CC BY
62
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2010. № 6
СТАТЬИ М.В. Всеволодова
ЯЗЫК И ЕГО МЕСТО В МИРОЗДАНИИ. К ВОПРОСУ ОБ АКТУАЛЬНОЙ ГРАММАТИКЕ
В статье рассматривается вопрос о необходимости создания грамматики русского языка, соответствующей современной лингвистической парадигме и учитывающей не только язык художественной литературы, но весь русский язык в его целостности.
Ключевые слова: грамматика, прикладные направления лингвистики, механизмы функционирования языка (языковые механизмы), актуальное членение, категория предицирования, дескрипция, экспликатор, классификатор, уровни языка, категория.
The article poses a question about the need for creating a grammar of Russian corresponding to the contemporary linguistic paradigm and taking into account not only the language of fiction, but the whole Russian language in its totality.
Key words: grammar, applied trends in linguistics, mechanisms of language functioning (language mechanisms), functional sentence perspective, the category of predicating, description, explicator, classifier, language levels, category.
В развитии любой науки время от времени наступает момент, когда в результате накопленных новых знаний формируется и формулируется новое понимание как фундаментальных основ, так нередко и характера самого объекта данной науки. Начинается новый ее этап, в котором, однако, сохраняются и учитываются все предшествующие достижения, обладающие объяснительной силой в рамках новой научной парадигмы. Представляется, что в лингвистике вообще и в русистике в частности мы подошли именно к такому моменту. Специфика этого момента для нас состоит в том, что собственно фундаментальная составляющая языкознания - теория языка - сама по себе может не торопиться с декларированием новых подходов, но прикладные направления лингвистики жестко ощущают недостаточность и ущербность современной теоретической грамматики для решения своих задач. Вот только две такие прикладные области:
1) межъязыковое общение в Интернете, или машинный перевод; 2) преподавание русского языка как иностранного, особенно если обучение происходит в среде общения на этом языке, для иностранных учащихся в России.
Недавно Билл Гейтс - владелец Майкрософта - обещал, что через десять лет люди, не знающие языка друг друга, смогут общаться
между собой в Интернете в режиме online - переводить будет Интернет. Это обещание, на мой взгляд, излишне оптимистично, ибо на основе современных грамматик и словарей любого языка создать программу, обеспечивающую адекватный машинный перевод не только в режиме on line, но и вообще, нельзя в принципе. И это верно для языка повседневного общения в разных функциональных стилях: разговорном, деловом, научном и др. Что же касается создания адекватных этим целям грамматик и словарей, то кибернетика без лингвистов этот вопрос решить не в состоянии и, как известно, лингвисты, в частности, Ю.Д. Апресян, его коллеги, этой сферой занимаются.
Если говорить о преподавании русского языка как иностранного (РКИ), то о невозможности опереться на наши традиционные грамматики мы поняли еще в конце 40-х - начале 50-х гг. прошлого века. И начали сами заниматься решением фундаментальных задач, например, спецификой национального отображения в языке реальной действительности на уровне не только лексики или фразеологии, чем сейчас занята когнитивистика, а в первую очередь собственно грамматики, которая и вывела нас на все другие уровни.
Но есть задачи, которыми кроме нас, преподавателей РКИ, как кажется, никто не занимается и сейчас. Это, в частности, механизмы функционирования языка. В грамматике не сформулировано ни одного правила, по которым работает наш язык. И одна из причин, как представляется, состоит в том, что мы ограничиваемся только фиксацией наших единиц как в плане их частеречного статуса, так и в плане уровней языка: фонетики, интонации, лексики, словообразования, морфологии, синтаксиса (см., например, Русская грамматика..., 1980 - каждый уровень сам по себе). Разумеется, лингвистическая парадигма 1980 г. представить языковой материал иначе еще не позволяла. Но все уровни языка работают в теснейшем единстве и выполняют одну функцию - обеспечивают оптимальную реализацию коммуникативных задач собеседников. Кроме того, в наших грамматиках не представлен содержательный уровень языка - структура семантических категорий, выражаемых как каждым из языковых средств, так и их взаимодействием. В грамматиках не принимается до сих пор во внимание коммуникативный уровень Языка, а в русском языке именно он «распоряжается» конкретной реализацией той или иной модели предложения, порядком слов, а иногда и выбором трансформа [Арутюнова, 1976; Всеволодова, 2000, 403 и сл.; Николаева, 2004; Савосина, 1998в].
Приведу несколько примеров, когда современная грамматика не дает правил, которыми руководствуется носитель языка в своей речи, зная их не по школьному курсу, а именно как носитель языка, используя их бессознательно. Например, когда и почему вместо предложения Маша - хорошо учится, можно или даже нужно употребить его трансформы с той же денотативной структурой: Маша - хоро-
шая ученица или У Маши с учебой хорошо, или У Маши учеба идет хорошо. Трансформы - это не стилистические изыски, а диктуемое дискурсом1 решение коммуникативных задач.
Примечание. Мы используем термин «дискурс» в его обоих основных значениях: 1) Дискурс1 - текст и внеречевые условия его реализации. Это очень важный для нас аспект, поскольку, в частности, именно он определяет такую важнейшую для грамматики текста категорию, как режим речи - коммуникативный (речевой) ув. нарративный [Падучева, 1996; Формановская, 1998; Всеволодова 2007], 2) Дис-курс2 - все множество реализованных текстов определенной сферы общения, или функционального стиля, напри-мер, медицинский дискурс, военный дискурс, деловой дискурс и пр. Ревзина. Это другой не менее важный аспект грамматики, поскольку, как показывает языковой материал, часто синонимичные единицы находят свое «индивидуальное» закрепление именно в том или ином дискурсе, составляя, тем не менее, определенную парадигму синонимов как проявление системных характеристик языка (см. ниже).
Мы не найдем в грамматике правил выбора знаменательных связок, например, почему синтаксически идентичные предложения типа Маша - хорошая ученица, Цена книги - сто рублей, Форма площадки - круг, Основная трудность - нехватка средств дают разные связочные реализации: Маша является хорошей ученицей; Цена книги составляет сто рублей, Форма площадки представляет собой круг, Основная трудность заключается в нехватке средств. А таких связок несколько десятков. И это тоже чистейшая грамматика, хотя и в широком ее понимании. И те же самые связки, помимо выражения определенных смыслов, работают в актуальном членении: их функция - актуализация ремы. Связка и вводимое ею имя произносятся, как правило, как одна интонема (синтагма) с большим интонационным выделением, нежели при нулевой связке. Некоторые связки выполняют функции переключателя позиций подлежащего и сказуемого, ср.: Моя задача - анализ ситуации, - где, как показали Е.В. Падучева и В.А. Успенский, даже теоретически нельзя определить, что подлежащее, а что сказуемое [Падучева, Успенский, 1979], что и подтверждается трансформами со связками: Моя задача сводится к анализу предложения - Моей задачей является анализ предложения; Основная трудность заключается в нехватке средств - Основную трудность представляет нехватка средств. А подлежащее и субстантивное (здесь) сказуемое суть члены соответствующей коммуникативной (для русского, а возможно, и других славянских языков) парадигмы [Всеволодова, 2000: 212, 403]. Как видим, на выбор конкретного варианта высказывания влияют разные факторы: язык - система многофакторная, и взаимодействие этих факторов в грамматике нужно выявить и представить как алгоритмы построения высказываний.
Сейчас мы вышли на грамматику отдельных частей речи [Панков, 2008], и оказалось, что мы далеко не всегда корректно их идентифи-
цируем, что во многих случаях пометы в словарях и формулировки в грамматиках требуют уточнения.
Таким образом, адекватной нашим потребностям грамматики русского языка у нас нет. Что касается словарей, то, думается, опыт создания именно такого словаря предпринял Ю.Д. Апресян, где семантические характеристики слов даются в единстве с их синтаксическим потенциалом, что, с одной стороны, соответствует самой сущности Языка, а с другой - учитывает индивидуальный характер функционирования лексем. У нас много интереснейших работ представителей московской семантической школы (Т.В. Булыгина, И.М. Богуславский, Е.В. Падучева, А.Д. Шмелев, О.Н. Селиверстова и др.) по анализу конкретных слов (а слова следует анализировать «индивидуально»), но нет такого представления лексики, где эти результаты были бы синтезированы. Категориальное же, теоретическое описание лексического уровня языка в грамматиках пока очень далеко и от наших потребностей, и от возможностей, которые дают работы и концепции, представляющие новый уровень видения этого аспекта языка. Наша лексикология и лексикография не учитывают, что лексика в словаре спит, а работает в синтаксисе. На это обратил внимание еще в 1967 г. Ю.Д. Апресян [Апресян, 1967], показав, что семантически близкие глаголы характеризуются единством управления. Это открытие бесконечно важно для лингводидактики, поскольку позволяет формулировать алгоритмы выбора формы управляемого слова и предложить дидактически эффективные приемы закрепления формы без обращения к заданию «Запомните!» (частое обращение к которому не свидетельствует о высокой квалификации преподавателя). Так, глаголы руководства: руководить, править, управлять, заведовать, распоряжаться, командовать (кроме возглавлять) управляют творительным падежом (но разных групп существительных); а глаголы со значением страха: бояться, страшиться, пугаться и др. - родительным; см. также [Крючкова, 1979].
