CC BY
60
О. Б. Вахромеева
НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА ДЛЯ ФАБРИЧНЫХ РАБОТНИЦ В С.-ПЕТЕРБУРГЕ НА РУБЕЖЕ ХІХ-ХХ вв.
На рубеже ХІХ-ХХ вв. в России рабочие, работницы и их дети получали образование в воскресных школах, которые по Положению 1864 г. были приравнены к общему типу начальных училищ. При этом Положение совершенно отвергало особенности воскресных школ (порядок возникновения, составы учащихся и учащих, характер преподавания, запросы учеников относительно учебных предметов) и относило их к разряду просветительных учреждений [1, л. 12-12 об.]. Последние открывались городскими, сельскими обществами и частными лицами. В 1871 г. были опубликованы две инструкции инспекторам и директорам народных училищ Киевской, Волынской и Подольской губерний, в которых рекомендовалось устраивать «особые уроки для взрослых поселян и открывать классы для взрослых с целью обучить неграмотных и повторить пройденное» [2, с. 82].
В 1874 г. вышло новое Положение о начальных народных училищах, которое относилось с немногими отступлениями ко «всем вообще воскресным школам». Воскресные школы для лиц обоего пола и всех вероисповеданий по-прежнему учреждались правительством, городскими и сельскими обществами, частными лицами. В школах на русском языке преподавались Закон Божий, чтение по книгам гражданской и церковной печати, письмо, первые четыре действия арифметики и церковное пение. Программа основывалась на определенных руководствах Министерства народного просвещения и духовного ведомства. В женских воскресных школах обязанности распорядителей преимущественно возлагались на лиц женского пола [1, л. 14; 3, с. 29]. Положением 1874 г. за воскресными школами окончательно закрепился статус начальных учебных заведений.
По постановлениям 1884 г. (Правила о церковно-приходских школах), 1888 г. (Правила об отдельных уездных отделениях епархиальных училищных советов) и 1896 г. (Положение об управлении школами церковно-приходскими и грамоты) воскресные школы, в форме начальных, вошли в систему церковно-приходских школ [2, с. 83].
В 1879 г. С.-Петербургским городским управлением, в обязанности которого входило учреждение воскресных школ, было открыто 2 школы, в 1898 г. — 20; при этом в 1897-1898 учебном году на их содержание было выделено 7 тыс. руб., что составляло значимую часть бюджета. Одна воскресная школа обходилась городскому управлению в 350 руб.; основную часть расходов составляло жалованье учителей и учительниц [4, с. 6-8]. Устройство частных школ для управы обходилось более дешево, так как труд учителей в них был безвозмездным. Городские управления открывали воскресные школы в Томске, Иркутске и других городах; все они были немноголюдными и в дальнейшем переходили в частные руки.
Воскресные школы, наряду с народными и земскими школами, подпадали под деятельность С.-Петербургского Комитета грамотности, в котором с 1892 по 1895 г. работала комиссия помощи школам. Пять учебных лет комиссия содержала школьные
© О. Б. Вахромеева, 2011
столовые (из них три последние пришлись на неурожай в Новгородской, Псковской, Олонецкой и других северных губерниях) [5, с. X].
Невнимание со стороны законодателей и администрации к делу воскресных школ компенсировалось частной инициативой. Образование беднейшей части населения Российской империи стало задачей общественных деятелей, педагогов и предпринимателей.
На рубеже Х1Х-ХХ вв. российская техническая интеллигенция нередко выступала с инициативами по рабочему вопросу: защищала рабочих от произвола администрации, настаивала на важности технической подготовки кадров, обеспечения безопасности условий труда, страхования и бесплатной медицинской помощи. Активность научно-технической мысли обусловливалась усовершенствованием и усложнением производственных структур, необходимостью овладения рабочими новыми технологиями на европейском уровне. Поскольку правительство медлило с решением вопросов, заинтересованные круги предпринимателей и общественных деятелей взяли на себя законодательную инициативу с целью регламентировать труд и жизнь рабочих. В 1866 г. в С.-Петербурге было организовано Русское техническое общество (РТО).
Петербургская техническая интеллигенция отдавала немало сил «службе для народа». В комиссии по техническому образованию РТО с 1868 г. вырабатывались методики теоретического и практического обучения; формировались педагогические кадры; был сформирован новый подход к подготовке рабочих и работниц, который соответствовал новым задачам промышленных предприятий. Деятельность постоянной комиссии РТО получила общественный резонанс, в 1889 г. Обществом был созван первый всероссийский съезд по профессиональному образованию [6, с. 498-501, 506].
