CC BY
140
Электронное научное издание Альманах Пространство и Время Т. 16. Вып. 1-2 • 2018
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time vol. 16, issue 1-2 Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit Bd. 16., Ausgb. 1.-2.
n 3 X Symbol of the Epoch: Persons, Books, Events /
CUMOOA anoxu: AW0U, KHUгU, COObimUX Das Symbol der Epoche: Personen, Bücher, Veranstaltungen
УДК 1(091)
DOI 10.24411/2227-9490-2018-11051
Нижников С.А.
Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский: поверх стереотипов
Нижников Сергей Анатольевич, доктор философских наук, профессор кафедры истории философии Российского университета дружбы народов, Москва
ORCID ID https://orcid.org/0000-0001-5597-1785
E-mail: sergey-a-nizhnikov@j-spacetime.com; nizhnikovs@mail.ru
На примере известного спора В.Г. Белинского с Н.В. Гоголем, отталкиваясь от первоисточников (самой переписки 1847 г. и воспоминаний современников), а также литературной критики, была предпринята попытка преодоления отдельных стереотипов советской эпохи, бытующих до сих пор. Одним из таких стереотипов стало причисление Гоголя (с легкой руки Белинского) к так называемой «натуральной школе», своеобразному реализму, в то время как уже В. Розанов указывал на вымышленный и формальный характер персонажей Гоголя. В бытующей и поныне неправомерной оценке Гоголя как критика социальной действительности единодушны оказались как революционеры, использовавшие «критику» Гоголя для оправдания своей насильственной и аморальной деятельности, так и либералы, стремящиеся всячески принизить и очернить российскую историю и действительность, ее национальные идеалы. Другой стереотип связан с восприятием Белинского чуть ли не как революционера-демократа и законченного атеиста. Однако обращение к первоисточникам, прежде всего к письмам Белинского и воспоминаниям современников, позволяют отказаться от таких прямолинейных и однозначных суждений. Белинский предстает как развивающаяся личность, чьи взгляды испытывают воздействие различных идейных увлечений, прежде всего приходящих с Запада, воспринимаемых, тем не менее, критически. Однако хотя идеи Белинского подняла на щит и довела до логического конца исторически победившая революционно-демократическая общественность, в итоге приведшая страну к 1917 г., в то время как путь Гоголя продолжила русская метафизическая мысль, прежде всего Достоевский, обоих писателей волновали прежде всего культурно-историческое значение России и ее величие.
Ключевые слова: Николай Гоголь; Виссарион Белинский; аскеза; творчество; «натуральная школа»; соборность; западники; славянофилы; либералы; консерваторы.
Н.В. Гоголь: идея православной культуры и трагедия непрощения
Как известно, русская литература 40-х гг. XIX в. вышла из «Шинели» Гоголя (Достоевский). Николай Васильевич Гоголь (1809—1852) оказал огромное воздействие на развитие всей отечественной культуры, в том числе и философии. Продолжается это влияние и сейчас — Гоголь современен. Однако его философское значение долгое время оставалось неосознанным благодаря роковому влиянию «Письма к Гоголю» Белинского, в котором отрицательно характеризовались гоголевские «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847).
Н.В. Гоголь. Портрет кисти Ф. Моллера, начало 1840-х гг.
Титульный лист первого издания «Выбранных мест из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя (СПб., 1847)
Один из первых списков письма В.Г. Белинского Н.В. Гоголю
из архива декабриста Е.П. Оболенского: слева — обложка рукописной тетради со всей корреспонденцией Белинского и Гоголя по поводу «Выбранных мест...» с датой «19 декабря 1848 г.», справа — страница с началом письмом Белинского
В.Г. Белинский. С автолитографии К. Горбунова, 1843
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time vol. 16, issue 1-2 Symbol of the Epoch: Persons, Books, Events
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 16., Ausgb. 1.-2. Das Symbol der Epoche: Personen, Bücher,
Veranstaltungen
Нижников С.А. Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский: поверх стереотипов
Получилось так, что современники и многие последующие поколения узнавали о Гоголе-мыслителе из тенденциозного письма Белинского к нему. Между тем «Выбранные места из переписки с друзьями» — одна из лучших книг Гоголя. Ее можно поставить в один ряд с такими произведениями, как «Философические письма» Чаадаева и «Дневник писателя» Достоевского. Основная ее мысль — христианская проповедь нравственного самосовершенствования. Но более всего Гоголь был озабочен историческими судьбами России, предлагая свой рецепт ее спасения — «исполнить все, сообразно с законом Христа». В согласии со славянофилами Гоголь считал Россию богоизбранной страной, и в его творчестве русская мессианская идея нашла яркое выражение.
Известный исследователь творчества Гоголя Константин Васильевич Мочульский (1892—1948) признает, что в свободной форме писем на самые разнообразные темы Гоголь создал стройную систему религиозно-нравственного мировоззрения. Благодаря этому и тому влиянию, которое оказало его творчество на российское общество можно сказать, что он
«круто повернул всю русскую литературу от эстетики к религии, сдвинул ее с пути Пушкина на путь Достоевского. Основные черты, характеризующие русскую литературу, ставшую мировой, были намечены Гоголем: ее нравственный строй, социальность, практический характер, пророческий пафос и мессианство. Искусство, литература, эстетика для Гоголя не автономны; существование их оправдывается той пользой, которую они приносят человечеству. Он — первый «больной» нашей литературы, первый ее мученик» [Мочульский 2012, с. 450].
Сознание Гоголя апокалиптично, а его религия — соборна. Спасаться можно только всем миром, со всеми братьями. Он вдохновенно призывает к служению России:
«Нет выше звания, как монашеское... Но без зова Божия этого не сделать... Монастырь ваш Россия. Облеките же себя умственно рясой чернеца и, всего себя умертвивши для себя, но не для нее, ступайте подвизаться в ней... Друг мой, или у вас бесчувственно сердце, или вы не знаете, что такое для русского Россия» [Гоголь 1986, с. 255].
