CC BY
103
УДК 801.73;808.1;81-112;81'271.14;811.161.2
Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2013. Вып. 3
С. В. Власов, Л. В. Московкин
НЕКОТОРЫЕ НОВЫЕ СООБРАЖЕНИЯ ПО ПОВОДУ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ «ГРАММАТИКИ ФРАНЦУЗСКОЙ И РУСКОЙ...» 1730 ГОДА
В своей статье «Из истории создания учебников русского языка как иностранного в России: "Грамматика французская и руская..." (1730 г.)», опубликованной в журнале «Мир русского слова» [1], и в ее первоначальном наброске «Учебник русского языка для французов "Грамматика французская и руская. " (1730)», вошедшем в сборник «Литературная культура XVIII века» [2], мы уже писали о том, что этот учебник представляет большой интерес для истории преподавания русского языка как иностранного в России.
Во-первых, это был первый изданный в России учебник русского языка как иностранного. Словари и разговорники, создававшиеся с конца XV века для обучения русскому языку иностранцев, существовали только в рукописном виде. Первыми печатными учебниками были «Русская грамматика» Генриха Вильгельма Лудоль-фа, изданная в 1696 году в Англии, и «Руковедение в грамматыку. Во славянороссийскую. Или московскою» Элиаса Копиевича (Ильи Копиевского), опубликованное в 1706 году в Пруссии. Третьим по счету и первым в России печатным учебником русского языка как иностранного была «Грамматика французская и руская нынЪшняго языка сообщена съ малымъ Ле^икономъ ради удобности сообщества», вышедшая в свет в 1730 году в Санкт-Петербурге в типографии Императорской Академии наук без указания издательства и имени автора [3]. Факт издания грамматики в Академической типографии устанавливается по «Реестру книгъ по нынЪ въ ^пографш государственныя академш наукъ печатаныхъ» 1731 года, хранящемуся в Санкт-Петербургском филиале архива Российской Академии наук (его фотокопия приведена в монографии Э. Винтера [4]).
Этот небольшой по объему учебник (64 страницы) содержит описание произношения букв русской азбуки с комментариями на французском языке, упражнения для обучения чтению, грамматический очерк, а также тематически связанные слова и фразы с переводом на французский язык. Для всей грамматики характерно построение, при котором исходным языком предстает не русский, а французский язык, являющийся одновременно и метаязыком грамматического описания, что придает всей грамматике сопоставительно-контрастивный характер. Таким образом, весь этот учебник русского языка принимает вид своеобразного французско-русского разговорника, представляющего собой перевод французских слов и разговорных фраз на русский язык, а не объяснение по-французски исходного русского материала.
Власов Сергей Васильевич — кандидат филологических наук, доцент, заведующий кафедрой французского языка, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: [email protected]
Московкин Леонид Викторович — доктор педагогических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: [email protected]
© С. В. Власов, Л. В. Московкин, 2013
Во-вторых, «Грамматика французская и руская...» является уникальным для своего времени учебником с точки зрения методики XVIII века. В нем дана методическая классификация русских букв, предложено взаимосвязанное обучение морфологии и синтаксису, а также лексике и грамматике, произведен отбор лексико-грам-матического материала живого разговорного русского языка, выделены трудности овладения русской лексикой. Хотя по существовавшей тогда традиции в нем и не представлены грамматические упражнения, автор вводит образцы и предлагает слова для самостоятельных упражнений в формообразовании существительных и глаголов. Все эти особенности «Грамматики французской и руской...» позволили нам предположить, что ее автором или консультантом автора был опытный преподаватель, знакомый с методическими новациями своего времени [1].
В настоящей статье излагается точка зрения авторов по следующим вопросам:
I. Источники «Грамматики французской и руской.».
II. Авторство «Грамматики французской и руской.».
III. История создания «Грамматики французской и руской.».
I
«Грамматика французская и руская.» по своей структуре не похожа ни на одну из рукописных и печатных школьных грамматик русского языка, созданных до нее (Г. В. Лудольф, Э. Копиевич, И. В. Паузе, И. Э. Глюк) и после нее (М. Шванвиц, В. Е. Адодуров, М. Гренинг, М. В. Ломоносов, Ж.-Б. Ж. Шарпантье и др.). Представляя собой протокоммуникативный учебник (термин введен нами в статье 2008 года), эта грамматика была адресована всем тем, кто хотел овладеть русским языком в кратчайшие сроки.
В европейской лингводидактической традиции школьные грамматики с XVI по XIX век строились по образцу грамматики латинского языка Элия Доната [5]. Иногда они и назывались донатусами (см., например, «Донатус меньшей» Дмитрия Герасимова, который был создан в начале XVI века и представлял собой перевод грамматики Доната на церковнославянский язык). Уникальность «Грамматики французской и руской.» заключается как раз в том, что она стоит особняком от существовавшей в России и Речи Посполитой традиции создания школьных учебников церковнославянского языка, от бытовавшей в Европе традиции создания школьных учебников латыни и иностранных языков («донатусов») и от складывающейся в России академической традиции создания грамматик русского языка.
