что там можно употребить союз и: ноль целых и три десятых. Но во всех южнославянских языках в составных числительных названия единиц присоединяются к предшествующему числительному этим союзом, ср. сербский: двадесет и едан, сто и пет. В наших языках не один разряд числительных образуется двумя или тремя самостоятельными числами, ср.: частица с энергией свыше десять в двадцатой степени; строение объемом порядка двадцать на десять и на пятнадцать метров; раствор крепостью не более один к пяти и др. Мы объединили все такие разряды в класс комплексных числительных, у которых есть свои грамматические особенности, не отмечаемые в наших грамматиках, в частности, способность выступать в Им.п. после предлогов, управляющих Род.п., что видно уже на приведенных примерах [Судзуки, 2007]. И значит, все составные числительные и все комплексные, несомненно, будучи числительными, т.е. определенной ЧР, в то же время входят в состав синтаксических единиц — словосочетаний. И Н.Ю. Шведова увидела это раньше, но оставить их в составе ЧР тот уровень грамматики не позволял.

Н.Ю. Шведова увидела, что падежная форма именных структур, относившихся к мотивированному управлению, не зависит от управляющего слова и соответственно не должна входить в состав такой категории, как управление, относимой к подчинительному типу синтаксических связей. Она перевела их в разряд именного примыкания. Сейчас мы располагаем данными двух или даже трех разных моделей языка, которые оправдывают, с одной стороны, такое понимание, а с другой — объясняют его. Но и ставят некоторые новые проблемы. Е.С. Скобликова еще в 1971 г. показала, что управление — это не подчинительная связь, а способ вхождения существительных в предложение [Скобликова, 1971]. И соответственно, падежная форма существительного в предложении может определяться разными условиями. В 1973 г. Г.А. Золотова вслед за А.М. Мухиным ввела в русистику понятие синтаксемы, т.е. синтаксической формы слова [Мухин, 1964; Золотова, 1973], но до нее Т.П. Ломтев, говоря о функционировании слова в предложении,

выделил два уровня формы слова: 1) словесная форма — морфологическая форма ЧР с соответствующими служебными единицами: предлогами, отрицанием, частицами, если они есть, но без указания на само слово, т.е., например, «инфинитив + бы», «на + П5», «не + глагол СВ»; 2) словоформа — конкретная форма конкретного слова в предложении, например: ехать бы, на работе, не присел. Понятие синтаксемы — это третий, основной, собственно функциональный уровень слова в языке: в словаре слова «спят», а «работают» они в синтаксисе. Во многих языках нет морфологического изменения слов, соответственно, нет форм конкретного слова, но синтаксемы есть во всех языках. Синтаксемы — лексическая универсалия, и в нашей модели языка это понятие оказалось очень важным. Мы увидели, что понятия и термины «словоизменение» и «формообразование», употреблявшиеся некоторыми лингвистами как синонимы, — это названия разных механизмов. В славянских языках действует механизм словоизменения, которое и создает грамматическую парадигму данного класса слов, данной ЧР. В тюркских, иранских, корейском, китайском языках действует категория формообразования, когда само слово не изменяется, но к нему в виде предлогов или послелогов, или других формантов присоединяются языковые элементы, определяющие его форму и значение. Так, в тюркских языках к существительному присоединяется послелог — показатель падежной формы — один и тот же для всех слов, показатель числа — ед. или мн. ч., но при наличии числительного при существительном никаких формантов количественности нет, поскольку эта характеристика слова названа числительным. Это интересный и очень важный факт, подтверждающий правоту болгарских лингвистов, выделивших в категории числа существительных три формы; единственное, множественное исчетное множество. Это тоже должна быть лингвистическая универсалия. А для русского языка учить инофонов склонению квантитатива гораздо труднее, чем просто склонению. В китайском языке сочетание студент читать (даем кальку) равнозначно нашему студент читает; но при наличии после слова студент частицы de то же сочетание студент de читать равно нашему чтение студента («студента чтение»), при невозможности вообще построить с/с типа чтение книги. Словоформа студент de — синтаксема. Это проблемы языковых механизмов разных языков, и в практике преподавания русского языка инофонам, и при представлении грамматики русского языка как неродного их нельзя не учитывать.

5 Названия падежей даются их начальными заглавными буквами и полужирным шрифтом: именительный — И, родительный — Р, дательный — Д, винительный — В, творительный — Т, предложный — П.

4.2. Но введение синтаксемы выявило еще одну проблему. В принципе, понятие синтаксемы работает для всех полнознаменательных ЧР. Синтаксемы у Г.А. Золотовой представлены тремя разрядами: 1) свободные синтаксемы — семантически самостоятельные, форма которых не зависит от других слов, например: в мае, на улице, уходи; 2) обусловленные, форма которых определяется структурой предложения, как, например, в предложении Брату завтра сдавать экзамен, — где и Д субъекта и УМ предиката синонимичны модели предложения с модальным значением: Брат завтра должен сдавать экзамен. Уже эта модель показывает, что понятия субъект и предикат у нас далеко не всегда выражаются подлежащим и сказуемым их нельзя отождествлять, это единицы разных уровней предложения; 3) зависимые, форма которых определяется другим словом: Я читаю интересную книгу, где форма глагола читаю определена личным местоимением 1-го лица ед.ч. я в позиции подлежащего, В дополнения книгу определен требованиями переходного глагола читать, а форма прилагательного интересную — грамматическим родом, числом и падежом определяемого существительного. Грамматики синтаксем у нас еще нет. В словарях указывается обычно форма зависимой именной словесной формы существительного при представлении глаголов. Вместе с тем как раз именные свободные и обусловленные синтаксемы представляют в определенной степени специфику каждого из славянских языков, в том числе и русского.

4.2.1. Синтаксема — лингвистическая универсалия. Как показал опыт описания разных ФСП, именно свободные именные синтаксемы участвуют в формировании соответствующих именных ФСК каждого ФСП. Но как показал наш уже достаточно богатый материал, именно свободные именные синтаксемы показывают, что мы имеем дело с гораздо более сложными единицами. Так, при описании ФСК именной темпоральности и именной локативности было выявлено, что формы существительных в определенных значениях могут выступать в нескольких синтаксических вариантах, что зависит от выражаемого ими значения и от лексического класса существительных. Еще до введения в русистику понятия синтаксемы мы при описании этих категорий ввели понятие «именная группа» (ИГ). Как оказалось, объем понятий «синтаксема» и «именная группа» не всегда совпадают. Покажем выявленные нами варианты употребления этих единиц.

1. В ФСК именной темпоральности при выражении прямого времени, не полностью занятого действием, названия дней недели и месяцев могут выступать как без определения, так и с определением: позвоню в среду — в следующую среду, приехал в мае — в прошлом мае; то же для названий частей суток и времен года: утром звонил — этим утром звонил, это было весной — то было раннею весной.

Примечание. Эти два лексических класса слов — названия частей суток и времен года в творительном падеже без предлога во многих словарях и грамматиках относят к наречиям, хотя и приводят примеры с определением. Операциональные методы определения перехода одной ЧР в другую, выделенные в свое время Т.С. Тихомировой [Тихомирова, 1972], показали, и мы об этом уже писали, что все эти словоформы, кроме словоформы днем и только в одном ЛСВ слова день со значением 'одна четвертая часть суток с 12 до 16 часов'6, являются свободной именной синтаксемой, во-первых, сочетающейся с прилагательным: ранним утром, поздним вечером, темной ночью1; во-вторых, не выпавшей из своей падежной парадигмы, ср.: утром, с утра, к утру, до утра; к вечеру, до вечера, с вечера, по вечерам, весной, к весне, с весны, за весну; но не: *к дню пришел, *с дня сижу жду, *спал до дня. Соответственно, здесь налицо пересечение в одной позиции словоформ разных ЧР: категорий имени и наречия, что подтверждает полевую структуру языка. Это и один из элементов грамматикализации, понимание которой в нашей модели будет представлено далее.

2. Существительные таких классов слов, как названия единиц времени: секунда, минута, час, день ('сутки'), сутки, неделя, декада, месяц, квартал, год, век, и названия определенных отрезков времени: пятидневка, десятилетие, столетие, тысячелетие — в том же значении прямого времени, не полностью занятого действием, выступают обязательно с определениями разных лексических классов; в первую секунду, в эту минуту, в последний час, в майский день, на следующие сутки, на прошлой неделе, в летнем месяце июле, в третьем квартале, в первый военный год, в год начала войны, в двухтысячном году, в следующем веке, в первую пятидневку мая, в первом столетии до нашей эры, в IV тысячелетии до нашей эры и т.п. Употребляясь без определения, эти словоформы имеют другое значение, причем разное для разных слов, ср.: Приду к тебе на следующей неделе в субботу или в воскресенье — Я в субботу и воскресенье не смогу, приду к тебе на неделе. В эту минуту он закончил решение задачи — Он решил задачу в минуту.

3. В ИГ в+В.п. при указании на количество событий в каждый из повторяющихся отрезков времени названия временных единиц и определенных отрезков времени выступают в ед.ч. или в квантитативе (числительное + имя) всегда без определения: Экзамены сдаем два раза в год; В неделю у нас два выходных дня ; Мы встречаемся несколько раз в месяц. Нашу библиотеку посещает больше ста человек в день.

4. При выражении пространства, времени, объектных отношений в ИГ выступает сочетание двух словоформ одного слова с предлогом между ними, и это целостная единица: день за днём, неделя/неделю

6 Ср.: 5 часов утра —11 часов утра; 12 часов дня — 4 часа дня, 5 часов вечера —11 часов вечера, 12 часов ночи — 4 часа ночи.

1 В примерах типа Этим тёплым днём с раннего утра и до позднего вечера работали в саду; ясным днем и темной ночью представлен другой ЛСВ слова день.

за неделей, дверь в дверь, ребенка за ребенком и т.п. (напр., Они год за

годом анализировали этот материал; Наши дома стоят стена к стене; Мы живем с ним дверь в дверь; Они объезжали магазин за магазином, Врач осматривал ребенка за ребенком).

Возможны и словоформы разных слов: стоять спиной к двери, лежать головой к окну.

