CC BY
75
ЯЗЫК И ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ
УДК 811.161.1’373.611:81’27
Т. Н. Попова1
Народно-речевые словообразовательные типы
в русском диалектном словопроизводстве: суффикс -щик
Статья посвящена функциональному анализу словообразовательной модели на -щик в русских народных говорах. Особое внимание уделяется соотнесенности и специфике производящих основ. Исследование проводится с учетом историколингвистических, семантико-стилистических, лингвогеографических и собственно деривационных особенностей производных.
The article is devoted to functional analysis of word-formative model with -shchik in Russian folk dialects. We pay special attention to correlation and specific character of derivative stems. The study is developed with consideration of historical-linguistic, semantic and stylistic, linguistic-geographical and word-formative peculiarities of derivates.
Ключевые слова: диалектное словопроизводство, суффиксация,
словообразовательное значение.
Key words: dialectal word-formation, suffixation, word-building value.
Одним из основных аспектов изучения исторического словообразования русского языка является функциональный. Полагаем, исследование было бы неполным без учета эволюции словообразовательных типов в разных речевых сферах русского языка, стилистической характеристики производных имен и тех изменений, которые происходили в истории языка в результате
w n w
взаимодействия жанров. В этом плане вызывает интерес, с одной стороны, проникновение книжных формантов в некнижные стили, прежде всего - в разговорную и диалектную речь. С другой стороны, форманты, характеризующиеся в диахронии как общенародные или народно-разговорные, в диалектном словопроизводстве также имеют определенную специфику. В связи с этим исследование русского диалектного субстантивного словообразования в историкотеоретическом аспекте в ряду важных проблем выдвигает изучение специфики использования общенародных словообразовательных средств. Одну из центральных позиций в формировании категории nomina agentis в говорах занимает модель с суффиксом -щик. Объяснить высокую активность форманта может его история.
«В процессе взаимодействия стилистических разновидностей литературно-письменного языка участвовали и образования,
w W п
связанные с народно-речевой основой. В первую очередь это имена с
1
' Попова Татьяна Николаевна, кандидат филологических наук, доцент, Казанский государственный университет.
суффиксами -ъка (в значении действия) и -ьщикъ (в значении лица)» [3: 194]. В истории языка суффикс -щик характеризуется яркой разговорной окраской, он имел «яркую диалектную принадлежность, встречаясь прежде всего в московской деловой письменности с XIII века. Отсутствие имен на -щик в новгородской письменности следует отнести к особенностям словообразования местного диалекта, имеющего, как известно, определенные связи с восточно-польскими говорами, в которых тоже нет суффикса -щик. Более позднее проникновение имен на -щик в язык новгородской земли и другие русские говоры можно объяснить взаимодействием отдельных говоров в диалектной системе русского языка» [4]. Данный исторический комментарий наглядно проясняет присутствие и дальнейшее широкое территориальное распространение названного суффикса в современных говорах. К тому же признание диалектного характера отдельных словообразовательных типов в славянских языках проясняет вопрос, почему имена на -щик, имея общеславянскую основу, реализовались только в русском языке (в противовес тем же именам на -ник, присутствующим во всех славянских языках). В русском языке «они фиксируются с XIII века, в других восточнославянских и южнославянских языках они встречаются редко и распространяются под влиянием русского языка» [3: 195]. Позднее появление имен на -щик в письменных памятниках обусловлено как внутриязыковыми, так и экстралингвистическими факторами. В последующие периоды истории русского языка единичны производные на -щик в памятниках собственно литературного и церковно-книжного стилей, их функциональной сферой остаются деловые документы. Лишь в XVIII в. начинается нейтрализация стилистической маркированности имен на -щик, в результате - проникновение данных образований в разные стили и жанры.
Наблюдения над материалами диалектных словарей и Картотеки СРНГ позволяют проследить пути и тенденции распространения имен на -щик в русских говорах. Как и в литературном языке, «глагольная, субстантивная и адъективная соотнесенность развивалась на основе именной в таких словообразовательных типах, как образования с суффиксом -щик» [3: 30], в результате чего в диалектах мы находим значительное количество субстантивов, мотивированных именами существительными. Передавая общее агентивное значение, они называют лицо по отношению к предмету, лицу или явлению. Наблюдения над судьбой имен на -щик в диалектном словопроизводстве показывают, что словообразовательный потенциал их в говорах значительно шире, чем в литературном языке, скованном нормой.
