CC BY
352
* ПРОБЛЕМЫ КРИМИНОЛОГИИ *
Криминология и биотехнологии
В. С. Овчинский
Закладку фундамента криминологических знаний разные исследователи относят к различным историческим периодам. Но, видимо, правильно говорить о зарождении криминологии как науки с момента появления работ Чезаре Ломб-розо. Именно он впервые попытался на основе научных исследований (пусть в настоящее время и признаваемых «методологически ущербными» и «тупиковыми») ответить на главный вопрос криминологии — о соотношении социального и биологического в преступном поведении.
Ломброзо, рассмотрев массу социальных факторов, влияющих на преступность, сделал вывод о «прирожденном преступнике». И в этом смысле термин «ломброзианство» вполне употребим для характеристики биологизаторского подхода. Но на другом полюсе находится социологизаторский подход, который, в силу специфики развития отечественной криминологии, а также особого шлейфа политизации и идеологизации нашей правовой истории до сих пор особенно характерен для многих российских ученых.
За более чем вековой период криминологи разных школ и направлений не пришли и, пожалуй, не могли прийти в вопросе о соотношении социального и биологического в преступном поведении к консенсусу. Тому есть, на наш взгляд,
Овчинский Владимир Семенович — советник Председателя Конституционного Суда РФ, доктор юридических наук.
две причины. Во-первых, несмотря на все достижения естественных наук, они находятся еще в начальной стадии познания человека и его поведения. Во-вторых, интерпретация этих достижений в социальных науках (в том числе и в криминологии) определяется не «чистым разумом», а философскими и идеологическими позициями самих ученых, часто грешившими историческим субъективизмом.
Начало XXI века позволяет представителям и того, и другого подхода говорить о своей полной «концептуальной победе». Так, события 11 сентября 2001 г., которые одной стороной (международным сообществом) названы международным терроризмом (то есть преступлением против человечества), а другой (радикальным исламом) — подвигом (классическая схема Питирима' Сорокина1), говорят о том, что; само преступление как деяние лежит полностью в сфере социально-правовых оценок. И о биологической предрасположенности к чему тогда надо говорить — к преступлению или к подвигу? Например, как оценивать Шамиля Басаева, который за короткий промежуток времени сначала был героем, освобождавшим Абхазию, а затем изувером-убийцей, организовавшим расстрел и взрывы рожениц в Буденновске и детей в Беслане? И о
1 См.: Сорокин П. Преступление и кара,
подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали (1914 г.). СПб.: Изд. РХГИ, 1999.
каких генах следует говорить, например, у шахидов, — о генах сверхагрессивности или генах самопожертвования во имя некой идеи? А ведь, как известно, самопожертвование с моральной точки зрения можно расценить как сверхальтруизм — «во имя счастья других». В этом смысле «социологизаторы» с полным правом скажут о том, что преступное поведение — это чисто социальное явление.
У биологизаторов есть не менее веские основания отстаивать свою правду. Ведь XXI век ознаменован биотехнологической революцией, которая ставит на повестку дня переосмысление всех фундаментальных основ понимания природы человека, его поведения, в том числе и преступного.
Грандиозная работа по проекту «Геном человека», проводившаяся одновременно в двух десятках стран, дала фантастические результаты в определении структуры генома человека, расшифровки кода наследственности. Биотехнологическая революция привела к величайшим открытиям в генной инженерии, молекулярной биологии, в том числе в когнитивной неврологии, попу-ляционной генетике, эволюционной биологии и нейрофармакологии.
Нельзя не согласиться с Фрэнсисом Фукуямой (США) в том, что «научное наступление во всех этих областях имеет потенциальные политические последствия, потому что оно расширяет наши знания о мозге, источнике человеческого поведения, а следовательно — и возможности управлять им» (здесь и далее выделено мной. — В. О.)2.
Юрген Хабермас (Германия) считает, что в результате биотехнологической революции человеческий род вполне мог бы взять в свои руки собственную биологиче-
2 Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции. М.: ООО «Изд. ACT». ОАО «Люкс», 2004. C. 34.
скую эволюцию. «Соратники эволюции» или даже «изображающие Бога» — вот метафора концепции самотрансформации человека как вида, имеющей, вероятно, самые широкие притязания»3.
Справедливости ради надо сказать, что еще почти за 30 лет до завершения работ по проекту «Геном человека» и до появления работ Ф. Фукуямы и Ю. Хабермаса советские ученые Н. П. Дубинин и Ю. Г. Шевченко писали, что «научно-техническая революция подводит человечество к вступлению в век биологии... В течение ближайших 20—30 лет достижения генетики и генетической инженерии создадут условия для решительной борьбы с голодом на Земле. Медицина и генетика уничтожат инфекционные болезни, рак и сердечно-сосудистые заболевания также будут побеждены. Главной проблемой будет борьба со старостью, чтобы люди до 100—150 лет были полны физической и творческой энергии. Пересадка органов будет обеспечена успехами иммуногене-тики.
Целый ряд вопросов размножения человека в связи с искусственным осеменением и длительным хранением спермы получат новые возможности. Знание генетики наследственных заболеваний позволит предупреждать родителей о возможности рождения больного ребенка. Многие наследственные заболевания будут излечиваться. Разовьются методы генотерапии • с помощью генетической инженерии. Будут изучены процессы развития человеческого зародыша в лабораторных условиях. К этому; же времени продвинутся процессы смешения популяций, которые улучшат генетику человека»4.
3 Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. М.: Весь Мир, 2002. С. 32.
4 Дубинин Н. П., Шевченко Ю. Г. Некото-
рые вопросы биосоциальной природы человека. М.: Наука, 1976. С. 224—225.
При этом ученые призывали «решительно протестовать против попыток бездумно в целях созда-н/ия мифического, надуманного генетически «лучшего» человека, без понимания грозящих социальные последствий, невежественно обрушить на человечество те способыь, которые используются животноводами при создании пород, или способыь, котор-ые в скором будущем обещает генетическая инженерия. В далеком будущем задачи биологической переделки человека могут быть вызваны качественно новыми требованиями его бытия или появлением неожиданн-ых изменений в среде его обитания, вызванных космическими или земными факторами.
