CC BY
3
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
»44 ¿j^ ¿j^ ¿1?. ¿щ. лтг. дг. ¿у* ^ ¿у. ¿^¿Yi ¿J4 ij4 ¿J4 ¿'ъ ¿{4 ¿J4 ¿J4 ¿J4 ¿J4 ¿J4 ¿J4 ¿{4
DOI 10.24412/2223-0564-2023-4-8-16 A.M. Акманов УДК 94(470.57)
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ КУПЛИ-ПРОДАЖИ,
АРЕНДЫ БАШКИРСКИХ ЗЕМЕЛЬ (XVII - ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XIX В.)
Аннотация
Земельная политика является содержательной темой для понимания динамики развития различных государств и народов мира. Во второй половине XVI в. произошло важное событие для башкирского народа, когда по итогам добровольного вхождения башкир в состав Русского государства были оформлены договорные отношения сторон. Одним из ключевых аспектов соглашения стало признание за башкирами вотчинного права на их земли. Рост численности населения в крае, как за счет башкир, так и переселенцев, означал расширение масштабов хозяйственной деятельности. Последнее обстоятельство, в свою очередь, стало основой для ввода в активный хозяйственный оборот новых территорий. Переселенцы обязывались выплачивать оброк в пользу башкир-вотчинников за использование вотчинных земель. Арендные сделки могли заключать различные категории новых жителей края. С 30-х гг. XVIII в. царские власти стали регламентировать процедурные моменты при оформлении сделок с башкирскими землями. В частности, значительное количество нормативных актов правительства и действий царских властей было посвящено проблемам земельного обеспечения припущенников (арендаторов) из числа мишарей, тептярей и бобылей. В частности, власти много усилий потратили на организацию учета земельных угодий бывших участников башкирских восстаний второй половины 30-х гг. XVIII в. Предполагалось, что таким образом удастся разрешить спорные вопросы, связанные с арендой земли в крае. Тем не менее, процесс нерегулируемых переселений на башкирские земли увеличивался как за счет русских, так и нерусских крестьян. В этой ситуации правительство продолжало признавать право собственности башкир на землю (вотчинное право), но с другой стороны фактически стремилось легализовать различные категории переселенцев без нанесения ущерба кому-либо.
Ключевые слова: земли, Российское государство, царские власти, башкиры-вотчинники, припущенники, аренда (припуск), мишари, тептяри, бобыли
Aytugan I. Akmanov
SOME ASPECTS OF PURCHASE AND SALE, RENTAL OF BASHKIR LAND (XVII - FIRST HALF OF THE XIX CENTURY)
Abstract
Land policy is a meaningful topic for understanding the dynamics of development of various states and peoples of the world. In the second half of the 16th century an important event occurred for the Bashkir people when, following the results of the voluntary entry of the Bashkirs into the Russian state, contractual relations between the parties were formalized. One of the key aspects of the agreement was the recognition of the Bashkirs'
Акманов Айтуган Ирекович, доктор исторических наук, член-корреспондент АН РБ, главный научный сотрудник, Институт башкирской энциклопедии АН РБ, профессор кафедры международного и интеграционного права Института права Уфимского университета науки и технологий (Уфа, Россия), e-mail: aytuganakmanov@gmail.com
Aytugan I. Akmanov, Dr. Sci. (Histoty), Corresponding Member of the Academy of Sciences of the Republic of Bashkortostan, Chief Researcher of the Institute of Bashkir Encyclopedia of the Academy of Sciences of the Republic of Bashkortostan, Professor of the Department of International and Integration Law of the Institute of Law of the Ufa University of Science and Technology (Ufa, Russia), e-mail: aytuganakmanov@gmail.com
© Акманов А.И., 2023
ПРОБЛЕМЫ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ. 2023/4 (102)
patrimonial right to their lands. The growth of the population in the region, both due to the Bashkirs and settlers, meant an expansion in the scale of economic activity. The latter circumstance, in turn, became the basis for introducing new territories into active economic circulation. The settlers were obliged to pay rent in favor of the Bashkir patrimonial owners for the use of their patrimonial lands. Lease transactions could be concluded by various categories of new residents of the region. Since the 30s of the XVIII century the Tsarist authorities began to regulate procedural aspects when registering transactions with Bashkir lands. In particular, a significant number of government regulations and actions of the tsarist authorities were devoted to the problems of land provision for tenants from among the Mishars, Teptyars and Bobyls. In particular, the authorities spent a lot of effort on organizing the accounting of the land of former participants in the Bashkir uprisings of the second half of the 30s of the XVIII century. It was assumed that in this way it would be possible to resolve controversial issues related to the lease of land in the region. However, the process of unregulated resettlement to Bashkir lands increased at the expense of both Russian and non-Russian peasants. In this situation, the government continued to recognize the Bashkirs' ownership of land (patrimonial right), but on the other hand, it actually sought to legalize various categories of settlers without causing harm to anyone.