Гоголь проповедует любовь не абстрактную, а конкретную, живую и деятельную — к ближнему и обществу, в котором живет. В идеях соборности и «службы» раскрывается глубокая истина православия: «Никогда еще в русской литературе не раздавался голос такой сыновей любви, скорби и благоговения к православной Церкви» [Мочульский 2012, с. 461]. В призыве к церковной жизни Гоголь подавал руку славянофилам, «ставил перед русской литературой проблему религиозного оправдания культуры» [Мочульский 2012, с. 461].
Мы вообще знаем плохо нашу Церковь, считает Гоголь, «владеем сокровищем, которому цены нет, и не только не заботимся о том, чтобы это почувствовать, но не знаем даже, где положили его». Церковь «одна в силах разрешить все узлы недоумения и вопросы наши, может произвести неслыханное чудо в виду всей Европы, — и эта Церковь нами незнаема! И эту Церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь!.. Жизнью нашею мы должны защищать нашу Церковь, которая вся есть жизнь». Гоголь мечтал о руководящей, объединяющей и просвещающей роли Церкви; цивилизации, основанной на естественных науках и технике, он противополагает подлинное, духовное просвещение. Особенно он призывал любить Россию и ближнего своего:
«Один Христос принес и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу... Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям... Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский». Как и Достоевский, сострадание Гоголь считал «началом любви» [Гоголь 1986, с. 201-202—254].
Вместе с тем религиозные устремления Гоголя сыграли с ним злую шутку, ибо заставили его усомниться в ценности его художественного творчества. Известно, что формированию такого взгляда у Гоголя способствовал его духовник о. Матвей Кон-стантиновский, которому были чужды проблемы культуры. При усилении депрессии, связанной с общим упадком физических сил, Гоголь сжег рукопись второго тома «Мертвых душ» — так трагически завершились духовные муки писателя, умершего через несколько дней после сожжения рукописи.
щ
Протоиерей Матвей Алексан- Гоголь и отец Матвей. «Самосожжение» Гоголя.
дрович Константиновский Художник И.Е. Репин, 1902 Художник И.Е. Репин, 1909 (Матфей Ржевский, 1791— 1857), с фото 1850-х гг.
Однако Зеньковский отмечает:
«Гоголю импонировали как раз не широкие, а узкие представители духовенства; при его максимализме, при его напряженных размышлениях о христианизации жизни и культуры он особенно тяготел именно к одностороннему — цельному, но и узкому о. Матвею. Во внутренней борьбе Гоголя с самим собой, в поисках подлинного, а не номинального "освящения" жизни и ее преображения ему особенно был дорог образ о. Матвея, с его искренней, цельной, горя-
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time vol. 16, issue 1-2 Symbol of the Epoch: Persons, Books, Events
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 16., Ausgb. 1.-2. Das Symbol der Epoche: Personen, Bücher,
Veranstaltungen
Нижников С.А. Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский: поверх стереотипов
чей, но и узкой церковностью. ... В нем Гоголь ощущал именно чистоту христианского сознания, не зараженного, не отравленного "культурой"» [Зеньковский 1997, с. 260, 261].
Зеньковский видит трагедию Гоголя в том, что в диалектике своих религиозных исканий он не сумел найти «надлежащего равновесия между художественным творчеством и тем таинственным процессом преображения мира, которое связано с христианской идеей» [Зеньковский 1997, с. 260, 261]. Также и смерть Гоголя для Зеньковского не просто следствие его заболевания:
«Считать его искушения, его нервно-психическую депрессию, его общую слабость выражением душевного расстройства значит просто ничего не понимать в том, через какие терзания проходит всякая душа, когда ее обуревают сомнения, когда внутренняя борьба обессиливает человека...» [Зеньковский 1997, с. 261].
Вместе с тем современная психиатрия установила, что «Гоголь страдал аффективно-бредовым психозом с кататоническими симптомами и приступообразным циркулярным течением». Д.Е. Мелехов заключает в этой связи, что «при таких состояниях обязанность духовника — вовремя распознать аффективные, витальные корни депрессии и маний, вовремя рекомендовать обратиться к врачу за помощью и помочь бороться во время депрессии с унынием...». Духовник же Гоголя
«не понимал, что имеет дело далеко не с обычным покаянием, "печалью о грехах" здорового человека... Поэтому вместо ободрения и призыва к самопроверке, вместо разъяснения больному, что он впал в болезнь, которая имеет естественное биологическое происхождение, что эту болезнь надо принять и с терпением нести, как человек переносит тиф и воспаление легких или туберкулез, духовник советовал бросить все и идти в монастырь, а во время последнего приступа привел Гоголя в ужас угрозами загробной кары, так что Гоголь прервал его словами: "Довольно! Оставьте! Не могу больше слушать! Слишком страшно!"» [Мелехов 1997, с. 41, 42—43].
бидъ его. Д1аволъ выступилъ уже безъ ыаскп въ мфъ. Духъ гордости пересталъ уже являться въ разныхъ образахъ и пугать суев-Ьрныхъ людей: онъ явился въ собственномъ своемъ вид-Ь. Почуя, что признаютъ его господство , онъ пересталъ уже и чиниться съ людьми. Съ дерзкимъ без-стыдствомъ смеется въ глаза имъ же , его при-зпающимъ; глуп^инне законы даетъ »пру, каше досел-Ь еще никогда не давались — и »лръ это видитъ и не см-Ьетъ ослушаться ! Что значптъ эта мода, ничтожная , незначущая , которую до-пустилъ въ ыачал^ челов!;къ какъ мелочь , какъ невинное дйло , и которая теперь какъ полная хозяйка уже стала распоряжаться въ домахъ
Фрагмент страницы из первого издания «Выбранных мест.»
Н.В. Гоголя (1847)
Обличение Гоголя отцом Матвеем. Иллюстрация И.Е. Репина к книге И. Щеглова «Подвижник слова» (1909)
Гоголь потерял веру в возможность прощения, что было продиктовано как логикой болезни, так и неверными действиями духовника, направленными в том числе и против самого творческого начала писателя. Между тем по поводу существа аскезы Г. Флоровский пишет:
«Аскеза не ограничивает творчества; наоборот, она освобождает его, потому что ставит его своей целью как таковое. Здесь на первом месте — творческая работа над собой, творческое созидание своего "я". Творчество освобождается от всех видов утилитаризма только через аскетическую его интерпретацию. Аскеза заключается не в запретах. Это — деятельность, "выработка" своего истинного "я". Она динамична. Она содержит в себе стремление к бесконечному, вечный призыв, неуклонное движение вперед» [Флоровский 2000, с. 224].