Анализ более двадцати европейских учебников иностранных языков, вышедших в свет до 1730 года, привел нас к выводу о том, что образцом для «Грамматики французской и руской.» послужили один или несколько интенсивных курсов иностранных языков, изданных в XVII — начале XVIII века во Франции и в Германии. Это были грамматики, похожие по своей форме на популярные в то время двуязычные разговорники, — текст давался в две колонки, на изучаемом и на родном (и вообще на знакомом ученикам) языках. Двуязычность получала отражение в названиях этих учебников, например, «Грамматика французская и немецкая», «Грамматика французская и итальянская», где обычно первым указывался изучаемый язык, а вторым — язык, на котором говорили ученики (в «Грамматике французской и руской.» 1730 года это правило было нарушено). Второй особенностью этих учебников было
включение в них лексики, употребительных фраз, минидиалогов, необходимых для обучения устной и письменной речи с первых же уроков. Для того чтобы отличать эти практические грамматики, построенные в виде двуязычных разговорников, от «донатусов», их авторы иногда включали в их названия слова «новая грамматика», «совершенная грамматика», «уникальная грамматика» и др.
Практика создания таких интенсивных курсов постоянно совершенствовалась. Так, написанный в начале XVII века учебник Левина Хульсия объемом в 141 страницу содержал сразу две грамматики — на стр. 3-105 французскую грамматику на немецком языке, на стр. 105-141 — немецкую грамматику на французском языке [6]. Это действительно была «грамматика французская и немецкая». Однако во второй половине XVII и в начале XVIII века название «грамматика французская и немецкая» уже чаще всего обозначала грамматику французского языка для немцев [см., например, 71; 82]. Необходимо все же отметить, что в двуязычных грамматиках форма представления материала «изучаемый язык — знакомый язык» иногда нарушалась. Так, в учебнике французского языка Л. де Сент-Амура для иностранцев, знающих латынь, последовательность «французский язык — латинский язык» на некоторых страницах меняется на последовательность «латинский язык — французский язык» [9]. Думается, что это преднамеренное, методически обоснованное решение автора, предвосхищающее известные современной науке два способа введения грамматического материала — дедуктивный и индуктивный. Это дает основание полагать, что последовательность «французский язык — русский язык» в «Грамматике французской и русской.» не создавала никаких препятствий к изучению русского языка.
Одним из наиболее близких источников «Грамматики французской и руской.» могла быть грамматика итальянского языка для французов «Le Maître italien» («Итальянский учитель») [103]. Этот учебник, созданный Джованни Венерони (псевдоним Жана Виньерона, личного секретаря и переводчика короля Людовика XIV), получил широкую известность не только во Франции, но и в других странах, в том числе в Германии, где, уже начиная с 90-х годов XVII века, выходят многочисленные издания грамматики Венерони с немецким переводом (1694, 1699, 1701, 1713, 1719, 1724 и т. д.) [11; 12], и в России, где он был переведен на русский язык, хотя и значительно позже, чем в Германии [13].
Считать грамматику Венерони одним из наиболее вероятных источников «Грамматики французской и руской.» позволяют следующие особенности последней:
1. Способ введения русского алфавита и объяснения чтения букв через французский язык напоминает объяснение произношения итальянских букв у Венерони [10, с. 2-7].
2. Способ введения русских грамматических форм через французские полностью соответствует способу введения итальянских грамматических форм через французские у Венерони.
1 Первое издание было выпущено в 1689 году, в XVIII веке были осуществлены многочисленные переиздания учебника.
2 Первое издание было выпущено в 1687 году в Париже, и с тех пор книга выдержала несколько переизданий: Bruxelles, 1698, Nürnberg, 1713, 1727.
3 Первое издание было выпущено в 1678 году в Париже. Затем последовали десятки переизданий вплоть до XIX века: 1681, 1685, 1687, 1688, [...], 1700, 1701, 1709, 1720, 1726 и т. д.
3. Парадигмы склонения французских личных, указательных и притяжательных местоимений в «Грамматике французской и руской...» [10, с. 20-27] также весьма сходны с парадигмами склонения аналогичных местоимений в «Итальянском учителе» Венерони, хотя и с небольшими отличиями в «Грамматике французской и руской.» для творительного падежа с предлогом avec (русск. съ), составляющего специфику русского языка и отсутствующего у Венерони [10, с. 43-45, 50-53].
4. Подобно тому, как у Венерони французское наречие y называется буквой (la lettre) [10, с. 140], в «Грамматике французской и руской.» термин «предлог» (préposition) заменяется понятием «буквы» (la lettre): «avec le Genitif il faut la lettre У» [3, c. 30].
5. Приведенный в конце «Грамматики французской и руской.» список слов, обозначающих профессии, блюда, столовые приборы, предметы мебели и одежды [3, с. 61-64], представляет собой «экстракт» из тематических списков слов, сходных со списками «самых необходимых («наинужнейших») имен» в грамматике Венерони, хотя и с некоторыми перестановками, добавлениями и со значительными сокращениями [10, с. 248-294].
Например, мы находим у Венерони следующую последовательность введения слов, относящихся 1) к пище: Du pain, de l'eau, du vin, de la viande, du poisson, [...] une salade, [...] [10, с. 253]; и 2) к сервировке стола: la table, une chaise, la nappe, la serviette, un couteau, une fourchette, une cuillere, [...], un chandelier, une chandelle, des mou-chettes, [...] [10, с. 254]. А вот последовательность и грамматические формы тех же слов в Грамматике 1730 года с некоторыми перестановками и добавлениями: de l'eau «воды», du pain «хлъба», du vin «ренскова», de la biere «пива», de la viande «мяса», du poisson «рыбы», [...], de la salade «салаты»; [...]; сервировка стола: une nape (вместо nappe) «скатерть», une serviete (вместо serviette) «салфетка», un couteau «ножикъ», une fourchette «вилки» (sic!), une cuilliere «ложка» (sic!), une table «столъ», une chaise «стулъ», un lit (?!) «постеля», un chandellier (вместо chandelier) «подсвЪшникъ», une chandelle «свЪча», des mouchettes «щипцы» [3, c. 61-62]. Следует заметить, что в последний ряд слов вклинивается слово un lit «постеля» из другого ассоциативного поля. Такие неожиданные вклинивания встречаются неоднократно.