В 1893 г. в ведении комиссии находились 34 школы с 3373 учащимися. Школы подразделялись на специальные (3), вечерние для взрослых рабочих (11), вечерние для работниц (1), для подростков-мальчиков (3), для подростков-девочек (3), начальные детские для мальчиков (6), начальные детские для девочек (6). Расход на содержание школ составлял 72 309 руб. Увеличение средств школ происходило за счет пожертвований, которые в 1893 г. составляли: 465 руб. от женщины-врача Волковой, 4 тыс. руб. от председателя РТО М. И. Кази и др., а также за счет выручки от концертов, выставок и др., например, от вечера Гамовецкой в народном саду «Америка» (108 руб.) [7, с. 9-10].
Постоянная комиссия при РТО активно расширяла сферы своей деятельности. Например, занималась устройством чтений для рабочих. В 1897 г. лекции по нарезке винтов и расчету колес проходили в первой Василеостровской школе, по технологии железа — на Путиловском заводе, читались также общедоступные публичные лекции по арифметике, физике, о каменном угле [8, с. 34].
Правительство с неприятием встречало частную инициативу в деле организации школ для рабочих, поэтому в отдельных случаях стремилось оказать поддержку определенным предприятиям, на которых устраивались так называемые образцовые школы для рабочих, чтобы продемонстрировать свою заинтересованность. Так, в 1896 г. министр финансов С. Ю. Витте дал согласие на открытие учебных мастерских при бумажной фабрике Экспедиции заготовления государственных бумаг с целью приготовления надсмотрщиков и помощников мастеров. На устройство школы были израсходовано 2777 руб. В 1898 г. состоялся первый набор. Курс обучения был трехлетним. Фабричные рабочие-подростки поступали по конкурсному экзамену; в первый год из 52 желавших были приняты 14 человек. Практические занятия составляли 25% рабочего
времени; они начинались с 7 часов утра, одновременно с первой сменой рабочих. Теоретические (классные) занятия проходили по арифметике, алгебре, геометрии, физике, механике, ботанике, технической отчетности, технологии бумажного производства, черчению и другим предметам с 6 до 8 вечера. Среди воспитателей и педагогов выделялись К. С. Вахромеев и О. М. Тихомирова [9, с. 20-22].
Распространение начального образования и технических знаний при совершенствовании технологических приемов производства имело непосредственное влияние на будущее русской промышленности. Наличие сведущих инженеров и грамотных мастеров выгодно противопоставлялось дешевым безграмотным работникам, труд которых не выдерживал конкуренции с более развитыми. Из экономических соображений некоторые русские фабриканты учреждали при своих предприятиях школы, чтобы обеспечить производство подготовленными рабочими и мастеровыми. Издержки на вечерне-воскресные школы и курсы для рабочих, работниц и их детей покрывались лучшим качеством и интенсивностью работы тех, кто получил образование [10, с. 43].
Таким образом, в России формировалась рабочая интеллигенция (особенно среди высокооплачиваемых металлистов), весь образ жизни которой был привержен к умственным занятиям в свободное от работы время [11, с. 77]. Вечерне-воскресные школы отвечали на запросы населения и привлекали к себе внимание. Об этом свидетельствуют, например, материалы, собранные на торгово-промышленном съезде, проходившем в Нижнем Новгороде в 1896 г. Приводилось свидетельство одной из работниц: «Чем дольше я училась в школе, тем все более любила ее. Да и как было не любить школу: она сделала меня грамотной, дала занятие; в ней я нашла сочувствие, любовь добрых людей. Я привыкла к ней, люблю ее и не могу допустить мысли оставить ее» [12, с. 2].
На 1897 г. в С.-Петербургской губернии на 1 тыс. жителей было зарегистрировано 37 учащихся вечерне-воскресных школ при частных промышленных предприятиях. По России максимальные показатели были в Лифляндской губернии (69,5 учащихся на 1 тыс. человек), Эстляндской губернии (56 учащихся на 1 тыс. жителей), Ярославской губернии (49 учащихся на 1 тыс. человек), минимальные — в Бакинской губернии (4 учащихся на 1 тыс. жителей) и на Урале (2 учащихся на 1 тыс. человек) [10, с. 44-45].
К 1888 г. в России насчитывалось несколько десятков воскресных школ, открытых по частной инициативе; часть из них находилась в селах и носила характер повторительных классов; другая часть учреждалась московской и петербургской городскими управами и отличалась малым числом учащихся. 16 специализированных классов для взрослых рабочих, работниц и их детей были открыты в С.-Петербурге и на Шлиссель-бургском тракте, в Харькове, Одессе, Тифлисе, Челябинске, Славянске, Томске и Иркутске. В 1903 г. в Министерстве народного просвещения было зарегистрировано 749 воскресных школ и 500 курсов для рабочих по всей России. Наибольшее число начальных учебных заведений для рабочих было зарегистрировано в 1905 г.: 782 воскресные школы и 549 курсов [11, с. 84].
