CC BY
155
Физические проявления беспокойства в АК, ФК и РК не совпадают. Для АК и ФК оно связано с головной болью (headache/ mal de tKte), для АК характерны боль, плач и дрожь как проявления беспокойства (cry 2/ painful 2/ pain/ tremble), в РК представлены реакции бежать/ не спать, а в ФК, напротив, dormir — спать. Так или иначе, эти реакции объединяет чувство телесного дискомфорта и напряжения. Беспокойство, подобно страху, имеет сильное физическое выражение. В Ассоциативном тезаурусе [5] представлена реакция drink, возможно, она свидетельствует о тенденции «снимать» беспокойство алкоголем. В анкетах, полученных в результате нашего эксперимента, подобных реакций не обнаружено.
В группе культурологических реакций мы обнаружили свидетельство влияния англоязычной культуры на российскую молодежь. Один из респондентов процитировал выражение Be happy, don’t worry! Вероятно, это связано и со стремлением молодежи к удовольствию, в
основном физическому и к игнорированию возможных причин беспокойства (об этом в работе [7]).
Как выяснилось, беспокойство имеет свой цвет, в АК и ФК — серый, в РК — красный. Эти выводы сделаны на материале единичных реакции и не имеют статистического подтверждения, но полученные данные могут стать стимулом для проведения эксперимента, направленного на выявление цветовых ассоциативных реакций на «беспокойство» как эмоциональное состояние.
В сфере «беспокойство» доминируют модели ассоциирования «объект беспокойства» и «интерпретация через синонимизацию», их лексическое наполнение близко к совпадению в АК и РК, респонденты ФК показали значительную тревожность и беспокойство по разнообразным причинам. Национально-культурная специфика языкового сознания ярко отражена в лексическом наполнении моделей «физические проявления», «культурологические реакции» и «образ».
Библиографический список
1. Тарасов, Е. Ф. Языковое сознание и его познавательный статус [Текст] / Е. Ф. Тарасов // Проблемы психолингвистики: Теория и эксперимент: сб. науч. тр. - М.: Институт языкознания РАН, 2001.
2. Kramsch, C. Language and culture [Text] / C. Kramsch. — Oxford University Press, 2000.
3. Леонтьев, А. А. Мир человека и мир языка [Текст] / А. А. Леонтьев. - М.: Детская литература, 1984.
4. Reyna, V.F. Understanding verbs: easy extension, hard comprehension [Text]/ V. F. Reyna // Progress in the psychology of language/ ed. by A.W. Ellis. — London; Hillsdale (N.J.): L. Erlbaum, 1985-87. — Vol. 1.
5. Kiss, G., Armstrong, C., Milroy, R. The Associative Thesaurus of English [Text] / G. Kiss, C. Armstrong, R. Milroy. — Edinburgh: Univ. of Edinburgh, MRC Speech and Communication Unit, 1972.
6. Русский ассоциативный словарь [Текст] : в 2т. / Ю. Н.Караулов, Г. А.Черкасова, Н. В.Уфимцева, Ю. А.Сорокин, Е. Ф. Тарасов. - М.: Астрель: АСТ, 2002. Т. 1 : От стимула к реакции: ок. 7000 стимулов.
7. Гуц, Е.Н. Исследовательский потенциал категории «психологическое значение» (комплексная методика изучения репрезентации образов сознания подростка некодифицированными языковыми знаками)// Актуальные проблемы теоретической и прикладной лингвистики: материалы Международной научной конференции, Челябинск, 10-13 декабря 2007 г. / отв. редактор О.А. Турбина. — Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2007. — Ч. 2.
Статья поступила в редакцию 22.04.08
УДК 801.31
И.Ю. Колесов, канд. филол. наук, докторант БГПУ, г. Барнаул
«ЛИНГВИСТИКА ВИДЕНИЯ» И «ЛИНГВИСТИКА видимого»
В статье анализируется специфика английского и русского языков в репрезентации концепта ‘восприятие зрением', подчеркивается системный характер его актуализации, и раскрывается эпистемический статус категории
перцептивности.
Ключевые слова: восприятие, концептуализация категория, языковая репрезентация знания.