У Венерони в отдельный раздел выделены слова, обозначающие вареное мясо и птицу: du boeuf, du mouton, du veau, de l'agneau, une poule, un cocq [10, с. 255], а также слова, обозначающие жареную птицу и дичь: [...] les poulets, les pigeonneaux, les perdrix, [...], les faisans [10, с. 256]. В Грамматике 1730 г. эти слова идут с двумя добавлениями (une gelinotte «тетерева» — вместо «рябчика» и des ecrivisses — вместо ecrevisses «раков») сразу после общих слов, обозначающих пищу, в следующей последовательности: du mouton «баранины», du veau «телятины», du boeuf «говядины», des poulets «цыплятъ», une poule «курицу», un pigeon «голубенка», un faisant «тетеревенка» (вместо, вероятно, более позднего «фазана»), une gelinotte «тетерева» (вместо «рябчика»), une perdrix «рябчика» (вместо «куропатки»), des ecrivisses (вместо правильной формы des ecrevisses) «раковъ» [3, c. 62].
В разделе «одежда» Венерони придерживается следующей последовательности слов: un habit, [...], la cravatе, [...], les bas, [...], les chaussons, les souliers, [...], la chemise, la veste, [...], les manchettes, le bonnet, [...] [10, с. 262-263]; аксессуары: des boutons, des boutonnieres, [...], des boucles, [...], une bague, [...], l'épée, [...] [10, с. 263-264]; женская одежда: la coёffe, la jupe, le corps de robe [...], le mouchoir, un colier (sic!) de perle (sic!), [...] [10, с. 264].
В Грамматике 1730 года эти ряды слов сохранены с некоторыми перестановками и добавлением слов une culotte «штаны», des bottes «сапоги», une tabatiere «табакерка», une canne «трость», un corcét «бострок» при соблюдении общей последовательности введения тех же самых слов (мужская одежда — аксессуары — женская одежда): des souliers «башмаки», des bas «чулки», des chaussons «скарпетки», des linsuls (sic!) «простыня», un habit «кафтан», une veste «камзол», une culotte «штаны», des bottes «сапоги», une chemise «рубашка», une gravate (sic!) «галстугъ», un mouchoir «платок», des boutons «пугвицы», des boutonnieres «пЪтли», une tabatiere «табакерка», une épée «шпага», une canne «трость», des manchettes «маншетки», une bague «перстень», un collier «пере-денка», une coeffe (sic!) — без перевода («чепец»), un bonnet «калпакъ» (sic!), une jupe «юпка» (sic!), un corps «тЬло» (вместо более позднего эквивалента «лифъ»), un corcét «бострокъ» [3, c. 63-64].
Обращает на себя внимание включение архаизма des linsuls (sic!) «простыня» (вместо правильной формы linceul, имеющей в современном языке значение «саван»), чужеродного элемента для данной тематической группы, а также перенос слова boucles «пряжки», обозначающего аксессуар одежды (с ошибочным переводом-опечаткой «прачки»), в пестрый и анекдотический ряд слов, ассоциирующихся, вероятно, с домом и обозначающих домашних животных, людей, родственников и знакомых: un chat «котъ», un chien «собака», un voleur «воры» (вместо «воръ), des boucles «прачки» (вместо «пряжки»), au secours «караулъ», un enfant «сынъ» (вместо un fils), une fille «дочь», un parent «родня», un ami «прiятель», une amie «другъ» (вместо «подруга»), la maison «домъ» [...] [3, c. 64]. Бесполезно было бы искать аналоги последней «тематической группы» у Венерони или какого-либо другого автора грамматик коммуникативной направленности. Это уже явно «оригинальное творчество» автора (авторов?) «Грамматики французской и руской...». Там, где автор оригинален, он довольно беспомощен.
6. Следует также заметить, что название некоторых более поздних изданий учебника итальянского языка Дж. Венерони «Грамматика французская и итальянская» [14] вместо более привычного названия «Грамматика итальянская и французская» [12] созвучно названию учебника русского языка «Грамматика французская и руская...».
Впрочем, в «Грамматике французской и руской.» можно найти аналогии и с другими грамматиками. Так, приводимые в начале учебника количественные и порядковые числительные [3, c. 11-13], названия месяцев и дней недели [3, c. 14] восходят к тематическим спискам слов, которые уже давно выделялись в учебниках иностранных языков, опубликованных в Европе, — в так называемых «номенкла-торах» (тематических словарях) и грамматиках, включавших группировки слов по частям речи.
Парадигма первого склонения французского существительного la Reine — русск. «Царица» [3, c. 15] в «Грамматике французской и руской.» может восходить к французским грамматикам, в которых именно это слово использовалось в парадигмах 1-го склонения французских имен с артиклем женского рода la, например, в известной грамматике Ла Туша [15, с. 70-71].
