CC BY
62
Закладку срубного дома начинали с устройства его основания. Окладной венец укладывали на стойки («чурки») — опорные лиственничные столбы, которые вкапывались в землю, остальные венцы возводили до нужной высоты. Чтобы сруб не повело, венцы укладывали по принципу «комель-вершина». «В лапу» рубили редко, в основном — «в обло» («в чашу»). При возведении построек особо учитывалась смолистость дерева, обеспечивающая долговечность сооружения. Между бревнами укладывали влажный мох, сухой использовали редко. В срубе было, как правило, «по старинке», двадцать четыре ряда венцов, отсутствовали щели. Позднее стали возводить двенадцать рядов. Стены обтесывали, не белили. В начале XX в. в селениях бассейна р. Вагай использовали безгвоздевую конструкцию крыши «на курицах и потоках», при которой на обрешетку крыши укладывались специальные слеги с загнутыми концами («курицы»), поддерживающие поток — легкое бревно с пазом, куда вставлялись тесины крыши. Встречались также самцовые и стропильные кровли. Крыша крылась еловым тесом для большей прочности, этот материал препятствовал образованию трещин. Тес укладывали в один слой, если на скорую руку, но были и более основательные кровли — двухслойные, когда второй слой укладывался вплотную к первому. Под крышей, как правило, располагался резной карниз, изготовленный с помощью лобзика, орнамент чаще был растительным или в виде зубчиков.
Пол в домах состоял из плах, которые затирались землей. Потолок представлял собой расколотые пополам бревна, уложенные в один слой. Для утепления жилища использовали глину, сено, землю.
Таким образом, описания усадебных комплексов и жилищ русского старожильческого населения в поселениях бассейна р. Вагай помогли дополнить данные по основным чертам зодчества русских старожилов Нижнего Прииртышья в Тюменской области. Также удалось выявить свойственные строительной культуре старожилов архитектурные особенности усадебных комплексов и жилищ на начало XX в.
Список использованных источников
1. Майничева А.Ю. Архитектурно-строительные традиции крестьянства северной части Верхнего Приобья: проблемы эволюции и контактов (середина XIX — начало XX в.). — Новосибирск: Изд-во Института археологии и этнографии СО РАН, 2002. — 144 с.
УДК 902/904 711.423
ББК 63.4
Новиков А.В., Гаркуша Ю.Н., г. Новосибирск
Некоторые особенности деревянного домостроительства аборигенного населения приполярной зоны Западной Сибири в ХVII-ХIХ вв. (по материалам работ 2012-2013 гг. на Войкарском городке) 3
Аннотация
В статье рассматриваются особенности деревянного домостроительства северных ханты на примере исследованных авторами в 2012-2013 гг. архитектурных конструкций ХVП-ХIХ вв. Войкар-ского городка. Выделены некоторые технологические принципы деревянного домостроительства, особенности интерьеров жилых помещений и пространственной организации поселения.
Ключевые слова: Приполярная зона Западной Сибири, северные ханты, Войкарский городок, деревянная архитектура, домостроительство 2-й половины II тыс. н.э.
3 Финансирование экспедиционных работ на Войкарском городке в 2012 г. проводилось по Госконтракту №17 ок-2860/2012 «Комплексные археологические исследования Войкарского городка», заключенного между ГКУ ЯНАО «Научный центр изучения Арктики» и ИАЭТ СО РАН. Финансирование экспедиционных работ 2013 г. проводилось по гранту РГНФ №13-01-18003 «Комплексные (археологические, дендрохронологические и геофизические) исследования Войкарского городка».
В 2011 г. вышел первый в России обобщающий труд, посвященный «систематическому поэтапному рассмотрению градостроительной культуры, которая формировалась, развивалась и видоизменялась под воздействием многообразных факторов на обширной территории Сибири, в ее западной, центральной и восточной частях» [2, с. 9]. При анализе архитектурных особенностей древних поселений Западной Сибири его авторы ограничились в основном письменными свидетельствами, что резко ограничило круг источников для достижения поставленной цели. Между тем археологические и этнографические исследования дают значительные сведения об особенностях домостроительства и планиграфии мест проживания аборигенного населения Западной Сибири [см., например: 8, 9, 12-15, 18].
