CC BY
44
определенной территории, осознающих свое единство, а также выработавших в ходе освоения природно-географического ландшафта и взаимодействия с другими общностями своеобразные черты психики, мировосприятия и поведения, самобытные компоненты производственной (материально-вещественной), социально-бытовой, соционормативной и духовной сфер культуры (включая язык), которые передаются от поколения к поколению посредством внутрикультурной трансмиссии, а также заимствуются у других этнических общностей благодаря межкультурной трансляции.
Литература
1. Арутюнов, С. А. Народы и культуры: Развитие и взаимодействие / С. А. Арутюнов. - М., 1989. - С. 5-9.
2. Бромлей, Ю. В. Очерки теории этноса / Ю. В. Бромлей. - М., 1983. -С. 44-58.
3. Бромлей, Ю. В. Этнические общности как сложные многомерные системы /Ю. В. Бромлей //Расы и народы.-М, 1988.-Вып. 18, —С. 31-32.
4. Гумилев, Л. Ы. Этногенез и биосфера Земли / Л. Н. Гумилев - М., 1994. — С. 34-74, 95, 96.
5. Межкультурные взаимодействия в историческом процессе / С. Т. Ларчен-ко, С. Н. Еремин. - Новосибирск, 1991.
6. Попков, Ю.В. Интернационализация в традиционном и современном обществах / Ю.В. Попков. - Новосибирск, 2000. - С. 91-111.
7. Сорокин, П. А- Основные черты русской нации в двадцатом столетии / П. А, Сорокин // О русской философской культуре. — М., 1990. -С. 468.
8. Сорокин, П. А. Революция и социология / П. А. Сорокин // Человек. Цивилизация. Общество: пер. с англ, - М., 1992, - С, 245-250.
9. Тишков, В. А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии / В. А. Тишков. - М., 2003. - С. 60-61.
10. Чсбоксаров, Н. Н. Передача информации как механизм существования этносоциальных и биологических групп человечества / Н. Н. Чебоксаров, С. А. Арутюнов // Расы и народы. - М., 1972. - Вып. 2. - С. 19-22.
УДК 371+39
И. В. Воробьева
НАРОДНАЯ ДИДАКТИКА В ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Н.М. ОХОТНИКОВА
Чувашский просветитель, учитель-практик Никифор Михайлович Охотников (1860-1892) воспитывался и формировался под влиянием чувашской народной педагогики, постоянно общался с трудовым народом и неустанно учился у него, что позволило ему стать продолжателем передовых педагогических традиций родного народа и, развивая народную педагогическую
мудрость, поставить свои этнопедагогические идеи на служение делу народного образования. В своей просветительно-педагогической деятельности он опирался на коллективный опыт и знания чувашского народа, неизменно обращался к народному творчеству, находил в нем источник вдохновения, обучал и воспитывал чувашей, глубоко понимая особенности их национального характера, обычаев, традиций, этнической психологии, учитывая потребности самого народа. Именно из жизненных потребностей народа возникла, по убеждению академика Г.Н. Волкова, народная эмпирическая дидактика.
Освещение вопросов народной дидактики красной нитью проходит через научные труды Н. М. Охотникова: «Записки чувашина о своем воспитании», «Грамота среди чуваш» и др. Следует отметить, что указанные труды не были в подлинном смысле слова специальными работами по педагогике. Однако вся деятельность Н. М. Охотникова в качестве учителя, просветителя чувашей, его отчеты, к примеру, об экскурсиях, составленные им учебные программы по математике, этнографические исследования, незаметно перерастающие в этнопедагогические, характеризуют его как замечательного педагога, который осуществлял образовательный процесс, опираясь на народную педагогику, в частности, на народную дидактику, обеспечивая развитие личности на общечеловеческих, национальных ценностях.
Уже в первый год учительства в Сунчелеевской школе Чистопольского уезда Казанской губернии Охотников проявил себя педагогом-новатором. Дидактические вопросы «чему учить и как учить» он решал, исходя из поставленной им основной цели: путем обучения детей, просвещения родного народа добиваться роста национального самосознания, культурного подъема чувашей, улучшения их жизненного социально-экономического положения. В условиях, когда крестьяне не хотели пускать детей в «бестолковую» школу, к тому же из-за бедности дети нужны были дома как рабочая сила, Н. М. Охотников свою первостепенную задачу видел в том, чтобы «заслужить доверие крестьян», преодолеть их отрицательное отношение к школе, привить в детях вкус к учению, завоевать авторитет школе. «Без доверия общества к школе - бесцельно и ее существование», - заключил он [6, с. 50].