Когда эти задачи встанут, к тому времени научное познание биологической природы и социальной сущности человека сольются воедино, и человек сумеет разумно и достойно изменить свою биологическую природу. В настоящее же время мы должны проявить понимание собственной исключительности, сохранять эту высшую форму развития материи, понять ее сущность, и лишь после этого, если в этом будет нужда, в будущем, в свете общественных интересов, начать работу по формированию процесса биологической эволюции человека»5.
Фактически в этом прогнозе наших отечественных ученых тридцатилетней давности содержится весь набор проблем, которые активно обсуждаются современными мыслителями в свете новейших достижений биотехнологической революции.
«Геноломброзианство» как конец криминологии?
В связи с революционными открытиями по проекту «Геном человека», которые уже сейчас созда-
5 Там же. С. 222.
ют возможность корректировать определенные генетические свойства человека, в том числе его способности, агрессию, — вновь, как в конце XIX века, формируется точка зрения на поведение человека, в том числе и преступное, как полностью генетически детерминированное. Такой подход условно можно назвать «геноломброзиан-ством». В основном этот подход присущ ученым-генетикам.
Так, член-корреспондент РАН Л. И. Корочкин пишет: «Определенные генетически детерминируемые, передающиеся по наследству, признаки присущи закоренелым преступникам-рецидивистам — глубоко посаженные маленькие глазки, низкий лоб, отвисшая нижняя челюсть. Еще одна особенность — недоразвитость болевой чувствительности, так что концентрация болевых нервных окончаний (рецепторов) на единицу площади тела и, соответственно, болевая чувствительность у них резко снижены по сравнению с нормальными людьми...
...Являются ли эти особенности генетически детерминированными? А как же еще? Невозможно представить, каким образом общественная среда может повлиять на развитие болевых рецепторов...
...Разговор-ы о перевоспитании; закоренелых уголовников, модные во времена Н. С. Хрущева, усиленно возрождаемые в наше время некоторыми, с позволения сказать, «гуманистами», лишеныь оснований и • ничего, кроме огромного вреда, обществу принести не могут...
...Еще одно существенное в социальном отношении проявление пси-; хической деятельности человека — это агрессивность, уровень которой связан с организацией определенные отделов головного мозга, генетически контролируемой в ходе развития организма...»6.
6 Геном, клонирование, происхождение
человека. Фрязино: «Век 2», 2004. С. 177—179.
Данный подход — наглядная иллюстрация того, как происходит подмена научных знаний в области генетики набором околонаучных рассуждений о влиянии физиологических свойств на преступное поведение. Л. И. Корочкин пишет о геноме человека, а аргументирует сомнительными внешними признаками неких «закоренелых рецидивистов». Если исходить из логики Л. И. Корочкина, то героя Олимпи-ады-2004, российского борца-дзюдоиста можно причислить к прирожденным преступникам. Ведь он выиграл поединок за бронзовую награду, превозмогая боль от сломанной руки, вывернутого сустава и разбитой брови (не те болевые рецепторы, по Л. И. Корочкину)! Но при чем здесь научное мышление и научные выводы?
Другой российский генетик В. Колпаков (Институт цитологии и генетики Сибирского отделения РАН) пришел к выводу, что «генетическое участие в формировании преступного поведения есть, оно просматривается. Есть, конечно, и социальное подавление такого поведения. Существует и социальное провоцирование его. Но и генетику, ее участие в этом деле отрицать уже трудно». В. Колпаков пришел к такому результату, исследуя психические характеристики личности. Ученый считает, что ненаследуемых признаков нет, а «признак преступности» передается одним геном. Отсюда следует, что если выяснить нейрофизиологические и биохимические механизмы, посредством которых реализуется действие гена, то появилась бы возможность воздействовать на психику человека в благожелательную для общества сторо-ну7.
По мнению доцента Российского государственного медицинского университета В. Ситникова, «наши гены можно представить в виде
7 См.: В законе. 2003. № 5.
рояля, на котором внешняя среда выполняет различные мелодии. И если в этом рояле имеется дефектная струна, то фальшивая нота будет выскакивать при наличии провоцирующих обстоятельств.
Для того, чтобы гитлеры и чи-катилы никогда на свет не появлялись, гипотетически можно подкорректировать гены1 у всех тех, кто с раннего детства проявляет признаки агрессии. Для этого надо найти людей, неспособных убить ни при каких обстоятельствах. Затем расшифровать генетические программы, которые полностью блокируют способность к убийству, и провести соответствующую коррекцию генофонда. Звучит фантастично, но современная наука скоро сможет решать такие задачи. Другой вопрос, готово ли к такому сценарию общество? Генетический мониторинг «антисоциальных болезней» требует законодательной регламентации. Ведь для генетических операций необходимо обследование не только преступников, но и членов их семей, родственников. Проблема, как мы видим, не является сугубо медицинской, она биолого-социальная»8.
Ф. Фукуяма считает, что «хотя § многие генетические теории пре-^ ступности были полностью дискре- « дитированы, все же преступность — * та область социального поведения, ^ где есть серьезные причины пред- о полагать действие генетических % факторов»9. Ф. Фукуяма при этом | ссылается на многочисленные иссле- ^ дования, которые говорят в пользу ^ прямой связи на молекулярном уров- ® не между генами и агрессией10. £
В августе 2002 г. в СМИ было сообщено, что ученые из Института психиатрии при лондонском
8 Ученые нашли ген, заставляющий людей становиться преступниками // Компания «Пресс Экспресс». 2002. 4 дек.
9 Фукуяма Ф. Указ. соч. С. 54.
10 См.: Там же. С. 55.
Королевском колледже обнаружили закономерность, в соответствии с которой мальчики из неблагополучных семей, у которых есть особая разновидность одного из генов, могут стать хулиганами в девять раз чаще, чем их сверстники, также живущие в неблагополучных семьях, но генетическая структура которых имеет обычное строение.
Ученые исследовали группу из 442 молодых людей, 154 из которых не получили хорошего воспитания. В результате выяснилось, что подростки, у которых есть разновидность гена, связанная с низким уровнем содержания в организме энзима под названием моноаминоксида-за (МАО), потенциально более опасны для общества. МАО расщепляет вещества мозга, которые, по мнению исследователей, задействованы в появлении некоторых поведенческих модулей, в том числе агрессии. Из 442 человек, которые принимали участие в исследовании, комбинация дурного воспитания и низкого уровня МАО наблюдалась у 12%, но эти 12% ответственны за 44% правонарушений, совершенных всей группой.
