CC BY
53
14. Деражне, Ю.Л. Профессиональная карьера женщин: проблемы и перспективы развития / Ю.Л. Деражне // Методист. — 2006. — №5.
15. Гнездилова, О.Н. Психологические аспекты инновационной деятельности педагога / О.Н. Гнездилова // Психологическая наука и образование. — 2006. — №4.
16. Константинова, М.В. Влияние «мира профессии» индивида на коммуникативное поведение / М.В. Константинова // Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности. XV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. Тезисы докладов. Москва, 30 мая — 2 июня 2006 г. / Редактор Е.Ф. Тарасов. — Калуга: ИП Кошелев (издательство «Эйдос»).
17. Карасик, В.И. Лингвокультурные концепты-регулятивы / В.И. Карасик // Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности. XV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. Тезисы докладов. Москва, 30 мая — 2 июня 2006 г. / Редактор Е.Ф. Тарасов. — Калуга: ИП Кошелев (издательство «Эйдос»).
18. Копочева, В.В. Этнические стереотипы и факторы их формирования / В.В. Копочева // Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты: сборник научных статей. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. Вып. 10.
Статья поступила в редакцию 17.04.08
УДК 81'23
О.В. Евсеева, аспирант ЮУрГУ, г. Челябинск
НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ НОСИТЕЛЕЙ АНГЛИЙСКОЙ, ФРАНЦУЗСКОЙ И РУССКОЙ КУЛЬТУР (НА ПРИМЕРЕ БЕСПОКОЙСТВА)
Рассмотрены представления о феномене языкового сознания и его национально-культурной специфике в отечественной и зарубежной психолингвистике. На основе данных ассоциативного эксперимента сделаны выводы о связи национально-культурной специфики языкового сознания с различной степенью актуальности моделей ассоциирования и их лексическим наполнением в изучаемых культурах.
Ключевые слова: психолингвистика, языковое сознание, национально-культурная специфика, ассоциативный эксперимент, модели ассоциирования.
В основе психолингвистических представлений о языковом сознании лежит общепсихологическая теория деятельности, связанная с именами Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии и С.Л. Рубинштейна. Понятие «языковое сознание», введенное в психолингвистику Е.Ф. Тарасовым, «с одной стороны, используется для анализа образов (языкового) сознания, ассоциированных с языковыми знаками и потому вовлекаемых в производство и восприятие речи, а, с другой стороны, это понятие указывает на образы сознания в качестве инструмента анализа знаний, ассоциированных с телами языковых знаков» [1, с. 301]. «Языковое сознание» как категория имеет прикладное значение — это «подход к анализу содержательной стороны речевых процессов, альтернативный лингвистическому подходу с его анализом при помощи значения» [1, с. 303].
Зарубежные лингвисты не используют категорию «языковое сознание», но рассматривают взаимосвязь языка и сознания («Language and mind» Н. Хомского), языка и общества («Language and society» У. Даунса), языка и культуры (А. Вежбицкая). Психолингвистика (в западном понимании), социолингвистика, этнография говорения, этнография общения/ коммуникации так или иначе касаются проблематики языкового сознания.
Более узкой проблемой в данном контексте является проблема национально-культурной специфики языкового сознания, видение которой в отечественной и в зарубежной психолингвистике также различается.
Многие западные психолингвисты до сих пор основываются на гипотезе лингвистической относительности Э. Сепира и Б. Л. Уорфа в ее сильной, слабой или слабейшей версиях, хотя ее недостаточная теоретическая разработанность была доказана представителями психологической школы Л.С. Выготского, а затем —
А. Н. Леонтьевым и А. А. Леонтьевым.
Некорректно говорить о единой гипотезе лингвистической относительности Э. Сепира и Б. Л. Уорфа, так как представления двух ученых различались значи-
тельным образом. Эдвард Сепир считал, что «Human beings <...> are very much at the mercy of the particular language which has become the medium of expression for their society. <...> We see and hear and otherwise experience very largely as we do because the language habits (курсив наш — О. Е.) of our community predispose certain choices of interpretation» [2, p. 85-86]. Бенджамин Ли Уорф приводит более категоричное объяснение принципа лингвистической относительности: «We
dissect nature along lines laid down by our native languages. <...> the «linguistic relativity» principle <...> means, in informal terms, that users of markedly different grammars are pointed by their grammars (курсив наш —
О. E.) toward different type of observations and different evaluations of externally similar acts of observation, and hence are not equivalent as observers, but must arrive at somewhat different views of the world» [2, p. 86-87].