Программы школ отличались между собой в зависимости от состава и численности учащихся, числа и специализации преподавателей [13, л. 6-7 об.; 14, л. 2-5; 15, л. 18-18 об.]. При вечерне-воскресных школах существовали библиотеки, музеи; проводились концерты, литературно-музыкальные вечера; рабочих водили в театры, на экскурсии, в картинные галереи, на естественнонаучные выставки. Общественную значимость на рубеже Х1Х-ХХ в России приобрели события, связанные с истори-
ей воскресных школ для рабочих (юбилей Я. В. Аврамова, похороны Н. А. Варгунина, празднование 10-летия Смоленской школы и др.) [16, л. 1-2].
По своей организации выделялись столичные воскресные и вечерние школы для рабочих (школы на Шлиссельбургском тракте, школа для рабочих, учрежденная Е. Н. Андреевым, Смоленские школы). Параллельно с деятельностью школ развивалось дело народных чтений для рабочих. Возглавив Фарфоровское попечительство (в селении Фарфоровском под С.-Петербургом) при Спасо-Преображенской церкви, попечитель приходского общества Н. А. Варгунин только в 1882 г. организовал 144 чтения для 14 977 человек (для сравнения: в 1880 г. комиссия утроила 33 чтения для 104 человек, в 1881 г. — 21 чтение для 2891 слушателей). Предприниматель делал щедрые пожертвования, присутствовал на заседаниях членов попечительства, вникал в тематику кружков и лекций, следил за посещаемостью рабочих и поощрял их занятия в аудитории земской школы народных чтений с «туманными картинками»1 [17, с. 14, 19-21]. Таким образом, достигались воспитательная и образовательные цели народных чтений.
Николай Александрович Варгунин, выпускник коммерческого училища и юридического факультета столичного университета, член С.-Петербургского земства и С.-Петербургского городского управления, сосредоточил свою профессиональную и просветительскую деятельность на Шлиссельбургском тракте (местности, тянувшейся от Александро-Невской лавры вверх по Неве и составлявшей главный фабрично-заводской пригород столицы) [18, л. 2]. Территория прежнего почтового Шлиссельбург-ского тракта, впоследствии слившаяся с городом, представляла собой длинную линию поселений, тянувшуюся на несколько десятков километров. В 1900 г. там проживало около 80 тыс. человек, которые работали на фабриках и заводах. В упомянутом Фарфо-ровском попечительстве, основанном дядей (П. И. Варгуниным) и отцом (А. Н. Варгу-ниным) Николая Александровича Варгунина, первая воскресная школа существовала еще в 1860-1862 гг. В бытность Н. А. Варгунина дела 20-летней давности были уже забыты; и для ознакомления с принципом постановки воскресных школ предприниматель ездил в Харьков, где изучил работу частной женской воскресной школы Х. Д. Ал-чевской [19, с. 153].
С тех пор между Н. А. Варгуниным и Х. Д. Алчевской завязалась тесные дружеские отношения в рамках деятельности воскресных школ. Так, в 1896 г. в письме Николаю Александровичу Христиана Даниловна намечала схему, по которой должны были быть представлены материалы по воскресным школам на Нижегородской всероссийской промышленной выставке: «Мы предполагаем составить обзор всех воскресных школ. <.. .> Для этой услуги мы не можем удовлетвориться одними печатными отчетами. Нам нужны дневники учительниц, программы интересных письменных работ хороших учеников, одним словом, все то, что вносит жизнь в дело. <...> Будьте уверены, что мы используем эти материалы с крайней осторожностью, чтобы наша воскресная школа не просуществовала только 34 года. <...> Убедите учительниц Вашей школы поделиться имеющимися у них материалами; это так необходимо!» [20, л. 1 об.-2]. Павильон воскресных школ имел на выставке колоссальный успех. В другом письме Х. Д. Алчев-ская сообщала Н. А. Варгунину: «Я говорю, конечно, не о дипломах, а о том, что его посещали тысячи людей, заинтересованных делом народного образования. В “Книге
1 Туманные тартинки — отображения от проекционного фонаря, аппарата для проекции изображений, распространенного в Х1Х в. в обиходе.
записей” сотни людей расписались в том, что, возвратясь на родину, они откроют там воскресные школы» [20, л. 2 об.]