Одним из известных археологических объектов XIV-XIX вв. приполярной зоны Западной Сибири, с великолепно сохранившимися деревянными архитектурными конструкциями, является Войкар-ский городок. Памятник расположен в Шурышкарском районе ЯНАО в пойме протоки р. Горная Обь, на мысу, образованном руслом протоки и безымянным ручьем, в 2,2 км к ССВ от с. Усть-Войкары. Современные рельефные признаки памятника представляют собой большой холм, вытянутый по линии север — юг на 100 м при ширине до 50 м, более широкий в его южной части. Высота холма от восточного подножия составляет 11 м [1].
Первые археологические обследования Войкарского городка были проведены в 1993 г. [6]. В 2003-2008 гг. стационарные археологические работы на памятнике проводились под руководством А.Г. Брусницыной и Н.В. Федоровой, в 2012-2013 гг. — под руководством А.В. Новикова [1, 10, 11, 16, 17].
Археологические исследования памятника проводились на СЗ склоне холма, у его подножия, и на небольшом примыкающем участке, расположенном на вершине холма, вдоль его западного края. В 2003-2008 гг. были исследованы остатки более 10 построек, нескольких частоколов и настилов-мостков [17, 18, с. 43-48]. Хорошая сохранность древесины, использованной в строительстве, позволила получить дендрохронологические датировки для исследованных ранее строений. Образцы древесины, взятые от построек, расположенных у подножья холма, были датированы XIV и XV вв., на вершине холма — XVII — концом XIX в. [3].
Полевые исследования 2012-2013 гг. были сконцентрированы на северной оконечности холма. Раскоп размером 5х13 м был расположен по склону от его подножья до прилегающей части верхней площадки. Благодаря расположению памятника в приполярной зоне и особенностям состава его культурного слоя сохранилось значительное количество изделий из органического сырья, а также деревянные архитектурные конструкции.
На верхнем участке раскопа площадью 25 кв. м были локализованы остатки не менее пяти сооруженных в разное время построек (№№1-5)4. Стратиграфически постройки были приурочены к различным уровням культурного слоя, места их расположения перекрывали друг друга. Часть площади, занимаемой строениями, находилась за пределами раскопа, тем не менее степень изученности архитектурных конструкций, исследованных в 2012-2013 гг., позволяет сделать предварительные наблюдения о некоторых домостроительных традициях жителей Войкарского городка и пространственной организации в этой части поселения.
Постройка №1 имела срубную конструкцию прямоугольной в плане формы: стены срублены «в обло» (рис. 1). Были обнаружены 2-3 венца из цилиндрических бревен плохой сохранности. Не менее трети ее площади находится за пределами южной границы раскопа. Полностью исследована стена, ориентированная по линии запад — северо-запад — восток — юго-восток; ее длина составила 2,9-3 м. Между бревнами постройки обнаружены следы прокладки из бересты и хвои.
В северо-восточном углу обнаружены остатки чувала в виде овального в плане скопления глиняной обмазки и каркаса из вертикально установленных жердей, размещенных вдоль угла, что предполагает жилой тип постройки. Как правило, чувалы размещались в углу помещения, образованном боковой и передней стенами. В нашем случае его расположение указывает на то, что в юго-восточной стене дома мог размещаться входной проем. Таким образом, вход в жилище был бы обращен во внутреннюю часть пространства, занимаемого городищем. В настоящее время этот участок стены находится за пределами раскопа.
4 Использована нумерация строений, применявшаяся во время исследований 2012-2013 гг.
29
После разбора развала чувала под скоплением обмазки были расчищены доски, расположенные поперек направления предполагаемого входа в жилище. Возможно, это уцелевшая часть дощатого пола.