Key words: lands, Russian state, tsarist authorities, Bashkirs-patrimony, pripushenniki, rent (allowance), mishari, teptyari, bobyli
Управление земельными ресурсами является важным сюжетом для развития любого общества. В этом отношении следует отметить, что регулирование земельных отношений является ключевым полномочием соответствующих государственных структур и заинтересованного населения соответствующей местности. Достаточно богатыми на события для истории нашего региона был период XVII - первой половины XIX в., когда Российское государство постепенно обеспечило контроль над территорией обширного края. Здесь одним из важных сюжетов стало развитие земельных отношений между башкирами-вотчинниками и их арендаторами (припущенниками). Именно в этот период начинает развертываться колонизационное движение на территорию края. При этом переселенцы представляли разнообразные в этническом и социальном отношениях людские коллективы.
Башкиры издревле занимали обширную территорию в Урало-Поволжье. Они занимались полукочевым скотоводством, а также различными промысловыми занятиями в виде охоты, бортничества, рыболовства. В «Книге Большому Чертежу» о хозяйстве башкир сказано следующее: «...а кормля их мед, зверь, рыба, а пашни не имеют, скоту держат много». К этим сведениям примыкают данные документов, исходящих от самих башкир. Из челобитных 1662 и 1694 гг., поданных от имени всего башкирского народа, также видно, что основным занятием населения было полукочевое скотоводство, бортничество и охота, в некоторой степени - земледелие [1, с. 116]. Здесь следует отметить, что в виду добровольного вхождения башкир в состав Русского государства они были официально признаны правительством Ивана IV вотчинниками
(коллективными собственниками) своих земель во второй половине XVI в. Кроме того, они получили поддержку от царского правительства в сохранении традиционной системы самоуправления, гарантиях невмешательства в их религиозную жизнь. Однако эти привилегии означали и выполнение башкирами ряда обязательств перед государством в виде военной службы и выплаты ясака (земельного налога) [1, с. 108-109].
При этом на протяжении XVII - первой трети XVIII в. численность башкир стала увеличиваться, что означало ликвидацию прежнего хозяйственного единства крупных родовых групп. В последующее время происходит расширение хозяйственной деятельности коренного населения края, что означало и расширение ареала активно используемой земли в виде пастбищ, промысловых и иных угодий. Все это означало постепенное нарушение прежнего единства родового владения или территории волости. Данный процесс постепенного раздела прежде единых угодий стал явно проявляться к середине XVIII в. Например, Минская волость разделилась на 13 новых волостей: Минскую, Чуби-Минскую, Куркули-Минскую, Яик-Субиминскую, Миркит-Минскую, Слы-Минскую, Уршак-Минскую, Сарали-Минскую, Юрминскую, Кубовскую, Бегеняш-Минскую, Илекей-Минскую, Кулили-Минскую. Эти административно-территориальные единицы размещались в Уфимском, Белебеевском, Стерлита-макском, Бугурусланском, Мензелинском уездах по течению рек Дема, Уршак, частично Караиде-ли [2, л. 8-9]. Разделили свои угодья под эгидой новых территориальных объединений и жители Кудейской волости, у которых земли вблизи реки
Сим были включены в состав Урман-Кудейской, Булекей-Кудейской, Шайтан-Кудейской, Кыр-Кудейской волостей Уфимского и частично Верхоуральского уездов [2, л. 8-9]. Приведенные примеры обусловили нарастание потребности у части башкирского населения в получении дополнительных финансовых средств для поддержки своей хозяйственной деятельности.
Одновременно в контексте реализации государственных реформ на протяжении XVII -XVIII вв. постепенно увеличивался приток различных категорий переселенцев из центральной части страны на территорию края. Все это обусловило, с одной стороны, обострение социально-политический ситуации на территории края, проявившееся в виде башкирских восстаний. С другой стороны, происходил процесс постепенного перераспределения угодий в крае. С конца XVI в. до середины 30-х гг. XVIII в. царские власти запрещали продажу башкирских земель для переселенцев. В этой ситуации стали оформляться арендные (припускные) отношения между собственниками земель - башкирами - и пользователями из числа преимущественно крестьян-переселенцев. Последние обязывались выплачивать оброк в пользу башкир-вотчинников за использование вотчинных земель. Арендные сделки могли заключать различные категории переселенцев, которые обязывались в случае заключения сделки выплачивать оброк [10, с. 742]. Данный вид землепользования привлекал тем, что не ограничивались площади, закрепляемые за владельцами угодий. В Уфимском уезде переселенцам разрешалось выплачивать бобыльский ясак, что, в свою очередь, снимало препятствия для аренды и обработки башкирской земли. Бобылями являлись преимущественно выходцы из ясачных народов Поволжья (татары, чуваши, мари, мордва, удмурты), которые пользовались башкирской землей на основе устных договоренностей с владельцами этих угодий -вотчинниками [11, с. 82].
