CC BY
43
С.В. Погорельская
Некоторые особенности правой идеологии и политики в ФРГ
Some specificities of right ideologies and policies in the FRG
ными, возможно, даже с немецкой точки зрения политически недостаточно корректными1. Как справедливо отметил М.Минкенберг в опубликованной в данном сборнике статье, немцы очень любят самосозерцание, причем, следует добавить, не только в исследованиях правого радикализма. Одной из любимых философских тем как «слева», так и «справа» является вопрос о том, что же представляет собой немецкая идентичность. Точно так же, как русские полагают, что иностранцу русскую душу не постичь, а Россию не понять, немцы - в исследованиях «немецкой души» и всех, связанных с ней идеологических, политических и социальных проблем предпочитают спорить между собой. В лучшем случае, как это было в старой ФРГ и остается до сих пор в оп-
1 Об особенностях принятой в ФРГ «политкорректности» пишет в частности Б.С.Орлов: Орлов Б.С. Европейская политкорректность перед лицом международного терроризма // Европа и США перед вызовом терроризма/ РАН ИНИОН. - М, 2003 (Актуал. пробл. Европы; 2003, № 1). - С. 81-89, здесь: с. 81-82. См. также: Погорельская С.В. Свободное падение // Литературная газета. - М., 13.8.2003.
екоторые теоретические положения данной статьи могут показаться германистам, прежде всего немецким коллегам из старых федеральных земель, спор-
ределяемой коллегами из старых федеральных земель германской политической науке, прислушиваются к мнению западных союзников, в первую очередь, американцев. Российские германисты несомненно согласятся с автором статьи - в ФРГ их приглашают не как «германистов», а как «русистов». Их мнение о проблемах немецкого общества не считается релевантным; их просят рассказать, как демократизируется Россия. Между тем, взгляд «со стороны» - причем не с Запада, а с Востока Европы - мог бы в значительной мере освежить ведущиеся в Германии дискуссии.
Предлагаемая статья - результат не только научных исследований, но и многолетних личных наблюдений за развитием немецкого общества периода перехода от «Боннской» к «Берлинской республике».
* * *
Все солидные партии ФРГ стремятся представить себя политической «серединой». Стремление понятное, если учесть крайности германской истории первой половины ХХ в., колебания политического маятника от «левой» Ноябрьской революции 1918 г. до прихода к власти нацистов в 1 933 г. Недолговечность Ваймарской республики не в последнюю очередь была обусловлена ее неспособностью противостоять этим политическим крайностям как правым, так и левым. Поэтому политическая система ФРГ была изначально нацелена на обеспечение стабильности гражданского «центра». Три партии - СДПГ, СвДП и блок ХДС/ХСС уравновешивали друг друга. Позже к ним присоединились Зеленые, начинавшие как «антипартийная», бунтарская партия и закончившие расплывчатыми левоцентристскими программами с экологическим флером.
Быть в «центре» выгодно и с тактической точки зрения. Можно упрекать своих соперников в радикализме, в неспособности к умеренной, взвешенной внутренней и внешней политике. Притязания на то, чтобы стать политической «серединой», выдвигала СДПГ (в особенности, с приходом Шрёдера к руководству партией). Консервативный блок ХДС/ХСС традиционно считают политической «серединой» самих себя, полагая, что СДПГ является левой партией. В лучшем случае христианские демократы соглашаются, что в баварском ХСС, на его крайне правом фланге, если очень
поискать, можно найти несколько правых политиков. Но правых в солидном, буржуазном, католическом смысле. Либералы же из СвДП всегда считали себя «центром» между социал-демократами и ХДС/ХСС. И тем не менее, именно СвДП суждено было в год выборов в Бундестаг (2002) пасть жертвой правопопулистского искушения.
Главная особенность ФРГ - в ней в принципе невозможно ни широкое правопопулистское движение типа французского Национального фронта, ни сильные правопопулистские партии типа итальянской «Вперед, Италия» или австрийской СвПА (при Хайдере). Электорат для таких партий в ФРГ есть, спрос со стороны «населения» налицо, а партий нет и в ближайшем будущем и не будет. Почему?
Причина - своеобразный тип политической культуры, во многом определяемый особенностями «исторического прошлого». До сих пор политическая система ФРГ исключала появление любой популистской партии: предполагалось, что интересы граждан полностью увязываются в программы существующих партий. Две большие партии - ХДС/ХСС и СДПГ - считались «народными». СвДП - «Свободные демократы» - либеральная партия, которую в народе прозвали «партией хорошо зарабатывающих», объединяла количественно менее, а имущественно более значительные социальные прослойки, преимущественно юристов, медиков, часть интеллектуалов. Союз 90/Зеленые опирается на экологические движения, женские и гражданские инициативы и считается умеренно левой партией. ПДС, наследница гэдээровской СЕПГ, старается представить себя общегерманской левой партией, хотя сторонники ее преимущественно жители бывшей ГДР.
Судьба маленьких партий - быть младшими партнерами в коалициях. Однако в последние годы они пытаются использовать недовольство населения «большими» партиями и привлечь к себе как можно больше новых избирателей, а это неизбежно означает расширение программных рамок и утерю специфического, присущего только этой партии политического профиля. Либералы уже в середине 90-х попробовали было соединить (правда, лишь на интеллектуальном уровне) либерализм с национальной идеей (Александр фон Шталь), но это не нашло поддержки в партии, особенно среди старых, влиятельных либералов - одни испугались, другие
не захотели. Потому что в нынешней ФРГ лучше быть космополитом, чем прослыть «националистом». «Национализм» означает политическую смерть, маргинализацию, прозябание на границе политической легальности рядом со скандальной НДПГ, которая нужна, чтобы увязать в легальные рамки интересы определенной части избирателей (поэтому ее и не могут никак запретить), но которая никогда не придет к власти.
Причина такого своеобразного отношения к «нации»: начиная с конца 60-х - начала 70-х годов ХХ в. нормальные «национальные» понятия, которыми оперирует любое национальное государство, в ФРГ постепенно вытесняются из официальной политики, что облегчает их монополизацию и узурпацию правыми силами. Вытесняются они в ходе активизации «левых» движений и взглядов (знаменитый 1 968-й г.), по мере усиления умеренно-левого мышления, проповедовавшего постнациональные ценности и в ходе так называемого «преодоления прошлого». Поскольку именно национальная идея в ее утрированной форме довела Германию до поражения во Второй мировой войне, поскольку именно во имя биологически понятой идеи нации совершались преступления нацизма, политики и интеллектуалы Западной Германии предпочитали дистанцироваться от этого понятия. Место национального патриотизма занимает «конституционный патриотизм» (вариации: от «консервативного» Дольфа Штернбергера до «левого» Юргена Хабермаса). В рамках европейской интеграции немцы неуклонно преследовали наднациональный вариант, выступая за Федеральное государство Европы. Не случайно критики называли европейскую политику Хельмута Коля «интеграционной яростью». Тема «нации» в ФРГ была темой болезненной.