Под основанием стен выявлен ряд из плотно пригнанных друг к другу остатков вертикально установленных досок, верхний край которых находится практически на одном уровне (рис. 1). Зафиксированная ситуация аналогична многократно отмеченной при исследованиях Надымского и Полуйского городков и является следствием проведения реконструкции деревянной постройки. Особенностью такой реконструкции является полный демонтаж сооружения, при котором стеновые конструкции, набранные из вертикально установленной древесины, срубались в нижней части, на уровне поверхности, а основания новых стен укладывались поверх остатков старой конструкции [5, с. 53; 6, с. 113, рис. 2.33, 2.34]. Фактически нижний венец располагался по границам, образовавшегося в ходе реконструкции котлована, на дне которого и был возведен глинобитный чувал. Следовательно, сруб был возведен после демонтажа стен, набранных из вертикально установленных досок, что предполагает изначально каркасно-столбовую конструкцию дома. Глиняный чувал являлся частью интерьера этой жилой постройки на обоих этапах ее функционирования.
Постройка №2 представляет собой остатки прямоугольной в плане конструкции, стены которой срублены «в обло» (рис. 2). Постройка занимает участок, приуроченный непосредственно к краю верхней площадки холма, стенами ориентирована по сторонам света. Она была размещена под углом к постройке №1 таким образом, что минимальное расстояние между ними не превышало 0,4 м. Фактически постройка №2 представлена сильно деградированной древесиной из нижнего венца. Полная длина стен из-за плохой сохранности не установлена. В целом размеры этого строения представляются соизмеримыми с параметрами постройки №1.
Под остатками западной стены зафиксирована хорошо сохранившаяся вымостка из ряда горизонтально уложенных, плотно расположенных друг к другу коротких тонких бревен. Вероятно, данная вымостка была предназначена для выравнивания уровня нижнего венца стены по вертикали.
К условной границе южной стены с внутренней стороны примыкают остатки небольшого чувала. После разбора древесины из постройки №2 выяснилось, что чувал относится к другому строению, расположенному ниже (№2А). Об этом свидетельствуют достаточно низкий уровень устройства его основания и удаленное расположение от ближайшего угла постройки №2. Известно, что для чувалов такого типа характерно именно угловое размещение внутри помещения.
Оба сооружения ориентированы одинаковым образом, но площадь расположенного выше строения превышает площадь, занимаемую остатками нижнего сооружения.
Постройка №2А предстает как частично демонтированная; только фрагмент одной стены находился в пределах раскопа (рис. 3). Несмотря на то что постройка имела не менее 8 венцов, доступным для осмотра был участок стены, представленный двумя нижними венцами. Окончания других только незначительно выступали за пределы стены раскопа.
Стена собрана из тонких бревен диаметром 0,09-0,11 м. Торцевые части имели форму клина, выполненного двусторонней горизонтальной подтеской, что не предполагает использование замкового углового сопряжения. Обращает внимание, что бревно нижнего венца было несколько короче, чем последующее, что свидетельствует о преднамеренной обработке торцов таким образом, а не о результате их обрубания в ходе демонтажа. Фиксация стен производилась посредством вертикально вкопанных в слой жердей, но каким способом происходила собственно стыковка стен, утверждать сложно. Бревна укладывали друг на друга без подтесывания, что приводило к образованию между ними просветов.
На уровне второго венца был выполнен дверной проем: в боковой поверхности бревна продольной вырубом-ступенью оформлен порог. Косяк сооружался посредством установки вертикальных бревен-стоек, имеющих в нижней части глубокий поперечный паз, которым стойка помещалась на пороговое бревно.
Ступень длиной 0,45 м с обеих сторон была ограничена подтесанными участками, которые обеспечивали дополнительную устойчивость стойкам более плотным расположением стенок паза и порогового бревна. Стойки, в свою очередь, имели продольные пазы, в которых в технике «заплот» закреплялись подтесанные на клин торцы бревен из стенового набора.
На горизонтальной плоскости выруба-ступени присутствует паз для установки двери и разме-
щения дверного шарнира. Обнаруженный рядом с порогом на уровне нижнего венца фрагмент дверного полотна дает представление о размере дверного проема и собственно конструкции двери. Изделие набрано из трех досок; исходя из длины порога, предполагается наличие еще одной. Они скреплены двумя поперечными планками, которые притянуты к доскам с помощью веревок через сквозные отверстия. Дверь миниатюрна — ее высота всего 0,52 м. Шарниры представляют собой единые с дверным полотном втулки, выполненные по одной оси в верхней и нижней части полотна. Открывание двери происходило направо, внутрь помещения. Судя по конструкции дверного проема, нами был исследован участок южной лицевой стены жилой постройки. Таким образом, вход в жилище был направлен на внутреннюю часть поселения, а упомянутый ранее чувал располагался в юго-западном углу помещения. Общая длина стены реконструируется в пределах 2-2,1 м, что определяет в целом небольшие размеры постройки №2А.