Визуальное восприятие как главный канал получения человеком информации об окружающем мире, репрезентируется как разнообразными языковыми единицами, так и особенностями их организации и функционирования, специфика языкового оформления восприятия зрением всегда привлекала пристальное внимание лингвистов различных школ и направлений, которые исследовали восприятие зрением в рамках как традиционных аспектов — лексико-семантического, морфологического, словообразовательного, формально-синтаксического, функционально-семантического и стилистического, так и в аспектах психолингвистики, переводоведения, метафорологии, а также в концептуальных, когнитивных и типологических исследованиях.
Несмотря на многократное обращение к проблеме языковой репрезентации процессов восприятия и воспринимаемого мира, проводившиеся исследования фокусировались а) на характеризации номинативных единиц, обозначающих как осуществляется восприятие (преимущественно глаголы), б) на таком содержании
когнитивная сцена, эпистемическая
лексики, которое указывает на воспринимаемые зрительно различные аспекты устройства мира и предметов в нем (в большей мере изучается содержательная сторона лексики), в) единицы других уровней, а также приемы интерпретации и языковой техники, которые реализуются в конкретном языке для обозначения восприятия, указания на воспринимаемость каких-либо признаков, когнитивного определения какого-либо содержания по модели зрительной перцепции, рассматриваются в пределах перцептивной семантики предложений, в изучении роли Наблюдатель в семантико-синтакси-ческой организации высказывания, а также стратегий репродуктивного регистра текста, выражающего наблюдаемость. Сложность и многоаспектность проблемы репрезентации в языке восприятия зрением, таким образом, проявляется в том, что в ней объединены в качестве предметов изучения несколько параметров:
а) содержание языковых единиц, отражающее «видимую» человеку сторону окружающего мира (семантика, грамматика и прагматика «видимого»);
б) обозначение процессов восприятия зрением и их участников в лексической системе языка, поликатего-риальное и полисемантичное содержание данных номинативных единиц лексикона (семантика «видения»);
в) преломление на разных уровнях языковой системы знания о восприятии — т. е. использование в организации и при функционировании языка когнитивных моделей, источником которых является перцептивный опыт человека, (эпистемология «видения», гносеологическая перцептивность);
г) совмещение смыслов перцепции с иными концептами, конструирование концептуального пространства восприятия зрением на основе семантики языковых единиц, репрезентирующих данное пространство, а также различия в «раскрое» концептуальной области восприятия, представленные в разных языках (концепты ‘восприятие’, ‘зрение’, ‘понимание’, ‘знание’ и т. п.).
Наиболее адекватным и объединяющим подходом представляется семантико-когнитивное изучение категории перцептивности на основе понимания репрезентации как конструирования модели отображаемой язы1ковы1м выражением экстралингвистической ситуации [1]. Такой ситуацией является процесс (или событие) восприятия субъектом-экспериенцером (наблюдателем) некоторого объекта, сцены, события, признака предмета, его места в пространстве, формы и т.п., открывающихся перед взором наблюдателя. Следовательно, анализ репрезентации зрительного восприятия в языке заключается в определении того, как построена когнитивная модель данного процесса с точки зрения экспликации или импликации в языковом выражении (в т. ч. в лексике) концептуализации восприятия зрением в определенном формате — т. е. в виде когнитивной сцены — фрейма, включающего слоты СУБЪЕКТ-НАБЛЮДАТЕЛЬ, ОБЪЕКТ-ПЕРЦЕПТ и СОБЫТИЕ/ПРОЦЕСС ВОСПРИЯТИЯ, в конфигурации которых один из слотов профилируется, является фигурой по отношению к другим. Обратимся к указанным выше параметрам репрезентации зрительного восприятия на материале английского и русского языков.