В течение XVII - первой трети XVIII в. основной контингент земледельческих переселенцев Уфимского уезда, за исключением Зауралья, состоял из нерусских крестьян. Об этом свидетельствуют содержания обращений башкир к властям. Так, на рубеже XVII - XVIII вв. башкиры деревни Мушуги Уфимского уезда Казанской дороги Мурзакайка «с товарищи» обратились с челобитной с жалобой, что на их ясачных
землях самовольно поселились «разных городов и з уездов всяких чинов люди татара и чюваша и горная и луговая черемиса и но вкрещены и завели... деревень з двадцать и больши без указу великого государя» [11, с. 83-84]. Так, постепенно появляются новые социальные группы в виде бобылей и тептярей.
До середины 30-х гг. XVIII в. царские власти активно не вмешивались в процесс регулирования земельных отношений между башкирами-вотчинниками и их арендаторами-припущенниками. В связи с обострением социально-политической ситуации на территории края царские власти указом от 11 февраля 1736 г. стали регламентировать условия оформления земельных сделок переселенцев с башкирами-вотчинниками. Согласно нормативному акту, официально правом покупки земель на территории края стали обладать русские дворяне, офицеры, служилые мишари.
С 30-х гг. XVIII в. на отдельных территориях Башкортостана царское правительство практиковало предоставление льгот в виде освобождения переселявшихся крестьян от платежей и повинностей на несколько лет. Кроме того, предприниматели - владельцы горных заводов - ради обеспечения закупок зерна для своего персонала тоже предоставляли льготы на своих землях. Так, для крестьян, поселявшихся в крае, снижали арендные платежи или вовсе отказывались от их получения.
Курс в отношении арендаторов изменился после башкирских восстаний 1735 - 1740 гг., когда власти ввели санкции против коренного населения края. Данная тенденция выразилась в появлении фонда так называемых «бунтовщи-чьих» земель, которые следовало сформировать из угодий башкир-участников восстаний. Эти территории допускалось предоставить в пользу мишарей, тептярей и бобылей - сторонников царского правительства [5, л. 21-30].
Здесь следует отметить, что первоначально среди нерусских переселенцев края преобладали представители мишарей, которые являлись выходцами из Среднего Поволжья (бассейнов рек Свияга, Сура, Мокша, Цна, частично Оки). Так, в 1698 г. мишари получили царскую грамоту, где отмечалась их обязанность нести военную службу при городе Уфе совместно с дворянами и служилыми иноземцами. Их следовало обеспечивать участками по 30 десятин. Затем во второй половине 30-х гг. XVIII в. мишарей привлекли
к формированию воинских подразделений для последующей службы в оренбургских крепостях. Здесь обращалось внимание на необходимость обеспечения мишарей пахотными землями и жалованьем по нормам казачьих войск, при этом они должны были проживать в крае между русскими населенными пунктами. В реальности большая часть мишарей являлась пользователями башкирских угодий, где они проживали и выплачивали ясак (налог) в размере 1 рубля от каждого двора [5, л. 90-99]. За активное участие в подавлении башкирского восстания 1704-1711 гг. мишари были освобождены от выплаты ясака до 1747 г. [12, л. 92, 103].
Согласно царскому указу от 11 мая 1747 г., мишари были обязаны выплачивать по 25 копеек с каждого двора. Таким образом, находившиеся тогда на территории Башкортостана 2089 дворов мишарей были обязаны уплачивать ежегодно в казну 522 рубля 25 копеек. Согласно данному нормативному акту, «...земли, в которых они в Башкирии живут отдать в точное и вечное их владение, а башкирцам никаких оброков за те земли платить не велеть и со временем тогда, как оный 8-гривенный платеж в установление будет приведен, между башкирцами размежевать, присвояя им столько, сколько им для одного их извороту потребно» [5, л. 67-90]. Таким образом, в содержании данного нормативного акта конкретизируются основные положения указа от 11 февраля 1736 г., где предусматривалось освобождение тептярей, бобылей от подчинённости и платежа оброка башкирам - непосредственным участникам восстаний. Здесь следует отметить, что теп-тярями являлись арендаторы нерусского происхождения, заключившие письменные договоры об аренде земли с башкирами-вотчинниками. Бобылями являлись также преимущественно лица нерусского происхождения, которые заключили устные договоры об аренде башкирских угодий. Таким образом, указ 1747 г. уравнивал тептярей, бобылей, живших на так называемых бунтов-щичьих землях с мишарями, которые получили угодья бывших участников восстаний без уплаты оброка. В то же время ничего не говорилось о полномочиях тептярей и бобылей как арендаторов (припущенников) на используемые ими башкирские земли [5, л. 67-90].
