CC BY
34
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ МЕЖДУНАРОДНОЙ НОРМАТИВНОЙ СИСТЕМЫ И ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ РОССИИ
© Бардеев К.А.*
Кубанский государственный университет, г. Краснодар
В статье рассматриваются некоторые теоретические и практические аспекты взаимодействия международной нормативной системы и правовой системы России. Особое внимание уделяется влиянию на правовую систему международного «мягкого» права.
Ключевые слова: взаимодействие, международная нормативная система, правовая система России, международное право, нормы, международное «мягкое» право.
Обращаясь к многогранной проблеме взаимодействия международной нормативной системы, элементами (подсистемами) которой являются правовые, политические, моральные и другие международные нормы [1, с. 54], и правовой системы России, прежде всего, необходимо вспомнить классический труд Ф.Ф. Мартенса «Современное международное право цивилизованных народов», в котором выдающийся российский юрист-международник писал: «Внутреннее право каждого государства, законодательное и обычное, обыкновенно рассматривается как лучшее свидетельство национальной индивидуальности данного народа, как выражение самобытной народной жизни... Между тем положительные факты доказывают, что современные государства могут удовлетворительно разрешить задачи внутреннего законодательства не иначе, как сознавая себя членами международного союза. Они необходимо должны принимать во внимание разнообразные международные обороты, в которых участвуют и они сами, и их подданные; они должны регулировать законодательным образом те интересы, которые преследуются во взаимных сношениях народов. Вот почему влияние международного общения особенно рельефно обнаруживается на законодательстве тех государств, которые наиболее чутко относятся к законным потребностям своих подданных, которые понимают международные отношения как орудие культурного развития народа» [2, с. 197].
Можно констатировать, что и сегодня, более чем через 100 лет с момента написания этих строк, они не утратили своей актуальности.
Взгляды представителей отечественной правовой доктрины на указанную проблему в «постмартенсовский» период прошли сложный путь от абсолютизации суверенитета и культивировавшегося подхода, согласно которому все вопросы, касающиеся прав человека, рассматривались как отно-
* Студент 3 курса Юридического факультета.
сящиеся исключительно к внутренней компетенции государств, и, как следствие, недооценки в целом ряде случаев международных норм и институтов, до признания приоритета международных договоров по отношению к законам и положения о том, что права человека представляют собой совмещенный предмет регулирования при «постоянно возрастающей роли международного права» [3, с. 9], они «обладают универсальной юридической силой, и поэтому по вопросам прав человека утверждается идея универсальной юрисдикции» [4, с. 677].
Важную роль в такой эволюции сыграла новелла части 4 статьи 15 Конституции РФ, согласно которой «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора». И эта новелла, в сравнении с советским подходом, сравнима с порывом свежего воздуха. В юридической литературе обоснованно отмечается, что «включение общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ в национальную правовую систему сделало её максимально открытой международному праву и подняло на качественно новый уровень взаимодействия с ним» [5, с. 77].
На формирование новых концептуальных подходов к вопросам взаимодействия международного и национального права в сфере прав человека также не могли не оказать влияния ч. 1 ст. 17, устанавливающая, что в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права; ч. 3 ст. 46, согласно которой каждый вправе в соответствии с международными договорами РФ обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты, а также ч. 1 ст. 55, в соответствии с которой перечисление в Конституции основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина.
Национальная правовая система, которая во многом была интровертной, перешла на основе ч. 4 ст. 15 Конституции РФ от опосредованной к прямой реализации норм международного права, что стало новой вехой в её развитии и сопровождалось отходом доктрины от старых догм и стереотипов.