Н. М. Охотников стремился расширить и обогатить содержание образования, сделать обучение доступней за счет привлечения народных знаний. Он передавал учащимся знания через объяснительное чтение и дополнительный материал, содержанием которого были родная природа, чувашский быт, родной язык, народные обычаи и традиции, пословицы, поговорки, загадки, народные предания, сказки, не подвластные министерским чиновникам. В учебный процесс он внедрял «Букварь для чуваш» И. Я. Яковлева, «Родное слово» К, Д. Ушинского и «Азбуку» Н. Ф. Бунакова. Обучая детей на родном языке, давая знания утилитарные, полезные в жизни, Никифор Михайлович быстро приобрел доверие крестьян: в школу пришли и мальчики, и девочки. А поскольку народного педагога беспокоило не только воспитание подрастающего поколения, но и взрослого населения, подъем культурного уровня всех чувашей, он организовал в селе Сунчелеево школу для взрослых. Тем самым он стремился расширить социальные функции сельской начальной школы, превратив ее в культурно-просветительный центр села.
В своей педагогической деятельности Охотников устанавливал гуманные, скорее, семейные взаимоотношения с учениками. Он полагал, что между учителем и учащимися должны существовать отношения доверия и любви, что ребенок не должен бояться учителя и школы, не должен чувствовать особой разницы между отношениями людей в семье и школе. По его убеждению, чем больше в школьной жизни элементов народной, домашней дидактики, тем лучше, тем эффективнее проходит учебный процесс. Такое понимание связи семьи и школы перекликается с мыслью К.Д. Ушинского
о том, что школа для ребенка хороша тогда, когда она проникнута семейным характером. Создав в Сунчелеевском училище подобную семейную атмосферу, Н.М. Охотников с большим успехом вел учебные занятия с чувашскими детьми, а училище, где он начинал работать, вошло в историю школ Казанской губернии как одно из лучших [4, с. 137-138],
Каким же образом добивался успехов в обучении Н. М. Охотников? Разумеется, он не мог игнорировать официальные нормы и правила, программы, учебники и учебные дисциплины. Но ведь не только это, а скорее всего, содержательные, образовательные, воспитательные занятия, организуемые учителем, составляют суть школьного образования [1, с. 107]. Вот почему он, творчески мыслящий, воспитанный на народных традициях, крестьянской мудростью, первостепенное место в образовании отводил учителю, который мог в ту пору в меру возможности вносить в книгу живое, народное, жизненно важное содержание - устно, через объяснительное чтение.
Особенно важным для Охотникова было воспитывающее обучение па основе первоначального преподавания учебных предметов на родном языке учащихся. «Для сознательного образования инородца школьное обучение должно начаться с родного языка, а потом делается постепенный переход от него к русскому», - писал он [7, с. 230]. Родной язык он рассматривал не только как средство первоначального наилучшего усвоения знаний, а как сильное орудие становления образа мыслей и чувств детей, пробуждения и развития культуры народа. Чувашские дети стали читать вместе с учителем по букварю И.Я. Яковлева народные сказки и легенды, песенки и небылич-ки, загадки и пословицы, внимательней наблюдать за всем тем, что происходило в окружающем мире. Кроме того, он умело подбирал для школьной работы произведения народного творчества, литературно обрабатывал народную мудрость. Он рассказывал учащимся о своем детстве, о национальных традициях, о важности учебы, привлекал их внимание к социально-бытовым явлениям, стремился развивать в детях национальное самосознание. Для Н.М. Охотникова произведения народного творчества представляли уникальное средство в формировании у учащихся языкового чутья. Он развивал у них интерес не только к родному, но и к русскому языку. В противовес схоластически-догматическому обучению чувашей русскому языку, критикуя его, он ратовал за сознательное обучение, непременно звуковым методом, причем высоко ценил предметную и словесную наглядность: «...только путем личного устного и постоянного руководства со стороны учителя при чтении и устных беседах возможно научить чувашских детей русскому языку. Никакая книга, никакой словарь сами по себе не в состоянии заменить устной речи учителя...», - отмечалось на педагогических курсах при Симбирской яковлевской школе для учителей чувашских начальных училищ [5, л. 274].