Тем не менее, в контексте поддержки тептярей и бобылей государство организовало измерения земельного фонда, которые прежде принадлежали некоторым участникам башкирских восстаний 1735-1740 гг. Так, в 1747-1749 гг.
капитан Шишков и геодезист Калинин провели измерения вышеуказанных угодий для их последующего предоставления верным мишарям, тептярям и бобылям, которые активно подавляли повстанческое движение 1735-1740 гг. Ими были подготовлены 12 чертежей, переданные затем в 1757 г. для руководства Уфимской провинциальной канцелярии и вышестоящей Оренбургской губернской канцелярии [5, л. 21-30]. Затем губернское руководство обозначило необходимость провести дополнительную проверку площади так называемых башкирских бунтов-щичьих земель для арендаторов (припущенников). Данное решение было обусловлено тем, что с момента измерений прошло достаточно большое количество времени и допускалась вероятность неучтенных населенных пунктов переселенцев на этой территории. В этой ситуации геодезист Ураков подготовил 9 новых чертежей и затем они были переданы руководству региона [5, л. 21-30].
В конце 50-х гг. ХУШ в. мишари вновь подняли вопрос об их наделении за счет башкирских угодий. Новое измерение земель бывших участников восстаний по территориям Казанской и Ногайской дорог показало, что многие земли, числившиеся в чертежах Калинина и Шишкова как "пустопорозжие", оказались занятыми мишарями, тептярями, бобылями в статусе припущенников башкир-вотчинников соответствующих волостей. Отдельные свободные участки имелись только на территории Ногайской дороги [3, № 375]. Тем не менее в 1759 г. Оренбургская губернская канцелярия по жалобе башкир на захваты их земель сторонними людьми вынесла решение, по которому продажи или предоставление в аренду башкирских земель должны были осуществляться только после получения согласия у всех жителей волости. Контроль за реализацией данного предписания был возложен на провинциальные канцелярии Оренбургской губернии (Уфимскую, Оренбургскую, Исетскую). При этом для обеспечения объективности при оформлении договоров на продажу или аренду следовало «... присылать 10 человек и более лучших людей с договорными, а сверх того и с поверенными (доверенностями) от всей той волости мирских людей письмами.». Все вотчинники волости должны были лично расписаться о согласии на запланированную сделку или приложить тамги, если они были неграмотными. Затем волостному старшине следовало завершить оформление документа
о продаже пли аренде угодий путем приложения официальной печати. После этого текст договора направлялся руководству провинциальных центров в зависимости от расположения продаваемых угодий (Уфа, Оренбург, Челябинск) [7, л. 4-8].
Здесь документ переводился на русский язык, и потом осуществлялось предварительное рассмотрение чиновниками содержания планируемой сделки. В частности, следовало определить «... не подложны ли они и от всех ли мирских людей тамги». Если при этом могло оказаться, что число «.приложивших тамги и руки меньше наличного числа волостных людей, тогда и крепость и записи не допускать писать». Одновременно чиновники провинциальной канцелярии должны были опросить представителей волости, «... подлинно ли те их земли проданы или в оброк взяты с согласия всех мирских людей и в том обязывать их подписками под опасением штрафа». Затем после получения положительного ответа от представителей конкретной башкирской волости допускалось оформлять купчую крепость (акт о продаже данного земельного участка) или припускную запись (договор об аренде соответствующих угодий). Тем не менее, даже наличие вышеуказанного порядка не гарантировало порой соблюдения интересов жителей волости, оформлявших сделки по переоформлению полномочий на право собственности или пользования [7, л. 4-8].
Однако в конечном итоге все картографические материалы (всего 21 чертеж) оказались уничтожены в результате масштабного пожара 1759 г., произошедшего в Уфе. Тем не менее, геодезист Калинин сумел восстановить письменные итоги своих измерений при помощи черновых вариантов своих планов и затем передал их в Уфимскую провинциальную канцелярию. В 1761 г. Ураков повторно представил свои чертежи и подтвердил их действительность [5, л. 21-30].
Следует отметить, что впоследствии при попытках передать «бунтовщичьи земли» в пользу мишарей из двух вариантов планов судебные инстанции пытались использовать информацию, подготовленную геодезистом Калининым. Материалы Уракова были квалифицированы как собранные преимущественно на основе опросов местных жителей, а не геодезических измерений [5, л. 21-30].
