CC BY
23
Национальный состав женского населения Дальневосточного края. Проблемы «восточниц» и «туземок»
(1922 - конец 1930-х гг.)
И.А. Арефьева
В статье проанализирован национальный состав Дальнего Востока СССР в целом, выделена его женская часть. Особенное внимание автором уделено проблемам женщин, переселившихся на Дальний Восток СССР из близлежащих Китая и Кореи (женщины-ивосточницы*) и представительницам коренных, автохтонных национальностей данного региона (женщины-*туземки») как наиболее слабой и уязвимой части женского населения Дальнего Востока того периода.
The author of the article analyzes the national structure of the Soviet Far East in general, feminine population being singled out. Special attention is paid to the problem of women who arrived in the Soviet Far East from China and Korea ("asian* women) and to the native autochthonous women of this region ("native" women). These women are cosidered as the weakest and the most vulnerable part of the feminine population in the Far East of that period.
В начале 1920-х гг. Дальневосточный регион представлял собой территорию с разнообразным национальным составом населения. Дальний Восток относился к регионам с преобладанием русского населения. Однако первая перепись населения, проведенная на Дальнем Востоке после прекращения войны и иностранной интервенции в 1926 году, опровергла эти представления. Нерусское население, на долю которого приходилось 52,4% всего населения Дальнего Востока, составляли коренные, автохтонные народности: чукчи - 1%, коряки - 0,59%, тунгусы (эвенки) - 0,61%, нанайцы (гольды) - 0,4% всего населения региона, а также другие народы Севера: якуты, ламуты, негидальцы, манегры, ин-тельмены, нивхи, алеуты, эскимосы и другие, доля их в совокупности выражается в 1,6% [1]. Значительно более мощный блок представлен нерусским пришлым населением. Больше всего украинцев - 24,2%, белорусов - 3%. На долю поляков, латвийцев, немцев, молдаван, евреев, эстонцев, приходилось 1,62%, мордва и татары - 0,43%. На территории Дальнего Востока, особенно в Приморском крае располагались значительные поселения граждан приграничных стран - корейцев и китайцев. Доли их в общей массе населения Дальнего Востока
равны 13,4% и 5% соответственно. На долю русского населения приходилось 47,5%, доля остальных народностей - 0,65%.
Подавляющая часть населения Дальнего Востока проживала в сельской местности - 72,8%. Причем, соотношение долей мужчин и женщин среди сельских жителей было следующее: 53,1% и 46,9% соответственно. На долю горожан приходилось 27,2%. Причем, женщин среди городских жителей было 42,1%, а мужчин - 57,9%. Го-
Арефьева Ирина Александровна - соискатель ученой степени кандидата исторических наук Дальневосточной академии государственной службы (г. Хабаровск)
родское население, в основном, составляли русские, украинцы, белорусы и поляки. Коренные, автохтонные народности Дальнего Востока населяли только деревни. Представители следующих национальностей: китайцы, татары, а также евреи заселялись преимущественно в городах. Доля их среди сельских жителей была крайне мала. Среди женского населения Дальнего Востока на первом месте по численности находились русские - 50,3% от общего количества женщин. Следом шли украинки - 25,9% и белоруски - 3,1%. Своеобразным «блоком» в численности женского населения Дальнего Востока выступали кореянки и китаянки, на их долю приходилось 12,8% и 0,8% соответственно. На долю представительниц остальных национальностей, населявших Дальний Восток, - поляков, молдаван, эстонцев, латышей, евреев, татар и прочих приходилось 2,8%. Лишь 4,4%
ламуты, негидальцы, самогиры, чуванцы, алеуты и эскимосы. На долю мужчин среди народов Севера, населявших Дальний Восток, приходилось - 52,5%, на долю женщин - 47,5%.