На средства Фарфоровского попечительства 15 октября 1883 г. были открыты две Смоленские мужские воскресные школы. 7 октября 1884 г. была основана первая женская школа в селе Александровском (которая в 1890 г. преобразовалась в третью мужскую школу), а 6 октября 1885 г. — вторая в селе Смоленском [21, л. 3 об.]. В числе первых 13 педагогов воскресных школ, работавших безвозмездно, были: Я. В. Аврамова, О. А. Егорова, А. Н. Зеблова, Е. А. Караваева, Е. П. Пожалова, О. П. Поморская, Е. А. Чет-вертова, Е. В. Шнакенбург [21, л. 23 об.] (примечательно, что почти все учительницы были выпускницами Бестужевских курсов). По воспоминаниям Н. К. Крупской, они вели большую ответственную работу, отличались лучшими человеческими качествами и своим искренним отношением к делу «накладывали печать» на воскресные школы. Большинство из них на работу ездило из города, где они тоже бегали по урокам или учили в профессиональных школах за гроши [22, л. 6]. Помещения для занятий для нескольких сотен человек были бесплатно предоставлены С.-Петербургским уездным земством, Александровским механическим заводом и Фарфоровским приходским попечительством. Впоследствии в первых помещениях размещались вечерние классы для рабочих и работниц [23, л. 69, 5-5 об.].
В 1889 г. организация воскресных школ была пополнена открытием воскресно-вечерних классов Русского технического общества, первые классы для работниц открылись в 1896 г. [24, л. 24; 16, л. 25]. Н. А. Варгунин пересмотрел программу, изменившую учебные планы школ, согласно которой наряду со специальными классами для неграмотных и малограмотных рабочих и членов их семей вводились курсы по истории, русскому языку, литературе, арифметике, черчению. В воскресно-вечерних классах преподавали исключительно лица с высшим образованием (выпускницы С.-Петербургских Высших женских и Педагогических курсов). В женской школе встречались затруднения при поиске новых учительниц. Это давало повод не разбираться в кандидатках, что вызывало частую смену преподавателей. Осложнения также были связаны с длительной процедурой утверждения учителей в должности. В результате ученицы многие месяцы оставались без преподавания некоторых предметов [16, л. 44]. Да и число окончивших женские специальные классы было крайне мало (первый выпуск — 6 человек из 39 поступивших; второй — 7 человек из 37, третий — 5 человек из 31, и др.) [16, л. 26]. В число учительниц специальных классов входили О. Д. Афонина, А. А. Голубева, А. П. Еремеева, Н. К. Крупская, О. А. Никитина, А. Ф. Рихтер, А. А. Роде, М. И. Савельева, П. И. Светлова, С. Н. Фукс, Е. А. Четвертова, К. Ц.Шмигельская, П. П. Щетинина и др. [21, л. 25-27]. Н. К. Крупская писала о своей работе: «Технически я обучала рабочих плохо, не имела навыка преподавать грамоту <...>. Зато я очень старалась, жила успехами своих учеников. И мне прощалась моя неумелость. Отношения у меня с учениками сложились очень хорошие. Большинство рабочих были с прядильно-ткацкой мануфактуры Максвелля, от Паля; многие были с суконной фабрики Торнтона, с другого берега Неве — от Семянникова, с Александровского завода, с табачной фабрики, со склада Громова и другие. <...> По примеру А. Н. Чечуриной я стала подписываться для учеников в городской библиотеке. Абонемент на пять книг стоил 75 коп., на ученика приходилось 15 коп. Я превратилась в верблюда, таская книги из города на тракт и с тракта в город. Редко ученики определяли свои требования, приходилось это делать мне <...>» [22, л. 3].
Число учеников, обучавшихся в воскресных школах Шлиссельбургского тракта за первые 10 лет доходило 7293 человек [2, с. 104]. Женщин было 3335. Из них окончили обучение 346 работниц (10,37%) [16, л. 2]. По возрасту ученицы были разные: 50,70% приходилось на возрастную группу от 15 до 19 лет, 20,68 — моложе 15 лет, 15,80 — от 20 до 24 лет, 7,64 — от 25 до 29 лет, 5,18% — 30 лет и старше [16, л. 4]. Менее 40% учениц поступали в воскресные школы неграмотными. Большинство женщин состояли работницами местных фабрик (Спасской, Петровской мануфактур, бумагопрядильни К. Я. Паля, фабрики Торнтона); на них проходилось 70,64% всех поступавших в школы за 10 лет. Оставшиеся 29,36% были работницами Невского стеаринового завода, картонного завода Надмана, Невской писчебумажной фабрики и других промышленных предприятий [16, л. 6-7 об.]. Число преподавателей за 10 лет доходило до 223 человек. Я. В. Аврамов сообщал: «Рядом с молодой девушкой, недавно сошедшей со школьной скамьи, мы видим престарелую даму; рядом с новичками в деле преподавания — опытных педагогов, пользующихся известностью на всю Россию; рядом с молодым юношей, только что начинающим жить и занимающим скромное место в обществе, — жену сенатора и т. д.» [2, с. 106].