5. Наконец, системны ИГ с двумя предложными словоформами: ходил из дома в дом, полз от дерева к дереву; птица перелетала с куста на куст ; звонит изо дня в день, придет с минуты на минуту, число посетителей от недели к неделе увеличивается.

Если в первом и третьем случаях можно говорить о словоформе существительного как свободной синтаксеме, то во всех остальных ее нельзя представить как самостоятельную единицу. Нашему в прошлом году есть соответствующая единица во всех языках, с предлогом, послелогом или без них, но нигде нельзя опустить эквивалент нашего прошлый. В речи естественного общения тоже вполне системна ИГ без предлога, ср. Прошлый год я никуда не ездил. Словоформы спиной и к стене в предложении он стоял спиной к стене нельзя представить по отдельности в словаре синтаксем в этом значении, поскольку их нельзя употребить в предложении самостоятельно, ср.: *он стоял спиной и *он стоял к стене. То же в ИГ день за днём, дверь в дверь, стена к стене, нога на ногу. Это случай, не представленный в наших грамматиках, когда первичный предлог управляет двумя словоформами.

Это, кстати, член парадигмы первичных предлогов, где выявляются функции первичного предлога, тоже не указываемые в наших грамматиках. А как оказывается, там есть случаи, когда первичные предлоги десемантизируются и употребляются как чисто формальные компоненты в постпозиции ко вторичному полнозначному предлогу, системно выступающему и без них в своем же значении, ср. структурную парадигму предлога близ: близ окна — близ до окна — близ к окну — близ от окна — близ с окном — близ у окна.

Можно сказать, что здесь налицо тоже явление грамматикализации. Возможно, что это одна из характеристик славянских языков, и русского языка в частности, — стремление говорящего усилить тот или иной смысловой компонент высказывания за счет его неоднократного выражения в составе соответствующей грамматической единицы. В парадигме некоторых синонимичных предлогов есть редупликаты — единицы, состоящие из двух синонимичных предлогов, ср. выше близ у чего и дерево у дома/близ дома; работать для ради детей; к вопросу чего («К вопросу китайской революции». И. Сталин) и: к вопросу о чём, к вопросу насчёт чего, к вопросу про что, к вопросу по поводу чего, к вопросу касательно/касаемо чего, к вопросу относи-

тельно чего; в стиле а-ля Толстой, в стиле а-ля Толстого; ср.: Вам бы только стишки писать в стиле а-ля Ван Гог. Кому-то будущий флаг видится помпезным в стиле а-ля французских королей.

Последние два примера иллюстрируют еще одну специфическую черту нашей категории управления, поскольку в норме сам предлог в стиле управляет только Р, но в речи естественного общения есть и в стиле+И: Дом в стиле «Лев Толстой». В редупликате «работают» и И, и Р. Но есть такие единицы, которые выступают в И даже после предлогов, где все остальные слова выступают в косвенном падеже. К этому вопросу мы вернемся ниже.

Соответственно, встает вопрос о статусе таких единиц, о способах их представления в соответствующих словарях. Это явление Языка, тоже относящееся к грамматике. Некоторые русисты относят их к фразеологизмам. Челябинская лингвистическая школа относит к фразеологическим предлоги, где первичный предлог стоит в постпозиции, типа длиной до двух метров8. С этим трудно согласиться, и для нас важно четко разделить фразеологизмы и грамматические единицы разных уровней.

5. Фразеология и грамматика. Фразеологизация и грамматикализация. По нашему мнению, в лингвистике есть две основные категории — Грамматика (включающая и лексикологию, и фонетику, и интонацию) и Фразеология. По отношению к фразеологии существует термин «фразеологизация», обозначающий переход словоформ, словосочетаний и предложений во фразеологизмы. Но по отношению к грамматике такого термина официально пока нет, поэтому в русистике очень часто называют фразеологизмами такие явления, которые с точки зрения грамматики объяснить трудно или которые представляются автору нарушением грамматики. Но со временем такие структуры в силу своего систематического употребления входят в школьные грамматики и учебники и не требуют объяснения, поскольку для носителей языка они с детства воспринимаются как нормативные и правильные единицы. Постараемся найти принципиальные различия между фразеологией и грамматикой.

5.1. Фразеология и фразеологизмы. Нам представляется, что фразеологизмы всегда суть метафоры и, как правило, со значением оценки события, состояния, явления, лица, предмета. Фразеологические предложения, т.е. пословицы, типа Баба с возу — кобыле легче; Тише едешь — дальше будешь; Цыплят по осени считают; Без труда не вытащишь и рыбку из пруда; Работа не волк, в лес не убежит и др. —

8 Здесь словоформа длиной выполняет функции предлога, не выходя из свой части речи, и может быть изъята из предложения: нужны доски от одного до двух метров. Это коррелят предлога [Судзуки, 2001; Всеволодова, Кукушкина, Поликарпов, 2014].

это всегда оценочная реакция на сообщение или на факт. Фразеологические с/с всегда, даже будучи носителями новой информации, употребляются тоже как своего рода характеристика, оценка: Ученые Москвы и Петербурга работают над этой проблемой плечом к плечу, где налицо фразеологизм — оценочная метафора. В предложении Солдаты в шеренге стоят плечом к плечу ни метафоры, ни фразеологизма нет, это сообщение о характере построения солдат. Они могут стоять лицом к лицу, спиной к спине. Во фразеологизме нельзя изъять или заменить хоть одно слово. Их лексика — закреплена. Там, где возможно по той же синтаксической модели построить структуры с разными словами: с минуты на минуту, с часу на час, со дня на день, с недели на неделю, налицо грамматическая структура, имеющая для носителей языка значение 'очень скоро'. Употребить словоформы со дня, с недели, с минуты без определений как свободные синтаксемы невозможно. С определениями типа с этого дня, с той недели, с первой минуты те же словоформы имеют принципиально другое значение, как и словоформы на минуту, на час, на день, на неделю. То же наблюдаем в ФСК именной локативности. Одна и та же словоформа в разных условиях употребления имеет разные значения. В случаях Он вошел в дом — Он вышел из дома; Он подошел к дереву — Он отошел от дерева и в случаях Он ходил из дома в дом по всей деревне, Он буквально полз от дерева к дереву словоформы в дом, к дереву и словоформы из дома, от дерева в первых примерах называют единичный локус, а в других — неопределенное множество поочередно посещаемых или достигаемых локусов, причем обязательно в соотношении друг с другом. Здесь нет метафоры, нет оценки, и это — сообщение, передача новой информации. То, что в других языках может не быть таких структур, хотя слова со значением 'дом' и 'дерево', конечно, есть, действительно говорит о семантической специфике ИГ данного типа. Но это грамматические единицы. Когда они появились и закрепились в русском языке со «скрытным» значением, мы не знаем, но это не фразеологизмы.

Наша практика показала, что не отмеченные ни в словарях, ни в грамматиках единицы часто оказываются системными для той или иной профессиональной модели языка. Мы не можем выпустить иностранного студента-медика уже на первом курсе в анатомический практикум без предлогов кнутри от + Р и кнаружи от + Р, которых нет в словарях, см.: Бедренная вена проецируется кнутри от артерии, а бедренный нерв — кнаружи от нее.

Как можно грамматически обосновать, что с подлежащими, выраженными существительными типа двойка, пятерка, десятка, сотня, тысяча, возможны три формы глагола в прош. вр.: прошел десяток лет — прошло десяток лет — прошли десяток лет; пришло

пяток ребятишек — пришел пяток ребятишек — пришли пяток ребятишек? А как, исходя из собственно грамматических правил, можно объяснить носителю другого языка, что форма прошедшего времени глагола согласуется с существительным не по лицу, как в формах наст. и буд. вр., а по грамматической категории рода, которой во многих языках вообще нет?

Разумеется, мы, лингвисты, объяснить это можем, входя в историю языка, в языковую картину мира, но это тоже случай, когда в грамматике наблюдаются противоречия или нарушения более общих правил, вошедшие в грамматику и ставшие правилами.

5.2. Грамматикализация. Мы будем употреблять термин "грамматикализация" для обозначения процесса, в результате которого языковые структуры, которые трудно объяснить с точки зрения нормативной грамматики или которые представляются нарушением грамматических правил, в силу своего систематического употребления со временем входят в грамматику. Мы знаем, что за термином «грамматикализация» уже закрепилось другое значение: процесс приобретения неграмматической единицей языка грамматической функции, сопровождающийся утратой ею лексического значения. Но лучшего термина для наших целей подобрать нельзя. Наличие у одного и того же термина разных значений — обычное явление даже в рамках одной науки. Главное, чтобы было ясно, в каком из значений используется термин в том или ином случае.

5.3. Деграмматикализация. Но, как показала наша работа над предлогами и предложными единицами, в языке есть и обратный процесс — деграмматикализация. Так, в ФСК именной локатив-ности у нас выявляется своего рода триада — ИЛГ, отвечающие на вопросы куда? — где? — откуда?, ср.: поставить стакан на стол — стакан стоит на столе — взять стакан со стола; поставить книгу в шкаф — книга стоит в шкафу — взять книгу из шкафа; к дому — у дома — от дома, за дом — за домом — из-за дома, под стол — под столом — из-под стола. Но для некоторых случаев эта «тройственность» исчезла, например, с предлогами над, перед, хотя, например, в западнославянских языках сохранилась, ср. польск.: powiesic lampq nad stót — lampa wisi nad stotem — zdjqc lampq znadstotu. То же самое с аналогами наших предлогов перед, между и др.

Но в русском языке выход этих предлогов из такой системы употребления произошел только в литературном и нормативном языке9. В речи естественного общения такие употребления еще встречаются: Я знаю, в чём разница между куницей и соболем. Интересно, если

9 См. интерпретацию из словаря XVIII в. ИЗ-ПЕРЕД, предлог с род. п. Употр. при обозначении предмета, от которого удаляется то, что находится непосредственно перед ним.

смотреть на мир из-над соболиного меха. Фирма ставит на стадионах навесы из-над ярусами. Самый эффективный способ охладить салон — «выгнать» горячий воздух из перед поездкой. Подскажите, из-за чего при торможении идет стук из перед колеса и бьет руль. ТаШпк запускает судно из между Хельсинки и немецким Ростоком. Величина данного предела соответствует процентному содержанию воды в грунте, в момент его перехода из между двумя консистенциями. Изпромеж листочков выбежал стебелёк с почкой.