Семантика «видения» отражена в номинации самих процессов восприятия, участников и обстоятельств данных событий в виде лексикализованных концептов ‘зрение’, ‘глаз’, ‘слух, ‘наблюдатель’, ‘вид’, ‘свидетель’, ‘видеть’, ‘глядеть’, ‘виднеться’, ‘подслушивать’,
‘недослы1шать’, ‘зоркий’, ‘ зрительныш’, ‘ зримыш’, ‘наблюдательны1й’, ‘остроглазый’, ‘чуткий’, и т. п., содержащихся в лексике, называющей такие события и процессы. Это, в первую очередь, глаголы зрительного восприятия, обозначающие действие: look, gaze, focus, glance, squint, взглянуть, посмотреть, заглянуть; процесс: contemplate, see, stare, scrutinize, видеть, смотреть, глядеть; деятельность: observe, inspect, рассматривать, наблюдать, надзирать; происшествие (событие): notice, view, discover, spot, witness, увидеть, заметить, обнаружить, застать и др. Прилагательные, характеризующие субъект перцепции и его характеристики, в том числе активность, намерения и цели, включают такие, как наблюдательный, зоркий, пристальным (взгляд), остроглазыш, глазастыш, (не)зрячий, при-метливыш, показушныш, apprehensive, blind, far-sighted, focusless, glaring, stone-blind, light-adapted, near-sighted, squint-eyed, visionless, etc. Характеризуют объект восприятия и его зрительно вычленяемые признаки адъек-тивы (не )ясныш, (не )явныш, явственныш, миловидным, (не )заметныш, видныш, неоглядныш (необозримыш), accessible, apparent, evident, manifest, (in)visible, obvious, (in)conspicuous, exposed,present, sightly, etc. Ряд прилагательных имеют реляционное значение «отношение к восприятию зрением»: визуальныьй, оптический, сенсорныш, optic(al), ocular, perspective, etc. Наречия ха-
рактеризуют действия по их отношению к визуальной перцепции: begrudgingly, invisibly, off-stage, overtly, per-ceivably, revealingly, на взгляд (судя по виду, внешности ), в/на виду (‘плыть в виду берегов’), воочию, вполглаза, вприглядку, вслепую, вьявь, ( смотреть ) исподлобья, мельком, напоказ и др.
В обоих языках есть также имена существительные и служебные слова — частицы, междометия, вводные слова, и устойчивые выражения, в которых могут быть лексикализованы элементы когнитивной модели. В суб-стантивах актуализируются все элементы когнитивной сцены: НАБЛЮДАТЕЛЬ (включая способность к восприятию): смотритель, наблюдатель, зритель, зрение, зоркость, eyesight, looker, observer, spectator, watcher, veiwer, vision, witness; СОБЫТИЕ/ПРОЦЕСС (включая средства и способы осуществления): взгляд, глаз, зрение, обозрение, фокус, eye, glance, look, sight, watch, etc.; ОБЪЕКТ (включая его признаки): вид, видимость, внешность, горизонт, облик, декорум, диво, looks, moonscape, seascape, prospect, view, vista, etc. Служебные слова включают преимущественно вводно-модальные слова и выражения, используемые в их функции: как видите, видимо, очевидно, видно, вот, вон, глядь; apparently, evidently, ssemingly, obviously, etc. Устойчивые сочетания и фразеологизмы выражают концепт ‘восприятие зрением’ совместно с другими концептами, репрезентируя не только элементы фрейма «Восприятие зрением», но и иных когнитивных моделей: на первыш взгляд, нужен глаз да глаз, иметь виды1, в глаза не видать, ни зги не видно, смотреть волком, проглядеть глаза, глядеть сквозь пальцы1, поле зрения, делать вид; love at first sight, disappear from sight, line of sighting, keep in sight, look down one’s nose at, on view, look daggers, keep an eye out for, etc.
Семантика, грамматика и прагматика видимого мира выявляется в анализе лексических средств различных частей речи, называющих «видимое глазу» — зрительные образы, например глаголы, прилагательные и существительные ЛСГ «световых впечатлений», актуализирующих признак ОБЪЕКТА восприятия по его внешнему виду: сверкать, блестеть, сиять, искриться, блестящий, сверкающий, сияющий, искристыш, ис-крометныш, лоснящийся, глянцевыш, блеск, сверкание, мерцание, блик, отблеск, отсвет, flash, dash, glare, blaze (каждое из английских слов может категоризовать-ся в языке в качестве имени и глагола), соответствующие прилагательные (либо причастные формы, помечаемые в словарях как адъективы) — flashy/flashing, dashing, glaring, blazing. По ракурсу репрезентации к ним примыкают «изобразительные» отадъективные глаголы типа белеть, рдеть, зеленеть, темнеть и т.п. — они способны актуализировать динамическое значение «становиться какого-либо цвета, приобретать цвет» (В саду уже темнело) и статальное значение «выделяться каким-либо цветом, виднеться» (Зеленеют луга вдоль шоссе ), а также описывают ситуацию с присутствующим наблюдателем-говорящим, т. е. являются актуализаторами элемента НАБЛЮДАТЕЛЬ [2]; [3, с. 52]; [4]. В функции презентации воспринимаемого могут метафорически использоваться глаголы сообщения и коммуникации при неагентивном субъекте предложения, который таким образом интерпретируется как объект-перцепт: His clothes arsue poverty (RHWUD). Воспринимаемость объекта имплицируется при активации в высказывании смысла «быть открытым взгляду» даже в отсутствии в когнитивной сцене элемента НАБЛЮДАТЕЛЬ. Данный смысл кодируется также в виде семы лексического значения как предикатных слов — прилагательных и глаголов, так и некоторых имен существительных, например, значение глаголов высовываться, появиться, обнаружиться, вы йти, emerge, emanate,
issue, expose имплицирует появление, выход чего/кого-л. из состояния, когда данный объект был скрыт для восприятия: Лыжная палка высинилась из-за шкафа; The sun emerges from behind the clouds; The storekeeper exposed his wares. Семами [восприятие] и [доступность/ открытость для восприятия], маркирован целый ряд прилагательных, что позволяет им обозначать признаки объектов-перцептов, на которые восприятие направлено: accessible, apparent, appreciable, eminent, hideous, ostensible, perceptible, etc.