По мнению ученых, полученный результат свидетельствует о том, что генетическое строение человека оказывает серьезное влияние на его восприятие окружающей среды, а также частично объясняет, почему не все дети из трудных семей со временем становятся преступниками: определенные гены защищают этих людей от стрессов и психологических травм.
Британский Совет по биоэтике в октябре 2002 г., в связи с появлением сообщения об идентификации «гена преступности», выступил с заявлением, что судьи должны иметь возможность изучать генетическую структуру обвиняемых перед вынесением приговора, а генетическая предрасположенность человека к антиобщественному поведению должна быть для суда таким же фактором, как психиатрическая эксперти-
за. По мнению экспертов Совета, выявление генетической предрасположенности к преступлению дает возможность назначить человеку определенное лечение вместо того, чтобы отправить его в тюрьму.
На «ген агрессивности» указывает и российский участник проекта «Геном человека» профессор В. 3. Тарантул11 . При этом В. З. Тарантул полагает, что не исключено, что в будущем суды при вынесении приговора будут принимать во внимание результаты генетического анализа. В. З. Тарантул приводит факт, когда адвокаты убийцы в американском суде помогли своему клиенту избежать смертного приговора, использовав результаты генетической экспертизы, подтвердившей наследственную склонность подсудимого к убийствам.
Если криминальное (и иное, например, творческое) поведение детерминировано в основном генетическими особенностями, означает ли это, что можно говорить о конце криминологии (и, по существу, других социальных наук)? Для ответа на этот вопрос рассмотрим логику рассуждения Ф. Фукуямы относительно роли биотехнологии в современном обществе.
Ф. Фукуяма пишет: «Многие из; тех, кто верил в социальное конструирование поведения человека, имели сильные подспудные моти-' вы: эти люди надеялись с помощью социальной инженерии создать общества справедливые и честные в согласии с некоторыми абстракт- • ны ми идеологическими принципами...
...К концу столетия практически все эти экспериментыь провали-; лись...
...Биотехнология и более глубокое понимание наукой человеческого мозга будут иметь существен-
11 См.: Тарантул В. 3. Геном человека:
энциклопедия, написанная четырьмя бук-
вами. М.: Языки славянской культуры, 2003. С. 210.
ны е политические последствия — они заново открывают возможности социальной инженерии,
от которой отказались общества, обладающие технологиями двадцатого века.
С сегодняшней точки зрения, средства социальны х инженеров и авторов утопий прошлого столетия выглядят неимоверно грубо и ненаучно. Агитпроп, трудовые лагеря, перевоспитание, фрейдизм, обработка с раннего детства, бихевиоризм — все это способы забивания квадратной сваи человеческой природы в круглую ды ру социального плана. Ни один из них не основан на знании неврологической структуры или биохимической основы мозга; ни в одном нет понимания генетических истоков поведения, а если есть, то нет никаких средств на них воздействовать.
И все это в ближайшие лет трид-цать-пятьдесят может перемениться...»12 .
Полемизируя с Ф. Фукуямой, член-корреспондент РАН Б. Ю. Юдин отмечает, что каждый из методов, перечисленных Ф. Фукуямой, считался, а в известной мере и был воплощением самых последних достижений научного гения, которые тогда было попросту невозможно оценивать и критиковать с наших сегодняшних позиций. «Вместе с тем, — пишет Б. Ю. Юдин, — не стоит переоценивать научную обоснованность и сегодняшних, безусловно намного более тонких и эффективны х технологий воздействия на человека. Вполне вероятно, что через полстолетия и они будут восприниматься как ужасно грубые, неэффективные и мало-научные»13.
Подтверждая эту мысль, В. З. Тарантул говорит о том, что «истинное определение человека, его сущно-
12 Фукуяма Ф. Указ. соч. С. 30.
13 Юдин Б. Т. О человеке, его природе и его будущем // Вопросы философии. 2004. № 2. С. 19.
сти может быть получено только после полного секвенирования его генома, детального вы яснения функций всех его элементов и их взаимодействия с различными компонентами клетки, а также сложны х взаимосвязей всех клеток организма друг с другом. Огромная роль в этом будет принадлежать функциональной геномике и, в особенности, психогеномике. Мы , к сожалению, не имеем еще полного ответа на многие вопросы»14.
Как отмечает профессор В. Шах-базов (заведующий кафедрой генетики и цитологии Харьковского национального университета), «наши знания структур и принципов функционирования клетки довольно ограничены. Каждые 10 лет открывается новая неизвестная надмолекулярная клеточная органелла. Каждое десятилетие обнаруживают совершенно неожиданные новы е стороны в строении и функции клеточны х структур, известных уже более 100 лет назад, например той же ДНК... А события, связанные с первыми делениями зиготы, где определяются судьбы генов и будущий фенотип организма, нам известны, пожалуй, меньше, чем околоземный космос. По сути, главны й вопрос, которы й встал перед учеными в результате секвенирования генома, это вопрос о новы х путях раскры тия сложнейших тайн природы жизни, природы наследственности. Думаю, что здесь не обойтись без изучения интегральны х биофизических свойств ядерного генома»15.
Американский исследователь Уэйт Гиббс пишет, что долгое время ДНК считалась единственным носителем наследственной информации. Но сегодня биологи уверены, что существует более лабильный информационный уровень, связанный с хромосомами. На смену генетике
14 Тарантул В. 3. Указ. соч. С. 339.
15 Человек — не венец природы? // Зер-
кало Недели. 2003. 8—14 марта. № 9 (№ 34).
приходит эпигенетика. «Геном, хранилище генетической информации, предопределяет рост и развитие организма и вовсе не является мертвым текстом, передаваемым от поколения к поколению. Скорее он напоминает невероятно сложный биохимический механизм, действующий в пространстве и состоящий из нескольких взаимосвязанных частей»16.
