CC BY
62
УДК: 902/904+711.423+728 ББК: 63.4
Ю.Н. Гаркуша, А.В. Новиков, г. Новосибирск
Об одном из типов деревянных построек городища Усть-Войкарское (Нижнее Приобье): архитектурные особенности, археолого-этнографические параллели1
Аннотация
В статье рассматриваются особенности деревянного домостроения аборигенного населения Нижнего Приобья в эпоху позднего средневековья на примере архитектурных конструкций городища Усть-Войкарское (Войкарский городок). Приводится подробное описание жилого строения, относящегося к типу крупногабаритных построек, выявленного на городище. Основными признаками его конструктивно-планировочной структуры являются: срубная конструкция, центральное расположение очага открытого типа, использование стеновых конструкций для организации внутреннего пространства, выполненного на едином уровне. Указывается на значительное сходство с сооружениями Надымского и Полуйского городков — опорных памятников для изучения аборигенной культуры народов севера Западной Сибири.
Ключевые слова: север Западной Сибири, Нижнее Приобье, Войкарский городок, деревянная архитектура, традиционное домостроение народов Севера.
Результаты исследований ряда средневековых археологических памятников Северо-Западной Сибири, отличающихся наличием мерзлоты в культурных слоях, демонстрируют безусловную перспективность для практически всестороннего изучения различных сфер деятельности населения региона. Особое место занимают поселения аборигенного населения с сохранившейся архитектурой, представленной не только отдельными строениями, но и обширными по площади архитектурными комплексами. Широкую известность получили комплексные исследования, проведенные на поселенческих памятниках, ставших опорными для изучения аборигенной культуры народов севера Западной Сибири — Надымский, Полу-йский мысовой городки [6, 7].
Северо-таежная зона Нижнего Приобья, с которой связано наше исследование, в эпоху средневековья являлась и до сих пор является местом проживания этнографической группы обских угров — северных ханты, сформированной на основе контактов различных групп самодийского и угорского населения [15, с. 117-118, 216, 250].
К памятникам, обладающим значительным потенциалом в изучении архитектурного наследия аборигенов Нижнего Приобья, относится и городище Усть-Войкарское, расположенное на юго-западе Шурышкарского района ЯНАО. Стационарные археологические работы ведутся на памятнике с перерывами с 2003 г. В 2003-2008 гг. работы проводились под руководством А.Г. Брусницыной и Н.В. Федоровой. Авторами первых исследований городище было отождествлено с известным по письменным источникам с рубежа XVI-XVII вв. Во-йкарским городком [2, 19]. С 2012 г. работы ведутся под руководством А.В. Новикова [11, 12].
В настоящее время раскопами охвачена верхняя площадка холма, вершина и склоны которого сформированы культурным слоем, состоящим в основном из щепы и других отходов
1 Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект №14-50-00036).
51
деревообработки. На глубине около 40 см от дневной поверхности в слое повсеместно проявляется мерзлота, наличие которой позволяет при описании архитектурных конструкций фиксировать значительное количество параметров, используемых при реконструкции традиционного домостроения.
Ранее были рассмотрены особенности малоразмерной застройки, сосредоточенной на исследованной нами северной периферии холма. Она характеризуется хаотичным и скученным расположением жилых построек с длиной стен 2,6-2,9 м [10].
В данной публикации рассматриваются особенности постройки другого типа, отличающейся не только масштабностью, но архитектурой и иными планировочными решениями, использованными в интерьере.
Постройка №7 располагалась в северо-восточной части верхней площадки холма, у его бровки. Ее положение смещено от участка, занимаемого малоразмерной застройкой, и не перекрывает места их расположения, но, согласно стратиграфическим наблюдениям, она расположена выше уровня возведения значительной части исследованных нами построек.
Очертания сооружения проявились после снятия верхних 20 см почвенных отложений. Вследствие того, что строение расположено в непосредственной близости от условной бровки склона, ее конструкция приобрела определенные деформации, вызванные процессами эрозии склона. Сооружение имело заметный наклон по восточному склону, при этом постройка сохранила свою архитектурную целостность.