Н.М, Охотников вспоминал о своих «недостаточных знаниях русского языка», как ему нелегко давалось овладение им, и что только такой способ обучения «много подвинул» учащихся в русской грамоте, когда непонятные или трудные для нерусских детей русские слова объяснялись в Симбирской школе по-чувашски. По его мнению, при изучении чужого языка следует «сначала уловить мысль фразы, а потом вместе с мыслью усваивать слова и форму выражения, иногда резко отличающуюся от чувашской своим синтаксическим построением» [7, с. 219-220]. Охотников обращает особое внимание на необходимость использования оптимальных приемов обучения вообще, и русскому языку в частности, на значимость родного языка во всем процессе обучения.
Для Н. М. Охотникова, который духовную культуру рассматривал как средство для улучшения жизни народа, огромное значение имело сохранение и творческое применение тончайших оттенков народных традиций в педагогической деятельности. По его убеждению, без знания и использования народных традиций невозможно будить, развивать природные способности ребенка. На уроках он вновь и вновь возвращался к живой практике народной жизни. С целью лучшего объяснения тех или иных понятий очень часто прибегал к родному языку. Чувашский учитель и его деятельность как нельзя лучше соответствовали идеям К. Д. Ушинского, дидактическим требованиям и опыту чувашского просветителя Ивана Яковлевича Яковлева. На основе своего опыта и школьной практики они пришли к выводу, что русскому языку следует обучать путем сравнения с родным по народному, да и научному принципу педагогики - от известного к неизвестному, от легкого к трудному, от простого к сложному, от близкого к далекому, т. е. по принципу сознательности. Охотников критиковал школу, где «в первое время внимание инородца уходит на усвоение и понимание русской речи, учебные предметы поэтому сильно страдают. Отсюда вытекает его малоуспеш-ность в занятиях, тем более, когда он очутится в руках людей, совсем мало сведущих в инородческом образовании, которые при этом сразу заговорят по-русски. В таком случае все, сказанное в классе, проходит мимо его внимания. Он больше учится не сознательно, а часто подражанием, механически. Очень многое заучивает только на память, без участия сознания. Отсюда, понятно, является вопрос: приносит ли инородцу такая школа желаемую пользу? Конечно, нет» [7, с. 230].
Народная дидактика нашла наиболее яркое выражение в преподавании Н. М. Охотниковым математики, физики и естествознания. Знания в этой области черпались из накопленного веками народного опыта и откладывались им с самого детства в процессе повседневной жизни. Не случайно И. Я. Яковлев отмечал: «И у математики есть своя родина. Но и чуваши жили не без математики» [1, с. 275]. В детском фольклоре различные считалки-повторы, считалки-числовки, жеребьевки занимали заметное место. Широко были распространены среди чувашских детей также вопросы-задачи, задачи-загадки, требующие сообразительности. Фольклорно-детские произведения содействовали усвоению и закреплению навыков устного счета, развитию памяти и творчества, являясь, по выражению Г. Н. Волкова, не только «литературными занятиями» детей, но и своеобразными «арифметическими упражнениями» [2, с. 158]. Знающий народную, да и научную математику талантливый выпускник Симбирской чувашской школы обла-
дал критическим подходом к существовавшим тогда учебникам. Основываясь на своем учительском опыте, на личных наблюдениях, он пришел, например, к выводу, что поступающие в Симбирскую школу ученики «не в состоянии сознательно проходить теоретическую арифметику в том виде, как ее излагают авторы учебников. Стало быть, продолжать дальше преподавание арифметики с первого же класса по учебнику - значит строить дом на песке» [6, л. 56]. И он строил обучение с использованием элементов народной дидактики, практическим путем, наглядно, так, чтобы устное счисление предшествовало письменному. Часто в игровой форме предлагал детям математические упражнения, задачи-загадки, задачи-вопросы на выявление у них смекалистости, способностей: «Вместе живут две матери, две дочери и бабушка. Сколько всего женщин в семье?» [3, с. 175].