Из всех грамматик французского языка для немцев, изданных в Германии, ближе всего по форме и коммуникативной направленности к «Грамматике французской и руской.» стоит «Уникальная королевская грамматика» Ж. Ф. Лакомба-Феррари,
географа прусского короля и профессора Берлинской рыцарской академии [16]. Текст в ней дается в две колонки: в левой по-французски, в правой по-немецки, но кроме того, в ней представлен богатый материал для развития речи (слова, фразы, минидиалоги, микротексты).
Таким образом, можно считать установленным факт, что «Грамматика французская и руская...» была создана по образцу практических грамматик, получивших распространение в Европе в XVII — XVIII веках. Ее ближайшим источником могла быть итальянская грамматика для французов Джованни Венерони.
Этот вывод неизбежно приводит к вопросам: кто в Академии наук в 1720-е годы мог иметь у себя практические грамматики Венерони, Лакомба-Феррари или Де Пе-плие? кто мог владеть методикой интенсивного обучения иностранным языкам по этим учебникам? Кто мог быть одним из авторов или хотя бы консультантом автора (авторов?) русской практической грамматики, написанной на французском языке? Мы полагаем, что таким консультантом (но все же вряд ли автором) вполне мог быть Шарль Анри Декомбль4.
Из «Материалов для истории Императорской Академии наук» ранее нам было известно о Декомбле как о французском шпрахмейстере из Берлина, которого в 1725 году пригласил на службу в Императорскую Академию наук посол России в Пруссии граф А. Г. Головкин [17, с. 141, 153, 166-167]. В недавно опубликованном словаре Анны Мезен и Владислава Ржеуцкого «Французы в России в век Просвещения» приводятся и новые сведения: оказывается, Декомбль родился в Берлине и был сыном протестантского пастора из Меца (Лотарингия) [18, с. 223]. Если раньше мы считали Декомбля просто французом, хотя и преподававшим французский язык в Берлине, то новая информация заставила нас предположить, что Декомбль мог быть билингвом, с детства хорошо владевшим как французским, так и немецким языком.
Итак, подведем некоторые предварительные итоги. Именно Декомбль, который был французским шпрахмейстером, то есть учителем разговорной речи, мог владеть методикой интенсивного обучения иностранным языкам. Именно он мог знать практические грамматики разных авторов (по крайней мере, учебники, изданные в Германии) и иметь опыт работы по некоторым из них. И именно он мог быть консультантом авторов «Грамматики французской и руской...».
II
Для истории преподавания русского языка как иностранного значительный интерес представляет вопрос об авторстве «Грамматики французской и руской.». Одним из источников гипотез о возможном авторстве этого анонимного учебника стал проведенный нами анализ языковых ошибок в его французском и русском текстах. Нами была разработана методика комбинированного анализа ошибок, которые мы рассматривали, прежде всего, как проявления межъязыковой интерференции. В ре-
4 Напомним, что Декомбля называют автором, а И. С. Горлицкого переводчиком «Грамматики французской и руской...» составители «Сводного каталога русской книги гражданской печати XVIII века. 1725-1800» [19, Т. I, с. 253; Т. III, с. 486], что, вероятно, восходит к «Очерку истории языкознания в России» С. К. Булича [20].
зультате применения этой методики нам удалось выявить ряд ошибок, характерных для носителей немецкого языка:
— смешение звонких и глухих согласных (слова une gravate вместо une cravate, quérir вместо guérir, ттло вместо дтло в тексте грамматики);
— ошибочное употребление вспомогательного глагола в форме перфекта: je suis été вместо j'ai été «я был» по аналогии с немецкой аналитической формой ich bin gewesen, в которой используется вспомогательный глагол sein «быть», а не avoir «иметь», как во французском языке; если считать, что одним из источников «Грамматики французской и руской...» был «Итальянский учитель» Венерони, то в данном случае немецкое влияние могло быть усилено итальянским, так как в итальянском языке в аналогичной аналитической конструкции также употребляется вспомогательный глагол essere «быть» (io sono stato «я был»);
— многократные ошибки в конструкции, выражающей ближайшее будущее или намерение совершить действие: je veus lire вместо je vais lire «буду читать» (во французском языке в этой конструкции используют глагол aller «идти»); конструкция с глаголом vouloir «хотеть» является калькой с немецкого языка, где в ряде диалектов при выражении ближайшего будущего используется глагол wollen [21, с. 129]; заметим также, что подобное употребление глагола vouloir «хотеть» характерно для французских диалектов Швейцарии.
Смешение звонких и глухих согласных во французских и русских словах можно было бы считать ошибками наборщика-немца (в академической типографии наборщиками служили русские и немцы), но ошибки в употреблении вспомогательного глагола, несомненно, являются ошибками автора, для которого доминантным был немецкий язык.
В разделе «Equivoques» (лексические трудности) обращает на себя внимание перевод слова «плодъ» как radeau de bois («плотъ») [3, c. 40], сделанный автором, для которого русский язык является неродным. Также в этом разделе неправильно переведена на французский язык и пара «служить» — «слушать», вызывающая затруднения у немцев, не различающих ж и ш, — глагол «служить» (servir) переведен на французский язык как sentir («чувствовать»; ср. итал. sentire «слушать»).