Аналогичные технологические приемы были применены при сооружении другой постройки (№4), от которой сохранилось только два венца одной стены (рис. 4). Схожим образом были оформлены торцы бревен; сохраняется диспропорция в размерах бревен верхнего и нижнего венцов; для обеспечения устойчивости стен использованы вертикально установленные жерди. Использована аналогичная рассмотренной конструкция дверного проема. Различия наблюдаются в применении в строительстве более массивных бревен (диаметром до 0,15 м), в аккуратной подгонке венцов друг к другу и прокладывании мхом стыков между бревнами. Такая тщательность в большей степени характерна для жилых домов. Отличается также и расположение постройки — конструкция порога позволяет сделать вывод, что стена являлась передним фасадом строения, ориентированного входом на северо-запад, к внешней границе поселения.
Особый интерес вызывает постройка №3, очертания которой прослеживались ниже уровня расположения постройки №2А. Около трети ее площади находилось за пределами восточной границы раскопа. Среди исследованных нами объектов этот является наиболее полно представленной архитектурной конструкцией с хорошей сохранностью строительной древесины (рис. 5). Постройка была воздвигнута на северном краю верхней площадки холма, примыкая задней стеной непосредственно к бровке склона. Она представляет собой небольшой прямоугольный сруб, размещенный по периметру котлована, выбранного в слое щепы; сруб ориентирован стенами по сторонам света. Длина полностью оконтуренной западной стены — 2,5 м. Юго-западный угол сохранился на высоту до 5 венцов — около 0,6 м. Выявлен очаг, что позволяет отнести постройку к жилым сооружениям.
Сруб собирался из полубревен (или плах), полученных из бревен диаметром от 0,10 до 0,12 м; угловое соединение венцов производилось по принципу «в обло». При возведении сруба первыми устанавливали основания передней и задней стен, затем в вырубы-чаши помещали бревна боковых стен (венец 1). Вырубы-чаши находились только в верхней части полубревен, торцы были заострены двусторонней вертикальной подтеской либо обрублены под прямым углом.
Подготовка строительной древесины не отличалась тщательностью: основания сучков не были срублены; выравнивающая подтеска плоскостей плах выполнена небрежно. Образовавшиеся при монтаже сруба щели не были устранены при помощи законопачивания. Под плахи нижнего венца, для выравнивания уровня стен, подкладывались обрубки бревен и жердей.
Вход был выполнен в середине южной стены и ориентирован на внутреннюю часть поселения. Конструкция входа в основном аналогична той, что уже была описана нами на примере других построек, за исключением одной детали: в пороговом бревне отсутствовал паз для установки двери. Вероятно, в какой-то момент было решено отказаться от ее использования, либо крепление происходило иным способом. Торцы коротких плах были стесаны на клин, обеспечивающий их фиксацию в продольном пазу, выполненном в стойках дверного косяка.
Внутри котлована, на удалении 0,15-0,20 м от стен располагалась двухвенцовая рама из плах, укрепленная вертикальными колышками. Площадь, ограниченная рамой, была заполнена утрамбованным слоем более мелкой щепы, отличающейся от той, которая формирует прилегающий к постройке участок культурного слоя.
Очаг открытого типа располагался напротив входа в центральной части жилища. Он сооружен в углублении округлой в плане формы, выполненном в слое мелкой щепы, дно которого было выложено берестой. Яма была заполнена грунтом; внутри и частично по ее границам были вбиты около
80 колышков длиной 0,20-0,25 м. Периметр очага был оформлен рамой из жердей. Доски для покрытия пола здесь не использованы.
Предварительные выводы об относительной последовательности сооружения построек основываются на стратиграфических особенностях их расположения.