Но если наука, в данном случае генетика, находится только на начальной стадии познания природы жизни и наследственности, то можно ли делать заявления о сегодняшней возможности воздействия на истоки поведения человека с помощью биотехнологий? И к чему такое воздействие может привести? И если сами генетики признают несовершенство имеющихся у них в распоряжении методов познания, то о какой экспертизе генетической предрасположенности человека к антиобщественному поведению можно говорить?
И самое главное: в каком типе общества, с какой системой законов и этических норм будут проводиться генетические тестирования? И к каким последствиям для конкретных людей могут привести такие тестирования?
Думается, что для того революционного взрыва в мировой науке, который происходит в связи с изучением генома человека, роль общественных наук, в том числе и криминологии, не снижается, а, наоборот, многократно возрастает, но приобретает качественно новое содержание. При этом все научные знания, которые были рождены человечеством до открытий биотехнологической революции, никоим образом не теряют своей значимости. Они по-новому встраиваются в процесс познания.
Новую философию, психологию, криминологию только на основе
16 «Теневая» часть генома: за пределами ДНК // В мире науки. 2004. № 3.
новых знаний в области генетики создать нельзя. Они будут постоянно «зависать», спускаться до уровня бытовых рассуждений.
Тот же Ф. Фукуяма, анализируя достижения биотехнологической революции, строит все свои рассуждения на философских конструкциях Аристотеля, Платона, Гегеля, Канта, Ницше.
В конечном счете, логика рассуждений ученого во многом определяется не только объективными научными данными (например, о геноме человека), но и его идеологией. Если для советских ученых Н. П. Дубинина, Ю. Г. Шевченко и др. «концом истории», «окончательной формой правления в человеческом обществе» был коммунизм, то для Ф. Фукуямы это — либеральная демократия, которая, по его мнению, лишена фундаментальных внутренних противоречий, приводящих к ее крушению17. И именно с этих идеологических позиций и идет его оценка результатов биотехнологической революции.
Задача современных обществоведов состоит в том, чтобы уйти от идеологической заданности в оценке последствий биотехнологической революции, заглянуть правде в глаза и занять более жесткую и определенную позицию по негативным аспектам таких последствий.
«Ноев ковчег» советской криминологии
Отечественная криминология — наука, которая не в меньшей, а может быть, и в большей степени испытала на себе груз идеологического давления в советское время. С позиций сегодняшнего дня надо признать, что первый содержательный анализ соотношения социального и биологического в преступном поведении, после разгрома совет-
17 См.:. Конец истории и последний человек. М.: ООО «Изд. АСТ: ЗАО НПП «Ермак», 2004.
ской криминологии в 30-е годы и советской генетики в 40—50-е годы дал профессор И. С. Ной в своей монографии «Методологические проблемы советской криминологии» (Изд. Саратовского университета, 1975). За это на него обрушилась вся идеологическая и административная машина. Причем причиной этого скорее были не сами научные выводы автора (которые во многом были сходны с выводами ведущих советских генетиков, психологов и психиатров того времени), не идеологическая оппозиционность (наоборот, И. С. Ной почти на каждой странице подчеркивал свою приверженность марксизму-ленинизму), а тональность (эмоциональность) этих выводов и, главное, их адресность.
Тем не менее ярлык «биологиза-тора» от криминологии и последователя Ч. Ломброзо (хотя сам И. С. Ной, видимо, из политсоображений хитрил, делая вывод о том, что Лом-брозо оставил в науке лишь «след спекулятивно-политической реак-ции»18) продолжает висеть на имени этого ученого. И. С. Ноя обвиняют и в других «грехах», в частности, в компиляторстве, а также в том, что ученый сам не проводил медико-криминологических иссле-дований19.
С таким же успехом компиляторами можно назвать и Ф. Фукуя-му, и Ю. Хабермаса, и других выдающихся современных обществоведов, которые сами не проводят «ночи напролет» в лабораториях генетиков, но на основе полученных чужих результатов исследований пишут работы, определяющие новые направления развития социальных наук.
В конце концов, основная заповедь древних философов гласила: «Книги пишутся из книг!».
18 См.: Ной И. С. Указ. соч. С. 79.
19 См.: Антонян Ю. М. Криминология.
Избранные лекции. М.: Логос, 2004. С. 44—
45, 64—65.
И потом, термин компиляция (от лат. сошрИайо, буквально — ограбление) означает составление сочинений на основе чужих исследований или чужих произведений без самостоятельной обработки источ-ников20, и, главное, без формулирования самостоятельных научных выводов.
Разделение ученых на «настоящих» (эмпириков) и «компиляторов» (то есть тех, кто анализирует выводы эмпириков) вряд ли будет способствовать интеграции социальных и естественных наук.
Что касается основных научных выводов И. С. Ноя, то сейчас, на наш взгляд, можно сказать, что они, сформулированные тридцать лет назад, во многом методологически пригодны для криминологического осмысления результатов биотехнологической революции:
«...Выявление прирожденные «программ» поведения в соотношении с приобретенны ми «программами» поведения — одна из важны х и сложные проблем современной науки о человеке, представляющая и для криминологов большой научно-практический интерес...
...Можно лишь в порядке рабочей гипотезы предположить, что преступление может совершиться ■ только тогда, когда возникает «попадание» криминогенные внешних: условий в определенную личность, достаточно подготовленную со-цио-биологически для преступной реакции. Но для того, чтобы произошла такая «стыьковка», очевид- • но, требуется совпадение огромного разнообразия специфических особенностей среды и личности. Возможно, именно они предопределяют и конкретных преступников, и конкретные разновидности преступлений...
...В свете современной науки особым интерес для криминолога представляют генетические законо-
20 См.: Краткая российская энциклопедия. Т. 2. М.: Оникс 21 век, 2003. С. 133.
мерности. Связано это с тем, что без их познания вряд ли возможно объяснить индивидуальные особенности психики и, тем самым, понять особенности поведения, наблюдаемые при одинаковой макро- и микросреде. Ответ же на вопрос, почему при одних и тех же внешних условиях, в том числе связанных с воспитанием, одни люди совершают преступления, а другие, которых абсолютное большинство, их не совершают, означал бы открытие главной тайны преступности. Именно поэтому весьма любопытны данные медицинской генетики, прослеживающей взаимодействие генетических факторов и условий внешней среды на многих наследственных болезнях и патологии развития...