Очевидно, позиции Э. Сепира и Б. Л. Уорфа различны: первый объясняет национально-культурную специфику того, что мы называем языковым сознанием, различиями в «языковых обычаях/ традициях» народа, второй — различиями в грамматическом строе языка.
Обоснованную критику представлений Б. Л. Уорфа дает А. А. Леонтьев. Он пишет: «Здесь Уорф делает очень распространенную ошибку: он забывает, что не все, что есть в языке и может быть осознано, действительно осознается в процессе речи» [3, с. 55]. Далее автор приводит очень важное для психолингвистических исследований замечание: ««Расчленение» мира определяется не языком, а общественной практикой данного народа. В языке оно только отражается (причем не обязательно)» [3, с. 56]. А. А. Леонтьев полагает, что одним из продуктивных подходов к семантическому аспекту гипотезы является последовательное описание типов языкового мышления, манифестируемых в языковой специфике высказывания. Эта специфика соотнесена со спецификой социально-психологических функций речевого общения в некоторой языковой общности.
Таким образом, проблема национально-культурной специфики языкового сознания представляется нам актуальной и заслуживающей тщательного исследования с привлечением обширного экспериментального материала. В рамках нашего диссертационного исследования мы рассмотрели проблему национально-культурной специфики языкового сознания в аспекте применения ряда моделей ассоциирования с различной частотой носителями различных культур на сходном материале.
В качестве материала исследования мы выбрали глаголы, репрезентирующие эмоции в английском, французском и русском языках, так как в современной психолингвистике представления о национально-культурной специфике языкового сознания определенных этносов в основном сформированы на языковом материале существительных или прилагательных, отражающих предметы и явления действительности, а также их качества. На наш взгляд, глаголам как основным репрезентациям поведения человека не уделялось должного внимания. Кроме того, по результатам исследования
В. Рейна, «психологически реальные значения глаголов отличаются в различных культурах больше, чем психологически реальные значения существительных и прилагательных» [4, p. 303]. В связи с этим предъявление глаголов эмоций в качестве стимулов свободного ассоциативного эксперимента, на наш взгляд, должно было предоставить ценную фактическую информацию.
В качестве рабочей гипотезы было выдвинуто предположение о том, что сходные модели ассоциирования при различной их актуальности будут представлены в ответах представителей английской, французской и русской культур (далее АК, ФК и РК). Данная гипотеза основывается на теоретических положениях о том, что сознание имеет общечеловеческую принадлежность — это «функциональный орган человека» — и национальнокультурную специфику.
Для сбора материала был применен свободный ассоциативный эксперимент на дискретные ассоциации. Эксперимент был проведен в период с августа по декабрь 2007 года на территории Великобритании (в Лондоне, Оксфорде, Виндзоре, Портсмуте, Плимуте, Бате и Норидже), Франции (в Париже, Шантильи, Дьеппе и Руане), а также в России (в Челябинске, Чебаркуле и Москве). В эксперименте участвовало равное количество мужчин и женщин, респондентов младшего и старшего возраста (в диапазоне от 18 до 75 лет), что позволяет говорить о достоверности результатов исследования. В ходе эксперимента было получено 87 отказов, что оставило для анализа 300 анкет, по 100 анкет на каждом из трех языков. Мы сопоставили реакции респондентов с данными Ассоциативного тезауруса Дж. Киша [5] и Русского ассоциативного словаря [6] (от реакции к стимулу, данные словаря от стимула к реакции — 14 стимулов, вызвавших данную реакцию — учитывались при анализе, но количественно были несопоставимы с данными других источников).
В данной статье мы рассмотрим лишь реакции на стимулы, относящие к сфере «беспокойство». Респондентам были предъявлены стимулы: to worry (АК), s’inquieter (ФК), беспокоиться (РК), на которые они отреагировали по моделям, отраженным в Таблице 1.
В анкетах респондентов доминировали реакции на данный стимул по модели «объект беспокойства» и «интерпретация через синонимизацию. Носители АК и ФК в основном прибегали к модели «интерпретация через синонимизацию», данная модель доминирует в данном случае и в анкетах носителей АК, но в меньшей степени, чем в АК и ФК. Носители РК предоставили 44% реакций по модели «интерпретация через синонимизацию» и 36% — по модели «объект беспокойства». Для сравнения, АК— 62% и 14%, ФК— 51% и 32% соответственно.
