О криминологических исследованиях представителей криминальной антропологии Текст научной статьи по специальности «Право»

Н.М. КОНАРБАЕВА,

магистрант. 1 курса кафедры уголовно-правовых дисциплин Казахского гуманитарно-юридического университета

О КРИМИНОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ КРИМИНАЛЬНОЙ АНТРОПОЛОГИИ

Практическая важность вопроса о преступном состоянии, в основание к разрешению которого антрополого-криминологами кладется так называемый преступный тип, не подлежит никакому сомнению.

Ценность криминологических исследований представителей криминальной антропологии состоит главным образом в том, что причины преступности изучались на конкретном фактическом материале и, прежде всего, на материале изучения личности преступников. Исследования их носили комплексный характер и ставили задачей выявление как криминогенных качеств среды, так и социальных, психологических, психиатрических, физиологических свойств человека, способного совершить преступление. Целью настоящей статьи является определение, насколько практичными, обоснованными и передовыми являются выводы антропологической школы в уголовном праве. Кроме того, хотелось бы опровергнуть сложившуюся в криминологии догму об антропологической концепции изучения причин преступности. При этом речь идет не о необходимости коренного реформирования уголовного законодательства, а дальнейшем, согласном с выводами современной науки, развитии уголовного права.

Следует отметить, что полно поспешных выводов в науке уголовного права по поводу этого учения. Поскольку многие практические работники и ученые сформулировали свои собственные научные позиции о криминальной антропологии, подвергающиеся в этой статье критическому рассмотрению, есть смысл воспроизвести полный текст этих тезисов.

1. Один из образованнейших людей своего времени Анатолий Федорович Кони (1844-1927) обвиняет последователей этой школы в высказывании ошибочных взглядов на природу преступности и ее причины. По мнению А. Кони, «в этом учении надо брать ценные практические открытия. Но юристы, которым дороги нравственные идеалы государства и человеческое достоинство, должны вооружиться против выводов и даже против основных положений этого учения, низводящих от-

правления правосудия к какой-то охоте на человека с применением антропометрии. Нельзя, опираясь на возможность наследственного вырождения некоторых, ставить всех виновных в положение стихийной силы, которой совершенно чужды и нравственные начала, и голос совести» [1, 261].

При этом не понятна его мысль о том, что «все серьезное и научно проверенное в учении антропологической школы составляет ничто иное, как многостороннее и весьма желательное развитие тех начал вменяемости и тех оснований, для суждения о мотивах и условиях к содеянию преступления и об обстоятельствах, смягчающих вину, которые никогда не были чужды и классической школе уголовного права...». Далее он пишет, что «большое участие личности подсудимого, в качестве материала для суждения о его вине, явилось при улучшении форм процесса. Эта личность все более и более завоевывает себе почву и привлекает к себе взор судьи и исследователя» [1, 259-260].

2. Представитель адвокатуры XIX века Владимир Данилович Спасович писал, что, «не только все признаки преступника спорны, но даже и объяснение, даваемое антропологической школой происхождению и непрекращающемуся комплектованию преступника, оказывается весьма сомнительным и даже фантастическим. Основатель данной школы Цезарь Ломброзо - не юрист и нисколько не социолог, он только естественник, притом человек не только односторонний, но и од-нопредметный, или лучше сказать, одноидейный» [2, 104]. Далее, В.Д. Спасович продолжает свою критику так: «Если бы и было доказано, что мысль Ломброзо верна и что есть в роде человеческом прирожденные преступники, то какой следует сделать практический вывод из этого положения? Ломброзо его не делает, о нем и не думает, он озабочен дачею объяснения причин этого непрекращающегося комплектования класса зверей в образе человеческом, лишенных всяких альтруистических чувств. Объяснение дается в смысле Дарвиновой теории и философии Герберта Спенсера, оно основано на наследственности, на атавизме, на том, что после длинного ряда поколе-

Трибуна молодого ученого

П4П

ний дрессированных и цивилизованных может родиться правнук с характерными чертами отдаленнейших предков, вполне похожий на тех праотцов пещерного периода, когда убийство, грабеж и то, что мы называем преступлением, были всеобщими правилами действий. Путем этой наследственности дитяти проявляется пережитое прошлое, задатки преступности: гнев, мстительность, жестокость, лживость и эгоизм» [2, 105]. При таком отношении В.Д. Спасович не отрицает идею данной школы о том, что эти качества исчезают потом при воспитании, под влиянием общежития, но есть известный процент особей с превратными наклонностями, которые остаются таковыми всю жизнь.