В этой связи 21 января 1765 г. Оренбургская губернская канцелярия приняла решение о необходимости предварительной проверки условий предполагаемой земельной сделки в соответ-
ствующей волости. Данное действие следовало осуществлять путем посылки «.на коште челобитчиков надежных людей.». Последние должны были подтвердить, что отчуждаемый участок (по будущей продаже или аренде) не является объектом спора или каких-либо претензий от совладельцев. Такое исследование общественного мнения следовало официально оформить в виде письменного документа с подписями или тамгами от жителей-совладельцев волостной земли. При этом следовало письменно регистрировать мнения о несогласии со стороны отдельных совладельцев на оформление сделки по отчуждению соответствующего участка. В последнем случае окончательное оформление договора о продаже или аренде допускалось реализовать только через месяц после официального получения согласия большинства совладельцев [7, л. 4-8].
Однако в реальности вышеуказанные правила фактически не соблюдались и башкиры нередко продавали или сдавали в аренду свои земли без официальной регистрации в верховной региональной управленческой структуре - Оренбургской губернской канцелярии. Таким образом, государство не получало выгоду от оформляемых земельных сделок (купля-продажа, аренда угодий). В этой ситуации оренбургский губернатор И.А. Рейнсдорп 15 ноября 1779 г. предписал «.всем башкирским старшинам с народом внушить, чтобы отнюдь никто земель своих по партикулярным сделкам никому впредь не отдавали и к поселению бы никого не допускали; а если у кого, за изворотом, есть излишние земли и вознамерятся всем обществом кому в вечное и кортомное владение отдать, те бы, делая между собой условие с теми, кому уступку или отдачу вознамеряется, приезжали в провинциальную канцелярию и, подавая письменные о том просьбы, заключали свое письменное условие законным порядком у крепостных дел записьми или крепостьми» [7, л. 4-8].
Во второй половине XVIII в. усиливается участие в колонизации территории края русского крестьянства. В этот период более 30% всех переселенцев составили русские земледельцы из Воронежской, Казанской, Нижегородской, Пензенской, Симбирской и других губерний страны. Высокий уровень переселения сохранили мордовские земледельцы (20%). В то же время несколько снизилась интенсивность наплыва в край чувашских (21,0%) и татарских крестьян (18,5%), появилась категория «крещеных иноверцев» (около 8%) [11, с. 84-85].
Эти тенденции обусловили изменения в позиции руководства края о порядке оформления земельных сделок. Так, в середине 80-х гг. XVIII в. обозначилась потребность упрощения вышеуказанного порядка по отчуждению угодий ввиду затруднительности получения согласия от всех башкир-вотчинников на продажу или сдачу в аренду (кортому) конкретного земельного участка. Руководство региона в лице уфимского наместника O.A. Игельстрома предложило для Сената создать «...обстоятельства, полезные в раздробительной продаже башкирских земель». Однако Сенат указом 8 сентября 1788 г. категорически запретил таковую продажу, указав, что «... Сенат за точным положением в вышеписанных узаконениях, каким образом продажа таковых земель позволена, другого предписания дать не может.» [7, л. 4-8].
Арендаторы добивались полной реализации указа от 11 февраля 1736 г. об обеспечении их землями за счет башкирских вотчин, а башкиры отстаивали свои права. Челобитные с взаимными претензиями систематически поступали в государственные органы. Сложность ситуации заключалась в том, что ввиду прошедшего большого временного периода после завершения восстаний 1735-1740 гг. и, самое главное, ввиду общинного характера башкирского землевладения было весьма затруднительно определить, какие угодья принадлежали бывшим участникам восстаний для последующей передачи припущен-никам. После очередной челобитной мишарей Сенат в 1788 г. приказал уфимским властям удовлетворить их требования за счет «бунтовщи-чьих земель». В этой ситуации как своеобразный ответ местная царская администрация предложила закрепить за мишарями те угодья, где они проживали, а тептярей и бобылей наделить по 15 десятин земли на душу мужского пола. Свое решение уфимские власти мотивировали тем, что в виду общинного характера владения невозможно точно определить кому принадлежит конкретный земельный участок - бывшему участнику восстания или «верному» башкиру [7, л. 4-8].
Наконец, в указе Сената от 18 ноября 1790 г. была отмечена необходимость реализации следующего решения: «Иск, производимый от мещеряков на башкирцов об отдаче им по указу 1736 г. земель, уничтожить, и земель, принадлежащих башкирцам, воровскими и бунтовщичьими не называть». Пожалованные от имени государства земли следовало разделить между мишарями в
соответствии с их чинами. Кроме того, мишарям была предоставлена «... свобода нанимать у башкирцов земли и жить на них по взаимному между ими договору». Тептярям и бобылям за счет башкирских вотчин следовало выделить по 15 дес. на душу мужского пола. В случае нехватки земли припущенников можно было удовлетворить за счет так называемых «пустопорожних земель» -угодий, конфискованных у башкир в ходе восстаний второй половины 30-х гг. XVIII в.
