CC BY
49
НЕКОТОРЫЕ ФИЛОСОФСКО-ГУМАНИТАРНЫЕ ВОПРОСЫ КРИМИНОЛОГО-ГЕНЕТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Е.Н. Гнатик
Кафедра онтологии и теории познания Российский университет дружбы народов Ул. Миклухо-Маклая, 6, 117198 Москва, Россия
В статье рассматриваются некоторые философско-гуманитарные аспекты исследований, ориентированных на поиск генетических составляющих интеллекта, характера и поведения человека, которые потенциально могут применяться в области юриспруденции.
В 1988 г. один из первооткрывателей знаменитой двойной спирали ДНК, Нобелевский лауреат Джеймс Уотсон публично высказал мысль о том, что наука вплотную приблизилась к раскрытию химической основы наследственности, причем не какого-либо низшего организма, а «царя природы» — человека [7, с. 412]. Новый уровень понимания биологических проблем, сложившийся благодаря результатам исследований, с лихвой оправдал все финансовые вложения и усилия, затраченные в ходе осуществления Международной программы «Геном человека». Создание этого проекта явилось большим достижением для генетиков всего мира, так как оно впервые поставило биологию в ряд тех наук, которые способны реализовать глобальные программы с огромным не только сугубо научным, но и практическим значением. Однако необходимо отметить, что впечатляющие успехи разработок, осуществляемых программой «Геном человека», в настоящее время все больше становятся достоянием не только ученых-биологов, но и широкой общественности, обсуждающей проблемы блага и зла при использовании огромного объема получаемой генетической информации [И, с. 27]. Изучение генома — совокупности всех генов и межгенных последовательностей ДНК — помогает приоткрыть тайну человеческой индивидуальности. В результате реализации данного проекта появилась уверенность, что уже в недалеком будущем большинство болезней можно будет лечить на генетическом уровне. Исследования и идентификация генов, повреждение которых приводит к заболеваниям, позволяют не только глубже понять процессы, определяющие механизмы формирования различных болезней, выявить различия между людьми на генетическом уровне, но и обосновать, в какой мере гены влияют (и влияют ли) на ряд психологических характеристик человека и его поведение. Безусловно, возможные последствия внедрения новых технологий должны получить своевременную оценку компетентных и высококвалифицированных специалистов. Поскольку серьезность данных вопросов не вызывает сомнений, в настоящей статье хотелось бы коснуться некоторых философско-гуманитарных аспектов исследований, ориентированных на поиск генетических составляющих интеллекта, характера и поведения человека, которые потенциально могут применяться в области юриспруденции.
Как это нередко бывает с научными открытиями, разработка методов генной инженерии вызвала к жизни всевозможные проекты их использования, в том числе и для борьбы с преступностью. Конечно, генетика и криминология не связаны прочной нитью, однако существуют сферы, где они могут найти точки соприкосновения.
Еще в 70-х гг. XIX в. в Италии возникла антропологическая теория, в которой особое внимание уделялось проблеме взаимосвязи психических болезней человека и свойств преступной личности. Эта теория, имеющая отношение к криминалистике, судебной психологии и психологии личности, была развита в трудах Чезаре Ломброзо. Ученый утверждал, что существуют «прирожденные преступники», обладающие особыми анатомо-физиологическими и психическими свойствами, делающими их как бы фатально обреченными от рождения на совершение преступления. К анатомо-физиологическим признакам «прирожденного преступника» Ломброзо относит: неправильную безобразную форму черепа, раздвоение лобной кости, асимметрию лица, неправильность строения мозга, притупленную восприимчивость к боли и др.
Социальные проблемы преступности итальянский психиатр-криминалист долгое время оставлял в стороне, — его интересовала биология, а не социология преступника. Он заявил, что преступниками не становятся — преступниками рождаются и что преступление — естественное явление, подобное рождению и смерти.