В первую очередь, это отражается в производных от общенародных основ, не употребляющихся в литературном языке, ср. отыменные образования: спасибщик - ‘тот, кто из одного спасибо работал целые годы’ (Волог. 1849, 1969); струнщик - ‘электромонтер (Сев. Зап., 1974); мастер-отходник по вытягиванию струн (Калуж., 1972)’; чайщик - ‘охотник до чая’ (Забайк.); щетинщик - 'мастер-отходник по расчесыванию щетины; крестьянин, закупающий и выменивающий на мелочной товар щетину' (Пск., 1904-18; 1959); свадебщик- 1) 'участник, гость на свадьбе' (Олон., 1864); 2) р1. 'жених и невеста' (Ленингр., 1955); корабщик - Фольк. ‘владелец корабля; матрос на корабле’ (Мимо этого вострова (острова) корабщики ехали с товарами. (Курск., Том.); 2) ‘тот из рыбаков, который опускает невод в воду’ (Калин., 1946); картинщик - ‘в дореволюционное время
- продавец лубочных изданий книг и картин’ (Брян., Орл., 1904, Влад.)
(—картина - ‘рисунок’); недельщик - 1) ‘работник, нанимаемый на недельный срок’ (Пск., Твер., 1855, Костром.) 2) ‘рассыльный, пристав какого-либо судебного учреждения’ (Сиб., 1886) 3) ‘дежурный,
«дневальный в неделю»’ (—неделя); квартирщик - ‘квартирант’ (Иркут., 1970) (——квартира); канав^щик — 1) рабочий, рою^ций канавы (Твер., Пск., Смол.) Раньше ходили канавщики, копали канавы. (Ряз.)
2) ‘бурлак на каналах’ (Олон., Волог.) (—канава) и мн. др.
Встречаются и явные заимствования из литературного языка, послужившие базой для семантического словопроизводства: уборщик- 'живописец орнаментов'; 'волосочесатель'; фонарщик-'бакенщик' (Амур., 1983); тюремщик - ‘арестант’ (Том., 1986, Пск. 1978); каменщик - 1)‘горный житель’ (Сиб.); 2) РІ. ‘в дореволюционное время
- русские жители каменистых долин и ущелий горных рек Бухтарминского бассейна’ (Том., 1911) // «Прозвище русских жителей в гористой местности Бийского у. на Алтае». (Слов. Акад., 1906-07) (—камень - гряда, гора, горный хребет, горная цепь). Как и в именах на -тель, в производных на -щик возможна семантическая деривация «лицо - орудие»: светильщик- 'светильник, в котором горит рыбий жир' (Том., 1964); тральщик - 'траулер, паровое или дизельное судно для механизированного лова рыбы' (Арх., 1950); тройщик - 'самый тонкий из крестьянских холстов' (Новг., 1969); теребильщик-'машина для теребления льна' (Ср.-Обск., 1986); и даже значение отвлеченного процессуального признака: угомонщик-'способность скоро засыпать, спокойный сон': Спи, дитё моё малое, пока время золотое: спи, спи ты, поспи, угомонщик тебя возьми (Урал, 1976) (ср. угомон). Как подражание церковному образцу следует рассматривать производное соломщик - ‘псаломщик, низший церковный служитель в православной церкви, дьячок’ (Ср. Урал, 1998).
Развитие глагольной соотнесенности привело, как и в литературном языке, к выделению самостоятельного суффикса -льщик: стеклильщик- 'стекольщик, тот, кто стеклит окна' (Том., 1965-
75); страдальщик- 'страдалец, тот, кто страдает' (Киргиз., 1970); страдовалъщик- 'тот, кто занимается заготовкой сена' (Урал, 1963); стреляльщик- 'браконьер' (Урал, 1975); 'стрелок (иронич.)'; тужильщик- 'тот, кто тужит' (Калуж., 1892,1972); баюкальщик -‘мужчина, нянчащий ребенка’ (Перм., 1923) (—баюкать -
‘уговаривать, упрашивать’); носельщик - ‘грузчик, носильщик’ (Урал., 1976) (——носить); ночевальш,ик — 1) путник, остановившийся где-либо на ночлег’ (Вят., 1907, Урал., Иркут., Твер., Перм., 1930) 2) ‘человек, которого приглашают ночевать в доме в отсутствие взрослых мужчин (для охраны оставшихся в доме женщин и детей)’ (Перм., 1930, Урал)
3) ‘временный жилец, постоялец’ (Свердл., 1926, Яросл., 1968) (—ночевать - ‘спать’) и мн. др.