Распространенные, лучшие в ту пору учебники А. В. Грубе и В. А. Евту-шевского молодой учитель находил не совсем удобными для работы с чувашскими учащимися. Поскольку в задачнике Евтушевского в основном встречаются предметы, незнакомые крестьянским детям, а на их объяснение уходит много времени, Н. М. Охотников, оставляя суть задачи, заменял предметы другими, знакомыми ученикам - из домашнего быта, повседневной практики. Только в таком случае задача представляет для них интерес, полагал он. Причем им обращалось серьезное внимание на вооружение учащихся знаниями прикладного характера, практическими математическими умениями и навыками. В противовес А. В. Грубе, отводившему в учебнике много места изучению каждого числа до сотни с помощью «созерцания» и сравнения с предыдущим, Н.М. Охотников считал, что обучение должно начинаться с чувственного восприятия окружающих предметов и постепенно подниматься к образованию отвлеченных понятий. Он писал: «.. .учебники не могли удовлетворить меня. Они не подходящи к ученикам нашей школы тем, что в них учебный предмет излагается слишком теоретически. Вследствие этого весьма важные места науки делаются недоступными пониманию учеников-чуваш, ум которых не мог размышлять об отвлеченных предметах по причине условий крестьянского быта» [6, с. 55, 56]. Предлагаемый им народно-дидактический подход вел детей, начинающих изучать математику, не к формальному познанию числа, а к осмысленному пониманию счета как процесса реального, необходимого в повседневной жизни. По его мнению, знания сильны и прочны, если применимы в быту. Применяемые им адекватные народной жизни задачи являлись не только источником, но и средством обучения, как бы пропедевтикой для восприятия алгебры. Народный опыт, который базировался на знаниях на крестьянско-бытовом уровне, Охотников старался совершенствовать, и поставить преподавание математики в школе на научную основу. Сельский учитель сообщал ученикам «сведения о практическом применении изучаемых предметов, хотя бы они представляли мало интереса научно-теоретического, но между тем были бы полезны в жизни» [6, л. 58, 59].
Идея о связи обучения с жизнью проходит через все этнографические произведения и просветительскую деятельность Н. М. Охотникова. Этого требовала демократическая направленность его цели: подготовить человека, могущего улучшить жизнь своего народа. Он, учитель математики Симбирской чувашской школы, подчеркивал: «.. .нашим ученикам необходимы
именно знания для жизни, так как они, по окончании курса, вступают учителями в среду крестьян-чуваш, нуждающихся вместе с теоретическими сведениями и в практическом применении их для улучшения своего быта» [6, л. 58]. Действительно, обучение и воспитание в Симбирской школе прежде всего было рассчитано на передачу учащимся разносторонних общеобразовательных знаний, практических умений и навыков, необходимых в работе учителя сельской начальной школы, а также нужных в жизни и быту местного населения.
Помимо физико-математических дисциплин Охотников преподавал в Симбирской чувашской учительской школе географию. Творческий педагог проанализировал прежде всего учебник, по которому будущие учителя занимались до него, и заметил, что раздел математической географии, помещенный на первых страницах учебника Смирнова, слишком труден для понимания учеников, только что начинающих изучать географию. По мнению Охотникова, «начинать же изучение географии следовало с ознакомления с видом земли и понятием о долготе и широте ее,... а потом приступить к физической и политической географии, когда уже ученики достаточно подготовлены...» [6, л. 58]. Воспитанный традиционной культурой чувашского народа, он и в преподавании географии шел от близкого к далекому, от известного к неизвестному, от простого к сложному.
Преподававший несколько учебных дисциплин, Охотников широко практиковал из народной педагогики «главный и основной» метод обучения и умственного воспитания - комплексные способы сообщения знаний «в процессе трудовой деятельности» через пословицы и поговорки, отгадывание и придумывание загадок, вопросы-загадки, загадки-вопросы, упражнения по подбору синонимов, пересказ народных сказок, исторических легенд, преданий, мифов, «философские уроки» с вопросами «почему?», «зачем?» и всевозможные национальные игры [3, с. 192]. Помня завет чувашского народа, обобщенный в пословице: «Терле май веренсе асна усалтар» — «Обучаясь разными способами, раскрывай и проявляй свой ум», педагог-исследователь искал и находил в народной кладези и научной педагогике разнообразные формы и приемы для развития интеллектуальных способностей детей. Он не признавал старые схоластические методы зубрежки, муштры и, критикуя их, применял новые, прогрессивные, «более целесообразные способы преподавания», по собственным словам, «.. .имел при преподавании предметов кроме сообщения учащимся знаний также и воспитательную цель» [6, л. 58]. Следовательно, обучение и воспитание он рассматривал как единый процесс.
