Национальные культуры и мировые религии Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

20/£/з

О. А. Мирошников, Т. П. Разбеглова

УДК 008:26/29

НАЦИОНАЛЬНЫЕ КУЛЬТУРЫ И МИРОВЫЕ РЕЛИГИИ

П роблема взаимоотношения культуры и религии приобретает особую актуальность в контексте социальных и политических процессов. События мировой истории, подчас порождающие трудности их понимания, интерпретации и оценки, являются проявлением культурных, этнических и национальных особенностей, сформировавшихся под непосредственным влиянием религии.

Современные подходы к культуре, выделяющие её целостность и системность, ориентируют на установление взаимосвязей между её компонентами, подчас скрытых и неявных, но весьма влиятельных. Современные формы политической, социальной и индивидуальной агрессии, угрожающие будущему человечества, равно как и противоположные им формы толерантности и коммуникативности, могут быть рассмотрены как проявление фундаментальных культурных оснований, генезис которых тесно связан с религиозной аксиологией.

Целью статьи является анализ оснований взаимодействия культурных, этнических и религиозных факторов, их роли в формировании национальных культур, в социальных и политических процессах. Задачи исследования: выявление коррелятивных связей между указанными компонентами. Методология интерпретационного анализа, применяемая для решения поставленных задач, позволяет раскрыть содержание взаимосвязей между «далёкими» друг от друга явлениями культуры и социально-политической истории.

Многое из того, что происходит сейчас на Ближнем Востоке, заставляет по-новому

взглянуть на отношения между национальными культурами и мировыми религиями. Каждая из трёх мировых религий была когда-то составной частью определённой культуры: буддизм - индийской, христианство - еврейской, ислам - арабской (при значительном влиянии иудаизма и христианства).

Что, какая особенность придала этим религиям статус мировых? Как представляется, это монотеизм, который в той или иной степени проявляется во всех трёх религиях. Монотеистический характер религии упрощает процесс её усвоения представителем иной культуры; поэтому, например, большинство христиан не-евреи, большинство буддистов - не-индийцы, большинство мусульман - не-арабы. Богословские проблемы каждой из этих трёх религий очень сложны, но основной массе неофитов нет до них дела.

Относительная лёгкость усвоения каждой из трёх религий представителями иной культуры способствовала и формированию экуменистических притязаний данных религий. Эти притязания определили агрессивность мировых религий. Прежде всего, эта агрессивность выражалась в активной миссионерской политике, мирной, но встречающей нередко сопротивление среди представителей иных культур и иных религий. А уже продолжением этой политики иными средствами, в точном соответствии со знаменитой формулой Клаузевица, являлись войны за веру: джихад в исламе, крестовые походы у христиан и т. п.

Мировые религии не только объединяют, но и разъединяют разные народы и представителей разных культур, несмотря на отрицательные последствия этого. «Религиозное соперничество - заведомая игра на ничью. Всякое достижение одной веры есть потеря для другой. Возвышение христианства было признано Савлом из Тарса, возглавлявшим людей, которые забили камнями Стефана-Мученика, смертельной угрозой Иерусалиму. Исламское завоевание Аравии и

Северной Африки встревожило христиаскую Европу. Реформация и расцвет протестантизма привели к кризису в Риме» [2, с. 254].

Понятно, что всё христианское, уже в силу того, что оно возникло не в своём, близком и понятном, а в ином мире, будет встречено настороженно в ареале распространения буддизма или ислама. Но ведь и само христианство (как, впрочем, и ислам, и буддизм) неоднородно; враждебность друг другу различных ветвей христианства нередко превосходила по своей силе, накалу страстей, ожесточённости традиционную вражду с исламом (о буддизме христиане Европы долгое время вообще не имели никакого представления). Бесчисленные религиозные войны - наилучшее тому подтверждение. Поэтому возникающий в протестантских странах (Нидерландах, Англии) капитализм в других христианских странах получал изначально враждебную оценку как «протестантский» капитализм, а в странах Востока как «христианский» капитализм. Модернизация в Новое время не могла поэтому пойти по проторенному голландцами и англосаксами пути, она неизбежно должна была искать и находить свой собственный путь.