Несмотря на то, что дальнейшие исследования не подтвердили факта специфичности для прирожденного преступника тех признаков, на которые указывал Ч. Ломброзо, этот ученый сыграл в истории науки большую роль. Ломброзо понял, что к вопросу о преступлении необходимо подойти с новой точки зрения; что преступник — субъект ненормальный, в данных условиях существенно отличающийся чем-то от других людей. Врач-криминалист был убежден, что причина кроется в наследственности. Все оказалось гораздо сложнее. Однако переносом проблемы наследственности и преступности из области абстрактных наук в сферу естествознания Ломброзо «очистил» избранную тему от метафизических наслоений. Антропологическая теория имела большое значение в поиске путей и средств диагностики личности преступника, развитии психологии и патопсихологии криминогенной личности, а также в поиске целесообразных мер воздействия, в том числе и психологических, на личность преступника.
В теории Ломброзо с преступника полностью снимается вина, ответственность за совершенное деяние. А другой крайностью здесь видится решение общества применять превентивные меры к людям, чьи анатомические данные соответствуют «преступному типу». Как шутили современники Ломброзо: нам остается только измерить человека, взвесить и — повесить.
Впрочем, и сегодня есть юристы, защищающие идеи Ломброзо от «неадекватного толкования». В спор криминалистов и психологов в XX веке вмешались генетики. Где проходит грань между приобретенными и наследственными признаками человеческого индивида, и какова их роль в преступном поведении?
Согласно статистическим данным, 6-8% всей преступности не подвержены существенным колебаниям во времени и в пространстве и связаны в основном с агрессивным поведением [5, с. 256]. Является ли эта часть генетически обусловленной? Известно, что голландский генетик Г. Бруннер исследовал одну семью, несколько поколений мужчин которой были склонны к немотивированной физической агрессии. Изучение позволило предположить, что обнаружен «ген агрессивности», которым оказался ген моноаминооксидазы — фермента, участвующего в проведении нервных импульсов [2, с. 14-15]. Работа Бруннера вызвала широкие отклики, однако найти такую мутацию в других семьях с аналогичными нарушениями поведения пока не удалось.
Таким образом, множество вопросов на сегодняшний день все еще остаются открытыми. Например: какова роль личностных особенностей человека в преступном поведении? В чем, применительно к поведению, заключается патология, психическая ненормальность и неполноценность? К кому из лиц, нарушивших закон, может и должно быть применено наказание, и насколько оно будет эффективно? Каковы возможности, с одной стороны, криминологии и права, а с другой — генетики и медицины в предупреждении антиобщественного поведения людей? И еще:
преступление — это зло, а значит — проявление негативных ценностей. Существует ли ген, определяющий ценности?
Значение криминолого-генетических исследований выходит далеко за рамки указанных дисциплин. Генетическая обусловленность действий, естественно, устраняет возможность выбора варианта поведения, лишает человека свободы воли, понимаемой как способность принимать решения со знанием дела и осуществлять их своими действиями.
Понимание работы генов, влияющих на психологические (как патологические, так и нормальные) черты, сталкивается с определенными сложностями. С одной стороны, мозг — это такой же орган, как печень, сердце или почки, и, так же как и для них его работа может быть нарушена под влиянием наследственных или средо-вых факторов. Однако для многих людей мозг более чем просто орган: он — центр мудрости, поэзии и других отличающих человека качеств. Представление мозга как серии химических реакций, детерминированных генами, снимает с человека ответственность за его действия. Проведение границы между ответственностью и плохой комбинацией генов не относится к компетенции науки, но она дает свой вклад в представления о формировании биологических и психологических особенностей человека.