В социальной области Гоголю был свойственен консерватизм. Он считал, что все беды современного ему общества происходят от того, что «каждый хочет быть не тем, что он есть». Так от гениальных прозрений в области нравственности Гоголь приходит к утопизму в области социальной. Других способов изменения общества, кроме проповеди и личного примера, Гоголь не принимал. Интересно в этой связи сравнить его с Белинским, избравшим принципиально иные методы, внешние, государственного преобразования общества: уничтожение крепостного права, отмена телесного наказания, изменение политического строя. У Гоголя же все методы внутренние, психологические: перевоспитание души человека. Вторя Белинскому, Мочульский считал, что безжизненность идеи победить зло путем только нравственного воспитания доказана тем, что Гоголь не смог закончить «Мертвые души» положительными персонажами, а психологическая теория зла как искажения добра потерпела фиаско и в «Переписке с друзьями». Социальное зло у Гоголя «не в законах и учреждениях, а в извращении их грешными людьми... Гоголь строит иерархию, основанную на любви, где царь, а затем губернатор — истинный отец всем своим подчиненным. Любовь, таким образом, "должна быть передаваема по начальству"»: Гоголь словно «...видел перед собой не мрачную николаевскую Россию, а мистическое царство, некий святой град Китеж...» [Мочульский 1994, с. 458—459, 460—461].
Однако с такой оценкой не согласился В. Зеньковский в своем монографическом исследовании о писателе. Гоголь стремился к лучшему — к построению единой христианской культуры в области как политики, так и экономики.
В «Выбранных местах из переписки с друзьями» (1847) Гоголь явился провозвестником идеи о цельности духовной культуры, о ее религиозном обосновании, об устроении человеческого общества на основах соборности, о преображении мира путем внутреннего просветления человека, иерархическом строении государства и мистическом смысле верховной власти. Он хотел изменить ход русской истории, развернуть его насильственного социального реформаторства к новому средневековью. В области литературы творчество Гоголя ознаменовало собой поворот от искусства к религии. Тем не менее в середине сороковых годов интеллигенция медленно отходила от религии: западники в лице Белинского, Герцена, Бакунина неудержимо стремились в сторону левого гегельянства, которое завершалось в материализме и атеизме. «Переписка» Гоголя обнаружила, что русское общество
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time vol. 16, issue 1-2 Symbol of the Epoch: Persons, Books, Events
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 16, Ausgb. 1.-2. Das Symbol der Epoche: Personen, Bücher,
Veranstaltungen
Нижников С.А. Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский: поверх стереотипов
уже распалось на два враждебных лагеря и что разъединяют его не столько споры о Востоке и Западе (славянофилы и западники), не столько распри политические (консерваторы и либералы), сколько проблема о религиозном призвании России.
К. Мочульский парадоксально утверждает:
«Гоголь совсем не психолог; у него был великий художественный талант и большая нравственная одаренность. Он художник слова, юморист, лирик, мастер гротеска и фантастики, но все его творчество — не в психологическом плане; он не создал ни одной живой души, ни одного реального характера...» [Мочульский 1994, с. 457—458], —
хотя даже Пушкин поверил в реальность персонажей «Мертвых душ». «Боже, как грустна наша Россия», — воскликнул поэт после того, как Гоголь прочитал ему первые главы произведения; Николай Васильевич напишет об этом:
«Меня это изумило: Пушкин, который так знал Россию, не заметил, что все это карикатура и моя собственная выдумка» (цит. по [Мочульский 1994, с. 457—458]).
Это же подтверждает и В. Розанов:
«[Гоголь] ...заставил силою своего мастерства несколько поколений людей думать, что не причудливый и одинокий мир своей души он изображал, а яркую, перед ним игравшую, но ми не увиденную, не услышанную, не ощущенную жизнь» [Розанов 2008.с, с. 189].
Согласно Розанову Гоголь, «гений по форме, по тому, "как" сказано и рассказано» [Розанов 2008.6, с. 305], лишь по недоразумению причислен к «натуральной школе», ибо он вовсе не изображал действительность и не ставил такой цели. Гоголь изображал не реальных людей, а олицетворял определенные страсти, на манер Бальзака, но используя иной метод.
Тем не менее, продолжает Розанов,
«наши иллюзии творят жизнь не менее, чем самые заправские факты. Пусть в субъекте своем Гоголь не был ни реалистом, ни натуралистом, творил "дело" не то, чем он был в "субъекте", но творил дело то, чем он казался в "объекте", — казался зрителям, современникам, читателям. Жизнь и историю сотворило, и — огромную жизнь сотворило, именно принятие его за натуралиста и реалиста, именно т0, что и "Ревизора", и "Мертвые души" все сочли (пусть ложно) за копию с действительности...» [Розанов 2008.а, с. 280].
Однако то, что Гоголь замыслил в качестве «выдумки», оказалось востребованным уже в качестве обвинительного приговора. Способствовало развитию такого нигилистического отношения к русской действительности не только литературная критика Белинского, но и оценки Герцена, что затем было продолжено в советский период и воспроизводится до сих пор. Герцен писал о том, что «Мертвые души» потрясли всю Россию. По его мнению, предъявить такое «обвинение» России было необходимо:
«Это история болезни, написанная рукою мастера. Поэзия Гоголя — это крик ужаса и стыда, который издает человек, опустившийся под влияние пошлой жизни, когда он вдруг увидит в зеркале свое оскотинившееся лицо» [Герцен 1986, с. 136].