Отглагольные производные представлены значительно шире именных, что подтверждает общеязыковую тенденцию «оглаголивания» и «становления на базе генетически отыменных словообразовательных типов омонимичных отглагольных типов именного словопроизводства» [4: 30]. Их общее значение - 'лицо, производящее действие' (название по профессии или временному занятию). Интересен целый ряд отглагольных производных от общенародных основ с отрицанием не: незасевщик - ‘крестьянин, не засеявший своего поля’ (Пск., Нижегор., 1929-1934) (—не засевать); неуступщик - ‘неуступчивый человек’ (Пск., Твер., 1855) Ну и неуступщик ты, Васька, в споре. А кто спорит, тот ничего не стоит. (Костром.) (—не уступать) и др. Они характеризуют действующее лицо как носителя отрицательного признака, заменяя одним словом синтагму.
Как и в отсубстантивных производных, в качестве производящей базы широко используются собственно диалектные глаголы: ссуливалъщик (—ссуливать) - 'тот, кто сдвигает хлеб в сторону при жатве лобогрейкой' (Урал, 1976), тебеневщик (—тебеневать) -'собственник скота, который тебенюет, т. е. пасется зимой на подножном корму из-под снега' (Урал, 1976), тередорщик (—тередорить 'печатать') - 'печатальщик', торкальщик (—торкать 'бить, забивать') - 'человек, отмечающий прутьями засеянную полосу' (Новг., 1969); испащик - ‘тот, кто пашет наемную землю’ (Тул., 1905-1921) (—испахать - ‘кончить пахать пашню’); калыданщик - ‘рыбак, который ловит рыбу калыданом (род рыболовной сети)’ (Тобол.) (—калыданить - ‘ловить рыбу калыданом’); напащик - ‘тот, кто пашет чужую землю’ (Пск., 1858) || ‘тот, кто обрабатывает пашню (пашет, боронует и т. п.)’ Пора напащиков высылать в яровое поле. (Пск.) (—напахивать - ‘пахать’); тебеневщик (—тебеневать) - ‘собственник скота, который тебенюет т.е. пасется зимой на подножном корму из-под снега’; тередорщик (—тередорить - ‘печатать’) - ‘печатальщик’; плужащик - ‘пахарь за плугом’ (КАССР, 1966) (—плужить - ‘пахать’); квасильщик - ‘рабочий винокуренного производства, а также производств, связанных с
использованием различных растворов (квасов) по выделке кож, белении пряжи и т.п.’ (Казан., Пенз.) (—квасить - ‘дубить кожи’); клеймильщик - ‘рабочий, ставящий клеймо на что-либо’ (Муром.) (—клеймить - 'ставить метку на чем-либо’); наваливальщик -‘навальщик’ (Новг.) (—наваливать - ‘вырубить, повалить много леса’); навивальщик - ‘тот, кто навивает сено, солому на воз, стог’ (Тул., 1933-1960, Ряз., Курск., Калин., Новг.) (—навивать - ‘нагружать, насыпать что-либо’); наживальщик - ‘тот, кто зарабатывает; кормилец’ (КАССР, 1931, Арх.) (—наживать - ‘зарабатывать’); зачищальщик -‘рабочий, очищающий срубленное дерево от сучьев’ (Влад., 1914) (—зачищать - ‘расчищать’); зачинальщик - ‘зачинатель чего-либо, зачинщик, запевала’ Нонче зачинальщика нету - веселье не идет. Зачинальщик в клубе у молодежи хороший. (Перм.., Свердл., 1964) (—зачинать - ‘начинать’) и др.
В значительном количестве представлены наименования лиц-носителей признака, чаще отрицательного, причем это производные отглагольные: обайщик - ‘говорун, болтун, обманщик; насмешник; сплетник’ (—обаить - ‘оговорить; утомить многословными разговорами; с помощью лести, хитрости уговорить или обмануть’); обакульщик - ‘обманщик’ (Смол., 1914) (—обакулить - ‘обмануть, надуть, хитро или ласково разговаривая’); кликальщик - ‘о человеке, страдающем нервной болезнью, сопровождающейся припадками, криком’ (Сев.-Вост.) (—кликать - ‘быть нервнобольным, кричать в истерике’); набайщик - ‘ябедник, сплетник’ (Яросл., 1853) (—набаивать - ‘много рассказывать о чем-либо, наговаривать на кого-либо’); калымщик - 1) ‘взяточник; человек, который ничего не делает безвозмездно’ (Волог., 1902) 2) ‘скупой человек’ (Волог.) (—калымить - ‘зарабатывать (деньги) сверх основного заработка’) и мн. др.
