CC BY
22
НЕКОРРЕКТНЫЕ ВАРИАЦИИ НА ТЕМЫ И.А. ИЛЬИНА
© Возчиков В.А.*
Алтайская государственная академия образования им. В.М. Шукшина,
г. Бийск
Осуществленный анализ книги известного русского эмигранта М.М. Спасовского (псевдоним - М. Гротт) (1890-1971) «Нам нужны герои», вышедшей в Шанхае в 40-х годах минувшего века, свидетельствует, что данное издание в своих основных положениях является плагиатом монографии выдающегося философа И.А. Ильина «Пути духовного обновления» (1935); в статье приводятся многочисленные примеры как идейного, так и текстового некорректного заимствования.
Ключевые слова: русская эмиграция; М.М. Спасовский; И.А. Ильин; национальное воспитание; патриотизм; духовные основания русской школы; возрождение России.
В разноплановом и неоднозначном публицистическом наследии известного русского эмигранта Михаила Михайловича Спасовского (псевдоним -М. Гротт) (1890-1971) книге «Нам нужны герои» суждено стоять особняком. И причина не столько в содержании текста, к которому обращаются сегодня лишь специалисты-историки, сколько в том, каким образом это самое содержание было составлено...
Издательство Дальне-Восточного Центра ВНРП в Шанхае аннотировало книгу М.М. Спасовского (М. Гротта) «Нам нужны герои» как «солидный труд», предназначенный для изучения в курсе партийной школы; выдвинутые в работе положения предлагалось принять как «ценную, назидательную истину, воспитывающую, укрепляющую в практической работе», а также как «здоровую идею о героях и национальном героизме»; содержание книги каждый читатель должен был не только глубоко усвоить для себя, но и передать его «... другим, вплоть до своих потомков». Издательским аннотациям традиционно свойственны известные преувеличения, обусловленные коммерческим интересом, однако в данном случае перед нами практически предельный уровень позиционирования (интерпретация текста как обретение надвременной истины), задающий соответствующий эмоциональный настрой для восприятия сюжета. По существу патетические, восторженные оценки имеют такое же право на обнародование, как и аналитические, сдержанные, - в конце концов чувство меры, уместной скромности у каждого свое; более того, книга предоставляет и некоторые формальные поводы для позитивного восприятия - отметим композиционную стройность работы,
* Профессор кафедры Педагогики, доктор философских наук, профессор.
последовательное развертывание основной идеи; стиль изложения ряда фрагментов привлекает искренностью, патриотическим пафосом; некоторые рекомендации актуальны, а выводы - практикоориентированы, и т.д.
Однако в целом впечатление от этой книги Спасовского, видимо, соответствует расхожей фразе: «То, что ново, - то не верно, а то, что верно, то не ново». Иными словами, подмеченное еще некоторыми современниками (напр., С.К. Исаковым, Э.Ф. Голлербахом) [см. характерные рассуждения Спасовского о плагиате в письме Голлербаху от 2 марта 1922 г.: 7, л. 37-38об.] «своеобразное», мягко говоря, отношение Михаила Михайловича к творческим «заимствованиям» в данной его работе проявилось в полной и весьма неприглядной мере. Рассуждения автора о национальных основах воспитания (собственно только они и давали издательству определенное право представлять книгу как «солидный труд»), занимающие почти половину (!) текста, - ни что иное, как подробный пересказ главы «О национализме» из философской монографии И.А. Ильина 1935 г. «Путь духовного обновления» [см.: 5, с. 234-264], причем речь идет не только о смысловом, но и прямом текстовом плагиате.
Предвижу возражение: идеи Ильина - всенародное достояние, их пропаганда - благо по определению!.. Согласимся. Следовательно, укажи Спа-совский на первоисточник своего текста, желаемый эффект воздействия его книги только бы возрос, усиленный авторитетом имени крупного ученого!.. Выдавать жг чужие, пусть близкие по духу, научные прозрения за собственные интеллектуальные обретения - поневоле ставить под сомнение нравственные достоинства книги, чистоту помыслов при ее написании...
Поскольку рассматриваемая книга М.М. Спасовского является в настоящее время (как, впрочем, и большинство его сочинений) библиографической редкостью, уместно хотя бы кратко представить ее структуру. В качестве эпиграфа Спасовский приводит мысль А.А. Вонсяцкого из статьи последнего «Строй партию!», что «. создание мощной боевой революционной организации является единственно возможным способом борьбы с интернациональной соввластью». Собственно же текст открывается мощным смысловым зачином: «Без претворения коренных начал русского национального воспитания как в юные души нашего подрастающего поколения, так и во весь наш общественно-бытовой и семейный уклад, - все скудно половинчато, все призрачно и шатко, все бесцельно и бесполезно» [1, с. 1-2]. Спасовский словно развивает идею эпиграфа и предостерегает: «все бесполезно» - надежды, мечты, планы, - если не удастся вырастить людей, способных выполнить задачу завоевания государственной власти; лишь всестороннее воскрешение русских нравственных устоев и национальных традиций во всех сферах - от воспитания детей до практики повседневного быта - позволит подготовить способных на подвиг героев (заметим попутно, что в данном случае мы говорим лишь о содержании книги как таковом, не давая
выдвигаемым автором положениям какой-либо оценки). Конкретные направления и условия формирования будущих «героев» раскрываются в сюжетах, имеющих собственные заголовки: «Культ родного языка», «О русской песне», «Во имя Отца ...», «И говорит зверюга человеческим голосом.», «Наши клубы», «О клубной работе», «Партийные школы», «Практический цикл», «Посиделки», «Детский отдел», «Практические выводы», «Фашистская интеллигенция», «Нам нужны герои».