Предлагаемые современной лексикологией классификации не всегда адекватны. И нам нужны синтаксические классификации лексики. Среди них важнейшим - после частеречной классификации - по значимости является предложенное Г.А. Золотовой разделение слов на изосемические и неизосемические [Золотова, 1982]. Изосемия/не-изосемия - лингвистическая универсалия. Как уже отмечали наши классики, предметы «обречены» быть названы существительными. Но существительное может называть не только предмет, как глагол - не только действие или состояние. Так, нашим волосы вьются, глаза блестят во многих языках (датский, китайский, корейский) соответствуют структуры с прилагательным. Именно теория изосе-мии/неизосемии дает нам основу для выработки как дидактических, так и компьютерных подходов и при построении текста, и при пе-
реводе. Например, неизосемические предложения типа Преступление признается оконченным с момента совершения действий, направленных на насильственный захват власти; - невозможны в монгольском, казахском и, вероятно, в некоторых других языках. И соответственно их пониманию и образованию нужно учить. Интересно, могут ли современные компьютерные программы обеспечить корректный машинный перевод такого типа предложений с русского на монгольский и их монгольских коррелятов на русский? Предложения, построенные изосемическими словами, - изосемические конструкции (а точнее, изосемические изоморфные конструкции, где слова не только изосемичны, но и занимают соответствующие своим денотативным ролям членопредложенческие позиции [Всеволодова, 2000: 198]) - в подавляющем большинстве случаев имеют свой формальный коррелят во всех других языках. Предложение Ваня бегло читает с разными лексическими вариантами слова бегло (быстро, плавно, хорошо) возможно во всех языках мира. Но как перевести на английский, французский или даже на другие славянские языки (хотя бы на белорусский и украинский) предложения У Вани беглое чтение, У Вани беглость в чтении, Беглость чтения у Вани высокая, Ваниному чтению свойственна беглость? Наша общая грамматика явно недооценила эту категорию, а это своего рода «мостик» между реальной действительностью и Языком.
Принципиально неверно деление существительных на конкретные и абстрактные (или признаковые). Но прекрасно работает предложенное С.Д. Кацнельсоном и Н.Д. Арутюновой разделение на предметные, событийные и признаковые имена [Кацнельсон, 1971], [Арутюнова, 1976]. Здесь для нас очень важно, что разные лексико-семантические варианты одной лексемы могут относиться к разным классам. Так, существительное вход в случае вход закрыт -собственно предметное (и, значит, изосемическое) имя (= дверь, ворота); а в случае вход прекращен - событийное неизосемическое. Событийные имена системно сочетаются либо с глаголами типа случиться, произойти, либо с фазисными глаголами типа наступить, продолжаться, начаться, кончиться. Поэтому слова неприятность, неожиданность событийные в случае: случилась неприятность, произошла неожиданность; но признаковые в случаях неприятность ощущения, неожиданность приезда (удивила). Интересно, что, например, названия частей суток и времен года: утро, весна - существительные событийные (наступила весна, весна длится у нас три месяца) и, следовательно, неизосемичны. Но это существительные во всех языках. Как показала Н.Д. Арутюнова, русские предметные имена способны выступать в функции событийных и признаковых, что свойственно далеко не всем, в том числе и славянским, языкам. Это, как отмечено в [Арутюнова, 1976], системно в частности для
категории обусловленности, в том числе и причины. Поэтому нашему Собака рада хозяину во многих языках соответствует рада приходу хозяина; уже в польском наше Не пошел из-за ноги имеет коррелят с прилагательным, называющим причину z powodu сЫщ nogi (по причине больной ноги); но есть и другие функционально-семантические категории (ФСК), где возможно употребление предметных имен в их вторичной функции, ср. предложения типа Дети пели под рояль; танцевали под баян; - абсолютно непонятные корейцам, китайцам и вызывающие недоумение у славян, воспринимающих выраженные отношения как пространственные, поскольку в большинстве языков сочетания типа под аккомпанемент рояля, под аккомпанемент/под музыку баяна здесь необходимы. Нужно найти все такие зоны вторичного употребления каждого класса. Событийные и признаковые имена представляют - по спе-цифике своего функционирования в тексте - принципиально разные категориальные классы (и объединять их в один, противопоставленный так называемым конкретным име-нам, некорректно), а класс признаковых имен, включающий не только названия признаков типа красота, белизна, но и множество абстрактных понятий типа качество, количество, категория, форма, цвет, понятие, объем и т.д., а также названия единиц типа секунда, метр, джоуль, грамм и под., еще требует пристрастного изучения: каждый подкласс этой категории существительных (а, думается, мы еще не располагаем адекватной классификацией этих слов) ведет себя в синтаксисе по-своему. Именно признаковость слов цвет, форма и под. во всех языках мира обуславливает системность словосочетаний типа цвет кофты, форма вазы, но «запрещает» в отсутствие дополнительного определения типа кофта синего цвета словосочетания типа *кофта цвета, *ваза формы. То, что такая категоризация существительных являет собой лингвистическую универсалию, несомненно, а это должно помочь и при решении прикладных задач [Всеволодова, 2000, 36].
Еще В.В. Щерба и С.Д. Кацнельсон отмечали, что многие знаменательные существительные, глаголы и прилагательные в определенных условиях выполняют строевые функции. Наша модель языка [Амиантова, и др. 2001] подтверждает эту мысль. Кроме служебных частей речи: предлогов, союзов, частиц и междометий, есть строевые слова, к изучению которых мы только приступаем. Сейчас можно выделить такие категории, как реляторы, эксплика-торы и классификаторы.
Реляторы - глаголы, существительные и прилагательные, выступающие на семантическом уровне как показатели отношений между двумя событиями или предметами, событием и предметом, включая лицо. Это могут быть отношения обусловленности: Дожди привели к наводнению, Дожди - причина наводнения, Наводнение - следствие
дождей; времени: Его приезд совпал с моим отпуском; Эта церковь одновременна/современна Ивану Грозному/ровесница Ивана Грозного. В этих случаях они формируют дополнительную к денотативной логическую пропозицию, т.е. пропозицию, устанавливаемую говорящим на семантическом, а не на денотативном уровне. Это подтверждается и тем, что они выступают в функции сказуемого, ср. предложения без реляторов: Прошли дожди - произошло наводнение; Он приехал, а я был в отпуске; Эту церковь построили, когда правил Иван Грозный. Входят ли глаголы со значением местонахождения, формирующие бытийные предложения, в этот класс, еще предстоит понять. Есть ли еще ФСК, где «работают» реляторы, - тоже. Пока есть первичный анализ причинных [Беленькая, 1994] и временных [Дулина, 2010] реляторов. В составе причинных реляторов есть и своего рода «изобразительные», метафорические, ср.: Высокий забор пригасил интерес ребят к стройке. Выяснить, есть ли такие среди временных реляторов, - задача на ближайшее время. Очень нужен их по возможности полный список и грамматика.
Экспликаторы - слова разных частей речи: глаголы, существительные и прилагательные, - образующие особый тип словосочетаний, - дескрипции, - по смыслу равных одному слову: дать совет - посоветовать; отличается скромностью - скромный, идти быстрым шагом - быстро. В нашей грамматической традиции во времена В.В. Виноградова их относили к фразеологизмам. Однако сейчас стало ясно, что это отнюдь не фразеологизмы, а грамматика ([Лекант, 1974; Телия, 1981; Кузьменкова, 2000, Всеволодова, Кузьменкова 2003; Воробьева, 2005; Апресян 2004, 2008 и др.]). Функция этих дескрипций состоит в том, что в этих словосочетаниях семантически главное слово находится в грамматически зависимой позиции. Вначале в поле зрения лингвистов попали так называемые описательные предикаты (ОП; термин В.А. Белошапковой, которым пользуемся мы), или коллокаты (термин Ю.Д. Апресяна) - очень активный языковой механизм, представляющий собой лингвистическую универсалию, хотя и с различными конкретными лексическими реализациями в разных языках, ср. например, учиться (в высшем учебном заведении) и корейск. делать учебу, интересоваться и кит. только иметь интерес. И в чем здесь роль этих дескрипций, по крайней мере, в русском языке нам сейчас понятно. Во-первых, семантически значимые компоненты переходят на более высокую коммуникативную позицию либо дополнения: Земля вращается вокруг Солнца - Земля совершает вращение вокруг Солнца (ОП-1), за что расплачиваются в словосочетании грамматической независимостью, - либо даже подлежащего: Вращение Земли совершается вокруг Солнца (ОП-2), [Всеволодова, Кузьменкова, 2003]. Во-вторых, наличие существительного открывает позицию для определения - ха-
рактеристики действия, которая не всегда может быть выражена наречием при глаголе, ср.: Он ведет важную работу и: *Он важно работает. Как оказалось, ОП образуются не только из словоформ в позиции сказуемого, но практически от любого члена предложения [Воробьева, 2005], формируя, названные выше два типа синтаксических конструкций. Приведем пример таких трансформаций с ОП исходного предложения Весь вечер мы говорили о музыке: 1) Весь вечер мы вели разговор о музыке; 2) Весь вечер у нас шел разговор о музыке; 3) Весь вечер мы провели в разговорах о музыке; 4) Весь вечер прошел у нас в разговорах о музыке; 5) Весь вечер темой наших разговоров была музыка; 6) Тема наших разговоров в течение всего вечера - это музыка. Среди ОП выявлены собственно синонимические и «изобразительные», метафорические [Мордвилко, 1956], ср.: Старушка заснула - Старушка погрузи-лась в сон - Старушку сморил сон (примеры В.А. Белошапковой). Ю.Д. Апресян показал, что, возникнув, как тип синтаксической конструкции, ОП предоставляют свои позиции и для других определенных модификаций, например, фазисных: начать строительство, кончить разговор; ликвидативов: сделать заявление - опровергнуть заявление; внести предложение - отозвать предложение и др.