Участок западной стены, примыкающий к юго-западному углу постройки, был перекрыт развалом разрушенной глиняной уличной печи, сооруженной уже после того как стены постройки были частично демонтированы. Вероятнее всего жилище было разобрано до процесса археологизации.
Постройка №7 представляет собой остатки квадратного в плане срубного жилища со стенами длиной около 7 м (рис. 1). Сохранившиеся стены постройки смонтированы из цилиндрических бревен диаметром 18-20 см, соединенных при помощи углового сопряжения «в чашу». Замковые вырубы глубокие, занимают % толщины бревна, имеют прямоугольную либо слабо выраженную трапециевидную форму. На некоторых бревнах в месте расположения замков-вырубов выполнены боковые подтесы (фаски).
Дом был ориентирован стеной со входом на юго-запад. Наилучшую сохранность имели бревна южной стены: полная длина бревна 2-го венца 7,3 м. Бревна западной и восточной стены прослеживались на расстояние до 6,2 и 6,6 м соответственно. Северная стена представлена деградированной древесиной нижнего венца. В юго-западном углу стены сохранились на высоту до трех венцов (около 0,4 м).
На верхнем уровне фиксации сооружения выявлено скопление длинных бревен плохой сохранности, среди которых отмечены и стволы березы, ориентированное по направлению «передняя — задняя стена». Более монолитным скопление выглядело в центральной части сруба. В западной части оно отсутствовало, а в восточной под ним был расчищен ряд из плотно уложенных жердей, но уже в поперечном направлении, также имеющих плохую сохранность (рис. 2). Предполагаем, что к данному уровню фиксации приурочены остатки жердяной крыши.
При монтаже сруба непосредственно на поверхность подготовленной для строительства площадки укладывались бревна боковых, западной и восточной, стен, в чаши-вырубы которых вкладывались бревна южной (передней) и северной стен. Смежные плоскости бревен верхних и нижних венцов выровнены с помощью подтески: бревна друг к другу пригнаны достаточно плотно.
Фактически стены монтировались по периметру небольшого по глубине котлована, стены
52
которого были укреплены установленными вертикально и вплотную друг к другу короткими обрубками досок или плах. Сформированная таким образом обкладка стен котлована фиксировалась горизонтально уложенными жердями (рис. 3).
Под нижним венцом южной стены обкладка была заменена на такое же по своим параметрам бревно, из которого были смонтированы стены сруба, являясь своеобразным фундаментом для верхнего бревна, в котором был выполнен входной проем. Нижнее бревно было несколько короче, чем бревна южной стены; торцы прямые. Оно было уложено таким образом, что от его торцов до противоположных стен котлована оставалось свободное пространство около 25 см.
Входной проем находился в центральной части южной стены дома. Фактически его основание было выполнено в бревне 1-го венца, в отличие от других исследованных нами построек [10, с. 33]. Длина порогового бревна 7,3 м; расстояние между замками-вырубами — 6,83 см. В целом конструктивная схема основания проема аналогична той, что неоднократно была отмечена при описании других исследованных нами построек (рис. 4). В его основе находится треугольный продольный выруб; его длина — 81 см. С обеих сторон выруб был ограничен прямоугольными пазами, выполненными симметрично на обеих боковых поверхностях бревна. Они служили для установки вертикальных стоек дверного косяка. Длина пазов 6-7,5 см; ширина 3 см; глубина — около 8 см. Расстояние между внутренними границами пазов — 76 см; между внешними — 94 см. Ширина ступени — 8 см; на ее горизонтальной плоскости находилось 4 отверстия диаметром 0,8 см. Они располагались на расстоянии 14-21 см друг от друга. Вероятно, эти отверстия служили для крепления дополнительной детали основания порога с помощью шипов. В левом краю ступени (при входе в помещение), со стороны помещения, был вырублен паз, в который был установлен вертикальный брус 10*10 см. На его вершине было выдолблено округлое углубление для размещения дверного стержневидного шарнира. Судя по обнаруженным на городище дверям, такие шарниры имели вид выступов, выполненных едиными с дверным полотном. Данная система крепления дверей отмечалась в традиционных угорских постройках и в этнографической действительности [16, с. 206]. Для дополнительной устойчивости в щель между брусом и бревном был вставлен деревянный клин. Со стороны помещения в левый, ограничивающий ступень, выруб была вбита узкая металлическая пластина, назначение которой не определено.
