CC BY
169
Цебоев Алексей Павлович
адьюнкт кафедры уголовного права и криминологии Краснодарского университета МВД России (тел.: +78612583563)
Насилие как признак преступного поведения
и проблемы его регламентации в нормах российского уголовного закона
В статье исследуются вопросы, связанные с понятием «насилие» и его регулированием в УК РФ. Отмечается, что насилие как признак преступного поведения трактуется в уголовно-правовой литературе неоднозначно. Автор представляет свое видение сущности криминального насилия, анализирует особенности отражения в Общей и Особенной частях УК РФ понятия «насилие» и смежных с ним понятий («принуждение», «пытка», «издевательство» и др.). Обосновывает подход, позволяющий усовершенствовать уголовный закон в связи с рассматриваемой проблематикой.
Ключевые слова: насилие, физическое насилие, психическое насилие, уголовный закон, преступное поведение, способ совершения преступления, принуждение, пытка.
A.P. Tseboev, Adjunct of the Chair of Criminal Law and Criminology of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; tel.: +78612583563.
Violence as a sign of criminal behaviour and the peculiarities of its regulation in the norms of the Russian criminal law
This article explores the issues associated with the concept of «violence» and its regulation in the Criminal code of the Russian Federation. It is noted that violence as a sign of criminal behaviour is ambiguous treated in the criminal justice literature. The author presents his vision of the essence of criminal violence, analyzes the characteristics of reflection in General and Specific parts of the Criminal code of the Russian Federation the concepts of «violence» and related concepts with it («coercion», «torture», «bullying» and others). Grounded approach that allows to improve the criminal law in connection with the issues under consideration.
Key words: violence, physical violence, psychological violence, criminal law, criminal behaviour, way of committing crime, abuse, torture.
Насилие как признак преступного поведения является предметом научных исследований в российской уголовно-правовой литературе уже длительное время. Несмотря на это, как будет показано ниже, в уголовном законе нашей страны пока так и не сложился системный подход к регулированию этого признака, что свидетельствует по меньшей мере о его сложности. Если вкратце обобщить теоретические подходы, то, на наш взгляд, можно выделить подход, когда криминальное насилие понимается в узком смысле, и подход, когда криминальное насилие понимается в широком смысле.
Сторонники толкования насилия в узком смысле полагают, что криминальное насилие есть физическое воздействие (причинение вреда здоровью, удары, толчки, запирание и т.п.), а также угроза применения только физического воздействия [1, с. 84]. При этом обращается внимание на то, что угроза физиче-
ского воздействия выражается в запугивании потерпевшего, причем только физическим насилием, в связи с чем, например, угроза разглашения сведений, позорящих потерпевшего и причиняющих вред его чести и достоинству, равно как угроза уничтожения имущества, не могут расцениваться как насилие. Это довольно спорное суждение, которое, на наш взгляд, следует увязывать с не менее дискуссионной позицией о том, чем является насилие - деянием или способом его совершения.
Если иметь в виду широкий подход к пониманию насилия, то в этом смысле интересна позиция, согласно которой «все преступления, так или иначе, совершаются против или помимо воли потерпевшего, что в принципе и есть насилие. Именно такое понимание насилия выступает парадигмой для его изучения с позиций любой науки, в том числе уголовного права» [2, с. 69]. Мы полагаем, однако, такое понимание имеет слишком обширный харак-
69
тер, поскольку получается, что любое преступление есть насилие. Но это не так (например, не усматривается насилия в деяниях, предусмотренных в ст. 181, 185.2, 219 УК РФ и др.). Это видно и по способу закрепления категории «насилие» в Особенной части УК РФ [3], где используется выражение «с применением насилия», означающее, что преступление может быть совершено и без применения насилия.
В целом же само понятие насилия в литературе сводится чаще всего к умышленному применению физического воздействия к другому человеку против его воли с целью причинения вреда его здоровью или лишения жизни. Как видно, фактически общее понятие насилия сводится к понятию физического насилия и частично к психическому насилию. Однако при таком понимании насилия в юридическом смысле сужается его действительное содержание, поскольку не учитывается целый ряд обстоятельств.