Примечание. Термин «экспликатор» мы применили и к предлогам, когда оказалось, что иногда предлоги теряют свое значение и выполняют функции своего рода формализатора, ср.: жить вблизи моря - вблизи к морю - вблизи с морем - вблизи от моря - вблизи до моря, где выделенные первичные предлоги не вносят никакого нового смысла в значение базовой единицы и абсолютно синонимичны. И значит, помимо того, что предлоги сами по себе служебные слова, вводящие имя актанта ситуации и конкретизирующие его роль в этой ситуации, они выполняют в ряде случаев как бы вторичную строевую функцию, теряя свое лексическое значение. Наши материалы показали, что, наличие таких экспликаторов в составе предложной единицы однозначно свидетельствует о ее полном опредложивании, и такие единицы как в дополнение к чему, в дополнение с чем, согласно к чему, в цвет к чему, в цвет с чем суть предлоги и только предлоги, хотя и не отмеченные ни в словарях, ни в грамматиках. И это, несомненно, один из механизмов Языка, которые наша грамматика пока официально не представляет.
Классификаторы (вместе с родовыми словами) тоже образуют дескрипции, но в отличие от ОП они обладают более широким синтаксическим потенциалом и выступают не только как сказуемое с дополнением или подлежащно-сказуемостная пара (это, скорее, их вторичная функция), но и как собственно словосочетания. Выявлены, в частности, следующие типы таких дескрипций:
1. Обстоятельственные (образа действия): говорить громко = громким голосом; идти быстро = быстрым шагом. Но и: У него громкий голос и быстрый шаг = Он громко говорит и быстро ходит.
2. Характеризационные: синий= синего цвета; круглый = круглой формы.
3. Эксплицирующие категориальную принадлежность денотата. Пока отмечено два типа:
1) Классификатор конкретизирует концептуальную категорию денотата: гнев - состояние гнева, благодарность - чувство благодарности, растворимость - свойство растворимости; ср.: в гневе - в состоянии гнева; из благодарности - из чувства благодарности, хорошо растворяться - обладать свойством растворимости;.
2) Классификатор категоризует некоторое «положение дел» в пространстве и времени: к Москве - направление к Москве, с первого по пятое мая - период с первого по пятое мая. Классификаторы этого типа выступают как эквиваленты предлогов: с первого по пятое мая - в период с первого по пятое мая; (ехать) к Москве - по направлению к Москве. Интересно, что конструкции типа в период с первого по пятое, по направлению к Москве есть не во всех языках. Например, их нет в чеченском и ингушском.
4. Классификатор - показатель локатива или лимитатива со значением:
1) своего рода ограничителя: город - пределы города, синтаксис - рамки синтаксиса, разумное - границы разумного;
2) самого пространства, занимаемого денотатом и, часто, около него: школа - территория школы, опасность (место, где опасно) - зона опасности, почта - помещение почты, парк - район парка, сердце - область сердца; бизнес - сфера бизнеса, фонетика - область фонетики;
3) части целого: одна из зон нашей ответственности, в одном из районов парка, интересная область фонетики.
Эти дескрипции тоже системно выступают как эквиваленты предлогов: движение в городе - в пределах города, выехать из города - из пределов города; проблемы в синтаксисе - в рамках синтаксиса; действовать разумно - в границах разумного; боли в сердце - в области сердца и т.д. Такие словоформы системно формируют семантические парадигмы соответствующих предложных единиц [Всеволодова, 2010].
5. Предикативные - характеризационные (с родовыми словами): Москва большая = Москва - город большой, Маша скромная = Маша - девочка скромная.
6. Выступающие как морфологический вариант слова, не имеющего либо морфологической парадигмы: В работе много ошибок - Из-за большого количества ошибок работу не приняли1; либо соответствующего деривата-существительного: Товар плохой - Говорили о плохом качестве товара.
1 Этот тип дескрипций отмечен в курсовой работе студентки филологического факультета МГУ Анастасии Петрович (научный руководитель Ф.И. Панков).
7. Формирующие логические пропозиции, что изменяет фокус актуализации в высказывании. Пока отмечено три типа:
1) предикативные - категоризационные с классификатором-подлежащим: Мы гуляли в парке - Место, где мы гуляли, это парк; Он приехал в среду - День, когда он приехал, это среда;
2) Подлежащно-связочные: За сутки в земную атмосферу проникают десятки тысяч метеороидов; и Количество метеороидов, проникающих за сутки в земную атмосферу, составляет десятки тысяч - где строевые слова заняли позиции подлежащего и знаменательной связки, роль которой, как сказано выше, в нашей грамматике адекватно не прописана;
3) структуры, где компоненты дескрипции поставлены в отношения предикации: Блузка синяя ; Блузка синего цвета Цвета блузка - синегоЦвет блузки - синий; Стол круглый Стол круглой формы Формы стол - круглойФорма стола - круглая.
Как видим, структуры со строевыми словами активно работают в синтаксисе, являясь определенным языковым механизмом решения коммуникативных задач говорящего.
Примечание. Мы пришли к выводу, что традиционное деление пропозиций на событийные и логические в зависимости от типа предиката: Маша читает (событийная), Маша скромная (логическая) [Всеволодова, 2000] - неадекватно. Важнее различать пропозиции, отображающие собственно денотативную структуру (оба примера выше), их и можно назвать событийными или как-то иначе; и пропозиции, введенные говорящим на семантическом уровне - логические. Такие пропозиции, образуя грамматический предикат, не вводят в высказывание нового события, а грамматически дублируют самое денотативную пропозицию или один из ее компонентов. Впервые такого типа предложения, ср.: Мы вернулись в пять часов; и Когда мы вернулись, было пять часов /Мы вернулись, когда было пять часов - где главное/придаточное предложение называет не самостоятельное событие (ср.: Мы вернулись в дождь= когда шел дождь), а поднимает до уровня пропозиции обстоятельство времени, выделила В.А. Белошапкова (см. [Ю Хе Кен, 1996] - диссертация, выполненная под руководством В.А. Белошапковой); ср. также: Он весь день читал и Он весь день занимался тем, что читал; Маша скромная - Маша отличается скромностью и Маша отличается тем, что она скромная.
Мы не претендуем на терминологическую точность: все приведенные реализации дескрипций требуют изучения и осмысления. Вероятно, есть и другие случаи. Но практически ни один из них в наших грамматиках не представлен.
Такие дескрипции формируются существительными-классификаторами (чувство, состояние, цвет и др., термин Е.М. Вольф) и родовыми словами (город, девочка). Разграничение классификаторов и родовых слов требует своего обоснования. Дескрипции с родовыми словами играют свою роль в интонационном оформлении предложения и связаны с порядком слов. Это, в частности, дескрипции с обратным порядком слов в словосочетании, когда определяющее стоит после определяемого при нейтральной инто-
нации типа Москва - город большой, а при прямом - обуславливает интонационное выделение и требует обоснования такого словопо-рядка [Николаева, 2004; Савосина, 1998а, б, в], ср.: Отец - мужик нормальный и У него, Толика Бабенко, с судьбой было все в порядке: мать работает; отец нормальный мужик, пьет по субботам; бабка самостоятельная, и пенсию имеет, и работает; сестра - девка обыкновенная (Н. Леонов). В то же время в узуальных словосочетаниях, как показала О.А. Крылова [Крылова, 1992], такое изменение словопорядка в словосочетании связано с переносом фокуса темы или ремы в предложении (см. ниже). Этот механизм в наших грамматиках пока тоже не представлен.
Категоризация и грамматика строевых и служебных классов слов ждут своей разработки как в лексикологии, лексикографии, так и в синтаксисе. Но уже сейчас можно отметить, что, по крайней мере, многие родовые слова выступают в сочетании с именем собственным: девочка Маша, река Волга, горы Урала, газета «Известия», магазин «Наташа», в то время как классификаторы, как кажется, таких реализаций не имеют.
Что касается морфологии, то нам все чаще приходится говорить о морфосинтаксисе. Как известно, морфология, морфологические классы слов - части речи как словоизменительные категории свойственны не всем языкам. Но выявленные А.М. Мухиным и Г.А. Золотовой синтаксические формы слова - синтаксемы есть во всех языках мира, и именно синтаксема дает опору для сопоставительного анализа, без чего невозможно корректное описание ни одного языка [Мухин, 1964; Золотова, 1967, 1973; Всеволодова, 2000, 155-194]. Синтаксе-ма - это морфологическая форма слова, включая служебные слова, если они есть, в функции формантов и с учетом ее синтаксического потенциала и общего и конкретного семантического значения. Материал показал, что:
1) все знаменательные части речи независимо от наличия/ отсутствия словоизменения функционируют в речевых построениях на уровне синтаксем;
2) разделение синтаксем на свободные, обусловленные и связанные свойственно практически всем языкам (как они ведут себя в некоторых языках, где высказывание представляет собой одно сложное слово, например человенкооленеубийство = человек убил оленя, нужно выяснить);
3) свободные именные синтаксемы функционируют как более сложные синтаксические образования (мы еще в 70-е гг. назвали их именными группами), состоящие иногда из двух словоформ существительных типа из урока в урок, спиной к стене; имеющие факультативную: летом - прошлым летом; или облигаторную позицию для определения типа в прошлом году, на той неделе; или не
2 ВМУ, филология, № 6
имеющие такой позиции: (раз) в год, (дважды) в месяц [Всеволодова, 2000: 183].