Центральную часть помещения занимала очажная конструкция (рис. 1). Она располагалась в 1,8 м от входа. Представляла собой прямоугольную двухвенцовую конструкцию, собранную из плах, соединенных в углах «в охряпку» (замки-вырубы располагаются на верхней и нижней грани). С внешней стороны ограждение было дополнительно укреплено по углам вертикальными колышками. Конструкция располагалась вдоль помещения, имела длину 2,6 м; полная длина поперечных плах — 1,25 м. Непосредственно зона очага была ограничена поперечной стенкой из плахи, соединенной с продольными стенами в замок аналогичным образом. На поперечных плахах вырубы имели трапециевидную форму: длина по верхней грани 11 см, по дну 5 см; высота плах 9,5 см. Вырубы-замки на верхней и нижней гранях таких плах располагались с некоторым смещением относительно друг друга. В итоге минимальное расстояние между вырубами составило 78 см. Таким образом, длина очажной зоны составила 1,75-1,8 м, ширина — около 0,8-0,9 м; внутреннее пространство было углублено и заполнено песком. Участок между продольными плахами к северу от зоны очага имел уровень вровень с полом и не располагал древесным настилом.
С внешней стороны мини-сруба, ограничивающего костровое место, в углах зафиксированы остатки вертикальных колов, возвышающихся до 0,3 см, но не связанных непосредственно с конструкцией очага. Возможно, являются самостоятельной надочажной конструкцией,
53
основой для крепления кухонных жердей-вешал.
С севера очажная конструкция ограничена массивным бревном, расположенным поперек помещения: в него упирались окончания продольного ограждения. В свою очередь оно служило опорой для покрытия пола из жердей, располагавшегося по обе стороны очага.
Вдоль западной, северной и восточной стен дома был сформирован настил из узких плах и обрубков жердей, расположенных перпендикулярно соответствующей стене (рис. 1). Худшую сохранность имела древесина, расположенная вдоль северной стены. Ширина настила составила 1,25-1,32 м. Древесина настила была уложена на поперечные лаги, в качестве которых при-менялись жерди разной длины и вторично использованная древесина, употребленная ранее в других конструктивных элементах. Такая древесина часто имеет четкие визуальные признаки — определенная конфигурация, наличие различных функциональных пазов-вырубов, не востребованных в данном технологическом контексте. Как правило, своими концами древесина настила опиралась на длинные (до 2-2,2 м) и ровно уложенные поперечины. Пространство между основными, «несущими», лагами, характеризующимися относительной массивностью, для создания уровня было в произвольном порядке заполнено фрагментами разнокалиберной древесины, среди которых также часто встречались образцы из отслуживших свое построек.
В качестве настила применялись вышедшие из употребления различные, относительно крупные, изделия. Так, вдоль восточной стены встречены части массивных дверей размером 115^35 см и 112^38 см при толщине 5-5,5 см. Каждое изделие изначально было собрано из досок указанной толщины, соединенных поперечными плашками, уложенными в специально подготовленные пазы.
В свою очередь, на разных участках настила использовалась различная по качеству древесина. Так, в ЮЗ, СЗ, ЮВ углах на участках длиной до 1,6 м фиксируется разреженное расположение тонких обрубков жердей, имеющих собственную опору из поперечных лаг. На смежных с ними участках настил состоял из плотно уложенных ровных образцов, на которых местами сохранилось покрытие травой (рис. 5).