Таких реализаций достаточно много (см. [Всеволодова, Кукушкина, Поликарпов, 2014]), их употребление не всегда понятно, но то, что они еще есть в речи, хотя в нашей грамматике их нет, — это деграмматикализация, процесс выхода определенных единиц из языка.

Вместе с тем появляются и новые реализации, воспринимаемые пока далеко не всеми: Передача файлов вмежду компьютерами. В этом качестве «ИС» позволяет оптимизировать решение задачи построения сетей передачи данных в центрах УВД вмежду источниками и потребителями. Вылетел через встречку в лес, два раза кувыркнулся и встал вмеж двух сосен на колеса. Будут ли они грамматикализованы, пока решить трудно.

В южнославянских языках все три варианта употребляются с Р, т.е. предложения о лампе (даем кальку) в сербохорватском звучат одинаково: повесить лампу из-над стола, лампа висит из-над стола, снять лампу из-над стола.

Такие процессы идут на наших глазах, и наблюдать за ними и необходимо, и интересно. В польском языке предлоги из и с уже давно слились в один ^/ге (это, скорее, наше с), функционирующий во всех значениях наших обоих предлогов. Такой же процесс буквально на глазах прошел в украинском. В начале 1970-х годов я держала в руках две консервные баночки со сгущенным молоком, выпущенные на Украине. На обеих была помета, что молоко с сахаром, но на одной было с цукром, на другой — из цукром. Сейчас употребляется только из и с Р, и с Т. Значит, в украинском деграмматикализация предлога с в норме закончилась.

6. Проблемы грамматики в теории и практике преподавания. Язык постоянно изменяется — это его развитие. Но в нашей грамматике до сих пор не проанализированы типы этих изменений. А знать и понимать это лингвистика должна. И в грамматике, написанной не для школьников, а для собственно лингвистики, это направление должно быть. Покажем место и значение некоторых известных категорий именно в нашей модели, покажем грамматические явления, не получившие должного представления в нашей официальной грамматике, но принципиально важные для нас.

6.1. Актуальное членение, или категория предикации. В числе бесконечно важных категорий главной оказалось актуальное членение (АЧ), открытое чешским русистом В. Матезиусом в 1946 г., с которым наши русисты познакомились фактически в 1976 г. после выхода работы [Ковтунова, 1976]. Многие наши фонетисты и сейчас не признают этой категории. Но еще в конце 1960-х годов нашим преподавателем Е.А. Брызгуновой были выявлены интонационные конструкции (ИК), как теперь оказалось, маркирующие только рему (Р) и тему (Т). А Р и Т — это составные члены категории предикации (не предикативности, выделенной раньше В.В. Виноградовым), или предицирования, т.е. конкретизации в рамках предложения смысловых компонентов «о чем говорим» и «что говорим», представленные в начале 1970-х годов в работах [Кацнельсон, 1971; Лекант, 1974].

Наше постоянное «сотрудничество» с другими языками показало, что АЧ — лингвистическая универсалия, которая есть во всех языках. Но в славянских языках, в отличие от всех других известных мне языков, оно является главным после денотативного (содержательного) уровня, а во всех языках с грамматикализованным порядком слов (членов предложения — ЧП) вторым по значению является именно порядок ЧП. Как известно, Фр. Данеш, основываясь на теории Матезиуса, выделил в предложении три уровня в таком порядке: денотативный — формальный — коммуникативный (АЧ). Наш материал показал, в славянских языках следует выделить четыре уровня в следующем порядке: денотативный — коммуникативный — семантический — формальный. Важно, что если денотативный уровень нам задан объективным содержанием, коммуникативный определяется конситуацией, т.е. модусом-1 — нашей речью и внеязыковыми условиями ее реализации, то семантический уровень — это уровень нашего мышления, определяющий соотношение первых двух уровней с формальным, функции которого, как оказалось, принципиально отличаются от функций категории ЧП в языках с грамматикализованным порядком ЧП и отражают не роли участников ситуации (субъект и подлежащее, предикат и сказуемое в славянских языках суть единицы разных уровней), а их коммуникативную значимость, с точки зрения говорящего, в ситуации. Это, наравне с категорией предикации (АЧ), один из интерпретационных механизмов славянских языков [Всеволодова, 2016б: 595].

В нашей модели выявлены закономерности всех ИК, их роль в АЧ, а также введено понятие фокуса Т и Р, которые объясняют, например, перенос Р в начало предложения или усиление Т, которая в принципе в нейтральном варианте может и вообще не выделяться.

И сопоставление с корейским языком (и мы об этом писали, см. ранее) показало: в корейском языке Р независимо от ее места в предложении всегда маркирована послелогом i/ki, а само предложение в тексте, в речи обязательно кончается частицей ta/da. Но такое же предложение в номинализованной функции названия, подписи, надписи, как, например, название картины Саврасова «Грачи прилетели», не имеет в своем составе этих маркеров. Корейский язык показывает, что В.В. Виноградов выделил своей категорией предикативности собственно предложение, отделив этот уровень от уровня с/с, а категория предикации выделяет следующий уровень — уровень предложения-высказывания. Мы общаемся высказываниями, а не просто предложениями, и главным для славян является не порядок ЧП, а порядок собственно словоформ. Маркерами же Т и Р являются ИК—главный механизм АЧ. Различие в интонировании одинаковых моделей в разных функциях — это грамматика. Сравните интонирование: картина «Грачи прилетели»; и «Поздняя осень. Грачи улетели, лес обнажился, поля опустели» (Некрасов).

Примечание. Как отмечено в грамматике, когда предложение представляет собой только Р и состоит только из подлежащего и сказуемого, для него в нейтральном варианте нормативен обратный порядок слов с ИК-1 на подлежащем: Идет дождь; Звонила мама; Пришел автобус. Если нужно выделить фокус Р, подлежащее переносится в препозицию к сказуемому и выделяется ИК-1 смысловым (ИК-1с) — вариантом ИК-1, выявленным В.И. Бухариным [Бухарин, 1986]. В названии картины «Грачи прилетели» такого выделения нет, хотя оно подразумевается.

Интересно, что в позицию Т и Р могут быть поставлены даже предлоги, имеющие гласный, для чего их нужно поставить в постпозицию к существительному, ср.: Работаю не только славы ради (Т — ИК-1,), но и денег для (Р — ИК-1с) (Е.А. Евстигнеев); (Он сидел) двух дам меж цвета беж.

Но предлоги, для которых постпозиция — это норма, таких ИК на себя не принимают: Неделю назад отмечали новоселье. Неделю спустя случилось нечто невероятное.

Обучение русскому языку инофона, особенно живущего в русской языковой среде, без учета АЧ, равно как и описание самого русского языка, в частности, его синтаксической парадигматики не может быть успешным.

Но есть и другие важные аспекты современного уровня русистики. Обратимся к ним.

6.2. Некоторые аспекты современной Грамматики. Можно назвать некоторые авторитетные положения, с которыми подход к русскому языку в целях его анализа и описания для преподавания инофонам

оказывается неадекватным. От ряда таких теоретических положений лингвистика уже отказалась, другие действуют до сих пор. Но многие характеристики языка нам еще не известны. Назовем, в том числе те, которые выявились при анализе нами языкового материала и в практике преподавания русского языка инофонам различных специальностей, т.е. для моделей языка разных профессиональных стилей, и которые нужно принять в целях адекватного описания русского языка для нашей работы.

6.2.1. История языка и современный язык. Еще в 1970-е годы считалось, что лингвистические работы, включая дипломы и диссертации, должны представлять материал или только современного языка, или только истории. Но где кончается история языка? Некоторые изменения происходят, как показано выше, на наших глазах. Впервые я услышала: Билеты будут продаваться по приходу автобуса из уст кассирши автобусной станции в Нальчике в 1964 г. Все, кто употреблял предлог по в значении после, употребляли его с П: по приходе, по приезде, по возвращении. Но, пожалуй, ни одна кассирша того времени предлог по с П не употребляла. В том же 1964 г. вышла коллективная монография под редакцией В.В. Виноградова и Н.Ю. Шведовой «Изменения в словосочетаниях XIX века», где в своем разделе В.А. Белошапкова писала, что в XVII в. эти формы были синонимами. Сейчас практически вся молодежь снова употребляет предлог по в значении после с Д. Но интересно, что наш профессор, дочь одного из наших крупнейших лингвистов прошлого века, в нашем с ней разговоре заметила, что словоформа по возвращению для нее всю жизнь была нормативной. Ни в одном из наших академических словарей последних десятилетий нет предлога касаемо, только касательно. Я впервые в жизни услышала касаемо по ТВ в начале двухтысячных и была, честно говоря, в шоке. Но в словаре Ушакова 1933—1940 гг. касаемо и касательно даны как синонимы. Сейчас многие, в том числе и филологи-русисты, употребляют именно касаемо. И значит, выход в историю языка нужен, а иногда обязателен, к чему мы вернемся ниже.

6.2.2. Грамматическая синонимика. Данный выше материал показывает еще, что авторитетное в 1990-х и в начале двухтысячных годов утверждение, что в языке нет синонимики, абсолютно ошибочно. Язык богат синонимикой, и не только лексической, но и грамматической, поскольку это одно из условий его устойчивости. Мы показали это выше на парадигме предлога близ. Но эта же парадигма работает для всех предлогов с этим корнем: близь, вблизи, близко, поблизости, в близости, и все эти предлоги суть синонимы, с тем что словоформа в близости еще не до конца опредложилась и допускает согласованное

определение: в непосредственной/в некоторой/в определённой близости. Мы уже писали о системной для русского языка синонимике одного предлога с разными падежами типа в противоречие чего/ чему/к чему/с чем, аналогично чего/чему/к чему/ с чем [Всеволодова, Кукушкина, Поликарпов, 2014; Всеволодова, 2015, 2016а; Всеволодова, Виноградова, Чаплыгина, 2018]. И оказалось, что эти варианты системно функционируют в разных профессиональных стилях и не являются нарушением нормы, которую, пока не известно, кто и как у нас устанавливает.

