CC BY
118
УДК 37.017.925
НАРОДНОЕ ИСКУССТВО В СИСТЕМЕ ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОГО ВОСПИТАНИЯ ДРЕВНЕЙ
РУСИ
О.Ю.Тимонина
FOLK ART IN THE SYSTEM OF SPIRITUAL AND MORAL UPBRINGING OF ANCIENT RUSSIA
O.Yu.Timonina
Институт непрерывного педагогического образования НовГУ, tim.olya2012@yandex.ru
В статье показан воспитательный духовно-нравственный потенциал устного народного творчества, народного прикладного искусства, использованный в истории педагогики Древней Руси.
Ключевые слова: духовность, духовно-нравственное воспитание, народное искусство, история педагогики России, Древняя Русь
The article shows the upbringing spiritual and moral potential of folklore and folk crafts used in pedagogy of Ancient Russia. Keywords: spirituality, spiritual and moral upbringing, folk art, the history of Russian pedagogy, Ancient Russia
Исследования в области истории педагогики древнерусского периода неразрывно связаны с изучением генезиса русской культуры в трудах М.С.Кагана, Д.С.Лихачева, Ю.М.Лотмана и многих других, все они указывают на синкретизм язычества и христианства на первых этапах ее зарождения. На-
родное искусство в контексте народной педагогики Древней Руси во всех этих работах рассматривается прежде всего как проявление архаичного, пантеистического мировоззрения, в отрыве от произведений письменной православной книжной культуры Древней Руси. Большинство исследователей в народном
искусстве привлекает прежде всего древнее, темное, демонологическое начало, ученые проводят любопытные параллели с индоевропейской мифологией, археологическими памятниками скифо- и дако-сарматской культуры, тщательно изучают дохристианские верования славян, реконструируют их прежние воззрения на мир и исследуют атавизмы этих воззрений в культуре более поздних веков.
Однако неоспорим и тот факт, что со времен крещения Древней Руси в основе народных воззрений на мир и народной педагогики лежало библейское Писание и церковное Предание. В свете христианского учения осмыслялось народом и собственное языческое прошлое, и свое предназначение во Христе, и все явления окружающей действительности, и задачи воспитания будущих поколений [1].
Нравственное сознание древнерусского православного человека воспитывалось на произведениях святоотеческой литературы, летописных сводов, агиографической литературы, иконописи, фольклора, народных обычаев, обрядов, ритуалов, на основе произведений народного искусства Х1-ХУП веков. Оно имело свойство наделять Вселенную глубоким прообразо-вательным смыслом (Рим. I, 20). Вселенная, изукрашенное творение Божие, воспринималась как некая книга, повествующая о своем Создателе - Боге-Творце, о Его предвечном замысле о роде человеческом (Пс. 148; Иов. XII, 7-9; XXXVIII; XXXVII, 5-24).
Все древнерусское храмовое искусство и святоотеческая литература [2] являются неоспоримым свидетельством глубины усвоения и повсеместности использования на Руси иносказательных значений, которыми наделялись растения, животные, птицы и даже части человеческого тела в библейских текстах. Доказательством этому служат книги учителей Церкви святителя Иоанна Златоуста, Василия Великого, Кирилла Александрийского, Епифания Кипрского и других [3], знаменитые Физиологи [4], Бестиарии [5], Шестоднев [6]. Все эти книги отличались дидактическим содержанием, были любимы народом и имели широкое хождение во всех слоях общества. Эти тексты легки и для детского, и для взрослого восприятия, содержат много яркого иллюстративного материала и носят занимательный характер. В то же время они несут в себе глубокое духовно-нравственное содержание через осмысление бытующего в христианской теологии и искусстве принципа неподобного изображения духовных сил «мысленного мира» в зооморфных, антропоморфных и растительных образах. Принцип этот существует с апостольских времен, с первых веков от Рождества Христова и находит полное обоснование в сочинении христианского богослова патристического периода Дионисия Арео-пагита «О небесной иерархии» [7]. Таким образом, изучение художественных и духовно-нравственных традиций Древней Руси и осмысление системы их передачи от одного поколения к другому немыслимы без осознания иносказательного смысла, вложенного в таинственные знаки народного узорочья. Однако в педагогических кругах истолкование знаков народного узорочья Древней Руси и по сей день вызывает множество вопросов.