Наиболее ранней из рассмотренных нами следует считать постройку №4. Направление размещения строения определяется положением передней стены. Полная конструкция заняла бы часть пространства, необходимого для строительства постройки №3. В свою очередь, последняя отделяется от расположенной практически над ней постройки №2А слоем строительного мусора. Таким образом, постройка №2А, имеющая меньшие в плане размеры, могла быть сооружена только после того, как постройка №3 в течение относительно длительного времени простояла заброшенной. И этого время должно быть достаточно для нивелирования ее очертаний напластованиями строительного мусора.
Как уже было отмечено, остатки постройки №2 расположены поверх постройки №2А и в плане превышают площадь, занимаемую нижним строением. По отношению к постройке №1 они размещены на незначительном, но не препятствующем строительству, расстоянии друг от друга. Визуально последовательность этих сооружений не устанавливается.
Вероятно, наиболее поздним следует считать реконструированный вариант постройки №1. Возможно, как и у ряда других строений с плохой сохранностью, обнаруженных после вскрытия дерна (раскопки 2004-2005 гг. [16]), время ее строительства относится к началу XIX в.
Основная часть исследованных ранее построек, занимающих верхнюю площадку холма, по результатам дендрохронологического датирования, относится к разным периодам XVII в. [16]. Стратиграфическое положение большинства исследованных нами строений позволяет предварительно отнести время их сооружения в целом также к XVII в. (возможно, исключая реконструированный вариант постройки №1). Косвенными доводами в пользу предложенной датировки являются особенности эволюции типов и устройства очага, выявленные на других средневековых поселениях севера Западной Сибири. Очаги, аналогичные по конструкции обнаруженному в постройке 3, фиксируются в жилищах Войкарского городка начиная с XIV в. [18, с. 46, 48]. Между тем исследователи отмечают появление с конца XVI в. в структуре жилища глиняных чувалов и вытеснение из интерьеров к концу XVII в. очагов открытого типа [4, с. 202; 5, с. 54; 6, с. 120].
За все годы исследования на памятнике вскрыта лишь незначительная его площадь, что не дает в полной мере представить планировочную структуру поселения. Однако и на основе имеющихся материалов возможно вывить некоторые общие принципы планиграфии Войкарского городка.
Пространственное размещение сооружений определяется конфигурацией холма и напоминает в общих чертах планировочную композицию Надымского городка в указанный период [5, с. 42, рис. 2.5, 2.6]. Такая структура предполагает наличие центральной улицы (прохода), протянувшейся по длинной оси поселения. Крупные постройки смещены вдоль длинной оси холма от торцевой части поселения и обращены входом на внутреннюю улицу, с которой соединялись небольшими коридорами, а периферийные поперечные сегменты поселения заняты плотной малоразмерной застройкой, средние размеры которой варьировались от 2х2 до 2,5х2,5 м.
В пользу данного предположения свидетельствует расположение войкарских построек №6 и №8 со сторонами 5-6 м (раскопки 2004-2005 гг.): они заметно удалены на юг вдоль западного края холма. Вход располагался в восточной стене, то есть ориентирован на внутреннюю часть поселения и дополнялся коридором [16].
Периферийная же северная часть занята плотной застройкой из небольших жилых строений, длина стен которых не превышает 3 м. Размещение построек свидетельствует об отсутствии преемственности в использовании планировочных схем для этой части поселения: возведение очередных строений было невозможно без частичного демонтажа уже существующих конструкций. Наблюдаемый своеобразный архитектурный палимпсест может свидетельствовать об интенсивной строительной деятельности на северной окраине холма по сравнению с территорией в средней его части.
Обобщая наблюдения, полученные при анализе архитектурных данных, следует отметить применение единой конструкции дверных проемов в постройках, возведенных с использованием разных
строительных технологий. Во всех случаях, где сохранились детали дверных конструкций, порог выполнен в бревне 2-го венца. Ширина входного проема определялась длиной выруба-ступени и составила 0,45-0,46 м; высота, судя по размеру обнаруженной двери, могла находиться в пределах полуметра. В постройках, где была предусмотрена дверь, порог имел пазы для установки дверных шарниров. Двери открывались внутрь помещения, направо. Вход в жилища обращен к внутренней части поселения.