Воспитательная концепция М.М. Спасовского подчеркнута национальна и в основных своих положениях вполне традиционна. Плодотворным истоком такого подхода служит педагогика К.Д. Ушинского, укорененная в народной культуре, русской духовности и православном мировоззрении. Отстаивая свою излюбленную идею народности воспитания, наш выдающийся педагог утверждал, что «школа и воспитание в каждой стране должно строиться в соответствии с потребностями и особенностями данного народа; подражание в деле воспитания одного народа другому выведет на ложную почву, принесет больше вреда, чем пользы» [6, с. 381]. Как видим, Ушинский отнюдь не утверждает, что русская модель образования, допустим, по определению лучше немецкой, а французская предпочтительнее английской - и наоборот; речь о признании за каждым народом права на самобытность и развитие прежде всего из собственных духовных потребностей. Гордость своей национальностью, любование обычаями народными, почитание родных заповедей - не признак национализма, а потому не демонстративной «русскостью» уязвима идеологическая позиция Спасовского. Неприятие вызывает нередко проявляющаяся манера Михаила Михайловича «наклеивать ярлыки», выводить из верных посылок ошибочные или произвольные следствия, решительно настаивая на непогрешимости последних.
Так, по мнению Спасовского, русский человек «должен быть буквально пропитан желанием быть русским» [1, с. 10], что в поведенческом плане предстает «желанием отстоять Россию от ее дальнейшего порабощения темными силами» [1, с. 10-11]. Как всякий «партиец», Спасовский рассуждает в рамках целевой заданности - узко и нетерпимо: если «русский» - поступай только так, а не иначе. Те, кто не принимают партийного диктата, -«уже сломлены и уже поражены своим криводушием и своим слабоволием»; тот, кто заявляет о своем нейтралитете («гнуснейшем», по однозначному определению Спасовского) или аполитичности («наипошлейшей»), -«погасили свою духовность и растлили свою душу» [1, с. 9]. Да почему же -«погасили», чем же - «растлили»?.. Не удостаивает читателей объяснениями Михаил Михайлович; партийный «златоуст», он понимает, что «зарядить» слушателей (читателей) на выполнение какого-то действия, сформировать нужную психологическую установку - вовсе не то же самое, что объяснить, доказать, убедить. Для последнего нужны незаурядные способности, немалые знания, да и аудитория, нуждающаяся в доводах разума, -
качественно иная, чем «толпа», восторженно аплодирующая «звонким» тезисам той или иной партии.
Публицистика М.М. Спасовского, таким образом, соединяет в себе истинный патриотизм - и конъюнктурные спекуляции на «русскую» тему; сердечное чувство, боль душевную - и риторику группы, манипулирующей читателями; бескорыстное творчество, духовные прозрения - и «тиражирование» в разных изданиях одних и тех же идей, фактов, событий ради заработка, материальной независимости; верное видение проблемы - и поверхностность, скоропись, дилетантизм при осмыслении значимого явления; мастерство журналиста, чувство стиля наблюдательного литератора - и раздражительность ворчливого обывателя, нетерпимость должностного функционера к иной, кроме собственной, точки зрения... Таков, конечно, схематично, Спасовский в многочисленных оппозициях, не всегда бинарных, но переплетающихся в мозаичной многоликости, то проясняющих, то затемняющих внутренний мир сложной личности ...
В контексте вышеизложенного педагогические взгляды М.М. Спасовского - эмоционально окрашенные, стилистически приподнятые, - изложение в общем-то хорошо известных, активно используемых в образовательной практике основ народной педагогики, к тому же изложение, как мы уже отметили и на чем остановимся далее, несамостоятельное. Исходным пунктом в образовательно-воспитательных рассуждениях Спасовского является обоснование необходимости культа родного языка. Выделенную нами курсивом выразительную формулировку Спасовский вынес в заголовок отдельной главки [см.: 1, с. 9], дословно заимствовав понравившееся словосочетание у И.А. Ильина («В дальнейшем же в семье должен царить культ родного языка; <...> [5, с. 243]). Однако если последний осмысливает воспитание в контексте преодоления национального обезличивания, иными словами - в духовно-нравственном, ценностном аспекте, то Спасов-ский подчиняет общегуманистические рассуждения политической задаче, он словно отталкивается от всечеловеческих положений Ильина (восприятие идей философа как «общего» достояния, видимо, позволяет, в логике Спасовского, использовать их без ссылки на первоисточник!..), «усиливая» их идеологической интерпретацией. Таким образом, онтологические прозрения Ильина в вольном «пересказе» Спасовского предстают технологической ступенью подготовки будущих «героев-освободителей». В принципе, необходимость конструирования технологического алгоритма некоей деятельности сомнений не вызывает, однако сие именно «практика» -нечто, исходящее из «истины», но не собственно «назидательная истина» (см. выше). Спасовский М.М., на наш взгляд, искусный пропагандист-интерпретатор, мастер агитационно-публицистического слова, газетно-жур-нальная среда с ее известной спецификой - родная для него, журналистика -то дело, которое Михаил Михайлович любит и знает и каким по сути всю жизнь только и занимался.
Если для Ильина культ родного языка - вневременная ценность, пре -красное само по себе, то для Спасовского величие русского духа является еще и антитезой всего темного, средством подавления последнего. Поясним сказанное следующим сравнением. Ильин И.А.: «Получив в дошкольном возрасте такой духовный заряд (речь о воспитании на национальных ценностях. - В.В.) и имея в своей семье живой очаг таких настроений (национально-патриотических. - В.В.), русские дети, где бы они ни находились, развернутся в настоящих и верных русских людей» [5, с. 243]. Спасов-ский М.М. не был бы пропагандистом и агитатором, если бы только предавался любованию гармоничным результатом национального душевного самостроительства, для него культ родного языка - показатель стремления «отстоять Россию от ее дальнейшего порабощения и разложения темными силами» [1, с. 10-11]; русский человек, не изменивший своей русскости, непременно «должен твердо определить свое отношение к палачам своего народа» [1, с. 10].