Есть ли у человека возможность принимать решения, или же все поступки человека заранее предопределены, записаны в генетической программе? Этот вопрос имеет важное философское значение. Или все же можно, признавая генетическую природу поведения, одновременно допустить, что субъект свободен в выборе поступка? Скорее всего, это можно предположить лишь при условии, что генетический фактор не является решающей причиной поведения, а играет второстепенную роль. Так предопределено или нет поведение человека чем-либо, не зависящим от его сознания и воли (судьбой, Богом, внутренней природой организма, генами, окружающей средой и т. п.)? Если полностью предопределено, хотя бы даже и несколькими факторами, то человек не имеет свободы выбора. Если же не предопределено, то вопрос о конкретных причинах поведения остается открытым. С одной точки зрения, поведение человека в целом обусловлено его организацией, деятельностью мозга, окружающей средой, но оно не предопределено в конкретных поступках: только от самого субъекта зависит содержание совершаемого поступка, поскольку он в состоянии оценить и учесть существенные объективные факторы окружающей действительности, познать ее закономерности. С другой позиции — свобода выбора, по сути дела, не обусловлена ничем. В зависимости от философских воззрений по-разному должна решаться и проблема моральной и юридической ответственности.
В случае принятия концепции генетической предопределенности обосновать ответственность философски невозможно: нет никаких оснований для возложения на человека ответственности за поступок, который от него не зависит. Ведь если акт поведения вызван, например, конструкцией хромосомы, то личная ответственность теряет всякий практический смысл и нравственное оправдание. В противоположном случае — при индетерминистическом понимании свободы воли — ответственность возможна, но опять-таки не оправдана этически: если человек может совершать все что угодно, не считаясь с объективными обстоятельствами, то нет оснований упрекать его за свободное использование такой возможности; никто не вправе его к чему-либо обязать. В связи с этим представляется необходимым проведение самых тщательных исследований в области генетики человека, которые, возможно, помогут пролить свет на решение проблемы возникновения преступности на самом современном научном уровне.
В настоящее время механизм поведения в общем известен. Если будет установлено, как и в каких направлениях действуют при этом генетические факторы, то при сопоставлении полученных данных, возможно, удастся выявить характер влияния генетических особенностей организма (например, у преступника) на деформа-
цию потребностей, целей, мотивов поведения, на принятие решений и их реализацию, на ценностные ориентации и внутренний самоконтроль. Генной инженерии, находящейся сейчас на крутом подъеме, казалось бы, и карты в руки в изучении биологических основ агрессии, клептомании и пр. Однако никто из специалистов не возьмется сейчас утверждать наверняка, сколько, например, «генов агрессии» есть в нашем геноме, да и есть ли такие специализированные гены вообще. Ведь гены, влияющие на наше поведение, многофункциональны, да и действуют опосредовано, через взаимодействие с другими генами, через различные этапы биохимических взаимодействий [9]. Есть сведения, что в США была сделана попытка осуществить программу, цель которой состояла в поиске гена (или генов), который объяснял бы убийства и насилие, распространенные в негритянских и испанских трущобах [10]. Представляется, что результаты поисков в этом направлении могут оказаться губительными по своим последствиям (особенно, если генетики добьются успеха). Б. Мюллер-Хилл справедливо считает, что в таком случае не исключен вариант, когда «психиатры станут лечить младенцев и детей, являющихся носителями «гена преступности», с помощью лекарств, а не любви. Другими словами, они будут поступать со своими пациентами как с биологическими машинами» [10].
Говоря о проблеме преступности, нельзя забывать о том, что борьба с этим отрицательным социальным явлением затрагивает интересы конкретных людей. И здесь необходим тонкий и взвешенный подход, а также строгое соблюдение принципа автономии (неприкосновенности) психического и физического статуса человека. Весьма опасными последствиями могут быть чреваты случаи, когда человека без серьезных доказательств станут считать ущербным, неполноценным и хуже того — преступником. Возникает вопрос: могут ли одни люди отнести других в разряд людей второго сорта (тем более — в разряд преступников) без объективных оснований? Нравственно ли это? Надо заметить, что приписывание лицам, страдающим генетическими аномалиями, отрицательных свойств психики, а тем более склонности к преступному поведению отнюдь не является безобидным делом. Ведь отнесение того или иного человека к лицам такой категории может навсегда искалечить ему жизнь. Окружающие будут склонны относиться к подобным людям с подозрением и недоверием.