На содержание воскресных школ в течение 10 лет было израсходовано 49 141 руб. 40 коп., их них 24 307 руб. 98 коп. были пожертвованы Н. А. Варгуниным [25, с. V]. Наибольшую статью расходов составлял наем помещений (в других воскресных школах оно было даровым); практиковалась система, при которой каждая группа занимала самостоятельное помещение для занятия; за 10 лет наем помещений для групп обошелся в 14 473 руб. 65 коп. (т. е. почти в треть всех расходов) [24, л. 4]. Другая статья расхода — оплата преподавателям за проезд (за 10 лет — 6154 руб. 46 коп.). При общем бесплатном труде в воскресных школах обязательному вознаграждению подлежали: заведование вечерними занятиями по будням (4432 руб. 50 коп.), заведование библиотеками (2495 руб.), оплата труда законоучителей (3087 руб.). На обзаведение учебными пособиями было израсходовано 5188 руб., на библиотеки — 2695 руб., и прислугу — 3618 руб. [2, с. 105].
В 1908 г. воскресные школы на Шлиссельбургском тракте отмечали 25-летний юбилей, который прогрессивная русская общественность назвала «праздником сердца» [18, л. 1]. Число посещавших к этому времени школы увеличилось до 18 тыс. человек. Важно, что школа выпускала интеллигентных людей, с сознательным отношением к жизни, с пробуждавшимися духовными запросами, о чем свидетельствовали речи рабочих на юбилейных торжествах [18, л. 1 об.]. Один из рабочих поделился своими размышлениями с собравшимися: «<...> Живя в ограниченной и узкой сфере интересов, не углубляясь в прошедшее и не заглядывая в будущее, не обладая никакими занятиями, мы являемся людьми малосознательными и не можем разобраться в тех явлениях, которые происходят вокруг нас, не можем дать себе отчет в своих поступках. Мы рассуждаем не с той точки зрения, что справедливо для всех, а что выгодно для меня. Понятие о нравственности у нас всех очень слабое и неопределенное <...>» [26, л. 2-3].
Организаторы Смоленских вечерне-воскресных классов обращались к рабочим с просьбой в письменной форме «делиться своими недовольствами» по поводу состояния дела в учебном заведении. Полученные данные группировались и обсуждались на собрании преподавателей. Наиболее часто звучавшие «просьбы» были связаны, во-первых, с недовольством помещением, во-вторых, с тем, что мало специальных предметов в «технических классах»; и, в-третьих, с расписанием: «хотел бы всему на-
учиться, но мало времени, было бы лучше выпускать учеников двумя годами позже и преподавать подробнее» [27, л. 30]. Ученики делились с преподавателями своими сокровенными мыслями: «хочу учиться всем полезным наукам в моей жизни и хочу найти в учении, где правда и ложь» [27, л. 34 об.]; «хочу учиться, чтобы стать человеком и понимать страдания людей»; «я не хочу быть ни механиком, ни технологом, а хочу познать хоть небольшую часть окружающего мира»; «хочу учиться, чтобы быть грамотным и способным к труду» [27, л. 36]; «человек, где бы он ни был, если он имеет знания и образование, которые дает школа, может лучше устроить свою жизнь, больше принести пользы себе, своему имуществу, другим людям; если в деревне человек с образованием, он больше извлечет пользы от земли и скотоводства; и притом человек с образованием может всегда держаться светской стороны жизни, не позволяя себе опускаться в развратную жизнь (пьянство, скандалы в семье)» [27, л. 36 об].