Вместе с тем, в доктринальных подходах к вопросам взаимодействия национального и международного права нет полного единства и сегодня. Некоторые ученые, по-прежнему абсолютизируя суверенитет, говорят о юридической неограниченности государственной власти какими-либо внешними правовыми предписаниями и свободе внешнеполитической деятельности [6, с. 75-78]. Не разделяя такой подход, другие авторы ссылаются на
то, что, так как в данной характеристике суверенитета его основополагающим признаком является свобода, в ней «воплощается идея свободы, абсолютная и безраздельная по своей направленности» [7, с. 30]. Действительно, если исходить из такой трактовки государственного суверенитета, то, что может помешать говорить о вторичной роли международного права и решений международных организаций и органов в национальном правовом поле?
В целом же можно констатировать, что в настоящее время большинство авторов занимают точку зрения, свидетельствующую о признании истинной роли и статуса норм международного права и чрезвычайной важности задачи дальнейшей гармонизации международного и национального права. В юридической литературе отмечается, что «достижение гармонизации с международным правом - одно из главных направлений совершенствования национальной правовой системы» [8, с. 239]. При этом подчеркнем, что Россия признает примат международного права в регулировании международных отношений и выступает, как подчёркивается в Федеральном законе «О международных договорах Российской Федерации» 1995 г., «за неукоснительное соблюдение договорных и обычных норм» [9, ст. 2757], что обеспечивается, в том числе, и установлением в рамках национальной правовой системы приоритета значительной части норм международного права, включенных в правовую систему, по отношению к законам и нижестоящим источникам права. Данный подход соответствует требованиям Устава ООН, Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г., устанавливающей, что «участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания невыполнения им договора» [10], а также требованиям, вытекающим из иных международных актов.
Говоря об участии России в интеграционных объединениях, отметим, что согласно ст. 79 Конституции Российская Федерация может в соответствии с международными договорами передавать межгосударственным объединениям часть своих полномочий, если это не влечёт ограничения прав и свобод человека и гражданина и не противоречит основам конституционного строя Российской Федерации.
Рассматривая проблему соотношения международного права и государственного суверенитета, В.А. Карташкин отмечает, что «суверенитет государства не остается неизменным. Он меняется в зависимости от конкретных исторических условий и ограничивается с развитием международного права и взятых государствами на себя конкретных договорных и иных обязательств» [11, с. 17-18]. В литературе справедливо констатируется, что «признание Россией приоритета международных норм соответствует общей стратегической тенденции мирового правового развития, активному процессу интернационализации конституционных устоев государств и их правовых систем, закономерностям постепенного формирования в мире общего правового пространства как на региональном, так и универсальном уровнях» [12, с. 34].
При этом уместно вспомнить, что и в Декларации о государственном суверенитете РСФСР, принятой первым Съездом народных депутатов в 1990 г., было заявлено о «приверженности общепризнанным принципам и нормам международного права» [13].
Конституционные новеллы, касающиеся норм международного права, оказали существенное воздействие на все элементы национальной правовой системы и привели к ощутимым результатам. Однако, как констатировала Объединённая комиссия по координации законодательной деятельности по вопросу «О реализации международных правовых актов в российской правовой системе», практика исполнения международных договоров и их импле-ментации наталкивается на многочисленные препятствия и сложности юридического, организационного, политического и иного порядка [14, с. 95-96]. Вряд ли правильным будет утверждение о том, что на сегодняшний день все без исключения препятствия и сложности в реализации международных договоров устранены. Тем более нельзя считать полностью решенными проблемы, касающиеся общепризнанных обычных принципов и норм международного права. Научные дискуссии о пределах непосредственного применения норм международного права в национальной правовой системе нельзя считать исчерпанными. Задача совершенствования механизма реализации норм международного права сопряжена с комплексом взаимосвязанных вопросов и проблем, требующих своего решения на теоретическом, правотворческом и правоприменительном уровнях, к которым обоснованно привлекается внимание в юридической литературе [15, с. 479-486].