...О расположении проблемы преступности на стыке социологии и биологии свидетельствует не только интерес криминологов к биологическим детерминантам человеческого поведения, но и интерес генетиков к преступному поведению. Для генетиков преступное поведение — одна из моделей изучения проблемы «наследственность — среда», с помощью которой выявляется влияние среды и наследственности на формирование программ поведения, проявляемых и в антиобщественном поведении... и др.»21.
В многочисленных отечественных и зарубежных учебниках и монографиях по проблемам психологии и генетики поведения можно найти результаты новейших исследований, отражающих сложнейшие взаимосвязи генетических и средо-вых особенностей человека, которые позволяют приблизиться к разгадке той основной тайны криминологии, о которой писал И. С. Ной22 .
21 Ной И. С. Указ. соч. С. 113, 141, 148 и др.
22 См.: Равич-Щербо И. В. и др. Психогенетика. М.: Аспект Пресс, 2003; Егорова М. С. и др. Генотип. Среда. Развитие. М.: ОГУ, 2004; Шевченко В. А. и др. Генетика человека. М.: Владос, 2004; Психология: комплексный подход / Под ред. М. Айзенка; Пер. с англ.
Многие результаты таких исследований опубликованы и в зарубежных учебниках криминологии и криминальной психологии23.
В обобщенном виде специалисты в области генетики поведения делают вывод о том, что человек является продуктом совместного воздействия как биологических, так и социальных факторов, в целом направляемых генетической подосновой. При этом ученые, проводящие исследования в сфере генетики поведения, утверждают, что многие факторы развития, которые ранее считались продуктами окружающей среды, могут быть производными генетики, но специфика окружающей среды ограничивает диапазон фенотипов, которые могут быть вызваны специфическим генотипом. Как пишет американский психолог Дэвид Шэффер, «поведение на 100% обусловлено наследственностью и на 100%о окружающей средой, так как два эти ряда факторов, судя по всему, неразрывно связаны друг с другом»24.
По мнению другого американского психолога, Дэвида Майерса, с момента зачатия и до зрелого возраста мы являемся продуктом бурного взаимодействия нашей генетической предрасположенности с окружающей средой. «Наши гены\ влияют на жизненный опыт, который формируют наши лично- \
Минск: Новое знание, 2002; Геррис Р., Зим-бардо Ф. Психология и жизнь. 16-е изд. СПб.: Питер, 2004; Ньюкомб. Развитие личности ребенка. 8-е изд. СПб.: Питер, 2003; ' Карсон Р., Батгер Ди С., Минека С. Анормальная психология. 11-е изд. СПб.: Питер, 2004; и др.
23 См.: Криминология / Под ред. Дж. Шелли;; Пер. с англ. СПб.: Питер, 2003; Блэкборн Р. Психология криминального поведения / Пер. с англ. СПб.: Питер, 2004; Бартол К. Психология криминального поведения / Пер. с англ. СПб.: ПРАЙМ-ЕВРОЗИАК, 2004; и др.
24 Шэффер Д. Дети и подростки: психология развития / Пер. с англ. 6-е изд. СПб.: Питер, 2003. С. 162.
сти. Не нужно противопоставлять природу и воспитание, как нельзя противопоставлять длину и ширину футбольного поля, чтобы вычислить его площадь»25.
Парадоксально, но факт: вышедшая в свет в 1982 году книга, подготовленная академиком-генетиком Н. П. Дубининым совместно с известными юристами И. И. Кар-пецом и В. Н. Кудрявцевым «Генетика, поведение, ответственность (о природе антиобщественных поступков и путях их предупреждения)», которая, видимо, задумывалась как альтернатива работе И. С. Ноя, содержала не менее революционные для своего времени положения, чем монография И. С. Ноя (даже с учетом жесткой идеологической марксистско-ленинской, «антибуржуазной» заданности этой книги, а также критики науки генетики поведения). Достаточно привести следующие выводы Н. П. Дубинина, И. И. Карпе-ца и В. Н. Кудрявцева:
«...Генетическая программа человека обеспечивает развитие целого ряда глубинных структур и функций, служащих предпосылками для развития тех черт, которые свойственны ему как социальному существу...
...Совместная работа юристов, психологов, педагогов, генетиков, психиатров может и должна помогать совершенствованию профилактической деятельности государства и общества, развитию индивидуального подхода к человеку при его воспитании, а также в случае совершения им правонарушений.
Союз биологической науки и медицины с правовыми науками открывает более широкие возможности для сочетания правовых мер с лечением людей, являющихся вменяемыми, но страдающих психическими аномалиями...»26
25 Майерс Д. Психология / Пер. с англ. Минск: Попурри, 2001. С. 163.
26 Дубинин Н. П., Карпец И. И., Кудряв-
цев В. Н. Генетика, поведение, ответствен-
ность. М.: Политиздат, 1982. С. 170, 295 и др.
К большому сожалению, достижения биотехнологической революции и новейшие результаты исследований в сфере генетики поведения зачастую «обходят» современную отечественную криминологическую науку.
«Черная дыра» постсоветской криминологии
Анализ криминологических работ, вышедших в постсоветское время, показывает, что практически не изменился концептуальный подход к рассмотрению социального и биологического в преступном поведении. По-прежнему эта проблема делится условно на две части: рассмотрение (а вернее, критика) зарубежных (в советское время — буржуазных) теорий причин преступности и преступного поведения и изучение личности преступника и механизмов преступного поведения. В большинстве работ критикуется «близнецовый метод» (по сути — основа науки психогенетики) и другие методы, используемые биологами и психологами, в основном за «нерепрезентативные» выборки.
При этом во всех вышедших российских учебниках и монографиях по криминологии ссылки ограничиваются на исследования 60—70-х • годов27. Новейшие исследования,'
27 См.: Кудрявцев В. Н. Популярная криминология. М.: Спарк, 1998; Криминология / Под ред. В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова. ' Изд. 2-е. М.: Юрист, 2004; Антонян Ю. М. Криминология. Избранные лекции. М.: Логос, 2004; Антонян Ю. М., Кудрявцев В. Н., Эминов В. Е. Личность преступника. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004; Алексеев А. И. Криминология. Изд. 3-е. М.: Щит, 2002; Криминология / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой и В. В. Лунеева. Изд. 2-е. М.: Вол-терс Клувер, 2004; Варчук Т. В. Криминология. М.: Инфра-М, 2002; и др.
