CC BY
90
Цебоев Алексей Павлович
Краснодарский университет МВД России (тел.: +79182138778)
Общее (родовое) понятие
криминального насилия:
вопросы доктринального толкования
В статье рассматриваются вопросы общего (родового) понятия «насилие» применительно к уголовно-правовым отношениям. Отмечается, что институт насилия в уголовном законе не имеет достаточного системного регулирования, что диктует необходимость его дальнейшего научного осмысления. Автор обосновывает свою трактовку общего (родового) понятия криминального насилия.
Ключевые слова: криминальное насилие, уголовное право, принуждение, физическое насилие, психическое насилие, субъект насилия, объект насилия.
A.P. Tseboev, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; tel.: +79182138778.
General (generic) concept of criminal violence: issues of doctrinal interpretation
The article deals with issues of general (generic) concept of «violence» in relation to criminal legal relations. It is noted that the institution of violence in the criminal law is not a sufficient system of regulation that dictates the need for further scientific understanding. The author justifies his interpretation of general (generic) concept of criminal violence.
Key words: criminal violence, criminal law, coercion, physical violence, mental violence, subject of violence, target of violence.
В сфере уголовного права вопросы, связанные с насилием как признаком преступного деяния, уже давно находят как теоретическое осмысление, так и определенное правовое регулирование. Соответствующие доктринальные выводы и правовые нормы, связанные с криминальным насилием, используются в правоприменительной практике (мы полагаем возможным использовать термин «криминальное насилие», ограничивая его областью уголовно-правовых отношений). Тем не менее, в данной сфере еще остаются вопросы, которые трактуются неоднозначно и поэтому требуют дополнительного научного осмысления. Достаточно, например, указать на то обстоятельство, что при всей важности категории «насилие» (от нее в значительной степени зависит квалификация деяния и мера уголовной ответственности) законодатель до сих пор не формулировал понятие насилия, отсутствуют и четкие критерии разграничения видов и форм криминального насилия, хотя признак насилия присутствует во многих составах преступлений Особенной части УК РФ [1].
Следует отметить, что законодатель, используя в УК РФ термин «насилие», имеет в виду физическое насилие, поскольку психическое насилие отражается посредством тер-
мина «угроза применения насилия». При этом бесспорным является то обстоятельство, что, хотя и физическое насилие, и психическое насилие обладают своей спецификой, они имеют общую основу. Однако именно этот аспект, т.е. общее (родовое) понятие криминального насилия, не имеет достаточного освещения в уголовно-правовой литературе, и авторы, как правило, его обходят, исследуя по отдельности физическое или психическое насилие либо насилие, не опасное для жизни (здоровья), насилие, опасное для жизни (здоровья), а также выделяют иные весьма спорные виды насилия (например, имущественное насилие [2]), не акцентируя внимания на общем понятии криминального насилия.
Рассмотрим несколько характерных точек зрения по заявленной теме. Представляет интерес достаточно подробно раскрываемая дефиниция, которую предлагает Ф.М. Абуба-киров. По его мнению, криминальное насилие представляет собой умышленное, противоправное воздействие (физическое или психическое) на человека со стороны другого лица, которое осуществляется помимо воли потерпевшего и способно причинить ему физиологическую, органическую или психическую травму, а также определенным образом ограничить свободу его волеизъявления или действий [3].
78
Вместе с тем, несколько положений являются неоднозначными. Во-первых, нельзя исключать случаи, когда насилие осуществляется с согласия потерпевшего (например, при эвтаназии). Во-вторых, свобода волеизъявления или действий человека, к которому применено насилие, также не всегда ограничивается, во всяком случае не сразу (например, при отравлении). Соответственно признак насилия, связанный с воздействием на потерпевшего помимо воли последнего, не следует абсолютизировать, хотя, бесспорно, в абсолютном большинстве случаев применения насилия он имеет место. В-третьих, термин «противоправное» представляется излишним, поскольку понятие «насилие», рассматриваемое в криминальном значении, само по себе предполагает противоправность, т.е. не существует непротивоправного насилия, оно по своей природе противоправно в отличие от «принуждения» (включая физическое воздействие, например надевание наручников с использованием физической силы, которое применяется сотрудниками правоохранительных органов). Мы не можем согласиться с А.П. Рыжаковым в том, что «полиция реализует насилие» на законных основаниях [4, с. 34], т.к. полиция использует «меры принуждения» от имени государства, защищая охраняемые законом общественные и личные интересы [5].