По мнению автора данной статьи, «нацистское прошлое» в ФРГ - на ментальном уровне - не столько «преодолевалось», сколько «вытеснялось». ФРГ - одна из немногих демократических стран, где государство целенаправленно занимается «политическим образованием» граждан: Федеральный центр политического образования подчинен Министерству внутренних дел, огромная политико-воспитательная работа проводится политическими фондами демократических партий. Огромное количество публикаций и политико-образовательных мероприятий посвящалось «преодолению прошлого», освещению негативных моментов деятельнос-
ти национал-социалистов, их преступлений против человечества, их внешнеполитической экспансии. Экскурсии в бывшие концлагеря были в порядке дня в воспитательной работе со школьниками.
Однако официальное, государственное политическое воспитание в повседневности неизбежно сталкивалось с живой «памятью народа». Практически в каждой обычной немецкой семье остались дедушки и бабушки, вкусившие прелестей «Гитлеровской молодежи» или «Союза немецких девушек» (женская организация) - прелестей в прямом смысле, ибо молодежные организации национал-социалистов впервые дали шанс политической социализации детям из беднейших слоев общества, дали молодым людям из социальных «низов» возможность подняться на более высокие общественные ступени, ибо не «капитал», а биологическая принадлежность к «арийской расе», к немецкому народу определяли социальную ценность индивидуума, создавали, как казалось многим молодым людям того времени, единство нового типа. Крах политики нацизма, поражение во Второй мировой войне, раздел Германии, тяжести послевоенного периода не истребили в нынешних стариках розовых воспоминаний о гитлерюгендовской молодости, о которых они охотно поведают своим внукам - да и не только им, а любому сочувствующему слушателю. Средний современный школьник, думая о прошлом своей страны, вынужден примирять казалось бы непримиримые противоречия: страшные преступления нацизма, о которых он узнает в школе, из книг, из СМИ, свидетельства которых видит он, посещая со своим классом мемориалы и музеи - и «неофициальные», домашние воспоминания доброго дедушки: «Да, конечно, нацизм - это ужасно, и Гитлер - преступник, из за него мы начали и проиграли войну, но... как славно ходили мы с друзьями в походы, как здорово было прыгать с парашютом, и разве мог бы я, ребенок из бедной рабочей семьи, получить образование, если бы не Гитлер? И к тому же у нас не было безработных».
Немецкие исследователи нередко характеризовали соотечественников как «невротиков», не способных нормально сосуществовать с собственной национальностью и государственностью. «Эмоционально поврежденная страна» - слова известного политолога Арнульфа Баринга вполне отражают болезненное отношение немцев к темам, которые другим народам представляются в порядке вещей.
В ФРГ существовал целый ряд политически маргинализированных тем, так называемых «табу», которые не принято было обсуждать на официальном уровне. Все они в той или иной мере были связаны с национал-социалистическим прошлым. Спорные, психологически трудные для каждого немца проблемы не дискутировались - они просто выталкивались из официальной политики за пределы «легальности» - и как бы аннулировались. Однако вытеснение темы из официальной политики не означало ее вытеснения из мыслей избирателей. Свой электорат правые партии имели и до воссоединения Германии - в первую очередь, на юге страны, где правые угнездились как под «легальной» крышей - на правом фланге ХСС, так и у Республиканцев.
Практически все исследователи отмечают рост праворадикальных настроений после присоединения бывшей ГДР, причем виноватыми за усиление правого радикализма, как организованного, так и неформального, оказываются у них именно новые федеральные земли. Вне всякого сомнения, столкновение двух различных политических культур не могло не нарушить солидной западногерманской политической гомогенности. Однако причина усиления праворадикальных тенденций не в этом. Во-первых, она коренится в латентном кризисе социального государства, во-вторых, в самой политической системе - в партиях, которые, с одной стороны упорно ориентируются на «середину», а с другой - в погоне за голосами избирателей легализуют в предвыборной борьбе темы, ранее принадлежавшие праворадикальным силам.
Социальное государство являлось важнейшим гарантом стабильности германской демократии, именно оно обеспечивало гражданам не только экономическое благополучие, но и социальную стабильность, уверенность в завтрашнем дне. Одним своим существованием оно подтверждало преимущества демократической формы правления. Кризис социального государства начался с воссоединения Германии и был обусловлен внутриполитическими, экономическими причинами и мировой коньюнктурой. Нынешние реформы наводят на мысль о его постепенном демонтаже. Следствие этого - растущее недовольство «населения», выражающееся, впрочем, в пассивных формах и не выходящее на большую политическую арену в виде сильного правопопулистского движения. Спрос на правопо-
пулистскую партию есть - солидные немецкие бюргеры (пресловутое среднее сословие) национальны по своей природе. Ныне они озабочены тем, что их дети, приходя из детских садов, пытаются говорить с ними по-арабски или по-турецки, а в школах не могут научиться правильно читать и писать на родном языке, поскольку, по крайней мере в метрополиях типа Берлина или Гамбурга, немецкие дети в школьных классах нередко оказываются в меньшинстве. Граждане - солидные, озабоченные немецкие родители - разделяют многие из «правых» лозунгов, но не любят, не хотят, не принимают радикальности и насилия, скандальных, откровенно расистских лозунгов, под которыми выступает НДПГ. Однако солидной правопопулистской партии нет. И если кто-либо из демократических политиков впадет в искушение подобную партию организовать, его ожидает плачевная политическая судьба.
На примере двух особо назидательных для начинающих популистов -на примере Юргена Мёллеманна и Рональда Барнабаса Шилля рассмотрим, что случается в ФРГ с политиком, осмеливающимся играть на «табуизированных» темах и на недовольстве избирателей.