Настил, размещенный вдоль западной и восточной стен, был отделен от центральной части помещения бревенчатой стеной, смонтированной по технологии «заплот»: торцы горизонтальных бревен были вложены в продольные пазы вертикальных столбов-стояков. Торцам была придана форма клина, либо они оформлялись в виде прямоугольного шипа (4,5x2,5 см). В каждой стене было выявлено по два бревна, очертания еще одного проступали из мерзлой, не растаявшей части культурного слоя. Длина ограничительных стен находилась в пределах 2,3 м. Они были удалены от боковых стен дома на расстояние 1,3-1,35 м, определяя тем самым ширину настила. Из этого следует, что ширина угловых зон настила превышает размер ограниченных стеной участков. Вертикальные опоры были установлены на расстоянии около 1,6 м от передней и задней стен.
Вертикальные столбы были обтесаны с разных сторон и имели вид «бруса» размером 15x10 см. Стоит отметить, что продольные пазы в столбах выполнялись на двух противоположных гранях.
Отметим, что ограждение располагалось напротив тех участков настила, где древесина отличалась более упорядоченным расположением. Крайние плахи/жерди с внешней стороны настила были дополнительно зафиксированы вертикальными колышками.
Пространство между очажной конструкцией и внутренними стеновыми наборами было выстлано плотно уложенными вдоль жердями и узкими плахами разной длины (рис. 1). Максимальная длина используемой древесины достигает 3,2 м. Созданное таким образом покрытие пола располагалось на поперечных лагах. В комлевой части продольных жердей для вы-
54
равнивания уровня настила была выполнена выравнивающая подтеска. Пространство между входом и очагом имело самостоятельное покрытие пола, укрепленное вертикальными колышками. Настилы в центральной части помещения и вдоль стен находились в целом на одном уровне.
Есть все основания полагать, что за время эксплуатации в этом жилом доме неоднократно производился ремонт, а сам он мог возникнуть на остатках предыдущего строения. Об этом свидетельствуют не только широкое применение в строительстве вторичной древесины (впрочем, часть ее могла быть принесена в дом извне), но и то, что на момент окончания работ под лагами, на которые опиралось покрытие пола в центральной части постройки, в мерзлом слое проступили очертания другого жердяного настила. В пользу последнего предположения также могут свидетельствовать проступающие с внешней стороны дома из неоттаявше-го слоя массивные доски, которые, наиболее вероятно, изначально располагались на ребре. Пока они выявлены вдоль южной и западной стен. Доски сопровождались рядами коротких дощатых обрубков, которые имели более качественную обработку, нежели те, которые были использованы в качестве обкладки котлована.
По всей видимости, исследованная нами конструкция жилого дома и особенности интерьера отражают поздний этап его перестройки.
В 2003-2005 гг. на верхней площадке холма были раскопаны остатки жилых строений, близких по своим габаритам исследованной постройке №7. Они занимали центральную часть западной половины возвышенности. На основании дат, полученных по результатам дендрох-ронологического анализа, а также привлеченных косвенных данных (взаимное расположение архитектурных конструкций, нумизматические материалы) выделяют два периода, в течение которых были возведены эти постройки: конец XVII — первая половина XVIII в., конец XVIII — начало XIX в. [19]. На момент публикации для постройки №7, а также других строений, исследованных нами, дендрохронологические даты отсутствовали, однако стратиграфические наблюдения позволяют предварительно считать временем ее сооружения XVIII в.
Вероятно, окончанием первой половиной XIX в. и следует ограничить время существования застройки, занимавшей верхнюю площадку холма. Не исключено, что она была покинута жителями и раньше. Подтверждение такому допущению мы находим в справочном издании «Памятная книжка Тобольской губернии на 1884 год», в котором содержатся упоминания «о древних городищах Березовского округа». Среди таковых значится Войкарский бугор, расположенный у Войкарских зимних юрт. В кратком описании указано, что «ям на нем нет, но следы строений заметны» [14, с. 76]. Из этого можно заключить, что к этому времени постройки уже относительно длительное время существовали в виде руин.
Среди крупногабаритных жилых строений определенное сходство в конструкции прослеживается между постройкой №7, исследованной нами, и постройками №6 (раскопана не полностью) и №82, раскопанными на первом этапе изучения городища. Отметим, что возраст, установленный на основе дендрохронологического датирования отдельных элементов конструкций, позволяет предположить, что постройки №№6 и 8 могли сосуществовать. Степень соответствия была обусловлена хорошей сохранностью всех трех построек. Отмечается наличие деревянного покрытия пола, уложенного на поперечины, организация вдоль стен настила, интерпретированного как нары. Для постройки №8 фиксируется отделение дощатой рамой центрального пространства от участков с нарами [19, с. 14-15; 21, с. 44-45, 47].