Недоумение возникает по поводу древнесла-вянских языческих знаков, повсеместно используемых в русском православном искусстве: в храмоздательстве, в украшении древних богослужебных книг, в оформлении вещей, сопровождающих церковные таинства и обряды: на шитых алтарных рушниках, венчальных подножниках, на крестильных полотенцах и на убрусах, покрывающих святые лики в красных углах изб. В то же время есть ряд дореволюционных и современных исследований, раскрывающих переосмысление истолкования древних символов на основе христианского мировоззрения [8], о котором современные образовательные программы умалчивают.
Как же выстроить обучение молодого поколения в строгом соответствии с многовековыми духовными традициями своего Отечества и воспитывать подрастающие поколения во всей полноте исторической памяти?
В смутную пору, в пору забвения непреложных заповедей духовной жизни и ослабления интереса к письменному наследию Древней Руси и сам русский народ впал в историческое беспамятство. Как свидетельствуют этнографы, «в начале XIX века создатели вышивок еще помнили смысловое значение украс, жив был и обряд чтения узоров, но во второй половине XIX - начале XX столетия содержание народного узорочья стало забываться. Вышивальщицы уже не могли раскрыть перед этнографами правильного понимания выполненных ими по старинным образцам украс. Они знали лишь, что в них заключена сила добра, и передавали уже свое осмысление древнего орнамента» [9].
Исследователь христианской церковной археологии А.С. Уваров писал: «Тут каждое изображение имеет свое символическое значение, соответствующее известному понятию или известному выражению... Главным источником для символических изображений были языческие памятники. Произведения языческих писателей также послужили для заимствования известных выражений или типичных формул. При выборе символических изображений христиане опирались на творения св. Климента Александрийского (? - до 225 г.), главы Александрийской богословской школы, стремящийся к единению христианской веры и эллинской культуры, а также других современных ему авторов. Именно св. Климент указал на удобство применения египетских иероглифов для символического языка христиан. Из них изначально были позаимствованы знаки ладьи, птицы (голубя), рыбы, лиры и якоря. Св. Климент советует христианам расширять язык символов, но при этом гнушаться тех, которые напоминают мерзость некоторых таинств языческих божеств, человеческие жертвоприношения и тому подобное. Первенствующая Церковь к его совету прислушалась. Язык символов стал пополняться, в первую очередь, заимствованными из Библейских книг или теми символами, которые упоминались у церковных писателей, предшествующих св. Клименту» [10].
Перечислим некоторые из этих символов, рассматриваемых в христианской символике и подробно
истолкованных А.С. Уваровым. К прообразу ладьи (Церковь Земная и Небесная) со временем добавились сетчатый орнамент (мрежа, невод - Царствие небесное), трезубец (знак апостольского служения, уловление человеческих душ верою во Святую Троицу).
Из растительных знаков можно выделить следующие прообразы. Виноградная лоза - Иисус Христос, ветви - Его ученики, виноградная гроздь -кровь Христа и святых мучеников. Масленичная ветвь - прообраз языческого народа, привившегося к истинной Церкви. Пальмовая ветвь - символ благо-вестия, вечности. Древо Жизни - Древко Креста Господня, Райская Церковь, Премудрость Божия. Деревце, цветок - праведник, родовое древо праведника, цветы на нем - праведные человеческие души, два цветущих деревца - Рай, пребывание святых душ в Раю. Трава, лист - бренность человеческой плоти. Плоды - плоды добродетелей, плоды Святаго Духа, духовная зрелость души. Венок - честь, слава. Засеянное поле - мир. Зерно, семя - Слово Божие, посеянное в мир, Сыны Царствия, Царствие Небесное. Чаша (бочка), колоски - знак Евхаристии (причастия), то же, что и хлеб и вино. Из зооморфных символов Библейских книг стали изображаться олень -прообраз христианского смирения, телец, вол -Жертва Христа, конь - символ служения Господу и покорного следования Его Воле, прообраз целого народа или человека, ведомого Богом, лев - неподобное подобие Господа Иисуса Христа, два льва - Небесные Силы, помогающие праведникам. Птица - прообраз молитвенной души, вкушающей плоды добродетелей, павлин - прообраз нетления и бессмертия, петух-знак Воскресения. Змея - мудрость, в Книгах Ветхого Завета медная змея, несомая на кресте, прообразует Господа распятого, тот, кто смотрит на нее и идет за ней, уберегается от жалящих змей под ногами. Наконец, антропоморфные знаки. Всадник - Ангел или человек, исполняющий Волю Бога, женская фигурка
- Церковь Земная, воздетые вверх руки - молитва Земной Церкви. Встречаются и геометрические символы. Треугольник - идея единства и нераздельности Святой Троицы, круг - символ бесконечности и вечности как свойств Бога, вода - символ крещения, благодати, реки воды живой посреди Рая. Звезды, месяц
- прообразы святых душ и пророков Божиих, отражающих Свет Христов, где Солнце Правды - Иисус Христос. Кресты - множество разновидностей, и каждая из них имеет свое глубокое богословское обоснование, закрепленное в христианских письменных источниках. И это далеко не весь список символов, рассматриваемых Уваровым на основе церковной археологии и предания Церкви. Судя по всему, русский народ очень хорошо был знаком и с устным преданием Церкви и с этими письменными источниками, так как нет такого народного узорочья, в котором не проповедовалось бы Православие.