Рональд Барнабас Шилль, честолюбивый политик, весьма любимый дамами за свою мужественную внешность, в годы работы судьей в Гамбурге прославившийся суровыми приговорами и получивший прозвище «Беспощадный судья», организовал в 90-е годы партию «Наступательное правовое государство», полностью завязанную на его личность и называемую поэтому чаще «партией Шилля». В программе партии присутствовал джен-тельменский набор правого популиста: требования укрепления закона и порядка, беспощадной борьбы с преступностью, ужесточения иммиграционной политики и т.д. Неожиданно для всех политических наблюдателей партия получила большое количество голосов на локальных выборах в Гамбурге (19,4%). ХДС, стремившаяся к власти в Гамбурге, вынуждена была принять партию Шилля в качестве коалиционного партнера, а самому Шиллю предоставить пост сенатора по внутренним делам. Железной рукой Барнабас Шилль начал наводить «порядок» в вольном ганзейском городе, чем и завоевал ненависть многочисленных автономных левых сил. Впрочем, партия была малосимпатична и официальной политике: слишком очевиден был ее правопопулистский характер. Утешал лишь тот факт,
что речь шла о локальном, северогерманском политическом феномене: на федеральном уровне Шилль практически не имел шансов. Политический скандал помог убрать Шилля из большой политики - защищая своих сотрудников от нападок христианско-демократического бургомистра, Шилль пустил в ход политический шантаж, неосторожно затронув тему нетрадиционной сексуальной ориентации как самого Оле фон Бойста (бургомистра), так и его ведущего политического протеже, и тем самым полностью дискредитировал себя в глазах прессы, демонстративно (символ разрыва с «позорным нацистским прошлым») защищающей сексуальные меньшинства. Партия Шилля осталась в коалиции, но без Шилля во главе потеряла лицо и значение. Удивительным для стороннего наблюдателя был небывало сильный официальный политический остракизм, которому подвергся Шилль, остракизм понятный в контексте нынешней политической культуры ФРГ, но опасный, ибо подобные перегибы превращают демократических популистских политиков правой ориентации в «мучеников» праворадикальных сил.
Таким «мучеником» стал Юрген Мёллеманн, ныне покойный маститый политик, введший свою маститую же партию - СвДП - в популистское искушение.
Юрген Мёллеманн, ученик и протеже бывшего министра иностранных дел Геншера, связал всю свою жизнь с политическим либерализмом. В консервативно-либеральных коалициях времен Г.Коля он занимал должность госминистра в МИДе, позже был назначен министром по образованию и науке, а в следующем правительстве, уже после воссоединения Германии, занял пост министра экономики и вице-канцлера. Случалось, что в результате тех или иных скандалов (как правило, экономического характера) он терял свои посты и уходил в локальную политику (занимал пост председателя партийной организации СвДП в федеральной земле Северный Рейн-Вестфалия, работал в ландтаге этой земли), но всегда возвращался назад, в большую политику. За его способность подниматься после казалось бы сокрушительных политических поражений пресса окрестила его «Мёллеманькой-встанькой» (Stehaufmollemanchen). Кроме того, как бывший офицер десантных войск, он имел на своем счету около 800 парашютных прыжков и увлекался затяжными прыжками с большой высоты -
так называемым «свободным падением». Он полагал, что это усиливает популярность политика. Согласно его честолюбивым планам, либералы, не набиравшие, как правило выше 5-7% на выборах в Бундестаг, должны были на выборах 2002 г. получить 18%. В новом правительстве он мечтал занять пост министра иностранных дел. Мёллеманн не был националистом, правым - он просто хотел власти. Партия, возглавляемая боннским юристом Гвидо Вестервелле, вначале поддержала предложенный курс. Особых программных изменений не предвиделось: хотя Мёллеманн и говорил о «расширении программных рамок», на деле он делал упор на свою личную привлекательность, на недостатки «больших» партий, на латентное недовольство избирателей. В предвыборной борьбе, по мнению Мёллеманна, партия должна «провоцировать», затрагивать острые вопросы внутренней и внешней политики, и все это она должна делать напоказ. Мёллеманн хотел привлечь к СвДП как можно больше избирателей. С этой целью он даже начал сотрудничать с газетой ПДС «Нойес Дойчланд» (Neues Deutschland). Он звал к себе всех - и левых и правых; позже он пригласил в СвДП «мусульман и евреев». Партия должна «распознавать проблемы народа и выражать их на его языке2», говорил Мёллеманн. Этим он и занялся. И сразу попал в правые националисты, и даже хуже. Ибо к числу «не выраженных» политическим языком проблем немецкого народа, относятся как раз те табуизированые темы, «выражение» которых считается политически неприличным. Преодоление накопленных в старой ФРГ «табу» началось после объединения Германии. Процесс этот медленный и непосредственно связанный с основополагающими внутри- и внешнеполитическими интересами и с реалиями мировой политики. Мёллеманн же призвал «разбивать табу» в интересах одной лишь политической тактики, вышел на уровень внешней (ближневосточной) политики ФРГ, связал ее с некоторыми специфическими проблемами немецкого общества, очень обидел этим часть сограждан - и жестоко за это поплатился. Вокруг успешного некогда политика становилось всё пустыннее, экономической деятельностью председателя Немецко-арабского общества занялась прокуратура.
2 Цит. по: Погорельская С.В. Свободное падение // Литературная газета. - М, 2003. -13 августа, www.lgz.ru. Здесь и ниже газетные статьи цитируются по Интернет - версиям.
После проигранных выборов (прирост голосов, полученный было СвДП «справа» в ходе кампании Мёллеманна был потерян, когда, после протестов маститых старых либералов и выступления Вестервелле, стало ясно, что партия не разделяет нового курса) он сложил с себя полномочия заместителя председателя СвДП, весной 2003 г. он покинул партию, которой отдал более 30 лет жизни. За политической смертью последовала смерть реальная - 5 июня 2003 г. Мёллеманн в очередной раз прыгнул с парашютом и разбился. Следствию так и не удалось установить, было ли это самоубийством или же несчастным случаем. После своей смерти либеральный политик превратился в «мученика» правого движения: на страницах интернетовских форумов в июне - июле 2003 г. поистине бушевали «коричневые» волны: немецкие правые радикалы призывали отомстить за «славного Мёлли», «настоящего немца», посмевшего «наконец открыто сказать то, о чем все давно думают» - и насмерть затравленного, а может даже и убитого.
Популизм - не только угроза, он - искушение для уже существующих партий. Раньше партии ориентировались на твердый базис, на свои целевые группы - сейчас они все более расширяют и сближают программы в погоне за голосами «всех» - и теряют свою специфику, свою живую связь с теми группами населения, интересы которых они раньше представляли. Партии в принципе приближаются к популизму (элементы правого популизма мы найдем не только у консервативного блока ХДС/ХСС, но иногда и у СДПГ, «центристский популизм», если так можно сказать, проповедуют Зеленые при Йошке Фишере, а ПДС нередко упрекают в «левом популизме») - но не могут стать популистскими. Ибо в Германии популисту придется «выражать на языке народа» не только общесоциальные проблемы, типа растущей безработицы, преступности, въезда нищих иностранцев. Он неизбежно должен будет поднять темы, вытесненные в ходе «преодоления прошлого» за пределы политической легальности, потому что темы эти затрагивают весь народ, независимо от его политической ориентации. Сущностные, деловые, лишённые истерических выпадов «слева» и «справа» дискуссии по этим темам на сегодняшнем уровне политической культуры в Германии невозможны. К ним не готовы ни немецкое общество, ни германские союзники. Потенциальный правый популист будет просто
вытеснен существующим политическим классом из большой политики и отправлен в «свободное падение» - как Юрген Мёллеманн.