Все эти ошибки позволяют с некоторой долей осторожности относиться к версии о том, что автором «Грамматики французской и руской.» был Декомбль. Если это так, то придется признать, что он, хотя родился и вырос в семье француза и считался хорошим шпрахмейстером, говорил и писал на французском языке, испытавшем сильное немецкое влияние. Однако возможно, что Декомбль, как мы предположили ранее, был всего лишь консультантом авторов грамматики, а авторами были его ученики или его коллеги, учителя академической гимназии, или даже сотрудники Петербургской Академии наук.
В «Грамматике французской и руской.» обнаруживаются и другие ошибки, например, неправильные написания страдательных причастий, входящих в состав французских аналитических форм перфекта: j'ai couronnée «я венчала» [3, с. 41], j'ai lue — «я читала» [3, с. 42], j'ai aprise — «я учила» [3, с. 43], по-французски следовало бы написать j'ai couronné, j'ai lu и j'ai appris. Подобные написания, на наш взгляд, можно объяснять как ошибки, сделанные под влиянием русского языка, в котором формы прошедшего времени глагола имеют родовые окончания (дословный перевод).
Несомненно, также, что в паре une fille vermeille — «одна красная дБвица» [3, с. 31] русское устойчивое словосочетание переведено на французский язык дословно.
Некоторые из проанализированных нами ошибочных французских форм являются ошибочными только с точки зрения современных представлений о нормах французского языка. Например, формы императива неместоименных французских глаголов с постпозицией ударного личного местоимения типа lis toy, lises vous [3, с. 43], aime toy, aime[z] vous [3, с. 45] время от времени встречаются во французских грамматиках, написанных французами еще в XVII веке [22, с. 145]. Форма je va(s) вместо je vais («я иду») встречается как допустимый вариант и в других французских текстах эпохи, а в XVII веке форма je va считалась даже более элегантной и употребительной при французском дворе, чем правильная форма je vais [23, с. 27]. Заметим, что в итальянской грамматике Джованни Венерони в первом лице единственного числа глагола aller также дается форма je vas [10, с. 69]. Таким образом, целый ряд нарушений норм современного французского языка в тексте «Грамматики французской и руской...» можно не считать ошибками.
Впрочем, в тексте учебника имеется фрагмент, почти не имеющий ошибок во французском и русском текстах. Это собственно грамматическая часть учебника, которая содержит объяснения грамматических правил русского языка на французском языке и иллюстрирующие их французско-русские примеры. Можно предположить, что этот фрагмент был составлен другим автором — носителем русского языка. Этот автор мог сам хорошо владеть французским языком или привлечь редактора, владевшего французским языком. При этом остается неясным, почему этот автор или редактор не выправил и остальной текст учебника.
Итак, комбинированный анализ языковых ошибок в «Грамматике французской и руской.» показал, что ошибки во французском тексте не всегда были вызваны влиянием немецкого языка, некоторые из них могли быть допущены под воздействием русского языка, а какая-то их часть вообще может не считаться ошибками. Это позволяет сделать общий предварительный вывод о том, что к составлению грамматики могли бы причастны не один, а несколько человек, имевших какое-то отношение к Петербургской Академии наук, бывших или учениками академической гимназии, или сотрудниками Академии наук: немец, делавший ошибки во французском, а иногда и в русском тексте грамматики, то есть русским языком он все же владел намного лучше, чем французским, русский редактор, написавший грамматическую часть на французском языке и перевод глагольных форм на русский язык, и французско-немецкий билингв Шарль Анри Декомбль, который, впрочем, мог быть всего лишь консультантом составителей учебника.
III
Наши исследования последних лет позволили нам также сделать ряд выводов, касающихся истории создания «Грамматики французской и руской.». Проанализировав документы, связанные с подготовкой грамматик разных языков во второй половине 1720-х годов в Императорской Академии наук [17; 24], мы пришли к выводу о том, что «Грамматика французская и руская.» не была грамматикой Академической гимназии, как утверждал Л. Дюрович [25; 26].
Л. Дюрович, называя «Грамматику французскую и рускую...» грамматикой Академической гимназии, полагал, вслед за В. П. Вомперским [27, с. 128], что она была написана для французских учеников гимназии [26, с. 52, 60]. Мы не можем принять эту точку зрения по следующим соображениям:
1) «Грамматика французская и руская...» не наследует традиций школьных европейских грамматик. Она представляет собой интенсивный курс русского языка, продолжающий традиции создания практических грамматик Венерони, Лакомба-Феррари, Де Пеплие и ряда других авторов. По своему тематическому содержанию это учебник не столько для детей, сколько для взрослых, причем в большей степени для людей, занимающихся коммерцией. На это, во-первых, может указывать одно из основных значений слова commerce («коммерция», «торговля», наряду со значением «общение», «сообщество») во французском названии грамматики — «Grammaire Françoise et Russe en Langue moderne accompagnée d'un petit Dictionnaire pour la Facilité du Commerce»5. Во-вторых, очевидно, что ряд слов и фраз учебника основан на материале разговорников для купцов, например: слова un oxoff «о^ъсов», un poute «пудъ», un bercouis «берковецъ», un ancre «анкорокъ», un demi ancre «полъанкорка», une barrique «бочка», un tonneau «четыре бочки» [3, c. 13-14]; un rouble «одинъ рубль», deux roubles «два рубля», trois roubles «три рубля» и т. д. (с. 28), un sou «одна копчика», deux sous «двЪ копчики», trois sous «три копчики», quatre sous «четыре копЪникъ» (sic!), cinq sous «пять копЪекъ» и т. д.; фразы «поиду къ моему Корреспонденту» [3, c. 31], «я получилъ отъ моего корреспондента изъ Амстердама сундукъ товаровъ» [3, c. 34], «етово года я получилъ вино из бурдоса от моего корреспондента» (с. 34), «я немогу вамъ дать мои товары безъ денегъ» [3, c. 35], «куды идешъ (sic!), черезъ которой городъ изволите Ъхать» [3, c. 35], «я продалъ мою епанчу чтобъ купить хлъба»6 [3, c. 38], «я былъ у госпожи генералши и просилъ платежа за мою табакерку» [3, c. 38], «хочешли ету бочку привезть домои» (с. 31 — ошибочная пагинация вместо с. 39), «что ты далъ за ету лошадь» [3, c. 31-39] и др. Подобные слова и фразы свидетельствуют о том, что в содержании грамматики отражены запросы и пожелания французского виноторговца Имберта (Эмбера), за счет которого она была издана [24, с. 19].