С точки зрения Ю.В. Радостевой, насилие применительно к уголовно-правовым отношениям представляет собой «умышленное общественно опасное противоправное воздействие на организм человека, осуществляемое против или помимо воли потерпевшего, направленное на нарушение физической и психической неприкосновенности» [6, с. 10]. Заметим, что в этой дефиниции представляется дискуссионным указание на целеполагание в виде нарушения физической или психической неприкосновенности. Дело в том, что насилие в уголовном праве не является самодостаточной категорией, оно вплетается в состав общественно опасного деяния, которое должно получить соответствующую юридическую квалификацию по нормам уголовного закона. Указание же на цель насилия в представленном виде предполагает осознание деятелем насильственных действий и, кроме того, показывает некую завершенность этих действий, в то время как цель при осознании осуществляемого насилия состоит в совершении преступления, т.е. насилие может быть признаком преступления и не может оцениваться безотносительно последнего, соответственно, целеполагание применимо
не к насилию, а к преступлению в целом [7, с. 45]. Не нужно также забывать, что насилие может совершаться лицом, которое не осознает характера своих действий и их последствий (невменяемым лицом), и тогда об умышленности насильственных действий говорить не приходится.
В этом контексте мы не можем согласиться с позицией методологического характера Н.К. Семерневой. По ее мнению, нет необходимости «изобретать» отдельное уголовно-правовое значение термина «насилие»», поскольку оно в необходимой мере разъясняется в словарях русского языка [8, с. 63]. При этом делается ссылка на известный словарь В. Даля, определяющий насилие как «физическое воздействие на кого-либо». Безусловно, уголовное право не может не вбирать в свою материю общеупотребительные термины, значение которых раскрыто в словарях русского языка. Это вполне естественно, поскольку и сам уголовный закон излагается русским языком (в России). Однако очевидно и то, что для уголовного закона уточнение многих терминов необходимо, и термин «насилие» здесь едва ли не на первом месте, учитывая, что нормами уголовного права определяется наибольший объем праволишений и правоограничений для человека. Следует согласиться с О. Афанасьевой, полагающей, что многообразие трактовок понятия «насилие» в гуманитарных науках и, соответственно, невозможность выделения для них универсальных признаков насилия неприемлемы для уголовного права, где требуется предельная конкретность [9].
Фактически это признает и упомянутый автор Н.К. Семернева, в определенной степени противореча своей методологической позиции (не нужно «изобретать»). Так, она обосновывает «ряд сходных моментов, свойственных насилию вообще», которые заслуживают внимания. По поводу одного из них (насильственные действия совершаются против (помимо) воли потерпевшего) наш комментарий дан выше. Еще один признак, который выделяет данный автор, заключается в том, что «для стимуляции поведения потерпевшего в нужном для преступника направлении применяется как откровенная физическая, так и другая сила... психическое давление со стороны субъекта, стремящегося заставить потерпевшего выполнить какие-то действия» [8, с. 64]. Однако вряд ли указание на известные формы насилия можно считать общим признаком этого понятия в его обобщенном виде.