Представлены и отыменные производные от собственно диалектных основ, охватывающие лексическую группу, обозначающую род занятий: ‘тот, кто работает, делает что-либо чем-либо’ или имеет отношение к тому, что названо производящим словом:
-отсубстантивные: сошильщик (—сошило) - ‘рыбак, прогоняющий подо льдом жердь сошилом’ (Селигер, 1974); суслонщик (—суслон) -‘колхозник, складывающий снопы в суслоны’ (Краснояр. 1951); тарбаганщик (—тарбаган) - ‘охотник за тарбаганами (сурками)’ (Забайк., 1980); темповщик (—темповка) - 'проделывающий темповку - перебрасывание через лошадь на полном скаку с одной стороны на другую' (Урал, 1976); урёмщик (—урёма) - 'человек, любящий ходить в урёму (мелкий лес, кустарник)' (Вост. Закамье, 1947-52); норильщик - ‘человек, который специальным шестом (норилом) проталкивает невод подо льдом’ (Ср. Урал, 1971, Новосиб., Сев.-Зап.) (— норило); ночевщик - ‘мастер по изготовлению ночв’ (Калуж.) (—ночва - ‘корытце, долбленый деревянный лоток для
различных хозяйственных надобностей'); качальщик - ‘ткач на качалке
- ткацком станке’ (Моск., 1909); клёвщик - ‘матрос, следящий за причаливанием судна, выбрасыванием якоря’ (Южн. Урал, 1968) (—клёвка - ‘небольшая веревка, которая привязывается к буксирному канату для поворота баржи в какую-либо сторону’); десятинщик -‘десятинщик, обрабатывающий по десятине во всех полях и в покосе за сумму 36-40 руб. в лето’ (Волог., Свердл., 1964) (—десятина); дольщик - ‘лицо, имеющее долю в чем-либо, участвующее в каком-либо деле’ (Нижегор., Олон., Моск., Дон., Якут.) || ‘крестьянин, владеющий вместе с другими общественным гумном’ (Ленингр., 1854) (—доля); нагельщик - ‘тот, кто делает нагели - деревянные гвозди’ (Волог., 1883-1889); назойщик - ‘о навязчивом надоедливом человеке’ (Моск., 1910) (—назой - ‘наглая требовательность, неотступность, настойчивость’); заторщик - 1) ‘зачинщик’ (Орл., 1901, Курск.) Слушай ты его: он и врать мастер, а в этих делах первый заторщик. (—затореть - ‘начать быстро говорить’) 2) ‘рабочий, следящий, чтобы не было заторов при лесосплаве’ (Урал., 1930) (—затор); затуранщик - ‘большой любитель затурана - напитка, приготовленного из чая, поджаренной муки, масла, соли’ (Сиб., 1916) (—затуран) и др.;
-отадъективные производные называют лицо по роду занятий либо указывают на него как носителя признака (обычно отрицательного): недбальщик - ‘лентяй, бездельник’ (Смол., 1914) (—недбалый - ‘ленивый, нерадивый, нестарательный’); носовщик - 1) ‘первый помощник лоцмана на купеческом судне, боцман’ (Астрах., 1840, Касп.) 2) ‘проводник судна, знающий русло реки; лоцман’ (Арх., 1950) 3) ‘опытный рыбак, находящийся с шестом в руках на носу лодки, карбаса и т.п. и определяющий густоту и направление движения косяка рыбы’ (Беломор., 1929) 4) ‘гребец на носу лодки (обычно женщина), в отличие от кормщика (обязательно мужчины), находящегося в кормовой части лодки’ (Север., 1858, Арх., 1950) || ‘находящийся на носу судна для отправления какой-либо работы’ (—носовой - ‘в знач. сущ. - моряк, стоящий на носу судна’); кладовщик - ‘кладоискатель’ (Вят., 1882) (—кладовый - 'относящийся к кладу’).