Таким образом, единицами синтаксиса оказываются не только словосочетание и предложение, но и синтаксическая форма слова, а также в определенном аспекте и текст, поскольку именно стратификация текста «задает» актуальное членение каждого предложения [Москальская, 1981, 1984; Золотова, 1982].
В лингвистике практически не ставится вопрос о месте и статусе Языка в мироздании, без чего невозможно корректно описать Язык. Сорок лет назад А.В. Бондарко ввел понятие функционально-семантического поля, или функционально-семантической категории. В этом «или» была небольшая неточность. У каждого из этих терминов свое содержание [Всеволодова, 2009]. Но это была гениальная неточность, не просто неизбежная, а необходимая, оптимальная для того времени: А.В. Бондарко декларировал тем самым специфическое именно для Языка целостное двуединство принципиально противоположных по своей устроенности типов структур - полей и категорий. И без учета этих структур адекватное на сегодняшний день представление Языка невозможно. А это единицы разного происхождения. Представлю свое видение этого аспекта лингвистики.
Как известно, в 2008 г. американские физики Дэвис, Бом и Пригожин получили Нобелевскую премию за выявление фактов исчезновения материи. Их швейцарские коллеги экспериментально доказали, что при определенных условиях материя может исчезать, а при другом взаимодействии виртуальных волн - возникать из ничего. Осмысление этих явлений привело физиков к мысли, что в дихотомии «материя - сознание» первично сознание, и что материя была создана неким высшим космическим разумом, и они, как утверждают, с точностью до сотой доли секунды вычислили возраст материальной Вселенной - 18 млрд лет. Российские ученые прокомментировали этот вывод так: «Последние открытия, по сути, не принесли нам ничего нового, лишь научно обосновали те истины, которые знали еще древние ... Материальная Вселенная держится только потому, что в физическом вакууме, в непроявленном мире, в "высших разумных силах" по Циолковскому, в "ноосфере" по Вернадскому существует абсолютный порядок» (Материал из электронной газеты http//novosti.vins.ru)
Теория Вернадского о трех сферах: неживой материи - собственно физической, живой материи - биосфере и о сфере разума (в первую очередь Сверхразума, но, думается, и человеческого разума тоже) - ноосфере, где, по Вернадскому, существует абсолютный порядок, - думаю, общеизвестна. Очевидно, что Язык это составляющая ноосферы. Но, вероятно, как и все материальное, а Язык в своей реализации материален, это и единица мироздания.
И двойное присутствие Языка в самой высокой оппозиции «материя - сознание» (я заменю слово сознание словом разум) говорит о его высочайшем статусе. Ну а степень порядка в языке, если и не абсолютна, то достаточно высока.
Как единица мироздания Язык имеет два типа структурных единиц - поля и дискретные единицы. Первым, как кажется, о лексических полях говорил Трир, несомненна адекватность понятий «функционально-семантическое» и «функционально-грамматическое» поле (ФСП и ФГП), которым соответствуют функционально-семантические и функционально-грамматические категории (ФСК и ФГК). Материал показал, что в рамках ФСП каждый тип языковых единиц - синтаксем, частей речи, лексических классов, предложений - формирует четко структурированные ФСК (а это и есть проявление порядка). И поэтому каждое ФСП по определению должно быть полицентрично. Язык - структура организованная [Всеволо-дова, 2009]. ФГП формируются одной грамматической категорией, например, предложными единицами (в соответствии с их морфо-синтаксической структурой) или типом модели предложения, и мы только приступили к их анализу. Другие типы полей нужно выявить, изучать и ввести в грамматику в ее собственно научном статусе. Все это позволит понять и многое объяснить в работе Языка, в частности прозрачность границ категорий. Язык континуален.
Дискретные единицы - звуки, интонационные конструкции, слова, дескрипции, высказывания, тексты и др.- образуют множества разной мощности: от практически бесконечных до пустых. И эти множества, как и всякие другие, пересекаются: одна и та же единица может быть компонентой множеств разных уровней. Так, морфологическая единица - обстоятельство за неимением чего: Несколько дней назад полиция закрыла дело за неимением достаточных улик; - на денотативном уровне, как заметила О.В. Кукушкина, является предикатом, а на семантическом - показателем логической пропозиции, выражает причинно-следственные отношения, устанавливаемые говорящим: так как она не имела улик. Отрицательные местоимения с не- типа ^кого, ^чего, ^куда, ^когда, ^где и пр. являются единицами не только категории отрицания, но и категории внутри-синтаксичес-кой [Золотова, 1982] модальности. Даже в славянских языках им соответствуют самостоятельные модальные предикаты, ср. русск.: Мне не с кем посоветоваться; Детям негде играть; и польск.: Nie mam, z kim siq poradzic (= Я не имею, с кем [мог бы] посоветоваться); Dzieci nie majq, gdzie siq bawic (= Дети не имеют, где [они могли бы] играть). И в принципе все такие пересечения необходимо эксплицитно зафиксировать в грамматике.
Функция человеческого разума - мышление как инструмент познания окружающего нас мира. Познание, знание и сознание
(как сотрудничество, сообщество) и есть результат функций нашего мышления. Познавательная деятельность - образующая функция науки и, думается, свойство человеческого мышления. А сознание невозможно без коммуникации, то есть без Языка. По функции Язык есть инструмент объективации нашего мышления, что давно поняли лингвисты (напомню о книге А.А. Потебни «Язык и мысль»), а наше мышление категориально. Это его мышления и, вероятно, только его характеристика. По закону отражения любой инструмент должен отвечать по своим характеристикам объекту, для оперирования с которым он предназначен. И в этом отношении язык отражает ка-тегориальность мышления как способ упорядочения, организации познаваемых явлений, а известно, что этносы категоризуют мир по-разному, что отражается в языковой картине мира каждого языка. Говоря о языковых картинах мира, справедливо называют Сепира и Уорфа. Но о роли языковой картины мира (в других терминах) как важнейшего фактора в формировании самого типа языка, его грамматики первым еще в 1945 г. сказал И.И. Мещанинов в статье о логических категориях [Мещанинов, 1945], связав тип языка и его грамматику именно с категоризацией мира носителями данного языка. Материал показывает: категории своими оппозициями формируют поле, но это принципиально разные структуры. И лингвистика должна представить эту двойственную структуру Языка, как физики представляют структуру неживой материи.
В разной степени и далеко не все категории Языка в грамматиках любого языка даны. Стоит с благодарностью вспомнить Б. Уорфа, введшего понятие скрытой грамматики. Именно на выявлении и представлении скрытой грамматики в ее «открытом» виде, в формулировании условий функционирования языковых единиц разных уровней (условия дополнительной дистрибуции) и алгоритмов выбора из множества возможных и построения соответствующей данным условиям конкретной единицы и сосредоточена исследовательская работа преподавателей РКИ. Огромную роль здесь играет «отрицательный материал», т.е. ошибки учащихся, о чем в свое время писал еще Л.В. Щерба. Приведу для примера две очень типичные и очень частотные ошибки инофонов, позволившие нам выйти, например, на некоторые формулировки в рамках категории внутрисинтаксической модальности, в наших грамматиках и словарях не представленные, в частности, на значение личной заинтересованности субъекта в словах нужно, нужный: *Я забыл ручку дома и теперь мне нужно писать карандашом (вместо: и теперь я должен/мне приходится, поскольку личной заинтересованности говорящего в этой ситуации нет, а есть объективные условия, вынуждающие к данным действиям); или на специфику категоризации перемещения в пространстве в славянских языках (сфера перемещения и одноноправленность / разнонаправлен-ность безотносительно местонахождения говорящего) по сравнению,
практически, со всеми другими языками (ориентирование на говорящего или отсутствие такой ориентации): * Посмотри, вот приходит Анна (вместо: идет Анна); что позволило также понять: глагол несовершенного вида приходить не обозначает процессности и не может быть употреблен в значении актуального настоящего. Это к вопросу о грамматике глаголов движения и о грамматике глагольного вида. Но, несомненно, здесь нам предстоит еще большая работа и, возможно, переосмысление традиционных понятий. Приведу примеры.
Всем известен термин «порядок слов», где под словом «словá» понимаются члены предложения. И языки соответственно делятся на имеющие грамматикализованный, т.е. определенный порядок членов предложения (это, как правило, беспадежные языки, но и падежные, например, тюркские) и на имеющие якобы «свободный» порядок, это, например, славянские, в том числе русский язык. Действительно, предложения: Издательство «Мир» выпустило интересную книгу, Интересную книгу выпустило издательство «Мир», Книгу издательство «Мир» выпустило интересную, - абсолютно системны, но никогда не встретятся в одном тексте. В каждом из возможных текстов будет свой вариант. О свободном словопорядке говорить нельзя: словопорядок задается извне, объективно, стратификацией текста. Он нам навязывается. Но для славянских языков нужно говорить не о порядке членов предложения, а именно о порядке слов независимо от их не только членопредложенческого статуса, но и части речи. Так, в тексте о России одинаково возможны предложения, где слово «Россия»: обстоятельство - В России живет много национальностей; дополнение - Россию населяет много национальностей; подлежащее - Россия многонациональна, определение - Российское население многонационально. Конкретный порядок словоформ в предложении определяют два фактора: 1) категория предикации, или актуальное членение (АЧ), т.е. то, о чем (тема - Т) и что об этом (рема - Р) говорится в высказывании, определяет порядок лексем; 2) латентный вопрос (термин О.А. Крыловой [Крылова, 1992]), т.е. вопрос, на который отвечает данное конкретное высказывание, определяет порядок словоформ, фактически, порядок членов предложения, и конкретизирует рему. Покажем это на следующем примере в сопоставлении с французским языком.