6.3. Грамматикализация как механизм нормы и системы Языка. Каждый язык уникален. Такими уникальностями русского языка, даже среди славянских, являются, помимо других, наличие форм Р ед.ч. после числительных два, три, четыре типа двадцать два дома и мн.ч. существительных мужского рода на ударное а типа дома. Это два специфических именно для русского языка грамматических последствия распада двойственного числа (дуалис). Уже в украинском, белорусском и, возможно, русинском, здесь другое, но тоже очень интересное соотношение соответствующих форм. Важно, что, если использование форм Р ед.ч. в таких квантитативах уже грамматикализовалось, то распространение форм И мн. ч. в словах мужского рода типа дома, — это процесс грамматикализации, постепенно и пословно распространяющийся в современном русском языке до сих пор. И это не те изменения в языке, где синонимы время от времени сменяют друг друга, а те, которые входят в язык и остаются в грамматической системе языка. Судя по всему, это второй способ изменения нормы в языке. Представим наше понимание этих случаев.

6.3.1. Старая форма дв.ч. на -ä сохранилась и сейчас, но как Им.п. мн.ч., у существительных муж. р. — названий предметов, системно выступающих как парные: глаза, бока, рукава, берега. Ср. мн.ч. в устойчивом сочетании руки в боки.

Примечание. Слово глаз как синоним слова око — тоже уникальность русского языка. Во всех славянских языках, включая восточнославянские, есть только око. Польский язык подсказывает, что первоначальное значение этого слова — камень. В польском языке glaz — это большой камень, валун, см. в популярной польской песне Ptynqt strumyk przez zielony las, a na brzegu lezatstukilowy glaz «Тёк ручей через зелёный лес, а на берегу лежал стокилограммовый валун». Вероятно, в русском языке этим словом называли маленький блестящий камешек, ср. глазурь.

У некоторых слов муж.р., но, возможно, и других родов, форма Им.п. дуалиса совпадала с формой Р ед.ч., например, стола, рукава (но ср.: глаза, бока, берега). Распадение в языковом сознании категории дуалиса привело к пониманию формы И дв.ч. как формы Р

ед. ч., и в памятниках старославянского языка есть случаи употребления таких словоформ в позиции Р, хотя системой тогда это еще не стало. Как известно, когда дуалис начинает распадаться, сначала с ним системно сочетаются слова два и оба, не обязательные до этого. Этот факт отмечал еще Л.В. Щерба для серболужицкого языка, в котором, как и в словенском, категория дв.ч. работает еще и сейчас соответственно, выступали сочетания два стола и три/четыре столы. В процессе деграмматикализации дв.ч., в русском языке к два, оба присоединились три и четыре. А осмысление словоформ типа стола как Р привело постепенно к изменению сочетаний с ними падежной формы всех слов, в том числе и исходных форм дв.ч. типа оба глаза, оба бока, оба бёрега. В западно-славянских языках два присоединилось к три, четыре, ср. польск. dwa БШ^у. В украинском и белорусском два, три, четыре столы/окны (даем кальку) системно для слов муж. и ср. рода, а слова жен.р. выступают в Р ед.ч.

В русском языке сохранилось два слова, одно из которых всегда, а другое наряду с Р ед.ч. выступают при числительных два, три,четыре в форме двойственного числа: два/три/четыре часа и два/три, четыре шага (но и два ш&га). В падежной парадигме ед.ч. этих слов нет формы с таким ударением. Но в сочетаниях с определением уже возможны: В русском языке сохранилось два слова ,одно из которых всегда, а другое наряду с Р ед.ч. выступают при числительных два, три,четыре в форме двойственного числа: два/три/четыре час£ и два/ три, четыре шаг£ (но и два ш&га). В падежной парадигме ед.ч. этих слов нет формы с таким ударением. Но в сочетаниях с определением уже возможны: два академических часа, три первых шага.

6.3.2. Вторым наследием дуалиса в русском языке стало распространение форм Им.п. мн.ч. на — а у слов муж.р. на согласный. В Грамматике М.В. Ломоносова представлено 16 таких слов. В Грамматике Российской Академии наук 1863 г. — 46. Еще в конце XVIII в. были домы и городы. Словоформа учителя появилась в начале ХХ в., и в школах еще в 1930-е и 1940-е годы учили, что учителя работают в школах, а Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин — это учители марксизма. Словоформа профессора появилась в 1940-е годы, и не все сразу отвыкли от словоформы профессоры. Судя по всему, в настоящее время появление и закрепление в языке этой формы происходит в первую очередь в профессиональных стилях. Все наши моряки употребляют форму штурмана, катера. В профессиональных стилях астрофизиков, медиков, ботаников отмечена словоформа слоя: Верхние слоя звёзд ведут себя не так, как внутренние слоя; Верхние слоя роговицы глаза чувствительны к..., Дерево развивается изнутри, поэтому поверхностные слоя дерева всегда менее плотные, чем внутренние слоя.

В техническом стиле системны словоформы инженерй, токаря, слесаря, которые не-которые словари уже дают как нормативный синоним словоформ на — ы, — и. Грамматисты, занимающиеся проблемами нормы, если такие есть, должны бы следить за этим процессом.

6.4.1. Некоторые проблемы категория управления. Важным и интересным оказался такой аспект управления, как частеречная характеристика управляемого слова. Как правило, существительные выступают в соответствующей падежной форме. Но личные и указательные местоимения часто переходят в определения. Остается ли при этом предлог предлогом? Ср.: Я взял нож и с помощью ножа открыл банку; — Я взял нож и с его помощью открыл банку. В качестве капитана футбольной команды назначили Иванова ; Нужен был новый капитан футбольной команды, и в этом качестве назначили Иванова.

Словоформы с помощью чего (но не с помощью кого) и в качестве кого/ чего суть собственно вторичные предлоги. Операциональные методы показывают, что они изменили свою частеречную принадлежность, ср.: Для меня важна помощь брата; но не *Для меня важна помощь ножа; качество мяса, но не *качество капитана. Словоформа с помощью в первом случае не вышла из парадигмы существительного и сохранила свои синтаксические связи, например, с прилагательным: Я с посильной помощью младшего брата передвинул шкаф. Во втором случае такая сочетаемость невозможна, и значит, во втором случае—с неодушевленным существительным — это уже предлог.

О некоторых других интересных характеристиках предлогов мы уже писали, например, о возможности вариативного употребления падежных форм в квантитативе при наличии при базовом предлоге предлога-конкретизатора: [Всеволодова, Кукушкина, Поликарпов, 2014, Всеволодова, 2016а]: поговорил с порядка десятью студентами/с порядка десяти студентов/с порядка десяти студентами.

6.4.2. Несклоняемые существительные. Главной категорией существительных у славян является склонение. Вместе с тем в русском языке есть класс несклоняемых существительных. К собственно русским в норме относятся названия населенных пунктов типа Пулково, Иваново, Бородино. Но в речи естественного общения они часто склоняются. Интересно, что географические названия — существительные муж. и жен. р. в приименной позиции могут склоняться и не склоняться: в городе Москва — в городе Москве, на острове Сахалин — на острове Сахалине. Как это объяснить в рамках строгой грамматики? В английском языке в этом случае имя собственное стоит с предлогом of, что во многих случаях соответствует нашему Р. Ср. из работы африканского студента: Моя родина — республика Бенина (вместо

республика Бенин). К несклоняемым относятся появившиеся в прошлом веке сложные слова ср.р. типа Мосэнерго, сельпо, а также имена собственные (всех родов) организаций и обществ в приименной позиции типа команда «Спартак», магазин «Детскиймир», которые сами по себе склоняемы. Имена собственные с одушевленными существительными, как известно, склоняются вместе с существительным во всех падежах (ЧП — так называемое «приложение»): девочка Ира — с девочкой Ирой, кошка Мурка — у кошки Мурки. В норме не склоняемы восточнославянские фамилии Лукашенко, Ященко. Это также и заимствованные из других языков неодушевленные существительные ср.р. типа пальто, манто, кафе, кабаре, какао, сити, амбре. Их принадлежность к ср.р. проявляется в согласовании с ними прилагательного: новое пальто, шикарное манто, соседнее кафе. Исключение пока составляет слово кофе: черный кофе, — очевидно потому, что изначально в русском языке использовали слово кофий (или кофей), которое некоторые употребляют и сейчас. Но уже отмечается, что в речи есть и черное кофе. Интересно работают иностранные имена собственные — географические названия, имена и фамилии лиц, для которых у нас учитывается категория пола. Возможно, есть несклоняемые научные термины в наших грамматиках эти классы в основном представлены, но интересно, что, например в польском, слова типа пальто, кино или склоняются по ср.р., или им соответствуют польские слова того или иного рода, ср.: кофе — кома, кафе — катат1а, — слова жен.р. Несклоняемых существительных нет. И значит, грамматикализация проявляет национальный характер. В последнее время на наших улицах и в печати появилось много иностранных названий, и проследить, как это отразится на грамматике существительных, безусловно, необходимо. Русский язык открыт для заимствований. Ср., например, название одного из районов Москвы Сити. Есть языки, которые этого не допускают.

6.5. Категоризация числительных. Интересную группу представляют названные выше разряды комплексных числительных, обычно не выделяемые в наших грамматиках. Они, как сказано, системно выступают в И даже после предлогов и предложных единиц, требующих своего падежа, в частности Р. Повторим примеры: частица с энергией свыше десять в двадцатой; раствор крепостью не более один к трем; породы крепостью порядка один — шесть по Боме, площадка размером около три на пять метров.