Далее, по мнению Н.К. Семерневой, насилие в уголовно-правовых отношениях может
79
применяться только к человеку, а именно к потерпевшему, т.е. неодушевленные предметы и животные не могут быть объектом насилия. С этим мы согласны. Однако представляется неоднозначным указание на то, что не может быть объектом насилия в уголовно-правовом смысле лицо, которое не способно воспринимать адекватно направленные в отношении его насильственные действия, поскольку для установления самого факта насилия восприятие самого потерпевшего значения не имеет, здесь решающий фактор заключается в осознании виновным того, что он своими насильственными действиями посягает на охраняемые законом жизнь, здоровье, телесную неприкосновенность другого человека [8, с. 64]. Такой подход неправильный в принципе, потому что вызывает по меньшей мере следующие вопросы: а) если невменяемое лицо не является объектом насилия, то кто (что) является таковым; б) при отсутствии объекта насилия (потерпевшего) отсутствует и уголовно-правовая квалификация насильственных действий как преступного деяния [10, с. 40]. Оба вопроса предполагают, что среди физических лиц не может быть исключений с точки зрения потенциальной принадлежности их к объекту насилия в уголовно-правовом смысле.
В данном контексте нельзя не согласиться с О.К. Зетелепиным в том, что криминальное насилие следует рассматривать не иначе как на личностном уровне, поскольку оно применяется при совершении конкретного преступления против личности в широком смысле этого слова [11, с. 152]. И одновременно нельзя согласиться с О.Л. Крайновой, которая считает, что объектом криминального насилия может быть животное, т.к. насильственными действиями может причиняться вред здоровью животного, ограничиваться его свобода, последовать гибель (за исключением случаев, когда животное представляет угрозу для человека, его истребление и отлов разрешены законом, а содержание в условиях неволи обусловливается необходимостью научного изучения и/или разведения) [12, с. 10].
Это достаточно оригинальная точка зрения, основанная на расширительном толковании ст. 245 УК РФ, определяющей уголовную ответственность за жестокое обращение с животными, и она, конечно же, дискуссионна. Мы полагаем, что, несмотря на внешнюю схожесть фактических действий в отношении человека и животного, например удары палкой, и даже схожесть реакции (болезненные ощущения), формальная, т.е. юридическая, составляющая
соответствующих действий все же различна, так же, как, например, все те же удары палкой в отношении человека могут быть в зависимости от обстоятельств и преступным деянием, и непреступными действиями в рамках необходимой обороны. Здесь же речь идет об уголовно-правовой защите определенных ценностей (жизни, здоровья) не вообще любого живого существа, а только человека. Закон не защищает жизнь и здоровье животного, которое является в гражданско-правовом отношении вещью, т.е. разновидностью собственности, как бы цинично это ни звучало для защитников животных. И не случайно диспозиция ст. 245 УК РФ предполагает, что уголовная ответственность наступает, во-первых, только в том случае, если в результате жестокого обращения с животным последнее погибло или получило увечье, во-вторых, если соответствующие действия совершены из хулиганских побуждений, или из корыстных побуждений, или с применением садистских методов, или в присутствии малолетних. При отсутствии указанных признаков уголовная ответственность может наступить лишь по ст. 167 УК РФ, т.е. за умышленное уничтожение чужого имущества при наличии необходимых для данного состава преступления признаков.
В целом же, криминальное насилие чаще всего понимается как воздействие (физические или психологическое) одного человека на другого с целью принудить потерпевшего к совершению определенных действий в интересах лица, осуществляющего насилие, ограничить свободу волеизъявления потерпевшего. Такой подход достаточно распространен в российской уголовно-правовой литературе [13, 14, с. 4; 15, с. 56; 16, с. 20]. Однако в данных определениях ряд позиций не находит отражения, в частности, авторы по-разному трактуют взаимосвязь насилия и смерти потерпевшего как его следствия. Не имея цели подробно останавливаться на данном аспекте, отметим, что, например, убийство (ст. 105 УК РФ) может совершаться не иначе как путем применения насилия (так, в одном из решений Верховного Суда РФ говорится о «применении насилия при совершении убийства» [17], в другом решении говорится о «насилии, выразившемся в убийстве» [18]). Однако насильственные действия при совершении этого преступления в уголовно-правовой литературе, как правило, выпадают из трактовки понятия «насилие», поскольку в случае смерти потерпевшего не может быть речи о цели принудить его к совершению определенных действий или о цели ограничить
80
свободу его волеизъявления. В этом же ряду неоднозначный тезис о том, что понятие «насилие» никогда не охватывает собой причинение смерти и требует дополнительной квалификации [19, с. 502]. Кроме того, при раскрытии понятия «насилие» как правило, отсутствует указание на то обстоятельство, что насилие является составным элементом общественно опасного деяния (преступления), т.е. частью его объективной стороны, соответственно, отсутствуют ссылки на уголовный закон.