Но всё же развитие Запада, как полагают, во многом определяется фактором, который в концепции М. Вебера получил название «протестантская этика». Немецкий социолог напрямую связывал экономические преобразования, которые впоследствии получили название модернизации, с особенностями в сфере духовной (для Вебера это, прежде всего, религия и религиозная этика).

Элементы «протестантской этики» можно наблюдать у многих народов (честность, трудолюбие, бережливость). Разорительные войны нередко превращали в пустыни целые страны. Напряжение сил в первую очередь масс этих стран нередко уже через одно-два десятилетия приводило к тому, что пустыня снова превращалась в райский сад. У народа это связывается с самосохранением, а также с воссозданием

утраченных благ. Это касается и тех народов, которые традиционно упрекают в беспечности, лени, слои, расточительности. Другое дело, что триада «труд - честность - бережливость» являлась составляющей этических норм всего народа. В традиции-онных обществах правящие классы большинства стран смотрели на производительный труд как на занятие унизительное, рассматривали бережливость как порок, представления же их о честности существенно отличались от позднейших буржуазных. В целом представление феодала о честности, входящей как составная часть в понятие «честь», было довольно высоким, по крайней мере, в отношении тех, кого он считал равными себе. Зарождающиеся же капиталистические отношения «портят» рыцаря, он превращается в кондотьера, морально деградирует. Создание экономики индустриального общества было связано для правящих классов с изменением привычного образа жизни и системы ценностей. Жертвы - и немалые - требовались также и с их стороны. Но это были правящие классы, которые определяли политику государства, подчиняя её собственным интересам. Если эта политика была близорукой, не соответствующей интересам страны и народа в целом, то объяснять это следует не случайными ошибками отдельных лиц, а привычным образом жизни и системой ценностей правящих классов. Это касалось, впрочем, не только традиционных правящих классов. Новые социальные слои, занятые в сферах торговли, финансов и пр., стремились обычно им подражать. В совокупности первые и вторые определяли роль своей страны на мировом рынке как потребителя. Национальное богатство в процессе капитализации благодаря тем и другим уходило сквозь пальцы. Протестантская этика там, где она существовала, препятствовала этому процессу. Именно поведение правящих классов изменялось под влиянием данной этической системы.

Применительно к современности понятие «протестантская этика» употребляется

20/£/з

не часто. Во многом это определяется тем, что в самом наполнении данного понятия произошли, начиная с конца XIX в., значительные изменения. «На смену апофеозу труда пришел апофеоз наживы. Та мысль, что человек - управляющий Божьего имения, в ходе капиталистического развития трансформировалась следующим образом: человек - машина для приобретательства...» [3, с. 621].

Носителями протестантской этики на Западе в этом трансформированном виде являются не только протестанты. Это понятие, по сути дела, уже утратило религиозный характер. Католик-француз, например, во многом может рассматриваться как более типичный представитель протестантской этики, чем протестант-немец или протестант-англичанин.

Протестантскую этику многие критикуют сейчас. Но её критиковали и ранее. Задолго до положительной характеристики Вебера её изображали в чёрном цвете, в частности, Дефо в Англии и Пушкин в России. У Дефо героиня одноимённой повести, проститутка и воровка Молль Флендерс оправдывает свой разврат и своё воровство доводами, взятыми у английских пуритан -наиболее типичных в то время представителей протестантской этики. Критика протестантской этики Пушкиным практически никем не отмечена, хотя пушкинский герой - носитель данной этики - хорошо известен как читателям, так и меломанам. Это Гер-манн - герой повести Пушкина «Пиковая дама» и одноимённой оперы. Любители оперы невольно проникаются симпатией к её герою. Здесь вспоминается также почти карикатурное изображение немца-протестанта в рассказе Н. Лескова «Железная воля». Таким образом, наиболее проницательные наблюдатели достаточно давно отметили отрицательные моменты протестантской этики. Справедливости ради стоит отметить, что И. Гончаров в «Обло-мове» отдаёт предпочтение энергии и напористости Штольца (носителя протестант-

ской этики) перед ленью и созерцательностью главного героя.