Конечно, параллели в текстах Ильина и Спасовского очевидны, однако акцентируя заимствования, не откажем себе в удовольствии и просто вслушаться в замечательные слова, которые нашли наши соотечественники для описания родных нам явлений!.. «Язык вмещает в себя таинственным и сосредоточенным образом всю душу, все прошлое, весь духовный уклад и все творческие замыслы народа», - утверждает И.А. Ильин [5, с. 243]. «Прежде всего язык отражает и несет в себе всю душу народную», - передает «своими словами» ту же мысль М.М. Спасовский [1, с. 11-12].
Ильин убежден, что «... не следует учить его (ребенка. - В.В.) чужим языкам до тех пор, пока он не заговорит связно и бегло на своем национальном языке» [5, с. 243]. Спасовский - о том же: «Ни под каким видом и ни при каких обстоятельствах мы не должны позволять иностранцам разговаривать с русским ребенком до тех пор, пока ребенок не научится говорить по-русски» [1, с. 15]. «Это относится и к чтению, - продолжает Ильин: -пока ребенок не зачитает бегло на родном языке, не следует учить его никакому иному чтению» [1, с. 15]. Ильин советует читать вслух произведения русских классиков «по очереди всеми членами семьи хотя бы понемногу» [5, с. 243-244]. Спасовскому по душе такая методика: культ родного языка предполагает «. ежедневно хотя бы по полчаса вслух читать русских классиков, усадив поближе к себе малышей.
Читайте медленно, читайте вразумительно, - вливайте святым елеем эти чудные строки в молодые чуткие русские души» [1, с. 16-17].
По Ильину, «очень важно частое чтение вслух Св. Писания, по возможности на церковно-славянском языке» [5, с. 243]. Спасовский подхватывает тезис и развивает его: «И еще, - не бойтесь соприкасаться с нашим церков-но-славянским языком, яркое влияние которого чувствовалось еще так недавно. В своем целом для разговора церковно-славянский язык отжил свое
время, но он живыми нитями связывает нас с тем нашим родным великим прошлым, которое всегда и ныне является для истинно русских людей основой национального самосознания, национальной гордости и чувства нашей национальной силы и ценности.
Некоторые отдельные церковно-славянские выражения и слова не только оттеняют нашу связь с нашим прошлым, но и придают нашей современной речи особую прелесть, какую-то интимность и теплоту. <.>
Не стыдиться этих устаревших слов и выражений мы должны, а бережно внести их в наш культ родного языка» [1, с. 18-19].
В перечне «сокровищ» национального воспитания следующее после родного языка место у И.А. Ильина занимает песня; такой же последовательности придерживается и М.М. Спасовский. Рассуждения Михаила Михайловича о русской песне вдохновенны и выразительны, стилистически приподняты, что называется - «красивы», однако носят преимущественно отвлеченный, общий характер. Более того, стремление Спасовского высказаться «проникновенно» порой приводит к словесным излишествам, не проясняет, но усложняет, а то и искажает смысл фразы. Так, вызывает ряд вопросов следующее утверждение: «Русская песнь в ее наиболее старинных мотивах - удивительная песнь по красоте своего глубоко национального характера, который так четко, цветисто и выразительно отражает всю многогранную нашу широкую русскую жизнь» [1, с. 21]. Если под «старинными мотивами» Спасовский имеет в виду собственно народное, а не «композиторское» творчество, - его восхищение самобытностью понятно, однако действительные «наиболее старинные мотивы» в силу объективных условий вряд ли можно назвать «красивыми» в нашем понимании; восприятие слова «четко» вызывает вполне определенные, устойчивые ассоциации, весьма отличные от тех, что подразумевает расплывчатый термин «цветистость», так что перечислительное соседство «. четко, цветисто» вряд ли уместно, равно как и далее - «многогранность» и «широта» (уж что-то одно нужно принять: или ограниченность, или беспредельность).
Неоправданно «затуманен», на наш взгляд, следующий пассаж: «Поистине русская песня таит в себе магические силы всех глубоких переживаний человека. И полнее всего, и трепетнее всего она отзывается на страдания человека» [1, с. 20]. Можно, конечно, усомниться в необходимости последнего предельного умозаключения (полагаю, каждый без труда назовет замечательные песни, отражающие радостные, счастливые моменты жизни!), но в принципе вывод о связи песни с душевными чувствами человека верен. Зачем же упомянуты «магические силы»?.. Вряд ли следует вести речь о внезапном рецидиве увлечения Спасовским мистикой более чем двадцатилетней давности, скорее, автора привлекла известная «многозначительность», изначальная «завлекательность», собственно звучание этого слова - магия. Может, на чей-то вкус и «изыскано» сказано, но бесспорно в ущерб смыслу.
Некоторые тезисы очевидно нуждаются в подтверждении, и особенно досадно, когда Спасовский не развивает идею, имея для этого исключительные возможности!.. «Не случайно русская песня гуляет по всему миру и не столько своими словами, сколько своим мотивом и внутренним настроением покоряет сердца и чувства всех народов земли», - делится своим наблюдением Михаил Михайлович, но от дальнейших рассуждений по данному поводу воздерживается. И напрасно!.. Рассказав читателям, например, о замечательном музыканте Василии Васильевиче Андрееве, с которым Спасовский был хорошо лично знаком, о его оркестре народных инструментов (в свое время о мастерстве артистов из народа немало писал журнал М.М. Спасов-ского «Вешние воды», но ведь уже новое поколение пришло!..), автор значительно увеличил бы число своих сторонников, многих бы заставил задуматься о духовном богатстве русской песни, народной музыки в целом.
Если «цветистость» (воспользуемся этим излюбленным словечком Михаила Михайловича; между прочим, охотно обращался к нему в различных вариантах и И.А. Ильин и, кажется, раньше Спасовского, однако в данном случае определить чей-то «приоритет» весьма затруднительно; см., напр.: «И если все народы нуждаются в героях и вождях, то Россия не может без них ни быть, ни строиться, ни цвести» [2, с. 3]; к цитируемой работе философа мы далее еще обратимся) изложения можно назвать стилистической особенностью, индивидуальным «почерком» Спасовского-журналиста, то там, где требуются конкретные рекомендации, Михаил Михайлович никакой самостоятельности не обнаруживает. Понятно, никто не упрекнет Спа-совского в отсутствии способности мыслить; в данном случае, видимо, слишком довлеет авторитет И.А. Ильина, впечатляет сила доводов философа, которые Михаил Михайлович излагает или буквально, или в виде словесных вариаций «на тему».