В плане лексического наполнения выделенных моделей были отмечены значимые совпадения в реакциях носителей трех культур по модели «интерпретация через синонимизацию»: беспокойство связывается со страхом (11 реакций в АК, 30 — в ФК, 2 — в РК), волнением, тревогой, раздражением, мыслительными процессами (think/ wonder — АК, s’interroger — ФК). Тем не менее, реакции носителей различных культур имеют свои особенности: носители РК связывают беспокойство с состраданием, для АК и ФК оно связано, прежде всего, со стрессом (АК — 22 реакции, ФК - 7). В Ассоциативном тезаурусе Дж. Киша [5] не отмечено реакции stress, видимо это явление и понятие приобрело особую значимость в последнее время.
Рассмотрим, по отношению к кому или к чему носители изучаемых культур испытывают беспокойство. В РК источник беспокойства - дети (10 реакций), семья (8 реакций), здоровье (3), работа (3), сессия и экзамены у респондентов-студентов (5 реакций), а также глобальные проблемы (мир/ о государстве/ хаос). Для носителей АК характерны те же типы реакций в таком же соотношении: дети, семья (children 2/ aunty/ family/ father/ mother— 6 реакций), работа (money 2/ work) и общие причины беспокойства (danger/ life). Крайне интересно, что в данном случае, как и при рассмотрении причин страха, носители ФК показали повышенную тревожность и разнообразие причин беспокойства. Доминирующим здесь является беспокойство по поводу будущего вообще, завтрашнего дня и стабильности (avenir 5/ lendemain/ securite), работы и стабильности/ нестабильности, связанной с ней (argent/ horaire/ retard/ retrait/ travail). Французы связывают беспокойство с выходом на пенсию, далее следует опасность для жизни как источник беспокойства (mauvais sang 2/ danger/ de la vie/ mort) и только после нее — беспокойство за детей (4 реакции), семью (3 реакции). Отмечена одна реакция examen и одна реакция de l’environnement — «за окружающую среду». Реакции «окружающая среда, природа» уже отмечались в анкетах ФК на стимулы сфер «страх» и «любовь». Вероятно, носители ФК характеризуются экологичным мышлением и наибольшей (среди изучаемых культур) тревожностью, отражающей острые социальные проблемы в стране, которые зачастую не осознаются, особенно иностранцами, тем более — туристами, воспринимающими Францию как средоточие «радости жизни».
Для изучаемых культур беспокойство связано с заботой, но не как бременем, а как свидетельством любви, встречается и реакция любовь/ любить. В модели «оценка» отмечена реакция necessary if you care, подразумевается, что беспокойство не всегда имеет отрицательную коннотацию, хотя она и преобладает в оценочных реакциях.
Таблица 1
Модель (%) / источник AK Дж. Knm ФЕ PK PAC пpям.
to worry s’inquieter беспо- коиться
Объект беспокойства І4 ЗІ ЗЗ Зб 5Т
Интерпретация через синонимизацию бЗ 45 51 44 ЗВ
Интерпретация через антонимизацию З Т 4 З З
Интерпретация через определение лексического значения І І O З O
Оценка ІЗ ІІ В б 1O
Физические проявления Т ІЗ З 4 І
Образ І O І З І
Культурологические реакции І З З І І
Отказ O O O З З
Физические проявления беспокойства в АК, ФК и РК не совпадают. Для АК и ФК оно связано с головной болью (headache/ mal de txte), для АК характерны боль, плач и дрожь как проявления беспокойства (cry 2/ painful 2/ pain/ tremble), в РК представлены реакции бежать/ не спать, а в ФК, напротив, dormir — спать. Так или иначе, эти реакции объединяет чувство телесного дискомфорта и напряжения. Беспокойство, подобно страху, имеет сильное физическое выражение. В Ассоциативном тезаурусе [5] представлена реакция drink, возможно, она свидетельствует о тенденции «снимать» беспокойство алкоголем. В анкетах, полученных в результате нашего эксперимента, подобных реакций не обнаружено.
В группе культурологических реакций мы обнаружили свидетельство влияния англоязычной культуры на российскую молодежь. Один из респондентов процитировал выражение Be happy, don’t worry! Вероятно, это связано и со стремлением молодежи к удовольствию, в
основном физическому и к игнорированию возможных причин беспокойства (об этом в работе [7]).
Как выяснилось, беспокойство имеет свой цвет, в АК и ФК — серый, в РК — красный. Эти выводы сделаны на материале единичных реакции и не имеют статистического подтверждения, но полученные данные могут стать стимулом для проведения эксперимента, направленного на выявление цветовых ассоциативных реакций на «беспокойство» как эмоциональное состояние.