Как известно, значительное влияние на совершенствование правовой системы России и других государств оказывают Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. и практика Европейского суда по правам человека. Являясь основой европейской региональной системы защиты прав человека, Конвенция, как подчёркивает М. Де Сальвия, «всё больше становится общей институционной нормой для различных европейских правовых систем» [16, с. 56]. Говоря о Конвенции и Европейском суде по правам человека, Председатель Конституционного Суда В.Д. Зорькин отмечает: «Концептуальные оценки, даваемые деятельности ЕСПЧ в современной правовой доктрине, различны, однако большинство из них сходятся в том, что ЕСПЧ выполняет сегодня роль общеевропейского «конституционного суда» по правам человека, а Конвенция о защите прав человека и основных свобод, в определенной степени, - роль общеевропейской конституции» [17, с. 15]. Он же констатирует, что «обязательность решений ЕСПЧ, вынесенных по российским делам для России, не подвергалась и не подвергается сомнению, и именно Конституционный Суд последовательно в своих решениях подчеркивает их обязательный статус и интеграцию в российскую правовую систему» [18, с. 284].
При этом следует отметить, что суверенитет России, признавшей обязательную юрисдикцию Европейского суда, проявляется в принципе субсиди-
арности. В работах, посвященных реализации Конвенции в России, отмечается, что одним из проявлений данного принципа является то, что «государства имеют свободу усмотрения и вправе самостоятельно решать, в какой форме должна осуществляться правовая защита» [19, с. 71]. То есть, в силу суверенитета государство-участник Конвенции с учетом специфики своей правовой системы определяет, каким образом будут обеспечиваться зафиксированные в ней права. В целом же следует согласиться с мнением о том, что механизм защиты, действующий на основе Конвенции, является уникальным и непосредственно направлен на обеспечение примата интересов личности над интересами государства, являющегося одним из главных признаков демократической правовой государственности, и что присоединение России к Конвенции стало важным шагом на пути интеграции России в европейское правовое пространство, который уже оказал и способен впредь оказывать существенное влияние на её модернизацию [20, с. 36].
Рассматривая процессы, способствующие усилению взаимодействия международной нормативной системы и правовой системы России, отметим, что в настоящее время наблюдается совершенно новое по своей природе явление - интеграция норм так называемого международного «мягкого» права в национальную правовую систему. И, как нам видится, в том числе при помощи данных норм правовая система России совершенствуется и сближается с международными правовыми институтами. Рассмотрим категорию «мягкое» право более подробно.
Нормы международного «мягкого» права некоторые авторы определяют как юридически необязательные правила поведения, созданные международной организацией (норма-рекомендация) либо государствами (политическая договоренность, решение межправительственной конференции) в виде принципов или конкретных правил и реализуемые государствами на добровольной основе в международной и национальной сфере [21, с. 35-38].
Оценка «мягкого» права чаще фокусируется на его взаимосвязи с законодательством, реже анализируется его воздействие на все основные элементы правовой системы России [22, с. 27-30]. При освещении вопросов, связанных с «мягким» правом, констатируется, что динамично развивающийся комплекс его норм оказывает все более усиливающееся воздействие на развитие международной нормативной системы и правовых систем государств, и что повышение внимания к «мягкому» праву, значительная часть норм которого представляет собой своеобразное международное «модельное законодательство», непосредственно связано с набирающим силу процессом глобализации, который сопровождается расширением сферы деятельности межгосударственных организаций [23, с. 26].
Нормам «мягкого» права принадлежит важная роль в деле совершенствования законодательства. Один из примеров их воздействия на внутреннее законодательство - влияние Минимальных стандартных правил обращения
с заключёнными 1955 г. на развитие уголовно-исполнительного законодательства России, приведение его в соответствие с международными стандартами. Данный пример подтверждает тезис о том, что «мягкое право способно готовить почву для новых норм права» [24, с. 190].