Доля мужчин преобладала и среди русского населения: 51,7%, оставляя за женщинами 48,3%. То же можно сказать о представительницах других пришлых народов - доля их (по сравнению с мужчинами) всегда была меньше: среди украинцев всего 48,8% женщин, среди белорусов - 47%, среди поляков - 43,5%, евреев - 43,9% и т. д. На долю кореянок приходилось 43,6% по сравнению с долей мужчин-корейцев. Наименьшее количество женщин (по сравнению с мужчинами) было среди китайцев: 7,3% и 92,7% соответственно, это связано с тем, что китайцы-мужчины, приезжая на заработки на Дальний Восток, не собирались здесь обосновываться и не перевози-
Таблица 1
Население по ДВК (1926 - 1932 гг.) [18]
1926 1928 1929 1930 1931 1932 %
Всего населения, тыс. чел. 1300,2 1379.1 1471.3 1547.3 1656.6 1769.4 100.0
Из них женщин, тыс. чел. 592.3 629.7 674.3 727.3 752.8 813.3 45.9
Городских жит-ц, тыс. чел. 158.5 164.4 176.8 192 235.4 281.3 34.6
Сельских жит-ц, тыс.чел. 433.8 465.3 497.5 505.5 517.4 532.0 65.4
Русские 703.2 730.5 787.5 850.2 931.7 1082.9 61.2
Украинцы 305.0 333.5 356.6 362.2 387.0 380.0 21.2
Корейцы 167.6 179.3 185.9 199.0 196.5 199.5 10.8
Китайцы 64.9 66.7 71.0 64.0 70.3 52.0 2.7
Народы Севера 58.6 59.4 60.0 61.3 59.5 63.0 3.1
Прочие 9.1 9.7 10.3 10.6 11.6 12.4 0.7
Примечание: существуют значительные различия в исчислении национальных групп русских, украинцев и пр. в разных описях архивов. Это связано, вероятно: а) с включенностью или невключенностью некоторых областей в территорию ДВК на момент переписи; б) с перераспределением в группах, например: причисление белорусов, поляков к русским и т. п.
женщин составляли коренные жительницы дальневосточного региона (25064 человек). Среди них наиболее многочисленны чукчи - 23,9%, тунгуски - 14,7% и корячки - 14,5%. Следом идут нанайки - 10,3%, нивхи - 7,7% и якутки - 5,7%. Остальные 23,2% составляли женщины народностей
ли сюда семьи. Общее преобладание мужского населения над женским в целом для РСФСР в тот период нехарактерно. Тендерный дисбаланс с перевесом доли мужчин является специфической чертой Дальнего Востока.
Согласно вышеприведенным данным,
удельный вес русских в составе женского населения региона превышал 60%. На втором месте по численности находились украинки (свыше 20%), третье место занимали кореянки - более 10%. На представительниц народов Севера приходилось в разные годы от 5 до 3%. О росте взаимовлияния народов свидетельствовало увеличение численности межнациональных браков, способствовавших изменению национальной структуры населения. Данная тенденция была характерна, в основном, для городов (например, в середине 1930-х гг. доля межнациональных браков среди горожан составляла 10 - 12%). В сельской местности продолжали заключаться преимущественно внутринациональные браки, что было обусловлено компактным проживанием представителей одной национальности. Более 80% женского населения Дальнего Востока составляли переселенки из европейской части России (и их потомство). Такое преобладание можно назвать абсолютным, оно определило многие социальные взаимосвязи и взаимоотношения, возникшие впоследствии. Этим определилось признание русского языка как основного и отказ многих народностей от своих родных языков в пользу русского, что, в свою очередь, предопределило повсеместное распространение православного христианства и культуры.
Огромное количество сложностей и проблем было у представительниц коренного населения Дальнего Востока - в разные годы от 5 до 3% в национальном составе женского населения Дальнего Востока (далее - женщины-«туземки»). Не меньше сложностей испытывали женщины, вышедшие из соседних восточных стран. Доля китаянок и кореянок среди женщин Дальнего Востока составляла примерно 3% и 10 - 12% соответственно (далее - женщины-«восточницы»).