Стены, набранные из горизонтально уложенных бревен, фиксировались с помощью углубленных в слой вертикальных жердей. У срубных конструкций с замковым угловым соединением только нижний венец фиксировался колышками. Для выравнивания уровня стен по высоте в определенные места под нижний венец подкладывали обрубки бревен. В целом предварительная подготовка строительной древесины не отличалась тщательностью, что приводило к образованию зазоров в месте продольных стыков между стволами; могли использоваться и неошкуренные бревна. Также отмечены случаи вторичного использования строительной древесины в конструкции новых сооружений.
Определенные близкие черты прослеживаются и в архитектуре отдельных строений, прежде всего с постройками, расположенными в так называемых «остяцких» кварталах Надымского городка, планиграфически приуроченных к периферийному сегменту поселения. К таковым относятся небольшие размеры жилищ, конструкция дверного проема и его миниатюрность, принцип открывания двери, поверхностное использование специализированных технологических приемов, применяемых в срубном строительстве [5, с. 48, 53-54, 62].
Таким образом, археологические исследования на Войкарском городке в 2012-2013 гг. позволили получить новые данные о принципах пространственной организации данного поселения, выделить некоторые общие принципы домостроительства, использовавшиеся местным населением. Анализ комплекса архитектурных сооружений позволяет говорить о наличии аналогий в планигра-фии поселения и архитектуре построек в материалах Надымского городка — одного из немногих известных и наиболее изученных к настоящему времени позднесредневековых памятников такого рода, оставленных аборигенами Северо-Западной Сибири.
Рис. 1. Войкарский городок. Общий вид постройки №1. Под нижним венцом расположены остатки стены, набранной из вертикально установленной древесины
Рис. 2. Войкарский городок. Остатки постройки №2
Рис. 3. Войкарский городок. Участок южной стены постройки №2А. Дверь располагалась внутри помещения
Рис. 4. Войкарский городок. Участок стены постройки №4. Хорошо виден паз для установки двери
Рис. 5. Войкарский городок. Общий вид постройки №3
Список использованных источников
1. Брусницына А.Г. Городище Усть-Войкарское. Начало изучения // Угры. Материалы VI Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». — Тобольск, 2003. — С. 45-52.
2. Градостроительство Сибири / под общей ред. В.И. Царева. — СПб: Коло, 2011. — 784 с.
3. Гурская М.А. Дендрохронологическая датировка археологических образцов древесины городища Усть-Войкарского (Северо-Западная Сибирь) // Фауна и флора Северной Евразии в позднем кайнозое. — Екатеринбург; Челябинск: Рифей, 2008. — С. 212-231.
4. Зыков А.П., Кокшаров С.Ф. Древний Эмдер. — Екатеринбург: Волот, 2001. — 320 с.
5. Кардаш О.В. Надымский городок в конце XVI — первой трети XVIII в. История и материальная культура. — Екатеринбург — Нефтюганск: Магеллан, 2009. — 360 с.
6. Кардаш О.В. Полуйский мысовой городок князей Тайшиных. — Екатеринбург — Нефтю-ганск: Магеллан, 2013. — 380 с.
7. Косинская Л.Л., Федорова Н.В. Археологическая карта Ямало-Ненецкого автономного округа. — Екатеринбург: Уральское отделение РАН, 1994. — 114 с.
8. Новиков А.В. Этнокультурное взаимодействие казымских ханты и восточнославянского населения в ХVШ-ХIХ веках (на примере домостроительных традиций) // Барсова Гора: древности таежного Приобья. — Екатеринбург — Сургут: Уральское изд-во, 2008. — С. 262-274.
9. Новиков А.В., Шиль А.А. Современные срубные жилища хантов среднего Казыма // Экология древних и традиционных обществ. — Тюмень: Вектор Бук, 2007. — Вып. 3. — С. 282-285.
10. Новиков А.В., Слюсаренко И.Ю., Швец О.Л., Ломов П.К. Предварительные результаты исследований на Войкарском городке в 2012 г. // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. — Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2012. — Т. XVIII. — С. 262-266.