Мишари, тептяри и бобыли были недовольны этим указом и продолжали подавать челобитные о закреплении за ними всех «бунтовщичьих угодий». Башкиры же требовали от правительства нового подтверждения своего вотчинного права на землю. Так, их представители А. Абызбаев и А. Султанов в 1793 г. обратились к императрице Екатерине II, чтобы «... земли, которые всеми-лостивейше пожалованы предкам нашим, утвердить в непоколебимое, вечное и потомственное владение наше» [4, № 445, 449].
В этой обстановке Сенат 1 сентября 1793 г. подтвердил основные положения указа от 18 ноября 1790 г., где говорилось, в частности, о том, что во владении мишарей, тептярей и бобылей сохраняются земли, купленные у башкир или пожалованные государством. Однако мишари более не должны были претендовать на башкирские земли на основе указа от 11 февраля 1736 г. и обозначать их вотчины как бунтовщичьи земли. При этом башкирам запрещалась продажа земель, закрепленных за мишарями, тептярами и бобылями [10, № 29870].
Как видно, высший законосовещательный орган власти вновь подтвердил коллективный характер башкирского землевладения и указал на распорядителей угодий в лице коллективов башкирских общин-волостей. Таким образом, вновь было подтверждено, что возможная купля-продажа или оформление припускных (арендных) записей на башкирские земли допускались только с согласия всех членов общины, всех волостных людей.
Периодически возникали казусы, вызванные с различным толкованием нормативных актов правительства и пониманием статуса этнических или социальных групп населения края. Так, в 1792 г. чиновники губернской канцелярии зарегистрировали земельный спор между башкирами деревни Шады Шемшадинской волости и мишарями деревень Верхние и Нижние Агарды. В обращении к императрице Екатерине II последние
в 1792 г. обозначили основные этапы их появления на территории Башкортостана: «... командированы сюда по наряду с нагорной стороны Волги из жилищ своих с прочими российскими войсками, сперва для обороны от ногайцев, во-гуличей и прочих орд, а потом против башкирцев бунтовщиков в 1676 г. По усмирении последних оставлены они были как для примечания за поступками их, так и безопасности города Уфим-ска, среди них устроенного, быв разделенными по волостям башкирским с поселением на землях.» [5, л. 59-63].
Однако реалии социально-экономического развития региона во второй половине XVIII в. быстро изменились. Так, в 1793 г. от имени башкир Уфимского уезда на имя императрицы Екатерины II было направлено обращение относительно заключаемых арендных сделок. В нем отмечалось, что «.в разное время пришедшие мещеряки, тептяри, бобыли, чуваши, черемисы, мордва, вотяки пришли для промыслов и кормления и производили у них работу, а потом в противность поставленного в башкирском народе о земле узаконения, без согласия с большим количеством вотчинников, от одного или двух башкирского рода людей припущены к поселению на разных письменных или словесных договорах на урочные годы с платежом оброков, где поселясь совсем их ныне утесняют, лишая их принадлежащего землею владения». При этом в документе обращалось внимание на механизм приобретения башкирских угодий: «.многие российские люди для рыбной ловли по реке Каме и другим местам брали земли на короткое время, коим хотя и сроки вышли, но реченные разноверцы, не выходя с их земли, подавали ревизские сказки и, почитая то за право владения их башкирскими землями, еще поселялись на них без разрешения башкирского общества». Вышеуказанные обстоятельства стали основанием для пессимистического вывода башкирских представителей: «Отчего, а равно и от напрасных тяжб в нижних судах, гражданской палате и Сенате пришли они в совершенное разорение» [7, л. 4-8].
Действительно, с середины XVIII в. заключение арендных сделок различных переселенцев с башкирами нередко являлось скрытой прелюдией к захвату башкирских вотчин или постепенно приводило к такому захвату. Так, генерал-майор А.И. Тевкелев оформил договор об аренде земли и стал припущенником на земле башкир Кан-линской волости. Для этого он заключил договор
с Сулюком Султыковым - старостой деревни Сабаевой и организовал поселение своих крепостных крестьян в новопостроенной деревне Килимовой. Затем в 1765 г. дворянин Тевкелев оформил купчую крепость на 20 000 десятин из числа прежде арендуемых башкирских угодий [5, л. 1-3].