«Туземки» и «восточницы» не только уступали по численности женщинам, вышедшим из европейской части России, они были менее грамотны, цивилизованны, более скованны и «забиты». То, что среди русских признавалось нормой поведения, среди «туземок» и «восточниц» жестоко пресекалось, отвергалось и даже признавалось грехом. Помимо проблем в своей среде, такие женщины испытывали сложности в контактах с русскоязычным населением, так как были лишены знания русского языка.
У коряков и чукчей, а также у других народов (самоедов, тунгусов) жен и дочерей предоставляли на ночь гостям. Чукчи большей частью устраивали помолвки между детьми, которые обыкновенно росли вместе вплоть до женитьбы. Когда мужчина становился способным заниматься самостоятельно охотой, он обзаводился собственным хозяйством.
У тунгусов женщины занимали подчиненное положение, но все же, в общем, мужья не очень плохо обращались со своими женами. Правда, они имели право бить их, но если при этом наносилось какое-либо увечье, то муж подвергался строгому наказанию. Подчинение женщины сказывалось главным образом в работе, в которой мужчина никогда ей не помогал, а затем также в изолировании ее в доме. Так, например, половина юрты, находящаяся вправо от входа, принадлежала исключительно мужчине, а левая - женщине [9].
Женщина-«туземка» являлась собственностью мужа и семьи. В газете «Тихоокеанская звезда» от 26 февраля 1930 г. были приведены высказывания рыбака-нивха: «Я взял жену, когда ей было 8 лет, обменял ее на сестру свою, а когда ей стало 16 лет, женился на ней». Там же, можно прочесть следующее: «Кум - председатель нанайского Совета на Сахалине, отдал свою 12-летнюю дочь за лодку. Еще одну туземную девочку отец продал, когда ей было 2 года за 10 рублей. Когда ей исполнилось 10 лет, муж явился за покупкой» [15].
Обычно подборки статей о женщинах Дальнего Востока печатались во всех центральных газетах региона в канун 8 марта - Международного женского дня - или после него, и носили форму «отчета» властей перед народом о результатах своей деятельности. Они могли быть приурочены к съезду делегаток или к первомайской демонстрации трудящихся. Безусловно, многие негативные факты намеренно опускались. Но, тем не менее, именно через печать становилось известно о том, что делалось женщинами и для женщин. Распространялись данные об их социально-экономическом, политическом и бытовом самочувствии. Вопрос работы среди женщин-«туземок» признавался наиболее сложным. То же самое публиковалось о женщинах-«восточницах»: кореянках и китаянках, проживавших на территории Дальнего Востока СССР.
«Положение женщины-кореянки являлось подчиненным, она не имела никакого
морального значения, - писал д-р Г. Плосса в своей монографии, - женщина для корейца являлась орудием или удовольствия или работы, но никогда не бывала равноправною спутницею жизни. Положение ее характеризовалось тем, что она не имела даже собственного имени. В детстве ей давали в семье какое-либо прозвище, а для остальных она являлась сестрой или дочерью кого-то. После замужества она опять-таки не имела имени и ее называли или по месту замужества, или по месту рождения. Женщины низшего сословия принуждались к тяжелой полевой работе, которая являлась большей частью их обязанностей. Кореец взирал на свою жену свысока. Женщин охраняли самым тщательным образом, неоднократно случалось, что отцы убивали своих дочерей, мужья - своих жен, а жены - самих себя вследствие того, что к ним прикоснулся какой-либо другой мужчина» [9]. Положению китайских и корейских женщин посвящен ряд статей вышедших в свет в 1930 г. в газете «Тихоокеанская звезда». Так, в статье от 26 февраля рассказана история жизни китаянки: «Еще девочкой в 13-14 лет ее продавали мужу за деньги или за опиум. Чтобы она была верной женой, ей резали и бинтовали ноги. Ковыляя всю жизнь на крошечных копытцах, она не могла уйти из дома. Муж над ней - полный властелин» [12], - отмечалось в публикации. В другой публикации раскрывается положение кореянок, проживающих во Владивостокском округе «Корейская женщина, - отмечалось в статье, - занимала место рабыни в семье. Она даже не имела имени, ее звали по мужу. Положение абсолютно бесправное» [13]. Дальневосточный исследователь Н.И. Дубинина также акцентирует внимание на тяжелом положении женщин в национальных селениях: «Возрастных норм для вступления в брак не было. Родители продавали в жены 11-12 летних девочек. 60-летний старик мог купить себе в жены подростка, - писала она, - нередко девушка 18 - 19 лет продавалась за мальчика 12 лет, родители которого заблаговременно «запасали» ему жену. Традиция предписывала женщине рожать независимо от времени года вне юрты. Или в специально загороженном от ветра шалаше, или просто во дворе на сене. Поэтому матери болели, теряли детей. Мыться и стирать считалось грехом. Все эти обычаи и традиции требовалось искоренить» [10].
