CC BY
13“EXTERNAL” AND “INTERNAL” EMIGRATION IN G. KAISER’S WORKS
Yuriy L. Tsvetkov
Doctor of Philology, Professor of World Literature Department Ivanovo Sate University
153025, Russia, Ivanovo, Ermak str., 39.jzvetkow@mail.ru
Among the late works of G. Kaiser, a renowned dramatist of German expressionism, there are plays in which protest and anti-fascist ideas found both implicit and explicit expression. During his “internal emigration” (1933-1938) Kaiser moved the action of his plays into distant epochs and foreign lands, his focus theme being the survival of those who love each other in spite of the vicissitudes of fate. During his “external” emigration in Switzerland (1938-1945) Kaiser reproduced the real war and the problems of human dependence on the authority under a totalitarian regime. In Kaiser’s “Greek” plays the artist undertakes a search for utopian ways of achieving social harmony.
Keywords: anti-totalitarianism, anti-fascism, theatre of ideas, new human of the future, expressionist conventionality, play, paradox, grotesque.
УДК 821.112-311.4
МЮНХЕН В РОМАНЕ ЛИОНА ФЕЙХТВАНГЕРА «ИЗГНАНИЕ»
Алиса Сергеевна Поршнева
к.филол.н., доцент кафедры иностранных языков
Уральскоий федеральный университет им. первого Президента России Б.Н. Ельцина 620002, Россия, г. Екатеринбург, ул. Мира, д. 19. alice-porshneva@yandex.ru
Статья посвящена роли Мюнхена в пространственной организации эмигрантского романа JI. Фейхтвангера «Изгнание». На основании анализа различных форм «присутствия» родного города в жизни геро-ев-эмигрантов делается вывод о «женском» («материнском») характере городского пространства. В поле зрения автора статьи попадают различные формы отношения героев романа к материнскому пространству - от желания вернуться в «утробу» города до осознанного стремления строить свою жизнь вне ее. В контексте биографии глав-
© Поршнева А.С., 2012
ного героя рассматривается образ Парижа как «женского» города, замещающего Мюнхен.
Ключевые слова: эмиграция, пространство, Мюнхен, жен-
ское/материнское, психологическое рождение.
Работа поддержана грантом Президента РФ для государственной поддержки молодых российских ученых № МК-1009.2012.6.
Лион Фейхтвангер известен в первую очередь как автор исторических романов [см.: Сучков 1969: 242; Апт 1979: 191], поэтому его книги о «немцах двадцатого века» [Апт 1979: 192] привлекают ощутимо меньше внимания со стороны исследователей. К числу произведений данной тематики относится трилогия «Зал ожидания», включающая романы «Успех», «Семья Опперман» и «Изгнание» и охватывающая период немецкой истории от возникновения национал-социалистического движения до середины 1930-х гг.
«Изгнание» - третий роман цикла - является единственным романом Фейхтвангера об эмигрантах из национал-социалистической Германии. В нем, как и в ряде эмигрантских романов других авторов, герои решают в том числе проблему самоопределения по отношению к покинутой ими родине. Этот вопрос занимал и реальных эмигрантов (см.: [Мб11ег 2000; ВсИтсг 2000]), и героев произведений эмигрантской тематики: так, в романах Э.М.Ремарка нами были обнаружены различные варианты отношения героев-эмигрантов к своему родному немецкому городу - от ностальгии и навязчивого желания вернуться (Бетти Штайн, «Тени в раю») до придания городу статуса центра темного мира и средоточия сил зла (Йозеф Шварц, «Ночь в Лиссабоне»). Аналогичный вопрос о статусе родного города решают для себя герои романа Л. Фейхтвангера «Изгнание» - живущая в Париже семья Траутвайн, эмигранты из Мюнхена.