Все количественные числительные выступают в И после коррелятов предлогов — параметрических существительных типа длина, высота,размер и под., и, вообще при этих существительных (поскольку они даже в функции предлога не выходят из своего

частеречного класса), причем здесь важен порядок слов в кванти-тативе. При прямом порядке «коррелят + числительное + существительное» системен И числительного: доска длиной два метра; камешек весом десять грамм; платье ценой две тысячи рублей; при препозиции квантитатива чаще (но не всегда) выступает Р числительного: доска двух метров длиной, камешек десяти граммов весом, но платье две тысячи ценой. Эти и другие приведенные выше примеры специфики функционирования числительных в падежной системе иллюстрируют процессы грамматикализации категории числительного как ЧР, которая активно идет на наших глазах. В старославянском и старорусском языках, как известно, не было категории числительного. Еще в первой половине XVIII в. у нас тоже такой ЧР не было: один — четыре относились к адъективам, от пять и выше — к существительным, ср. в отчете слуги своему барину: Купилъ другую тридцать коровъ (1731 г. музей в храме Соль-вычегодска). Такое же употребление отмечено значительно раньше, в новгородских грамотах: пришли еще одну десять лососей. Именно поэтому существительные при числительных от пять и выше выступают в Р мн.ч., что не свойственно ни одному из неславянских языков, имеющих категорию склонения. Все «неправильности» типа *шестиста, *двести пятидесяти, *больше две тысячи человек и под., которые часто встречаются в речи даже и образованных людей, и дикторов на ТВ, суть процесс формирования в нашей грамматике самостоятельной ЧР.

В Интернете, как правильное, предлагается: около тысячи пя-тиста восьмидесяти рублей. Числительные пятьсот — девятьсот встречаются и как потерявшие склонение. Слова двести10 — четыреста, судя по всему, тоже теряют склонение. В одном высказывании встречаются оба варианта: По данным ливийского правительства, это количество жертв куда больше пятьсот человек Приложением «Помощник Москвы» пользуется больше двести тысяч москвичей. Похоронено от пятиста до восемьсот человек (ТВ и Интернет).

Если до конца ХХ в. при выражении даты порядковым числительным единственно возможным вариантом было с/с типа в две тысячи триста пятидесятом году до нашей эры, то после двухтысячного года XX в. появились и стали частотными образования типа: В двух тысяча пятом году объем производства составил 56%. Скачать бесплатно игры на ПК, вышедшие в двух тысячи пятом году. И даже в двухтысячном пятом году (устная речь высокого чиновника по ТВ).

10 Двести — результат редукции окончания в форме дв.ч. — двесте, как две окне. В западных славянских языках здесь окончание -е, польск. ^¡взав, в сербохорв. -а. двеста, ср. наше триста.

Интересно посмотреть, как этот процесс идет в других славянских языках. В сербо-хорватском языке числительные уже не склоняются. В польском перестало склоняться и выступает только в форме И муж.р. числительное один в составных числительных, и, если при квантитативе типа сто двадцать один/одна/одно в позиции подлежащего у нас в норме существительное, определение к нему и сказуемое стоят в форме ед.ч.: вышла двадцать одна новая книга, то в польском сказуемое стоит в ср. р.: существительное в Р мн.ч. (даем кальку) вышло двадцать один новых книг; соответственно в косвенных падежах: русское нормативное пришел с двадцатью одной новой книгой и польск. пришел с двадцати/с двадцатью один новыми книгами. Но и в русском языке происходят изменения, которые мы уже не замечаем. Тот же квантитатив типа двадцать один отмечен в четырех реализациях, которые, судя по содержанию, нельзя отнести к просторечию: Фокус с двадцать одной картой. Мы, фактически, имеем дело не с двадцатью одной цивилизацией, а только с одной-единственной. Вместе с теми двадцатью одной книгами, которые были написаны до нашего приезда, это составляет сорок пять книг. Число с двадцать одним нулей. Ср. также: Г.А. Рачинский остроумно указал, что тридцать один слог танки совпадают с тридцать одним слогом античного элегического дистиха; Меня задерживала группа СБУ из сорок одного человека.

В одном и том же высказывании возможны разные варианты: Семьдесят одна из ста трех ракет потеряны, недостача двух из сто пяти ракет выявлена. Судя по этим примерам, у нас теряет склонение первое слово в составном числительном, а существительное при один в составном числительном и определение к существительному могут стоять и во мн.ч.

Разумеется, мы должны как можно дольше сохранять существующую норму. Но лингвистика следить за этим процессом должна: избежать этих грамматических трансформаций нельзя. Это процесс дальнейшего развития языка. Напомним, что в 1891 г. Российская Академия наук запрещала говорить согласно чему, а только согласно с чем.

Именно механизм грамматикализации создает уникальность каждого языка. Представим некоторые из таких уникальных категорий и покажем специфику нашего подхода к ним.

7.1. Полные и краткие прилагательные. Традиционная грамматика. Одной из уникальностей русского языка является категория полных и кратких форм прилагательных и причастий. Но прежде, чем их рассмотреть, вспомним, что наши прилагательные категоризуются по двум главным параметрам: 1) разряды — качественные, относительные и притяжательные; 2) полные и краткие формы (ПФ, КФ).

К качественным относятся прилагательные, имеющие степени сравнения, — высокий, более высокий/выше — самый высокий/высший/ высочайший/наивысший. Ср. также: Известный американский писатель Эдгар По сказал: «Поэт тем талантливее, чем болеематематичен его дар». Сегодня мы с вами совершим увлекательное путешествие в мир математики и выясним, кто же у нас самый математичный.

В притяжательных, отвечающих на вопросы чей? кому принадлежит?, указывается, что они образуются только от одушевленных существительных: Колин (голос, костюм), собачий (лай, хвост). Остальные относятся к относительным. В морфологически отдельный разряд, выделяют прилагательные на — ин типа мамин. Они в В имеют не йотированные формы: в мамину сумку, в мамины письма.

К ПФ относятся прилагательные, имеющие полную падежную парадигму. К кратким — не имеющие падежной парадигмы как, например, рад.

Но в нашей практике и, следовательно, в нашей модели, такая классификация вызывает недоумения.

1. Что касается классификации по разрядам, то относительно качественных наличие степеней сравнения действительно адекватно и абсолютно корректно.

2. Что касается притяжательных, то ограничения их категорией одушевленности сомнительно. Системны вопросы и ответы типа:

Чей остров Сахалин?Берега материка до границы Кореи и остров Сахалин принадлежат России. Сахалин — российский остров. Ср. также: Конкурс « Чьи это листья ?» Участникам дают листья липы, черемухи, малины, шиповника, дуба, клена, одуванчика, репейника и т.д. Теперь понятно, почему елкины ветки называют лапником.

К этому параметру мы вернемся ниже. Если уткины перья — притяжательное, почему елкины ветки — относительное?

3. Что касается отнесения к КФ только прилагательных, не имеющих падежной парадигмы, то таким, собственно не изменяемым по падежам, является только прилагательное рад, вместо которого в косвенных падежах мы употребляем один из ЛСВ слова радостный.

7.2. Объективная категоризация. В нашей модели языка корректнее работают другие принципы категоризации и другой подход к категории ПФ и КФ. Представим их.

1) Как известно, в старославянском языке исходной была именно КФ, склонявшаяся по типу существительных. После присоединения к КФ местоимения с возникло понятие ПФ [Николаева, 2008]. За КФ закрепилось значение неопределенности, за ПФ — выражение определенности. Именно такая оппозиция сохранилась и сейчас в сербо-хорватском языке. Обе формы работают параллельно. В рус-

ском языке грамматикализация этой категории другая. Теперь для нас основной является ПФ, от которой образуется или не образуется КФ. И думается, что в нашей грамматике здесь есть дискуссионные вопросы. И первый — как определяются ПФ и КФ?

2) Само разграничение понятий ПФ и КФ. Если понятие ПФ связано с образованием йотированного компонента в исходной форме типа новый — новая — новое — новое, белый — белая — белое — белые, то именно такие реализации следует считать ПФ. Прилагательные, где муж. род оканчивается на согласный, — это первичная КФ.

Вместе с тем у нас краткими считаются такие прилагательные, у которых нет падежной парадигмы. Но кроме слова рад, у всех других типа сыт, горд, виноват есть полная падежная парадигма с так называемыми стяженными формами. В свое время в славянских языках в ПФ начало происходить выпадение интервокального -|-, и появились стяженные формы, причем в русском языке перед сохранился гласный самого прилагательного, а, например, в польском, гласный местоимения, поэтому нашему дореволюционному новаго соответствует польское nowego. Русский язык сохранил йотированные формы в И и В в муж. и ср. р. и во мн. ч. В жен. р. йотированные формы сохранились во всех падежах. Но очень интересно, что происходит в других восточнославянских языках.

«Пары адъективов на белорусском языке: новы дом — новыя дамы, новая ктга — новыя кнш, новае акно — новыя вокны. В роли предикатов: дом новы — дамы новыя, ктга новая — кнш новыя. акно новае — вокны новыя. Иначе говоря, в предикатной функции белорусские прилагательные сохраняют ПФ. Под влиянием русского языка возможны некоторые прилагательные с семантическим сдвигом: Будзь здароу!Пионерское: Заусёды гатовы!Рад Вас бачыць / Рады Вас бачыць (мн. ч.), но Рада / Радая Вас бачыць (оба варианта употребляются). Что касается примеров типа Ураджай сабраны / План выкананы / Абавязацельствы прыняты, то это уже стало нормативным газетным клише, хотя пассив не свойствен белорусскому языку. Ему более свойственны активные конструкции (в том числе неопределенно-личные предложения): Ураджай сабралi / План выканалi / Абавязацельствы прынялi. Но наши журналисты пишут уже русифицированной речью, тем более что надо представить не процесс, а результат. В белорусском языке краткие формы прилагательных вообще не очень употребительны. В роли сказуемых, как правило, используются полные формы, причем чаще в именительном, а не в творительном падеже. Усётут нова скорее можно увидеть в поэтическом тексте, и здесь оно краткое прилагательное. Но в прозе правильнее всё-таки Усё тут новае; Усё тут цёплае, халоднае, яснае, добрае, утульнае » (Профессор М.И. Конюшкевич, Гродно, личное письмо).

Как видим, в белорусском языке потерял йот, сохранив гласное окончание и, следовательно, принадлежность к ПФ, только И муж.р. в ед. и мн. ч. Другими словами, в муж. р. уже во всей парадигме выступает стяженная форма: План выкананы (план выполнен). КФ план выканан считается влиянием русского языка.

В украинском КФ уже отсутствует в принципе. Но покажем падежную парадигму с/с с прилагательными и сравним ее с русской и белорусской.