«Ребенок должен слышать русскую песню еще в колыбели, - учит И.А. Ильин. - Пение несет ему первый душевный вздох и первый духовный стон: они должны быть русскими» [5, с. 244]. Та же мысль - в интерпретации Спасовского: «Русский ребенок должен слышать русскую песнь буквально с колыбели. Буквально с колыбели потому, чтобы он мог впитать в себя вместе с молоком своей Русской матери и вот эту свою русскую песню.
Со всем бездонным Русским содержанием» [1, с. 21].
Практическую идею Ильина («Надо завести русский песенник и постоянно обогащать детскую душу русскими мелодиями, - наигрывая, напевая, заставляя подпевать и петь хором. Всюду, по всей стране, надо создавать детские хоры - церковные и светские, организовывать их, объединять, устраивать съезды русской национальной песни. Хоровое пение национализирует и организует жизнь - оно приучает человека свободно и самостоятельно участвовать в общественном единении» [5, с. 244-245]. Спасовский полностью поддерживает: «И напевая и наигрывая, увлекайте детей подпе-
вать вам, сперва пусть робко, потом смелее, - сперва пусть в одиночку, потом хором, - сперва пусть дома, потом в школе или в своем клубе.
Издание русских песенников, хотя бы маленьких, но четко отпечатанных и обязательно с двумя-тремя хорошими Русскими картинками - должно служить предметом специального внимания как нашего руководящего Центра, так и наших Секторов» [1, с. 25-26].
У Ильина и Спасовского мы также наблюдаем совпадение взглядов на значение молитвы как средства национального воспитания. Однако Ильин - строг, сдержан, афористичен, н а у ч е н , обретенное понимание он передает как истину, прекрасную саму по себе, а потому не нуждающуюся в дополнительных словесных украшениях; Спасовский же, как всегда, - многословен, велеречив, он словно облачает мысль в «нарядные» суждения, стремясь придать заимствованной идее хотя бы внешнюю «оригинальность». Впрочем, отдадим должное способности Михаила Михайловича справедливо оценивать всю глубину и значимость духовных прозрений Ильина, с волнением душевным рассуждать по их поводу, любовно и бережно создавать «настроение» текста. Единственно, повторим, чего не достает и что наводит густую тень на чистоту помыслов и православную искренность автора, -отсутствие благодарного упоминания имени философа, чьи концептуальные положения оказались столь желанными и созвучными решаемым политическим задачам.
Народы различны во многом, в том числе и в своих молитвах, последняя всегда - индивидуальное выражение национальной души, утверждает Ильин; сосредоточенная обращенность к Богу - не технологическое действие, осуществляемое по определенным правилам, но раскрытие внутреннего мира во всей его уникальности: «Живое многоголосие и многохваление Господа, идущее от мира, требует, чтобы каждый народ молился самобытно; и эту самобытную молитву надо вдохнуть ребенку с первых лет жизни» [5, с. 245]. Спасовский кладет данную мысль в основание главы «Во имя Отца .»: «... каждый народ по природе своей обязательно самобытен, - потому и молится он самобытно, - поэтому молитва его есть молитва самобытная (здесь и в некоторых других фрагментах слова, обозначаемые нами разрядкой, у Спасовского выделены заглавным шрифтом. - В.В.), несущая в себе все признаки данного национального характера» [1, с. 27]. Уже на следующей странице Спасовский возвращается ко второй части вышеизложенной цитаты Ильина: «... самобытную молитву надо вдохнуть (буквальное повторение яркой метафоры философа! - В.В.) русскому ребенку с первых моментов пробуждения его сознательной мысли» [1, с. 28].
Замечательны рассуждения русского мыслителя о духовных следствиях принятия молитвы в ее национальной самобытности:
«Молитва дает ему (ребенку. - В.В.) духовную гармонию; пусть он переживет ее по-русски. Молитва дает ему источник духовной силы - русской си-
лы. Молитва научит его сосредоточивать чувство и волю на совершенном -по-русски. Молитва дает ему религиозный опыт и поведет его к религиозной очевидности - по-русски. Ребенок, научившийся молиться, сам пойдет в церковь и станет ее опорой - русской опорой, русской церкви. Он найдет пути - и в глубину русской истории, и на простор русского возрождения» [5, с. 245]. Аналогичное стилистическое построение обнаруживается и у Спасовского:
«И молитвы освоятся ребенком по - русски.
И молиться он будет по - русски.
И всю страстную свою обращенность к Богу (ср.: «Молитва есть сосредоточенная и страстная обращенность души к Богу» [5, с. 245]) он будет переживать по - русски» [1, с. 29].
Слова и образы, счастливо найденные И.А. Ильиным при размышлении о русской сказке, перенесены Спасовским в главу «И говорит зверюга человеческим голосом.». Признаюсь, что такая «творческая манера» ассоциируется у меня с . детской «раскраской». Поясню. Раскраска - альбом картинок, представляющих собой только контуры предметов, которые надо заполнить соответствующими цветными красками: солнышко - желтое, речка - голубая, трава - зеленая и т.д. Причем заштриховывать пустоты нужно аккуратно, без «брака», не нарушая границ контура. Откровенно говоря, одно из моих любимейших занятий в детстве!.. Между прочим, не без творческого элемента - можно оттенки цветов подобрать, «от себя» что-то пририсовать, полюбоваться потом - хорошо-то как!.. Применительно к публицистическому тексту таким «контуром» представляется мне мысль И.А. Ильина, которую М.М. Спасовский с удовольствием берется «раскрашивать», допуская при этом практически неизбежные погрешности: в каком-то сюжете с «колером» нагрешит, где-то поторопится карандаш и «границу» нарушит, -как ни старайся, а контур-то, хоть близкий и понятный, но все же чужой», по определению ограничения накладывает!..