До революции 1917 года христианскую символику исследовали также ученые-словесники, современники А.С. Уварова - А.А. Потебня, Н.И. Костомаров, А.Н. Афанасьев, П.В. Киреевский, Ф.И. Буслаев, Н.П. Кондаков [11].
Так, например, Н.И. Костомаров предлагал следующее определение понятия символа: «Если народ имеет определенное понятие о духовном значении какого-нибудь предмета физического мира, то это значит, что такой предмет заключает символ для народа. Народные символы, расположенные в системе, составляют символику народа, которая служит нам важным источником для уразумения его духовной жизни» [12].
Архимандрит Киприан (Керн) уточняет: «Символизм писателей Церкви, который мы имеем в виду, не символы создавал для своего молитвенного обращения к Богу, не божественное изображал в символах, а, представляя себе весь мир как символическое отображение иного мира, раскрывал, расшифровывал эти видимые символы и, всматриваясь в них, угадывал в них непреходящую реальность божественного» [13].
Отметим, что в древнерусском искусстве, вслед за искусством Византии, было принято различать первообразы, образы и прообразы.
Первообразы - это сами Божественные и небесные лица и явления, существующие в вечности (Святая Троица, Богоматерь, Ангелы и Архангелы и другие).
Образы - это священные изображения и предметы, овеществляющие не только духовное значение, но и доступную человеческому восприятию внешность Божественных и небесных лиц и явлений. В народной языковой традиции такие изображения назывались «образами» («молиться на образа», «образная комната»).
Прообразы - это такие предметы или изображения, которые передают духовное значение Божественных и небесных истин и явлений, не изображая их непосредственно. Живой великорусский язык прооб-разовательные изображения и предметы именует «знаками», «знамениями» или «знаменованиями».
Наряду с этим существовало и понятие «прообраз» - проображенье, предзнаменование, знамение будущего. «Прообразить» что - прознаменовать, провидеть и проявлять. Прознаменовать - явить будущее знамением, предстательством, иносказанием, картиною, притчею, аллегориею» [14].
Безусловно, когда мы имеем дело с народным искусством, мы видим не первообразы, не образы, а прообразы. Заметим, что круг прообразов православного церковного искусства строго определен, а народное искусство расширяет этот круг на основе собственного духовного опыта и чтения книг.
Церковное и народное искусство выполняли различные функции, но в отношении этики и духовно-нравственного воспитания они взаимно дополняли друг друга и являлись произведением одной народной соборной личности. О единстве разных форм творчества в средневековой культуре А.И. Кирпичников писал: «Миниатюра и легенда, икона и духовная песнь - только различные формы творчества, в основе которых лежит одно и то же содержание, данное Священным Писанием и преданием, формы, в которых выражается одна и та же идея» [15]. И если взаимодействие устных и письменных текстов изуча-
ется, взаимодействие иконописи и древнерусской книжности активно рассматривается, то взаимодействие народного узорочья, устного народного творчества в контексте всей древнерусской письменности и культуры в целом практически не изучается. Однако именно в результате взаимодействия народной и церковной культур образуется определенное народное знание о человеке, каким он является и каким должен быть.