Таким образом, в ФРГ мы имеем дело со слабым и достаточно малочисленным организованным правым радикализмом, с усиливающейся праворадикальной субкультурой и с традиционными партиями, мутирующими к некому усеченному варианту популизма - с политической «серединой» в лице партий старой Боннской республики, все чаще (пусть и умеренно) легализирующих и инструментализирующих некогда «правые» темы (например, тема иммиграции в предвыборной кампании ХДС/ХСС), и с левой ПДС, которая не так давно тоже открыла для себя идею нации и национальных интересов, понимая, что в нынешней Германии на голом «интернационализме» в политическом плане далеко не уедешь3.
«История организованного правого экстремизма в Германии - это история его бесперспективности4» - говорит политолог из Хемница Экхард Йессе. М.Минкенберг в своей статье (см. данный сборник) справедливо указывает, что праворадикальная субкультура выше всего там, где организованные праворадикальные структуры слабы и раздробленны. Исходя из этого, лучшим способом борьбы с диффузным правым экстремизмом в ФРГ является, очевидно, его организация в партии и интеграция в политическую борьбу - вместо запретов, являющихся, по мнению берлинского юриста Хармута Йекеля, пережитком «особого германского пути5», послевоенных опасений за стойкость германской демократии. Однако диффузные праворадикальные круги - хорошо знающие и стойкость германской демократии и политическое неприятие радикализма средним бюргером -в новые партии объединяться не хотят. Им хорошо и так.
Следующий тезис может, на первый взгляд, показаться спорным: обществу, в котором - как в нынешней Германии - невысказанная «на языке народа», вытесненная в подсознание, национальная идея ментально пропитывает буквально все социальные слои, за исключением горстки левых
3 Leithäuser J. Darf ein Linker Deutschland lieben // Frankfurter Allgemeine Ztg. - Frankfurt a.M, 2002. - 6. Februar. - S.3.
4 Jesse E. Streitbare Demokratie// Die Welt. - B, 2003. - 19. März. - S. 4.
5 Jäckel H. Im Scheitern eine Chance // Die Welt. - B, 2003. - 25. März. - S.3.
интеллектуалов ( не считая, разумеется, сограждан, принадлежащих к иным этническим группам ) сильный организованный правый радикализм и не нужен - такое общество отлично обойдется существующей партийной системой. На ультраправый край в этом обществе вытесняются совсем уж забубённые головы, не знающие чувства меры. И там они остаются в вечном меньшинстве, их порицают, называют «вечно вчерашними» и всё время хотят запретить, а отмежевавшийся от них озабоченный будущим немецкой нации и руководящей ролью немецкой культуры6 солидный бюргер чувствует себя демократом. Он от души поддерживает программы для перевоспитания молодых правоэкстремистских насильников, создающих «свободные от иностранцев зоны» в своих панельных гетто в новых федеральных землях, - и одновременно ставит подпись под петициями протеста против предложенного СДПГ закона о смягчении иммиграционных барьеров - чтобы в его уютном фешенебельном пригороде на соседней вилле не поселилась, не дай Бог, семейка пресловутых «компьютерных индийцев7».
Интересно, что иной раз ксенофобия солидных бюргеров прикрывается мотивами «помощи развивающимся странам». «Ведь все эти иностранцы, прилагающие такие усилия, чтобы приехать к нам - люди интеллигентные, предприимчивые, - делился как-то своими рассуждениями с автором статьи немецкий коллега. - Принимая их, разрешая им остаться у нас, мы лишаем тем самым слаборазвитые страны лучших из их граждан, которые так нужны этим обществам для преодоления нужды и построения демократии...» Этими же мотивами руководствовался ХДС/ХСС, блокируя предложенный СДПГ закон об иммиграции, который, в числе прочего, разрешает обучавшимся в ФРГ иностранным (не западным) студентам по окончании учебы - в случае нахождения работы по специальности - оставаться в стране. Нет, утверждают озабоченные «помощью
6 «Deutsche Leitkultur» - немецкая руководящая культура. Лозунг ХДС/ХСС, выдвинутый несколько лет назад в противовес прокламируемой левыми силами «мультикультурности» немецкого общества.
7 «Kinder statt Inder», «дети вместо индийцев» - под этим лозунгом пытался в конце 90-х гг. вести предвыборную борьбу консервативный политик Мерц (ХДС). Подразумевались специалисты-программисты из Индии.
развивающимся странам» цивилизованные демократы цивилизующей державы8 - молодой специалист должен немедленно покинуть Германию, в крайнем случае - должен быть выдворен насильно, в сопровождении полиции и в наручниках! Не для того учили его на Западе, чтобы он здесь работал.
С количественной точки зрения влияние правого радикализма в федеральном масштабе мало до смешного: на последних выборах в Бундестаг осенью 2002 г. НДПГ набрала 0,4% голосов, Республиканцы - 06%, пра-вопопулистская партия Шилля - 0,8%. Гражданину нет необходимости голосовать за эти партии - темы, ультраправыми радикализованные, он в умеренном варианте все чаще находит в своих привычных, традиционных партиях, голосуя за которые можно с чистой совестью считаться демократом. Кёльнский политолог Кристоф Буттервегге справедливо отмечает воздействие некогда праворадикальной тематики на «общественные дискуссии, процессы принятия политических решений и общественный климат9».
В этом и проявляется серьезнейшее политико-психологическое противоречие нынешней немецкой системы - противоречие между «национальностью» государства и «постнациональностью» внутренней политики, противоречие, которого не было до объединения, ибо в старой ФРГ «население» по большей части привыкло к своей «постнациональности», чувствуя себя на передовой «холодной войны», пожиная плоды экономических успехов и довольствуясь своей немалой ролью в ЕС. «Население» посредством политобразования приучили гордиться своей демократической конституцией, а «национальность» отдали на откуп ультраправым силам. Да и в «нормальных» национальных государствах в те времена тема «нации» стояла в тени идеологического и военного противостояния Востока и Запада. С окончанием противостояния блоков в мир пришли новые конфликты, возникли новые угрозы. Германия вновь обрела «национальность» -и первое время не знала, что с ней делать - как показала первая «проба
8 «Zivilmacht» - цивилизованная и цивилизующая держава, популярная в старой ФРГ внешнеполитическая концепция, предполагавшая приоритет дипломатии, мирного урегулирования конфликтов и, по возможности, экспорт соответствующего мировоззрения.