Вот Ильин задает абрис: «Сказка будит и пленяет мечту» [5, с. 245]. Михаил Михайлович берется за «карандаш»:
«Чудная вещь - с т а р а я сказка!
Здесь - мечта.
Здесь - царство сладостных грез, страшных и забавных приключений, диковинных свершений, славных подвигов и чудес» [1, с. 34].
Разберем «рисунок». «Цветисто получилось», - мог бы, наверное, сказать Спасовский. «Но не аккуратно», - добавим мы. Зачем выделено прописными буквами определение «старая» по отношению к сказке ?.. Нарушил увлекшийся карандаш «границы» контура, «брак» допустил!.. «Старая» -следовательно, испокон веку, из поколения в поколение передающаяся. А сказки Ушинского в данной логике - не прекрасны, для воспитания бесполезны?.. Не случайно ведь Ильин говорит о сказке как таковой, без всяких «временных» градаций!..
«Здесь - мечта. Здесь - царство сладостных грез». Мечты и грезы - синонимы, в определенном контексте уместнее то или другое слово. Усиливал автор «колер» и, на наш взгляд, «переборщил». Далее. «Здесь» - где?.. Очевидная небрежность для письменной речи!.. Надо полагать, - в сказке. Тогда так и нужно выражаться, без обиняков!.. Или же найти другой речевой оборот, не вызывающий вопросов!..
Следующий «контур» Ильина: «Она (сказка. - В.В.) дает ребенку первое чувство героического - чувство испытания, опасности, призвания, усилия и победы; она учит его мужеству и верности; она учит его созерцать человеческую судьбу, сложность мира, отличие «правды от кривды» [5, с 245-246]. Спасовский «цветисто» заштриховывает пространство, не обращая внимания на «огрехи», которые делает при этом его многословный, резвый «карандаш»: «Настоящая русская сказка (если сказка настоящая, то есть подлинная, она по определению хорошая, не так ли? - В.В.), рождая в ребенке ощущение первого чувства героического (ощущение чувства - бессмысленная «красивость»! - В.В.), заселяет его душу теми прекрасными глубоко национальными образами, в которых народ созерцал себя сотни лет и в которых он отразил весь свой лик народный во всей его самобытности и самоцветности» [1, с. 35-36]. Не настаивая на своей точке зрения, полагаем все же, что в данном случае вернее сказать не по-ильински -созерцал, а просто - «видел»; созерцают, скорее, феномен, явление, но не конкретный предмет (у Ильина, например, созерцают «человеческую судьбу»). Очевидным текстовым источником для Спасовского является фраза философа, что сказка «... заселяет его (народа. - В.В.) душу национальным мифом, тем хором образов, в которых народ созерцает себя и свою судьбу, исторически глядя в прошлое и пророчески глядя в будущее» [5, с. 246]. Однако в этой фразе есть, как представляется, тонкость, которую Михаил Михайлович, вероятно, из-за торопливости, не уловил, и которая не позволяет цитировать предложение механически: слово «себя» Ильин выделяет курсивом не случайно, тем самым указывается на сущностное, но не предметное значение личного местоимения в данном контексте, - нюанс, который не почувствовал Спасовский, прочитав слово «себя» именно в конкретном смысле.
Еще один «узор» Спасовского по поводу героического, и опять - словесно замысловат и неряшлив по смыслу: «И больше всего здесь (вновь -«здесь», вместо - «в сказке». - В.В.) героизма, обязательно мертвенного (что имеется в виду?.. Смерть героя?.. Но в сказках, как правило, счастливый конец!.. - В.В ), умилительного («умиляться» можно шалостям ребенка, но не подвигу!.. Случайное слово, использованное для «дыхания» фразы!.. -В.В ), восхищающего и душу, и сердце, и ум.
Героизма, в котором так много скрыто элементов подлинной и живой жизни (у Спасовского, очевидно, для большей выразительности все буквы в
выделенных словах прописные; рассудим: если в героизме жизнь «скрыта», он лишается назидательного смысла; в том-то и суть, что героизм не «скрывает», а с о д е р ж и т в себе элементы «подлинной жизни», которыми следует восхищаться и которые нужно брать в качестве примера! - В.В.) - того героизма, который так красочно, так интересно и глубоко-мудро (видимо, имеется в виду все же какой-то виной «героизм», а не «обязательно мертвенный»! - В.В.) увлекает нас на борьбы со злом и требует именно подвига» [1, с. 34-35].
Полагаем, что даже заголовок книги М.М. Спасовского и собственно идея о необходимости героев и героического заимствованы Михаилом Михайловичем из статьи И.А. Ильина «Непобежденный герой» (в основе статьи - речь, произнесенная философом в 1930 г. в Берлине на собрании памяти А.В. Колчака). «Неся свое историческое бремя, в борьбе за свою свободу и за свой духовный расцвет каждый народ нуждается в героях, в людях силы, прозрения и ответственности; в людях, которые, разрешив в самих себе все противоречия и затруднения национального характера и преодолев в самих себе его слабости и соблазны, могли бы тем самым возглавить свой народ и повести его за собою в его национальной борьбе», - утверждает философ [2, с. 3]. И далее: «... если это (т.е. необходимость в героях. - В.В.) верно применительно к каждому народу, то это относится в особенности к нашему народу и нашей стране. И если все народы нуждаются в героях и вождях, то Россия не может без них ни быть, ни строиться, ни цвести» [2, с. 3].