Например, известны факты выявления людей с добавочной У-хромосомой среди правонарушителей. Это дало повод высказать предположение о влиянии данных генетических дефектов на социальное поведение их носителей [5, с. 43]. «Даже родители могут начать относиться к своему ребенку с набором хромосом ХУУ с предубеждением, что в конечном итоге может привести к тому, что у ребенка действительно появятся дефекты или расстройства психологического характера» [15, с. 144]. Таким образом, правильное понимание рассматриваемой проблемы имеет не только философско-гуманитарное, медицинское, правовое, но также и педагогическое значение. Каждый человек имеет равное право на существование и на жизненные условия. И тот, у кого есть «негативные» генетические предпосылки (ведь не известно, проявятся они или нет), не должен по этой причине быть отторгнут от человеческого общества. Представляется неоправданным предсказывать антисоциальное поведение (тем более задерживать этого человека), пользуясь информацией о его генетических факторах.
Действительно, генетические особенности определяют уровень активности человека: возбудимость, склонность к риску и пр. Однако станет ли обладатель таких генов бандитом или, к примеру, спасателем, или каскадером — это уже зависит от окружающей среды. Таким образом, одно и то же состояние генетической информации может способствовать тому, что человек будет или отъявленным бандитом, или потрясающим каскадером, чьи трюки будут завораживать публику, или феноменальным спасателем, склонным к риску во благо других людей. В какую сторону разовьются наследственные задатки — будет- определяться воспитанием, социальными условиями, наконец, эпохой, в которой живет человек. Как говорят исследователи, «гены само по-
ведение не кодируют. Они определяют последовательность аминокислот в белках, которые направляют и создают основу химических процессов клетки» [12, с. 92]. Влияние генов на поведение имеет опосредованный характер. В той мере, в какой индивидуальные отличия в психике и поведении передаются по наследству, они представляют собой результат сложнейших биохимических процессов.
Из философской постановки проблемы детерминизма вытекает также оценка целей и средств, применяемых в качестве юридического и морального наказания правонарушителей. Каких целей мы желаем достичь, наказывая преступника? Какими средствами допустимо это делать? Ответы на подобные вопросы затрагивают проблемы гуманизма, человеческой ценности, политической и правовой культуры общества.
Необходимо отметить, что проведение границы между ответственностью и плохой комбинацией генов не относится к компетенции науки, но последняя вносит свой вклад в представления о формировании биологических и психологических особенностей человека [3, с. 28]. Таким образом, одна из философско-этических проблем генетических исследований антиобщественного поведения заключается в том, можно ли возлагать на человека ответственность за совершенные им опасные для общества действия, если они были порождены биологическими свойствами его организма и жестко детерминированы. Признавая свободу выбора поступка и личную вину за него, мы допускаем уголовную ответственность и наказание преступника. Если же все дело в наследственности человека, придется изобретать методы медицинского воздействия на преступников, генетического контроля. Ученым — генетикам, психиатрам, философам, юристам — придется немало потрудиться, столкнувшись с этой альтернативой на практике, поскольку данная проблема имеет серьезное политическое значение. Представляется, что наличие определенной генетической информации не должно освобождать от ответственности за нарушение. Однако некоторые исследователи считают, что эта информация может приниматься во внимание судьями при вынесении приговора примерно так же, как учитываются факторы среды: нищета или тяжелое детство [4].
