CC BY
29
УДК 811.111 + 811.133.1 + 811.161.1 + 81'374 + 81'23
Евсеева О. В.
специфика языкового сознания носителей английской, французской и русской культур
(на материале моделей ассоциирования)
В статье приведены результаты исследования национально-культурной специфики языкового сознания носителей английской, французской и русской культур и особенностей ее отражения в применяемых моделях ассоциативных реакций на глаголы, репрезентирующих эмоциональную деятельность.
Ключевые слова: психолингвистика, языковое сознание, национально-культурная специфика, категоризация действительности, свободный ассоциативный эксперимент, модели ассоциирования, эмоции.
В данной статье подвергнуты анализу некоторые результаты работы, целью которой было исследование отражения национально-культурной специфики языкового сознания в языке. Исследование было проведено на материале ассоциативных реакций носителей английской, французской и русской культур на глаголы, репрезентирующие эмоции в английском, французском и русском языках соответственно.
При подготовке исследования мы исходили из положения о том, что «расчленение» мира определяется не языком (language habits of the community, по Э. Сепиру, и markedly different grammars, по Б. Л. Уорфу) (Цит. по: [Kramsh 2000]), а общественной практикой народа, деятельностью человека, по А. А. Леонтьеву [Леонтьев 1984]. Специфика такого «расчленения», или, по Дж. Лакоффу [Lakoff 1987], категоризации может отражаться или не отражаться в языке, она связана с психическими процессами. Согласно ю. А. Сорокину, Е. Ф. Тарасову и Н. В. Уфимцевой, «проблема нетождественности вербальной категоризации реальной действительности в разных языках может быть понята, следовательно, как проблема нетождественности образцов социально значимых деятельностей, в рамках которых реальная деятельность получает различное членение» [Сорокин, Тарасов, Уфимцева 1982: 7].
Описанная нетождественность связана с национально-культурной спецификой
языкового сознания носителей культуры, выявить которую можно в сопоставлении с национально-культурной спецификой языкового сознания носителей другой культуры. Наиболее широко, на наш взгляд, национально-культурная специфика языкового сознания изучается на материале ассоциативных тезаурусов (словарей) и данных ассоциативных экспериментов, согласующихся со специальными целями исследования.
По Н. В. Уфимцевой, ассоциативные нормы или словари, получаемые в результате обработки данных массовых свободных ассоциативных экспериментов, несут фрагмент образа мира того или иного этноса, культурных стереотипов «среднего» носителя той или иной культуры [Уфимцева 2003]. По данным как отечественных, так и зарубежных исследователей, культурные или национально-культурные стереотипы часто относятся к сфере эмоций в широком смысле. В различных культурах определенные формы поведения являются одобряемыми, а другие — порицаемыми, несовпадение представлений собеседников об одобряемом и порицаемом поведении, особенно в эмоциональной сфере, может привести к конфликтам в межкультурной коммуникации. В рамках данного исследования мы понимаем эмоциональную сферу, вслед за Е. ю. Мягковой, как сложный многоуровневый феномен, включающий не всегда осознаваемые переживания
и опосредованные культурой эмоции, которые для носителя культуры существуют в виде чувств-ощущений [Мягкова 2000]. Для нас важны именно опосредованные культурой эмоции, а, точнее, отношение к их проявлению.
Мы считаем по-прежнему дискуссионным вопрос о существовании ограниченного списка эмоций, одинаковых для всех культур, прежде всего из-за различия языковых/речевых средств для его выражения в различных культурах. Мы придерживаемся точки зрения, что эмоции как переживания являются общечеловеческими, но их языковое/речевое выражение несет на себе национально-культурную специфику языкового сознания носителей той или иной культуры и может являться средством доступа к выявлению данной специфики. Наблюдаются более или менее детализированные средства языкового/речевого выражения эмоциональной деятельности, связанные с общественной деятельностью носителей данной культуры, влиянием общества, то есть национально-культурная специфика выражения эмоций является приобретенной и несовпадающей для носителей различных культур. Мы считаем, что анализ ассоциативных реакций на стимулы, обозначающие эмоциональную деятельность, может стать средством доступа к национально-культурной специфике языкового сознания.
Рассмотрев условно-экспериментальные (анализ ассоциативных словарей) и собственно-экспериментальные методы исследования национально-культурной специфики языкового/речевого обозначения эмоций в различных культурах, мы пришли к выводу о соответствии свободного ассоциативного эксперимента на дискретные ассоциации цели исследования и о необходимости использовать глаголы, репрезентирующие эмоциональную деятельность в качестве стимульного материала эксперимента. В качестве стимулов ассоциативного эксперимента были выбраны следующие глаголы эмоций в английском, французском и русском языках: to worry/s'mquieter/бес-покоиться; to love / adorer / любить; to sympathise / sympathiser / сочув-
ствовать; to fear/craindre /бояться; to hope/espérer/надеяться; to frighten /effrayer / пугать; to respect/respecter /уважать; to humiliate/humilier/униж ать; to admire/admirer / восхищаться; to suffer / souffrir / страдать; to hate/haïr / ненавидеть; to believe / croire / верить.