Во французском языке возможны два предложения 1) Jan bat Pole (Иван бьет Павла) и 2) Pole bat Jan (Павел бьет Ивана). Порядок слов (членов предложения) определяется тем, кто именно из участников ситуации является действующим субъектом. На денотативном уровне это одна и та же типовая ситуация с одинаковым набором участников: агенс, его направленное на пациенса действие и пациенс (Фактически, мы не можем обойтись без ролевой грамматики, и разработка этого аспекта синтаксиса - одна из важнейших и актуальнейших задач. Назову в первую очередь работу Т.В. Шмелевой [Шмелева,
1994]). В русском языке первым решается вопрос не о подлежащем, а о Т, которая определяется дискурсом или стратификацией текста (это не значит, что Т - это всегда «известное», Т-ой может быть и новое [Кодзасов, 1993]), и о Р, которая определяется коммуникативной задачей говорящего. Отметим, что в роли Р может выступать все предложение, если отвечает на вопрос типа Что происходит? Что случилось? И здесь возможны два варианта: нерасчлененное с прямым (в зависимости от ситуации) порядком слов Иван бьет Па1вла2 или Павел бьет Ива1на; или бесподлежащное Бьют Па1вла или Бьют Ива1на. Последний вариант чаще будет реализован с переносом дополнения - а это фокус Р - в препозицию к глаголу (то есть с нарушением узуального словопорядка в словосочетании «управляющее + управляемое») и соответственно с более сильным интонациионным выделением: Паивла бьют или Ива1сна бьют [Крылова, 1992]. В случае, если «герой» высказывания (т.е. Т) определен, возможно как интонационно нерасчлененное, так и интонационно расчлененное предложение, где фокус Р обязательно обозначен по определению главным фразовым ударением, а фокус Т интонационно выделен в расчлененном или не выделен в нерасчлененном предложении. Если в тексте речь идет об Иване, то именно его имя будет стоять в Т независимо от его роли избивающего или избиваемого в ситуации. Фокус Р, конкретный порядок словоформ и место членения определяются «скрытым» (латентным) вопросом.
1. Что делает Иван? - Ива3н // бьет Па1вла.
2. Кого бьет Иван? - Иван бье3т // Па1вла; или при переносе ремы в инициальную позицию: Па1свла Иван бьет (всегда без членения).
3. Что делает Иван с Павлом? - Ива3н Павла // бье1т.
4. Кого именно бьет Иван? - а) Бье6т Иван // Па1вла или б) Ива3н // Па2вла бьет.
5. Кто бьет Ивана? - Ива3на бьет // Па1 вел.
6. Кто именно бьет Ивана? - Бье6т Ивана // Па1 вел.
7. Что происходит с Иваном? - Ива3на // бью1т или при переносе ремы в инициальную позицию: Бью1ст Ивана.
(В последнем случае в языках с грамматикализованным порядком слов здесь возможен страдательный оборот даже от непереходных глаголов, ср. Мне об этом сказали и англ. I am told about it 'Я сказан об этом'). Тот же набор реализаций (а это фрагмент коммуникативной парадигмы данных предложений, есть и другие реализации) есть и у предложений, где Т-ой высказывания является Павел.
2 Полужирной надстрочной цифрой обозначаем тип интонационной конструкции
(ИК-1, ИК-2, ИК-3, ИК-4, ИК-5, Ик-6 и Ик-7) по Е.А. Брызгуновой; ИК-1 (по В.В. Бухарину) при переносе ремы реализуется как ИК-1 смысловое (1с) [Бухарин 1986].
Знаком // обозначается место членения между Т и Р, знаком / - членение внутри
синтагмы, например, при интвертировании компонентов словосочетания типа дал
ча'ю - ча1с ю/дал.
Как видим, даже при одинаковом порядке словоформ, но разном членении и разных ИК одна и та же формальная структура (например, 3 и 4б, 1 и 7) может представлять разные высказывания. Что касается страдательного оборота, то он в данном случае возможен, например, в юридическом дискурсе, и страдательное причастие должно быть образовано от глагола избивать: Иван избиваем Павлом.
Несомненно, такие же вопросы (не обязательно в качестве латентных) можно задать в любом другом языке. Как будут построены ответы на них? Какова будет парадигма предложений с одной денотативной, но разными коммуникативными структурами? Как соотносятся между собой русское и французское предложения, отвечающие на один и тот же вопрос? Это важно и для дидактики, и для машинного перевода.
Примечание. Еще в начале 70-х гг. на семинаре для иностранных преподавателей русского языка на несколько раз повторенный вопрос: Что лежит на столе? все члены группы, в том числе и этнические русские, но выросшие в другой стране, каждый раз отвечали: Книга лежит на столе1, и были очень удивлены моим замечанием, что они отвечают не на тот вопрос, и нужен ответ: На столе лежит книга. Они просто не были осведомлены о наличии таких вопросов, которыми в практике РКИ преподаватели пользовались еще до знакомства с категорией АЧ.
Члены же предложения выполняют в славянских языках совсем иные функции, нежели в языках с грамматикализованным порядком слов: это иерархизованная система коммуникативно значимых позиций, не связанная жестко с ролевыми функциями участников ситуации [Всеволодова, 2000, 431]. Так, позиция дополнения выше позиции определения, поэтому мы переводим имя признака в эту позицию, чтобы поднять его роль в ситуации: Испанские летчики аплодировали ему за виртуозную посадку и ... аплодировали ему за виртуозность посадки; Он любовался красивой девушкой - любовался красотой девушки. Подлежащим мы можем сделать любое слово исходного предложения, вплоть до вводного: Барсук питается, в основном, корешками растений и: Основное в питании барсука приходится на корешки растений; ср. также: Основное барсучье питание состоит из корешков растений, где подлежащим стало исходное сказуемое.
И значит, понятие «порядок слов» нужно разделить на две категории: «порядок членов предложения» и «порядок слов, называющих денотативные роли, независимо от грамматического статуса слова» ( Может быть, порядок слов и словопорядок?). И связано это с иерархией категорий предложения-высказывания. В языках с грамматикализованным порядком слов главной является категория членов предложения, в славянских - категория предикации, или предицирования (не предикативности!), о чем говорил в 1971 г. в терминах «тема» и «предикандум» С.Д. Кацнельсон, а как категорию предложения ввел в 1974 г. П.А. Лекант еще до появления в 1976 г.
фундаментальной для нас работы И.И. Ковтуновой об актуальном членении в русском языке.
Различия в категориях предикативности и предикации подтверждает и сопоставление с корейским языком. Предикативность (модальность, время, лицо), выделенная В.В. Виноградовым, формирует предложение, но еще не формирует высказывания. Сама по себе предикативная единица, в том числе и подлежащно-сказуемостная, может выступать как номинализация - название, заголовок, подпись; ср. названия картин: Грачи прилетели (Саврасов), Не ждали (Репин), Осенний день. Сокольники (Левитан). Здесь нет членения на тему и
рему, интонационно эти предложения принципиально отличаются от
« 3
предложений-высказываний, в них нет интонации точки, ср. предложения-высказывания у Некрасова: Поздняя о1 сень. Гра1счи улетели. Ле1сс обнажился. Поля1с опустели. Предложение-высказывание формируется именно категорией предикации. В корейском языке, где подлежащее обязательно стоит в начале, а глагол в конце предложения, после глагола стоит частица та/да, без которой немыслимо корейское высказывание. Но в номинализованных предложениях типа приведенных выше названий картин даже при полном наборе членов предложения эта частица отсутствует. И значит, она является формальным маркером именно категории предикации [Всеволодова, Ким Тэ Чжин, 2008, 72].
Категория предикации реализуется в АЧ, а ее механизм - это единство словопорядка и интонации предложения (линейно-интонационная структура - ЛИС у Е.В. Падучевой [Падучева, 1984]), в том числе в письменном тексте, где для выделения вынесенных в инициальную позицию рематических словоформ следует употреблять частицы типа именно, это. Ср. неудачное в этом отношении предложение в одной из газет, «сходу» в языковом сознании узуально интонируемое с Р-ой в конце: *Оказалось, он развалил всю работу в це1хе, а не они1 - что заставляет перечитать предложение, чтобы его правильно интонировать. Перед он следовало бы поставить одну из этих частиц: Оказалось, это о2н /именно о2н развалил всю работу в цехе, а не они1. Таких указаний в грамматиках нет, а это условие правильности письменной речи. Предикация настолько важная категория, что многие русские двухкомпонентные структуры обладают свойством, именно свойством, ставить свои компоненты в отношения предикации, т.е. разводить в Т и Р, ср. словосочетания: Книгу я купила интересную; Мне об этом уже давно сказали; дескрипции Цвета ее кофта синего (ср. изменение членопредложенческих позиций: Цвет ее
3 Понятие «интонация точки» выделено С.В. Кодзасовым, показавшим, что это понижение тона на последнем слоге (или даже на плавных гласных типа метр) последнего слова в предложении после и ниже ИК-1. У Е.А. Брызгуновой - «постцентровая часть ИК».