И новий будинок—нова книга—нове вкно—новi будинки /книги /вкна Р нового будинку — ново1 книги — нового вкна — новгх будиншв/книг/ вкон

Д новому будинку — новш книз— новому вкну — новим будинкам/ книгам/ вкнам

В новий будинок/нового героя — нову книгу — нове вкно — новг будинки/книги/ вкна — нових героев

Т новим будинком — новою книгою — нов1м вкном — новими будин-ками/книгами/ вкнами

П на/у новому, нов1м будинку — на/у новт книзi — на/у новому, нов1м вжт — на/у нових будинках/книгах/вкнах

Как видим, в украинском, в отличие от белорусского, именно ПФ муж.р. сохранила в И и В ед.ч^-форму, остальные представлены стяженными формами, а КФ уже нет11.

В западнославянских языках во всей падежной парадигме выступает стяженная форма, которая, в принципе, является грамматической реализацией ПФ и, возможно, соответствующим этапом грамматикализации ПФ во всех славянских языках. Йотированную форму в польск.яз. сохранил жен.р. в Р, Д и П ед. ч.

3) Но здесь в русской грамматике встает еще один и в рамках нашей модели языка принципиальный вопрос. Если изначально КФ прилагательных в муж.р. кончалась на согласный, а ПФ появилась с присоединением к ней йотированного местоимения, то почему в современной морфологии на это различие не обращается внимания, а разграничение ПФ и КФ строится на наличии падежной парадигмы? К КФ относятся только прилагательные, у которых нет падежной парадигмы типа рад, поэтому прилагательные типа уткин, мамин, отцов относят к ПФ. Но, с другой стороны, считается, что КФ есть только у качественных прилагательных. Как тогда объяснить, например, различие форм прилагательных в случае: Линии А—В и С—Б — параллельные и Линии А—В и С—Б — параллельны — при их полной синонимичности? То, что у многих прилагательных в ПФ и КФ могут

11 Я благодарю за предоставленный материал украинскую коллегу доцента А. Савчук.

быть и семантические различия — это другой вопрос: у многих слов разных ЧР есть лексико-семантические варианты (ЛСВ).

Категория ПФ и КФ прилагательных—категория функционально-грамматическая12, и там есть случаи, когда употребление той или иной формы зависит от чисто грамматических факторов. Так, прилагательные счастливый и счастлив, гордый и горд в ПФ имеют значение постоянного признака, а в КФ — сиюминутного состояния: Он счастливый, у него замечательные родители, дружная семья, хорошее здоровье; и: В этот момент он был счастлив. Он — гордый и не согласится на твоё предложение; и Он был горд: его работу признали лучшей.

Но в копредикате с глаголом выступает только ПФ: Он сидел счастливый; Ему вручали награду, и он стоял гордый и радостный.

4) Соответственно, встает вопрос о принципах разграничения ПФ и КФ. Думается, что у нас еще не все прилагательные перешли в ПФ. Ранее сказано, что все изменения в языке идут пословно. И наша работа показала, что: 1) ПФ и КФ следует различать по наличию/ отсутствию не падежной парадигмы, а йотированной формы хотя бы в И сильный, дорогой, глупый, святой — силен, дорог, глуп, свят; 2) КФ есть у всех разрядов прилагательных: см. приведенные выше качественные, у относительных: Индивид, по Кьеркегору, самоценен и возвышен, но он же одинок и беспомощен в этом мире. Ворона перелётна; см. народную загадку: Поля стеклянны, межи деревянны (окно).

5) Притяжательные прилагательные ПФ и КФ, как показано ранее, образуются не только от одушевленных существительных. Все прилагательные, отвечающие на вопрос чей? выражают категорию притяжательности: университетское здание, библиотечные книги, пушкинские стихи, Пифагоровы тройки.

Характерные для языка современной речи естественного общения КФ на -ин и -ов в подавляющем большинстве случаев не варианты ПФ, а исконные КФ, как правило, от имен родственников и имен собственных, но и от названий животных и растений, в том числе и в позиции определения: мамина сумка, папин телефон, сестрины подруги, Колина книга, Ирино письмо, Петин словарь. Но также и: утка — уткин, улитка — улиткин, козявка — козявкин и под. от слов на -чка/-чек -зка/-зек,- шка/-шек и т.п.: ласточкино гнездо, березкины листики, девочкина мама, барашкины кудряшки, кошкино мяуканье. Этот разряд по своей семантике в ядре категории изначально относился к определенным, почему и сохранил в косвенных падежах КФ.

12 Эта ФГК в нашей модели выделена еще в [Всеволодова, Спиридонова, 1968]. Это грамматика функционирования ЛСВ, т.е. собственно грамматикализация (подробнее [Всеволодова, 2013]).

Снова мамин голос слышу. Мамино слово как песни капели. А мамины глаза. Мамина кухня. Да я без мамина голоса и 2 дня не выдержу. Есть ли необходимость отлучить мою дочку от мамины груди? Блины по мамину рецепту. Про мамину радость. В мамине животике растет детёныш. Зять — дочернин муж, сестрин муж, золовкин муж. Отцов дом цел. Прихожу, а он на порожках сидит у отцова дома. И я пришла, как блудный сын, к отцову дому. Прямо в отцов дом вернулся. Ребеночка одевали в отцову рубашку. Катеринины же думы об отцове работнике Семене. А глаза-то братовы! Озадачил мой приезд ужасно братову жену. А одна девочка из братовых друзей оказалась девочкой Машей, с которой мы ... Потом электруха ушла поиграть к братовым друзьям. Братнин дом. Братнины штаны. Как сиротеть без чудищ дому братнину? Взял охапку снопов из своей доли и отнес на братнину половину. Мужу сестрину — вино. Саша потерял сестрину ручку. Санька прячет в сундук тёткины вещи. Илона подняла теткину сумку, Из теткина сундука... Несколько месяцев назад жена Мишина друга погибла. Серега берет в руки Мишину книгу. Ср. частотные: Из раздумий меня вытащил Дяди Мишин голос. Тети-Машина дочка, видно, умела шить. Хоть ей давно минуло девяносто, судачили соседки у крыльца: — Крепка еще, и доживёт и до ста. Не видно бабы Дунина конца.

Пусть твои уста, как ласточкин клюв, беседуют с Кораном! По стволу смола стекает — елочкины слезы. Это березкин листик, я его сразу узнала! Ежик провалился в волчью (ПФ) яму и просидел там неделю. Его случайно нашла Белка: она пробегала мимо и услышала слабый Ежикин голос. Плыть было тяжело, ведь шикарныйрыбкин хвостик то запутывался среди водорослей, то застревал между камнями. А может редискины листья мы должны есть в салате?Вот и чудно! — обрадовались елочкины друзья,— Мы ведь очень без тебя скучали! Ласточкины гнёзда — блюдо китайской кухни.

В грамматике такие прилагательные, как КФ не рассматриваются. Но в косвенных пп. в норме кроме КФ системны и стяженные (в косвенных падежах) реализации ПФ: Простыерецепты маминой тетрадки. Из теткиной сумки. В добавок к теткиному совету. Уменярядом с отцовым домом живет бабулька. Иванушка-дурачок и говорит братниным женам. Всякое утро утирать лицо братниным платком. Вдруг издалека кто-то дяди Мишиным голосом ответил. Переночевать мы решили в дедушкином доме. Ср.: Во сне я собирала в дедушкине доме орехи.

Но в В и в этом случае в норме сохраняется КФ: Яслушал мамину сестру с интересом, Отцову сестру хоронить приехал. Роман про девушку которая влюбилась в братова друга; Дедушкину маму звали Аграфена Степановна. Рассказ про дедушкины санки и про свинью. А нынче при свете свечи влажными глазами читал сестрино письмо.

Впрочем, процесс грамматикализации ПФ, судя по всему, продолжается, ср.: Дедовая борода. Отец мой старый слезы льет. А мать больна, про то не знает, Что сын ее отцовый дом покинул. Блин! И братовые штаны великоватые!

В спонтанной и детской речи реализация |-формы системна: Маминая тушеная капуста. Андрей у меня придумал «Асиная», «ма-миная», «папиная». Помню сумочку, маминую. Согласился помочь, полез в маминую сумку. У малыша папиная моторика. Ищем папиную тётю. Папиные дочки. Гоша: «Ивобще, ты дядиная Вовиная!» Данное полотно перекликается с полотном «Бабушкиный сад». Это дедушки-ный ноутбук.

В случае наличия исходной ПФ и КФ типа рыбий — рыбкин, кошачий — кошкин, собачий — собакин, еловый — елкин вполне возможна сейчас оппозиция по значению «обобщенность» уб. «конкретность» обладателя. Но такого анализа пока не было.

Как показано, в белорусском языке нашему рад — рада соответствуют в норме ПФ: рады — радая. Интересно, что в нашей речи естественного общения эта форма тоже появляется и у слова рад, и у других прилагательных, сохранивших первичную КФ: Я сильно радый. Мы радые предложить вам: талреп оцинкованный, талреп грузовой. Я такаярадая! Тиффа, радое дитя! Так что мы обе правые получаемся, и я согласная насчет плюшек — не годятся. Да не виноватый я!

Ненормативность, думается, есть показатель их вторичности, а тот факт, что у слов прав, виноват, согласен, сыт есть стяженные падежные формы типа полных, — это, очевидно, один из механизмов процесса грамматикализации, который, вероятно, может идти не только от исходной формы, но и от других членов парадигмы. Возможно, что в белорусском языке этот процесс прошел быстрее, чем в русском. Но, возможно, наличие самбй ФГК ПФ и КФ повлияет на сохранение КФ в русском языке, хотя в других восточно- и западнославянских языках КФ фактически выходит или уже вышла из употребления.

8. Парадигма времени глаголов. Как известно, в славянских языках в парадигме глагольного времени собственно глагольные формы прош.вр. были заменены формами действительного причастия прош. вр. типа захудалый, обветшалый в исконной КФ. Само причастие имеет категорию рода, но не имеет категории лица, чем отличается от глагола. Грамматикализация причастия в парадигме категории времени у славян прошла по-разному. В южнославянских языках причастие, как ему и полагается, в функции сказуемого выступает с глагольной связкой, имеющей форму лица, ср. ст.-слав.: есьм — еси — есть — есьмы — есте — суть.