Сатирические произведения Гоголя были истолкованы как реалистические, а действительно реалистическое и глубоко выстраданное произведение — «Выбранные места из переписки с друзьями» — было подвергнуто обструкции. Первоначально на высказывания Гоголя в «Переписке...» от лица русской интеллигенции ответил Белинский; в своем знаменитом Зальцбрунн-ском письме он пишет противоположное Гоголю:
«Россия видит свое спасение ни в мистицизме, ни в аскетизме, ни в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения и гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их), не молитвы (довольно она твердила их), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства. <...> По-вашему, русский народ самый религиозный в мире: ложь... приглянитесь попристальнее, и вы увидите, что это по натуре глубоко атеистический народ» [Белинский 1956.а, с. 214].
Спор был вынесен на суд всего общества.
ПОЛЯРНАЯ згадА
1855
третное оьшилш: освопождающеЙся руси .
ИСКАНДЕРОМ Ь
(■ахи« nrrna
.юидомъ
водьааа noaua вавтоакчатша
ипкть i »vimctrw
Ru толю an«™ прмм, ymi.i tin n моей cunt pucep-хенааго чгюИна : этил, эаатсп ышюп с.пвь ■ itxcin ли ni|>**f«i« того состоааш, n которое праве-м нем чтеак вашей unir«. Но км «оке пепрлкы, првпагакша это мшш, дЪйстаатепао не coactan депиинь onuaavn, о початвктп aameru nuiin. Ilirv. пл. Сын ирачвоа Coite tumi ОсирОмнм чуасгм (MOjw6i сак мод во arpentera, a y «я« достаю Ou ума пронгичап обь arnm предает*, савбы ara jiro и tu m¿u oc t. n веп.; во nema urpeserra <*юр-Сдеиваго чувства вггвиы, чедоаДчесиго достоавстка; imui модчатц когда non. покровом* pejana a эшатоы mua пропоа1ц»югг im a ta прмстмев aость, un acra a y ■ до-бродяги t.
Да. a дюСадь wen со actio странно, ci шип irjovUi. кровно емпапый сь своеА страаоа», «оаетьдгбапеявиеаиу. ч«сп. славу, одвого an aoja tan вождей еа в» путв minian, pu»8TÍf. прогресса. И au util осномтшяую прачнпу хоть ва мануту выйдта an спокойааго состав a ia дуга, аоте-ракша п|«ао па тквуюдюбовк.—Говорю .но ее МП«, чтови а ciara.iv дюбонь свою иаградою амаааю плата, а потому, что п это»* oTBoeieeii а представлю ne ода«., а мапхестао двпь, an которыгь па au. ав а ас аададв с* маю fanmaro чаем, в которые iv свою очередь rase н «когда ае вадада вась. Я не iv состав nin дать ми аа aaiiaaiaio noarn« о топ негодоьави, которое коэбудюа мша шага ао acto благородии" сердпмь, аа о rti* aoeiau дпкой pajona.
76
кроаЪ того, что bv m i em. а то что гь ici ecu г t убою wu-мутаю а ОПОрбадо вою душу
Ксдабы а дал. сниму». a»a«> a oca; чувству, nacvao an скоро Cu uprapaiiuocb at. «одстую тетрадь. Я n в кос да не думадь пв.-ать ьп ваш oóv -этомь предаст*. юта о мучнтельво желадь этого, а кота au всЪмь а ьа*д»му печати ша право пасап п и» безь персмошб, -tat* »v внд\ идау правду. Жак« iv Poctia а ае мот бы лиги utun, вбо тавотим "Шпеьнны" расоечашваюп ч\«м лпсьм« ае ш одною лвчпаго удовсиьств:«. во в по долу служби, рада доносит. Нин1шаамь лЪтонь шчвваювиа.« чахотка протвала мева за rpaaiay- Нсоаидапдое naiytcnic ытсго пвсьмадало ввЪ виммжиость »иекддап un асе, что лежало у асва ва дув! протась вась по поводу ваше! iura. Я ne jato roaopan вь подоавпу, ne )в1ю хвтрап; это ае п мое it натур*. Il yen ви ив сию арена доижт ни*. что а мбдукдадса п поахь обь IKV аакдючеамхъ. Л первый порадуюсь этану, по ne раскаюсь ах гожь, 'tro вдшь каак. Туп ¿tío вдеп ас о идее DJB ышей дачвосга, по о предмет*, который юралдо выше ае годно neu«, по да*с а васп; тул, дЪю вдеть ебь ■ciiai, о руссконь «к'щела!, о Poetin.—II поп мое oociKiMee заключатепаос сдово : rua км bmíüb аесчастк сь тордыат, смарешевь отречьск an ыспахь анаапо rtmim п|«)паве-дет!, то теперь аамь д<и*во сп аскреаввнь саареч^ь от|«чьса oí» м(Л|М* вашей кпата, а тажпА гр1м са ала-ни »urtп. вскупзть воаына творешкмв, которыабы ваво* мнвав ваша п[южаш.
Т1МГП~ <ыа ,MÎ
Титульный лист и страница немецкой газеты Das Ausland от Титульный лист, первая и последняя страницы первой книги «Полярой звезды»
16 августа 1851 г. (№ 196), где впервые появилась в печати А.И. Герцена на 1855 г., где впервые было напечатано ответное письмо Белинского
информация о письме Белинского Гоголю и отрывок из самого к Гоголю по тексту, сообщенному Герцену в 1851 г. А.А. Чумиковым письма (сообщил в редакцию А.А. Чумиков1)
1 Чумиков Александр Александрович (1819--1902) — известный педагог и писатель, впоследствии (1857—1859) редактор-издатель «Журнала для воспитания» (Прим. ред.).
Ответ Белинского Гоголю, этот «манифест русской революции», имел трагическое влияние на судьбу России: в нем благородный и справедливый пафос свободы и человечности был неправедно соединен с борьбой против церкви и религии. С этих
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time vol. 16, issue 1-2 Symbol of the Epoch: Persons, Books, Events
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 16., Ausgb. 1.-2. Das Symbol der Epoche: Personen, Bücher,
Veranstaltungen
Нижников С.А. Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский: поверх стереотипов
пор в сознании интеллигента-революционера понятие самодержавия связалось с понятием православия. Так тяжба между Гоголем и Белинским была решена в пользу последнего:
«.призыв Гоголя оказался гласом в пустыне. Его услышала только горстка славянофилов: за Белинским пошло громадное большинство... Но на голос Гоголя откликнулся Достоевский» [Мочульский 1994, с. 463—464].