2) В Академической гимназии в 1726-1730 годы в низшей школе все учебные предметы преподавались на немецком языке, в верхней — на латыни, при этом в учебном плане не было предусмотрено изучение русского языка. В соответствии с документами, регламентирующими учебный процесс, в гимназии предполагалось обучать четырем языкам — латинскому, греческому, немецкому и французскому языкам. В действительности в начальный период деятельности в ней преподавали только немецкий, латинский и французский языки [17, с. 601-602].
3) В указанный период в гимназии не было французских учеников, которых нужно было бы обучать русскому языку. В первом томе «Материалов для истории
5 Сравни с русским переводом на титульном листе, в котором слово «коммерция» заменено более общим словом «сообщество» (то есть «общение»): «Грамматика французская и руская нынЪшняго языка сообщена съ малымъ Ле^икономъ ради удобности сообщества». Нет ли здесь маскировки одного из основных адресатов учебника путем двусмысленной интерпретации слова commerce? В пользу этого предположения свидетельствует и двусмысленность самого названия «Grammaire Françoise et Russe [...] Грамматика французская и руская» (см. ниже).
6 Хотя в этой фразе речь идет не о купце, а о несчастном бедняке, тем не менее, она превосходно иллюстрирует отношения купли-продажи.
Императорской Академии наук» приведен «Генеральный списокъ учениковъ, при-нятыхъ в гимназш санктпетербургской императорской академ1и наукъ» [17, с. 217226, 325-330, 431-433, 605-612], в четырех разделах которого содержатся сведения обо всех учениках, поступивших в 1726-1729 годах в гимназию. Среди 272 учеников числятся только два француза: «Петръ Рамбуръ, французъ, уроженецъ московскш» и «Стефанъ Рамбуръ, французъ, уроженецъ московскш», причем оба были приняты в средний класс гимназии и в обучении русскому языку не нуждались. Не исключено, что это были дети известного московского учителя Этьена Рамбура (Стефана Рамбурга), который в 1703-1708 гг. обучал танцам и комплиментам учеников гимназии И. Э. Глюка и одновременно преподавал французский язык племянницам Петра I Анне Иоанновне и Екатерине Иоанновне, а также их матери Прасковье Федоровне [28, с. 162; 29, с. 55].
Поскольку в программе Академической гимназии числился французский язык, существовала и потребность в создании руководства для обучения этому языку. Потребности же в создании учебника русского языка для французов в гимназии не было. Однако учебник французского языка так и не был издан, зато появился учебник русского языка для французов под названием «Грамматика французская и ру-ская...», из-за которого складывалось ложное впечатление, что это не что иное, как французская грамматика для русских учеников.
Сопоставляя имеющиеся в нашем распоряжении данные, мы пришли к выводу, что название этого учебника, его анонимность и даже отсутствие указания на типографию Академии наук не случайны — его авторы стремились скрыть тот факт, что они написали учебник русского языка как иностранного. Им действительно удалось ввести в заблуждение многих уважаемых библиографов и ученых, включая С. К. Булича [20], считавших эту книгу учебником французского языка. Первым из них был известный библиограф В. С. Сопиков, упомянувший в 1814 году в книге «Опыт российской библиографии» под номером 3005 изданную в 1730 году «Сокращенную французскую грамматику с вокабулами» [30, с. 82]. При этом в уже упоминавшемся нами «Реестре книгъ по нынЪ въ тЪпографш государственныя академш наукъ печатаныхъ» (1731) о «Сокращенной французской грамматике с вокабулами» никаких сведений нет, в нем числится только под номером 24 «Руская Граммат1ка ради Французовъ, въ осмую долю листа». В современной библиографической литературе упоминаний о «Сокращенной французской грамматике с вокабулами» также не имеется, описывается лишь «Грамматика французская и руская.» [19], но при этом даже некоторые наши современники считают ее учебником французского языка. Например, в статье В. С. Ржеуцкого [31] повторяется, что первой французской грамматикой, созданной в России, была «Грамматика французская и руская.».
Стремление скрыть факт написания учебника русского языка для французов и выдать его за учебник французского языка для русских становится очевидным и при анализе других известных данных.
