CC BY
150
УДК 37.017.925
НАРОДНОЕ ИСКУССТВО КАК СРЕДСТВО НРАВСТВЕННОГО КОММУНИСТИЧЕСКОГО
ВОСПИТАНИЯ В СССР (1917—1990)
О.Ю .Тимонина
THE FOLK ART AS A SOURCE OF MORAL COMMUNIST UPВRINGING IN USSR (1917—1990)
O.Yu.Timonina
Институт непрерывного педагогического образования НовГУ, tim.olya2012@yandex.ru
В статье показан воспитательный духовно-нравственный потенциал устного народного творчества и народного прикладного искусства, использованный в истории педагогики советского периода с целью формирования человека нового типа. Раскрываются глубокие противоречия между нравственным коммунистическим воспитанием средствами народного искусства и многовековой народной педагогической традицией. Приводится краткая сравнительная характеристика коммунистической и христианской морали, а также анализ положений об актуальности народного искусства с точки зрения марксисткой этической мысли в СССР. В статье показаны нерешенные до сих пор научные противоречия, связанные с использованием народного искусства как средства нравственного воспитания в современной России.
Ключевые слова: духовность, духовно-нравственное воспитание, народное искусство, история педагогики России, коммунистическое воспитание, нравственность
The article presents spiritual and moral potential of folk art, folklore, folk crafts in upbringing, used in the history of the Soviet teaching system to form a new human type. It describes deep contradictions between the moral communist upbringing through folk art and ancient folk educational traditions. A brief comparative analysis of communist and Christian morality is given. The article also presents unsolved scientific contradictions connected with the usage of folk art as a source of moral upbringing in modern Russia. Keywords: spirituality, spiritual and moral upbringing, folk art, the history of Russian pedagogy, communist upbringing, moral
Особенности существования народного искусства как феномена духовной культуры и использование его воспитательного потенциала в период семидесяти лет советской власти недостаточно изучены.
Одним из первых революционных деятелей в России, обративших внимание на этот сокровенный кладезь исторической памяти и мудрости народа, был В .И.Ленин. Он считал, что «только тот победит и удержит власть, кто верит в народ, кто окунется в родник живого народного творчества» [1]. В своей работе «Развитие капитализма в России», в пятой главе, Ленин на примере подмосковного кружевного промысла показал, как эксплуатируют труд и талант мастериц скупщики, посетовал об этом, вниматель-
нейшим образом рассмотрел условия труда семенов -ских ложкарей, художников Гжели, ткачих и других «кустарей» и таким образом заложил ценностное отношение к народному искусству [2]. В этой же работе Ленин ввел интересное понятие «дух цехов», «дух промышленности и торговли» и всякий раз отмечал их влияние на нравы [2, с. 421]. Возможно, предпосылкой к активному обращению Ленина к народному искусству послужила статья Ф.Энгельса «Немецкие народные книги», опубликованная впервые в 1839 году в одном из немецких журналов [3]. Вслед за ним и Ленин, о чем свидетельствует В.Д.Бонч-Бруевич [4], проявил не меньшее любопытство к устному на -родному творчеству. В .И.Ленина привлек толковый
словарь В.Даля, который вождь посоветовал переписать на современный лад, а «Плачи завоенные, рекрутские и солдатские» понравились ему выразительностью образов угнетаемого народа. Можно предположить, что причиной этому послужил и известный тезис К.Маркса о том, что люди обновляют самих себя в такой же мере, в какой они обновляют мир богатства, который они создают. То есть в той мере, в какой изменяются условия бытия, в той же мере изменяется и духовный мир человека, в частности нравственный. Не исключено, что интерес вождя к живому великорусскому языку и фольклорному слову был также вызван работой А.М.Горького «Разрушение личности», опубликованной в книге «Очерки философии коллективизма» в 1909 году [4, с. 195-200]. В ней писатель рассуждает о причинах возникновения и духовной стороне народного творчества, вознося его буквально на высоту «величайшего символа веры», в котором народ «творит религию», «вскрывает свои великие цели и сознание своего равенства богам». Бога Горький объявляет не сущим, а вымышленным на основе сконцентрировавшихся представлений об идеализированных личностях героев различных племен и родов, получающих бессмертие в народной памяти. Он пишет: «И вот над родом возвышается герой, вместилище всей духовной силы рода. В этот момент должна была создаваться совершенно особенная психическая среда: возникала воля к творчеству, превращавшая смерть в жизнь» [4, с. 196]. Процесс образования эпического героя, по Горькому, идет до момента создания личности жреца или вождя. Эта личность стремилась уже не коллективному началу, а личному, к утверждению единобожия как закреплению своей власти над коллективом. Так он объясняет переход народных воззрений от пантеизма к единобожию. Затем он рассуждает о развитии индивидуальности и ее стремлении к власти в противоборстве с собирательной обожествленной личностью. «В своем стремлении ко власти индивидуализм был вынужден убить бессмерного бога, опору свою и оправдание бытия своего; с этого момента начинается быстрое крушение богоподобного одинокого "я", которое без опоры на силу вне себя не способно к творчеству, то есть к бытию, ибо бытие и творчество едины суть» [4, с. 198]. Расцветом народного творчества Горький объявляет пантеизм, а Церковь обвиняет и в умерщвлении народной души, и в стремлении ограничить его философское творчество, которое якобы процветало в пантеистических верованиях.