В частности, нельзя рассматривать насилие только как воздействие на организм человека «против его воли», правильнее было бы характеризовать насилие как воздействие на человека помимо его воли, т.к. ситуация, когда потерпевший проявляет свою волю, а насильник противостоит ей, бывает далеко не всегда, и в действительности виновный игнорирует волю потерпевшего. Кроме того, нельзя угрозы насилием сводить только к угрозе причинения физического вреда. На психику действуют не только угрозы причинения физического вреда, но и угрозы посягательства на иные интересы, зачастую не менее важные и ценные, чем здоровье и даже сама жизнь (например, честь, достоинство, свобода, деловая репутация, имущество) [2, с. 69].
Итак, в самом широком смысле слова под криминальным насилием понимается, как правило, любое воздействие на человека против или помимо его воли с целью достижения какого-либо преступного результата. В узком смысле в контексте уголовного права насилие связывается с наступлением общественно опасных последствий - если таковых нет, то нет и оснований говорить о насилии в уголовно-правовом смысле, т.е. здесь важное значение имеет степень насилия, которое характеризуется количественными характеристиками, чисто внешними проявлениями, а также качественно-сущностными характеристиками [4, с. 47].
Исходя из сказанного, мы полагаем, что под насилием в уголовно-правовом смысле следует понимать способ совершения преступления,
связанный с непосредственным противоправным физическим и/или психическим (или смешанным) воздействием виновного на организм потерпевшего с целью достижения определенного преступного результата. Из такого нашего понимания криминального насилия следует, что сами по себе насильственные действия в общем случае не являются преступными, поскольку такие действия должны быть в обязательном порядке соотнесены с субъективной стороной преступления и наступившими общественно опасными последствиями. Вместе с тем, нужно иметь в виду, что при неосторожной вине к потерпевшему может быть применено физическое насилие без определенной преступной цели, и тогда, если наступают тяжкие последствия, лицо может быть признано преступником без наличия заранее определенных целей насильственных действий, т.е. здесь важнейшее значение имеет целевая установка [5, с. 45].
Следует заметить, что отмеченная нами неоднозначность теоретического толкования криминального насилия находит отражение также в нечеткости уголовно-правового регулирования данного признака преступного поведения. Так, в действующем УК РФ отсутствуют дефиниция криминального насилия в Общей части УК РФ или хотя бы основные юридически значимые его характеристики, и это при том, что в составах многих преступлений Особенной части УК РФ законодатель определяет насилие в качестве конструктивного либо квалифицирующего признака.
Сам термин «насилие» в уголовном законе впервые появляется только в ст. 37 УК РФ в следующих контекстах:
«Не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если это посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия» (ч. 1 ст. 37);
«Защита от посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия, является правомерной, если при этом...» (ч. 2 ст. 37).
Как видно, здесь речь идет о насилии, которое проявляется не самостоятельно, а «сопря-
70
гается» с преступным посягательством, подтверждая тем самым нашу гипотезу о том, что криминальное насилие в общем случае является не самостоятельным деянием, а способом совершения преступления. Здесь же отметим, что упоминание о «насилии» в Общей части УК РФ на этом, собственно, и ограничивается. В дальнейшем законодатель обращается к термину «насилие» только лишь в Особенной части УК РФ. При этом далеко не сразу этот признак преступного поведения используется как квалифицирующий признак. В частности, в Особенной части УК РФ сам термин «насилие» впервые встречается в ст. 107 в следующем контексте: «Убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта), вызванного насилием...» (ч. 1 ст. 107 УК РФ).