В этой связи заметим, что в действующем уголовном законе насильственные действия как признак преступного деяния находят отражение путем использования следующих терминов: «насилие»; «насилие, опасное для жизни или здоровья»; «насилие, не опасное для жизни или здоровья»; «угроза применения насилия»; «непосредственная угроза применения насилия»; «угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью». При этом способы реализации насилия законодатель закрепляет следующими терминами: «садистские методы» (ст. 245 УК РФ), «садизм» (ст. 63 УК РФ), «издевательство» (ст. 63, 107, 111, 112, 113, 302, 335 УК РФ), «мучения» (ст. 63, 111, 112 УК РФ), «побои» (ст. 116, 117 УК РФ), «пытка» (ст. 117, 302 УК РФ), «иные насильственные действия» (ст. 116, 117, 132, 278, 296, 334 УК РФ) и
др. Во всех этих случаях законодатель не дает каких-либо дефиниций, и в целом при регулировании применительного насилия, как видно, не наблюдается в достаточной мере системного подхода, не учитывается и то обстоятельство, что насилие может иметь смешанный характер, т.е. быть физическим и психическим одновременно (условно его можно обозначить как «психофизическое» насилие). Все это лишний раз подтверждает необходимость более четкого доктринального понимания насилия.
С учетом изложенного мы полагаем, что в уголовно-правовом смысле понятие «насилие» целесообразно определить следующим образом: это составная часть объективной стороны предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния, заключающаяся в таком внешнем воздействии на физиологию и/или психику потерпевшего, которое может повлечь за собой его смерть, причинить вред его здоровью либо вынудить потерпевшего совершать действия помимо его воли. Исходя из этого общего (родового) понятия «насилие», следует конкретизировать его виды и формы (физическое насилие; психическое насилие; психофизическое насилие; насилие, опасное для жизни или здоровья; насилие, не опасное для жизни или здоровья, и др.).
1. Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996 г. № 63-Ф3 (ред. от 30 марта 2016 г.). Доступ из справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 30.05.2016).
2. Упоров И. В. Преступное имущественное насилие: понятие, уголовно-правовое регулирование и предупреждение. М., 2015.
3. Абубакиров Ф.М. Уголовно-правовая оценка насилия в уголовном законодательстве и судебной практике // Рос. судья. 2011. № 8. С. 19-22.
4. Рыжаков А. П. Постатейный комментарий к Федеральному закону «О полиции». М., 2011.
5. Курдюк П.М., Упоров И.В., Акопян А.В. Преступность как социально опасное явление и государственное принуждение как метод его нейтрализации. Краснодар, 2007.
6. Радостева Ю.В. Уголовно-правовое понятие насилия: дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2006.
7. Упоров И. В. Целеполагание отдельных видов наказания в российском уголовном праве // Уголовное право. 2001. № 3.
1. Criminal Code of the Russian Federation d.d. June 13, 1996 № 63-FL (as amended on March 30, 2016). Access from legal reference system «ConsultantPlus» (date of access: 30.05.2016).
2. Uporov I.V. Criminal property violence: concept, criminal legal regulation and prevention. Moscow, 2015.
3. Abubakirov F. M. Criminal-legal assessment of violence in the criminal law and judicial practice // Russian judge. 2011. № 8. P. 19-22.