Основными формами и методами духовно-нравственного воспитания в Древней Руси являлось включение в атмосферу религиозного и обрядового действа, церковных таинств, чтение и толкование религиозных текстов, имеющих, как правило, нравственное содержание, упражнения в нравственных поступках и духовном делании, воспитание собственной воли через сознательное воздержание. А также использование определенной христианской литургической символики в храмовом пространстве и архитектурном убранстве церкви и жилища. Эта же символика использовалась в религиозных песнопениях и текстах молитв, в иконописи и фресковой живописи, в культовых произведениях ювелирного искусства и церковных облачений. Все было наполнено определенным воспитательным смыслом и служило преображению в добродетели человеческой души, все воспевало определенный воспитательный духовно-нравственный идеал: Богочеловека Христа, явленного в образах всех прославленных святых и Пресвятую Богородицу.
Современные ученые, занимающиеся проблемами философии образования и истории педагогики, все чаще отмечают преимущества характерной для Древней Руси теологической модели нравственного воспитания, органической частью которого является народное искусство, и открывают для себя ее ценностный смысл [16]. Заданные извне системы моральной регуляции, отточенные многовековой традицией, выраженные в абсолютных моральных нормах и запечатленные в художественном наследии народа, настолько хорошо разработаны и апробированы в веках, что, пожалуй, по силе воздействия с ними не может сравниться ни одна другая искусственно созданная человеческим гением новая воспитательная модель. Можно также сделать вывод, что та педагогическая модель действеннее, которая в большей степени опирается и учитывает в себе народную педагогическую традицию и многовековой культурный контекст.
1. На этом утверждении основываются труды следующих исследователей древнерусской символики: Уваров А.С. Введение в русскую символику // Российский архив. Вып. 9. С. 608; см. об этом также кн.: Уваров А. С. Христианская символика. Символика древне-христианского периода. М., 2001. С. 226-228, 230-232; Потебня А.А. О некоторых символах в славянской народной поэзии. Харьков, 1860. С. 8; Костомаров Н.И. Об историческом значении русской народной поэзии. Харьков, 1843. С. 26-28; Буслаев Ф. И. Византийская и древнерусская символика по рукописи от XV до XVI вв. // Буслаев Ф. И. Сочинения. СПб., 1910. Т. II. С. 199-217; Голейзовский Н. К. Семантика новгородского тератологического орна-
мента // Древний Новгород. История, искусство, археология. Новые исследования. М., 1983. С. 192-242; Некрасова М.А. Народное искусство России в современной культуре XX-XXI вв. М., 2003. 254 с.; Громыко М.М. Православие в жизни русского крестьянина // Живая старина, 1994. № 3. С.3-5; Часовникова А.В. Христианские образы растительного мира в народной культуре. Петров Крест. Адамова голова. Святая верба. М., 2003. С. 7-14.
2. Обзор важных для древнерусской символики восточно-христианских источников см.: Уваров А.С. Введение в русскую символику. // Российский архив. Вып. 9. Гл. 1 -2.
3. Гудзий Н.К. Хрестоматия по древней русской литературе XI—XVII вв. М., 1935. 392 с.
4. Мочульский В. Происхождение «Физиолога» и его начальные судьбы в литературах Востока и Запада. Варшава, 1889; Гудзий Н.К. Естественно-научные сочинения // История русской литературы. М.; Л., 1941, т. 1. Литература XI - нач. XIII в. С. 195-199; Сперанский М.Н. К истории «Физиолога» в старой болгарской письменности. // Он же. Из истории русско-славянских литературных связей. М., 1960. С. 148-159.
5. Пчелов Е.В. Бестиарий Московского царства: животные в эмблематике Московской Руси конца XV—XVI вв. / Отв. ред. акад. РАН В.В.Иванов. М.: Старая Басманная,
2011. 204 с.; Бестиарий в словесности и изобразительном искусстве: Сб. статей / Сост. А. Л. Львова. М.: Intrada,
2012. 183 с.
6. Шестоднев, составленный Иоанном экзархом Болгарским. ЧОИДР, 1879. Кн. 3; Aitzetmüller R. Das Hexaemeron des Exarchen Johannes. Graz, 1958-1975. Vol. 1-7; Шляпкин И.А. «Шестоднев» Георгия Пизида в славяно-русском переводе 1385 г. СПб., 1882 (ПДПИ, № 32); Соболевский А.И. Шестоднев Кирилла Философа. ИОРЯС, 1901. Т. 6. Вып. 2. С. 177-202.
7. Дионисий Ареопагит, св. О небесной иерархии. СПб., 1996. О св. Дионисии Ареопагите и о его влиянии на средневековое искусство см.: Библейская энциклопедия. Репр. изд. М., 1990. С. 194.