Действие романа происходит в парижской эмиграции, соответственно, Мюнхен нигде прямо в романе не фигурирует: он задается через многочисленные воспоминания героев, которые в основном укладываются в несколько основных мотивов. Первый из них - мюнхенская кухня: «сытные баварские блюда», «жареная колбаса», «мартовское пиво» (В дальнейшем текст романа цитируется по этому изданию с указанием номера страницы в тексте статьи) [Реис1й\уащег 1976: 30; 671] (Здесь и далее перевод мой. - А.П.). Второй мотив - вода. Мюнхен расположен на реке Изар, и воспоминания Зеппа Траутвайна о Мюнхене в основном тоже связаны с водой: «Его все сильнее донимала тоска по родине. <...> Он грезил о видах Изара, об озерах Верхней Баварии...» [642]. Третьим мотивом является земля: по наблюдению
одного из героев, Зепп «сорок пять лет кормился зерном и мясом земли Верхней Баварии» [654]. Земля в древних верованиях выступала в роли супруги небесного божества - «оплодотворяясь им, Земля чрева-теет, порождает из своих недр обильные, роскошные плоды» («зерно и мясо» в случае Зеппа) и «питает все на ней сущее» [Афанасьев 1982: 57]. Она связана с космическим и телесным низом, амбивалентна, являясь «поглощающим началом (могила, чрево) и началом рождающим, возрождающим (материнское лоно)» [Бахтин 1990: 27]. Что касается воды, то она также связана с амбивалентным женским началом и, «с одной стороны, оживляет и несет плодородие, с другой - таит угрозу потопления и гибели» [Бидерманн 1996: 42]. Г.Бидерманн выделяет единое «смысловое поле представлений: вода - земля - плодородие -счастье - богатство» [Бидерманн 1996: 43, 42]. Блюда мюнхенской кухни дополняют это смысловое поле рождения, плодородия и изобилия, образованное землей Баварии и водой Изара и маркирующее Мюнхен как город-«женщину».
В течение двух лет эмиграции Зепп Траутвайн не теряет надежды на возвращение в родной город; об этом свидетельствуют его внутренние монологи: о «въезде через Триумфальную арку» [ЕхП 179] - именно такую форму принимает для Траутвайна желаемое возвращение в Мюнхен. В моменты отчаяния он говорит себе: «Никогда не вернусь я в Мюнхен, никогда я не въеду через Триумфальную арку» [185], которая символизирует для проезжающего сквозь нее победителя возвращение в материнскую плоть родного города. Д. Д. Зелов отмечает, что «триумфальное шествие обладало глубоким символическим значением: проход под воротами нес сакральные функции, ибо освящал победу. <... > Вход во внутреннее пространство означал защиту и кров того помещения, куда преступал входящий» [Зелов: электрон, ресурс]. Поэтому Мюнхен является не просто городом с выраженным женским началом: это город-мать, он соответствует изначальному символическому значению города, который «в древности воспринимался как символ матери» [Альбедиль 2002: 297]. В эту материнскую плоть, означающую «защиту и кров» [Зелов: электрон, ресурс], герой желает вернуться, поскольку жизнь в эмиграции, вне утробы города-матери доставляет ему страдания.
Члены семьи Траутвайн - Зепп, его жена Анна и сын Ганс - демонстрируют различные варианты отношения к Мюнхену. Наиболее выраженное желание вернуться туда присуще Анне, которая, по ее словам, «не принадлежит к тому, что здесь, она принадлежит к Германии» [532]. Сравнение парижской жизни с мюнхенской происходит у нее всегда в пользу последней. Когда Анна готовится к первому публич-
ному прослушиванию радиопостановки оратории Зеппа «Персы», она «снова вынуждена была болезненно ощутить разницу между ее настоящим и ее прошлым. Как серьезно и в то же время с каким комфортом могла бы она организовать такой вечер в своем берлинском или мюнхенском доме. Но здесь, в Париже, нет никакого дома. <...> Здесь все расплывалось в смутной безличности» [366]. Удаление от Мюнхена воспринимается героиней исключительно в аспекте упадка и разрушения ее отношений с Зеппом и всей жизни: «Это эмиграция положила конец их любви» [532]. Для Анны вынужденный отъезд из Мюнхена - однозначное зло, жизнь в эмиграции оказывается ей не по силам: «Она продержалась два года. Каждый день был хуже другого, она превратилась за эти два года в пародию на прежнюю Анну, но она не позволяла себе уйти, она держалась. <...> Ее энергия рушится» [533-534]. Незадолго до смерти Анна видит сон, в котором «она была в Германии. Она шла к своей матери, с Зеппом. Мать терпеть не могла Зеппа, да и она уже давно была мертва» [528]. Этот сон отражает желание Анны вернуться к матери и в материнское пространство Мюнхена вместе с Зеппом. Утратив силы выживать в эмиграции (то есть, в символическом смысле, вне материнской утробы города-матери), она совершает самоубийство и в момент отказа от жизни чувствует себя «счастливой» [536]. Смерть - это возвращение в лоно земли (могилу) и к умершей матери; поэтому самоубийство становится для Анны попыткой возвращения в материнское пространство.