В сфере «беспокойство» доминируют модели ассоциирования «объект беспокойства» и «интерпретация через синонимизацию», их лексическое наполнение близко к совпадению в АК и РК, респонденты ФК показали значительную тревожность и беспокойство по разнообразным причинам. Национально-культурная специфика языкового сознания ярко отражена в лексическом наполнении моделей «физические проявления», «культурологические реакции» и «образ».
Библиографический список
1. Тарасов, Е. Ф. Языковое сознание и его познавательный статус [Текст] / Е. Ф. Тарасов // Проблемы психолингвистики: Теория и эксперимент: сб. науч. тр. - М.: Институт языкознания РАН, 2001.
2. Kramsch, C. Language and culture [Text] / C. Kramsch. — Oxford University Press, 2000.
3. Леонтьев, А. А. Мир человека и мир языка [Текст] / А. А. Леонтьев. - М.: Детская литература, 1984.
4. Reyna, V.F. Understanding verbs: easy extension, hard comprehension [Text]/ V. F. Reyna // Progress in the psychology of language/ ed. by A.W. Ellis. — London; Hillsdale (N.J.): L. Erlbaum, 1985-87. — Vol. 1.
5. Kiss, G., Armstrong, C., Milroy, R. The Associative Thesaurus of English [Text] / G. Kiss, C. Armstrong, R. Milroy. — Edinburgh: Univ. of Edinburgh, MRC Speech and Communication Unit, 1972.
6. Русский ассоциативный словарь [Текст] : в 2т. / Ю. Н.Караулов, Г. А.Черкасова, Н. В.Уфимцева, Ю. А.Сорокин, Е. Ф. Тарасов. - М.: Астрель: АСТ, 2002. Т. 1 : От стимула к реакции: ок. 7000 стимулов.
7. Гуц, Е.Н. Исследовательский потенциал категории «психологическое значение» (комплексная методика изучения репрезентации образов сознания подростка некодифицированными языковыми знаками)// Актуальные проблемы теоретической и прикладной лингвистики: материалы Международной научной конференции, Челябинск, 10-13 декабря 2007 г. / отв. редактор О.А. Турбина. — Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2007. — Ч. 2.
Статья поступила в редакцию 22.04.08
УДК 801.31
И.Ю. Колесов, канд. филол. наук, докторант БГПУ, г. Барнаул
«ЛИНГВИСТИКА ВИДЕНИЯ» И «ЛИНГВИСТИКА ВИДИМОГО»
В статье анализируется специфика английского и русского языков в репрезентации концепта 'восприятие зрением', подчеркивается системный характер его актуализации, и раскрывается эпистемический статус категории
перцептивности.
Ключевые слова: восприятие, концептуализация категория, языковая репрезентация знания.
Визуальное восприятие как главный канал получения человеком информации об окружающем мире, репрезентируется как разнообразными языковыми единицами, так и особенностями их организации и функционирования, специфика языкового оформления восприятия зрением всегда привлекала пристальное внимание лингвистов различных школ и направлений, которые исследовали восприятие зрением в рамках как традиционных аспектов — лексико-семантического, морфологического, словообразовательного, формально-синтаксического, функционально-семантического и стилистического, так и в аспектах психолингвистики, переводоведения, метафорологии, а также в концептуальных, когнитивных и типологических исследованиях.
Несмотря на многократное обращение к проблеме языковой репрезентации процессов восприятия и воспринимаемого мира, проводившиеся исследования фокусировались а) на характеризации номинативных единиц, обозначающих как осуществляется восприятие (преимущественно глаголы), б) на таком содержании
когнитивная сцена, эпистемическая
лексики, которое указывает на воспринимаемые зрительно различные аспекты устройства мира и предметов в нем (в большей мере изучается содержательная сторона лексики), в) единицы других уровней, а также приемы интерпретации и языковой техники, которые реализуются в конкретном языке для обозначения восприятия, указания на воспринимаемость каких-либо признаков, когнитивного определения какого-либо содержания по модели зрительной перцепции, рассматриваются в пределах перцептивной семантики предложений, в изучении роли Наблюдатель в семантико-синтакси-ческой организации высказывания, а также стратегий репродуктивного регистра текста, выражающего наблюдаемость. Сложность и многоаспектность проблемы репрезентации в языке восприятия зрением, таким образом, проявляется в том, что в ней объединены в качестве предметов изучения несколько параметров:
а) содержание языковых единиц, отражающее «видимую» человеку сторону окружающего мира (семантика, грамматика и прагматика «видимого»);