В целом отрицательный образ протестанта в русской классике легко объясним. Современное западное общество выросло не только из протестантской этики, но и из протестантской модели экономики. В России же исторически сложилась иная модель. Во-первых, хозяйство мыслилось как преимущественно духовно-нравственная категория, где предприниматель -глава Дома, а предпринимательский строй -Домостроительство. Во-вторых, существовала направленность хозяйственных единиц и системы в целом на замкнутость, самодостаточность (этот принцип, в частности, сдерживал внешнюю экспансию российского капитала). В-третьих, распространено было нестяжательство и самоограничение, что определяло направленность не на потребительскую экспансию, а на обеспечение самодостаточности. В-четвёртых, существовал трудовой принцип хозяйствования (именно этот принцип объясняет происхождение большинства российских предпринимателей из крестьянской среды). В-пятых, собственность рассматривалась как функция труда, а не капитала. Поэтому всячески порицалось, если собирание капитала осуществлялось за счёт неоплаченного труда других людей. В-шестых, существовала своего рода трудовая демократия (предприниматель делегировал часть своих прав собственника в руки коллектива трудящихся). В-седьмых, моральные формы принуждения к труду (стыдно бездельничать) преобладали над материальными [5, с. 32].

Основой такой модели трудового поведения была не протестантская, а православная этика. Она исходила из представления о гармонии, к достижению которой должен стремиться человек. Отсюда следует, во-первых, что трудолюбие является путём к духовности. Во-вторых, экономические категории следует рассматривать как путь к справедливости. В-третьих, хо-

зяйственная деятельность должна быть общественно полезной. В-четвёртых, благотворительность является показателем общественной эффективности хозяйства. В-пятых, недопустимо извлечение выгоды любым путём. В-шестых, в правлении должен превалировать принцип соборности. В-седьмых, предпочтительнее спасаться трудом, а не добрыми делами (хотя последние также играют важную роль) [10, с. 82-83].

Исток такого отношения следует усматривать в двойственности как культурного, так и, в особенности, религиозного наследия. Если говорить о культуре, то эта двойственность находит проявление, прежде всего, в существенных различиях культуры запада и востока Римской империи. Если акцентироваться на религии, то здесь также различается наследие, с одной стороны, Блаженного Августина, с другой - «отцов-каппадокийцев». Если же говорить о собственно этических различиях, то западное христианство во главу ставило принцип справедливости («Пусть торжествует справедливость, даже если погибнет мир!»), восточное же исходило из того, что «милосердие превыше справедливости».

Не приходится сомневаться, что «испытание вер», которое якобы предпринял Владимир, прежде чем принять православие -не более чем легенда. Но возникла эта легенда не на пустом месте. Славянская культура и православная церковь, можно сказать, шли тогда навстречу друг другу. Не удивительно, что и сейчас большинство православных - славяне, а большинство славян -православные. Отмечалось весьма сильное влияние славянских культурных традиций в византийском «Земледельческом законе». В частности, здесь отмечалось, что если путник утолит голод и жажду в чужом саду, это не должно считаться кражей. То, что было естественным для славян, никак не соответствовало римскому праву, провозгласившему неприкосновенность собственности. Но это вполне соответствовало православию.