Противоположным образом ведет себя сын Анны и Зеппа Ганс Траутвайн. Первоначально его отношение к Мюнхену ничем принципиально не отличается от отношения Анны, он «ужасно томился по Мюнхену, по горам, по своим товарищам, по своей яхте на Аммер-зее...» [139] - то есть, опять же, по земле и воде Баварии. Однако позже Ганс принимает решение уехать в Советский Союз, работать там архитектором, чтобы «строить вместе с теми, которые воздвигали этот новый мир, в буквальном смысле строить вместе с ними, планировать вместе с ними, конструировать города» [140]. Такое решение дает ему «уверенность» [139] и сопровождается сменой многих ценностей и привязанностей, важных для его прошлой жизни. Так, например, символами прошлой жизни являются для Ганса яхта на Аммерзее и микроскоп. Но, получив от отца микроскоп в подарок на 18-летие (со стороны Зеппа это была попытка компенсировать сыну лишения эмигрантской жизни), он продает его и покупает книги, необходимые для сдачи экзамена по русскому языку [163]. Тем самым Ганс символически приносит в жертву свое мюнхенское прошлое ради того, чтобы
начать новую жизнь в новом пространстве, организованном не вокруг Мюнхена, а вокруг Москвы.
Символический отрыв Ганса от материнской плоти Мюнхена, его психологическое рождение сопровождаются и отдалением от его реальной матери: «В последнее время они перестали понимать друг друга по-настоящему, он и мать» [548]. Анна отмечает, что сын «стал ей совсем чужим, он совсем от нее отделился» (т.е. родился, разорвал связь с плотью матери) [537; курсив мой. -А.П.]. Тесная связь матери-Анны и города-матери Мюнхена (с которым постоянно соотносит себя Анна) проявляется в том, что «отделение» Ганса от материнского пространства Мюнхена и от Анны - единый процесс, в рамках которого герой психологически рождается и начинает строить свою жизнь вне пространства материнской утробы.
Случай Анны и случай Г анса - прямо противоположные варианты отношения к городу-матери Мюнхену. Что касается Зеппа Траутвайна, то он, как уже отмечалось выше, хочет вернуться в Мюнхен, пройдя через Триумфальную арку, и снова поесть блюда баварской кухни. С другой стороны, по мере разворачивания сюжета Траутвайн в своем отношении к Мюнхену и прошлому постепенно сближается с Гансом. Еще в начале второй книги романа констатируется, что «для Траутвайна прошлое действительно было мертвым» [266]. В глазах другого героя-эмигранта, Оскара Чернига, эмиграция и удаление от Мюнхена становятся для Зеппа благом: «Благоприятные условия были налицо, они оттеснили в Зеппе плохое и освободили хорошее. <...> Вот уже два года он дополняет и заменяет то, что он поедает от своего тела, зерном, и мясом, и вином, и плодами французской почвы. <...> И точно так же его сильный, но медленный мюнхенский дух постепенно привык принимать в себя что-то чуждое, мятежное» [654].
«Мятежный» Зепп освобождается от материнской власти над ним Мюнхена, и с этим связано изменение его отношений с Анной - человеком, с которым его связывает в большей степени мюнхенское прошлое, чем парижское настоящее. В глазах Зеппа это выглядит следующим образом: «Он больше не мальчик, ему не нужна гувернантка, он уехал из Германии ради своей самостоятельности и свободы» [434]. Отъезд из Германии «ради самостоятельности и свободы» приравнивает для Зеппа расставание с Мюнхеном к психологическому рождению. Герой и сам все чаще говорит о благе, которым стала для него эмиграция. Он называет себя самого (такого, каким привыкла видеть его Анна) «этой прежней сущностью Зеппа Траутвайна» [540], поясняя, что в этой сущности «намешано много темных и, возможно, опасных маний и небольшое число отдельных правильных мыслей, намешан осадок опыта многих
мюнхенских поколений» [Там же]. Зепп дистанцируется от своей «прежней сущности», «опыт многих мюнхенских поколений» перестает составлять его новую «сущность» - этот процесс можно квалифицировать как психологическое рождение и взросление. Логичным его следствием становится, как и у Ганса, отдаление от Анны - женщины, персонифицирующей Мюнхен и частично выполняющей по отношению к Зеппу материнские функции (она руководит им в различных повседневных делах и ведет себя, по его замечанию, как «гувернантка»). Его «почти радовало то, что Анна в эмиграции не могла больше по-настоящему принимать участие в его работе» [547]. Отдаление от Анны и отказ от возвращения в материнскую утробу Мюнхена - два «измерения» одного и того же процесса.