9 Butterwege Ch. Meister im Umdeuten und Verschleiern // Frankfurter Rundschau. - Frankfurt a. M., 2002. - 18. Dez. - http:// www. fr-aktuell.de.
самостоятельности» - признание Хорватии и Словении, спровоцировавшее, по мнению многих, войну на Балканах. Рассуждения о «вновь обретенной нормальности», о соотношении «исторической» и «новой» ответственности определяли характер внешнеполитических дискуссий начала 90-х годов. И если на уровне внешней и европейской политики оптимальные решения были найдены довольно быстро - сейчас никто уже не назовет ФРГ «внешнеполитическим карликом» - на уровне внутренней политики ситуация осталась плачевной. Ибо вся официальная внутриполитическая концепция ФРГ по прежнему постнациональна. Политическое образование нацелено, как и до объединения, на постнациональные ценности конституционного патриотизма, а работают в нем преимущественно люди поколения 1968-го г. Исторический опыт двух проигранных войн отучил немцев гордиться своей нацией, как это делают американцы, французы, англичане. Живых дискуссий в потерпевшей поражение нации практически не велось, их заменило «преодоление прошлого». «Преодоление» без дискуссий превратилось в Западной Германии в «вытеснение», в возникновение «табуизированных тем», в некую формальную «политкор-ректность». И плюс к тому, к «постнациональной» ФРГ присоединилась ГДР в которой прошлое вообще не преодолевалось (подразумевалось, что все реваншисты и фашисты сидят на Западе), а строился развитой социализм. Между тем, молодежь интересуется национальной тематикой, недаром же опросы старшеклассников в 2000 г. показали, что 84% из них хотели бы изучать «немецкую нацию» в качестве предмета10.
Итог: национальная идея - причем иной раз даже в какой-то ущемленной, озлобленно-придавленной форме - пронизывает общество, а проповедуются в этом обществе безличные, лишённые содержания (ибо реальное внутриполитическое развитие, даже на официальном уровне, на уровне принятия политических решений, противоречит им) ценности «терпимости» и «мультикультурности». Российскому наблюдателю ситуация может показаться сходной с закатом брежневской эры: официальная проповедь развитого социалистического общества и морального кодекса строителя
10 Погорельская С.В. Внутриполитические аспекты новой германской внешней политики// Межд. экономика и межд. отношения. - М, 2002. - № 7. - С. 98.
коммунизма и реальная жизнь, полнейшее несоответствие которой с проповедуемыми нормами известно.
Обратимся к эмпирическим доказательствам. Внутриполитический дискурс, под которым в данной статье понимается совокупность всех ведущихся в обществе дискуссий по важнейшим темам внутренней и внешней политики является как фактором, так и индикатором политической культуры соответствующего общества. Будучи индикатором, он указывает на характер политической культуры, будучи фактором, определяет ее развитие. Рассмотрим характер и структуру дискурса по такой важнейшей теме, как иммиграционная политика - и ксенофобия, ибо одно связано с другим.
Известно, насколько не соответствует новым внешне- и внутриполитическим реалиям сформировавшаяся в старой ФРГ и определявшаяся как подлежавшим преодолению «историческим прошлым», так и идеологическим противостоянием, имиграционная политика. В отличие от США, заинтересованных в первую очередь, в ввозе «мозгов», население ФРГ (после отказа от ввоза рабочей силы, «гастарбайтеров» турецкого и южно-европейского происхождения) пополнялось за счёт следующих основных потоков:
1. Этнические немцы. Принятие этнических немцев на постоянное жительство в ФРГ происходило согласно концепции Конрада Аденауэра, провозгласившего ФРГ родиной немцев всего мира. Эта концепция сыграла существенную роль в ходе идеологического противостояния, ибо основная масса «этнических немцев» проживала на территории СССР и стран бывшего социалистического блока. До тех пор пока в ФРГ, в очень ограниченном количестве, въезжали знающие немецкий язык, аккуратные и порядочные польские, чехословацкие и советские немцы, саксы из румынского Зибербюрге или банатские швабы с Балкан, проблем не было. Их принимали по выгодному статусу «изгнанных», «выселенных» (АиББЮсПег), давали квартиру, платили социальное пособие, помогали устроиться. Проблемы начались с распадом СССР - в ФРГ хлынул неуправляемый поток «российских немцев», из которых немалая часть оказалась этническими казахами, а еще большая - членами их семей. Их принимали, их принимают и сейчас - все ужесточая критерии (теперь без знания языка их в ФРГ уже не пускают) и уменьшая пособия. Русскоязычные иммигранты немецкого происхождения, или, как они себя называют, «руссаки», создают в ФРГ
целые внутренние инфраструктуры - русскоязычные магазины, бюро путешествий, парикмахерские и т.д. Праворадикальная молодежь зовет их «Asis». Нападения из праворадикальных мотивов на них случались, особенно в начале 90-х годов (нападали, разумеется, на «русских», поскольку никому не приходило в голову, что это - немцы), но особенно не ужилась эта категория иммигрантов почему-то с турками и албанцами.
2. Так называемые «контингентные беженцы» - т.е., случайные группы, ограниченный контингент. Этот контингент по большей части составляют лица еврейской национальности из бывшего СССР, принимаемые в ФРГ с целью «восстановления немецкой еврейской общины», сильно пострадавшей в гитлеровский период. Антисемитизм в нынешней Германии тематически табуизирован; обвинения в антисемитизме используются как оружие в политической борьбе (см. случай с Мёллеманном). Праворадикальные покушения на еврейские кладбища и синагоги случались в начале 90-х годов, однако по статистическим данным последних лет, основное число покушений на еврейских сограждан осуществляется ныне отнюдь не членами НДПГ, ННС или РЕСП, а живущими в ФРГ исламскими фундаменталистами, в первую очередь, арабами. В одном лишь Берлине, где число антисемитски мотивированных покушений возросло с 56 в 2000 г. до 255 в 2003 г. живёт - по данным Службы конституционной защиты - около 3900 исламских экстремистов, из них около 200 - члены Хамас и Хасбол-ла11. На этой почве сотрудники спецслужб фиксируют осторожное тактическое сближение между НДПГ и проживающими в ФРГ воинствующими исламскими фундаменталистами - сближение на почве антисемитизма и антиамериканизма12. Прецедент воистину беспримерен (если не брать во внимание исторические традиции великогерманского империализма на Ближнем Востоке), ибо значительная часть воинствующих фундаменталистов (за исключением турецких потомков гастарбайтеров) попали в ФРГ в рамках третьего, особо ненавидимого правыми радикалами потока - «политических беженцев», так называемых «азилантов» (Asylanten).