Ср. сербские реализации этой формы и реализации с прилагательными13: Я читал [ja сам читао = читао сам] — Ты читал [ти си читао = читао си] — Он читал [он je читао = читао je] — Мы читали [ми смо читали = читали смо] — Вы читали [ви сте читали = читали сте] — они читали [они су читали = читали су] Я читала [/'а сам читала = читала сам] — Ты читала [ти си читала = читала си] — Она читала [она je читала = читала je]

Ми смо читале = читале смо; Ви сте читале = читале сте; Оне су читале = читале су. Оно jе читало = читало je; Она су читала = читала су; Ср. Книга — новая [Кн,ига je нова], Я высокая [Jа сам висо-ка], — Ты — высокая [Ти си висока].

В западнославянских языках причастие прош.вр. присоединило к себе в 1 и 2 л. ед. и мн. числа соответствующие форманты 3-го л. ед. ч. глагола byc (быть)14 в наст.вр. jest (есть), выступающего и в функции связки, ср. польск.: jestem — jestes — jest — jestesmy —jestescie — sq и: bytem/bytam — bytes/bytas — bylismy¡bytysmy — byliscie/bytyscie — byli/ byty.

В восточнославянских языках сам глагол быть только в буд.вр. сохранил категорию лица. Форма наст. вр. 3-го лица есть фактически грамматикализовалась для всех лиц в обоих числах, хотя в 3 л. мн. числа иногда и выступает форма суть:

Начала, какие я предлагаю в этой книге, суть те самые истинные начала, с помощью которых можно достичь высшей ступени мудрости (а в ней и состоит высшее благо человеческой жизни). (Р. Декарт)

В прош.вр. ед.ч. сохраняется категория рода: был — была — было.

В русском языке грамматикализация этой связки пошла еще дальше. Во-первых, ее употребление связано с актуальным членением. Она в обычной речи в значении наст.вр. выступает как слово только в Р, часто будучи фокусом Р, часто с союзом и, с местоимением это, которые обычно усиливают ее интонационное выделение.

Закон есть закон. Мы, бездельники, и есть самые работящие люди на земле (О. Генри). Самые простые чувства — это и есть самые сильные чувства. (Эрих Мария Ремарк)

Во всех остальных случаях эта связка представлена нулевой формой (0-форме). Это тоже один из важных и системных для славянских языков механизм грамматикализации, ср.: Она — студентка; Книга — новая; Улицы у нас широкие; Работы много; Домов — три.

13 Я благодарю сербского коллегу, профессора университета в г. Нови Сад Слободана Павловича за присланные материалы.

14 Мы не касаемся здесь свойственной польскому языку категории мужского лица, релевантной и для глагола.

В прош. и в буд. вр. связка выступает. Она сохранила категорию времени, в будущем времени лица и числа, в прошедшем — рода и числа. Но и в значении собственно глагола форма есть выступает для всех родов и чисел и не выражает категории лица и числа: У нас есть работа; В городе есть большой стадион и несколько парков; Ты у меня есть, и это прекрасно. У них уже есть всё необходимое. Мы спокойны: пока у нас есть все вы, всё будет в порядке. У него есть дочь и сын. Я у тебя есть и всегда с тобой.

Однако и полнозначный глагол есть может выступать в 0-форме. 0-форма и материализованная форма могут выражать оппозицию «все названные объекты уз. часть названных объектов», ср.: В парке изумительные деревья — В парке есть изумительные деревья (но есть и обычные).

Что касается связки в белорусском языке, то она, как и в русском языке, материально не выражена (нулевая) в настоящем времени15.

В украинском «связка сохранилась, это глагол "бути" в форме настоящего времени "е". Возможны 2 реализации: 1) с нулевой связкой: Д1мновий, План виконаний; 2) с формально выраженной связкой "е" и прилагательным в форме И или Т: Д1м е новий, Дм е новим; План е виконаний; План е виконаним. В случаях с семантикой действия также употребляется глагольная форма на -но: План виконано»16.

9. Понятие нулевой формы. Говоря о грамматикализации глагольных форм и о спе-цифике реализации глагола быть в русском языке, мы не могли пройти мимо понятия 0-формы. Это свойственная, по крайней мере, славянским языкам (а возможно, и другим), но пока не описанная явно грамматическая категория, хотя не все лингвисты это признают. В категории глагола она выступает в определенных синтаксических функциях. Но есть и другие аспекты её функционирования. Так, в категории наших предложных форм, все предлоги, имеющие в своем составе гласный, могут выступать с 0-формой управляемого слова в анафоре. В подобных случаях именно предлог является ремой, и значит, связан с АЧ. Как видим, АЧ теснейшим образом связано с грамматикой: Что ты думаешь о новом плане? Ты за или против? — Я — за. Как ты пробрался туда? Там же канава. — Прыгнул через. Мне чай с сахаром, а ему — без.

В других славянских языках есть другие случаи грамматикализации 0-формы. Так, в польском языке системна и в отсутствие

15 «Некоторые белорусские языковеды (например, Л.И. Бурак и др., включая школьные учебники, но не академическая грамматика!) ее не признают вопреки логике: План выкананы (это "простое именное сказуемое", потому что выражено одним словом — причастием), а План быу выкананы — "составное именное сказуемое со связкой быу"» (Из письма М.И. Конюшкевич).

16 Благодарю доцента А. Савчук за присланную информацию.

особых условий АЧ обязательна 0-форма подлежащего в я-/мы- и в ты-/вы- предложениях. У нас такие предложения возможны, как правило, в ответе на вопрос. В польском языке любая глагольная форма выражает категорию лица. И этого для польского языка достаточно. Нормальным являются предложения типа: Ш;1ога] кирйвт агксмц — Вчера (я) купил интересную книгу. 1ы1го ¡й11ету йо

1ва1гы — Завтра (мы) идём в театр.

Случаи возможного/обязательного употребления 0-формы еще предстоит выявить.

10. О категории словосочетания. В заключение приведем еще один случай грамматикализации, системный и в русском, и в других языках. Это проблема связана и с синтаксической категорией с/с, и с проблемой знаменательных и служебных слов. Как известно, В.В. Виноградов, выделив категорию предикативности, объяснил различие уровней предложения и с/с. Но к с/с он относил только с/с, состоящие из знаменательных слов, и только такие, где слова стоят в соответствующем порядке. Уже изменение словопорядка в данном типе с\с он считал их разрушением. Но дальнейшее развитие лингвистики, и в частности, введение в русистику в [Ковтунова, 1976] категории АЧ, а фактически категории предикации, или предицирования [Кацнельсон, 1971; Ле-кант, 1974], показало, что не только знаменательные с/с, но и такие, где грамматически главное слово — служебное, являются в славянских языках одним из главных механизмов ее системного функционирования. И оказалось необходимым кардинально изменить взгляд на эту категорию, что не снижает роли В.В. Виноградова в исследовании с/с. Как оказалось, в языке системны и очень употребительны дескрипции (термин, подсказанный нам А.Е. Кибриком), где семантически главным является грамматически зависимая словоформа, а грамматически главное слово — семантически ослабленным, несущим чисто формальную функцию. Дескрипции — это своего рода развертки слова, когда значение одного слова выражается в с/с: посоветовать — дать совет; идти быстро — идти быстрым шагом, отдыхать приятно — отдых — штука приятная. Первыми были выделены и в определенной степени описаны так называемые описательные предикаты (ОП, термин В.А. Белошапковой, коллокаты у Ю.Д. Апресяна), помочь — оказать помощь, гулять — совершать прогулку [Канза Роже, 1991; Кузьменкова, 2000]. В нашей теории мы назвали эти служебные по своей функции, но в принципе имеющие самостоятельное значение слова экспликаторами. В каждом языке ОП выбирают свои экспликаторы. И, во-первых, они могут быть различными в разных функциональных стилях, ср.: совершать молебен в церковном стиле и проводить молебен

в речи естественного общения17; а во-вторых, при одном и том же зависимом слове вносить свой смысл, ср.: ошибиться и сделать ошибку — допустить ошибку — совершить ошибку. Грамматикализация здесь состоит в том, что знаменательное слово превращается в служебное и часто не соответствует своему словарному значению: дать книгу и: дать совет, дать обещание, дать приказ. ОП — лингвистическая универсалия, другие типы дескрипций есть не во всех языках. Например, в китайском языке нет обстоятельственных дескрипций типа говорить громким голосом.

Учет дескрипций, составных числительных и некоторых других типов синтаксических структур позволил создать в нашей модели языка интересную и адекватную для нашей работы категориальную систему словосочетаний [Всеволодова, 2012, 2015, 2016].

Обращение к категории грамматикализации позволяет нам понять механизмы функционирования и развития языка, с одной стороны, и понять специфику русского языка как в отношении славянских, так и не славянских языков — с другой. В результате можно сделать вывод, что грамматикализация в нашем понимании бывает двух типов: 1) язык сам вводит в свою систему те или иные формы и структуры, которые в рамках современного уровня языка грамматически объяснить трудно или невозможно; 2) практические потребности разных моделей и само развитие лингвистики подсказывают нам ту или иную структуризацию системы категорий данного языка, отличную от традиционной.

Список литературы

Всеволодова М.В. Поля, категории и концепты в грамматической системе языка // Вопросы языкознания. 2009. № 3. С. 76—99. Всеволодова М.В. Словосочетание в новой парадигме грамматики //

Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2012. № 1. С. 7-40. Всеволодова М.В. О грамматике полных и кратких форм прилагательных и причастий в русском языке // Вопросы языкознания. 2013а. № 6. С. 3-32.

17 В ходе передачи на радио по русскому языку, которую мне поручили провести, священник спросил меня: Мы совершаем молебен, совершаем венчание, крещение. Почему мои прихожанки говорят провести молебен, ведь это неправильно? Как выяснено, человек, "живущий" в своей профессии, использует специфику своего профессионального стиля и в речи естественного общения. В этой речи названия всех общественных мероприятий выступают с экспликатором проводить: проводить/ провести обсуждение, совещание. Молебен и венчание для неслужителей церкви именно такое событие.