Во-первых, сохранилось распоряжение советника канцелярии Академии наук И. Д. Шумахера от 26 июня 1729 года, которым предписывалось «взятую у шпрах-мейстера Декомбеля французскаго д1алекта грамматику для переводу со онаго на россшскш д1алектъ отдать переводчику Ивану Горлецкому» [17, с. 499]. В этом документе речь идет о переводе на русский язык французской грамматики. Во-вторых, в отчете Академии наук о своей деятельности от 27 декабря 1729 года, который на-
правлялся в Сенат, было отмечено, что переводчик Горлицкий уже перевел французскую грамматику, составленную шпрахмейстером Декомблем. Этого перевода никто не видел, неизвестно даже, сохранилась ли рукопись и имеют ли к ней отношение автографы И. С. Горлицкого, обнаруженные Б. А. Успенским в Британском музее [32, с. 69-70]. При этом мы все же полагаем, что рукопись французской грамматики могла существовать.
Таким образом, с одной стороны, имеются документы, свидетельствующие о подготовке в Академии наук грамматики французского языка, но сама эта грамматика не обнаружена. С другой стороны, отсутствуют документы, в которых говорилось бы о создании грамматики русского языка для французов и давалось бы авторам соответствующее задание, но в 1730 году выходит в свет сама эта грамматика, два экземпляра которой сохранились до настоящего времени — один в Отделе редкой книги Библиотеки Академии наук в Санкт-Петербурге, второй в Германии, в университетской библиотеке г. Галле.
Все эти факты позволяют считать, что создание и издание «Грамматики французской и руской...» было осуществлено под прикрытием грамматики французского языка для учеников Академической гимназии. Мы полагаем, что в данном случае имел место подлог: русская грамматика была напечатана вместо французской. Вот почему авторы учебника пытались скрыть и сам факт его создания, и своего участия в его создании.
Большое количество ошибок во французском и русском текстах «Грамматики французской и руской.» говорит о том, что процесс ее предыздательской подготовки не включал обязательного в этих случаях «свидетельствования» или «апробации», то есть коллективного редактирования и исправления ошибок. Грамматика не посылалась и цензорам из Синода, что, впрочем, объясняется отсутствием интереса синодальных цензоров к изданиям на иностранных языках [33, с. 5, 29]. Если бы было проведено «свидетельствование» грамматики, то, несомненно, количество ошибок в ней было бы сведено к минимуму, но с другой стороны, выявился бы сам факт подлога. Не исключено, что «Грамматика французская и руская.», изданная за счет частного виноторговца Имберта, вообще не распространялась в России. Известно, что тиражи книг, изданных по заказам учреждений или частных лиц, выдавались за соответствующую плату заказчикам и в Академическую книжную лавку не поступали [33, с. 29]. Возможно, Имберт выкупил тираж, но распространял его не в России, а за рубежом.
К созданию и изданию русской грамматики для французов, несомненно, должен быть причастен советник канцелярии Императорской Академии наук Иоганн Даниил Шумахер, без разрешения которого в академической типографии не печаталась ни одна книга. При этом мы полагаем, что переводчик Иван Горлицкий, которому приписывали авторство грамматики В. П. Вомперский и вслед за ним Л. Дюрович, все же не был ее автором. Доказательством этого служит характер ошибок во французской и русской частях учебника. Известно, что Горлицкий, учившийся во Франции, хорошо владел французским языком, был автором и переводчиком целого ряда французских грамматик [Власов, Московкин 2007: 47-49]. Лишь с очень большими натяжками можно приписать ему ошибки, часть которых можно объяснить влиянием родного немецкого языка одного из составителей учебника. Горлицкий же не только хорошо знал русский и французский языки, но и не владел при этом немец-
ким языком, как о том свидетельствует предисловие к «Вейсманнову лексикону» (НЬмецко-латинскш и рускш Ле^иконъ 1731).
Таким образом, в ходе очередного этапа нашего исследования мы пришли к следующим выводам:
1. «Грамматика французская и руская...» не является грамматикой Академической гимназии, а представляет собой интенсивный начальный курс русского языка для взрослых французов (купцов).
2. К созданию учебника причастны несколько человек, имевших какое-то отношение к Петербургской Академии наук, бывших или учениками академической гимназии, или сотрудниками Академии наук: немецкий автор, знавший русский язык и делавший ошибки во французском языке, и русский редактор, написавший грамматическую часть на французском языке и перевод глагольных форм на русский язык. Не исключено, что французский шпрахмейстер Декомбль был консультантом составителей этого учебного пособия, а советник Академической канцелярии Шумахер — руководителем проекта по написанию учебника.
3. Название учебника, его анонимность и отсутствие указаний на издательство не случайны. Авторы стремились скрыть свое участие в создании и издании учебника русского языка, потому что сам факт его появления вместо французской грамматики был незаконным.
Литература
1. Власов С. В., Московкин Л. В. Из истории создания учебников русского языка как иностранного: «Грамматика французская и руская.» (1730 год) // Мир русского слова. 2008. № 2. С. 82-90.
2. Власов С. В., Московкин Л. В. Учебник русского языка для французов «Грамматика французская и руская.» (1730) // Литературная культура XVIII века. СПб., 2007. С. 40-56.
3. Grammaire Françoise et Russe en Langue moderne accompagnée d'un petit Dictionnaire pour la Facilité du Commerce. Грамматика французская и руская нынЪшняго языка сообщена съ малымъ Ле^икономъ ради удобности сообщества. СПб., 1730.