И здесь следует вспомнить то, что ранее мы говорили об агрессивности мировых религий. Может показаться, что наиболее одиозные формы проявления этой агрессивности остались в прошлом. Далеко позади остались крестовые походы, завоевание Америки, колонизация Африки и прочие деяния христианства. Казалось бы, можно говорить об угасании агрессивности и в других мировых религиях. Однако на деле здесь оказывается всё не так просто. Нельзя даже говорить об угасании агрессивности в христианской культуре. «Две великие миссионерские религии, ислам и христианство, сражаются по всему свету за новых приверженцев и находят их, соответственно, среди исламских фундаменталистов и среди протестантов-евангелистов... В большинстве стран мира происходит религиозное возрождение, охватывающее большинство крупнейших мировых религий и народов. Это возрождение наиболее ярко проявляется в бывших коммунистических государствах Восточной Европы, Центральной Азии и Кавказа, а также в Латинской Америке, на Ближнем Востоке, в Африке, в Китае и в Юго-Восточной Азии» [8, с. 555-556].

Разъединение, выражающееся в противостоянии их друг другу, доходящем нередко до открытой борьбы - всё это будет существовать ещё очень долго. Однако у христиан, мусульман, буддистов фактически нет шансов существенно расширить свои ряды за счёт приверженцев другой мировой религии. Однако попытки такого рода предпринимаются, и их следует считать очень опасными.

Ещё большую опасность представляет собой агрессивность, «обращённая вовнутрь». Говоря о ней, приходится выходить за рамки господствующей религиозной культуры, а здесь в ареалах распространения разных религий издавна сложились разные ситуации, которые нелегко понять и ещё труднее сопоставить, хотя общие моменты в них не могут не присутствовать.

20/£/з

Буддизм, пожалуй, наименее агрессивен среди мировых религий. В ареале распространения буддизма национальные культуры практически не испытывают религиозного гнёта. По отношению к буддизму они выступают как субкультуры, не имея стимулов развиться в сколько-нибудь опасную для господствующей религии контркультуру.

В ареале распространения христианства ситуация далеко не столь однозначна. Язычество здесь было подавлено достаточно жёстко. Традиционная культура (языческая по своему характеру) могла сохраниться, лишь приняв облик культуры христианской. Это касается и нравственности: лишь заявляя о себе, как о приверженце христианской этики, можно было жить в христианском обществе. В условиях стабильности от христианства и христианской этики не отрекались, хотя далеко не все вели себя в соответствии с религиозными и, в особенности, нравственными нормами. Можно вспомнить хотя бы такие одиозные фигуры, как барон Жиль де Ре, князь Влад Цепеши или княгиня Эльжбета Батори. Сознательно исповедующих язычество в христианской средневековой Европе отыскать было бы нелегко. Но неосознанно огромная масса людей, искренно полагающих себя верующими христианами, совершали на протяжении всей жизни поступки, не имеющие ничего общего с христианской нравственностью, многие совершали преступления, многие искали помощи у неведомой, а порою и у нечистой силы и т. п. При этом почти все эти люди испытывали неподдельный страх перед адским пламенем и готовы были идти на любые испытания и жертвы, чтобы искупить свои грехи. Однако чем дальше, тем больше становилось тех, кто уходил в секты. Некоторые из таких сект могли считаться христианскими лишь по имени.

Но всё же началом эпохи подлинного возрождения язычества, эпохи неоязычества следует считать XX век. Речь идёт не столько о возрождении поклонения Яриле в России или Вотану в Германии, но о

движениях более масштабных, трагических и страшных по своим последствиям. Имеются в виду движения, которые принято называть фашистскими, хотя многие относят термин «фашизм» лишь к соответствующему итальянскому движению. Действительно, едва ли не в каждой из стран, где подобное движение существует, оно называется по-своему. Поэтому нам представляется убедительной позиция У. Эко, предложившего для подобных контркультурных явлений обобщённое название «традиционализм». Главной характеристикой традиционализма Эко считает культ традиции, возникновение же его относит к периоду позднего эллинизма. Традиционализм возник «как реакция на рационализм классической Греции» [12, с. 68]. Итальянский философ полагает (и, по-видимому, вполне справедливо), что в условиях современного общества, когда прежний пролетариат превращается в мелкую буржуазию, традиционализм «найдёт в этом новом большинстве превосходную аудиторию» [12, с. 72]. События, происходящие в ряде стран Восточной Европы, как представляется, служат убедительным подтверждением этого прогноза.