Равным образом это касается и контекста ч. 1 ст. 113 УК РФ. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что законодатель здесь использует термин «насилие» так, будто бы его содержание и понимание является общеизвестным, в то время как это совсем не так. О неоднозначности подхода самого законодателя к пониманию насилия свидетельствует и недостаточно продуманное, на наш взгляд, использование смежных с «насилием» терминов. Так, в ч. 1 ст. 120 УК РФ определена следующая диспозиция: «Принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения.».
Здесь принуждение также не имеет однозначного понимания. Например, существует точка зрения, согласно которой принуждение в публичном праве (а уголовное право является публичным правом и, соответственно, регулирует публично-правовые отношения) может быть только государственным и несет позитивный смысл [6, с. 149]. Мы склонны принять эту точку зрения, поскольку она находит подтверждение в административном законодательстве последних лет. Например, в Федеральном законе «О полиции» [7] содержится отдельная глава с названием «Применение полицией отдельных мер государственного принуждения» (глава четвертая). Мы полагаем, что к этим же мерам следует отнести применение полицией физической силы, специальных средств и огнестрельного оружия. Разумеется, все меры такого рода направлены на достижение позитивного для общества результата. И тогда применение термина «принуждение» в ст. 120 УК РФ по отношению к преступнику выглядит уже проблематичным. И не случайно, например,
некоторые авторы термин «принуждение» в рассматриваемом контексте в своих рассуждениях заменяют не термин «понуждение», который действительно имеет негативный смысл [8, с. 61-63].
Далее, сущность государственного принуждения заключается в применении согласно соответствующим правовым актам принудительных мер физического и психического характера к личности, при этом в определенной мере ограничиваются ее права и свободы, вопреки ее воле, с целью охраны защищаемых законом и нарушенных интересов общества, государства, отдельных лиц [6, с. 149]. И тогда использование пары смежных терминов «принуждение» - «насилие» ведет к тавтологии, поскольку принуждение (понуждение) не может не быть разновидностью психического насилия, т.е. нельзя принудить (понудить), не прибегая к определенным формам насилия, и в этом смысле открытым остается вопрос об уголовно-правовом значении «принуждения», совершаемого без насилия, - такой вопрос возникает как раз исходя из законодательной формулировки диспозиции ст. 120 УК РФ.
Подобного рода вопросов, связанных с законодательными формулировками в УК РФ, где используется термин «насилие» и смежные с ним термины, немало. Мы не имеем целью здесь все их перечислять, но с помощью приведенного примера хотим показать, что в настоящее время законодатель не имеет четкой позиции по регулированию признака «насилие» и других смежных понятий. Так, помимо упомянутого «принуждения», законодатель в УК РФ оперирует многими другими смежными понятиями, которые, с одной стороны, связаны между собой рядом элементов, так или иначе характеризующих криминальное насилие; с другой стороны, такие элементы предназначены для регулирования разных аспектов уголовно-правовых отношений, которые, подчеркнем, не имеют однозначного толкования ни в самом УК РФ, ни в судебных решениях, ни в уголовно-правовой литературе.
Речь идет о следующих смежных с «насилием» понятиях:
«физическое принуждение» (ч. 1 ст. 40 УК РФ); «психическое принуждение» (ч. 2 ст. 40 УК РФ); «нападение» (ч. 1 ст. 162, ч. 1 ст. 209, ч. 1 с. 227, ч. 1 ст. 340, ч. 1 ст. 360 УК РФ);
«шантаж» (ч. 2 ст. 127.2, ч. 1 ст. 133, ч. 2 ст. 185.5, ч. 1 ст. 283.1, ч. 1 ст. 302, ст. 304, ч. 2 ст. 309 УК РФ);
«сопротивление представителю власти» (ч. 1 ст. 212, ч. 2 ст. 213 УК РФ);
71
«причинение вреда здоровью» (ч. 1 ст. 111, ч. 1 ст. 112, ст. 113, ст. 114 УК РФ и др.);
«физическое страдание» (ст. 7, ч. 1 ст. 117, ч. 3 ст. 137 УК РФ);
«психическое страдание» (ч. 1 ст. 117, ч. 3 ст. 137 УК РФ);
«нравственное страдание» (примечание к ст. 117, ч. 3 ст. 137 УК РФ);
«физическая боль» (ч. 1 ст. 116 УК РФ); «пытка» (примечание к ст. 117, ч. 2 ст. 302 УК РФ);
«психическое расстройство» (ст. 21, ст. 22, ч. 1 ст. 63, ч. 1 ст. 81, гл. 15, ст. 106, ч. 1 ст. 111, ч. 3 ст. 137 УК РФ);
«нервно-психические перегрузки» (ч. 2 ст. 28 УК РФ);
«физическое уничтожение» (ст. 357 УК РФ); «психотравмирующая ситуация» (ст. 106, ч. 1 ст. 107, ст. 113 УК РФ);
«издевательство» (п. «и» ч. 1 ст. 63, ч. 1 ст. 107, ч. 2 ст. 111 УК РФ и др.);
«тяжкое оскорбление» (ч. 1 ст. 107, ст. 113 УК РФ) и др.