Отмечаются удивительные факты, когда, например, Я. И. Гилинский, являясь научным редактором русского издания амери-
особенно психогенетиков, практически не рассматриваются, хотя их репрезентативность не вызывает никаких сомнений.
Например, в одном из международных исследований, законченном в 1994 году, в течение шести лет было обследовано около 15 тыс. близнецов, принадлежащих к разным возрастным когортам — от подросткового возраста до 60 лет28. В 80—90-е годы проводились также исследования 13 тыс. пар шведских близнецов, 7 тыс пар финских и 3810 пар австралийских близнецов29. В этих исследованиях в числе прочих изучались вопросы агрессивного, делинквентного поведения.
Влияние биологических факторов на преступное поведение ни в одной из современных российских работ по криминологии не отрицается, но часто сводится, на наш взгляд, к несколько упрощенной схеме «причина — условие», принятой в советской криминологии, где социальное выступает причиной, биологическое — условием (А. И. Алексеев, Ю. М. Антонян, В. Н. Кудрявцев, В. Е. Эминов и др.).
Ряд известных российских криминологов вообще осознанно пытаются дистанцироваться от результатов исследований в области биологии, генетики и других естественных наук.
Например, Г. Ф. Хохряков в своем учебнике «Криминология» задает вопрос: «Почему появляются исследователи, которые с завидной
канского учебника «Криминология» (под ред. Дж. Шелли. СПб.: Питер, 2003), где широко представлены новейшие исследования влияния биологических факторов на преступное поведение, не анализирует эти данные в последних своих работах: Гилин-скийЯ. И. Криминология. СПб: Питер, 2002; Он же. Девиантология. СПб.: Юридический центр, 2004.
28 См.: Кайрара Дж., Сервон Д. Психология личности / Пер. с англ. СПб.: Питер, 2003. С. 222—223.
29 См.: Майерс Д. Указ. соч. С. 158—159.
неутомимостью пытаются доказать связь преступлений с врожденными свойствами человека?»30.
Сама постановка вопроса весьма удивительна. Разве ученый может отказать в праве другому ученому отстаивать свои взгляды, проверять и обосновывать свои гипотезы? Еще более удивителен ответ Г. Ф. Хохрякова на поставленный вопрос: «...теории о преступных свойствах человека появлялись или тогда, когда преступник резко контрастировал с процветающей действительностью, или тогда, когда окружающий мир погружался в хаос, поэтому трудно подобрать рациональное объяснение»31.
Но каким был мир при Аристотеле и Платоне, которые тысячи лет назад задались вопросом о соотношении социального и биологического в поведении (в том числе и преступном) человека? И каковы критерии погружения мира в хаос или «процветающей действительности»? Если считать погружением в хаос, например, современное состояние российской действительности, связанное с тотальной мафизацией общества, непрекращающимся крупномасштабным терроризмом, или ситуацию в Ираке, где все воюют против всех, то, скорее, данный хаос укрепляет позицию социологи-заторов. Разве можно, например, биологическими факторами объяснить тот факт, что число умышленных убийств в России за последние 15 лет увеличилось вдвое?
Л. В. Кондратюк делает катего- ; рический вывод о том, что сам предмет исследования у биологов и криминологов различен: «Для биологии и медицины этот предмет материален, для криминологии — духовен и социален»32.
30 Хохряков Г. Ф. Криминология. М.: Юрист, 1995. С. 93.
31 Там же. С. 94.
32 Кондратюк Л. В. Антропология пре-
ступления (Микрокриминология). М.: Норма, 2001. С. 152.
Вряд ли такое жесткое разделение предмета познания оправданно, так как сама духовность во многом определяется биосоциальными свойствами человека, а социальность имеет вполне предметную материальную основу.
А. И. Долгова полагает, что и биологические, и социальные особенности человека, несомненно, участвуют в детерминации преступности, но «криминологу не стоит оспаривать по существу выводы других специалистов о наличии прирожденны х программ поведения и совершении под их влиянием общественно опасны х деяний. Ему важно знать, действительно ли человек мог осознавать фактический характер и общественную опасность своих деяний либо руководить ими, или его поведение быияо жестко задано биологическими особенностями. В последнем случае человек перестает быть объектом внимания криминологов (?! — В. О.), ибо он не преступник в уголовно-правовом смысле»33.
Во многом сходную позицию занимает С. М. Иншаков: «Биологические доминанты так назы ваемого прирожденного преступника отрицают свободу воли: так же, как тигр не может питаться травой, клептоман не может не красть, а маньяк не в силах противостоять кровожадны м импульсам, побуждающим его к убийству. Нормативный запрет изначально не способен удержать их от этих действий, а следовательно, такие «прирожденны е преступники» находятся за пределами правового регулирования, и, несмотря на внешнюю похожесть этих деяний на преступления, их к разряду преступны х отнести нельзя (да и сама правовая система исключает оценку таких деяний как преступлений в
33 Долгова А. И. Криминология. М.: Норма, 1999. С. 179.
связи с отсутствием вменяемости)»34 .
Позиция А. И. Долговой и С. М. Ин-шакова тождественна выводам М. Д. Шаргородского, сделанным более 30 лет назад: «Там, где общественно опасные действия личности вызваны биологическими факторами, там нет ни преступления, ни наказания. Ведь ни гены, ни хромосомы наказанием ни исправить, ни устранить нельзя, а значит наказание не имеет в этих случаях никакого смысла. Там, где общественно опасное действие вызвано биологическими факторами, там к человеку применяется не наказание, а меры медицинского характера»35 .
По существу, А. И. Долгова и С. М. Иншаков вслед за М. Д. Шар-городским генетическую заданность поведения сводят к проблеме вменяемости. Но ведь генетические склонности к определенному типу поведения характерны для многих людей, а не только для невменяемых. И потом, криминология не может не учитывать результаты исследований в рамках самых разных наук — и социальных, и естественных. Иначе она уже становится не криминологией — наукой междисциплинарной, интегрирующей знания всех других наук о человеке, а, например, социологией уголовного права.