11. Новиков А.В., Гаркуша Ю.Н., Шеин А.Н. Археолого-геофизические исследования Войкарско-го городка в 2013 году // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. — Новосибирск. Изд-во ИАЭТ СО РАН. 2013. — Т. XIX. — С. 305-309.
12. Соколова З.П. К истории жилища обских угров // СЭ. — №2. — 1957. — С. 88-105.
13. Соколова З.П. Материалы по жилищу, хозяйственным и культовым постройкам обских угров // ТИЭ. — 1963. — Т. 84. — С. 182-233.
14. Соколова З.П. Жилища народов Сибири (опыт типологии). — М.: ТриЛ, 1998. — 284 с.
15. Сюзюмов А.Л. Некоторые аспекты изучения хантыйского жилища (по этнографическим материалам) // Вопросы археологии Урала. — Вып. 21. — Екатеринбург, 1993. — С. 188-195.
16. Федорова Н.В. Городище Усть-Войкарское (Войкарский городок) // Проблемы межэтнического взаимодействия в Сибири. — Вып. 2 — Новосибирск: АртИнфоДата, 2004. — С. 106-108.
17. Федорова Н.В. Войкарский городок. Итоги раскопок 2003-2005 гг. // Научный вестник. — Вып. №4 (41). — Салехард, 2006. — С. 11-17.
18. Этническая архитектура и традиционное природопользование в проекте музейной экспозиции под открытым небом. Концепция Природно-этнографического парка-музея «Живун» — Мужи: Фотостудия «65-я параллель». — Екатеринбург: Рекламное агентство «Созвездие», 2008. — 100 с.
УДК 39
ББК 63.5
Е.Ф. Фурсова, г. Новосибирск
Топонимические предания русских крестьян Южной Сибири (по материалам архивов и устных сообщений) 5
Аннотация
Целью работы является анализ основных типов топонимических преданий русских крестьян Южной Сибири, а также раскрытие ряда мировоззренческих вопросов, связанных с поисками решений в названиях природных объектов (рек, озер), населенных пунктов. В основу работы положены собственные полевые материалы автора, а также архивные хранения краеведческих записок Су-зунского района Новосибирской области. «Обживание» ландшафта русскими крестьянами осуществлялось двумя путями: либо осмыслением тюркских и угорских топонимов с точки зрения русского языка, либо присваиванием русских названий в соответствии с национальными представлениями, мировоззренческими установками, образом мышления. Давая новые названия вновь образованным населенным пунктам или неизвестным природным объектам, русские бережно сохранили топонимы инокультурного происхождения до настоящего времени, благодаря чему они могут служить этнографическим источником.
Ключевые слова: русские крестьяне Южной Сибири, топонимические предания, народные топонимы, географическая среда.
Географические названия, топонимы, наверное, одни из самых древних памятников, созданных человеком. В них отражены история языков и регионов, процессы освоения этносами новых пространств, их хозяйственно-бытовой уклад, верования, мифология. По причине того, что топонимы являются хранилищем всего того, что происходило на земле, это один из важных этнографических источников. Народная топонимика, раскрывающая название того или иного места с точки зрения носителя этнической традиции, представляет интерес в плане выявления этнокультурной специфики освоения пространства, образа мышления, взаимоотношений с инокультурной средой.
Многие топонимы Южной Сибири дожили до настоящего времени благодаря бережному отношению к ним со стороны русских людей, которые усваивали их от местных жителей, давая новые названия только вновь образованным населенным пунктам или неизвестным природным объектам (подход, типичный для русского этноса). Народная память сохранила причинно-следственные связи в названиях небольших рек, озер, холмов, населенных пунктов и улиц (краев) с будто бы имевшими место событиями прошлого. Выбор названий носил избирательный характер, коллективная память одним событиям придавала важное значение, другие оставляла без следа. Топонимические
5 Работа выполнена в рамках проекта НИР ИАЭТ СО РАН X.100.3.4. Культура жизнеобеспечения и природопользование народов Сибири сквозь призму мировоззрения: устойчивость и изменчивость.
36