кофты - синий); Голосом он говорил громким; предлог: От работы я живу далеко; где далеко от предложная групппа, а не наречие, управляющее предлогом (ср. [ЭРЯ, 1997, 369]).
Говоря же о членах предложения, важно разграничить понятия «субъект» и «подлежащее», «предикат» и «сказуемое» как единицы разных уровней. В предложении У мамы ангина субъект занимает позицию дополнения, а предикат - подлежащего. И называть беспод-лежащные предложения типа Книг нет; Мне уезжать безличными и односоставными нет основания. Правильнее говорить об одно- и двусинтагменных.
Примечание. Бесподлежащные, в том числе дативно-инфинитивные предложения типа Мне завтра уезжать в их историческом развитии очень интересно проанализированы З.К. Тарлановым, показавшим их место в русской языковой картине мира [Тарланов, 1999] и аргументировавшим несостоятельность положений А. Вежбицкой о якобы исключительной феноменологичности русского языка, «теряющего» категорию подлежащего вместе с категорией обусловленности [Веж-бицкая, 1996].
Разграничение понятий «порядок членов предложения» и «порядок слов» неизбежно ведет к синтезу, казалось бы, не связанных между собой работ и концепций не только В. Матезиуса и Е.А. Брызгуновой, Фр. Данеша и Т.П. Ломтева, но и Т.М. Николаевой о сло-восочета-ниях типа одна старушка и город большой [Николаева, 1979, 2004], просто вопи-ющих о необходимости инструментального исследования их интонационных реализаций, Н.Д. Арутюновой о логических типах предложения [Арутюнова, 1976], где, в частности, выделены типы: бытийный с подлежащим в реме - именем класса субъектов: На столе - книга, и идентификации с подлежащим в реме - именем референтного субъекта: На столе - моя книга, которым в языках с грамматикализованным порядком слов соответствуют разные модели (Интересно, как это дано в современных программах по машинному переводу?). Очень важны положения Е.В. Падучевой о ЛИС предложения, О.А. Крыловой о латентном вопросе, о роли порядка слов в словосочетании как механизме интонационного выделения.
Примечание. Важно, что порядок слов в словосочетании релевантен именно в Р, где он работает на выделение фокуса Р, ср.: Издательство «Ми3р»// выпустило интересную кни1гу и Издательство «Ми3р» // интересную кни1сгу/ выпустило (инверсия «управляемое+управляющее) или Издательство «Ми3р»// кни1сгу/ интересную / выпустило. (еще одна инверсия «определяемое»+ «согласуемое определение»). В теме дела обстоят иначе. Так в высказывании с обратным порядком членов предложения Интересную книгу выпустило издательство «Ми1р» налицо инвертированный порядок слов в глагольно-именном сочетании («управляемое»+»управляющее»). Восстановление прямого порядка «управляющее + правляемое» приведет к усилению фокуса темы: Вы6пустило эту интересную книгу // издательство«Ми1р».
Концептуальное положение Т.Е. Янко о парадигме коммуникативных рангов словоформ [Янко, 2001], и работы Ф.И. Панкова, показавшего, что полную или ущербную парадигму рангов имеет
каждое наречие или частица [Панков, 2008; Всеволодова, Панков, 2008-2009], что и нужно фиксировать в словаре, - важный этап осмысления механизмов синтаксиса русского высказывания. Интонация - составляющая русской грамматики. И теперь можно объяснить, почему сказать Я у них бываю часто можно, а *Я у них бываю зачастую нельзя, как нельзя построить вопросительное предложение с этим словом: *Вы зачастую у них бываете?, хотя утвердительный вариант Я зачастую бываю у них корректен. А вот ответить на вопросы Бываете ли вы у них? и Как часто вы у них бываете? словом зачастую в обоих случаях можно. И это лексика и синтаксис одновременно. Внимания требуют и морфологические категории.
В русской грамматике считается, что категория числа существительных представлена двумя формами: единственным и множественным, в отличие, например, от болгарского и македонского, где есть единственное: стол, неопределенно - столы и определенно-множественное - квантитатив два/пет/сто стола. Очевидно, по причине многовариантности в русском языке форм сочетаний числительных с существительными: два стола - пять столов, и особого поведения квантитативов при склонении, когда в номинативе и аккузативе главным является числительное, управляющее существительным, в других же паде-жах - существительное, а числительное согласуется с ним по падежу, квантитатив как морфосинтаксическая единица остался вне внимания русской грамматики. А здесь много интересного. В частности, квантитатив открывает позицию для кон-кретизаторов, которыми могут быть и наречие примерно сто лет, и предлоги типа порядка, около, способные выступать в конъюнкции с другими предлогами. При этом управлять формой имени может каждый предлог, ср.: Он снялся в сорока фильмах и Он снялся в порядка сорока фильмах/в порядка сорока фильмов; Программа дает доступ к ста сайтам - доступ к около ста сайтам/к около ста сайтов. Этого в грамматиках тоже нет. Нашей японской коллегой Р. Судзуки выявлен подразряд количественных числительных - мы их назвали комплексными, - которые после предлогов и компара-тивов в ряде случаев выступают в номинативе: частицы с энергией свыше десять в двадцатой, картинки размером не больше сорок на сорок; раствор крепостью порядка один к трем и т.д. [Судзуки 2008]. И таких не зафиксированных в грамматике случаев тысячи. И значит, наша грамматика ущербна. Или, другими словами, у нас нет адекватной грамматики.
Однако при современном подходе к языковому материалу нельзя описать Язык в том диапазоне, который нужен не только для прикладных целей, но и для самой лингвистики. Наша грамматика строится в первую очередь на материале языка художественной литературы, как наиболее совершенного. Но, с одной стороны, язык художествен-
ной литературы - это своего рода сакральная сфера. Думается, что в свое время как первый функциональный стиль в языке выделился именно сакральный: молитвы, мифы, легенды, саги, руны, сказки, - с появлением письменности вобравший в себя и язык художественной литературы. Во-первых, на языке художественной литературы, как и на языке молитвы, никто не общается. Во-вторых, этот стиль описывает виртуальную действительность, которая много беднее совокупности сфер нашего общения и далеко не покрывает всех потребностей коммуникации. Инструментарий языка художественной литературы - при всем своем совершенстве - количественно намного беднее всего языка в целом. С другой стороны, язык есть средство в первую очередь и главным образом - общения, коммуникации, то есть, разговора. И не принимать во внимание при составлении грамматик именно эту функцию Языка представляется нам некорректным (Вспомним, произносимое обычно с оттенком пренебрежительности или даже осуждения Ну, это же разговорное). Мы разделяем мнение Ш. Балли, В.В. Виноградова и ряда других мэтров лингвистики, что язык художественной литературы и литературный язык - это разные вещи. Но нужен весь язык.
Межнациональный проект «Славянские предлоги в синхронии и диахронии: морфология и синтаксис» показал, что практически все, что считается ненормативным, суть явления системы языка. В словарях и грамматиках дана малая доля процента всех единиц, работающих в языке. Норма временна, система - это сам Язык, который гораздо сильнее нормы. Еще Гумбольдт утверждал, что человек живет в круге своего языка и выйти из него может только в другой язык. Эту мысль разделял и А.А. Потебня. Мы считаем, что носитель языка не может системно ошибаться, говорить неправильно на своем языке. Любое систематическое несоответствие норме есть проявление системы Языка. И уже первичное осмысление этой системности выявляет механизмы языка, принципы его работы. Материал показывает, что многие «списанные» за устарелостью нормативной грамматикой единицы активно работают и сейчас. Не говорю уже о предлогах типа из-над чего: Из-над джинсов у девушки видны трусики (Инт.), или из-между, из-промежду кого-чего/ кем-чем: Из меж спиц колеса торчит что-то похожее на спину (Инт.); Просто извлек эту коробку из между «Неспящие в терновнике» и «Гарри Поттер и Кубок УЕФА» (Инт.); Полное имя для этой композиции «стреляющие стрелы из между холмов» (Инт.); Извлеките возглавляющий текст из между скобками (Инт.); Далее настраиваю статические маршруты из между подсетями (Инт.); Слева остывает хвост реки, через него три ожерелья, по ним - туда-сюда - букашки и точки (из-между домами - в - между домов) (Что хочет автор - Литературный портал Союза писателей,
литературные конкурсы. Инт.). Но «проявился» (как и его корреляты в украинском и белорусском языках) предлог водле (в русском только в значении 'около', в белорусском и украинском и в значениях 'в соответствии с чем', а именно в этом значении он отмечен в словаре Даля, и 'в соответствии со взглядами, теорией кого', ср. по Ломоносову). Этот предлог абсолютно системен в польском, чешском, болгарском языках. Вот примеры его употребления в русском языке: Водле речки, водле мосту, Водле мочевинки, Я не думал, я не чаял Молодой девчонки (Русская народная музыка на Folk Music. ru. Инт.); В пятницу вечером снято. Раздавленная рукавица водле Останкинской башни. Там их две было, но вторая - просто врастопырку (Инт.) На Эсельсберге возле Университета есть лес-посадка, водле Дуная в центре очень красиво, в Виблингине много зеленых участков (Инт.). Подробнее [Всеволодова, 2010].