4. Winter E. Halle als Ausgangspunkt der deutschen Russlandkunde im 18. Jahrhundert. Berlin, 1953.
5. IsingE. Die Herausbildung der Grammatik der Volkssprachen in Mittel- und Ost-Europa. Berlin, 1970.
6. Hulsius L. Grammaire ou brieve instruction de la langue françoise et allemande. Francfort, 1621.
7. Des Pepliers J.-R. La Parfaite Grammaire Royale françoise et allemande. Leipzig, 1715.
8. Perger A. Vollkomene Französische Grammatig. Parfaite Grammaire Françoise, expliquée en Langue Allemande, et partagée en cina parties. Seconde Edition, revûë, corrigée et augmentée d'un Vocabulaire, depe-tites Histoires et de quelques lettres familieres. Bruxelles, 1691.
9. Saint-Amour L. Nova Grammatica Gallica. Nouvelle Grammaire Françoise par laquelle tout étranger qui sçaura le latin, pourra facilement s'instruir de la langue Françoise Paris, Bruxelles, 1688.
10. Veneroni G. Le Maitre italien dans sa derniere perfection. Nouvellement reveu, corrigé et augmenté par l'Autheur [...]. Huitiéme edition. Paris, 1700.
11. Veneroni G. Der in dreyen Sprachen Teutsch-Italiänisch-und Frantzösisch erklärte vollkommene Sprachmeister. Frankfurt am Mein, Leipzig, 1694.
12. Veneroni G, Faudras C. Italiänisch-Französisch- und Teutsche Grammatica, oder Sprach-Meister [...] Durch Carl Faudras, Sprach-Meistern in Franckfurt, verbessert [...] / Franckfurt und Leipzig, 1719.
13. Виньерон Ж. Краткие правила италианской грамматики. М., 1793.
14. Veneroni G. Le Maitre italien, ou Grammaire françoise et italienne. Avignon, 1800.
15. [La Touche P. de]. LArt de bien parler françois. Amsterdam, 1696.
16. Lacombe-Ferrari J.-F. L'unique Grammaire Royale Françoise et Allemande de Ferrari. Berlin, 1708.
17. Материалы для истории Императорской Академии наук: в 10 т. СПб., 1885-1900. Т. 1: 1716-1730. СПб., 1885.
18. Mézin A., Rjéoutski V. Les Français en Russie au siècle des Lumières. Dictionnaire des Français, Suisses, Wallons et autres francophones en Russie de Pierre le Grand à Paul I-er. Sous la direction de Anne Mézin et Vladislav Rjéoutski. Vol. 1-2. Ferney-Voltaire, Centre International d'étude du XVIII-e siècle, 2011.
19. Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. 1725-1800.: в 5 т. М., 1962. Т. I: А-И; Т. III: Р-Я. М., 1966.
20. Булич С. К. Очерк истории языкознания в России. СПб., 1904. Т. I: XIII в. 1825 г.
21. Жирмунский В. М. История немецкого языка. 5-е изд. М., 1965.
22. Oudin А. Grammaire françoise, rapportée au langage du temps. Paris, 1640.
23. [Vaugelas C. F. de]. Remarques sur la langue françoise utiles à ceux qui veulent bien parler et bien es-crire. Paris, 1647.
24. Пекарский П. П. История Императорской Академии наук в Петербурге: в 2 т. СПб., 1873. Т. 2.
25. Durovic L. Грамматика академической гимназии // Доломоносовский период русского литературного языка. The Pre-Lomonosov period of the Russian literary language (Материалы конференции на Фагерудде, 20-25 мая 1989 г.) / Editors: A. Sjoberg, L.' Durovic and U. Birgegârd. Stockholm, 1992 (Slavica Suecana. Series B — Studies. Vol. 1). P. 171-211.
26. Durovic L'. Sources of Gorlickij's Grammaire françoise et russe // Podobajet pamçt stvoriti. Essays to the memory of Anders Sjoberg / Ed by P. Ambrosiani, B. Nilsson, L. Steensland. Stockholm, 1995. S. 51-61 (Acta Universitatis Stockholmiensis: Slavic Studies. 24).
27. Вомперский В. П. Неизвестная грамматика русского языка И. С. Горлицкого 1730 г. // Вопросы языкознания. 1969. № 3. С. 125-131.
28. Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом: в 2 т. СПб., 1862. Т. 1.
29. Белокуров С. А., Зерцалов А. Н. О немецких школах в Москве в первой четверти XVIII века (1701-1715 гг.) // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1907. Кн. 1. С. I-XVI.
30. Сопиков В. С. Опыт российской библиографии. Редакция, примечания, дополнения и указатель В. Н. Рогожина. СПб., 1904.
31. Rjéoutski V. Les écoles étrangères dans la société russe à l'époque des Lumières // Cahiers du Monde russe, 46/3, juillet-septembre 2005. P. 473-528.
32. Успенский Б. А. Доломоносовские грамматики русского языка (итоги и перспективы) // Доломоносовский период русского литературного языка. The Pre-Lomonosov period of the Russian literary language (Материалы конференции на Фагерудде, 20-25 мая 1989 г.) / Editors: A. Sjoberg, L.' Durovic and U. Birgegârd. Stockholm, 1992 (Slavica Suecana. Series B — Studies. Vol. 1). P. 63-169.
33. Тюличев Д. В. Книгоиздательская деятельность Петербургской Академии наук и М. В. Ломоносов. Л., 1988.
Статья поступила в редакцию 10 сентября 2013 г.