Огромное влияние на процессы дето-
рождения и, следовательно, на численность населения имел образ жизни народа в целом. Исследуя положение женщин у народов Севера, д-р Г. Плосс отмечал: «Рыболовство, охота и собирательство были источниками и способами их выживания. Такой низкий уровень развития предопределял приниженное положение женщины в племени как слабой, не способной к самостоятельному выживанию. Роды взваливались на самих женщин. Как до родов, так и после с ними обращались очень грубо, дети и женщины часто болели и умирали» [8].
Количество женщин-«туземок» и женщин-«восточниц» в общей массе населения Дальнего Востока не было значительным, и решение их проблем вряд ли могло отразиться на положении женщин в целом. Однако участие государства в судьбе коренных дальневосточниц, провозглашение их прав имело глубокий идейно-политический смысл. Важную роль в решении данного вопроса сыграли «туземные». Всего в 1931
- 1932 гг. по 3-м национальным округам (Охотско-Эвенкский, Корякский, Чукотский) существовало 160 Туземных совета, среди членов которых насчитывалось более 70% туземцев. Возрастал удельный вес женщин в составе Советов, в некоторых случаях их доля превышала 20% [4]. Туземные советы призваны были решать проблемы коренных жителей Дальневосточного региона, в частности и проблемы женщин-«туземок». Женщины также были представлены в составе членов окружных исполнительных комитетов по национальным округам.
«Мы туземцы, впервые узнали о правах, которая дала Советская власть женщинам,
- можно прочесть в выпуске Дальревкома за 1957 год, - теперь только мы поняли всю тяжесть жизни наших женщин. Одобряя все мероприятия Советской власти в области раскрепощения и защиты ее прав, со своей стороны, считаем в дальнейшем недопустимым держать женщину в том рабстве, какое было до сего времени» [7]. Донести эти идеи до широкой массы населения призваны были основные центральные периодические издания. «Работа среди туземок наиболее трудная. Она проходит среди полного женского бесправия, полудикого образа жизни. Организован туземный комсомол. Достижением считается постройка бани в туземном селении. Мыться там для женщины-туземки большой грех. Среди туземцев прививается животноводство, ого-
родничество. Открыты койки-роженицы для туземок. Оказывается помощь туземкам рукодельницам в реализации их товара на рынке» [17], - писала газета «Тихоокеанская звезда» 17 ноября 1928 года.
О борьбе за права женщин-«туземок» в Николаевском округе пишет Ангин (гиляк) в газете «Тихоокеанская звезда» от 1 марта 1931 г. [1]. О жизни корякской семьи, положении женщины в ней писали Н. Билибин на страницах журнала «Советский север», Б. Кузьмина [2] в журнале «Просвещение национальностей». Описывая быт конкретных туземных семей, они отмечают тяжелое положение женщин и позитивную роль советской власти в преодолении отсталости туземок. Подборки материалов о женщинах, а особенно о коренных жительницах Дальнего Востока, регулярно печатали: «Амурская правда», «Красное знамя», «Тревога» и другие периодические издания, областные и районные газеты.