Грамматика - это гораздо более широкое понятие, чем мы себе сейчас представляем. Можно говорить о грамматике частей речи -грамматике предлогов и местоимений, о грамматике отдельных категорий, например, о грамматике вида, о грамматике словосочетаний. Язык - явление многофакторное, и выявить взаимодействие разных факторов необходимо. Судя по всему, закон экономии, по крайней мере, в славянских языках, стоит переосмыслить. У нас мощнейшая синонимика, но и изофункциональность единиц разных уровней - все это запас прочности. Те же дескрипции: употребление двух слов вместо одного, - отнюдь не свидетельство экономии, а они есть во всех языках; наличие предлогов-экспликаторов типа вблизи к морю/вблизи с морем/вблизи от моря! вблизи до моря; или редупликатов: для ради детей, у возле дома, к вопросу о словаре; или выражений типа имеет место быть (= имеет место что-л., есть что-л.) тоже противоречит «экономичности». С одной стороны, на средствах выражения язык не экономит, с другой - может использовать свои единицы не по их прямому назначению, подменяя, когда нужно, единицы другого уровня. Многое в современной русистике уже выявлено и нужен синтез, как разных аспектов языка, так и разных подходов к одному объекту не с позиции «прав именно я», а с желанием обобщить результаты, объясняющие, как и почему именно так работает язык (см., например [Клобуков, 1986]). А для этого необходимы объективные, операциональные методы категоризации языковых единиц и явлений.
Сейчас мы пользуемся и элементарными классификациями через запятую (часто, субъективными, учитывающими какой-либо один признак, ср., например, четыре разных классификации сложных предложений, существующие в нашей грамматике; думается, что на их основе и с учетом современных подходов можно создать обобщающую категориальную систему русского сложного предложения), и
таблицами-матрицами, и предложенными математической логикой многоранговыми дихотомическими оппозициями, и разработанным в структурализме методом счисления.
Не все эти типы категоризации признаются многими лингвистами. Возможно, выбор того или иного типа может или должен определяться конкретными задачами соответствующей модели языка, т.е. решением тех или иных конкретных задач. Наш опыт показал, что в рамках дидактической модели эффективно работает дихотомическая поранговая система математической логики [Маркус, 1963], примененная впервые в языкознании Н.С. Трубецким в рамках фонологии [Трубецкой,1961], позднее разработанная Т.П. Ломтевым применительно к синтаксису [Ломтев, 1972] и неоднократно проверенная
4
на конкретном материале , поскольку она представляет своего рода 1еЛшт сотрагайошБ для сопоставления соответствующих категорий даже типологически разных языков, см., например [Всеволодова, Владимирский, 2008].
Опыт Ф.И. Панкова, применившего этот тип категоризации к частям речи (ЧР), позволил выявить очень важные, в высшей степени релевантные для нашей модели языка характеристики этих классов слов и показал, что, например, местоимения, представляющие собой, несомненно, одну категорию (ср., например, отрицательные, неопределенные местоимения как для местоимений-существительных, так и прилагательных, наречий и числительных), вместе с тем являют собой и подкласс в рамках фактически каждого из знаменательных классов, в том числе и глагола [Панков, 2008]. Эта категоризация не противоречит традиционной классификации, а конкретизирует ее и «проясняет» взаимодействие и принципы, по которым язык распоряжается своим материалом. Тот факт, что традиционная классификация не вполне логична, очевиден, поэтому высказываются сомнения о том, входит или не входит тот или иной категориальный класс в состав ЧР. Некоторые не считают ЧР междометия, Н.Ю. Шведова вывела из этой классификации местоимения именно в силу наличия у них различных словоизменительных подклассов [Шведова, 1998]; есть мнения, что те или иные слова вообще не входят в категорию ЧР, ср., например, такое представление слова конечно в [МАС, т. 2:115]: 1. ввод. сл., но вводное слово - член предложения, а не ЧР. Думается, что все слова входят в ту или иную ЧР. Почему дериваты глагола - причастия и деепричастия - входят в эту классификацию «на равных» с базовым классом, а степени сравнения прилагательных и наречий - не входят?
4 См.: [Всеволодова, 1975,1983; Всеволодова, Владимирский, 1982/2008; Всеволодова, Ященко, 1988/2008; Всеволодова, Дементьева, 1997; Лебедева, 1993, 2005; Всеволодова, Ким Тэ Чжин, 2008; Всеволодова, 2000, 269; Панков, 2008, 2009; и др.].
Примечание. В 80-е гг. во время защиты кандидатской диссертации по педагогике, посвященной методике преподавания русских причастий в таджикской аудитории, мною был задан диссертантке вопрос: использует ли она в своей работе прагматический алгоритм образования причастий (не тот, которому учат в русской школе «отбросить окончание, определить спряжение, присоединить суффикс» и т.д., но который должен знать преподаватель русского языка как неродного, поскольку этот алгоритм позволяет образовывать причастия чисто механически, что и нужно инофону для говорения: говорящий < говорят, несущийК несут, читаемыйК читаем, любимый < любим и т.д.). Председатель диссертационного совета академик Н.М. Шанский возразил мне: «Причастия - часть речи. Если это часть речи, то о каком образовании можно говорить? Пусть запоминают как словарную единицу». Очевидна дидактическая неадекватность такой позиции именно в практике преподавания русского как иностранного.
Числительные входят в эту классификацию как единый класс, а это, по крайней мере, два класса: количественные, склоняющиеся подобно существительным, и порядковые, идентичные по морфологическим характеристикам (а ЧР - категория морфологическая), как и причастия, прилагательным (Не говорим уже о дробных, являющих собой целостные сочетания слов типа одна пятая, две целых три десятых. Вместе с упомянутыми выше комплексными они составляют особый подкласс полилексемных единиц - пересечение с зоной синтаксиса.)
В предложенной Ф.И. Панковым категоризации первая оппозиция разделяет знаменательные и служебные слова, а в знаменательных выделяется оппозиция изменяемых и неизменяемых ЧР, в рамках изменяемых выделяется далее оппозиция склоняемых и спрягаемых разрядов - категориальных классов слов. К склоняемым относятся: 1) прагматически независимые - склоняемые: 1. существительные и 2. количественные числительные; 2) и согласуемые: 1. прилагательные (с двумя подклассами: 1) собственно прилагательных и 2) их дериватов - склоняемых форм степеней сравнения) 2. порядковые числительные и 3. дериваты глагола - причастия. К спрягаемым, разумеется, относится глагол. К неизменяемым - 1. собственно ЧР -наречия, 2. дериваты: 1) деепричастия и 2) компаративы - простая сравнительная степень прилагательных и наречий. Кроме того, каждый категориальный класс представлен подклассами слов: 1) знаменательные и 2) местоименные. Таким образом, и местоимения находят адекватный способ представления их функционирования в этой категории.
Но иногда все эти методики оказываются недостаточными для категоризации языковых явлений. Так, пока не найден адекватный способ категоризации словосочетаний с родительным приименным, кроме, разве что, их разделения на: 1. собственно словосочетания типа книга брата, ножка стола, страна озер; и 2. дескрипции типа здание школы (= школа), форма круга (= круг), и др. А это активнейшая категория, особый падежный тип словосочетаний, связанный в
первую очередь с маркировкой формальной, а не смысловой зависимости [Лутин, 2007, 2008], объект и дидактики и программирования. Так, например, в китайском языке нет словосочетаний типа чтение книги, решение задачи, без чего не обходится самая «разговорная» русская речь; а нашим словосочетаниям типа приглашение Петра, вызов директора, где вне ситуации непонятно, субъектом или объектом приглашения и вызова является данное лицо, уже в славянских языках соответствуют разные синтаксические структуры. Наш материал по предлогам подтверждает, что наличие родительного приименного - первый шаг к опредложиванию именной словоформы. Так, в словосочетании в случае с Петром словоформа в случае - собственно имя, но в словосочетании в случае Петра уже есть элемент опредложивания (см. интересный семантический анализ этого и др. случаев в [Шереметьева, 2008]), ср.: согласно приказа, в противоречие закона и мн. др. Методы категоризации языка тоже должны стать одним из аспектов нашей работы.
Как известно, никакую систему нельзя корректно описать изнутри. Поэтому выход в другие языки - один из принципов создания системной грамматики, тем более что все множество языков и наречий есть единый целостный организм - Язык с большой буквы. Закономерность такого «выхода» для дидактической модели языка очевидна, см., например: [Копров, 2010] и др. Рамки статьи не позволяют показать случаи, когда сопоставление выявило в русском языке системные явления, которых мы раньше не видели. Отметим, что категория определенности/неопределенности, центром которой считаются артиклевые языки, а безартиклевые, в том числе и русский, отодвигаются на периферию именно за неимением этой части речи, представлена в русском языке в рамках местоименных слов на порядок богаче, чем в языках артиклевых, поскольку охватывает не только существительные: кто-то, что-то, но и прилагательные: какой-то, какой-нибудь, и наречия: как-то, где-либо, когда-нибудь, кое-почему, и числительные: сколько-то, несколько, некоторые, сколько-нибудь. Но в грамматике эта категория рассматривается очень неполно: только с частицами -то, -нибудь, -либо, кое- (кстати, четкого представления о соотнесенности частиц -нибудь и -либо в нашей грамматике нет до сих пор; и дело здесь не в стилистике, на которую обычно ссылаются), хотя на самом деле арсенал этих средств и в русском, и в других славянских языках (см., например: [Анисимова, 2007]) гораздо шире, ср. например, И бывает, что абы-кто выходит замуж за не абы-кого (Инт.), где заменить это абы- ни на какую другую частицу, пожалуй, нельзя; ср. также: кто-угодно, хоть кто и хоть бы кто (а это разные значения), кто попало, кто ни попадя и мн. др. И очень интересно и важно межславянское сопоставление, которое мы сейчас недооцениваем.