4. Ryzhakov A.P. Article-by-article commentary to the Federal law «On police». Moscow, 2011.
5. Kurduyk P.M., Uporov I.V., Akopyan A.V. Crime as a socially dangerous phenomenon and state coercion as a method to neutralize it. Krasnodar, 2007.
6. Radosteva Yu.V. Criminal-legal concept of violence: diss. ... Master of Law. Ekaterinburg, 2006.
7. Uporov I.V. Goal setting for individual kinds of punishment in Russian criminal law // Criminal law. 2001. № 3.
81
8. Семернева Н.К. Квалификация преступлений (части Общая и Особенная): науч.-практ. пособие. М.; Екатеринбург, 2010.
9. Афанасьева О. Понятие и содержание криминального насилия // Уголовное право. 2014. № 5. С. 13-15.
10. Упоров И., Хун А. Объект уголовно-правовых отношений: содержание и различие со сходными понятиями // Уголовное право. 2003. № 4.
11. Зателепин О. К. Квалификация преступлений против военной безопасности государства. М., 2009.
12. Крайнева О.Л. Криминологическая характеристика форм криминального насилия: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2009.
13. Грошев А.В., Упоров И.В. Уголовное право России. Общая часть: краткий учеб. курс. Ростов н/Д, 2006.
14. Иващенко А.Е., Марченко А.И. Методология правового исследования насилия // Социально-правовые проблемы борьбы с насилием. Омск, 1996.
15. Насильственная преступность / под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. М., 1997.
16. Шарапов Р.Д. Физическое насилие в уголовном праве. СПб., 2001.
17. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 15 мая 2002 г. № 206п2002. URL: http://www.lawmix.ru/vas/144808 (дата обращения: 30.05.2016).
18. О судебной практике по делам о контрабанде: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 мая 2008 г. № 6 (ред. от 28 сент. 2010 г.) (недействующее). Доступ из справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 30.05.2016).
19. Оценочные признаки в Уголовном кодексе Российской Федерации: научное и судебное толкование: науч.-практ. пособие / Ю.И. Антонов, В. Б. Боровиков, А. В. Галахова и др.; под ред. А.В. Галаховой. М., 2014.
8. Semerneva N.K. Qualification of crimes (General and Special parts): sci. and pract. manual. Moscow; Yekaterinburg, 2010.
9. Afanasyeva O. The concept and content of criminal violence // Criminal law. 2014. № 5. P. 13-15.
10. Uporov I., Hun A. The object of criminal-legal relations: the substance and the difference with similar concepts // Criminal law. 2003. № 4.
11. Zatelepin O.K. Qualification of crimes against military security of the state. Moscow, 2009.
12. Kraineva O.L. Criminological characteristics of forms of criming violence: auth. abstr.... Master of Law. Saratov, 2009.
13. Groshev A.V., Uporov I.V. Criminal law of Russia. General part: short course. Rostov-on-Don, 2006.
14. Ivashchenko A.E., Marchenko A.I. Methodology of legal violence studies // Socio-legal problems of fight against violence. Omsk, 1996.
15. Violent crime /ed. by V.N. Kudryavtsev and A.V. Naumov. Moscow, 1997.
16. Sharapov R.D. Physical abuse in criminal law. St. Petersburg, 2001.
17. Judgment of the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation d.d. May 15, 2002 № 206n2002. URL: http: www.lawmix.ru/ vas/144808 (date of access: 30.05.2016).
18. About court practice on affairs about contraband: resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation d.d. May 27, 2008 № 6 (as amended on Sept. 28, 2010) (invalid). Access from legal reference system «ConsultantPlus» (date of access: 30.05.2016).
19. The estimated signs of the Criminal Code of the Russian Federation: scientific and judicial interpretation: sci. and pract. guide / Yu.I. Antonov, V.B. Borovikov, A.V. Galakhova, et al.; ed. by A.V. Galakhova. Moscow, 2014.
82