Содержание указанных понятий, так или иначе связанных с воздействием на тело и психику человека, как мы отмечали, не является однозначным ни в теории уголовного права, ни в правоприменительной практике, и число такого рода понятий по сравнению с предшествующим уголовным законодательством заметно выросло, соответственно, требуется не только уточнение их уголовно-правового значения, но и приведение к единому методологическому знаменателю, позволяющему унифицировать исходные начала, без чего затрудняется реализация принципа социальной справедливости при применении наказания и других мер уголовно-правового воздействия за акты применения криминального насилия, которое в годы экономических кризисов имеет тенденцию к расширению [9, с. 41-44].
Например, одним из квалифицирующих признаков принуждения к даче показаний (ст. 302 УК РФ) является совершение этого деяния, соединенное с применением насилия, издевательств или пытки (ч. 2 ст. 302), т.е. здесь эти смежные понятия разделены. Однако обращение к комментариям по поводу данного деяния показывает, что авторы, как правило, включают в содержание насилия, издевательства и пытки одни и те же признаки [10, с. 513]. В другом примере следует согласиться с Е. Гертель в том, что требуется уточнение уголовно-правового содержание таких терминов, как «принуждение» и «насилие», с учетом наличия как сходных, так и различительных элементов [11, с. 17-19].
И действительно, отсутствие четкости в этих вопросах не позволяет следственным органам и судам ориентироваться на единый подход при квалификации соответствующих деяний, совершаемых с использованием насилия. К этому нужно добавить, что законодатель использует в рассматриваемом контексте ключевой термин - «насилие», имея в виду физическое воздействие, а также, как парный признак, -производный термин «угроза применения насилия», имея в виду психическое воздействие, а сами термины «физическое насилие» и «психическое насилие» в УК РФ не встречаются. Между тем в уголовно-правовой литературе, в материалах судебной практики, включая постановления Пленума Верховного Суда РФ (последний пример - постановление Пленума Верховного Суда РФ от 4 декабря 2014 г. «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» [12]), указанная терминология («физическое насилие», «психическое насилие») в течение нескольких десятилетий настолько устоялась, что возникает вопрос о целесообразности ее имплементации в текст уголовного закона. Это важно еще и потому, что научно-технический прогресс привносит все новые и новые средства, которые могут быть использованы для реализации криминального насилия (разного рода смартфоны и компьютеры для передачи информации и команд на расстоянии, ультразвуковые приборы и др.), что некоторым образом смещает акценты в уголовно-правовом толковании насилия.