" Förster J. Rechtsextremisten und Islamisten nähern sich in Berlin an // Frankfurter Rundschau. -Frankfurt a. M. , 2003 - 26. Mai. - http:// www. fr-aktuell.de
12 Там же.
3. Собственно «политические беженцы» составляют незначительное число в этом широком потоке, вобравшем в себя всю нищету третьего мира. Нищета эта, не сумев доказать факта политического преследования, не уезжает (если ее не выдворят), а остаётся в ФРГ под всевозможными предлогами, уходит на дно, пополняет уголовный мир. Настоящие же политические беженцы не слишком многочисленны: в годы идеологического противостояния ими были преимущественно диссиденты и невозвращенцы из социалистических стран, на сегодняшний день это, например, курды, выступавшие за независимость «Курдистана», иранские муджаэддины, боровшиеся против мулл, исламские активисты, преследовавшиеся в своих странах, палестинцы и т.д. Предпринятые после террористических актов 11 сентября 2001 г. расследования Службы конституционной защиты показали, что немалая часть нынешних «политических беженцев» успешно совмещает получение «социального пособия» в ФРГ с деятельностью на пользу исламского терроризма за рубежом.
«Распределение» иммигрантов осуществлялось таким образом, что не осталось практически ни одной коммуны, где бы не было общежития для «ищущих политическое убежище». Принятых на постоянное жительство иммигрантов селят в домах муниципального жилого фонда, по мере возможностей, стараются не допускать образования «гетто», «перемешивая» иностранцев с немцами - с бедными немцами, с безработными немцами, с немцами, живущими на социальное пособие. Интернационального братства бедных при этом, однако, не возникает. Не случайно правая молодежная субкультура особенно сильна там, где бедным немцам приходится сосуществовать с бедными иностранцами.
Исследователи-германисты несомненно помнят, что первая волна стихийного, неорганизованного правого насилия против «иностранцев» в воссоединившейся Германии имела место в 1992-1993 гг. В Ростоке праворадикально ориентированная (хотя, очевидно, не принадлежавшая тогда ни к какой праворадикальной организации) молодежь закидала бутылками с зажигательной смесью переполненное общежитие для иностранцев. В Золингене немецкие подростки подожгли дом турецкой семьи - в результате покушения погибло пять женщин и детей. Последовали аналогичные
случаи расистского насилия против иностранцев в Мёльне, в Магдебурге. Как освещалась тема в немецком обществе, в немецких СМИ?
Автор данной статьи утверждает: в течение определенного периода значительная часть немецких СМИ (и не только локальных!) не просто муссировала тему, а форсировала события, «подогревая» эмоции солидных бюргеров и по сути провоцируя молодежь к действию. Газеты и телевизионные сообщения не выступали непосредственно против иностранцев и разумеется, отмежевывались от насилия, но читатель узнавал, например, что румыны и цыгане (приехавшие, разумеется, чтобы получить политическое убежище - т.е. сесть на шею немецкому налогоплательщику) в переполненном общежитии в Ростоке развели такую невыразимую грязь по всей округе, что немецкое сердце просто не в состоянии было выдержать этой картины. Приводились многочисленные письма местных жителей, кипевших ненавистью и требовавших наведения порядка. Перед событиями в Золлингене местная пресса, как выяснила немецкая исследовательница Мюллер-Мюнх13, публиковала письма граждан, которых беспокоило соседнее общежитие претендентов на политическое убежище (шум, грязь, иностранцы) - граждане мечтали о зажигательных бомбах. Поджигая дом, в котором жила турецкая семья, подростки чувствовали себя, возможно, выразителями так четко артикулированной на страницах демократической прессы народной воли.
Мотив СМИ был понятен - объединившаяся Германия, ясно осознававшая, что былой демонстративно-мультикультурной роскоши она себе в новых экономических условиях позволить уже не может, готовилась к пересмотру закона о предоставлении политического убежища. Необходимо было «подготовить почву». Удивляло другое - в демократическом, напоказ мультикультурном и толерантном государстве почва, как выяснилось, совсем не нуждалась в подготовке. «Вытесненная» в ходе «преодоления прошлого», непереработанная ненависть просто ждала своего часа. СМИ чуть было не выпустили джина из бутылки - сообщения стали умереннее.
13 Müller-Münch I. Neue Sensibilität // Frankfurter Rundschau. - Frankfurt a. M, 2003. -30. Mai. - http:// www.fr-aktuell.de/docu.
Тем не менее целенаправленно создавался стереотип «иностранца» -нищего, малокультурного (или даже совсем дикого) существа, стремящегося в немецкий парадиз, чтобы там остаться. Журнал «Шпигель» поместил на своей обложке изображение переполненного страшного вида иностранцами корабля, с подписью «Лодка полна до краев». Газетные и журнальные сообщения о дебатах по поводу пересмотра закона о политическом убежище помещали, как правило (в виде иллюстрации, о том, кто рвется в немецкий рай), фотографии теснящихся перед приемными пунктами небритых, южного вида иностранцев - ракурсы напоминали фотографии теснящегося стада. Причем сообщения не всегда были враждебными, временами даже дружелюбными: они, эти дикие, они ведь такие бедные! Им же надо помочь! (Недаром до сих пор 44% немцев полагают, что уж если принимать иностранцев, так не тех, «кто нужен нам, а тех, кому мы нужны14!»). Выше или ниже призыва к бескорыстию и любви обязательно публиковалась, однако, пара сообщений о демонтаже «немецких» рабочих мест, о ввозе нелегальной рабочей силы и о криминальных иностранцах. Возможно, авторы кампании СМИ, памятуя о 1968 г., в связи с планами сокращения приема политических беженцев и ужесточения критериев признания политического преследования опасались «левых» протестов и поэтому несколько переборщили. Однако левых протестов не последовало - напротив, «на языке народа» была выражена наконец-то одна из накипевших проблем - и народ тут же благодарно откликнулся. Дуйс-бургский институт социальных и лингвистических исследований, анализируя впоследствии этот период, пришел к выводу, что все общество «политика, СМИ, повседневный дискурс были заряжены в высшей степени расистски15».
Стереотип «незападного» иностранца в нынешней ФРГ, как правило, негативен. Либо это нелегальный рабочий из Польши или с Украины, работающий за полцены, из за него немец не может найти работу. Либо это
14 Schöppner K.-P. Die Zuwanderung möge begrenzt werden // Die Welt. - B., 2002. - 19. März 2002. - S. 3.
15 Цuт. no: Müler-Münch I. Neue Sensibilität // Frankfurter Rundschau. - Frankfurt a. M., 2003. - 30. Mai. - http://www. fr-aktuell.de/docu.