Ассоциативный эксперимент был проведен в ряде городов Великобритании, Франции и России, было получено 87 отказов, что оставило для анализа по 100 анкет на английском, французском и русском языках соответственно, заполненных представителями различных возрастных, гендерных и профессиональных групп,что контролировалось при проведении эксперимента. В качестве потенциальных респондентов были отобраны индивиды, для которых английский, французский или русский язык является родным. Данные ассоциативного эксперимента были подвергнуты количественному анализу и сравнительно-сопоставительному анализу с данными ассоциативных словарей с тем, чтобы выявить доминирующие модели ассоциирования для носителей изучаемых культур.
Как показал анализ, носители английской, французской и русской культур (далее АК, ФК и РК) применяют не более 11 моделей ассоциирования, выделенных на основе работ А. А. Залевской [Залевская 2000] по психологическому основанию (объект действия, субъект действия, воздействующее лицо, интерпретация через синонимиза-цию, интерпретация через антонимизацию, интерпретация через определение лексического значения слова-стимула, интерпретация через выявление сущностных признаков, оценка, образ, физические проявления, культурологические реакции).
В ходе проведения эксперимента выяснилось, что носители английской, французской и русской культур применяют преимущественно две модели ассоциирования: «интерпретация через синонимизацию» и «объект действия», причем модель «объект действия» является доминирующей для носителей русской культуры (в среднем 33,8% реакций на материале всех предъявленных глаголов) и наименее представлена в АК (в среднем 18,3% реакций). Модель «интерпретация
через синонимизацию», напротив, доминирует в реакциях АК (в среднем 48,75% реакций) и не настолько выражена в РК (в среднем 29% реакций). Для ФК доминирующей является модель «интерпретация через синонимизацию» (в среднем 41,58%), модель «объект действия» выражена больше, чем в АК, но меньше, чем в РК (в среднем, 31,5% реакций).
Соотношение данных моделей ассоциирования представлено на Рисунках 1 и 2.
модель "объект действия"
стимулы
Рисунок 1
Как показано на Рисунках 1 и 2, в АК модель «интерпретация через синонимизацию» доминирует на материале реакций на 10 стимулов из 12 в следующих выделенных нами сферах: «страх» (53% и 56% на стимулы to fear, to frighten), «беспокойство» — 62%, «ненависть» — 47%, «сочувствие» — 63%, «унижение» — 58%, «уважение» — 56% (в данной сфере 32% реакций по модели «объект действия»), «восхищение» — 57% (и 30% реакций по модели
«объект действия»), надежда — 40% реакций (25% реакций по модели «объект действия») и «вера» — 51% реакций (20% реакций по модели «объект действия»). Мы приходим к выводу о доминировании модели ассоциирования «интерпретация через синоними-зацию» в АК и должны отметить важную роль модели «объект действия», которая доминирует в АК лишь в сфере «любовь» — 25% реакций («интерпретация через синонимизацию» — 19% реакций), но занимает второе место по частотности в сферах «уважение», «восхищение», «надежда» и «вера». В сфере «страдание» доминирующей моделью ассоциирования является «воздействующее лицо» (54% реакций).
Для РК безусловно доминирующей является модель ассоциирования «объект действия», что проявляется в реакциях на 6 стимулов из 12 в сферах «любовь» (25% реакций), «ненависть» (36% реакций), «уважение» (46% реакций), «восхищение» (51% реакций), «надежда» (42% реакций) и «вера» (33% реакций). В сферах «беспокойство», «унижение» и «сочувствие» доминирует модель «интерпретация через синони-мизацию» (44%, 38% и 44% реакций соответственно), но модель «объект действия» представлена значительным количеством реакций (36%, 14% и 38% реакций соответственно), которые не могут быть оставлены без внимания. В сфере «страх» доминирует модель «воздействующее лицо» (41% реакций на стимул пугать и 43% — на стимул бояться), та же модель доминирует в сфере «страдание» — 32% реакций. Мы видим, что для РК значимы как модель «интерпретация через синонимизацию», так и модель «объект действия», с преобладанием последней. В модели «воздействующее лицо» также определенным образом отражена объект-ность. Возможные причины доминирования модели «объект действия» приведены ниже.