8. См. об этом: Символика русского храмоздательства. К престольному празднику храма Христа Спасителя // К свету. М., 1994. № 17; Буслаев Ф.И. Исторические очерки по русскому орнаменту в рукописях. Пг., 1917; Бердни-ков И.С. О символических знаках и изображениях на христианских памятниках // Православный собеседник. Казань. 1869. Июль-август; Кутковой В.С. Краски мудрости / Под. ред. В.Ляхина. М., 2008. 653 с.; Голейзовский Н.К. Семантика новгородского тератологического орнамента // Древний Новгород. История. Искусство. Археология. Новые исследования: Сб. статей. Сост. С.В. Ямщиков. М., 1983. С. 220.
9. Изобразительные мотивы в русской народной вышивке. Музей народного искусства: Альбом / Сост. Г.П.Дурасов и др. М., 1990. С. 25; см. также: Вздорнов Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи 19 века. М., 1986. С. 30, 104.
10. Уваров А.С. Христианская символика. Символика древнехристианского периода. М., 2001., С.142.
11. См., например, Потебня А.А. О некоторых символах в славянской народной поэзии. Харьков, 1860; Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства: В 2 т. СПб. 1861; Буслаев Ф.И. Исторические очерки по русскому орнаменту в рукописях. Пг., 1917; Костомаров Н.И. Об историческом значении русской народной поэзии. Харьков, 1843; Кондаков Н.П. О научных задачах истории древнерусского искусства. СПб., 1999.
12. Костомаров Н.И. Об историческом значении русской народной поэзии. Харьков, 1843. С.26-285.
13. Архимандрит Киприан (Керн) Антропология святого Григория Паламы. Париж, 1950. С. 337.
14. В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.,1955. Т.3. С. 500 - 501 (прообраз).
15. Кирпичников А.И. Взаимодействие иконописи и словесности народной и книжной // Труды VIII археологического съезда в Москве 1890 г. М. 1895. Т. II. С. 213.
16. Фомичева И.Г. Философия образования: некоторые подходы к проблеме. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2004. С.62.
Bibliography (Transliterated)
1. Na jetom utverzhdenii osnovyvajutsja trudy sledujushhih issledovatelej drevnerusskoj simvoliki: Uvarov A.S. Vvedenie v russkuju simvoliku // Rossijskij arhiv. Vyp. 9. S. 608; sm. ob jetom takzhe kn.: Uvarov A. S. Hristianskaja simvolika. Simvolika drevne-hristianskogo perioda. M., 2001. S. 226-228, 230-232; Potebnja A.A. O nekotoryh simvolah v slavjanskoj narodnoj pojezii. Har'kov, 1860. S. 8; Kostomarov N.I. Ob istoricheskom znachenii russkoj narodnoj pojezii. Har'kov, 1843. S. 26-28; Buslaev F. I. Vizantijskaja i drevnerusskaja simvolika po rukopisi ot XV do XVI vv. // Buslaev F. I. Sochinenija. SPb., 1910. T. II. S. 199-217; Golejzovskij N. K. Semantika novgorodskogo teratologicheskogo ornamenta // Drevnij Novgorod. Istorija, iskusstvo, arheologija. Novye issledovanija. M., 1983. S. 192-242; Nekrasova M.A. Narodnoe iskusstvo Rossii v sovremennoj kul'ture XX-XXI vv. M., 2003. 254 s.; Gromyko M.M. Pravoslavie v zhizni russkogo krest'janina // Zhivaja starina, 1994. № 3. S.3-5; Chasovnikova A.V. Hristianskie obrazy rastitel'nogo mira v narodnoj kul'ture. Petrov Krest. Adamova golova. Svjataja verba. M., 2003. S. 7-14.
2. Obzor vazhnyh dlja drevnerusskoj simvoliki vostochno-hristianskih istochnikov sm.: Uvarov A.S. Vvedenie v russkuju simvoliku. // Rossijskij arhiv. Vyp. 9. Gl. 1 - 2.
3. Gudzij N.K. Hrestomatija po drevnej russkoj literature XI— XVII vv. M., 1935. 392 s.
4. Mochul'skij V. Proishozhdenie «Fiziologa» i ego nachal'nye sud'by v literaturah Vostoka i Zapada. Varshava, 1889; Gudzij N.K. Estestvenno-nauchnye sochinenija // Istorija russkoj literatury. M.; L., 1941, t. 1. Literatura XI - nach. XIII v. S. 195-199; Speranskij M.N. K istorii «Fiziologa» v staroj bolgarskoj pis'mennosti. // On zhe. Iz istorii russko-slavjanskih literaturnyh svjazej. M., 1960. S. 148-159.