Но было бы ошибкой ограничивать этот прогноз только народами, принадлежащими к христианской религии и европейской культуре. Положение в ареале распространения третьей мировой религии - ислама -представляется наиболее тревожным. Не случайно С. Хантингтон говорит об упадке Запада и исламском возрождении [9, с. 162163]. Обе великие религии, христианство и ислам, пытаются войти в зону действия друг друга. И сталкиваются со значительными отличиями. Христианские миссионеры говорят о 10-40 уязвимых местах, где христианское наступление считается возможным с большими трудностями. Христиане - разумеется, эти случаи крайне редки -могут перейти в ислам, но обратное движение крайне трудно. Популярная оценка гласит: «Ислам - это движение в одном направлении. Ты можешь войти в ислам, но ты не можешь из него выйти». Фундаменталь-

ным по важности является вопрос: могут ли ислам и христианство мирно сосуществовать? Историк может указать столетия относительно мирного сосуществования ислама и христианства. Но в западной мысли начинает преобладать точка зрения, что долговременный прогноз относительно сосуществования религий нехорош. Две сестры слишком похожи друг на друга, чтобы жить вместе. За последние двадцать лет мусульманский мир пережил массовое религиозное возрождение. Фанатизм вспыхивает каждые полстолетия. На фоне процессов глобализации, действующих явно не в пользу мусульманских стран, мир ислама явственно ожесточился. Согласно выводам американской разведки, к 2015 г. в значительной части Ближнего Востока население вырастет, оно при этом станет беднее, живущим уже преимущественно в городах и всё более теряющим иллюзии. Согласно американским прогнозам ситуация усугубится к 2050 г. ещё более. Мусульмане настаивают на том, что их вера требует создания мусульманского государства - вне зависимости от существования иных религиозных верований, меньшинств, религий, сект. Вывод: неважно по каким причинам, но мусульманская враждебность к христианам в грядущем, весьма вероятно, возрастёт [7, с. 488-489].

Один из американских авторов, ещё до начала деятельности ИГИЛ, отметил бессилие американской военной машины перед методами борьбы иракских повстанцев и выразил опасение, что подобные методы могут с успехом быть применены против американцев и в будущем [11, с. 353-354].

Подобное опасение звучит и в интервью Б. Скоукрофта [1, с. 53].

Относительно «технологий и стратегий», используемых повстанцами на Ближнем Востоке, можно констатировать следующее. То, что мир с ужасом наблюдает сейчас в Ираке и Сирии, представляет собой разновидность герильи. Относительно ге-рильи нам приходилось писать недавно. Она была охарактеризована как крайний метод борьбы, к которому обращаются в том

случае, когда все иные способы ведения борьбы исчерпали себя, не дав результатов [4, с. 116]. Применительно к событиям на Ближнем Востоке можно добавить к ранее сказанному, что здесь вызывающие отвращение методы бойцов ИГИЛ определяются также их обращением к наиболее одиозным традициям религиозной войны. Бойцы ИГИЛ - традиционалисты. Традиционалисты такого же плана как фашисты и неофашисты в европейских странах. Просто в силу особенностей ислама их традиционализм окрашен в религиозные цвета, в отличие от традиционализма европейских фашистов.

В результате корреляционного анализа социокультурных явлений выявлен их общий генезис в области религиозной аксиологии. Определено, что религия способствует формированию определённых культурных констант, функционирующих как регуляторы в различных сферах социальной жизни - от этики до экономики, и от политики до искусства и форм повседневности. Такими константами, в частности, являются комплексные духовно-социальные ориентации, определяемые как свойства национального характера.