В 1910-1914 гг. администрация Смоленских вечерне-воскресных классов задалась целью провести социологическое исследование учеников, для чего последним предлагалось написать автобиографию. В материалах фонда Центрального государственного исторического архива С.-Петербурга (ЦГИА СПб.) были обнаружены две автобиографии учениц. Первая — Марии Андреевны Владимировой, бывшей крестьянки С.-Петербургского уезда С.-Петербургской губернии: «Родилась 19 января 1890 г. в семье довольно бедной и большой (была шестым ребенком в семье). Детство свое до 7 лет я представляю смутно. После 7 лет отчетливо. Отец был чернорабочим. Резвиться мне не позволяли, а всегда находили дело по моей силе. Мне было больно, когда мои подруги веселились, а я сидела за работой. Отец мой был человек суровый и находил вредным для детей бездельничанье. Отдых позволялся в то время, когда отец приходил с завода. В 9 лет меня отдали учиться в начальную земскую школу. Учиться я начала успешно, потому что у меня к учению было сильное желание. Из уроков у меня лучше всего шла арифметика, а хуже всего Закон Божий, потому что к своим прихожанам священник относился очень холодно. Я хотела продолжить учебу дальше, но родители были против. На них нельзя обижаться, потому что они сами не были образованы. Отец мой был неграмотным, а мать умела немного читать и писать, так как в школе училась всего 3 месяца. Когда в 13 лет отец умер, я пошла учиться в воскресную школу. Все шло хорошо, и меня потянуло в техническую школу. Но мои родные опять препятствовали мне; я настояла. В 20 лет я окончила техническую школу и поступила в учительскую группу, о которой давно мечтала» [28, л. 2-5]. Вторая автобиография — безымянная: «Детство я провела то в Петербурге, то в деревне. В семье я была только одна, поэтому была всеобщей любимицей. Если я шалила, мне все прощали. Особенное я любила жить в деревне, когда зимними длинными вечерами лежала с дедом на печати, а он рассказывал сказки. В 8 лет меня отдали в начальную школу. Сначала я скучала, потом привыкла, и даже показалось весело. В школе училась хорошо, подруги меня любили. После хотела поступить в семинарию, но по некоторым обстоятельствам отложила поступление на год, за это время передумала и пришла в воскресную школу» [28, л. 32-33].
Отношения учеников и учителей строились на демократических началах, при этом одни учили жизни, а другие — знаниям. Доверительный тон занятий задавался манерой общения преподавателей и привычками слушателей. Например, занятия по литературе для взрослых работниц проходили по произведениям Л. Н. Толстого: «Ученицы читали небольшие рассказы и басни по 4-5 раз, ради упражнения. Учительница читала им сама более серьезные и длинные статьи, которые они могли усвоить по своему развитию. Она выбрала для этого исторические рассказы из “Детского мира”. Таким образом она знакомила учениц с наиболее крупными эпизодами русской истории. Затем она готовила их к вечернему чтению с фонарем, и, сообразуясь с их программой, чита-
ла сценки их “Ревизора” и “Женитьбы”, произведения Некрасова. Некоторые ученицы успешно читали, отвечали на вопросы, иногда письменно» [29, л. 7]. После испытания знаний учениц по «Азбуке» Л. Н. Толстого, учительница осваивала с ними две части «Родного слова», которая считалась самой подходящей книгой, в том числе для взрослых. Существовали особые программы для обучения чтению и письму. Цель была научить учениц читать толково, излагать прочитанное; а при письме — четко излагать свои мысли. Нередко учительницы литературы признавались, что поставленных целей они не достигали, так как за 20 занятий это было сделать невозможно [29, л. 46]. В программу русского языка входил большой объем знаний. В курсе I класса предусматривалось: прохождение алфавита; деление букв на гласные и согласные; употребление «1» и «й»; прописные буквы (в начале речи, после точки); упражнения в переносе слов. Во II классе планировалось изучать: твердый и мягкий знаки (в середине слова); буквы «и», «я», «ю» после «ж», «ч», «ш», «щ»; сомнительные согласные и гласные; букву «э» в словах «этот», «экий» и др.; предмет (имя существительное), род, число; твердый и мягкий знаки после «ж», «ч», «ш» и «щ»; простые предложения (подлежащее и сказуемое). В III классе должны были проходить: действие (глагол), число и время; окончание «ся»; предлоги (отдельно и слитно), отрицание «не» перед глаголом; распространенное предложение; качество (имя прилагательное); окончание «е», «я» во множественном числе; окончания прилагательных («аго», «яго»); упражнение в письменном изложении коротких рассказов. В IV классе предполагалось: слитные предложения; мягкий знак во II лице глагола, перед «ся» в неопределенном наклонении; степени сравнения; сложные предложения (придаточные, определенные, дополнительные, обстоятельственные, места и времени); упражнения в изложении рассказов повествовательного характера [30, л. 11 ].