Во избежание одностороннего впечатления от стиля Спасовского вернемся, однако, к «контуру», вбирающему в себя «хор образов» народных сказок [см.: 5, с. 246], чтобы показать, как взяв «за основу» мысль Ильина Михаил Михайлович действительно удачно расширяет ее: «. поистине счастливы те, которые живут в ладу со своею старою сказкою, - которые умеют понимать и Бову-Королевича, и Ивана-Дурачка, и Снегурочку Прекрасную, - которые умеют любить и ценить и Лисичку-Сестричку, и Серого Волка и того зверюгу диковинного, который вдруг заговорил человеческим голосом.» [1, с. 37]. Так что во всякой «раскраске» успешно решенный фрагмент неизбежно соседствует с небрежностью, «браком», и дело вовсе не в том, каков «процент» того и другого; «раскрашивать» чужие идеи - удел начинающих, а не маститых публицистов, к каковым, без сомнения, принадлежал Михаил Михайлович Спасовский.
Согласимся, идейно-стилистическая палитра И.А. Ильина - отрадная картина для патриотически ориентированной души, да и вообще для всех, кто настроен мыслить непредвзято, одержим жаждой истины. Однако у Спасовского «зачарованность» текстами знаменитого философа обедняет собственное творчество, сводя его к «школьному» пересказу чужих мыслей. Доверие Михаила Михайловича к авторитету Ильина настолько безгранич-
но, что «списывая» у последнего цитату из известного пушкинского письма к П.Я. Чаадаеву, Спасовский не замечает, что Ильин, похоже, воспроизводит текст поэта по памяти, не сверяясь с «каноническим» вариантом. Приведем слова А.С. Пушкина из книги И.А. Ильина: «Клянусь вам моей честью, что я ни за что на свете не согласился бы ни переменить родину, ни иметь другую историю, чем история наших предков, какую нам послал Господь» [5, с. 248]. Текстовая «вариация» М.М. Спасовского: «Клянусь вам честью, что ни за что на свете я не хотел бы ни переменить отечества, ни иметь другой истории, как историю наших предков, такую, как нам Бог ее послал» [1, с. 8]. Привычный же для нас перевод с французского письма Пушкина, который сопровождает нашу жизнь со школьных лет, звучит так: «... клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал» [8, с. 310].
Трудно сказать, почему Спасовский решил не посвящать отдельных главок житию святых и героев, поэзии, истории, армии, территории и хозяйству, которые Ильин также выделял в качестве оснований национального воспитания. Возможно, Михаил Михайлович решил, что некоторые из вышеперечисленных позиций в его тексте так или иначе уже отражены, что совершенно справедливо, например, в отношении истории, жизни святых и героев (так, упомянуты былинные богатыри Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович [см.: 1, с. 26]). Не исключено, что Спасовскому соседство, скажем, молитвы и армии показалось все же не близким, «размывающим» целостность восприятия. Мне, впрочем, кажется более вероятным вариант, что Спасовский как опытный журналист просто «приберег» названные сюжеты для последующих выпусков книги «Нам нужны герои» (обращаем внимание читателей, что рассматриваемая нами книжка представлена издательством как «Выпуск 1-й»). К сожалению, мы не располагаем информацией, имело ли издание продолжение.
На статус «теоретической» могла бы претендовать глава «Фашистская интеллигенция» [1, с. 86-108], не будь она в основных своих положениях заимствована опять же у И.А. Ильина. «Творческий» вклад Спасовского состоял, кажется, лишь в прикреплении «фашистского» определения к идеям и явлениям народно-патриотического характера, позиционируя получившуюся в результате «конструкцию» как «новое слово». Такой подход, кроме многого прочего, свидетельствует, на наш взгляд, как мало значения придавали так называемые русские фашисты собственно термину «фашизм», трактуя его в широком контексте русской идеи. В частности, К.В. Родзаев-ский, рассуждая об иноязычном происхождении политических понятий («международных слов»), отмечал, что «. для нас важнее всего содержание, а не форма!» [9, с. 1].
Позволим себе следующие рассуждения общего плана. Книга «Нам нужны герои» не является, как бы того ни хотелось Спасовскому, трактатом
по формированию интеллигенции, - фашистской ли, монархической, демократической, русской, народной и пр. В лучшем случае речь можно вести о подготовке партийных интеллектуалов - группы людей, даже, может быть, весьма многочисленной, способной осуществлять определенные действия во имя значимой цели, опираясь на некие идеологические основания. В качестве последних могут выступать, в частности, идеи «национально окрашенного» патриотизма, «избранности» народа, возрождения, восстановления чего-то, воспринимаемого как общезначимое, - чести, традиции, государственной крепости, народных «святынь» и пр. Такую «элиту» функционеров, действительно, вполне возможно подготовить «через . клубную общественно-политическую и воспитательно-просветительную работу» [1, с. 86-87], а иного М.М. Спасовский по существу и не предлагает, да и предложить не может!.. Ведь не мог не сознавать Михаил Михайлович, что в объективных условиях эмиграции рассуждать о строительстве «. нашей обезличивающейся семейной и бытовой жизни на строгих основах национального самосознания, Русских традиций, навыков» возможно лишь в теоретическом плане; для появления подлинной интеллигенции требуется не «посредство» партийных школ и курсов агитации [см.: 1, с. 87], но прежде всего территория бытования народа, проще говоря - страна, со своей духовной самобытностью, преданиями, законами светскими и заповедями нравственными, крепящими общество идеалами и т.д. Михаил Михайлович рассуждает в границах идеологической заданности: интеллигенция, допустившая в России коммунистический режим, - антинародна, следовательно, подлежит вытеснению иной интеллигенцией, укорененной в «истинных» ценностях. Предвосхищаемую русскую интеллигенцию Спасовский называет «фашистской», лукаво не замечая, следуя партийной логике, что включение в дискурс собственно определения (идеологическая «окрашенность» в данном случае значения не имеет!) сводит ценностный статус интеллигенции к уровню партийной группы. Не об элите народной, стало быть, говорит Михаил Михайлович, которая либо есть, либо - нет, без всяких «-измов», но лишь об отряде «героев» - носителях «учения» некоего «вождя», целепола-гания которого позиционируются как справедливые. По смыслам своим не может возникнуть интеллигенция (феномен, общественное явление) по желанию чьему-то, в заданное время, а вот г р у п п а , даже многочисленная, -может. «Привязывая» появление «фашистской» интеллигенции к конкретной дате, Спасовский фактически признает, что непосредственным поводом к новому объединению стал внешний стимул:
«Образование, точнее говоря, - выявление нашей новой русской интеллигенции началось в тот момент, когда в Германии, а вскоре вслед за ней и в Русском Зарубежьи раздались твердые, широкие и властные призывы к утверждению к жизни арийского человечества основ национал-социалистических идей.