Дом Шиля на Малой Морской улице в Петербурге (ныне улица Гоголя). Здесь на собрании петрашевцев 15 апреля 1849 г. Достоевский читал «Письмо Белинского к Гоголю». Акварель Ф. Баганца, 1851—1852 гг.
Вот что говорит Шатов Верховенскому в «Бесах» Достоевского:
«Нельзя любить то, чего не знаешь, а они ничего в русском народе не смыслили! Все они, и вы вместе с ними, просмотрели русский народ сквозь пальцы, а Белинский особенно; уж из того самого письма его к Гоголю это видно. Белинский... не приметил слона в кунсткамере, а все внимание свое устремил на французских социальных букашек; так и покончил на них» [Достоевский 1974, с. 33—34].
Идеи Гоголя возрождаются и в пореволюционном религиозном сознании. В. Зеньковский отмечал, что Гоголь вплотную подошел к основным темам будущей русской философии.
В.Г. Белинский: страсть и пристрастия личности в масштабе социальной стихии
Виссарион Григорьевич Белинский (1811 — 1848), социальный мыслитель, литературный критик и публицист, был типичным представителем московской студенческой молодежи; по характеристике Герцена, — «мучеником собственных сомнений и дум, энтузиастом, поэтом в диалектике, оскорбляемый всем, что его окружало, он изнурял себя волнениями. Этот человек трепетал от негодования и дрожал от бешенства при вечном зрелище русского самодержавия» [Герцен 1986, с. 127]. Однако так ли это на самом деле? Е.Ю. Тихонова отмечает, что Белинский если теоретически и «отрицал монархию, считая образцом государственного устройства Северо-Американскую республику, то неограниченность самодержавия в России, напротив, казалась ему гарантом успешности преобразования страны» [Тихонова 2002, с. 145].
«Белинский полагал, что правительство лучше других видит социальные перспективы и считал задачей интеллигенции оказание ему всяческой поддержки в общественных начинаниях, альтернативой которых явится лишь кровавый бунт» [Тихонова 2002, с. 146].
Республика и конституция — перспективы, по Белинскому, отдаленного будущего, в то время как в настоящем, полагает он, насущно необходима законность, отмена крепостного права, телесных наказаний и т.д. — очевидно, что на смену клише «революционера-демократа» должны прийти более взвешенные и адекватные оценки личности и творчества Белинского.
Уделяя значительное внимание личности последнего, Герцен так характеризует темперамент «неистового Виссариона»:
«В каждом его слове чувствуешь, как он расточает свои силы и как он сжигает себя; болезненный, раздражительный, он не знал границ ни в любви, ни в ненависти. Часто он увлекался, порой бывал и весьма несправедлив, но всегда оставался до конца искренним» [Герцен 1986, с. 144].
Белинский был, по мнению Герцена, даровит и энергичен, но этот «нервный и болезненный молодой человек, мало подготовленный для академических занятий; ничего не сделал в Московском университете и, поскольку обучался на казенный счет, был исключен под предлогом "слабых способностей и отсутствия прилежания"» [Герцен 1986, с. 141]. Встреча со Станкевичем и его друзьями спасла Белинского:
«Станкевич по достоинству оценил пылкий и оригинальный ум Белинского. Вскоре вся Россия воздала должное смелому таланту публициста, получившего аттестацию неспособного от куратора Московского университета» [Герцен 1986, с. 142].
Слева — Николай Владимирович Станкевич (1813—1840). Фрагмент акварели Беккера, 1830-е гг.
Справа — В кружке Станкевича. Рисунок Б.И. Лебедева из цикла «Белинский», 1940-е гг.
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time vol. 16, issue 1-2 Symbol of the Epoch: Persons, Books, Events
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 16., Ausgb. 1.-2. Das Symbol der Epoche: Personen, Bücher,
Veranstaltungen
Нижников С.А. Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский: поверх стереотипов
Как отмечает Герцен, непосредственная общественная деятельность Белинского началась лишь в 1841 г., когда он пришел в руководство «Отечественными записками» в Петербурге (по словам Герцена, «захватив» это руководство [Герцен 1986, с. 143]) и в течение шести лет господствовал в журналистике. Умер он, не дожив нескольких дней до 37 лет, по словам А.И. Герцена, «изнемогший от усталости, полный отвращения» [Герцен 1986, с. 143] — от «бугорчатки легких», чахотки (туберкулеза легких), развившейся, как полагает историк медицины Н.Е. Лаинский, в 1830 г. у тогда еще девятнадцатилетнего студента Московского университета, предрасположенного к легочным заболеваниям с рождения, в условиях, типичных для тогдашней студенческой жизни [Ларинский 2016; Белинский 1956.6, с. 50—51], однако, по признанию того же Герцена, сыграл решающую роль в формировании мировоззрения и литературного вкуса молодого поколения российской интеллигенции:
«Белинский много сделал для пропаганды. На его статьях воспитывалась вся учащаяся молодежь. Он образовал эстетический вкус публики, он придал силу мысли» [Герцен 1986, с. 143].
Интересную и глубокую характеристику Белинскому дает Достоевский, лично знавший его:
«.Белинский был по преимуществу не рефлективная личность, а именно беззаветно восторженная, всегда, во всю его жизнь» [Достоевский 1980, с. 10].
Сам же критик так сообщал о себе в письме к В.П. Боткину от 8 сентября 1841 г.:
«Ты знаешь мою натуру: она вечно в крайностях и никогда не попадает в центр идеи. Я с трудом и болью расстаюсь с старою идеею, отрицая ее донельзя, а в новую перехожу со всем фанатизмом прозелита» [Белинский 2011, с. 302].
Так от увлечения «германской созерцательностью» он перешел к «французской социальности», восклицая: «Социальность, социальность — или смерть!» [Белинский 2011, с. 303]. Также он увлекался романтизмом:
«...я не могу жить без верований, жарких и фантастических, как рыба не может жить без воды, дерево расти без дождя. <...> Теперь я опять иной. <...> Только романтизм позволяет человеку прекрасно чувствовать, возвышенно рассуждать и дурно поступать. Для меня теперь человек — ничто, убеждение человека — все» [Белинский 2011, с. 317].