проститутки из Восточной Европы, бедные жертвы, которых заманили в Германию обманом и которых надо немедленно отправить назад. Либо это криминальные албанцы, держащие в своих руках торговлю наркотиками. Либо «русская мафия». Либо же, наконец, псевдополитические беженцы и подозрительные исламские студенты, которые в один прекрасный день садятся в самолеты и врезаются в нью-йоркские небоскребы. Их много, приезжают еще больше - а уезжать не хочет никто.
Ближе к концу 90-х годов одной из важнейших внутриполитических тем была тема интеграции иммигрантов в немецкое общество. В этой связи консервативный политик Ф.Мерц выдвинул впоследствии лозунг «Немецкой руководящей культуры», предполагающий, что иностранец, проживающий в Германии обязан учитывать приоритет здешней культуры, знать немецкий язык, разделять важнейшие демократические ценности. Требование достаточно здравое - небольшое государство не может позволить себе безграничной мультикультурности, в особенности, если иные культуры находятся в противоречии с основными требованиями демократической системы и конституционного правового государства. Однако «политкорректность» оказалась сильнее здравого смысла - были усмотрены параллели с нацистским прошлым и лозунг был снят - официально, хотя на практике, особенно после 11 сентября 2001 г., политики всё чаще высказывают озабоченность отсутствием политической и культурной гомогенности. Неофициально же, в «народе», этот лозунг жил до Мерца, живет и дальше. По данным опросов, например, 71% немцев полагает, что мусульмане, живущие в ФРГ, даже если это ортодоксальные верующие или исламское духовенство, не имеют права жить по законам ислама (шариата) и должны подчиняться существующему гражданскому законодательству. Рост количества мечетей в Германии для 51% немцев - знак усиления исламского влияния в стране, а 46% считают «ужасными» требования верующих мусульманок позволить им носить платки на работе, в том числе, в школах или в общественных местах (ресторанах, магазинах). Причем, как отмечают исследователи, эти позиции присущи практически всем социальным слоям немецкого общества16.
16 Bittner J. Deutschland: wo jeder sich vor jedem fürchtet // Die Zeit. - Hamburg, 2002. -7. November. - S. 3-4.
Освещение темы иммиграции в СМИ и дискуссии на эту тему в немецком обществе не изменились и по сей день, хотя у власти стоит «красно-зеленое» правительство. О выгодах предложенного ими нового закона об иммиграции говорится очень мало и, как правило, в связи с темами, затрагивающими болезненные струны немецкой души. Трудоспособным иностранцам следует «открыть дверь», потому что немецкое общество стареет и вымирает17. Кто же будет создавать социальный продукт? Кроме того, в промышленности есть сферы труда (прежде всего высокие технологии, программирование), где существует недобор немецкой рабочей силы. Естественная реакция бюргера выглядит примерно так: «О ужас, через двадцать лет средний немец будет турком. Немецкое общество вымирает - а все потому, что вместо заботы о немецких семьях заботились о всяких политических беженцах. Вместо того, чтобы ввозить компьютерщиков из Индии, которые приезжают с семьями и которых по истечении их контракта из Германии не выпихнешь, нужно инвестировать в будущее Германии - в немецких детей!» «Дети вместо индийцев! Kinder statt Inder!» - тут же улавливает народную эмоцию христианско-демок-ратический политик.
Опросы общественного мнения, проведенные институтом ЭМНИД, показывают, что основное сопротивление новому закону об иммиграции исходит именно от тех граждан, которые страшатся за свои рабочие места. 76% опрашиваемых полагают, что въезд иностранцев только ухудшит ситуацию на рынке труда, 56% считают, что иммиграцию нужно в принципе ограничить18. Интересные данные приводит исследовательская группа Билефельдского института междисциплинарного исследования конфликтов и насилия. 28% опрошенных немцев полагали, что в случае нехватки рабочих мест приехавших в ФРГ работать иностранцев следует выдворять по месту проживания. Каждый второй опрошенный уверен, что в
17 Действительно, согласно прогнозам, до 2050 г. численность немецкого населения, насчитывающего ныне 82 млн. человек, сократится до 60 млн. (См.: Käppner J. Ein Professor für die CSU // Süddeutsche Zeitung. - München, 2002. - 19. Januar. - S. 5.
18 Schöppner K.-P. Die Zuwanderung möge begrenzt werden // Die Welt. - B., 2002. -19. März 2002. - S. 3.
Германии и так скопилось слишком много иностранцев. Неожиданность: этого мнения придерживаются 52% мужчин, а 58% женщин19.
Это бросает свет на ещё одну особенность нынешней ситуации в Германии (впрочем, и в ряде иных западноевропейских стран): женщины -ранее либо аполитичные, либо умеренно левые, все больше «правеют». Разумеется, это не значит, что электорат консервативных партий растет за счет женщин. Усиление «национальных» акцентов, ксенофобия присущи ныне не только «правым» избирательницам - это, скорее, повседневно развивающаяся тенденция. Согласно многим исследованиям, у женщин правоавторитарные и ксенофобские установки выражены иной раз даже сильнее, чем у мужчин. Так, например, женщины значительно интенсивнее, нежели мужчины, возражают против того, чтобы их ребенок связал свою жизнь с евреем, турком или негром20.
Интересно, однако, что все больше «арийских» женщин проявляют живой интерес к темам правого радикализма - и к нему самому.
Еще в середине 90-х годов принято было полагать, что правый радикализм - чисто мужское дело. Действительно, мужчин за праворадикальные партии голосует вдвое больше, нежели женщин. Число женщин -членов праворадикальных партий очень невелико - в процентном соотношении от 10 до 20%. Верно также и то, что акты насилия, мотивируемые праворадикальными установками, преимущественно мужское дело (по статистическим данным, количество праворадикальных преступлений, совершаемых женщинами, находится в пределах 6%)21. Однако число немецких женщин, симпатизирующих правому радикализму, постоянно растет. По данным баварской службы конституционной защиты за год число женщин в праворадикальных группах увеличилось от 10 до 16%; в Тюрингии же, сообщает тюрингская служба конституционной защиты, ситуация и того серьезнее - число женщин воз-
19 Bittner J. Deutschland: wo jeder sich vor jedem fürchtet // Die Zeit. - Hamburg, 2002. - 7. November. - S. 3-4.
20 Staud T. Mädel, deutsch und rein // Die Zeit. - Hamburg, 2003. - 2. Oktober. - http:// www.zeit.de.
21 Ibid.
росло от 20% в 2001 г. до 30% в 2002 г.22 Разумеется, сообщества праворадикально ориентированных женщин существовали и раньше, однако благодаря современным средствам массовой коммуникации возможности найти «друзей по интересам» значительно возросли.