«Работа среди женщин-«восточниц» и «туземок», - читаем мы в статье, опубликованной в газете «Красное знамя» от 13 ноября 1924 года, - очень своеобразна. Они исключительно бесправны, их покупают и продают, они оторваны вследствие незнания языка и неграмотности. Но, тем не менее, мы имеем сотни корейских делегатских собраний, в 120 корейских сельсоветах их 1868, из них 307 - женщины, а именно 16,8%. Издается книга на корейском языке, газета «Авангард» выходит со страничкой «Женщина-кореянка» [3]. В то же время отмечалось, что хуже работа среди китаянок - они более бесправны, за посещение делегатских собраний им грозит отлучение от семьи и дома. Организованная мастерская и построенное общежитие китаянок во Владивостоке - результат работы делегатских собраний» [3]. Для улучшения положения женщин-«восточниц» и «туземок», необходимо было изменить их самосознание. С ними проводилась разъяснительная работа. Женщинам настойчиво разъясняли, что рожать нужно под присмотром медицинского работника: врача, фельдшера, медсестры.
На борьбу с ранними браками и калымом поднялась женская общественность, молодежь. Необходимо было, чтобы женщины-«туземки» и «восточницы» сами активно этому сопротивлялись. Это был основной вопрос женских собраний. В конце концов, сами туземцы соглашались с тем, что их закон неверен. Русские традиции в отношении бра-
ка наиболее гуманные. Резолюция, опубликованная в Известиях ДВ комитента ВКП(б) в 1928 г., звучала следующим образом: «Туземный закон считать неверным, а потому от него отказаться и перейти к русскому. Отказаться от покупки и продажи женщин. При беременности не заставлять женщину запрягаться в нарты, возить дрова и воду, передать эту работу мужчине» [11].
Как указывает в своей монографии Н.И. Дубинина: «Красная юрта (яранга)» - это передвижной клуб для женщин, она вела политико-массовую, культурно-воспитательную и оздоровительную работу среди женщин кочевых народов и отдаленных от центра национальных поселений» [10].
Первая Красная юрта на Дальнем Востоке была создана по решению секретариата Далькрайкома ВКП(б) в 1929 г. До этого в Бурятском районе Читинской области, входившей тогда в ДВК, уже существовала одна юрта. Опыт Красной юрты в деле внедрения здоровых навыков в быт семей туземцев признавался положительным. VII краевое совещание женработни-ков внесло рекомендации по расширению сети юрт за счет средств краевого и местного бюджетов и мобилизации средств общественности [6].
Высокая частота заболеваемости женщин, высокая смертность детей, доходившая в некоторых северных районах до 60 - 70%, требовали радикальных мер по ликвидации таких социальных болезней и улучшению положения семей народов Севера. Русские женщины (лучшие из батрачек, середнячек, беднячек), прикрепленные к Красным юртам, а также активистки среди самих северянок упорно работали над распространением среди туземцев элементарных сведений по санитарии и гигиене, по охране материнства и младенчества. В начале 30-х годов в национальных районах Дальнего Востока было создано 12 красных юрт [19], - пишет газета «Тихоокеанская звезда» в выпуске от 7 июля 1932 года.
Еще одной формой борьбы с темнотой, невежеством и отсталостью малых народов стали Культбазы - стационарные учреждения, оказывавшие экономическую, медицинскую, культурную помощь народам Севера. В конце 20-х - начале 30-х годов в северных районах страны действовало 16 Культбаз, из них 7 - на Дальнем Востоке [16]. Государство израсходовало на их строительство и содержание более 13
миллионов рублей. При базах организовывались медплощадки, пункты ликвидации безграмотности, здесь действовали даже киноработники и краеведы. В основном работали на базах женщины. Им быстрее, чем мужчинам удавалось внедрять среди туземцев элементарные навыки санитарии, гигиены, обучать грамоте, оказывать медицинскую помощь.