Достоевский застал критика страстным социалистом и воинствующим атеистом:
«Выше всего ценя разум, науку и реализм, он в то же время понимал глубже всех, что одни разум, наука и реализм могут создать лишь муравейник, а не социальную "гармонию", в которой бы можно было ужиться человеку. Он знал, что начала всему — начала нравственные. В новые нравственные основы социализма. он верил до безумия и безо всякой рефлексии; тут был один лишь восторг. Но, как социалисту, ему прежде всего следовало низложить христианство; он знал, что революция непременно должна начаться с атеизма. Ему надо было низложить ту религию, из которой вышли нравственные основания отрицаемого им общества...» [Достоевский 1980, с. 10].
Человека, считал Белинский, создает природа, а формирует общество, поэтому зло коренится в несправедливо устроенном обществе. Он полагал, что нормальное развитие личности и проявление ее активности возможно лишь в обществе, свободном от эксплуатации, в связи с чем будущее России он связывал с социализмом. Нравственную ответственность личности он отрицал радикально. Так, споря однажды с Достоевским, он, по выражению последнего, «взвизгивал»:
«.когда общество так подло устроено. [то] человеку невозможно не делать злодейств, когда он экономически приведен к злодейству...» [Достоевский 1980, с. 11].
Христос, по мнению Белинского, родившись в его время, был бы или вовсе незаметен, или стал бы в ряды революционеров. Люди, подобные Белинскому, Бакунину и др., считали себя «двигателями человечества», и это самосознание не давало им покоя. Вместе с тем Белинский, по словам Достоевского, никогда не рисовался и обладал удивительным спокойствием совести, хотя иногда и грустил, что светлое завтра наступит только завтра. Это был самый торопившийся человек в целой России — человек, осознававший близость собственного конца и страстно спешивший успеть сказать как можно больше за свою кончающуюся жизнь.
Однако все не так однозначно. В письмах Белинского можно найти много интересного, что разрушает сложившиеся стереотипы восприятия его личности. Так, в письме к В.П. Боткину от 1 марта 1840 г. читаем:
«Для меня Евангелие — абсолютная истина, а бессмертие индивидуального духа есть основной его камень... Да, надо читать чаще Евангелие — только от него и можно ожидать полного утешения. Но об этом все, или ничего» [Белинский 2011, с. 264].
Под влиянием Станкевича и Бакунина Белинский с жаром изучал Гегеля. Но «раз овладев системой Гегеля, он первый среди московских его приверженцев восстал если не против самого Гегеля, то хотя бы против способа толковать его». Для Белинского истины и выводы «были не абстракциями, не игрой ума, а вопросами жизни и смерти». Он одним из первых дошел до атеистического толкования Гегеля. По словам Герцена, «посвященные видели атеизм там, где профаны находили веру» [Герцен 1986, с. 142]. Конечно, при условии, что Герцен и Белинский являются посвященными...
Вот как протестовал Белинский «дрожащим от волнения голосом» (Герцен) против идеализма гегелевской философии:
«Вы хотите меня уверить, что цель человека — привести абсолютный дух к самосознанию, и довольствуетесь этой ролью; ну, а я не настолько глуп, чтобы служить невольным орудием кому бы то ни было. Если я мыслю, если я страдаю, то для самого себя. Ваш абсолютный дух, если он и существует, то чужд для меня. Мне незачем его знать, ибо ничего общего у меня с ним нет» [Белинский 2011, с. 289].
Для Белинского судьба личности важнее гегелевской всеобщности. Он, а затем и поздний Герцен «распознали», что немецкая философия «реалистична только на словах, что в основе своей она оставалась земной религией, религией без
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time vol. 16, issue 1-2 Symbol of the Epoch: Persons, Books, Events
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 16., Ausgb. 1.-2. Das Symbol der Epoche: Personen, Bücher,
Veranstaltungen
Нижников С.А. Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский: поверх стереотипов
неба, логическим монастырем, куда бежали от мира, чтобы погрузиться в абстракции». Кроме того, Белинский считал, что субъект у Гегеля «не сам себе цель, но средство для мгновенного выражения общего, а это общее является у него в отношении к субъекту Молохом...» [Белинский 2011, с. 289].
Белинский, конечно, не мог обойти своим вниманием славянофилов, печатавшихся в журнале «Москвитянин», который не имел большого успеха. Среди славянофилов были люди эрудированные и талантливые, но среди них не было публицистов. Кроме того, по словам Герцена, «талантливые люди, принадлежащие к этой партии, почти не писали, зато люди бездарные писали постоянно». Все это позволяло Белинскому торжествовать в публицистике. Славянофилы, так как они защищали православие и национальность, как бы совпадали с политикой правительства, но для подлинных славянофилов эта внешняя близость была скорее несчастьем, чем фактом желательным. По Герцену,
«Белинский и его друзья не противопоставили славянофилам ни доктрины, ни исключительной системы, а лишь живую симпатию ко всему, что волновало современного человека, безграничную любовь к свободе мысли и такую же сильную ненависть ко всему, что ей препятствует: к власти, насилию или вере. Они рассматривали русский вопрос и вопрос европейский с точки зрения, которая совершенно противоположна славянофильской» [Герцен 1986, с. 144, 145].
Особенно это проявилось в полемике Белинского с Хомяковым («Взгляд на русскую литературу 1846 г.») и Гоголем («Письмо к Гоголю», 1847).
Б.И. Лебедев. Цикл «Белинский» (1940-е гг.): слева — «Полемика Белинского со славянофилами», справа — «Белинский и Гоголь»
Вместе с тем, Белинский не так однозначен в своих западных симпатиях, как это принято считать. Критикуя абстрактный космополитизм, он писал в 1847 г.:
«Без национальностей человечество было бы логическим абстрактом... В отношении к этому вопросу я скорее готов перейти на сторону славянофилов, нежели оставаться на стороне гуманистических космополитов» [Белинский 2011, с. 364].