При этом следует разделять так называемых «национальных мам» - как правило, взрослых женщин, активно разделяющих в повседневной жизни мировоззрения правых радикалов, не участвующих, однако, в политике и праворадикальных акциях и женскую молодежь, преимущественно из новых федеральных земель, которые сами перенимают политическую инициативу как в рамках уже существующих праворадикальных партий, так и путем создания новых групп. «Национальные мамы» - название интернетовского форума для женщин на сайте Викингерферзанда (Wikingerversand) - любимого немецкими правыми радикалами торгового дома, распространяющего через Интернет соответствующие товары. Женщины, выступающие в чате под такими псевдонимами, как, например «пчелка 1488» (14 символизирует программу известного американского расиста Дэвида Лэна «14 слов», а 88 - нацистское приветствие «Heil, Hitler»), «Арийская надежда» или же «Фрейя» (от лидера ННС Фрея) обмениваются мнениями по поводу возможностей организации чисто арийских детских садов, о повседневных проблемах, о своих мужьях, как правило, членах праворадикальных групп. Эти женщины в традициях национал-социализма полагают бороться за родину дома, выполняя свой долг «немецкой матери».
Молодежь, напротив, пытается реализовать свои представления о новой национальной политике. Исследователи справедливо отмечают, что вгля-ды этих молодых женщин отличаются от традиционных положений правого экстремизма и могут быть скорее охарактеризованы как «народный» (в этническом смысле слова «народ». - С.П.) феминизм. Именно восточногерманским женщинам удалось в 1996 г. на программном съезде НДПГ добиться модернизации посвященного семье раздела партийной программы.
Не так давно был организован Женский союз скинхедов (Skingirl-Union Deutschland), женские отделения существуют и при традиционных объе-
22 Staud T. Mädel, deutsch und rein // Die Zeit. - Hamburg, 2003. - 2. Oktober. - http:// www.zeit.de.
динениях скинхедов. Все больше молодых женщин (преимущественно из бывшей ГДР) принимают участие в политических акциях НДПГ, вызывая удивление правых экстремисток старшего поколения: «Женщины из центральной Германии (центральная Германия, т.е. бывшая ГДР. - С.П.) обожают демонстрации, - комментирует 47-летняя Дорис Цутт, одна из тех двух женщин, которые представлены в президиуме НДПГ, - на Западе женщины предпочитают оставаться дома».
По мнению социологов, приток женщин может в долгосрочном аспекте привести к стабилизации праворадикальных сил и «цивилизовать» их внешний вид и формы общения настолько, что они станут привлекательными и для более умеренных кругов населения23.
Не следует полагать, что федеральное правительство не предпринимает шагов для борьбы с правым радикализмом в молодежной среде. Существует целый ряд программ, однако программы эти далеко не бесспорны и подвергаются критике и в самой Германии. С начала 2000 г. действуют такие программы, как «Союз за демократию и терпимость против правого экстремизма и насилия», «Молодежь за терпимость и демократию» (состоящую в свою очередь из подпрограмм «Меры против насилия и правого экстремизма», «Ксенос», «Цивитас» и позже «Энтимон») и, наконец, «Учиться демократии - жить в демократии». Общий объём выделенных средств превышает 200 млн. евро, число проектов в рамках этих программ составляет 3600, а отдельных мероприятий - более 10 тысяч24. Целевыми группами являются преимущественно подростки и молодежь, прежде всего, школьники и учащиеся ПТУ Кроме них программы направлены на взрослых, работающих в сфере образования и воспитания.
Указывая на недостатки этих программ, критики справедливо отмечают, что содержательно они стоят на уровне 70-х годов (форсирование «мультикультурности»), разительно отличаясь тем самым от реальности, в которой живут нынешние молодые люди. Профессор Хайо Функе в статье,
23 Staud T. Mädel, deutsch und rein // Die Zeit. - Hamburg, 2003. - 2. Oktober. - http:// www.zeit.de.
24 Данные по: Hafeneger B. Vieles sieht wie Symbolpolitik und ein kurzes Strohfeuer aus // Frankfurter Rundschau. - Frankfurt a.M., 2002. - 2. Dez. - http: // www.fr-aktuell.de/start/docu.
опубликованной в данном сборнике, отмечает и низкий уровень педагогического персонала, занятого в подобных программах. На этот факт обращают внимание и другие исследователи. «Чтобы насадить демократическую культуру в головах людей, нужны профессионалы, а не временные работники», - замечает специалист по правому экстремизму Буркхард Шрёдер25. Между тем, большинство рабочих мест в рамках этих программ -это так называемые АБМ-места (Arbeitsbeschaffungsmassnahmen, ABM), создаваемые специально, чтобы «занять» на какое-то время безработных. Временные договоры, как правило, сроком на год (после этого только-только «вработавшийся» и начавший ориентироваться сотрудник должен уйти, уступив место новому безработному) не способствуют результативной работе и заинтересованности в конечных результатах. Федеральное правительство стреляет по двум зайцам - по молодежному правому экстремизму и по безработице, однако, в итоге не убивает ни одного.
Ставить в борьбе с новым правым радикализмом на политическое образование, проверенное в старой ФРГ, но мало пригодное для новых федеральных земель (ибо граждане бывшей ГДР имеют против него иммунитет) - означает предпочитать чисто косметическое решение проблемы. Тем более, если это политическое образование проповедует идеи, далекие от реальной жизни и реальных проблем объединившейся Германии. Общество, в котором на почве необработанного исторического прошлого существует столько политических неврозов, сколько в ФРГ, не может претендовать на то, чтобы одна его часть «насаждала» демократическую политическую культуру в головах другой части. До тех пор, пока в широких общественных дебатах не будут обработаны все темы, вытесненные в ходе так называемого «преодоления прошлого» из официальной политики на ультра-правый, полулегальный край политического спектра, до тех пор, пока в ходе зрелых и взвешенных обсуждений не будут, наконец, сняты последние «табу», немецкое общество не достигнет демократической зрелости. Ибо «запреты» и разного рода «табу» - знак неверия власти в жизнеспособность демократии, в способность граждан зрело и разумно кон-фронтировать с различнейшими, даже антидемократическими темами, в
25 Überflüssig gegen rechts // Tageszeitung. - B., 2003. - 1. April. - S. 2.
способность граждан проработать эти темы и победить антидемократические силы демократическим путем. Лучший способ борьбы с правым радикализмом в современной, воссоединившейся Германии - широкие общественные дебаты, время которых уже давно пришло. Однако, очевидно не доверяя своим гражданам, федеральное правительство предпочитает политическое образование. Удивляет, что модели такой, мучимой комплексами и табу, «политикообразовательной» демократии широко предлагаются на экспорт в развивающиеся и трансформирующиеся страны.