Наша дата - 1933 год» [1, с. 94].
По мнению М.М. Спасовского, «спасительные призывы» были услышаны и восприняты «честными душами», после чего стал осуществляться «... качественный отбор русских людей, - так начала слагаться новая русская интеллигенция ...» [1, с. 95]. Однако путем «качественного отбора» по определенным критериям формируется партия, но не интеллигенция как таковая; в бурном потоке собственного красноречия Михаил Михайлович, с умыслом или бессознательно, смешивает в словесно привлекательном «коктейле» вечное и сиюминутное, истинное и ложное, национальное и узко-партийное. Поди, разберись, не вчитываясь, но текст и не требует вдумчивого восприятия, - его «возвышенный» стиль предполагает небезызвестное «голосование сердцем», одобрение в быстром эмоциональном порыве!.. Вполне по законам манипуляции сознанием.
То, что М.М. Спасовский позиционирует как достижение современной ему «фашистской» мысли, на самом деле таковым не является. Выделение Михаилом Михайловичем трех признаков «фашистской интеллигенции» -адаптация к конкретной идеологической доктрине устойчивых положений русской философии. В качестве ведущих особенностей определяются:
- укорененность интеллигенции (ее «духовной сущности») в исторических традициях, прочная связь «.со всем прошлым русского народа, со всей прошлой его государственной жизнью» [1, с. 92];
- религиозно-мистическое отношение к своей Родине, оберегание «... того священного, того исконно своего, что лежит в ее (Родины. -В.В.) исторических традициях и во всем народном быте» [1, с. 92];
- осознание и пробуждение «в окружающей русской среде» инстинкта национального самосохранения [см.: 1, с. 97].
В 1938 г. И.А. Ильин в работе «Основы борьбы за национальную Россию» (переиздана в Москве в 1999 г. под названием «За национальную Россию. Манифест Русского движения») дал ответ на животрепещущий для всей эмиграции вопрос, что же следует делать русским людям «при свете того мученического костра, на котором горит Россия» [4, с. 3]. Широко очерченные философом ориентиры стали, видимо, концептуальной основой для вышеизложенных формулировок Спасовского (понятно, что названная книга Ильина - не единственный возможный источник!..), однако последний произвольно свел общерусские мировоззренческие положения мыслителя исключительно к атрибутике «новой» интеллигенции, тем самым лишив на деле «свою» интеллигенцию отличительных признаков!.. Действительно, если интеллигенция, по Спасовскому, является носителем тех качеств, которые Ильин выявляет в русском народе как таковом, то каковы же индивидуальные характеристики данной общности, если таковые вообще наличествуют?.. Конечно же, особенности существуют (проблема имеет со-
лидную литературу), однако глубокое осмысление феномена интеллигенции требует умственных и душевных усилий (вспомним хотя бы выстраданные, проникновенные рассуждения В.М. Шукшина!), несравнимых с задачами пропагандистской адаптации!..
Теоретические истоки первого признака интеллигенции в классификации Спасовского могли быть, например, в следующем положении И.А. Ильина: «Мы должны надеяться ... на духовные силы национальной России. Тот, кто сомневается в них, пусть изучает русскую историю и пусть увидит, какие природные, пространственные и исторические бремена поднял русский народ, создавая на протяжении тысячелетия свое единство, строя свое государство, отстаивая свою веру и творя свою культуру. Пусть припадет он душою к тем источникам, из которых русский народ черпал свои силы: к его молитве, к его совестным исканиям. К его патриотическому и национальному чувству, к его художественному созерцанию, к его государственной воле, к самобытности его на всех путях жизни» [4, с. 2].
Религиозно-мистическое отношение к России (второй признак «фашистской интеллигенции», по Спасовскому) Ильин может описать и предельно понятно, и одухотворенно-возвышенно:
«Что же нам нужно?
Глубокая вера в то, что наше дело - правое перед лицом Божиим и что молитвенное очищение души даст нам новые силы» [4, с. 3].
«Не пытайтесь свести Родину к телесному, к земле, к природе, - наставляет философ. - Посмотрите: силою судеб мы оторваны от всего этого, а она незримо присутствует в нас. Она не покинула нас, и мы не оторвались от нее, а внешняя разлука состоялась уже давно» [3, с. 360]. Со священным трепетом, религиозным восхищением мыслит Ильин Россию: «Разве можно говорить о ней? Она - как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться; и, не постигая ее, блюсти ее в себе; и благодарить Творца за это счастье; и молчать .
Но о дарах ее, о том, что она дала нам, что открыла, о том, что делает нас русскими, о том, что есть душа нашей души, о своеобразии нашего духа и опыта, о том, что смутно чуют в нас и не осмысливают другие народы ... об отражении в нас нашей Родины - да будет сказано в благоговении и тишине» [3, с. 350].
Наконец, идея инстинкта национального самосохранения (третий признак интеллигенции) заимствована Спасовским из философского арсенала Ильина в чистом виде:
«Мы должны укрепить в себе и в наших детях и внуках - инстинкт национального самосохранения, - убежден философ. - Мы должны научиться слышать его в наших душах и повиноваться его требованиям» [4, с. 3]; «Надо утвердить свой дух в духе национальной России; надо слить свой ин-
стинкт с русским национальным инстинктом самосохранения» [4, с. 2; везде курсив И.А. Ильина. - В.В.].