Необходимо отметить, что существуют разночтения в описании способов монтажа стен срубов. В публикациях, отражающих общие результаты исследований Войкарского городка
Для сооружений, изученных в 2003-2008 гг., действовала своя система нумерации.
за первый период, указано, что стены срублены «в лапу». В частности, таким образом охарактеризован способ монтажа стен наиболее хорошо сохранившегося в этой группе жилого строения — постройки №8. Однако такое утверждение, по нашему мнению, требует корректировки: на фотографиях, представленных в этих же публикациях, хорошо видно, что угловое сопряжение стен выполнено «в чашу», как и в постройке №7, где присутствовали прямоугольные замковые вырубы, ориентированные вверх [20; 21, с 44]. Считается, что появление способа рубки «в лапу» в домостроительстве обских угров произошло только в ХХ в., под влиянием русской архитектурной традиции [16, с. 200; 18, с. 192]. Таким образом, возникает вопрос: соответствует ли в действительности упоминание об использовании технологического приема «в лапу» и в связи с другими постройкам городища?
Принципиальным отличием в организации жилого пространства постройки №7 является наличие очажной конструкции открытого типа, расположенной в центре помещения. В других строениях очаги представлены глиняными чувалами-каминами, размещенными в одном из передних углов дома.
Вопрос соотношения очагов открытого типа и чувалов в традиционном жилище народов Севера остается открытым. Считается, что в структуре обско-угорских жилищ чувалы появляются с конца XVI в., а к концу XVII в. они полностью вытесняют из интерьеров очаги открытого типа [6, с. 54; 7, с. 120]. Наиболее заметно эти процессы отражены в материалах Надымского и Полуйского городков. Однако необходимо заметить, что такие изменения в домостроительных традициях наиболее последовательно отмечаются для малогабаритных жилых строений, вопрос о происхождении которых пока еще не получил пристального внимания исследователей. Для жилых домов, габариты которых сопоставимы с размерами постройки №7, смена типов очагов происходила в течение более длительное времени. Чувалы постепенно заняли доминирующее положение в срубных жилищах, но полной замены одного типа на другой не произошло.
С начала XVIII в., с первых этнографических свидетельств, в которых фигурируют жилые наземные срубные постройки обских угров, присутствует указание на размещение в центральной части помещения очага открытого типа: «Жилища свои юрты имеютъ на двое: летния и зимныя... яже суть зимния, сии обычно пры лесах полагаютъ, созидаютъ же я четвероуголь-не, внутру оных около ложа своя имеють, посреди же огнь полагая» [13, с. 45]. Об аналогичном типе очага и его расположении в структуре жилища сообщают и другие исследователи XVIII в. — В.Ф. Зуев, И.Г. Георги [5, с. 29; 3, с. 81]. Важно отметить, что эти свидетельства относятся к северным остякам, проживавшим в Нижнем Приобье.
Начиная с первой трети XIX в., в описании построек обских угров чувал упоминается как неотъемлемая часть зимнего срубного жилища [1, с. 66; 4, с. 101; 8, с. 84], а открытые очаги в центре — как принадлежность летних домов [см. например: 8, с. 84]. Наличие чувалов отмечалось исследователями еще во второй половине ХХ в. [16, с. 213]. Тем не менее о центральном размещении очага в зимнем срубном жилище сообщают еще в 1920-х гг. [17, с. 28].