Изложенное позволяет сделать следующие основные выводы. Насилие как признак преступного поведения не раскрывается в российском уголовном законодательстве. Такое положение в значительной степени обусловливается неоднозначностью его толкования как в уголовно-правовой литературе, так и в следственно-судебной практике. Представляется, что под насилием в уголовно-правовом смысле следует понимать способ совершения преступления, связанный с непосредственным противоправным физическим и/или психическим (или смешанным) воздействием виновного на организм потерпевшего с целью достижения определенного преступного результата; при этом по ряду составов преступлений собственно насильственные действия могут совпадать с объективной стороной преступления (например, причинение вреда здоровью). Мы полагаем, что ввиду особой важности это понятие должно быть раскрыто в самом УК РФ. Одновременно с введением этой дефиниции тре-
72
буется также уточнить содержание смежных с «насилием» понятий, используемых в УК РФ («принуждение», «издевательства», «пытки» и
1. Уголовное право России. Общая часть / отв. ред. Л.Л. Кругликов. М., 1999.
2. Тюменев А. В. Виды криминального насилия. Рязань, 2002.
3. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-Ф3 (ред. от 28 нояб. 2015 г.). Доступ из справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 30.01.2016).
4. Упоров И. В. Преступное имущественное насилие: понятие, уголовно-правовое регулирование и предупреждение. М., 2015.
5. Упоров И. Целеполагание отдельных видов наказания в российском уголовном праве // Уголовное право. 2001. № 3.
6. Курдюк П.М., Упоров И.В., Акопян А.В. Преступность как социально опасное явление и государственное принуждение как метод его нейтрализации. Краснодар, 2007.
7. О полиции: федер. закон от 7 февр. 2011 г. № 3-ФЗ (ред. от 13 июля 2015 г., с изм. от 14 дек. 2015 г.). Доступ из справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 30.01.2016).
8. Клоченко Л. Психическое принуждение как преступление // Уголовное право. 2014. № 5. С. 61-63.
9. Упоров И. В. Мировой экономический кризис и статистика преступности в России // Общество и право. 2009. № 5. С. 41-44.
10. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный): в 2 т. / под ред. А.В. Бриллиантова. 2-е изд. М., 2015. Т. 2.
11. Гзртель Е. Разграничение понятий «насилие» и «принуждение» в уголовном праве // Уголовное право. 2010. № 5. С. 17-19.
12. О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 4 дек. 2014 г. № 16 // Рос. газ. 2014. 12 дек.
др.), что целесообразно сделать посредством издания специального разъяснения Верховного Суда РФ.
1.Criminal law of Russia. General Part / resp. ed. L.L. Kruglikov. Moscow, 1999.
2. Tyumenev A. V. Types of criminal violence. Ryazan, 2002.
3. Criminal code of the Russian Federation d.d. June 13, 1996 № 63-FL (as amended on Nov. 28, 2015). Access from reference legal system «ConsultantPlus» (date of access: 30.01.2016).
4. Uporov I.V. Criminal property violence: the notion, criminal-legal regulation and prevention. Moscow, 2015.
5. Uporov I.V. Targeting of certain types of punishment in the Russian criminal law // Criminal law. 2001. № 3.
6. Kurdyuk P.M., Uporov I.V., Akopyan A.V. Crime as a socially dangerous phenomenon and state coercion as a method of its neutralization. Krasnodar, 2007.
7. On Police: fed. law d.d. Febr. 7, 2011 № 3-FL (as amended on July 13, 2015, Dec. 14, 2015). Access from reference legal system «Consultant Plus» (date of access: 30.01.2016).
8. Klochenko L. Mental coercion as a crime // Criminal law. 2014. № 5. P. 61-63.
9. Uporov I.V. The global economic crisis and crime statistics in Russia // Society and law. 2009. № 5. P. 41-44.
10. Commentary on the Criminal code of the Russian Federation (itemized): in 2 vol. / ed. by A.V. Brilliantov. 2nd ed. Moscow, 2015. Vol. 2.
11. Hertel E. Distinction between the concepts of «violence» and «coercion» in criminal law // Criminal law. 2010. № 5. P. 17-19.
12. On judicial practice in cases of crimes against sexual inviolability and sexual freedom of the individual: resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation d.d. Dec. 4, 2014 № 16 // Rus. newsp. 2014. Dec. 12.
73