Однако культурно-просветительная и санитарно-гигиеническая работа среди туземок шла медленно из-за ряда проблем. Самым тяжелым было преодолеть страх туземных женщин перед необходимостью отступиться от традиций своего народа, пойти вопреки угрозам шаманов, обещавшим навлечь на них смертельные кары за грехи. Сознание туземок менялось постепенно, недоверие к русским проходило. Однако в большинстве своем туземцы не изменили традиционный уклад своей жизни, переняв от русских лишь незначительные бытовые, гигиенические и культурные новшества.
В целом, преобладание на Дальнем Востоке русских, украинцев заставляло обращать внимание на социальные, экономические, политические характеристики женщин данных национальностей. Именно это позволяло представительницам других национальностей избавиться от эксплуатации, невежества, темноты, приобщиться к передовой русской, а через нее к мировой культуре.
Литература и источники:
1. Ангин, (гиляк) Работа среди женщин в Большемихайловском районе Николаевского округа. Тайга и тундра / Ангин (гиляк) // ЮЗ. - 1931. - 1 марта.
2. Билибин, А. Женщина у коряков : очерк // Советский Север. 1933. № 4. С. 92 - 96; Кузьмина, Е. Корякская женщина: очерк / А. Билибин // Просвещение национальностей. - 1932. -N3 7.- С. 93 - 99.
3. Геде, Е. Женщина кореянка в семье
и быту. (В Приморье) / Е. Геде // Красное знамя. - 1924. -13 ноября. - С. 5-7.
4. Государственный архив Российской Федерации. - Ф. 3977. -Оп. 1.~Ед. Хр. 908. -А. 5.
5. Государственный архив Хабаровского края (далее: ГАХК). Ф. 719, оп. 4, ед. хр. 1, л. 2.
6. ГАХК Ф. Р-719, оп. 4, ед. хр. 139, л. 275.
7. Дальревком. Хабаровск, 1957. - С. 203.
8. Докторъ Плоссъ, Г. Женщина в естестеовъденхи и народовъденш : антропологическое изследоваше : перевод съ 5-го кьмецкаго изданы, доп. и перераб. послъ смерти автора д-ромъ М. Бартельсомъ, под ред. д-ра А. Г. Фейнберга. В 3-х т. /Докторъ Г. Плоссъ. - Сыктывкар - Киров: ПЕРЯ-МАА
- ГИПП 'Вятка». 1998. -Т.П.- С. 343.
9. Докторъ Плоссъ, Г. Женщина : монография / Докторъ Г. Плоссъ. - Т. Ш. - С. 299-301.
10. Дубинина, Н. И. Далъневосточни-цы в борьбе и труде : исторический очерк. 1917- 1941 / Н. И.Дубинина. -Хабаровск, 1982.-С. 141-143.
11. Известия Дальневосточного краевого комитета ВКП(б). - 1928. -Ne 17-18. -С. 5-6.
12. *Китаянка - общественница* // Тихоокеанская звезда. - 1930. - 26 февраля, (далее - ЮЗ).
13. *Кореянка на новой стройке» // ЮЗ.
- 1930. - 26 февраля.
14. Мелочи, говорящие о большом // ЮЗ. - 1928. -17 ноября.
15. «Обреченные дети» // Тихоокеанская звезда. - 1930. - 26 февраля.
16. Очерк Хабаровской краевой организации КПСС. 1900 -1978 годы. -Хабаровск, 1979. - С. 187.
17. Работа среди туземок // ЮЗ. 1928. 17 ноября.
18. Составлена по данным: ГАХК. - Ф. Р-719. - Оп. 4. -Ед. Хр. 13. -А. 50.
19. ЮЗ. - 1932.-7 июля.