Наибольшее сходство постройка №7 имеет с постройками так называемых «самоедских» кварталов Надымского городка и оборонительно-жилого комплекса Полуйского мысового городка [6, с. 56-57; 7, с. 107-109]. Строения выполнены в разных архитектурных традициях, но имеют значительное сходство по внутренней планировке. Во всех случаях очаги размещались в центральной части помещения; оконтуренные деревянной прямоугольной конструкцией. Вся площадь помещений покрывалась деревянным настилом на одном уровне. Настил также укладывался двумя участками: центральная часть и пространство вдоль стен были отделены друг от друга стеной, сооруженной в технике «заплот». В отличие от построек других городков, где внутренние стеновые конструкции имели более капитальный вид, и формировали, по мнению
56
О.В. Кардаша, в центральной части отдельные помещения, войкарская постройка располагала стеновым ограждением, параллельным только боковым стенам. Отметим, что в упомянутых строениях не были конструктивно выделены нары, являющиеся общераспространенным элементом угорского жилища. Традиционно нары выполнялись приподнятыми над уровнем пола, о чем свидетельствуют многочисленные данные как археологии, так и этнографии [см. например: 5, с. 29; 9, с. 264-265; 16, с. 208]. Вероятно, в данном случае следует говорить о выделении специальных зон в помещениях, где формировались спальные места [7, с. 109].
В этнографической литературе, затрагивающей в той или иной степени вопросы развития домостроительства обских угров, нам не удалось найти свидетельств об организации внутреннего пространства жилища посредством стенового ограждения такого типа. Некоторые образцы сохранившейся жилой застройки в Нижнем Приобье, время сооружения которой достоверно устанавливается по крайней мере первой половиной XIX в., демонстрируют преемственность в архитектуре и организации жилого пространства с рассмотренными образцами домов из Надымского, Полуйского и Войкарского городков эпохи позднего средневековья. Однако при сохранении единого уровня пола в помещении, внутренние стеновые конструкции уже отсутствуют [7, с. 58].
Таким образом, изучение археологических позднесредневековых поселенческих комплексов, культурные слои которых содержат мерзлоту, позволяет получить непосредственную информацию об архитектурных объектах того времени. Возможность задействовать значительное большее число параметров, не сохраняющихся в полной мере в обычных условиях, повышает степень информативности источника такого рода и позволяет с большей достоверностью реконструировать генезис традиционного домостроительства.
Список использованных источников
1. Белявский Ф.М. Поездка к Ледовитому морю. — Тюмень: Мандр и Ко, 2004 — 296 с.
2. Брусницына А.Г. Городище Усть-Войкарское. Начало изучения // Угры: мат-лы VI Сиб. Симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». — Тобольск, 2003. — С. 45-52.
3. Георги И.Г. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопримечательностей. — Ч.1. О народах финского племени. — СПб., 1776.
4. Гондатти Н.Л. Предварительный отчет о поездке в Северо-Западную Сибирь // Лукич. — 2000. — №5. — С. 100-146.
5. Зуев В.Ф. Описание Живущих в Сибирской губернии в Березовском уезде иноверческих народов остяков и самоедов // Материалы по этнографии Сибири XVIII в. — ТИЭ — Т.5. — 1947. — 65 с.
6. Кардаш О.В. Надымский городок в конце XVI — первой трети XVIII в. История и материальная культура. — Екатеринбург-Нефтюганск: Изд-во «Магеллан», 2009. — 360 с.
7. Кардаш О.В. Полуйский мысовой городок князей Тайшиных. — Екатеринбург-Нефтюганск: Изд-во «Магеллан», 2013. — 380 с.
8. Кастрен М.А. Сочинения в двух томах: Т.2. Путешествие в Сибирь (1845-1849). — Тюмень: Изд-во Ю. Мандрики, 1999. — 352 с.
9. Новиков А.В. Этнокультурное взаимодействие казымских ханты и восточнославянского населения в XVIII-XIX веках (на примере домостроительных традиций) // Барсова Гора: древности таежного Приобья. — Екатеринбург-Сургут: Уральское изд-во, 2008. — С. 262-274.
10. Новиков А.В., Гаркуша Ю.Н. Некоторые особенности деревянного домостроительства аборигенного населения приполярной зоны Западной Сибири в ХVII-ХIХ вв. (по материалам
работ 2012-2013 гг. на Войкарском городке) // Баландинские чтения: сборник статей научных чтений памяти С.Н. Баландина. — Новосибирск: Новосиб. гос. архит.-худ. акад., 2014. — XIX. — Ч.1. — С. 28-36.