Еще один юридический и одновременно медицинский аспект — это оценка душевного состояния лица, чьи поступки генетически обусловлены. Юридические нормы требуют четкого и вполне определенного ответа на вопрос о том, является ли обвиняемый (подозреваемый) лицом вменяемым. Если субъект, чьи поступки генетически обусловлены, вменяемым не является (не может отдавать себе отчет в своих действиях или не в состоянии руководить ими), то с ним следует обращаться, как с больным. Здесь, разумеется, нет места для уголовной или какой-либо иной ответственности, как нет места и для понятия преступления, предполагающего вменяемость в качестве неотъемлемого признака. Что делать с человеком, совершившим опасные действия (лишение жизни другого человека, разрушение имущества, поджог и т.д.), если его поступки продиктованы не сознанием и волей, не разумным анализом окружающей среды и реакцией (пусть даже и неправильной) на ее воздействия, а генетическим механизмом? Как видим, эта проблема выходит за рамки правовой и приобретает философско-этический характер. Утверждение идей гуманизма означает уважение любой человеческой личности, независимо от того, является ли она более или менее развитой умственно или физически, независимо от ее генетических предпосылок, от биологически обусловленных природных качеств и т. д. И с этической и с юридической точки зрения весьма важно также, чтобы не нарушалась грань между вменяемостью и невменяемостью, между преступностью и болезнью, между наказанием виновного и медицинским лечением больного человека. Очень опасным может оказаться предъявление к больному и преступнику одинаковых претензий и требований. Философско-этическое значение упомянутых норм права огромно; они являются основой режима законности. При этом существует и обратная связь: этически совершенное право рождает гуманную практику применения правовых норм.
Исторический процесс развития права шел по пути от правового формализма
древних законодателей к начавшейся с римского классического права интеграции нравственных категорий — справедливости, доброй совести, равенства людей, не-причинения вреда, которые стали универсальными [8, с. 68]. Опыт показывает, что введение нравственных категорий содействует мобильности права, обогащает его содержание. В свою очередь, право повышает нравственные ценности, обеспечивает их авторитет юридическими средствами [14, с. 58].
Как справедливо отмечает А.П. Акифьев, необходимо «опираться в законодательстве как общественной форме регуляции поведения на волю большинства, учитывать своеобразие меньшинства и защищать большинство от деструктивных личностей; другого выхода нет, если люди хотят выжить» [1, с. 71]. При этом не нужно забывать, что абсолюты недостижимы, и эта недостижимость обусловлена генетической уникальностью человека, которую сегодня отменить или изменить нельзя.
Несомненно, наука только тогда прогрессивна и гуманистична, когда она этична. Те нравственные качества, которыми человечество пользуется века, к сожалению, не предусматривают новых закономерностей и возможностей, привносимых современной наукой. Поэтому людям сегодня необходимо обсуждать и принимать новые законы, учитывающие новые реальности. Открывая новые направления в обеспечении блага для человека, новые генные технологии вместе с тем, при их непродуманном применении, могут нести и немалые опасности [6, с. 9]. Представляется абсолютно неприемлемым рассматривать человека как некую абстрактную схему, хладнокровно раскладывая его качества «по полочкам» (способен — не способен, умен — не умен, предрасположен— не предрасположен), «приговаривая» его к той или иной роли в жизни и подчас лишая его тем самым каких-либо перспектив. Схема «способный — неспособный» легко может перейти в другую: верх и низ, элита и безликая масса и т. п. Специалисты подчеркивают, что, в отличие от генов, ответственных за развитие организма и его физические параметры, наличие «больных» генов, формирующих психику и поведение, еще не означает стопроцентную обреченность человека на определенные отрицательные проявления [13, с. 210].
В настоящее время ученые признают существенную роль генотипа в формировании самых разных компонентов и уровней в структуре человеческой индивидуальности. Например, Р. Пломин и его коллеги пишут: «генетические влияния в поведении так вездесущи и всепроникающи, что оправдано изменение в акцентах. Не спрашивай, что наследуемо; спрашивай, что не наследуется» [16, р. 401]. Однако исследователи и сейчас не имеют ответа на вопрос: что же в реальной жизни означает большая зависимость признака от генотипа? Разные пределы возможностей? Разную тренируемость? Меру первичной индивидуализированное™? [12, с. 420] Но тогда в чем должна заключаться, например, педагогическая идеология? Таких вопросов великое множество, но пока они остаются вне поля зрения исследователей, работающих в этой области.