Нам нужна, с одной стороны, очень конкретная, а с другой - своего рода голографическая грамматика, грамматика для лингвистов, где будут прописаны и формы слов, и правила и механизмы, например, трансформации разных типов предложений в зависимости от решения коммуникативных задач, которые тоже должны быть сформулированы; представлены все выявленные (и предположительно названы не выявленные или пока не описанные) ФСП и ФСК (с использованием опыта «Теории функциональной грамматики» под редакцией А.В. Бондарко, которая с необходимыми дополнениями и коррективами может служить основой соответствующего раздела такой грамматики), равно как и ФГП. Возможно, там стоит представить и разные концепции, если вопрос об их синтезе пока не решен. И сколько томов составит эта грамматика, не имеет значения. Современные носители позволяют решить эту задачу.
Системное описание языка не противоречит вопросу нормативности. Знание системы позволит прогнозировать изменения в языке, а значит, и в норме. Но лингвистика должна знать все, а не только норму. Это работа на много лет и для многих. И она необходима. С помощью кибернетиков мы сделаем ее на порядок быстрее. Они без нас не сделают ничего. Язык, несомненно, наиболее совершенная и сложная структура, данная в распоряжение человечеству. И без языка не было бы других наук.
Список литература
Амиантова И.Э., Битехтина Г.А., Всеволодова М.В., Клобукова Л.П. Функционально-коммуникативная лингводидактическая модель языка как составляющая современной лингвистической парадигмы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2001. № 6. Анисимова Д.Ю. Система неопределенных местоимений в словацком языке:
Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 2007. Апресян Ю.Д. О семантической непустоте и мотивированности глагольных
лексических функций // Вопросы языкознания. 2004. № 4. Апресян Ю.Д. О семантической мотивированности лексических функций-
коллокатов // Вопросы языкознания. 2008. № 5. Апресян Ю.Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. М., 1967. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. М., 1976,
Беленькая О.В. Модели простых предложений с глагольными причинными
предикатами: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1994. Бухарин В.И. Коммуникативный синтаксис в преподавании русского языка
как иностранного. М., 1986. Виноградов В.В. Русский язык. М., 1971. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.
Воробьева Г.К.. Онтологическая теория несвободной глагольно-именной сочетаемости слов русского языка. Лингвокогнитивные и культурологические аспекты. М., 2005.
Всеволодова М.В. Способы выражения временных отношений в современном русском языке. М., 1975
Всеволодова М.В. Категория именной темпоральности и закономерности ее речевой реализации: Дисс. ... докт. филол. наук. М., 1983.
Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Учебник. М., 2000.
Всеволодова М.В. О ключевых проблемах категоризации текста // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2007. № 2.
Всеволодова М.В. Поля, категории и концепты в грамматической системе Языка // Вопросы языкознания. 2009. № 3.
Всеволодова М.В. Грамматические аспекты русских предложных единиц: типология, структура, синтагма-тика и синтаксические модификации // Вопросы языкознания. 2010. № 4.
Всеволодова М.В., Владимирский Е.Ю. Способы выражения пространственных отношений в современном русском языке. 3-е изд., доп. М., 2009.
Всеволодова М.В., Дементьева О.Ю. Проблемы синтаксической парадигматики: коммуникативная парадигма предложений. М., 1997.
Всеволодова М.В., Ким Тэ Чжин. Система значений и употреблений форм настоящего времени русского глагола (в зеркале корейского языка). Фрагмент функционально-коммуникативной прикладной грамматики). М., URSS, 2008.
Всеволодова М.В., Кузьменкова В.А. Описательные предикаты как фрагмент русской синтаксической системы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2003. № 5.
Всеволодова М.В., Панков Ф.И. К вопросу о категориальном характере актуального членения и его роли в русском высказывании. Статья первая // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2008. № 6.
Всеволодова М.В., Панков Ф.И. К вопросу о категориальном характере актуального членения и его роли в русском высказывании. Статья вторая // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2009. № 1.
Всеволодова М.В., Ященко Т.А. Причинно-следственные отношения в современном русском языке. М., 2008
Дулина А.Н. К проблеме строевых слов в лексиконе //IV Международный конгресс исследователей русского языка. Русский язык: исторические судьбы и современность. Труды и материалы. М., МГУ, 20-23 марта 2010 г.
Золотова Г.А. О структуре простого предложения // Вопросы языкознания. 1967. № 6.
Золотова Г.А. Очерки функционального синтаксиса. М., 1973.
Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982.
Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1971.
Клобуков Е.В. Семантика падежных форм в современном русском литературном языке: введение в методику позиционного анализа. М. 1986.
Кодзасов С.В. Интонация предложений с дискурсивными словами // Баранов А.М., Плунгян В.А., Рахилина Е.В. Путеводитель по дискурсивным словам русского языка. М., 1993
Копров В.Ю. Семантико-функциональный синтаксис русского языка в сопоставлении с английским и венгерским. Воронеж, 2010.
Крылова О.А. Коммуникативный синтаксис русского языка. М., 1992.
3 ВМУ, филология, № 6
Крючкова М.Л. Особенности глагольного немотивированного управления в современном русском языке. М., 1979.
Кузьменкова В.А. Типология описательных предикатов и их аналогов в современном русском языке: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2000.
Лебедева Е.К. Причинно-следственные конструкции со значением эмоционального состояния человека и их речевые реализации: Дисс. . канд. филол. наук. М., 1993.
Лебедева Е.К. Принципы функционально-коммуникативной грамматики и проблемы причинных отношений в русском языке // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2005. № 3.
Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М., 1974.
Ломтев Т.П. Предложение и его грамматические категории. М., 1972.
Лутин С.А. Русский генитив в формально-семантическом аспекте. М., 2007.
Лутин С.А. Системно-функциональный анализ категории падежа в русском языке: Автореф. дисс. ... докт. филол. наук. М., 2008.
Маркус С. Лингвистический аспект логических оппозиций // Проблемы структурной лингвистики. М., 1963.
Мещанинов И.И. Понятийные категории в языке// Труды военного института иностранных языков. 1945. № 1.
Мордвилко А.П. Глагольно-именные описательные выражения в современном русском языке. АКД, М.,1956
Москальская О.И. Грамматика текста. М., 1981.
Москальская О.И. Текст - два понимания и два подхода // Русский язык. Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. М., 1984.
Мухин А.М. Функциональный анализ синтаксических элементов. М.; Л., 1964.
Николаева Т.М. Семантика акцентного выделения. М., 2004.
Николаева Т.М. Словосочетания с лексемой «один». Форма, значения и их контекстная маркированность. // Синтаксис текста. М., 1979.
Падучева Е.В. Семантические исследования. М., 1996.
Падучева Е.В., Успенский В.А. Подлежащее или сказуемое? // Изв. АН СССР: Сер. лит. и яз. Т. 38. 1979. № 4.
Панков Ф.И. Опыт функционально-коммуникативного анализа русского наречия. М., 2008.
Русская грамматика: В 2 т. / Гл. редактор Н.Ю. Шведова. М., 1980.
Савосина Л. М. Биноминативные предложения со значением характериза-ции: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 1991.
Савосина Л.М. Актуализационная парадигма предложения. Типы коммуникативных задач и средства их решения (на материале биноминативных предложений, выражающих отношения характеризации) // Вопросы языкознания. 1998. № 1.
Савосина, Л.М. Синтаксическая парадигма предложения и ее соотнесенность с актуализационной парадигмой // Вопросы языкознания. 1998. № 2.
Савосина Л.М. Трансформационная парадигма предложений и ее соотнесенность с актуализационной парадигмой // Вопросы языкознания. 1998. № 3.
Судзуки Рина. Русские атрибутивные конструкции со значением «параметрическая характеристика предмета» и функционирование в них компонентов предложного типа (в зеркале японского языка): Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2008. Тарланов З.К. Становление типологии русского предложения в ее отношении
к этнофилософии. Петрозаводск, 1999. Телия В.Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке. М., 1981.
Трубецкой Н.С. Основы Фонологии. М., 1960.
Формановская Н.И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц
общения. М., 1998. Шведова Н.Ю. Местоимение и смысл: Класс русских местоимений и открываемые ими смысловые пространства. М., 1998. Шереметьева Е.С. Отыменные релятивы современного русского языка.
Семантико-синтаксические этюды. Владивосток, 2008. Шмелева Т.В. Семантический синтаксис. Текст лекций. Красноярск, 1994. ЮХеКен. Однособытийные временные сложноподчиненные предложения:
Автореф. ... канд. филол. наук. М., 1996. Янко Т.Е. Коммуникативные стратегии русской речи. М., 2001.
Словари
МАС - Словарь русского языка. Т. 1-4 / Под ред. А.П. Евгеньевой. 2-е изд.
М., 1981 - 1984. ЭРЯ - Русский язык. Энциклопедия. М., 1997.
Сведения об авторе: Всеволодова Майя Владимировна, профессор кафедры дидактической лингвистики и теории преподавания русского языка как иностранного филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: mvsevol@ mail333.com