А как криминология должна относиться к уже начавшемуся использованию биотехнологий в целях «социального контроля» за определенными группами людей, в нашем случае — для достижения эффекта предупреждения преступлений?; Причем речь идет не о тех случаях, когда человек не может «осознавать фактический характер и общественную опасность своих дея-
34 Иншаков С. М. Криминология. М.: Юриспруденция, 2000. С. 47.
35 Шаргородский М. Д. Этика или генетика? // Новый мир. 1972. № 5.
ний либо руководить ими». Здесь вряд ли кто будет дискутировать с М. Д. Шаргородским, А. И. Долговой и С. М. Иншаковым: если лицо, совершившее общественно опасное деяние, — невменяемое, то такое поведение является предметом изучения не криминологов, а психиатров и психологов — специалистов по анормальному поведению. Но как криминолог должен относиться к поведению лиц с ограниченной вменяемостью (Чикатило), совершивших преступления, и вменяемых лиц, в отношении которых имеются рекомендации психиатров, психологов, врачей о коррекции поведения (в том числе с помощью нейрофармакологических средств) в связи с необходимостью профилактики их антиобщественного поведения? Это может касаться и «трудных» подростков, и лиц, отбывших наказание, и представителей «групп риска» (алкоголиков, наркоманов, токсикоманов, бродяг).
А если в недалеком будущем действительно получит распространение практика предоставления в правоохранительные органы и органы социального контроля результатов генетического анализа? Как криминология должна относиться к этим перспективам?
Как мы могли убедиться выше, советские криминологические работы 20-летней давности были более «продвинуты» в этом отношении.
К сожалению, в постсоветской криминологии, как в «черной дыре», бесследно исчезли результаты и выводы исследований генетиков и психогенетиков конца XX—начала XXI века о социальном (приобретенном) и биологическом (наследуемом) в поведении (в том числе преступном) человека.
Положение, сложившееся в современной отечественной криминологии, когда в учебной и научной литературе практически полностью игнорируются либо в субъективно-препарированном виде подаются
достижения в области генетики поведения, исследования генома человека, химических основ мозга, невротических структур, нельзя признать нормальным.
Ясно одно: занимать «страусиную позицию» и не обращать внимания на результаты биотехнологической революции криминология не может. Либо действительно наступит конец криминологии, либо криминологам необходимо овладевать новейшими знаниями в области психиатрии, психологии, психогенетики, медицинской генетики и других естественных наук.
И делать это надо прежде всего для того, чтобы «геноломброзиан-ство» не заменило науку криминологию.
«Недосозданность» человека и криминология
Даже ниспровергатель всех авторитетов социальных наук XX века, Ф. Фукуяма, в понимании человеческой природы в свете достижений биотехнологической революции не выходит за рамки «традиционного» философского подхода: «Человеческая природа — это то, что дает нам чувство морали, обеспечивает нам социальные навыки,; необходимые для жизни в обществе, и служит основой более изощрен-; ных философских дискуссий о пра-' вах, справедливости и морали36...
...Люди созданы эволюцией в виде общественных животных, которые, как правило, стремятся по- • грузить себя в море общественных связей»37.
Парадокс Ф. Фукуямы в понимании природы человека заключается в том, что, начав свой анализ с тезиса о том, что ненаучно все, что не основано на знании неврологической структуры, биохимической основы мозга и генетических исто-
36 Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. С. 148.
37 Там же. С. 179.
ков поведения, он приходит к утверждению, что ни одна из ветвей современной науки, обращавшихся к вопросу возникновения сознания, «не копнула глубже самой поверхности, вопреки вере многих ученых, что они сняли мистический покров с процесса в целом»38.
И в этом смысле никакие достижения в изучении генома человека не дают однозначного ответа на вопрос, что конкретно толкает человека на преступление — его генетические особенности, совокупность социальных факторов или то, что религиозные люди считают неким сатанинским вторжением в сознание индивидуума? (Вопросы, поставленные Гофманом в романе «Эликсиры сатаны» еще в начале XIX века и получившие свое логическое развитие в бессмертном романе Ф. М. Достоевского «Бесы».)
Задача современных криминологов, как и других обществоведов в период биотехнологической революции, состоит в том, чтобы преодолеть опасный разрыв между естественными и гуманитарными науками в познании человека, их самоизолированность друг от друга39.
Криминология не может игнорировать новейшие философские взгляды на человека, основанные на последних достижениях генетики поведения и исследованиях в области генома человека. В соответствии с ними «в биологическом смысле человек рождается «недоделанным» и на протяжении всей своей жизни остается зависимым от помощи, внимания и признания со стороны своего социального окружения, неполнота определяемой цепочками ДНК индивидуации становится заметной именно в тот момент, когда в него вмешивается процесс общественной индиви-дуации. Жизненно-историческая
индивидуация завершается социализацией»40 .
Надо отметить, что еще задолго до появления науки генетики — в XIX веке великий русский философ Н. Ф. Федоров писал, что «о человеке и нельзя сказать, что он создание природы, напротив — он есть результат именно недосозда-ния...»41
Развивая (или упрощая) мысль о человеке «недоделанном» («недосоз-данном»), можно утверждать, что если генетически одаренный ребенок вырастает среди волков, то Шекспиром или Моцартом он уже не станет. Он останется Маугли, или «недоделанным» человеком. Путь других живых существ заранее предопределен, он в минимальной степени зависит от среды. Человек же никогда не станет человеком, если не пройдет путь социализации. Если собаке предопределено лаять, безотносительно того, где она вырастает, то человек никогда не научится говорить без окружения людей. И в этом смысле человек — недосозданное существо. Его доделывает среда.
Иными словами, чтобы генетическая программа сработала, ее должны запустить механизмы социализации. §
В этой связи весьма образно дан- ^ ную проблему сформулировал Д. Май- « ерс: «В отличие от лосося, мы не * рождаемся с точным генетическим « кодом, который руководит наши- о ми поступками во всех жизненные § ситуациях. Многое из того, что мы | делаем, нам необходимо познать на ^ опыте. И хотя мы прикладываем ^ немалысе усилия, чтобы найти вер- = ное направление в жизни, в отли- ¡¡? чие от лосося способность учиться дает нам многочисленные преимущества над животными и гибкость в поведении»42.