Тем самым он утвердил мысль, что не Бог создал человека, а человек придумал Бога как некий идеал по своему образу и подобию. Таким образом, еще до революции Горький призывал к рассудочному поиску нового идеала, экспериментальному философскому поиску новых, отличных от религиозных смыслов жизни и нравственных норм, не тождественных традиционным. Трудовой народ призыв не услышал. Зато активно отозвалась революционно настроенная публика, доходящая в спорах о сути и смысле коммунистического пролетарского воспитания нового человека до полного отрицания морали и нравственности, до абсурда и вульгарности. Все эти
споры и эксперименты Пролеткульта по созданию идеологических классовых надстроек вождю пролетариата пришлось ограничить, обозначив тот нравственный минимум, который должен быть обязательным для нормального человеческого общежития. В обсуждение простых норм нравственности на страницах газет и журналов «Под знаменем марксизма», «Дело» и «Большевик» включились Л.И.Аксельрод-Ортодокс, А. М. Деборин, И. П. Разумовский
У истоков создания коммунистического идеала, марксисткой этики и нравственной коммунистической педагогики стояли такие небезызвестные личности, как Н.К.Крупская, А.В.Луначарский, А.М.Коллонтай, А.М.Горький, А.С.Макаренко и ряд других. Новая безбожная мораль изрядно отличалась от старорежимной. Смысл жизни сводился уже не к спасению души в христианской любви, а к ненависти ко всякой эксплуатации, угнетению, несправедливости, к остаткам старого в окружающей жизни и к борьбе за мировое господство пролетариата. Заповедь «не убий» не распространялась на классового врага и внутриутробного зародыша (посягающего на свободу женщин распоряжаться своими телами). Ложь во благо и экспроприация собственности в переходный период допускалась. Понятие соборности было заменено понятием коллективизма. Честь объявлялась дворянским предрассудком, совесть — религиозным. Позднее их вернут в педагогические словари, но наполнив другим смыслом. Коллективизм и трудолюбие поощрялись как высшие добродетели, смирение же, наоборот, высмеивалось как недостаток и свойство раба и так далее. К народному искусству относились двояко: с одной стороны, в нем видели остатки старого режима, а с другой — живое творчество угнетенных масс
[5].
Все точки над / в спорах о народном искусстве поставил проникновенный доклад А.М.Горького от 17 августа 1934 года и его заключительная речь, сделанная 1 сентября 1934 года на Первом всесоюзном съезде советских писателей. В этих выступлениях А.М.Горький раскрыл реалистические основы народной фантастики, указал на присутствующий в фольклоре народный оптимизм, на несомненную идейную и художественную ценность его образов, на познавательное значение фольклора, отражающего историю народа и его коллективный характер. Тем самым положил начало советской фольклористике, советской теории народного искусства, советской методике его преподавания и его использования как средства коммунистического воспитания.
Интересны рассуждения Луначарского о нравственном воспитании средствами народного достояния: «Течет человеческий поток — мутный и грязный, зловонный поток, но вместе с тем и могучий, он течет в поколениях, и новые поколения воспринимают опыт старых, они стоят на плечах старых, воспринимают все ценное, приобретенное многими тысячами поколений, но воспринимают вместе с тем и предрассудки, болезни и пороки, — всю грязь, всю муть и зловоние. Где-то нужно поставить фильтр, сетку, которая пропускала бы все ценное, весь могучий поток его со всеми навыками и приобретениями,
а муть, грязь и зловоние не пропускала бы. Этим фильтром может быть только школа» [5, с. 315-316]. Конечно, с одной стороны, Луначарский отчаянно призывал народ хранить свое народное достояние и указывал на его воспитательную мощь, сокрушался о разрушении соборов Василия Блаженного и Успенского собора. Немало писал о искусстве народов СССР, об искусстве Палеха, о русской крестьянской игрушке, о народном празднике и народном театре.