На занятиях по чтению, русскому и чувашскому языкам Н. М. Охотников использовал объяснение вопросно-ответным способом, рассказ, сравнение, пересказ, перевод с русского языка на чувашский для обогащения родного язьпса, наглядно-переводной метод обучения русскому языку, беседы этического характера на фольклорном материале; по физико-математическим, естественным дисциплинам-решение, моделирование и придумывание на местном материале задач, опыты, экскурсии, повторительные упражнения и т.д. [6, л. 58]. Если этнопедагогические комплексные способы сообщения знаний обеспечивали тесную связь с жизнью, то методы предметного обучения способствовали углубленному изучению той или иной области зна-
ний, содержание которых определялось также практическими потребностями.
Перечисленные методы он сочетал и чередовал на разных уроках соответственно цели, выбирал те, которые будили активность и сознательность учащихся. А уроки строил, выдвигая следующие этнодидактические требования: образовательный материал давать учащимся в определенной системе, последовательности, взаимосвязи; излагать его просто и доступно; шире привлекать наглядные средства и пособия; на основе сознательности, активности учащихся добиваться прочного усвоения учебного материала; максимально приблизить его к жизни; научить детей трудиться, развивать у них самостоятельность; обучая, воспитывать.
Наглядности Никифор Михайлович придавал, пожалуй, первостепенное значение как главному этнодидактическому принципу. На его взгляд, наглядность содействует развитию у детей наблюдательности, способности сознательно воспринимать предметы и явления окружающего мира. Она помогает не только формировать точные представления и понятия, но и более легко, прочно усваивать знания, потому что придает уроку эмоциональную окраску. К наглядности он относил и речь учителя, и живое созерцание ученика, и записи на классной доске, и силу, воспитывающую его внимательность, наблюдательность, мыслительную активность. Будучи убежденным сторонником предметной наглядности, Н. М. Охотников проводил с учащимися Симбирской школы экскурсии, разработал экскурсионный метод обучения математике. При этом он руководствовался, во-первых, своим «сильным желанием показать ученикам на практике» применение полученных на уроке знаний; во-вторых, народной педагоги1ческой традицией передачи знаний в естественной для учащихся обстановке окружающей действительности: в лесу, поле или в пути, что запечатлелось у него еще в детстве; в-третьих, своими консультациями у знающих людей из среды народа. Наконец, разработчик метода верил, что воспитанники чувашской школы, «когда будут сельскими учителями, могут землемерные сведения сообщить своим ученикам, а даже и родителям их». Ведь из своих личных наблюдений, из бесед с крестьянами Охотников знал, как по незнанию землемерного дела они нередко ошибались, и на этой почве возникали «разорительные для крестьян судебные тяжбы,..» [8, л. 2]. Дидактический смысл предметных экскурсий Н. М. Охотников видел не в простом созерцании, а в действии. Экскурсия служила Охотникову не просто одним из методов, а формой организации обучения. Наряд)' с устным словом использовались другие средства, помогающие выделить явления, воспринять и осмыслить материал: записи, зарисовки, иллюстрации, чертежи. В составленной им программе экскурсии для учеников 3-го класса изложен ход и процесс работы с землемерными снарядами, даны иллюстрации в 29 чертежах и 2 таблицах. По словам самого автора-составителя, «11 вопросов расположены так, что порядок их представляет переход от более легкого и простого к более трудному и сложному» [8, л. 3,4], что соответствовало требованиям как народной педагогики, так и научного принципа, выдвинутого Я. Коменским, А. Ди-стервегом и И. Песталоцци. Подчеркивая значение экскурсий, Н. М. Охотников писал: «Во время экскурсий часто возникают такие вопросы, о которых и в голову не приходит говорить во время теоретического преподава-
ния». Экскурсионный метод, по его мнению, воспитывает любознательность, инициативу и заинтересованное отношение к учению, повышает уровень подготовки учащихся к самостоятельной творческой трудовой деятельности. «Экскурсии, совершаемые мною с учениками, принесли как мне лично, так и ученикам, следовательно, и делу образования, большую пользу», — с удовлетворением и педагогическим оптимизмом заключает Н. М. Охотников [8, л. 24].