На наш взгляд, обвинение Кони А.Ф. и Спасо-вичем В.Д. представителей криминальной антропологии в однопредметности, односторонности, а именно в том, что они будто бы «пришли к признанию наследственности как единственной причины преступности», элементарно не соответствует действительности.

Автору этой статьи хотелось бы сделать попытку доказать несостоятельность суждений указанных исследователей по следующим основаниям.

1. Исходя из выводов, сформулированных Че-заре Ломброзо, не следует, что причины преступности нужно искать только в генетических факторах и наследственности, благодаря его последователям, в руках которых проповедуемая им уголовная антропология получила правовое и философское значение. Труд такого пополнения уголовной антропологии статистикой, сопряженной с опытом перевода науки на социологическую почву, совершил Энрико Ферри («Новый взгляд на уголовное право и уголовное делопроизводство», 2 изд., 1884).

2. Достижения криминальной антропологии не утрачивают свою ценность, актуальность в любое время, так как берут за исходную точку личность преступника. Это непосредственно касается вопросов изучения причин преступности в науке уголовного права и криминологии.

Так, если изучить литературу по криминологии конца XIX века, то следует отметить, что «суд и общество ранее относились к субъекту уголовного деяния как к ненавистному социальному отбросу, по удалению которого из недр гражданского общежития все успокаивались. Судьи так и рекомендовали обращать внимание лишь на признаки деяния и на санкцию законодательной нормы. Следствие сводилось к тончайшему анализу деяния. Преступник сам по себе, как индивид,

мало был изучаем. Это странное, сложное существо, это опасная аномалия - вовсе не был предметом научного исследования, в обществе господствовало стремление лишь защититься от наносимого им вреда, удалить его из своей среды, и на него смотрели поэтому из точки зрения отношения его к другим, а не к самому себе, при таком положении дела о каком либо исправлении преступника или его духовном просветлении не могло быть, разумеется, и речи» [3, 3; 4, 14].

Касаясь этого вопроса, в начале XX века М.Н. Гернет подчеркивал существенность того обстоятельства, что буржуазные криминологи вкладывали чрезвычайно разнообразное содержание в понятие причин преступности, а на самом деле нужно разглядеть за тысячу социальных причин преступности единую социальную причину - весь социально-экономический строй [5, 9]. В этом вопросе анализируя отношение советских ученых к вопросу о причинах преступности, И.С. Ной писал, что «в советской юридической науке господствует упрощенный, временами вульгарно-социологический подход к объяснению причин антиобщественной направленности поведения правонарушителей. Совершенно игнорировались «прирожденные свойства нервной системы» индивидов, которым академик И.П. Павлов наряду с «воспитанием и обучением в самом широком смысле придавал определенное значение в формировании «образа поведения» личности. Кроме того, недооценка индивидуальных психологических особенностей личности правонарушителей мешает успешной борьбе с преступностью, порождая общие, шаблонные формы и методы в работе по предупреждению преступных проявлений и исправлению и перевоспитанию лиц, совершивших преступления. Такое положение в известной мере было обусловлено элементами волюнтаризма и субъективизма в науке» [5, 90]. Далее, И.С. Ной предлагает исследовать соотношение «прирожденных программ поведения» человека, «закодированных» на уровне социальных инстинктов, с «программами поведения», вырабатываемыми им в процессе общественной практики. Большую услугу в решении этой задачи могут оказать новейшие методы исследования, в частности, моделирование.

Далее, с провозглашением независимости в Республике Казахстан изменились и государственный строй, и правовая система. Республика Казахстан утверждает себя демократическим, светским, правовым и социальным государством, высшими ценностями которого являются человек,

его жизнь, права и свободы. Следовательно, в уголовном праве определена принципиально новая иерархия социальных ценностей, подлежащих защите, основанная на приоритете естественных, неотъемлемых прав и свобод человека. Концепция правовой политики Республики Казахстан (утверждена Указом Президента Республики Казахстан от 20 сентября 2002 года № 949) говорит о том, что в уголовном законодательстве следует исходить из признания первичности и неотъемлемости прав и свобод человека как высших социальных ценностей, охраняемых законом. Тем самым, мы приходим к мысли о том, что еще в XIX веке представители антропологической школы в уголовном праве правильно ставили вопрос о комплексном изучении личности в уголовном праве.