С другой стороны, по предложению того же Луначарского и согласно решению 2-й Петроградской конференции фабзамкомов 16-19 октября 1917 года была создана 1-я Петроградская конференция культурно-просветительских организаций. Она положила начало созданию Пролеткульта, сети организаций, в которые были вовлечены 400 тысяч рабочих, художников, мастеров прикладников. В его задачи входило помочь «несамостоятельному» пролетариату выработать свою культуру. То есть осуществить полный пересмотр с коллективно-трудовой и классовой точки зрения всего наличного культурного наследства, полученного пролетариатом от старых классов, «и одновременно с пересмотром — необходимое дополнение этого наследства всюду, где оно недостаточно для новых задач, собственным идеологическим творчеством рабочего класса, научным, художественным, практически-нормативным» [6].
Народное искусство объявляется советским достоянием. В программе РКП (б) отмечается, что в 1919 году ВЦИК принял постановление «О мерах содействия кустарной промышленности». Кустарные предприятия объявлялись неприкосновенными и не подлежали конфискации и национализации без особого постановления ВСНХ. Отдел ИЗО Наркомпроса, руководимый А.В.Луначарским активно развивает его идеи. В центрах кустарного производства были организованы артели и кооперативы семеновских ложкарей, мастеров ростовской финифти. В 20—30-е годы под действие идей пролеткульта попадают такие старинные иконописные школы, как Хохлома, Палех, Мстера, Холуй, вместо икон теперь там выпускают по государственному заказу народную бытовую утварь. В течение 1918—1923 годов на Государственном фарфоровом заводе им. Ломоносова создается первый пролетарский фарфор. С бывшего царского фарфора, сохранившегося на складах, звучат созданные в лабораториях пролеткульта лозунги: «Земля трудящимся!», «Пропади буржуазия, сгинь капитал!», «Пусть, что добыто силою рук трудовых, не проглотит ленивое брюхо!». Народное искусство становится искусством советской пропаганды и пропаганды культа вождей пролетариата, народные мотивы причудливо и нелепо дополняет советская символика. Появляется такое явление, как советская частушка. Как итог всей этой деятельности была грандиозная выставка «Искусство народов СССР» в Дрездене, широко обсуждаемая в прессе.
В эти же годы другая ветвь народного творчества сел и деревень, не обремененная государственным заказом на пропаганду советских идей, развивалась самостийно во всех краях и республиках. Повсеместно вышивались крестильные и венчальные поло-
тенца и убрусы, в народном узорочье цвели виноградные лозы в золотых потирах, чтились престольные праздники в деревнях, исполнялись духовные стихи и песни. Но не это интересовало этнографов. Перед ними была поставлена задача изучения того, «какие процессы проходили в народном творчестве нашей страны, какие произведения остаются, какие отмирают, как видоизменяются фольклорные жанры, вбирая в себя советскую тематику, какие жанры создаются вновь» [4, с. 209]. Собранный полевой материал перед публикацией пропускался еще и сквозь жесткий фильтр цензуры.
Грянула Великая Отечественная война, неожиданно вызвавшая подъем национального самосознания, религиозности и фольклорного творчества. Чудо победы русского народа над фашистскими оккупантами привлекло внимание ученых. Исследования в области этнопсихологии, о которых говорил еще Ильич, ведут военные Германии и США.
По свидетельству известного культуролога М.А.Некрасовой, живого свидетеля тех лет, уже в конце 50-х и в первой половине 60-х годов народное искусство объявили декоративно-прикладным и самодеятельным, смешав два совершенно разных явления. На промыслах, курируемых государством, техника упрощалась до неприглядного примитива — такова была мода. Орнамент провозгласили старомодным явлением, которому якобы нет места в советском искусстве и современном интерьере. Сбивалась лепнина с дореволюционных зданий. М.А.Некрасова пишет, что уже во второй половине 60-х годов, когда народные промыслы оказались обезличенными, утратившими свои особенности под действием авторского декоративного искусства и дизайна, возникли новые вопросы: «Народны или не народны промыслы?», «Нужно ли народное искусство в век автоматики и ракет?». В 1965 году эта дискуссия развернулась на страницах журнала «Декоративное искусство СССР» [7]. В дискуссии принимали участие и ученые, и общественность, мнение последней выясняли с помощью анкетирования.