Как и славянофилы, Белинский «любил русского человека и верил в великую будущность России» [Белинский 2011, с. 364]. Он даже предвосхитил основные выводы Достоевского по поводу будущей исторической роли и культурной миссии России:
«Мы, русские, — наследники целого мира, не только европейской жизни... назначение России — принять в себя все элементы не только европейской, но и мировой жизни» (цит. по [Зеньковский 1997, с. 26]).
ЛИТЕРАТУРА
1. Белинский В.Г. «Вся жизнь моя в письмах». Из переписки В.Г. Белинского / Сост. И.Р. Монахова. М.: Грифон, 2011.
2. Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 10. М.: Изд-во АН СССР, 1956.а.
3. Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 11. М.: Изд-во АН СССР, 1956.6.
4. Богаевская К. Письмо Белинского к Гоголю: история создания письма к гоголю и его первые слушатели, — пер-
вое распространение списков письма в 1848-1849 гг. — происхождение списка письма из бумаг Н.Ф. Павлова (1853 г.) — история первой публикации письма в «Полярной звезде» 1855 г. — обзор публикации письма,- проблема установления научно-проверенного текста письма // Литературное наследство. 1950. Т. 56. С. 513 — 605.
5. Герцен А. Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1986.
6. Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями / / Собр. соч.: В 7 т. Т. 6. М.: Худож. лит., 1986. С. 173—369.
7. Достоевский Ф.М. Бесы // Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. X. Л.: Наука, 1974.
8. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. 1873 // Полн. собр. соч.: В 30 т. Т. XXI. Л.: Наука, 1980.
9. Зеньковский В.В. Н.В. Гоголь // Русские мыслители и Европа. М.: Республика, 1997. С. 110 — 141.
10. Ларинский Н.Е. «Итак, что касается до меня, всё хорошо...». История болезни В. Г. Белинского [Электронный
ресурс] // UZRF.ru: Портал учреждений здравоохранения Российской Федерации. 2016. 29 авг. Режим доступа: http://uzrf.ru/publications/istoriya_i_bolezni/nikolay_larinskii_belinskii/.
11. Мелехов Д.Е. Психиатрия и проблемы духовной жизни // Психиатрия и актуальные проблемы духовной
жизни. М.: Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа, 1997. С. 34 — 62.
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time vol. 16, issue 1-2 Symbol of the Epoch: Persons, Books, Events
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 16., Ausgb. 1.-2. Das Symbol der Epoche: Personen, Bücher,
Veranstaltungen
Нижников С.А. Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский: поверх стереотипов
12. Мочульский К. Духовный путь Гоголя // Русская идея: В кругу писателей и мыслителей Русского Зарубежья:
В 2 т. / Сост. В.М. Пискунов. Т. 2. М.: Искусство, 1994. С. 450-464.
13. Розанов В.В. Гоголевские дни в Москве // Гоголь в русской критике: Антология / Сост. С.Г. Бочаров. М.: Фор-
туна ЭЛ, 2008.а. С. 278 - 286.
14. Розанов В.В. Из «Уединенного» и «Опавших листьев» // Гоголь в русской критике: Антология / Сост. С.Г. Бо-
чаров. М.: Фортуна ЭЛ, 2008.6. С. 304-313.
15. Розанов В.В. Как произошел тип Акакия Акакиевича // Гоголь в русской критике: Антология / Сост. С.Г. Бо-
чаров. М.: Фортуна ЭЛ, 2008с. С. 182-192.
16. Тихонова Е.Ю. Человек без маски. Личность В.Г. Белинского в его переписке. М.: Эдиториал УРСС, 2002.
17. Флоровский Г. Христианство и цивилизация // Избранные богословские статьи. М.: , 2000. С. 218—227.
18. Epstein M. "The Demise of the First Secularization: The Church of Gogol and the Church of Belinsky." Studies in East
European Thought 58.2 (2006): 95-105.
19. Terras V. "A Christian Revolution in Russian Literary Criticism." The Slavic and East European Journal 46.4 (2002): 769-776.
Цитирование по ГОСТ Р 7.0.11—2011:
Нижников, С. А. Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский: поверх стереотипов [Электронный ресурс] / С.А. Нижников // Электронное научное издание Альманах Пространство и Время. — 2018. — Т. 16. — Вып. 1—2. — Стационарный сетевой адрес: 2227-9490e-aprovr_e-ast16-1_2.2018.51. DOI 10.24411/2227-9490-2018-11051.
NIKOLAI GOGOL AND VISSARION BELINSKY: VIEW ABOVE STEREOTYPES
Sergey A. Nizhnikov, D.Phil., Professor, Peoples' Friendship University of Russia, Chair of History of Philosophy, Moscow
ORCID ID https://orcid.org/0000-0001-5597-1785
E-mail: sergey-a-nizhnikov@j-spacetime.com; nizhnikovs@mail.ru
The stereotyping of relations between Westernizers and Slavophiles, template view on representatives of both of them and those close to both of these circles, calling names like 'revolutionary democrat' and 'reactionary' are characteristic not on ly of Soviet history of Russian literature and public thought, but also of their foreign researchers. The most outstanding personalities in the history of Russian public and literary thought of the mid-19th century were Nikolai Gogol (1809—1852) and Vissarion Belinsky (1811 — 1848), known not only for their writings, but also for their correspondence with each other; they are more than anyone else who suffered from stereotyped approach to their ideas and personalities. In particular, among the contemporaries of Gogol and Belinsky, their correspondence of 1847 widely covered in the Russian press (including the Russian abroad) generated a lot of clichés. These clichés dominated in the Soviet school and circulate in modern Russian cultural-philosophical community.
In my short paper, I aspire to consider well known dispute of 1847 between Belinsky and Gogol and both of their personalities using textual and philosophical hermeneutics analysis of both their correspondence and memoirs of their contemporaries.