Важную роль в понимании динамики взаимоотношений Зеппа с материнским пространством Мюнхена играет образ другого города - Парижа, где семья Траутвайнов живет в течение двух лет в бедном отеле «Аранхуэс». Ганс - уже после смерти Анны и незадолго до отъезда в СССР - находит для Зеппа новую квартиру, которая имеет «великолепный вид на реку» [663] и может, «если он будет немного благосклонен, напоминать ему Мюнхен» [Там же]. Фактически Ганс тем самым предлагает отцу некую замену: увидеть сходство с утраченным городом-матерью в другом городе, точно так же организованном вокруг реки и имеющем в силу этого женское начало. «Материнская» река Изар заменяется другой рекой - Сеной: «Он смотрел на реку Сену, которая струилась там, свежая, дружелюбная, зеленая, и он не мог бы быть счастливее, даже если бы это была река Изар» [672]. Герой, вышедший из материнской плоти Мюнхена, символически соединяется с другим городом-женщиной - Парижем, «прекрасным городом» [665], что является следующим этапом его «взросления».
Отрыв Зеппа от города-матери и соединение с другим городом-женщиной - Парижем - окончательно осуществляются в 13-й главе третьей книги романа, в день получения героем известия о выдаче швейцарским властям журналиста Беньямина, за освобождение которого Траутвайн боролся несколько месяцев. Идя по Парижу, герой поворачивает свое радостное лицо к реке, «свежей, дружелюбной, зеленой» [672] - средоточию женского начала города. «Шатаясь, шел он, блаженный, сияющий, сквозь мягкий сентябрьский день. Он сел на веранде какого-то кафе. Ему было хорошо чувствовать себя окруженным таким количеством кишащих, деловитых людей, они были - хотели они того или нет - радостными украшениями для его увешанной флагами души» [671]. В этом фрагменте присутствует ряд важных моментов, характеризующих изменение мироощущения героя по сравнению с предыдущим,
ориентированным на возвращение в Мюнхен периодом его жизни. Во-первых, Зепп чувствует себя единым целым уже с городом Парижем, а не с Мюнхеном, и окружающие его парижане становятся «радостными украшениями», проекцией вовне его душевного состояния. Во-вторых, появление вокруг героя такого большого количества людей, подчеркнутое многолюдие Парижа (в противоположность, например, «пустым улицам и площадям города Парижа» [671] за несколько недель до того)
- это прямое следствие «союза города-девы (невесты) с женихом», который «связан с пресуществлением крепости-целомудрия города-девы в полноту богатства, в обилие... в частности, в многолюдие» [Топоров 1987: 127]. В-третьих, символическая свадьба Зеппа с Парижем, которая увенчивается «рождением» многолюдия, происходит в день триумфа героя, когда его усилия по освобождению Беньямина увенчались успехом. Свадьба, как отмечает О.М.Фрейденберг, - это «обряд, тождественный триумфу и венчанию на царство, и его приурочение совершенно специфично. Свадьба являет собой не соединяющуюся по любви или рассудку пару: это действо победы над смертью, в котором жених и невеста - царствующие боги, и действо, происходящее в день поединка дня и ночи, или жизни и смерти» [Фрейденберг 1997: 75]. В силу этого символический смысл блужданий Зеппа по Парижу в день получения известия о выдаче Беньямина заключается в следующем: герой одерживает победу в борьбе со своим главным противником, получает в награду женщину (город с выраженным женским началом), соединяется с ней, и она рождает большое количество людей. Таким поступком Зепп окончательно дистанцируется от материнского пространства Мюнхена.
Строго говоря, Зепп Траутвайн и после этого не отказывается от своих планов вернуться в Мюнхен: «“Настанет день”, - напевал он про себя, как тогда. Он пройдет вдоль набережных Изара, увидит башни Фрауэнкирхе, будет есть жареную колбасу и пить мартовское пиво» [671]. Однако теперь его намерения вернуться сопряжены с другим желанием - «пережить такую Германию, в которой он мог бы быть дома, он и Ганс» [785]; то есть речь идет не о возвращении в Мюнхен как в материнскую утробу, а о желании Зеппа преобразовать это пространство и создать там «новый мир» наподобие того, какой намерен выстроить его сын - новый «дом» взамен утраченного материнского пространства.