Рассматриваемые нормы используются в судебной практике, и в частности в практике Конституционного Суда РФ. Цели использования «мягкого» права Судом различны. Его положения могут являться способом восполнения пробелов в праве, как, например, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 23 мая 1995 г. № 6-П по делу о проверке конституционности ст. 21 и 16 Закона РСФСР от 18 октября 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий» [25]. Оспариваемые нормы устанавливали различия между гражданами, признаваемыми пострадавшими от репрессий, и непосредственно репрессированными, хотя к тем и другим применялись одинаковые меры репрессий по политическим мотивам. Конституционный Суд РФ указал на недопустимость отказа в признании лиц до 16-летнего возраста репрессированными. Чтобы определить, кто является «жертвой политической репрессии», он обратился к Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью 1985 г. Отсутствие в законодательстве такого понятия послужило основанием для обращения к международному акту. Нередко Конституционный Суд РФ использует акты «мягкого» права для аргументации своих выводов. С помощью таких актов в Постановлении от 28 февраля 2008 г. № 3-П Конституционный Суд РФ провел анализ вопросов, связанных с конституционно-правовым статусом судьи. Суд принял во внимание Бангалорские принципы поведения судей 2006 г., Основные принципы независимости судебных органов 1985 г., Рекомендацию № R (94) 12 по вопросам независимости судей 1994 г., принятую Комитетом Министров государств - членов Совета Европы, а также Европейскую хартию о статусе судей 1998 г. [26]. Рекомендации международных организаций играют определенную роль в процессе толкования внутреннего права. В особом мнении по Определению Конституционного Суда РФ от 11 марта 2005 г. № 148-О судья Б.С. Эбзеев отметил, что данные акты, хотя и не порождают для государств юридических обязательств, тем не менее, обладают высоким авторитетом и могут играть важную роль в выявлении нормативного содержания соответствующих принципов [27, с. 56-65].
Весьма интересны в контексте рассматриваемой проблемы взгляды, высказываемые о роли «мягкого» права Ю.Б. Фогельсоном. По его мнению, термин мягкое право самим своим появлением предлагает расширить границы понимания термина «право», включив в него как нормы, создание и исполнение которых зависит от суверенитета и, соответственно, от аппарата (нормы твердого права), так и нормы, во всем аналогичные первым, но к суверенитету индифферентные.
Как отмечает указанный автор, это новое явление - право, индифферентное к суверенитету и к территориальным границам, как единая система пока еще не существует, как и в раннюю эпоху Средних веков (1100-1400 гг. н.э.) не существовало ничего подобного современным правовым системам, опирающимся на суверенитет. Обязательные правила поведения тогда также были в виде разрозненных, плохо систематизированных текстов. Потребовалось около 400 лет, чтобы на их основе стали создаваться первые правовые системы.
Сегодня происходит нечто подобное, и появление в правовом дискурсе термина «мягкое» право говорит о том, что возникает новое право, не опирающееся на силу, суверенитет и территориальные границы государств. Понимание права только как социальной системы, тесно связанной с государством, уходит, и мы возвращаемся (естественно, совершенно на ином уровне знаний) к пониманию права как социальной системы, обладающей многими атрибутами, а не только государственноцентричностью (моноцентричностью). Именно эта общность атрибутов и позволяет говорить о праве как о полицентрической системе, в которой сосуществуют как нормы, создаваемые и приводимые в исполнение государством, так и иные нормы [28, с. 37-48, с. 43-51].
Исходя из вышеизложенного, можно констатировать естественность процессов интеграции международной нормативной системы и национальной правовой системы. Одну из важных функций в органичности данного процесса играют акты «мягкого» права, давно взаимодействующие с актами национального права и другими элементами правовой системы России. Данные нормы в определенной степени способствуют распределению правотворческой функции между государствами и международными организациями.
Завершая, отметим, что дальнейшее сближение международной нормативной системы и правовой системы России соответствует как общим тенденциям развития международного сообщества в XXI веке, так и внутренним потребностям России, строящей демократическое правовое государство.
Список литературы:
1. Лукашук И.И. Нормы международного права в международной нормативной системе. - М., 1997.
2. Цит. по: Кодан С.В. Русские правоведы о взаимодействии национального и международного права // Российский юридический журнал. - 2014. -№ 1.