38 Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. С. 242—243.
39 См.: Киселев Л. Л. От редукционизма к интегратизму // Человек. 2003. № 4. С. 7.
40 Хабермас Ю. Указ. соч. С. 46.
41 Федоров Н. Ф. Собр. соч.: В 4 т. Т. IV. М.: Традиции, 1999. С. 9.
42 Майерс Д. Указ. соч. С. 331.
К близким выводам еще в начале 60-х годов прошлого века пришел выдающийся советский генетик В. П. Эфроимсон, который считал, что:
1. Зарождение потенциального гения — проблема биологическая, генетическая.
2. Развитие гения — проблема биосоциальная.
3. Реализация гения — проблема социобиологическая43.
Даже если дальнейшие исследования в области генетики действительно выделят «гены агрессивности», порождающие насильственное преступное поведение, то «потенциальных преступников» с такими генами надо рассматривать по аналогии с моделью, предложенной В. П. Эфроимсоном для потенциальных гениев:
1. Зарождение «потенциального преступника» — проблема биологическая, генетическая.
2. Развитие потенциального «преступника» — проблема биосоциальная.
3. Реализация потенциального «преступника» — проблема социобиоло-гическая.
Весьма схожую позицию занимает и ряд современных российских ученых-биологов. Например, доктор биологических наук А. П. Акифьев считает, что несмотря на убедительные выводы исследований в сфере генетики поведения о влиянии наследственных факторов на преступное поведение, все же нельзя сказать, что существуют специальные гены или хромосомы преступности. «Ни один человек не родится преступником. Однако есть такие генотипы, на основе которых формируется некая социальная ориентация, которая в определенных условиях одного человека толкнет на преступление, тогда как другой его не совершит никогда»44.
Профессор Н. Янковский (заведующий лабораторией анализа генома Института общей генетики РАН) полагает, что уровень нашей активности, склонность к риску определяются тем, в какой конкретно форме находятся некоторые рецепторы к веществам, которые нас утихомиривают или, наоборот, возбуждают. Эти особенности рецепторов заданы исходно генетическим текстом. Есть такие люди, у которых этот ген находится в состоянии, когда человек легко возбудим, ему нужны новые впечатления, ему нужен риск. Будет ли он при этом спасателем или бандитом (одно и то же состояние наследственной информации), зависит от среды45 (но это не означает, что среде надо отдавать роль причины, а генам — условий. — В. О.).
Подходы к определению роли генетических факторов в преступном поведении, предложенные В. П. Эф-роимсоном, А. П. Акифьевым, Н. Янковским, можно отнести к так называемому мягкому биологическому объяснению поведения.
Концепцию разделения биологического объяснения поведения на «жесткое» и «мягкое» разработал немецкий психолог Е. Туркхаймер46. В соответствии с этой концепцией § «жесткое объяснение» — это объяс- ^ нение, при котором тенденция высокого уровня (внешняя тенденция) я объясняется с точки зрения некоего специфического «структурно и фун- о кционально локализованного» биоло- § гического механизма (например, та- | кое жесткое объяснение явно про- ^ сматривается в рассмотренной выше ^ позиции генетика Л. И. Корочкина). ®
Что касается «мягкого биологи- £ ческого объяснения», то под ним понимается объяснение, при котором просто констатируется существование некоторой биологической
43 См.: Эфроимсон В. П. Гениальность и генетика. М.: Русский мир, 1998. С. 14.
44 Акифьев А. П. Генетика и судьбы. М.: Центрполиграф, 2001.
45 Интерактивная пресс-конференция по геному человека, 21 февраля 2001 г.
46 См.: Кайрара Дж., Сервон Д. Указ. соч. С. 215—216.
основы характеристики внешнего уровня.
Криминальности, наряду со склонностью к разводам и т. д. Е. Турк-хаймер дает именно «мягкое биологическое объяснение» в том смысле, что люди от рождения различаются по уровню предрасположенности к тем или иным свойствам или состояниям. Но из этого ни в коем случае не следует, что эти свойства и состояния биологически обусловлены в жестком смысле, что они представляют собой конкретные биологические механизмы, обеспечивающие тенденцию высокого уровня.
Эти последние тенденции высокого уровня объясняются, главным образом, сложными системами социального уровня.
Если вернуться к объяснению двойного роста числа убийств в России за последние 15 лет, то, исходя из такого методологического подхода, можно предположить, что в данный минимальный исторический отрезок времени сложились «идеальные» социальные условия для реализации агрессивных генетических наклонностей определенной части населения.
Задача социальной составляющей криминологии — вскрыть, описать эти социальные факторы, выработать меры по их социальному блокированию. Задача биологической составляющей криминологии — выявить среди лиц, совершивших конкретные преступления (конечно, вменяемых), и лиц, в отношении которых можно прогнозировать совершение преступлений, определенные биологические факторы, способствующие противоправному
поведению, с целью их корректировки социальными и медицинскими средствами (при выявленных — наркомании, алкоголизме, заболеваниях центральной нервной системы).
Такой двуединый подход с приоритетом мер социальной профилактики позволяет преодолеть опасность «геноломброзианства», реальную угрозу дискриминации по результатам генетических тестирований. Это касается предложений о решении социальной проблемы преступности только с помощью генной инженерии.
В этой связи следует согласиться с мнением российского философа П. Д. Тищенко о том, что, если учесть, что каждый человек обладает значительным числом генов, отклоняющихся от среднестатистических «норм», то угроза «диктатуры нормальности» достаточно реальна47.
П. Д. Тищенко прав и в том, что генетическое объяснение бедственного положения (в том числе и способствующего преступности. — В. О.) определенных слоев населения или этнических групп снимает ответственность с властей, избавляет от необходимости учитывать исторические и социальные факторы их развития, § предлагает упрощенное, легко тира- ^ жируемое средствами массовой ин- « формации объяснение, которое уже * содержит в себе знакомые евгеничес- ^ кие рецепты «лечения»48. о
о
- и
47 См.: Тищенко П. Д. Ген-этика // Чело- « век. 1996. № 6. ^
48 См.: Там же. ^
Л
а
(Окончание в следующем номере) £