Победил здравый смысл. Произведения крестьянского народного творчества оказываются в центре научного внимания. Специалисты снова отправляются в самые отдаленные уголки страны [8]. Начинает действовать Комиссия по народному искусству при Союзе художников СССР и Союзе художников РСФСР. Открываются такие уникальные явления, как полхов-майданская роспись, филимоновская игрушка, игрушка каргопольская, абашевская игрушка, ткачество и белевское кружево, о которых, кстати, писал еще Ленин. В публикациях этих лет цензура значительно ослаблена. В 70-х годах выходят великолепные серии марок, открыток, книг по народному искусству. Оно, хоть и несмело, входит в школьные учебники и рабочие тетради.
В середине 70-х — начале 80-х направление научной мысли исследователей народного искусства существенно меняется, на нее оказывают влияние вышедшие в 1948 году труды академика Б.А.Рыбакова и учение К.Г.Юнга об архетипах. В это время активно внедряется в сознание масс идея двое-
верия русского народа, школьные учебники знакомят детей с русскими суевериями и с пантеоном языческих славянских божеств. В процессе воспитания 6 средствами народного искусства в основном обращают внимание на его природосообразность, празд- 7 ничность, традиционность и планетарность. 8
Однако уже в 90-х годах ученые задаются резонным вопросом о соотношении христианской символики и символики народного искусства, отражении в нем не только языческой, но и христианской веры, содержанием нравственного воспитательного потенциала народного прикладного искусства с точки зре- 1 ния христианской морали. И уже на заре перестройки возникает проблема недостаточной изученности семантического, этического и воспитательного значе- 2 ния дореволюционного народного творчества. Это научная проблема, которая до сих пор не разрешена в 4. полной мере.
1. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Изд. 5-е. М.: Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, 1957- 7 1958. Т. 35. С. 61.
2. Там же. Т. 3. С. 5, 6. 8.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. М.;Л.: Госиздат, 1929. Т. 2. С. 26-34.
4. Минц С.И., Померанцева Э.В. Русская фольклористика: хрестоматия: изд. 2-е, испр. и доп. М.: Высшая школа, 1971. С. 21-24.
5. Марксисткая этическая мысль в СССР (20-е — первая
половина 30-х годов): очерки / Под ред. О.П.Целиковой, Р.В.Петропавловского. М.: Академия наук СССР, Институт философии, 1989. 399 с.
Богданов А.А. Вопросы социализма. М.: Изд-во писателей в Москве, 1918. С. 68-73.
Некрасова М.А. Ценность традиционного мастерства // Декоративное искусство СССР. 1969. № 4. С. 15-18. Арбат Ю. Путешествие за красотой: рассказы о недавних поездках, полетах, плаваниях, походах по Русскому Северу, о поисках и находках, связанных с неизвестными страницами народного искусства нашей страны. М.: Искусство, 1966. 297 с.
References
Lenin V.I. Complete set of works. 5th ed. Moscow, Institute of Marxism-Leninism founded by CC of CPSS, 1957-1958, vol. 35, p. 61. Ibid., vol. 3, p. 5, 6.
Marx K., Engels F. Complete set of works. Moscow, Leningrad, Gosisdat Publ., 1929, vol. 2, p. 26-34. Minz S.I., Pomerantseva E.V. Russkaya fol'kloristika: khres-tomatiya [Russian folkloristic]. Moscow, Vysshaya shkola Publ., 1971, p. 21-24.
Marksistkaya eticheskaya mysl' v SSSR (20-e — pervaya polovina 30-kh godov) [Marxist ideas about ethics in USSR in the 1920-ies — early 1930-ies]: essays. Moscow, Akademiya nauk SSSR; Institut filosofii Publ., 1989, 399 p. Bogdanov A.A. Voprosy sotsializma [Issues of socialism]. Moscow, 1918, p. 68-73.
Nekrasova M.A. [Values of traditional crafts]. Decorative art in USSR, 1969, no. 4, pp.15-18.
Arbat U. Puteshestvie za krasotoy: rasskazy o nedavnikh poezdkakh, poletakh, plavaniyakh, pokhodakh po russkomu Severu, o poiskakh i nakhodkakh, svyazannykh s neizvest-nymi stranitsami narodnogo iskusstva nashey strany [Travel after beauty: stories of recent trips, flights, voyages, walks around the Russian North]. Moscow, Iskusstvo Publ., 1966, 297 p.