3. Именно представителями криминальной антропологии были выдвинуты впервые вопросы преступности психопатических личностей. Однако в профилактике преступлений психопатических личностей сделано еще крайне мало, и это главным образом потому, что до сих пор окончательно не преодолены безответственные ненаучные теории, отрицающие биологических детерминантов, выдвинутых именно представителями криминальной антропологии, впоследствии И.С. Ной. Также следует отметить, что некоторые психиатры, например О.Г. Виленский, значительно шире рассматривают сферу приложения психиатрии. По его мнению, такие явления, как алкоголизм, сексуальные перверсии (половые извращения), наркомания, особо жестокие преступления с агрессивными, зверскими проявлениями, отчасти -терроризм, в том числе и терроризм международный, во многом входят в сферу психиатрии [6, 5]. Кроме того, считая психопатов врожденными аномалиями личности с патологическими проявлениями преимущественно в сфере эмоций и воли, приводящими к дисгармонии в поведении и за-труднниям в социальной адаптации, О.Г. Вилен-ский особо отмечает выделение Ч. Ломброзо группу антисоциальных психопатов, которые постоянно ведут борьбу с обществом, государственной властью, стараются изо всех сил нарушить существующие законы и правила, нередко совершая при этом криминальные действия [6, 221].

4. Выводы криминальной антропологии не являются односторонними. Влияние же биологических особенностей человека на его поведение, в том числе и преступное, они действительно признают, и с чем мы солидарны. Но то, что «человек подчиняется не только законам общественного развития, но и законам природы, биологическим зако-

нам» и что «он является единством двух детерминаций - биологической и общественной», берет начало именно в трудах представителей криминальной антропологии. Так, Э. Ферри насчитывает три рода факторов преступности: 1) антропологические, присущие личности преступника; 2) физические, состоящие из совокупности условий окружающей преступника среды; 3) общественные, к которым относятся нравы, религия, производительность и экономическое устройство, администрация, суд, законодательство. По его мнению, факторы физические одинаково влияют на все классы преступников, антропологические - преобладают в классах сумасшедших, прирожденных и импети-ков, социальные - в классе случайных преступников. В целом, уголовная статистика колеблется в постоянной зависимости от меняющихся условий общественной среды по неизменному, усматриваемому Ферри закону уголовного насыщения. Он далее пишет: «при кризисах финансовых, земледельческих, политических насыщаемость уголовная вдруг растет, число преступлений, а следовательно, и осуждений за наказания увеличивается, причем, однако возникает вопрос: способствуют ли эти наказания хотя бы только к заторможению надлежащим образом усиливающейся склонности к преступлениям» [2, 110].

5. Именно антропологическая школа способствовала развитию конституциональных теорий в других дисциплинах. Под влиянием антропологов, обративших внимание на различие в строении тела, и психиатров, подчеркивавших индивидуальные различия в предрасположенности к психическим заболеваниям, антиобщественным деяниям, на рубеже XIX и XX веков сформировалась концепция, согласно которой существует связь между телосложением и психическим состоянием человека. Например, в дифференциальной психофизиологии эта концепция, распространенная прежде всего среди итальянских, французских и немецких исследователей, наиболее полное выражение получила у французского врача Клода Сиго. Он создал типологию, в основе которой лежало представление о том, что организм человека и его расстройства зависят от среды и врожденных предрасположенностей [7, 66].

6. Передовыми является выводы представителей криминальной антропологии о том, что необходимо отменить смертную казнь как вид наказания. Солидарна с данным мнением была Концепция правовой политики Республики Казахстан, которая ставила вопрос о включении в уголовную политику Республики Казахстан принятия комплгк-

Трибуна молодого ученого

ГйЛ

са законодательных мер, направленных на продолжение курса на постепенное сужение сферы применения смертной казни, а также рассмотрение возможности объявления моратория на смертную казнь. Так, из выводов Э. Ферри следует: «так как смертная казнь делается невозможной по состоянию нравов, то лучше упразднить ее, но завести для неисправимых преступников заключение навсегда. Для привычных преступников - воров, хищников заключение должно быть продолжительное, увеличивающееся по числу рецидивов до зачисления в неисправимое, то есть до бессрочного заключения, относительно случайных преступников желательно поменьше тюремного ареста, побольше взыскания убытков, для молодых - школа... Тюрьма не должна быть комфортабельна, работы в ней, безусловно, обязательны по началу. Если преступники по страстному порыву не психопаты, то сверх вознаграждения убытков они должны быть подвергаемы особому заключению срочному, не подлежащему сокращению посредством досрочного отпуска» [2, 108].