Некоторые имена на -щик в говорах могут иметь множественную соотнесенность, ср.: канунщик - 1) ‘человек, варивший пиво для празднования всей крестьянской общиной’ (Олон., 1867-1898) (—канунить - ‘праздновать, пировать’) 2) ‘участник кануна (праздника или поминок)’ (—канунить - праздновать, пировать или от канун - день поминовения умерших; первая годовщина со дня чьей-либо смерти; местный праздник в честь святых весной или осенью, сопровождавшийся молебном, угощением в складчину - приводится соотнесенность, указанная в СРНГ. Мы же склонны усматривать здесь как более вероятную именную соотнесенность, т.к. производные на -
щик в истории языка ближе к именным основам, нежели глагольным). Ср. также: обальщик - ‘человек, управляющий конными граблями’. Обальщик - это человек на конных граблях, он сено сгребает. Кто сено в обал сгребает, того обальщиком зовут. (Моск., 1968) (—обалить - ‘сгребать сено в валы’; возможна здесь соотнесенность и с сущ. обал); ночлещик - ‘человек, оставшийся где-либо на ночлег; ночлежник’ (Перм., 1856, Вят., Влад., Костром., Моск., Самар.) (—ночлежить - ‘оставаться на ночлег’; возможна соотнесенность с сущ. ночлег); каюрщик - ‘погонщик собак на Севере, каюр’ (Камч., 1852, Сиб.) // ‘проводник’ (Камч., 1810, Якут.) (—каюрить - ‘управлять собаками, запряженными в сани’; возможна соотнесенность с сущ. каюр).
Примечательно, что народно-разговорный суффикс -щик в говорах начинает присоединяться к славяно-книжным основам, например, с неполногласием в корне: глащик - ‘до революции -выборный, посланный от какой-либо деревни на согласье - съезд выборных от деревень для обсуждения важных общественных дел’ (Том., 1913) (—гласить - ‘звать, приглашать’).
Более высокая, чем в литературном языке, деривационная активность наблюдается в отглагольных образованиях списывальщик, срывщик, стиральщик, таскальщик, теребильщик, топильщик, топтальщик, торговальщик, успевщик, экономщик, катальщик - ‘о том, кто катается.’ (Твер., 1910, Костром.) (—кататься); клеильщик -‘тот, кто проклеивает пряжу’ (Влад., 1847) и др. Производящие глаголы представлены в литературном языке, но от них не зафиксировано агентивных образований на -щик.
О мощности словообразовательного потенциала и открытости деривационного процесса говорит и замена форманта в производных от одних и тех же основ в литературном языке и говорах, когда на месте общенародных образований с суффиксами -ец, -тель, -ник в говорах мы имеем субстантивы на -щик: школь-щик (лит. школь-ник); толков-щик (лит. толкова-тель); учи-льщик (лит. учи-тель); торгов-щик (лит. торгов-ец); целин-щик (лит. целин-ник); строй-щик (лит. строи-телъ); торгов-щик (лит. торгов-ец); читаль-щик (лит. читатель); цениль-щик (лит. цени-тель); колпа-щик (лит. колпач-ник).
В говорах встречаются производные не только от исконно русских, но и от заимствованных основ (в основном это названия профессий или рода занятий), что свидетельствует о стремлении к учености, желании носителей диалекта сделать свою речь более разнообразной, используя при этом хорошо освоенную модель: фаэтонщик - ‘возница, кучер фаэтона; извозчик’ (Кубан., 1964); футлярщик - ‘мастер-отходник по изготовлению футляров’ (Калуж., 1972) и др.
Многочисленны двуосновные образования, служащие, как правило, для наименования лиц по профессии или постоянному
занятию: сенокосельщик, сеноставщик - 'сенокосец' (Том., 1959; Арх., 1963); сеномётальщик - 'тот, кто мечет сено в стога' (Прибайкалье, 1970); сетовязальщик - 'тот, кто вяжет сети' (Волхов и Ильмень, 1939); самострельщик - 'застрелившийся самоубийца' (Влад., 1923); христославщик - 'тот, кто в Рождество ходит под окнами со звездами и поет «Христос рождается»' (Сиб., 1854; Иркут., 1969); сеногрёбщик -‘рабочий на сенокосных работах, занимающийся сгребанием сена’ (Бурят. АССР, Вост. Прибайкалье, 1970) (^сеногребь - ‘сенокос’); клееварщик - ‘тот, кто занимается варкой клея, клеевар’ (Нижегор.); навозоуборщик - ‘уборщик навоза’ (Влад. 1931). Подобные производные позволяют диалектоносителям реализовать тенденцию к экономии речевых средств, когда в одном слове можно выразить понятие, реализуемое в литературном языке посредством описательной конструкции. В то же время использование одного слова на месте синтагмы акцентирует его семантику, сгущает значение.