Зададимся же, пожалуй, главным вопросом: во имя чего же сделаны все вышеприведенные и оставшиеся вне цитирования рассуждения - о русскости, национально самобытности, народном воспитании и духовности, пути и судьбе России?.. Скажем предельно обобщенно, сознательно игнорируя известные изъяны такой схематичности: для Ильина приоритетно укрепление «русского национального самостояния» [4, с. 3], Спасовскому же (во всяком случае, в рассматриваемой книге, - речь именно о ней!) - «нужны герои»: «Задачу собирания русских талантов и выявления сильных людей мы должны не только поставить перед собой, но и хорошо ее разрешить» [1, с. 109-110]. Как видим, мировоззренческая проблема - с одной стороны, и сугубо практическая цель - с другой. Разумеется, обе позиции имеют право на выражение, на философское или пропагандистское обоснование, - сие бесспорно, и речь не об этом. Однако когда Спасовский называет конкретные действия (о них - ниже), для выполнения которых и взращиваются «герои», возникает вопрос: не ошибся ли «наставник» в методике подготовки «коммандос»?.. Будем называть вещи своими именами!.. Уверен ли он, «наставник» Спасовский, что воспитанные православной молитвой, русской сказкой и песней, принявшие душой национальные традиции и народные нравственные устои, способны стать умелыми разрушителями и холодными убийцами, - а ведь именно такая задача ставится перед героями-«боевиками»?!. Наконец, неужели Михаил Михайлович, много лет сотрудничавший с эмигрантской прессой и читавший соответствующую литературу, не знал, что предлагаемый им вариант противоборства советской коммунистической системе давно опробован и признан бесперспективным европейской русской эмиграцией?!.
Итак, целевой аспект программы подготовки «героев» предстает в следующем виде (несколько цитат для примера):
«Волна за волной мы должны непрерывно посылать для уничтожения (у Спасовского выделено прописными буквами. - В.В.) большевистских твердынь отборы наших лучших фашистских штурмовиков.
Для подрывной работы по всему коммунистическому фронту профессиональных палачей русского народа.
Для верных и тяжелых ударов по красным гадам везде в СССР, где только достанет их наша карающая рука.
Для всяческого вредительства во всех областях советчины ...» [1, с. 111].
«Ныне наступило время перейти к массовому, планомерному, систематическому и согласованному наступлению на СССР» [1, с. 114].
«Наша задача - всего лишь срезать головку Советской власти коротким, но страшным ударом» [1, с. 115].
«Один из противников должен будет погибнуть - в буквальном смысле этого слова» [1, с. 117].
Верил ли сам Михаил Михайлович Спасовский в осуществление своих воинственных призывов и рекомендаций?.. Весьма сомнительно!.. Ибо надо обладать поистине младенческой наивностью, чтобы рассчитывать на эффективность диверсионных операций против Советского Союза, не дрогнувшего в противостоянии с вермахтом!.. Зачем же тогда весь этот агитационный шум?.. Видимо, таким вопросом было бы справедливо завершить наши рассуждения по поводу книги «Нам нужны герои». Дать безусловно верный ответ в настоящее время невозможно, выстраивание версий чревато ошибкой. Потому последующие несколько фраз предлагаю для размышления в качестве необязательного примечания. На собственный же вопрос рискну ответить так: у Спасовского не было иной работы, кроме как агитационно-пропагандистской, но была семья, нуждающаяся в сколько-нибудь приемлемом уровне жизни. По сути рассматриваемая книга Михаила Михайловича состоит из двух частей: первая содержит рассуждения о воспитании и интеллигенции, вторая - о технологии работы партийного клуба (весьма любопытная глава с исторической точки зрения [см.: 1, с. 51-86; 107-108]) и практических действиях «героев». На мой взгляд, логичнее было бы выпустить две самостоятельные брошюры, но тогда у издательства не было бы повода известить читателей о появлении «солидного труда». Однако вся «солидность» книги «Нам нужны герои» свелась к пропагандистскому искусству «вписать» затасканную, устаревшую, примитивную, непопулярную в силу своей убогости идейку диверсионного «вредительства» в привлекательный философско-патриотический контекст, - вполне посильная творческая задача для умелого журналиста, занимающегося идеологическим обоснованием существования партии!..
Список литературы:
1. Гротт М. Нам нужны герои: Выпуск 1-й [Текст] / М.М. Гротт. - Шанхай: Издание Д.-В. Центра ВНРП, 194[?]. - 120 с.
2. Ильин И.А. Непобедивший герой [Текст] / И.А. Ильин // Русский колокол: Журнал волевой идеи / Ред.-изд. проф. И.А. Ильин (Берлин). - 1930. -№ 9. - С. 3-7.
3. Ильин И.А. О России. Три речи [Текст] / И.А. Ильин // Литература Русского Зарубежья: Антология. Том третий: 1931-1935. - М.: АО «Книга и бизнес», 1997. - С. 349-364.
4. Ильин Иван. За национальную Россию. Манифест Русского движения [Текст] / И.А. Ильин. - М.: Изд-во «Русская книга», 1999. - 47 с.
5. Ильин И.А. Путь духовного обновления [Текст] / И.А. Ильин. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. - 365, [3] с. - (Философия. Психология).
6. Латышина Д.И. История педагогики. Воспитание и образование в России (Х - начало ХХ века): Учебное пособие [Текст] / Д.И. Латышина. -М.: Издательский Дом «ФОРУМ», 1998. - 584 с.
7. ОР РНБ. Архив Э.Ф. Голлербаха. Фонд 207. Ед. хр. 90.
8. [Письмо] П.Я. Чаадаеву. 19 октября 1836 г. Из Петербурга в Москву [Текст] / А.С. Пушкин // Пушкин А.С. Собр. соч. в 10 т. Т. 10. - М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1962. - С. 307-310.
9. Родзаевский, Константин. Русскость российского фашизма [Текст] / К.В. Родзаевский // Нация: Иллюстрированный общественно-политический и литературный журнал (г. Харбин). - 1938. - № 6. - С. 1-3.