Думается, мысль об использовании экскурсий при обучении детей, в частности, математическим дисциплинам, возникла у него не случайно, а из его этнопедагогических воззрений, формировавшихся с самого детства. В своей творческой деятельности он всегда обращался к народной педагогике, опирался на хорошо запомнившиеся народные традиции. Очень напоминает экскурсию традиция чувашей учить детей чему-нибудь полезному во время поездок, прогулок, в процессе труда наглядно и конкретно. В этом отношении характерен следующий эпизод из жизни Н. М. Охотникова. Однажды в детстве они с отцом ехали по лесу, отец сравнивал и оценивал деревья: это дерево лучше, вот то хуже, каждому дереву находил практическое применение: из этого высокого толстоствольного дуба вышли бы хорошие доски для полов; из той березы вьплло бы три или четыре оси для рабочих телег и т. д. Эти и другие подобные попутные замечания о деревьях и их производственном назначении запомнились ему легко, прочно, надолго [6, л. 19]. Вот почему, на наш взгляд, именно эта идея была взята Охотниковым на вооружение, послужила толчком при введении в дидактику экскурсионного метода, оригинального в ту пору в Чувашском крае. Такое умелое использование достижений чувашской народной педагогики в своей практической и теоретической деятельности позволяет по праву назвать его инициатором ценных этнопедагогических идей и положений, истинно народным педагогом.
Большое место в обучении отводил учитель самостоятельной работе как учащихся, так и обучающих. Он полагал, что самостоятельная работа способствует закреплению и пополнению знаний, воспитанию логического мышления, воли, настойчивости и организованности. К этому выводу он пришел, основываясь на своем опыте и народной мудрости чувашей, выраженной в поговорке: «Верентни сахал, веренни кирле» — «Мало обучения, важно ученье самих». Сам же, зная, что успех обучения зависит от научной подготовки, методического мастерства и авторитета учителя, систематически занимался повышением своей квалификации: читал книги общеобразовательного, естественно-математического и педагогического содержания, участвовал «как один из лучших и способнейших учителей» в работе съездов, курсов и выставок по народному образованию, наблюдал, анализировал, проверял свои знания и опыт. Активное участие в педагогических форумах послужило Н. М.Охотникову «толчком в... последующей преподавательской деятельности» [6, л. 59]. Соблюдая чувашский народный обычай передавать свой практический трудовой опыт другим, он рассказывал все услышанное и увиденное там своим коллегам. Молодой целеустремленный педагог не ограничивался этим. Несмотря на все трудности, он поступил в университет, «чтобы затем с большею пользою употребить свои силы на
дело просвещения родного народа» [6, л. 62]. Он действовал по принципу народной муцрости: «Емер пуран, емер верен» - «Век живи, век учись».
Итак, в педагогической деятельности просветителя-гуманиста народная дидактика занимала ведущее место. Даже из классической педагогики им отбиралось в основном то, что более всего соответствовало характеру чувашского народа, природным особенностям детей, лучшим народным педагогическим традициям. Содержание, методы и стиль творческой работы Н.М. Охотникова, выходца из простой крестьянской семьи, полностью отвечали требованиям народной педагогики. Опираясь на народную дидактику, придавая ей по возможности научную основу, он внес много нового и полезного в учебно-воспитательный процесс чувашской школы. Собранные и применяемые им фольклорные материалы и активные гуманные методы в противовес схоластическим сыграли большую роль в привлечении чувашских детей в школу, приобретении к ней доверия крестьян, завоевании авторитета. Народная дидактика была близка, доступна, понятна учащимся, и потому у них появились интерес к учебе, жажда к знаниям, в которых они увидели конкретный практический смысл.
Литература
1. Волков, Г. Н. Суцьба патриарха / Г. Н. Волков, - Чебоксары: Чув. кн. изд-во, 1998.-350 с.
2. Волков, Г. Н. Чувашская народная педагогика / Г. Н. Волков. - Чебоксары: Чув. гос. изд-во, 1958. — 264 с.
3. Волков, Г. Н. Этнопедагогика чувашского народа / Г. Н. Волков. - Чебоксары: Чув. кн. изд-во, 1966. - 341 с.
4. Народные училища в Казанской губернии. - 1889. - С. 137-138.
5. НА ЧГИГН, отд. 2, ед. хр. 514, инв. №1470, л. 255-295.
6. НА ЧГИГН, отд. 2, ед. хр. 2248, №8644, л. 1-63.
7. Охотников, Н. Г. Грамота среди чуваш / Н. Г. Охотников // Церковно-приходская школа. Год 4-й. - Киев, 1890-1891. — С. 217-230.
8. ЦГА ЧР, ф. 207, оп. 1, д. 42, л. 1-25.