Данный вопрос не утрачивает свою актуальность и в настоящее время. Нами многоуважаемый, мой же преподаватель доктор юридических наук Н. Турецкий пишет, что отмена смертной казни дает для государства участие в мировых процессах демократизации законодательства и поднятие имиджа страны в глазах мирового сообщества. Ведь смертная казнь от имени государства в любом случае есть разновидность убийства, а всякое убийство - зло. Подобных вещей в цивилизованном обществе не должно быть. Отмену смертной казни он мотивирует тем, что человеческая жизнь является наивысшей ценностью. И распоряжаться ею надо очень осторожно, с максимальной гуманностью. Наиболее актуален такой подход в обществе, называющем себя демократическим. Необходимо также помнить, что право любого на жизнь дано свыше и никто (тем более, государство) не уполномочен отнимать ее. Но самым главным, пожалуй, аргументом противников является осознание того, что смертная казнь не является эффективной мерой сдерживания преступности. Еще в пользу отмены смертной казни говорит то, что в нашей действительности не исключены судебные ошибки. Исправить их, как правило, после приведения приговора в исполнение бывает слишком поздно [8].

В целом, на наш взгляд, очень даже приемлемыми являются для развития отечественной науки уголовного права и криминологии мнения

Э. Ферри о сущности наказаний. Например, он говорил, что воздействие общества на преступников должно заключаться и в порицании их поступков общественным мнением, и в мерах предупреждения, и в гражданских взысканиях. На самом краю этой системы должны стоять меры уголовного укрощения и изъятия из общежития особей наиболее опасных. Критерием при определении степени наказуемости деяния не должна выступать вина, а важность посягательства на благо лица или общества с объективной его стороны и от вероятности повторения. И мы же считаем, что категории преступлений, выдвинутые именно представителями антропологической школы, по существу совпадают с категориями преступлений, предусмотренными в Уголовном кодексе Республики Казахстан. Так, школой антропологической преступления делятся на: 1) легкие, совершаемые непривычными к преступлению людьми (должны быть назначены наказания исправительного характера); 2) средней важности преступления, но совершаемые непривычными людьми (должны быть назначены меры наказания частного и общего превентивного характера); 3) преступления средней тяжести, но совершаемые людьми, занимающимися ими как ремеслом, профессионально (меры, клонящиеся к тому, чтобы сделать повторение маловероятным); 4) выходящие из ряда злодеяния (меры, пресекающие всякую возможность повторения). Тем самым, мы с уверенностью можем говорить, что индивидуализация наказаний была одной из главных целей антропологической школы уголовного права. Они же не исключают гуманизма при назначении наказаний преступникам. Так, по мнению Э. Ферри, сумасшедших нельзя наказывать и нельзя отпускать без осуждения; они должны быть помещены бессрочно или до выздоровления в так называемые больницы для помешанных. В суде должны заседать в числе судей и эксперты из психиатров [2, 109].

В заключение хотелось бы отметить, что в настоящее время создались благоприятные условия для того, чтобы преодолеть догматизм и ограниченность в подходе к изучению причин преступности и личности преступника, качественно обогатить и расширить научную основу решения этой сложнейшей проблемы. Только общими усилиями специалистов многих наук, общественных, а также психологии, генетики и других, можно раскрыть с достаточной полнотой внутренний механизм, регулирующий поведение человека.

Список использованной литературы

1. Кони А.Ф., Избранные труды и речи / Сост. И.В. Потапчук. - Тула: Автограф, 2000.

2. Спасович В.Д., Избранные труды и речи / Сост. И.В. Потапчук. - Тула: Автограф, 2000.

3. Эмиль Лоран. Уголовная антропология и новые теорий преступности. - Киев, 1897.

4. Гомберг Б. Опыт изложения основных начал этиологии преступления. Часть 1., Чезаре Ломб-розо и уголовная антропология. - Киев, 1911.

5. Ной И.С. Методологические проблемы советской криминологии. Издательство Саратовского университета, 1975.

6. Виленский О.Г. Психиатрия. Учебная пособие. - М.: Издательство «Познавательная книга плюс», 2000.

7. Ильин Е.П. Дифференциальная психофизиология. Издание 2-е, дополненное и переработанное. -СПб., 2001.

8. Турецкий Н.Н. Казнь - атрибут средневековой инквизиции / «Юридическая газета» от 27 июля 2007 г. №114 (1317).

Осы мацалада автор оцушыны цылмыстыц цщыцтагы антропологиялъщ мектептщ тэжгри-белгк мацызы зор, нег1зделген жэне утцыр зерттеулертен таныстырады, осыган байланыс-ты криминология гылымындагы цылмыстылыц себептергн зерттеудщ антропологиялыц кон-цепциясы туралы тер1с цалыптасцан птрлердг жоцца шыгарады.

В настоящей статье автор знакомит читателя с практичными, обоснованными и передовыми выводами антропологической школы в уголовном праве, опровергает сложившуюся в криминологии догму об антропологической концепции изучения причин преступности.

In present article the author acquaints a reader with the practical, grounded and front-rank conclusions of anthropological school in a criminal law, refutes the dogma folded in criminology about anthropological conception of study of causations of crime.