Наряду с преподаванием общих и специальных предметов в воскресных школах и классах для рабочих предусматривалось наглядное ознакомление учащихся с экспонатами различных музеев и выставочных залов столицы с общеобразовательной целью. Общее собрание вечерне-воскресных классов выбирало из своей среды наиболее преданного школьному делу педагога, кандидатура которого утверждалась в Русском техническом обществе на должность заведующего экскурсиями. За 20 лет руководителями экскурсий для рабочих и их семей были А. Г. Якобсон, О. М. Фояз, А. П. Лондис, А. Н. Пескова, А. К. Мулин, М. Н. Якимов, М. П. Скоссаревский и др. С увеличением числа учеников и экскурсий в начале ХХ в. был сформирован штат помощников по подготовке и проведению экскурсий: В. О. Лосский, В. М. Савич, Т. А. Краснопольская, с. А. Конради и др. Первоначально учеников бесплатно водили в Зоологический музей, Музей Горного института, Русский музей, на передвижные выставки, причем в свободные от публичных посещений дни. В большие праздники (Вербное воскресенье, Покров, Благовещенье) удавалось совершать поездки в Псков, Пулковскую обсерваторию, походы в парки. На каждую экскурсию обычно собиралось до 100 человек. Организаторы преследовали общеобразовательные цели, указывали ученикам пути разумного и приятного досуга для их родных и близких. Так, население Шлиссельбургского тракта знакомилось с существовавшими в столице интересными и полезными учреждениями, о которых оно, как пришлое, почти не имело представления.
В 1901-1904 гг. организаторами экскурсий при каждом посещении музея или выставки намечалась основная цель, иллюстрацией которой служила экспозиция. Например, в Зоологическом музее до экскурсантов надо было донести мысль о приспоса-
бливаемости всех живых организмов к окружающей среде; в Минералогическом музее Горного института — продемонстрировать последовательность образования земной коры нашей планеты и самой жизни. В Русском музее педагоги сначала анализировали содержание картин, затем обращали внимание на особенности развития русской живописи и художественную ценность полотен. В таких экскурсиях имела большое значение активность самих учеников, которые, откликнувшись на просьбы руководителей, делали необходимые разъяснения «новичкам». Главой проблемой экскурсий тех лет было отсутствие специалистов с художественным образованием.
В годы первой русской революции (1905-1907) под видом геологических, ботанических и зоологических экскурсий проводились «маевки» для ознакомления рабочих с современной политической ситуацией в стране. Эти «экскурсии» были самыми массовыми (на каждую из них собиралось около 150 человек); иногда учителя отдельных классов устраивали их только для своих учеников. Собрания, организованные рабочими, проходили в бывшем имении графа А. К. Толстого на станции Саблино Николаевской железной дороги или на речке Поповке за Павловском — в местах с богатой геологической историей.
Расцвет экскурсионного дела на Шлиссельбургском тракте пришелся на 19071914 гг. Этому способствовала и популярность теории эволюции, и темы борьбы за существование, естественного отбора в жизни животных и человека. Экскурсии находили живой отклик у учеников воскресных школ и вечерне-воскресных классов для рабочих. В 1914-1917 гг., годы политических и социальных потрясений, экскурсионная практика и учебный процесс были прекращены [31, л. 1-9].
После окончания выпускных классов работницы сдавали выпускные экзамены. Протоколы испытательных комиссий состояли из списков выпускниц, которые содержали сведения о вероисповедании, месте рождения, сословной принадлежности, месте работы. Например, в 1903 г. выпускницами вечерне-воскресных классов Смоленской женской школы были 9 человек: «1) Дробичкина Анна Михайловна — православная, крестьянка Калужской губернии Медынского уезда Крензенской волости, родилась 6 декабря 1886 г., работала на бумагопрядильне Паля. 2) Дылинкова Ксения Авдотьевна — православная, крестьянка Смоленской губернии Духовщинского уезда Воротыгинской волости, родилась 23 января 1881 г., работница на Бумагопрядильной фабрике Паля. 3) Иванова Евдокия Ивановна — православная, крестьянка Новгородской губернии, Новгородского уезда Трясовской волости, родилась 23 февраля 1886 г., работала на бумагопрядильне Паля. 4) Куликова Надежда Петровна — православная, мещанка Московской губернии, родилась 10 февраля 1889 г., работница на Бумагопрядильной фабрике Паля. 5) Прохорова Елена Даниловна — крестьянка Калужской губернии Медынского уезда Кузовской волости, 20 мая 1888 г., работала на Бумагопрядильной фабрике Паля. 6) Пийн Вильгельмина Яновна — евангелическо-лютеранское вероисповедание, крестьянка Эстляндской губернии Везенбергского уезда, 23 марта 1887 г., работала на бумагопрядильне Губерта. 7) Семенова Александра Алексеевна — православная, крестьянка Тверской губернии, Тверской губернии, село Белекушальское, 18 января 1887 г., работница на Бумагопрядильной фабрике Губерта. 8) Юдина Анна Артамоновна — православная, мещанка города Петрозаводска, 8 декабря 1880 г., работала на бумагопрядильне Губерта. 9) Шмелева Анна Васильевна — православная, дочь лейб-гвардии Павловского полка запасного рядового, 30 сентября 1890 г., родители работают на фабрике Торнтона» [32, л. 5]. На экзаменах присутствовали: инспектор по учебной части, которому принадлежала роль председателя (в 1903 г. — М. А. Страхов), депутат от С.-Петербургского учебного округа (учитель А. И. Андреевский), депутат от ^-классного городского училища (В. В. Шастоковский), законоучитель (отец Иоанн), заведующая школой (Е. П. Пожалова) и две преподава-
тельницы (М. Н. Новосильцева, Н. Н. Драницына). На основании устных ответов выпускниц и анализа их письменных работ, согласно набранным баллам, вышеперечисленные ученицы удостоены свидетельств об окончании начальной школы [32, л. 8].