Мюнхен, таким образом, выступает в романе «Изгнание» в роли пространства материнской утробы. Все члены семьи Траутвайн вынуждены так или иначе определиться по отношению к этому материнскому пространству. У Анны, не способной жить вне этого пространства, желание вернуться туда в конце концов выливается в доброволь-
ный уход из жизни. Зепп и Ганс, напротив, переживают психологическое рождение и могут жить вне своего города-матери; при этом у Ганса психологический отрыв от материнской плоти города выражается том, что он приносит в жертву свое мюнхенское прошлое и максимально удаляется от Мюнхена в пространственном отношении, в то время как Зепп символически сочетается браком с другим городом-женщиной (Парижем) и формулирует свое новое отношение к Мюнхену как желание преобразовать его и сделать частью «нового мира». Взаимодействие героев с материнским пространством Мюнхена проецируется и на их внутрисемейные отношения; одни и те же процессы находят свое выражение в разных плоскостях и - вопреки мнению о том, что Фейхтвангер «почти всегда предпочитал непосредственное, неметафоричное повествование» [Хилынер 1979: 178], - имеют полновесное символическое измерение.
Список лтературы
Альбедиль М.Ф. В магическом круге мифов. Миф. История. Жизнь. СПб.: Паритет, 2002. 336 с.
Апт С. Послесловие // Хилынер Э. Поэтические картины мира. М., 1979. С. 190-194.
Афанасьев А.Н. Небо и земля // Афанасьев А.Н. Древо жизни. М., 1982. С. 52-60.
Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.: Худож. лит.,1990. 543 с.
Бидерманн Г. Вода // Бидерманн Г. Энциклопедия символов. М., 1996. С. 42-44.
Зелов Д. Д. Триумфальные ворота Петропавловской крепости: (К вопросу о пропаганде петровских преобразований) // Ломоносов: ин-тернет-журнал [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://nature.web.ru/db/msg.html?mid=1154108&s=121302030 (дата обращения: 14.03.2009).
Сучков Б.Л. Лион Фейхтвангер // Сучков Б.Л. Лики времени. М., 1969. С. 241-334.
Топоров В.Н. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте // Исследования по структуре текста. М., 1987. С. 121-132.
Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. 448с.
Хилынер Э. Поэтические картины мира. М.: Худож. Лит., 1979. 195 с.
Behmer М. “Der Tag danach”: Eine Exildebatte um Deutschlands Zukunft // Behmer M. (Hrsg.). Deutsche Publizistik im Exil 1933 bis 1945: Personen
- Positionen - Perspektiven; Festschrift fur Ursula E. Koch. Munster; Hamburg; L.: LIT-Verlag, 2000. S. 223-244.
FeuchtwangerL. Exil. Berlin: Aufbau-Verlag Berlin und Weimar, 1976.794 S.
Moller Н. Die Emigration aus dem nationalsozialistischen Deutschland: Ursachen, Phasen und Formen // Ibid. S. 46-57.
THE IMAGE OF MUNCHEN IN LION FEUCHTWANGER’S NOVEL “EXILE”
Alice S. Porshneva
Candidate of Philology, Associate Professor of the Foreign Languages Department Ural Federal University named after the first president of Russia B.N. Yeltsin 620002, Russia, Ekaterinburg, Mir Str., 19. alice-porshneva@yandex.ru
The article deals with the role of Munchen in the space structure of Lion Feuchtwanger’s novel “Exile” devoted to German emigrants. Analyzing various forms of the city’s influence on the characters’ life in exile the author comes to the conclusion that Munchen is a “female” (“motherly”) space. Different kinds of the characters’ relation to this motherly space are considered which vary from a wish to return there to a yearning for starting a new life outside the mother’s womb. In the context of the main character’s biography the image of Paris is analyzed as a substitution for the “female” city of Munchen.
Key words: exile, space, Munchen, female/motherly, psychological birth.
УДК 821.112-31
КОНЦЕПТ «НАЦИ» В РОМАНЕ Э. М. РЕМАРКА «НОЧЬ В ЛИССАБОНЕ»
Ольга Игоревна Праздничных
студентка Уральского федерального университета им. первого Президента России Б.Н.Ельцина
620002, Россия, г. Екатеринбург, ул. Мира, д. 19. olgal850@yandex.ru
Алиса Сергеевна Поршнева
к.филол.н., доцент кафедры иностранных языков
Уральского федерального университета им. первого Президента России Б.Н. Ельцина 620002, Россия, г. Екатеринбург, ул. Мира, д. 19. alice-porshneva@yandex.ru
В нашей статье исследуется концепт наци в романе Эриха Марии Ремарка «Ночь в Лиссабоне». Сначала мы определяем понятие художественного концепта и разъясняем, в чём состоит его отличие от уни-
© Праздничных О.И., Поршнева А.С., 2012