Данный эпизод стал своеобразным шаблоном для действий других лиц. Так, дворянин Крот-ков арендовал землю у башкир деревни Алабу-галикулево, а затем оформил данный участок себе в собственность без согласия владельцев. Другой эпизод по переоформлению угодий был связан с действиями по организации поташного завода. Так, дворянин Бусыгин приобрел в аренду угодья по соглашению только с частью совладельцев из числа башкир-вотчинников деревни Казыельдяковой Казыевой тюбы Ельдякской волости. Затем данный участок приобрел майор Обухов, который перепрофилировал поташный завод в винокуренное производство и для этого новый землевладелец пытался расширить производственную территорию. В этой связи дворянин организовал переговоры с руководителями башкир Ельдякской волости в лице старшины Зубаира Макаева, юртового есаула Бикметя Бик-кинина, старостой вышеуказанной деревни Бик-сентеем Исмаиловым. Последние самовольно без информирования вотчинников - совладельцев согласились на продажу коллективных угодий для создаваемого предприятия, которые прежде сдавались в аренду дворянину Обухову. В этой ситуации инициативная группа башкир попыталась опротестовать незаконную сделку через Бирский уездный суд. Однако Макаев, Биккинин, Исмаилов стали притеснять непокорных и грозить разорением хозяйств, а также направлением на внеочередную военную службу по охране границ Российской империи [5, л. 1-3].
Следует отметить, что нередко припущенни-ки как из числа русских и нерусских крестьян поселялись на территории башкирских вотчин на основе устных договорённостей с владельцами без письменного оформления. Об этой тенденции писали в первые десятилетия XIX в. и высокопоставленные царские сановники. Так, министр государственных имуществ Российской империи П.Д. Киселев в представлении для Сената отмечал, что число государственных крестьян на башкирских землях, по сведениям за 1826 г. от оренбургского губернского правления, достигает до 100 000 душ мужского пола.
При этом ой констатировал, что многие из них не имели официально заверенных письменных актов [9, л. 20-24, 67-75].
В 1838 г. руководители башкирских кантонов в лице попечителей и стряпчих, а также члены комиссии о наделении землей башкирских при-пущенников представили информацию о численности арендаторов. Последних насчитывалось 144 191 человек, среди них имелись припущен-ники, подчинявшиеся военному министерству (безземельные башкиры, мишари, тептяри, бобыли) в количестве 94 472 души мужского пола. Арендаторов из числа казенных и удельных крестьян было 49 064 души мужского пола, из купцов, мещан - 605 душ мужского пола. В этой ситуации царские власти стали склоняться к легализации землепользования этих групп населения [6, л. 187-200].
Таким образом, добровольное вхождение башкир в состав Русского государства стало основой для признания за коренными жителями края вотчинного права на свои земли. Тем не менее, различные переселенцы из центральной части страны и Поволжья постепенно начинают приобретать башкирские угодья, как путем купли-продажи, так и аренды. В итоге, в XVII -первой половине XIX в. башкирское землевладение существенно трансформировалось. Рост численности населения в крае, как за счет коренных жителей, так и переселенцев обусловил процесс перераспределения земли между различными категориями жителей. В этой ситуации на протяжении второй половины XVII - XVIII вв. происходит возникновение новых волостей, где достаточно активно идет процесс отчуждения угодий со стороны башкир в пользу покупщиков или арендаторов. С середины XVIII в. власти начинают регламентировать формат оформления земельных сделок и пытались учитывать интересы различных этнических и социальных групп. Данная тенденция видна из появления ряда нормативных актов и решений царских властей, где регулируются отношения между башкирами-вотчинниками и арендаторами их земель из различных социальных групп. В итоге, к середине XIX в. на территории края проживает достаточно большая группа припущенников (арендаторов угодий) как из числа безземельных башкир, так и мишарей, тептярей, бобылей, а также казенных и удельных крестьян.
ЛИТЕРАТУРА
1. История Башкортостана с древнейших времен до наших дней. Том 1. Уфа, 2004. 486 с.
2. Любавский М.К. Вотчинники-башкиры и их припущенники в XVII - XVIII вв. Книга 1. М., 1996. С. 8-9.
3. Материалы по истории Башкирской АССР. Т. IV. Управление Оренбургским краем. Ч. 2. М., АН СССР, 1956. 666 с.
4. Материалы по истории Башкирской АССР. Т. 5. М., 1960. 783 с.
5. Национальный архив Республики Башкортостан (далее НА РБ). Ф. 2. Оп. 1. Д. 3.
6. НА РБ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 37.
7. НА РБ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 43.
8. НА РБ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 44.
9. НА РБ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 327.
10. Полное собрание законов Российской империи. Т. 9. № 6890.
11. Рахматуллин У.Х. Население Башкирии в XVII - XVIII вв. М., 1988. 186 с.
12. Топография Оренбургская, то есть обстоятельное описание Оренбургской губернии, сочиненное коллежским советником и Императорской Академии наук корреспондентом Петром Рычко-вым. СПб., 1762-1763. Ч. 1. 328 с.
REFERENCES
1. Istoriya Bashkortostana c drevnejshih vremen do nashih dnej [The history of Bashkortostan from ancient times to the present day]. Vol. 1. Ufa, 2004. 486 p. (in Russian).