Лексико-грамматический (словообразовательный) аспект «видимого» охватывает случаи мотивированности русских и английских прилагательных, лексикализую-щих признак [подобие артефакту, субстанции, растению, плоду]: жироподобный, пастовидный, grassy/grasslike, grapy, homelike, tarry, etc. и в английских именах типа landscape, в которых в воспринимаемый «ландшафтный» объект представлен вместе со всем, что «заселяет» данное пространство — элементами, мотивированными первой частью сложного слова — например, каменистая поверхность (rockscape), звездное пространство (starscape), земная поверхность, видимая с воздуха (groundscape), и т. д.
Актуализация воспринимаемости обнаруживается в сфере глагольной грамматической семантики, где языковая интерпретация перцептивности тесно связана с семантикой темпоральности и аспектуальности [5], представленной грамматическими значениями настоящего актуально-процессного времени русского НСВ (В ауле, на своих порогах, // Черкесы праздные сидят. // Сыны Кавказа говорят // О бранных, гибельных тревогах... (А. Пушкин)), английского длительного вида (The room, heavily curtained, was stuffy, with a masculine smell. The Rector had lighted the candle on his bed-table, and was lying on his side, looking at his gold watch, which he had just drawn from beneath his pillow (G. Orwell), английских каузативных оборотов в ряде специфических контекстов (His slow pedantic habit of speech gave him an air of an intellectual (I. Murdoch)) и сравнительных придаточных, вводимых союзами as if (as though) (He averted his eyes as if he were doing an exercise (I. Murdoch)).
С точки зрения семантико-грамматической организации высказывания и его прагматического смысла, примером импликации воспринимаемого служат идентифицирующие высказывания, омонимичные бытийным номинативным. Бытийный тип предназначен для указания на некоторый объект и сообщения о его существовании (в т.ч. и в отсутствии бытийного глагола), а в идентифицирующих высказываниях существование объекта является пресуппозицией, тогда как целью высказывания является установление, опознание объекта в каких-либо его сущностных свойствах, например: Из-за конюшни пыхнуло длинным языком пламени. — Пожа-ар! — закричал Нефед (бытийное высказывание); Небо вдали ... вдруг покраснело. Пожар? (идентифицирующее высказывание, которым осуществляется акт опознания, засвидетельствования того, что наблюдают) [6]. Как в русском, так и в английском языке экзистенциальная модель довольно продуктивно используется в актуализации перцептивности благодаря презумпции существования: если что-либо воспринимается чувственно, следовательно, оно существует. В английском вынесение наблюдателя-экспериенцера «за кадр» высказывания грамматикализовалось в одной разновидности экзистенциальных предложениях с вводящим подлежащим there, где в качестве предиката используются глаголы движения, появления и т. п. как сигналы появления объекта в поле зрения или изменения воспринимаемого объекта в какой-то его части: Below them there appeared a large hollow in the earth shaped like the interior of a bowl (F.S. Fitzgerald ).