Еще нет возможностей и для предсказаний относительно того, какие типы психологических характеристик должны иметь большую, а какие — меньшую генетическую компоненту. Иначе говоря, еще не сформулирована общая закономерность, следствия из которой были бы проверяемы и прогносшчны. А ведь обязательная цель науки — не только описание и объяснение, но и предсказание действительности. Поэтому одной из сложнейших и интереснейших задач психогенетики является поиск закономерностей, которым подчиняется динамика генотип-средовых отношений.
Данные науки на сегодняшний день свидетельствуют о том, что строго детерминированных наследственных социальных программ поведения человека не обнаружено; и, возможно, они не существуют. Речь может идти лишь о предпосылках поведения; реализуется же оно посредством социальных механизмов [5, с. 191]. Многие исследователи полагают, что для большинства поведенческих признаков природой «предусмотрено» влияние среды [3, с. 28]. И это может и должно быть использовано обществом — на уровне семьи, социальных институтов, законодательства — для снижения рисков, связанных с возможным асоциальным поведени-
ем, а главное — для максимальной реализации задатков человека в форме, благоприятной для индивида и социума в целом.
ЛИТЕРАТУРА
1. Акифьев А.П. Генетика и судьбы. — М., 2001.
2. Борииская С.А., Рогаев ЕЖ Гены и поведение //Химия и жизнь. — 2000. — № 3.
3. Боринская С.А., Хуснутдинова Э.К. Этногеномика: история с географией // Человек. 2002. № 1.
4. Борисов Ю. Генетика и поведение человека: этический контекст // Человек.
— 2003, —№2.
5. Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.Н. Генетика, поведение, ответственность: О природе антиобщественных поступков и путях их предупреждения. — М., 1989.
6. Игнатьев В.Н., Лопухин Ю.М., Юдин Б.Г. Конвенция Совета Европы по биоэтике. — М., 1997.
7. Киселев Л.Л. Геном человека и биология XXI века // Вестник РАН. — 2000.
— Т. 70, —№5.
8. Коротких Р.В. Правовые и этические проблемы здравоохранения России в период реформ // В кн.: Биомедицинская этика / Под ред. В.И. Покровского. — М., 1997.
9. Лалаянц И. Слово — генетике // Знание-сила. — 2000. — № 7.
10. Мюллер-Хилл Б. Генетика человека и массовые убийства // Человек. — 1997.
— №4.
М.Пузырев В.П. Геномные исследования и болезни человека // Соросовский образовательный журнал. — 1996. — № 5.
12. Равич-Щербо ИВ., Марютина Т.М., Григоренко ЕЛ. Психогенетика: Учебник. — М., 2003.
13. Тарантул В.З. Геном человека: Энциклопедия, написанная четырьмя буквами. — М., 2003.
14. Тихоненко В.А. Вопросы соотношения морали и права в психиатрической практике: Социально-правовые аспекты психиатрической помощи. — М., НИИ психиатрии М3 РСФСР, 1990.
15. Чавкин С. Похитители разума. — М., 1999.
16. Plomin R., DeFries J.C., McClearn G.E. Behavioral Genetic. A primer. Freeman a. Company. —N.Y., 1990.
SOME PHILOSOPHIC-HUMANITARIAN QUESTIONS OF CRIMINOLOLIGICAL GENETIC RESEARCH
E.N. Gnatik
The Department of Ontology and Theory of Science Russian Peoples’ Friendship University
Miklukho-Maklaya sir., 6, 117198 Moscow, Russia
The article is devoted to the some philosophic humanitarian aspects of research, which are oriented to the search of genetic elements of intellect, character and behaviour of people, which can be potentially applied in jurisprudence.