11. Новиков А.В., Гаркуша Ю.Н., Шеин А.Н. Продолжение археолого-геофизических исследований Войкарского городка в 2014 году // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. — Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2014.
— Т. XX. — С. 251-254.
12. Новиков А.В., Слюсаренко И.Ю., Швец О.Л., Ломов П.К. Предварительные результаты исследований на Войкарском городке в 2012 г. // Проблемы археологии, этнографии, ан-тропологии Сибири и сопредельных территорий. — Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2012. — T.XVIII. — С. 262-266.
13. Новицкий Гр. Краткое описание о народе остяцком. — Новосибирск: Новосибгиз, 1941.
— 108 с.
14. Памятная книжка Тобольской губернии на 1884 год / сост. А.И. Дмитриев-Мамонов и К. Голодников. — Тобольск. 1884.
15. Перевалова Е.В. Северные ханты: этническая история. — Екатеринбург: УрО РАН, 2004. — 414 с.
16. Соколова З.П. Материалы по жилищу, хозяйственным и культовым постройкам обских угров. — ТИЭ — Т. 84. — 1963. — С. 180.
17. Старцев Г. Остяки: историко-этнографический очерк. — Л.: Прибой, 1928. — 152 с.
18. Федорова Е.Г. Рыболовы и охотники бассейна Оби: проблемы формирования культуры хантов и манси. — СПб.: Европейский дом, 2000. — 368 с.
19. Федорова Н.В. Войкарский городок. Итоги раскопок 2003-2005 гг. // Научный вестник.
— Вып. №4(41) — Салехард, 2006. — С. 11-17.
20. Федорова Н.В. Усть-Войкарское городище: раскопки 2005 года [Электронный ресурс].
— URL: http://yamalarchaeology.ru/modules.php?op=modload&name=News&file=article&s id=78 (дата обращения 28.04.2015).
21. Этническая архитектура и традиционное природопользование в проекте музейной экспозиции под открытым небом. Концепция Природно-этнографического парка-музея «Живун»
— Мужи: Фотостудия «65-я параллель». — Екатеринбург: Рекламное агентство «Созвездие», 2008. — 100 с.
Рис. 1. Постройка №7. Общий вид на уровне пола. Вид со стороны передней стены дома.
Снимок А.В. Новикова
Рис. 2. Постройка №7. Остатки предполагаемого перекрытия крыши в восточной части
развалин дома. Снимок А.В. Новикова
Рис. 3. Постройка №7. Часть обкладки стен котлована под западной стеной.
Снимок А.В. Новикова
Рис. 4. Постройка №7. Основание дверного проема. Справа — брус с углублением для установки двери. Снимок А.В. Новикова
Рис. 5. Постройка №7. Участок настила вдоль западной стены; наблюдается разная степень плотности укладки древесины настила. Снимок А.В. Новикова
УДК: 908
ББК: 63.3
Я.Г. Загваздина, г. Тобольск Рентерея в Тобольске: история и современность
Аннотация
Статья посвящена истории Рентереи — уникального памятника архитектуры XVIII в., входящего в комплекс сооружений Тобольского Кремля. Здание было построено по проекту С.У. Ремезова при участии пленных шведов и почти все время использовалось в качестве архивного здания. Сейчас постройка входит в состав Тобольского музея-заповедника и является объектом показа.
Ключевые слова: Рентерея, Шведская Палата, Тобольский Кремль, архив, Тобольский музей-заповедник, XVIII в.
Тобольская Рентерея является уникальным сооружением XVIII столетия. Построенная по проекту С.У. Ремезова, она идеально вписалась в архитектурный ансамбль Тобольского Кремля. Это необычное здание имеет несколько названий и до сих пор сохранилось практически в первозданном виде.
Данная постройка неоднократно вызывала интерес у исследователей. Наиболее детально она рассмотрена в работах В.Г. Рахимова [8,9], В.В. Кириллова и В.Г. Карелина [2]. Известно,