Эпистемология «видения» (гносеологическая пер-цептивность) представлена статусом перцептивности как эпистемической категории — такой, которая своим «присутствием» в речемыслительной деятельности говорящих актуализирует субъектность как конститутивную категорию текста и дискурса в аспекте таких понятий, как антропоцентричность языка, пространство говорящего субъекта (наблюдателя), указательность и дейксис, текстовые регистры, актуализирующие перцептивные модусы повествования и т.п. Н.К. Рябцева отмечает, что прибегая к понятию, знанию о восприятии зрением, человек аксиологизирует, символизирует и психологизирует окружающий его мир и параметризует и объективирует свой внутренний мир: прозреть, изменить взгляд на жизнь, ясно помнить, ориентироваться на местности vs. в искусстве / политике, в свете последних событий (‘с учетом’) след — следовать — исследовать (проблему); смотреть — смотр — рассматривать (вопрос ); мы1сленныш взор; У меня мелькнула одна мы1сль» [7]. На номинации пространства основаны многие метафорические значения. Метафора понимание есть зрение основана на том, что зрение — это способность воспринимать свет [8 с. 48], что справедливо как для английского, так и для русского языка [9]: пролить свет (на тему, проблему), просветить, бросить свет, вы1све-тить, свет знаний, светлый ум, ясная голова, осенить, проясниться, забрезжить, блеснуть (о мысли), become clear ‘стать ясным’, dawn ‘стать понятныьм, букв. рассветать’ , flash ‘блеснуть’, illumination ‘откровение’, to see daylight ‘увидеть вы1ход из положения’, to see the light ‘прозреть, понять в чём дело’.
Перцептивный план текста был выделен в анализе коммуникативной функции текстовых регистров как такой модус повествования, который создается его темпоральной осью перцептивности, выражающей позицию говорящего (пишущего), реальную или мысленную, во времени и в пространстве по отношению к событиям текста — следуя вдоль событийной линии, говорящий воспроизводит «видимое» и «слышимое»: «Роль говорящего можно сравнить с ролью кинооператора, стремящегося запечатлеть изображаемое с разных точек зрения, а вместе с тем с ролью режиссера, отбирающего и монтирующего кадры» [10], например: Во дворе избы1-читальни горели огни, и в двух больших котлах кипело варево. <...> Бабы1, расположившись на бревнах, чистили картошку. Народу толклось дивно: собралась вся деревня ... (В. Распутин).
Таким образом, перцептивность как категория, выявляемая в языковых формах и выражениях, характеризуется дихотомически — как концептуально-содержательная категория, отражающая знание онтологии психофизиологического мира человека, и как гносеологическая категория, которая «подводит» под параметры перцептивности разнородные сущности, например, начало существования (появился), движение (мелькает ), форму (куполообразныш), функцию (соглядатай, свидетель, наблюдатель, надсмотрщик), пространство (нео-бозримыш, безграничныш), наличие объекта в каком-либо месте (Дорога сбегает к морю. There were people singing), сам процесс восприятия (уставился) и т.д., способствуя выражению идеи восприятия посредством вербализации иных смысловых категорий.
Сказанное выше позволяет сделать вывод о том, что в многообразных аспектах изучения репрезентации знания о восприятии в языке сложилась определенная область анализа, «разместившаяся» в нескольких пересекающихся плоскостях:
1) плоскость языковых знаков, их комбинаций, употребления в речи — в данном аспекте перцептив-ность исследуется как содержательная сторона единиц языка, различных по своему устройству и
уровневой принадлежности (знаменательная лексика всех частей речи, служебные слова, словообразовательные элементы, некоторые типы предложений, стратегии построения текстовых регистров);
2) плоскость концептуального пространства «восприятие зрением», его состава, элементов концепта, компонентов фреймовых структур, которые получают осмысление в значении языковых знаков в виде набора семантических признаков и их конфигурации;
3) плоскость категории перцептивности, которая в языке представлена двояко: а) как семантическая категория, в качестве которой выступает обширное
лексико-семантическое поле слов, обозначающих процесс восприятия зрением и его различные характеристики благодаря особенностям преломления в языке знания о восприятии в признаковых и предметных значениях языковых единиц самого различного вида; б) как эпистемическая (гносеологическая) категория, имеющая инструментальный статус в познании и устанавливающая в языке границы возможностей, особенностей и свойств данного языка в передаче какого-либо смыслового содержания на основании перцептивной составляющей опыта человека.
Библиографический список
Колесов, И.Ю. Проблемы концептуализации и языковой репрезентации зрительного восприятия : монография / И.Ю. Колесов. — Барнаул, 2008.
Белова, Н.В. Условия актуализации статального/динамического значения у отадъективных глагольных синтаксических дериватов типа «белеть» / Н.В. Белова // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. — 2004. — №1.