В редких случаях производные на -щик имеют не агентивное, а конкретно-предметное значение (ср., например, надевщик - ‘платье, одежда; холщовый фартук с лифом’ (Пск., Твер., 1855) (^надевать -‘одевать что-либо, одеваться’).
Комплексное исследование деривационной системы русских говоров предполагает, с одной стороны, изучение литературных аффиксов в диалектах. С другой стороны, важно наблюдение над общеславянскими формантами (-ота, -тель и др.). Функционируя как в литературном, так и диалектном словопроизводстве, они имеют в говорах меньшую стилистическую маркированность, как бы стремясь к стиранию стилистических рамок, о чем, например, говорит синонимия производных на -тель и -щик. Учитывая традиционную маркированность суффикса -тель как высокого книжного и суффикса
-щик как разговорного, мы полагаем, что возникающая между ними синонимия представляется яркой иллюстрацией утраты стилистических ограничений: эти производные в семантико-
стилистическом плане как бы «двигаются» навстречу друг другу. Таким образом, в говорах мы наблюдаем протекание живого процесса нейтрализации, в ходе которого носители диалекта воспринимают производные с названными формантами как органическое явление, без оттенков высокой торжественности или сниженного просторечия. Ср. многочисленные случаи синонимии -тель/-щик(-льщик): кваситель / квасильщик - 'рабочий по выделке (квашению) овчин' (^квасить - ‘дубить кожи’); копнитель / копнельщик - 'человек, который складывает сено в копны' (^копновать, копнить - ‘сгребать в копны’); продаватель / продавалыцик / продавщик - ‘продавец’; помогатель /помогальщик - ‘помощник’; заниматель /занимальщик
С ^ V I / [
- парень, ухаживающий за девушкой (^заниматься - иметь знакомство, водиться с кем-либо, ухаживать за кем-либо’); робитель / робильщик - ‘работник, труженик’ (пробить - ‘работать, трудиться;
выполнять тяжелую физическую работу (обычно о крестьянской работе)’).
Представляется, что если носители диалектной речи производят отбор средств для выражения одного и того же словообразовательного и лексического значения, что красноречиво говорит об освоенности словообразовательного инструментария. Если словообразовательные синонимы с формантами -щик/0, -щик/-ец (типа каюрщик / каюра -‘погонщик собак на Севере, каюр’; обайщик / обай - ‘говорун, болтун, обманщик; насмешник; сплетник’; неуступщик / неуступа -‘неуступчивый человек’; надевщик / надева - ‘платье, одежда’; постоялец / постояльщик - ‘хозяин постоялого двора’ и мн. др.) и т. п. не вызывают особых стилистических комментариев, то синонимия -тель/-щик в говорах иллюстрирует не только ход общего процесса демократизации языка, что вполне укладывается в рамки общенациональной языковой эволюции, но и подчеркивает освоенность данных формантов диалектным словопроизводством. Если названные форманты способны сочетаться с собственно диалектными основами, не несут семантико-стилистических различий, значит, носители говора воспринимают их как явление вполне органичное, удобное для обозначения действующих лиц, без стремления к высокой книжности или стилизации под «ученую» речь.
Таким образом, общенародные форманты, вступая в процесс диалектного словопроизводства, зачастую проявляют более высокую, чем в литературном языке, активность, незамкнутость деривационных контактов, способность к словообразовательной синонимии и семантической деривации их производных. Диалектный материал подтверждает, что «в процессе исторического развития <...> не только возникают новые словообразовательные пары, но и меняются старые корреляции» [2: 17]. Распространение суффиксальной модели на -щик в современных русских говорах без территориальных ограничений позволяет говорить о ней как об одной из перспективных в плане выражения как агентивного, так и конкретно-предметного значения.
Список литературы
1. Дементьев А.А. Агентивные суффиксы -щик, -чик в русском языке // Ученые записки Куйбышевского педагогического и учительского института. -Куйбышев, 1938. - Вып. 2.
2. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. - М.: Языки славянской культуры, 2004. (Язык. Семиотика. Культура).
3. Моисеенко М.Ф. Словарь русских говоров Волжско-Свияжского междуречья. - Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2002.
4. Николаев Г.А. Очерки по историческому словообразованию русского языка. - Frankfurt am Main: Beitrage zur Slavistik, 1994.
Словарь русских народных говоров.- М.-Л.: Наука, 1965-2006. - Вып. 1-40.