Thanks to Belinsky's ability, ones reckon Gogol in so-called 'natural school' that is a kind of realism, while already Russian philosopher Vasily Rozanov (1856—1919) stressed that Gogol's characters are fictitious and formal. However, Gogol is still seen as a critic of social reality. In this incorrect assessment, both revolutionaries who used Gogol's "criticism" to justify their violent and immoral activities, and liberals who seek to belittle and blacken Russian history and reality in every way, are of the same mind. Accordingly, the fact that Gogol burned the second part of his "Dead Souls" is often explained by his ideological cowardice and decline of his creativity, while the writer was a victim of his own mental illness and spiritual hardness of his spiritual mentor. Substantially, Gogol continued in Russian metaphysical thought, and new generation of Russian metaphysical thinkers, first of all, Dostoevsky, continued Gogol's literary and social-philosophical tradition.
Another stereotype is related with perception of Belinsky as just about revolutionary-democrat and accomplished atheist. However, according to Belinsky do letters and memoirs of his contemporaries allow us to abandon such straightforward and unambiguous judgments. Belinsky appears as a developing personality whose views are influenced by various ideological preferences, especially Western European social and philosophical ideas, but Belinsky took these ideas quite critically. Despite his social pathos and demands for the immediate abolition of serfdom, Belinsky was not an adherent of overthrowing the monarchy. He was not also an atheist, although his religious beliefs were very peculiar and came close to Western European philosophical rationality.
I conclude that personal predilections, ethical and aesthetic preferences of Belinsky, perceived a priori and brought to the logical limit, brought to the logical limit, became the banner of the revolutionary-democratic movement, and the victory of this movement in 1917 'canonized' Belinsky as an ideal of revolutionary and atheist. Meanwhile, neither he nor Gogol was supporters of radical (revolutionary) political changes, but both of them believed in future historical role and cultural mission of Russia.
Keywords: Nikolai Gogol; Vissarion Belinsky; asceticism; creativity; 'natural school'; Sobornost; Westerners; Slavophiles; liberals; conservatives.
References:
1. Belinsky V.G. "All My Life in Letters". From Vissarion Belinsky's Correspondence. Ed. I.R. Monakhova. Moscow: Grifon
Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time vol. 16, issue 1-2 Symbol of the Epoch: Persons, Books, Events
Elektronische wissenschaftliche Auflage Almanach 'Raum und Zeit' Bd. 16., Ausgb. 1.-2. Das Symbol der Epoche: Personen, Bücher,
Veranstaltungen
Нижников С.А. Н.В. Гоголь и В.Г. Белинский: поверх стереотипов
Publisher, 2011. (In Russian).
2. Belinsky V.G. Complete Works. Moscow: USSR Academy of Sciences Publisher, 1956, volume 10. (In Russian).
3. Belinsky V.G. Complete Works. Moscow: USSR Academy of Sciences Publisher, 1956, volume 11. (In Russian).
4. Bogayevskaya K. "Belinsky's Letter to Gogol." Literary Heritage 56 (1950): 513 — 605. (In Russian).
5. Dostoevsky F.M. Collected Writings, Volume X: The Devils. Leningrad: Nauka Publisher, 1974. (In Russian).
6. Dostoevsky F.M. Collected Writings, Volume XXI: The Diary of Writer. 1873. Leningrad: Nauka Publisher, 1980. (In Russian).
7. Epstein M. "The Demise of the First Secularization: The Church of Gogol and the Church of Belinsky." Studies in East
European Thought 58.2 (2006): 95 — 105.
8. Florovsky G.V. "Christianity and Civilization." Selected Theological Articles. Moscow: Probel Publisher, 1998. 386—393.
(In Russian).
9. Gogol N.V. "Selected Passages from Correspondence with Friends." Collected Writings. Moscow: Khudozhestvennaya
literatura Publisher, 1986, volume 6. 173 — 369. (In Russian).
10. Herzen A.I. Writings. Moscow: Mysl Publisher, 1986, volume 2. (In Russian).
11. Larinsky N.E. "'So, As For Me, Everything Is Fine...'. Vissarion Belinsky's Case Clinical History." UZRF.ru: Portal of Health
Care Institutions of the Russian Federation. 2016. Aug 29 Web <http://uzrf.ru/publications/istoriya_i_bolezni / nikolay_larinskii_belinskii/ >. (In Russian).
12. Melekhov D.E. "Psychiatry and Problems of Spiritual Life." Psychiatry and Actual Problems of Spiritual Life. Moscow: St.
Philaret Moscow Orthodox-Christian Institute Publisher, 1997. 34 — 62. (In Russian).
13. Mochulsky K. "Gogol's Spiritual Path." Russian Idea: In the Circle of Writers and Thinkers of Russian Abroad. Ed.
V.M. Piskunov. Moscow: Iskusstvo Publisher, 1994, volume 2. 450 —464. (In Russian).
14. Rozanov V.V. "Gogol's Days in Moscow.". Gogol in Russian Critic. Ed. S.G. Bocharov. Moscow, Fortuna EL Publisher,
2008. 278 — 286. (In Russian).
15. Rozanov V.V. "From 'Solitaria' and 'Fallen Leaves'." Gogol in Russian Critic. Ed. S.G. Bocharov. Moscow, Fortuna EL
Publisher, 2008. 304—313. (In Russian).
16. Rozanov V.V. "How the Type of Akaky Akakievich Appeared." Gogol in Russian Critic. Ed. S.G. Bocharov. Moscow:
Fortuna EL Publisher, 2008. 182 — 192. (In Russian).
17. Terras V. "A Christian Revolution in Russian Literary Criticism." The Slavic and East European Journal 46.4 (2002): 769—776.
18. Tikhonova E.Yu. Person Without Mask. Vissarion Belinsky's Personality in His Correspondence. Moscow: Editorial URSS
Publisher, 2002. (In Russian).
19. Zenkovsky V.V. "Nikolai Gogol." Russian Thinkers and Europe. Moscow: Respublika Publisher, 1997. 10—141. (In Russian).
Cite MLA 7:
Nizhnikov, S. A. "Nikolai Gogol and Vissarion Belinsky: View Above Stereotypes." Electronic Scientific Edition Almanac Space and Time 16.1-2 (2018). Web. <2227-9490e-aprovr_e-ast16-1_2.2018.51>. DOI 10.24411/2227-9490-2018-11051. (In Russian).