Булыгина, Т.В. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев. — М., 1997.
Кретов, А.А. ЛСГ глаголов типа белеть в аспекте ее исторического формирования / А.А. Кретов // Материалы по русско-славянскому языкознанию.— Воронеж, 1979.
Бондарко, А.В. Теория значения в системе функциональной грамматики: на материале русского языка / А.В. Бондарко. — М., 2002.
Иванова, Е.Ю. Предложения типа «Пожар!»: бытие или идентификация? / Е.Ю. Иванова // Филологические науки. — 2005. — №1. Рябцева, Н.К. Ментальная лексика, когнитивная лингвистика и антропоцентричность языкА / Н.К Рябцева // Труды Международного семинара «Диалог-2000» по компьютерной лингвистике и ее приложениям. Т.1. Теоретические проблемы. Протвино, 2000. — Http://www.dialog-21.ru/Archive/2000
8. Lakoff, G. Metaphors we live by / G. Lakoff, M. Johnson. — L., 1980.
9. Иомдин, Б.Л. Семантика глаголов иррационального понимания / Б.Л. Иомдин // Вопросы языкознания. — 1999. - №4.
10. Золотова, Г.А. Коммуникативная грамматика русского языка / Г.А. Золотова, Н.К. Онипенко, М.Ю. Сидорова. — М., 2004. Статья поступила в редакцию 02.06.08
3.
4.
5.
6. 7.
УДК 8т’372
И.О. Окунева, соискатель МГУ, г. Москва
КОГНИТИВНЫЕ МОДЕЛИ КОНЦЕПТА «КРАСОТА» В РУССКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ
В статье проводится сравнительный анализ когнитивных метафорических моделей концепта «красота» в русском и английском языках, направленный на выявление основных ассоциативных и оценочных смыслов, сопровождающих данный концепт в речи носителей языков, и важных для межкультурного общения.
Ключевые слова: когнитивная модель, когнитивная метафора, метафорический анализ, концепт, знание, образ, языковое мышление, устойчивые сравнительные конструкции.
В статье проводится сравнительный анализ основных когнитивных моделей восприятия красоты носителями русского и английского языков. Когнитивная модель нами понимается как особый способ мышления, основанный на способности человека проводить аналогии между новыми и уже известными ему понятиями и образами, используя те языковые средства, которыми он располагает, и которые формируют его мышление. Известны различные типы моделей представления знаний, описанию которых посвящена фреймовая семантика
Ч. Филлмора, фрейм М. Мински, сценарии Р. Шенка и Р. Абельсона, теория метафоры и метонимии Дж. Ла-коффа и М. Джонсона и др. [1, с. 57-60]. В зависимости от типа концепта выбирается та или иная методика его исследования [2, с. 3-6]. В русском и английском языках существует множество устойчивых сравнительных конструкций, в которых абстрактный концепт «красота» сопоставляется с более конкретными образами и другими концептами. Поэтому метод метафорического анализа, основанный на выявлении глубинных смыслов устойчивых структур [3, с. 31-34], и сравнительный анализ основных когнитивных метафорических моделей позволяют наиболее полно раскрыть особенности восприятия
и осмысления концепта «красота» носителями русского и английского языков.
В научной литературе существует немало работ, посвященных различным аспектам концепта «красота» и связанными с ним эстетическим оценкам [4; 5], однако сравнительный анализ когнитивных метафорических моделей данного концепта еще не проводился. При таком подходе метафора постулируется в роли фундаментальной когнитивной операции, обеспечивающей перенос образных схем из одной концептуальной сферы в другую. Когнитивная метафора возникает в результате сдвига в сочетаемости предикатных (признаковых) слов (прилагательных и глаголов), т.е. переноса значения, и создает полисемию [6, с. 366].
И в русском, и в английском языке КРАСОТА мыслится в образе ХРУПКОГО ЦВЕТКА: она расцветает, требует заботы, растет, вянет, отцветает, осыпается: Венеция умирает, <...> но, быть может, этой-то последней прелести, прелести увядания в самом расцвете и торжестве красоты, недоставало ей (И.С. Тургенев, Накануне); Холить свою красоту было некогда (В. Токарева, Один из нас) [7]; Beauty is but a blossom (Proverb); Beauty is a fading flower (The Holy Bible, Isaiah), Shed