Влияние мировых религий на социокультурные и политические процессы обусловлено их экуменическими притязаниями, порождающими феномен агрессивности. В связи с этим можно говорить о неоднозначности взаимодействия мировых религий и национальных культур в плане дальнейшего цивилизационного развития.

АННОТАЦИЯ

В статье рассматривается соотношение мировых религий и национальных культур. Указывается на связь между монотеизмом и экуменизмом. Говорится о традиционализме как агрессивном движении, способном принимать как религиозную, так и антирелигиозную форму. Как проявление традиционализма на Ближнем Востоке рассматриваются современные исламские движения.

Ключевые слова: культура, мировая религия, герилья, агрессивность, традиционализм.

20/S/3

SUMMARY

The article discusses the relationship of world religions and national cultures. It suggests a link between monotheism and ecumenism. It is a question how aggressive traditionalism movement capable of receiving both religious and anti-religious form. As a manifestation of traditionalism in the Middle East are considered the modern Islamic movements.

Key words: culture, world religion, guerrilla, aggressiveness, traditionalism.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бжезинский З., Скоукрофт Б. Америка и мир. - М.: АСТ, 2013. - 317 с.

2. Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. -М.: АСТ, 2007. - 444 с.

3. Вебер М. Избранное. Образ общества. - М.: Прогресс, 1994. - 722 с.

4. Мирошников О. А. Осмысление ге-рильи как проявления «чистой игры» в философской концепции Ж. Делеза: Материалы 1 Международной научно-практической конференции «Военно-исторические чтения». Керчь, 18-19 февраля 2013 г. - Керчь, 2013. - С. 115-117.

5. Платонов О. Русская цивилизация. -М.: Наука, 1995. - 302 с.

6. Тоффлер Э. Война и антивойна. -М.: АСТ, 2005. - 412 с.

7. Уткин А. Подъём и падение Запада. - М.: АСТ, 2008. - 761 с.

8. Хантингтон С. Кто мы? - М.: АСТ, 2004. - 635 с.

9. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. - М.: АСТ, 2003. - 603 с.

10. Шамшурина Н. Г. Идеология труда в России // Социс. - 1994. - № 8-9. - С. 7689.

11. Шапиро Р. Прогноз на будущее. -М.: АСТ, 2009. - 537 с.

12. Эко У. Пять эссе на темы этики. -СПб.: Симпозиум, 2007. - 158 с.

И. Н. Извеков

УДК 37.035-053.81:929.5

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА ЧЕЛОВЕКА КАК ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЙ КОМПОНЕНТ В КОНЦЕПЦИИ ВОСПИТАНИЯ МОЛОДЁЖИ

В ведение: к вопросу о философии воспитания

Воспитание мировоззрения, а через него и самосознания многонациональной молодёжи Российской Федерации, после принятия конституции 1993 года, во многом претворяется в жизнь растущим поколением как достижение формируемой жизненно важной цели под влиянием семьи, образовательного пространства учебных учреждений и институтов социума. Продвижение к цели во многом зависит от освоения молодёжью законов, принципов и правил творческой активности, саморазвития и созидательной самореализации в процессе повседневного сетевого взаимодействия и деятельности по освоению комплекса общеобразовательных дисциплин, научных знаний, профессиональных умений и навыков. Но едва ли не главным в продвижении к цели является постижение аксиологических, акмеологических и моральных ценностей, имеющих положительное и перспективное влияние и определяющих, в конечном итоге, сознание и нравственную составляющую смысла жизни молодёжи. «Смысл жизни, проявляемый как здравый смысл каждой личности, ментально, морально и духовно объединяет общество, и позволяет ей ориентироваться в своём социальном пространстве, которое изначально определено семьёй [этимология понятия семья исходит из единства материального, социального, ментального (рационального), кауза-