На рубеже ХК — ХХ вв. невнимание со стороны законодателей и администрации к делу начальной школы для рабочих в столице компенсировалось частной инициативой: Русское техническое общество успешно развернуло работу по созданию воскресных школ и народных чтений, а петербургские фабриканты учреждали при своих предприятиях школы, чтобы обеспечить производство подготовленными рабочими и мастеровыми.
Источники и литература
1. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 91. Оп. 3. Д. 4.
2. Аврамов Я. В. Наши воскресные школы: их прошлое и настоящее. СПб.: Просвещение, 1900. 410 с.
3. Сведения о народных училищах в С.-Петербургской губернии. СПб.: Типогр. СПб. Земского комитета, 1882. 314 с.
4. С.-Петербургские городские начальные училища. СПб.: Типогр. СПб. Учебного комитета, 1900. 298 с.
5. Воспоминания о С.-Петербургском Комитете грамотности Б. Э. Кетрица // История С.-Петербургского Комитета грамотности, состоявшего при имп. Вольном экономическом обществе (1861-1891 гг.) / сост. Д. Д. Протопопов. СПб.: Типогр. Комитета грамотности, 1895. 210 с.
6. Китанина Т. М. Техническая интеллигенция и рабочие в первые пореформенные десятилетия // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций 1861 — февраль 1917. СПб.: Наука, 1997. С. 498-507.
7. Отчет о деятельности Комиссии по техническому образованию в 1893 г. // Техническое образование. 1895. № 5. С. 9-10.
8. Низшее техническое и ремесленное образование // Техническое образование. 1897. № 1. С. 34.
9. Резцов Н. Школы производств при фабриках и заводах и школы при бумажных фабриках // Техническое образование. 1901. № 3. С. 20-22.
10. Григорьев С. Начальная школа и промышленность // Техническое образование. 1899. № 4. С. 15-45.
11. Ольховский Е. Р. Формирование рабочей интеллигенции в России в конце ХК — начале ХХ в. // Рабочие и интеллигенция России в эпоху реформ и революций 1861 — февраль 1917. СПб: Наука, 1997. С. 77-95.
12. Салтыкова М. Образование рабочих и воскресные школы // Техническое образование. 1896. № 6. С. 2-3.
13. Центральный государственный исторический архив С.-Петербурга (ЦГИА СПб.). Ф. 997. Оп. 1. Д. 30.
14. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1. Д. 31.
15. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1. Д. 39.
16. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1. Д. 16.
17. Обзор деятельности учрежденной по высочайшему повелению министра народного просвещения Постоянной комиссии по устройству народных чтений в С.-Петербурге и его окрестностях (с 1 января 1880 по 1 июля 1883 г.). СПб.: Изд-во СПб. городской думы, 1883. 68 с.
18. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1. Д. 76.
19. Алчевская Х. Д. Передуманное и пережитое. Дневники, письма, воспоминания. М.: Типогр. И. Д. Сытина, 1912. 466 с.
20. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1. Д. 7.
21. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1. Д. 74.
22. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1. Д. 71.
23. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1. Д. 73.
24. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1. Д. 16.
25. Памяти Николая Александровича Варгунина (3 апреля 1850 — 8 сентября 1897 г.) // Техническое образование. 1897. № 6. С. 1-У11.
26. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1 Д. 47.
27. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1 Д. 48.
28. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1 Д. 67.
29. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1 Д. 28.
30. ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1 Д. 10726.
31. ЦГИА СПб. Ф 997. Оп. 1 Д. 65.
32. ЦГИА СПб. Ф. 997. Оп. 1 Д. 32.
Статья поступила в редакцию 9 июня 2011 г.