5. Pchelov E.V. Bestiarij Moskovskogo carstva: zhivotnye v jemblematike Moskovskoj Rusi konca XV—XVI vv. / Otv. red. akad. RAN V.V.Ivanov. M.: Staraja Basmannaja, 2011. 204 s.; Bestiarij v slovesnosti i izobrazitel'nom iskusstve: Sb. statej / Sost. A. L. L'vova. M.: Intrada, 2012. 183 s.
6. Shestodnev, sostavlennyj Ioannom jekzarhom Bolgarskim. ChOIDR, 1879. Kn. 3; Aitzetmüller R. Das Hexaemeron des Exarchen Johannes. Graz, 1958-1975. Vol. 1-7; Shljapkin I.A. «Shestodnev» Georgija Pizida v slavjano-russkom perevode 1385 g. SPb., 1882 (PDPI, № 32); Sobolevskij A.I.
Shestodnev Kirilla Filosofa. IORJaS, 1901. T. 6. Vyp. 2. S. 177-202.
7. Dionisij Areopagit, sv. O nebesnoj ierarhii. SPb., 1996. O sv. Dionisii Areopagite i o ego vlijanii na srednevekovoe iskusstvo sm.: Biblejskaja jenciklopedija. Repr. izd. M., 1990. S. 194.
8. Sm. ob jetom: Simvolika russkogo hramozdatel'stva. K prestol'nomu prazdniku hrama Hrista Spasitelja // K svetu. M., 1994. № 17; Buslaev F.I. Istoricheskie ocherki po russkomu ornamentu v rukopisjah. Pg., 1917; Berdnikov I.S. O simvolicheskih znakah i izobrazhenijah na hristianskih pamjatnikah // Pravoslavnyj sobesednik. Kazan'. 1869. Ijul'-avgust; Kutkovoj V.S. Kraski mudrosti / Pod. red. V.Ljahina. M., 2008. 653 s.; Golejzovskij N.K. Semantika novgorodskogo teratologicheskogo ornamenta // Drevnij Novgorod. Istorija. Iskusstvo. Arheologija. Novye issledovanija: Sb. statej. Sost. S.V. Jamshhikov. M., 1983. S. 220.
9. Izobrazitel'nye motivy v russkoj narodnoj vyshivke. Muzej narodnogo iskusstva: Al'bom / Sost. G.P.Durasov i dr. M., 1990. S. 25; sm. takzhe: Vzdornov G.I. Istorija otkrytija i izuchenija russkoj srednevekovoj zhivopisi 19 veka. M., 1986. S. 30, 104.
10. Uvarov A.S. Hristianskaja simvolika. Simvolika drevnehristianskogo perioda. M., 2001., S.142.
11. Sm., naprimer, Potebnja A.A. O nekotoryh simvolah v slavjanskoj narodnoj pojezii. Har'kov, 1860; Buslaev F.I. Istoricheskie ocherki russkoj narodnoj slovesnosti i iskusstva: V 2 t. SPb. 1861; Buslaev F.I. Istoricheskie ocherki po russkomu ornamentu v rukopisjah. Pg., 1917; Kostomarov N.I. Ob istoricheskom znachenii russkoj narodnoj pojezii. Har'kov, 1843; Kondakov N.P. O nauchnyh zadachah istorii drevnerusskogo iskusstva. SPb., 1999.
12. Kostomarov N.I. Ob istoricheskom znachenii russkoj narodnoj pojezii. Har'kov, 1843. S.26-285.
13. Arhimandrit Kiprian (Kern) Antropologija svjatogo Grigorija Palamy. Parizh, 1950. S. 337.
14. V. Dal'. Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo jazyka: V 4 t. M.,1955. T.3. S. 500 - 501 (proobraz).
15. Kirpichnikov A.I. Vzaimodejstvie ikonopisi i slovesnosti narodnoj i knizhnoj // Trudy VIII arheologicheskogo s'ezda v Moskve 1890 g. M. 1895. T. II. S. 213.
16. Fomicheva I.G. Filosofija obrazovanija: nekotorye podhody k probleme. Novosibirsk: Izd-vo SO RAN, 2004. S. 62.