3. Карташкин В.А. Права человека: международная защита в условиях глобализации. - М., 2011.
4. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. - М., 2001.
5. Малиновский О.Н. Общепризнанные принципы и нормы международного права в правовой системе России // Философия права. - 2009. - № 1.
6. Ушаков Н.А. Международное право: учебник. - М., 2003.
7. Дашдамиров З.М. Сущностные признаки суверенитета как правовой категории // История государства и права. - 2012. - № 2.
8. Дмитриева Г.К., Лукашук И.И. Международный договор и проблемы сближения национальных правовых систем // Человек и его время: Жизнь и работа Августа Рубанова. - М., 2006.
9. Собрание законодательства РФ. - 1995. - № 29. - Ст. 2757.
10. Ведомости Верховного Совета СССР. - 1986. - № 37.
11. Карташкин В.А. Верховенство международного права и государственный суверенитет // Российский ежегодник международного права, 2013. -СПб., 2014.
12. Иваненко В.С. Международные договоры, Конституция и правовая система Российской Федерации: эволюция соотношения и тенденции взаимодействия // Российский ежегодник международного права, 2009. - СПб., 2010.
13. http://constitution.garant.ru/act/base.
14. Рекомендации Объединённой комиссии по координации законодательной деятельности по вопросу «О реализации международных правовых актов в российской правовой системе» // Журнал российского права. - 1999. -№ 3/4.
15. Малиновский О.Н. Реализация норм международного права в правовой системе России: общий обзор некоторых актуальных проблем // Актуальные проблемы российского права. - 2008. - № 3 (8).
16. Де Сальвия М. Европейская конвенция по правам человека. - СПб., 2004.
17. Зорькин В.Д. Взаимодействие национального и наднационального правосудия: новые вызовы и перспективы // Реализация Европейской конвенции о защите прав и основных свобод человека национальными судебными системами: опыт Италии и России. - Страсбург, 2013.
18. Зорькин В.Д. Право в условиях глобальных перемен. - М.: «Норма», 2013.
19. Улетова Г.Д., Малиновский О.Н. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. и исполнительное производство в российской правовой системе // Законодательство. - 2007. - № 1.
20. Улетова Г.Д., Малиновский О.Н. К вопросу о повышении эффективности реализации решений Европейского суда по правам человека в правовой системе России // Арбитражный и гражданский процесс». - 2007. - № 6.
21. Халафян Р.М. Концепция международного «мягкого» права в международно-правовой доктрине // Евразийский юридический журнал. - 2012. -№ 2.
22. Малиновский О.Н. О влиянии актов межгосударственных организаций о правах человека на правовую систему России // Философия права. -2009. - № 6.
23. Малиновский О.Н. Нормы актов межгосударственных организаций о правах человека в международной нормативной системе // Международное публичное и частное право. - 2009. - № 5.
24. Лукашук И.И. Глобализация, государство, право, XXI век. - М., 2000.
25. Постановление Конституционного Суда РФ от 23 мая 1995 г. № 6-П «По делу о проверке конституционности статей 2.1 и 16 Закона РСФСР от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий» (в редакции от 3 сентября 1993 года) в связи с жалобой гражданки З.В. Алеш-никовой» [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.base.garant.ru.
26. Постановление Конституционного Суда РФ от 28 февраля 2008 г. № 3-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 6.1. и 12.1. Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» и статей 21, 22 и 26 Федерального закона «Об органах судейского сообщества в Российской Федерации» в связи с жалобами граждан Г.Н. Бе-люсовой, Г.И. Зиминой, Х.Б. Саркитова, С.В. Семак и А.А. Филатовой» [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.base.garant.ru.
27. Марочкин С.Ю., Халафян Р.М. Международное «мягкое» право в правовой системе Российской Федерации // Журнал российского права. -2013. - № 6.
28. Фогельсон Ю.Б. Мягкое право в современном правовом дискурсе // Журнал российского права. - 2013. - № 5, № 9.