2. Lyubavsky, M.K. Votchinniki-bashkiry i ih pri-pushchenniki v XVII - XVIII vv. [Bashkir patrimony and their pripuschenniki in the XVII - XVIII centuries]. Book 1. Moscow, 1996. P. 8-9. (in Russian).
3. Materialy po istorii Bashkirskoj ASSR [Materials on the history of the Bashkir ASSR], Vol. IV. Part 2. Upravlenie Orenburgskim kraem [Management of the Orenburg Region], Moscow, 1956. 666 p. (in Russian).
4. Materialy po istorii Bashkirskoj ASSR [Materials on the history of the Bashkir ASSR]. Vol. 5. Moscow, 1960. 783 p. (in Russian).
5. Nacional'nyj arhiv Respubliki Bashkortostan [The National Archive of the Republic of Bashkortostan], Fond 2, opis 1, delo 3. (in Russian).
6. Nacional'nyj arhiv Respubliki Bashkortostan [The National Archive of the Republic of Bashkortostan], Fond 2, opis 1, delo 37. (in Russian).
7. Nacional'nyj arhiv Respubliki Bashkortostan [The National Archive of the Republic of Bashkortostan], Fond 2, opis 1, delo 43. (in Russian).
8. Nacional'nyj arhiv Respubliki Bashkortostan [The National Archive of the Republic of Bashkortostan], Fond 2, opis 1, delo 44. (in Russian).
9. Nacional'nyj arhiv Respubliki Bashkortostan [The National Archive of the Republic of Bashkortostan], Fond 2, opis 1, delo 327. (in Russian).
10. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii [The Complete Collection of laws of the Russian Empire]. Vol. 9. No. 6890. (in Russian).
11. Rakhmatullin, U.H. Naselenie Bashkirii v XVII -XVIII vv. [The population of Bashkiria in the XVII -XVIII centuries]. Moscow, 1988. 186 p. (in Russian).
12. Topografiya Orenburgskaya, to est' obstoyatel'noe opisanie Orenburgskoj gubernii, sochinennoe kollezh-skim sovetnikom i Imperatorskoj Akademii nauk korrespondentom Petrom Rychkovym [Orenburg topography, that is a detailed description of the Orenburg province, composed by the collegiate adviser and the Imperial Academy of Sciences correspondent Peter Rychkov], St. Petersburg, 1762-1763. Part 1. 328 p. (in Russian).
БОТ 10.24412/2223-0564-2023-4-16-21 А.И. Чигрина УДК 94(5)
РОЛЬ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ В ИЗУЧЕНИИ НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ ВОСТОКА (НА ПРИМЕРЕ ПЬЕСЫ Н. АСАНБАЕВА «КРАСНЫЙ ПАША»)
Аннотация
Цель статьи - показать, что художественное литературное произведение может выступать в качестве ценного исторического источника при изучении новейшей истории стран Востока. В качестве примера берется конкретная пьеса башкирского драматурга Нажиба Асанбаева «Красный паша», посвященная деятельности известного советского дипломата Карима Абдрауфовича Хакимова. Актуальность темы исследования обусловлена растущим интересом к проблеме роли личности в истории, а также тем, что в 2022 году исполнилось 130 лет со дня рождения Карима Хакимова. Автор дает краткий историографический обзор изданий, раскрывающих тему жизни и политической карьеры дипломата. На основе детального анализа текста пьесы и мемуарной литературы в статье доказывается, что литературные источники способны передать колорит эпохи, показать историческую роль конкретной персоналии. В статье воссоздается обстановка восточного государства в период его становления. Отдельно раскрывается значение ислама в социальных отношениях арабов и то внимание, которое советский дипломат уделял этому аспекту жизни восточного общества. На примере отдельного значимого эпизода исследуется становление советской дипломатии и противостояние СССР и западных государств на международной арене. Исходя из текста пьесы Н. Асанбаева и документальных источников, автор анализирует личностные качества, которые позволили Кариму Хакимову наладить конструктивные экономические и политические отношения между двумя странами. Выводы статьи состоят в том, что использование литературного произведения в исторических исследованиях возможно и полезно. При этом требуется серьезный научный подход, дополнительные изыскания, использование метода сравнительного источниковедческого анализа и других методов исторической науки.
Чигрина Алла Ивановна, кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной и всеобщей истории, Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы (Уфа, Россия), e-mail: doc77@mail.ru
Alia I. Chigrina, Cand. Sci. (History), Associate Professor of the Department of National and General History, Akmulla Bashkir State Pedagogical University (Ufa, Russia), e-mail: doc77@mail.ru
© Чигрина А.И., 2023
ПРОБЛЕМЫ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ. 2023/4 (102)