Всеволодова М.В. Категория количественности в славянских языках: числительные и квантитативы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2013b. № 6. C. 16-62.

Всеволодова М.В. Нормативная и объективная грамматика славянских языков // Мовний проспр граматики: актуальш студи". Зб. наук. праць / наук. ред. М.О. Вштошв. Донецк, 2014. С. 9-17.

Всеволодова М.В. Язык: норма и узус (подходы к системе языка) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2015. № 6. С. 35-57.

Всеволодова М.В. Язык: система и объективная грамматика // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2016. № 3. С. 3-37.

Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. Фрагмент фундаментальной прикладной (педагогической) модели языка. М., 2016b.

Всеволодова М.В. Славянские языки: объективная грамматика и категория грамматикализации // Лшгвютичш студи . М1жнародний збiрник наукових праць. Випуск 34. Вшниця, 2017. С. 18—28.

Всеволодова М.В., Виноградова Е.Н., Чаплыгина Т.Е. Русские предлоги и средства предложного типа. Материалы к функционально-грамматическому описанию реального употребления: Реестр русских предложных единиц. Кн. 2: А—В (объективная грамматика). М., 2018.

Всеволодова М.В., Кукушкина О.В., Поликарпов А.А. Русские предлоги и средства предложного типа. Материалы к функционально-грамматическому описанию реального употребления: Введение в объективную грамматику и лексикографию русских предложных единиц. Кн. 1. М., 2014.

Всеволодова М.В., Спиридонова Л.Н. Употребление полных и кратких прилагательных. М., 1968.

Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973.

Канза Роже. Описательный способ выражения семантического предиката в современном русском языке: предикат со значением состояния человека: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1991.

Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.

Ковтунова И. И. Порядок слов и актуальное членение предложения. М., 1976.

Кузьменкова В.А. Типология описательных предикатов и их аналогов в современном русском языке: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2000.

Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М., 1974.

Мухин А.М. Функциональный анализ синтаксических элементов. М.; Л., 1964.

Николаева Т.М. Непарадигматическая лингвистика (История «блуждающих частиц»). М., 2008.

Скобликова Е.С. Согласование и управление в русском языке. М., 1971.

Судзуки Рина. Русские атрибутивные конструкции со значением «параметрическая характеристика предмета» и функционирование в них компонентов предложного типа: в зеркале японского языка: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2007.

Maya Vsevolodova

SOME CHALLENGES OF MODERN RUSSIAN GRAMMAR

AND A GRAMMATICALIZATION THEORY

Lomonosov Moscow State University

1 Leninskie Gory, Moscow, 119991

The article deals with some facts of modern Russian grammar, which seem to break set functioning rules of language units at diverse levels. Nevertheless, they are quite system for the speech of natural communication, mass-media language and research literature. Moreover, these facts are not perceived as a norm violation. Some of them are if ever mentioned in grammars, some are treated as phraseological units. Furthermore, the author challenges the current dogmas about the lack of synonyms in language as well as about the contradiction of synchrony and diachrony, since the language is permanently evolving and it is essential for linguistics to know the ways and types of these changes.

The author presents a distinct from modern grammar structure of some categories such as full / short forms of adjectives, government, quantitativeness, zero form, and word-combination. Besides peculiar paradigms of prepositions and copulas are analysed. Every author's conclusion is exemplified and supported by comparative evidences. Such viewing of facts and their potential interpretation are related to theoretical linguistics.

The article introduces nontrivial, broad concepts of grammaticalization and de-grammaticalization. Grammaticalisation is regarded as an adoption by the language of seemingly wrong forms as constituent elements of grammar. Relatively, degram-maticalization is a dropping of some units out of language grammar system.

Key words: language status; language models; functional-communicative model; fact-based (objective) grammar; grammaticalization.

About the author: Maya Vsevolodova — Dr. habil., Professor, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University (e-mail: [email protected]).

References

Vsevolodova M.V. Polia, kategorii i kontsepty v grammaticheskoi sisteme

iazyka [Fields, categories, and concepts in grammatical system]. Voprosy

jazykoznanya [Topics in the study of language], 2009, № 3, pp. 76-99.

(In Russ.)

Vsevolodova M.V. Slovosochetanie v novoi paradigme grammatiki [Word-combination in the new paradigm of grammar]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya [Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology], 2012, № 1, pp. 7-40. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. O grammatike polnyh i kratkih form prilagatel'nyh i pri-chastii v russkom iazyke [Towards a grammar of full and short forms of adjectives and passive participles in Russian language]. Voprosy jazykoznanija [Topics in the study of language], 2013a, № 6, pp. 3-32. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Kategoria kolichestvennosti v slavianskih iazykah: chislitel'nye i kvantitativy [The category of quantitativeness in Slavic languages: numerals and quantitatives]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya [Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology], 2013b, № 6, pp. 16-62. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Normativnaia i ob''ektivnaia grammatika slavianskih iazykov [Normative and objective grammar of Slavic languages]. Movnii prostirgramatiki: aktual'ni studii. Zbornik naukovyh ptats. [Grammar language space: actual studies: A collection of articles]. Vintoniv M.O. (ed.), Donetsk, Donetsk National University Publ., 2014, pp. 9-17. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Iazyk: norma i uzus (podhody k sisteme iazyka) [Language: the norm and the usage (approaches to the language system)]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya [Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology], 2015, № 6, pp. 35-57. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Iazyk: sistema i ob''ektivnaya grammatika [Language as the system and problems of the objective grammar]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya [Moscow State University Bulletin. Series 9. Philology], 2016a, № 3, pp. 3-37. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Teoria funktsional'no-kommunikativnogo sintaksisa. Fragment fundamentaVnoi prikladnoi (pedagogicheskoi) modeli iazyka [A theory of functional-communicative syntax. A fragment of applied (pedagogic) language model], Moscow, Editorial URSS, 2016b. 649 p. (In Russ.)

Vsevolodova M.V. Slavianskie iazyki: ob''ektivnaia grammatika i teoria gram-matikalizatsii [Slavic languages: objective grammar and grammatical categories]. Lingvistichny studii. Mezhdunarodnyi zbornik naukovyh prats [Linguistic studies. International collection of scientific papers], Vinnyt-sia, Vasyl' Stus DonNU Publ., 2017, pp. 18-28. (In Russ.)

Vsevolodova M.V., Vinogradova E.N., Chaplygina T.E. Russkie predlogi i sredstva predlozhnogo tipa. Materialy k funktsional'no-grammaticheskomu opisaniyu real'nogo upotrebleniya: Reestr russkikh predlozhnykh edinits. Kniga 2: A — V (ob"ektivnayagrammatika) [Russian prepositions and units of prepositional kind. Materials for a functional-grammatical description of real usage: An inventory of Russian prepositional units. Book 2: A-V (fact-based grammar)]. Moscow, Editorial URSS, 2018. 800 p. (In Russ.)

Vsevolodova M.V., Kukushkina O.V., Polikarpov A.A. Russkie predlogi i sredstva predlozhnogo tipa. Materialy k funktsional'no-grammaticheskomu

opisaniyu real'nogo upotrebleniya: Vvedenie v ob"ektivnuyu grammatiku i leksikografiyu russkikh predlozhnykh edinits. Kn. 1 [Russian prepositions and means of prepositional type. Materials for functional-grammatical description of real usage. Introduction to objective grammar and lexicography of Russian prepositional units. Book 1]. Moscow, Editorial URSS, 2014. 304 p. (In Russ.)

Vsevolodova M.V., Spiridonova L.N. Upotrebleniepolnih i kratkihprilagatel'nyh [The use of full and short adjectives]. Moscow, Lomonosov State Univ. Publ., 1968. 64 p. (In Russ.)

Zolotova G.A. Ocherk funksional'nogo sintaksisa [An essay on functional syntax]. Moscow, Nauka Publ., 1973. 352 p. (In Russ.)

Kanza Rozhe. Opisatel'nyi sposob vyrazhenia semanticheskogo predikata v sovremennom russkom iazyke: predikat so znacheniem sostoiania cheloveka. Kand. diss. [A descriptive way of semantic predicate expression in Modern Russian: a predicate of person's state. Cand. diss.], Moscow, 1991. (In Russ.)

Katsnel'son S.D. Tipología iazyka i rechevoe myshlenie [Language typology and verbal thinking]. Leningrad, Nauka Publ., 1972. 216 p. (In Russ.)

Kovtunova I.I. Poriadok slov i aktual'noe chlenenie predlozhenia [Word-order and actual division of the sentence]. Moscow, Prosveshchenie Publ., 1976. 240 p. (In Russ.)

Kuz'menkova V.A. Tipologia opisatel'nyhpredikatov i ih analogov v sovremennom russkom iazyke. Kand. diss. [A typology of descriptive predicates and their analogues in Modern Russian. Cand. diss.]. Moscow, 2000. (In Russ.)

Lekant P.A. Sintaksis prostogo predlozhenia v sovremennom russkom iazyke [Syntax of a simple sentence], Moscow, Vysshaia shkola Publ., 1974. 160 p. (In Russ.)

Mukhin A.M. Funktsional'nyi analiz sintaksicheskih elementov [Functional analysis of syntactic elements]. Moscow, Leningrad, Nauka Publ., 1964. 242 p. (In Russ.)

Nikolaeva T.M. Neparadigmaticheskaia lingvistika (istoria bluzhdaiuschih chastits) [Non-paradigmatic linquistics (A story of wandering particles)]. Moscow, Iazyki slavianskoj kul'tury Publ., 2008. 376 p. (In Russ.)

Skoblikova E.S. Soglasovanie i upravlenie v russkom iazyke [Coordination and government in Russian]. Moscow, Editorial URSS, 2005. 240 p. (In Russ.)

Sudzuki Rina. Russkie atributivnye konstruktsii so znacheniem "paramet-richeskaia kharakteristikapredmeta" i funktsionirovanie v nih komponentov predlozhnogo typa: v zerkale iaponskogo iazyka. Kand. diss. [Russian attributive structures with the meaning of "parametric object characteristics" and functioning of prepositional units within them. Cand. diss]. Moscow, 2007. (In Russ.)