В анкетах носителей ФК отражено преимущественное использование двух моделей ассоциирования: «интерпретации через синонимизацию» и модели «объект действия». Носители ФК применили модель ассоциирования «интерпретация через синонимизацию» в реакциях на 8 стимулов из 12, в сферах «страх» (51% реакций на стимул
craindre и 54% — на стимул effrayer), «беспокойство» — 51% реакций, «любовь» — 51% реакций, «ненависть» — 44% реакций, «сочувствие» — 43%, «унижение» — 56%, «вера» — 39%. Несмотря на это, в сферах «вера» и «ненависть» модель «объект действия» также значима и включает 35% и 25% реакций соответственно. Она доминирует в сферах «уважение» — 55% реакций («интерпретация через синонимизацию» — 31% реакций), «восхищение» — 54% реакций, «надежда» — 47% реакций («интерпретация через синонимизацию» — 31 %). В сфере «страдание», как и в АК и РК, доминирует модель «воздействующее лицо» (57% реакций). По результатам анализа количественного соотношения моделей «интерпретация через синонимизацию» и «объект действия», ФК занимает промежуточное положение между АК и РК. В ассоциативных реакциях носителей данной культуры репрезентативны обе модели ассоциирования, но частотно более выражена «интерпретация через синонимизацию».
Таким образом, выдвинутая гипотеза нашла свое подтверждение — носители изучаемых культур на данном материале применяют ограниченное количество моделей ассоциирования (не более 11), национально-культурная специфика языкового сознания отражается в выборе модели ассоциирования, в связи с чем в АК и ФК доминирует модель «интерпретация через синонимизацию», а в РК — «объект действия». Доминирование данных моделей свидетельствует о формирующем влиянии культуры на индивидуальное языковое сознание в соответствии с теорией речевой деятельности А. Н. Леонтьева, но совпадение всего списка моделей ассоциирования связано с тем, что феномен языкового выражения эмоционального поведения является общечеловеческим, как и феномен языкового сознания.
Применение различных моделей ассоциирования свидетельствует о различной организации механизма ассоциирования, различной категоризации действительности носителями изучаемых культур. Так,
для РК характерна отсылка к объекту действия, в большинстве случаев это направленность на человека. По Н. В. Уфимцевой [Уфимцева 2003], русская культура является «другоцентричной», действие совершается не само по себе, оно направлено на кого-то. Носители русской культуры любят семью, ненавидят врага и т. д. Для АК характерна сосредоточенность на действии и модель ассоциирования «интерпретация через синонимизацию». Носители АК заявляют о факте понимания стимула, перефразируя его с использованием синонимов, которые являются таковыми в психологическом, а не в собственно лексикографическом смысле. Например, для носителей АК «восхищаться» — это и уважать, и любить, и завидовать. Мы предполагаем, что направленность реакции на действие, а не на объект связано с многовековыми традициями АК, с обособленностью данной культуры, с тем, что частная жизнь и личность человека вообще являются в АК неприкосновенными, мы можем назвать такую характеристику английской культуры «анонимностью». ФК занимает, по результатам нашего эксперимента, промежуточное положение между АК и РК по частотности применения моделей ассоциирования, но, безусловно, находится ближе к АК. Французская культура является, с нашей точки зрения, более направленной на личность, чем английская, но остается индивидуалистичной, а не коллективистской вследствие социальной организации французского общества, в котором с детского сада в детях воспитывают дух соперничества, пропагандируют соревновательность, исключительность каждого ребенка. Французская культура находит точки соприкосновения как с АК, так и с РК, но по шкале «другоцентричности» — «анонимности» расположена ближе к АК.
Результаты исследования согласуются с выводами, к которым приходит Н. В. Уфимцева в статье «Русские: опыт еще одного самопознания» [Уфимцева 2003]: системность языкового сознания и его национально-культурная специфика не осознаются индивидуальным носителем культуры, но определяют его поведение.
Список литературы
1. Залевская, А. А. Введение в психолингвистику. - М.: РГГУ, 2000. - 382 с.
2. Леонтьев, А. А. Мир человека и мир языка -М.: Детская литература, 1984. - 126 с.
3. Мягкова, Е. Ю. Эмоционально-чувственный компонент значения слова. -Курск: Изд-во Курск. гос. пед. ун-та, 2000. - 110 с.
4. Сорокин, Ю. А., Тарасов Е. Ф., Уфимцева Н. В. «Культурный знак» Л. С. Выготского и гипотеза Сепира - Уорфа / / Национально-культурная специфика
речевого общения народов СССР/отв. ред. Е. Ф. Тарасов. - М.: Наука, 1982. - С. 5-12.
5. Уфимцева, Н. В. Русские: опыт еще одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания: Сб. ст./Отв. ред. Н. В. Уфимцева. — М.: Институт языкознания РАН, 2003. — Изд. 2-е. — 256 с.
6. Kramsch, C. Language and culture. — Oxford University Press, 2000. — 120 p.
7. Lakoff, G. Women, fire and dangerous things: what categories reveal about the mind. — Chicago; London: The University of Chicago press, 1987. — 614 p.
